США. Аляска. День первый
Рад приветствовать вас, друзья! Вот я и в Америке. И, наконец-то, мне удалось отоспаться. Путешествие подарило много пронзительных впечатлений, но и от них, оказывается, можно устать. Сейчас нахожусь в апартаментах, которые отвёл мне Билл в своём научном центре. Проснулся, принял душ, попил кофейку и приступил к обследованию своего жилища.
Значит так, помимо спальни, есть ещё гостевая комната с диваном и огромным плазменным телевизором. Небольшой тренажёрный зал с беговой дорожкой, душевая и туалет. Заглянул даже в подсобное помещение. У них это что-то вроде чулана. На стеллаже – куча запасных лампочек, ящик с электроинструментом, старый айпад в футляре, прожжённом сигарой, да куски поролона.
Должен вам сказать, что лаборатория, включая апартаменты, в которых я сейчас нахожусь, располагается в старой, заброшенной штольне. Раньше здесь проходила золотоносная жила, разработкой которой занимался отец Билла, вернее – его концерн. Добыча золотоносной руды осуществлялась методом продольного бурения. Впоследствии Билл обустроил в этой шахте очень уютный и чистый научно-исследовательский центр. Удивительно то, что совсем не ощущаешь своего местонахождения – в глубине скального массива. Но о лаборатории потом. Сначала расскажу, как мы сюда добрались.
Мы расстались с вами, дорогие друзья, когда Боинг подлетал к территории Канады. Мог ли я представить, что мне посчастливится попутно посетить эту удивительную страну! Конечно, суждение о стране по одному только городу может показаться поверхностным. Но Ванкувер! Сказать, что это город-сказка – значит, ничего не сказать. Он принял нас в свои объятия, как жених принимает невесту, покорив своей неистовой красотой.
Ванкувер романтичен и прекрасен! Всё, как в фильмах о мореплавателях: шум прибоя, чайки, белоснежные океанские лайнеры в акватории. И всё это в обрамлении причудливых гор, покрытых снежными, пушистыми шапками. Тут и пальмы с сибирскими кедрами вперемежку, – где ещё такое встретишь? Ванкувер поражает уникальным сочетанием первозданной природы и дивной архитектуры. Тот редкий случай, когда природа и человеческий гений дополняют друг друга и рождается симфония. В общем, рай на земле!
Извините, друзья, за столь высокий штиль, но в этом городе, если можно так выразиться – вкусно жить! Множество больших, красивых частных домов, хотя много и небоскрёбов, весьма причудливой формы.
Разглядывая эту экзотику, я достал сигареты и закурил. Ко мне тут же подскочил полицейский. Оказывается – курить на улице нельзя. Я даже выругался в сердцах от неожиданности, не зная, куда выбросить дымящуюся сигарету. Но Билл только улыбался:
– Владик, у нас говорят: «Будь вежлив с каждым. Никогда неизвестно, кто попадет в число двенадцати присяжных». Да ты кури, кури, штраф я уже оплатил, денег у нас хватит. Ты мой гость, и ни в чём не должен себе отказывать!
(Конечно, этот миллионер не потерпит, чтобы его друзей стесняли).
Ещё Билл сообщил, что бедных в городе нет, даже среди обслуги. В каждой семье не менее двух автомобилей. В Ванкувере мы пробыли около трёх часов, а затем на небольшом спортивном самолёте вылетели в Джуно и через полчаса были на месте.
Портовый город Джуно находится в проливе Гастино, на юге Аляски. К городу не подходит ни одна дорога, и добраться туда можно только по воздуху или по морю. Это небольшой уютный городок, с населением около 30 тысяч человек. Он был основан в 1881 году, после открытия месторождения золота. Назван так в честь золотоискателя Джозефа Джуно, личности, похоже, весьма романтичной и незаурядной.
Билл мне предