Глава 23
Армия встретила Бориса Калинкина, как и всех остальных без любви, но и без ненависти. Она во все времена носила всевозможные ярлыки, но в те годы была почти всеобщей, по крайней мере, для российских парней. И возвращались из нее ребята, повзрослевшие не только годами, но и разумом, серьезными, более готовыми к самостоятельной жизни. Многие изъяны характера, характера, воспитания и стиля жизни рихтовались и становились пригодными для повседневного пользования.
Более разбалованные жизнью послевоенные дети росли в относительно благополучной обстановке и при большей возможности родителей опекать и оберегать своих чад от трудностей жизни. Нахлебавшиеся горя и лишений родители из последних сил хотели создать безбедную жизнь своему ребенку. А это создавало потребительский и эгоистический перекос в воспитании. Вот тут-то и нужна была своевременная рихтовка будущих мужчин. Естественно, чем больше повреждений, тем больше рихтовки. А рихтовка всегда удары, когда неохота грамотно рихтовать парней, законами, убеждениями, интеллектом, рихтовку ведут кулаками и ногами. Командиры допускают до власти услужливых солдат и сержантов, закрывают на них глаза, рихтовка быстро превращается в беспредел. Все это с шестидесятых годов нарастало, как лавина и под умствования и теоретизирования, оформилось в хронический армейский бардак.
Борис был неглупым парнем и отлично понимал принципы общественного сосуществования, если это нельзя назвать жизнью. Он сразу составил для себя семь армейских заповедей, которые позволили ему относительно спокойно служить, особенно на первом году:
– Будь тем, кто ты есть на самом деле, то есть естественным.
– Не заедайся и не строй из себя того, чего в тебе нет.
– Старайся поддерживать со всеми нормальные ровные отношения, если кто-то тебе не нравится, старайся не контактировать.
– Имей одного или несколько умных друзей, с ними считаются и проще дружить.
– Не пытайся входить в какие-либо отношения с отморозками, больше потеряешь, чем найдешь.
– Не причиняй неудобства другим:
– Не лезь в чужие дела, имеется в виду, сослуживцев.
– Не попадайся, если что задумал или делаешь, имеется в виду, командирам.
– Не ломайся – когда начинают ломать, защищайся, но без признаков агрессии.
Жизнеописание прохождения Борисом службы в армии ничего нового не сообщит, а разводить тягомотину из будней, редких самоволок, установки себя в армейском коллективе, настолько много изведено бумаги, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Хотя один эпизод достоин внимания. В начале второго года службы созрел план. Полный комплект документов на поступление в институт, подготовленный перед армией, у него имелся. Он взял в армейской библиотеке учебники и начал серьезно готовиться. На него смотрели, как на ненормального, на втором году службы, до дембеля почти два года, а тут какая-то учеба. За два года можно не только все выучить, но и все забыть. Но через все это просвечивалось и одобрение с легкой завистью, что сами не могут заставить себя сделать то же. Своими планами он естественно не делился, любая самая незначительная утечка информации, могла разрушить планы. А уж чего больше всего в жизни не любил Борис, так это разрушения своих планов. Он их вынашивал, как младенцев, продумывал и обязательно осуществлял. Чаще всего затеи ему удавались. Без них его жизнь была, как барабан без кожи.
Его затея состояла в следующем. Он направляет документы в Ленинградский инженерно-строительный институт на заочный факультет по техникумовской специальности. Для сдачи экзаменов просит закрепить его каким-нибудь институтом в Минске, в те времена допускалось и поощрялось приближать место сдачи приемных экзаменов к месту проживания. Договорился с сестрой, что она приедет к нему в армию с гражданской одеждой, в части дадут увольнительную на несколько суток, которые будут использованы для сдачи экзаменов. В случае успеха, академический отпуск на время службы и гарантированное продолжение учебы, если не появится еще более предпочтительного варианта образования. В случае неудачи, тренировка и реальная оценка своей готовности к продолжению учебы.
Задумано – сделано. Полгода очень серьезной подготовки, каждую свободную минуту. Вызов на экзамены и закрепление за Белорусским политехническим институтом. Приезд сестры, увольнительная на трое суток. Первая поездка в Минск, в первый же день явка в институт, получение экзаменационного листа и расписания экзаменов. Через день вторая поездка и сдача первого экзамена.
Повторный визит к командиру взвода был менее ободряющим:
– Товарищ лейтенант, мне бы еще трое суток увольнительной, сестра здесь, имеет свободную неделю и ничего не имеет против, чтобы я отошел от казармы, армейской жизни и пищи. – Попросил Калинкин.
– Ну, Калинкин нахальный ты, просьба твоя нахальная, но иду тебе навстречу, потому что приехала сестра, а не отец или мать. Не было в моей службе такого, чтобы сестра приехала брата от службы освободить, с родителями приезжают, а сами… – взводный отрицательно покачал головой. – Только вот что, я могу дать тебе двое суток и точка. Больше не могу, не проси.
– Ну ладно, только с завтрашнего дня тогда. – Попросил Калинкин, потому что экзамен был послезавтра.
– Хорошо, договорились – сказал взводный. – Хотя ты что-то темнишь, сестра сегодня здесь, ты в части, но, в конце концов – это дело ваше.
Вот уже в экзаменационном листе две четверки, большой шанс на успешную сдачу двух оставшихся экзаменов и ноль шансов на поездки для их сдачи. Надо срочно искать выход. Зная армейскую субординацию, что если верхний чин откажет, нижний разрешить не может. Короче, плевать можно только сверху. Третий раз идти к лейтенанту дело дурное и бесполезное. Придется раскрывать карты и просить, «крыша» с приездом сестры была снесена. Ротный капитан, после выкаченного Калинкиным арбуза с экзаменами и демонстрации экзаменационного листа, очумело смотрел на него и кроме выдержек из Дисциплинарного Устава о самовольном оставлении места дислокации и прочих допущенных нарушениях, ничего путного выдавить не смог. В довершении сказал, что накажет взводного, допустившего все это. Калинкин сказал, что взводный не виноват и ничего не знает, что он отпускал его к сестре, которая действительно здесь и если он не верит, может придти в часть.
Остался один шанс – майор, мужичок спокойный, не рьяный служака, посматривающий на все окружающее с улыбкой и небольшой долей скепсиса. Шел Калинкин к нему без особых надежд, только с уверенностью, плохого ему он делать ничего не будет.
Майор спокойно выслушал Калинкина, не перебивая и не задавая вопросов:
– Хочешь учиться. Молодец. Ну, хорошо, поступишь, а учиться как, время на учебу, контрольные работы делать и высылать, выезд на сессию?
– Первый семестр я проучусь, а перед сессией пошлю заявление на академический отпуск до окончания службы в армии. – Ответил Борис и добавил. – Зато после армии уже точно буду учиться, не гадая, поступлю или нет.
– Логично! – сказал майор, – ведь ты уже сделал уже немало, осталось меньше. Дам я тебе возможность съездить на экзамены в эти два дня, только ты не подведи меня, туда и обратно и все. Из ротных никому ничего не говори, я сам все улажу.
Он сдержал свое слово, Борис смог сдать на четверки два последних экзамена, вот он студент первого курса. Ему высылают учебники и задания на контрольные, которые он выполняет. Закончилась учеба академическим отпуском, как и планировалось. Остались только ожидания дембеля и планирование наиболее приемлимого способа получения образования, с сохранением, как резервного, имеющегося варианта.
Ожидания скрасили и укоротили две вещи. Первое, что он встретил и влюбился в ту единственную, которая вскоре стала его женой. Второе, что в связи с переходом на два года службы, демобилизовывать начали в мае, вместо осени и дембель сам приблизился к нему чуть ли не на полгода. Так в планах и заботах прошла служба. Хотя в ней тоже было много и всякого, но все это будни. Итог, чистый погон – чистая совесть и дембель.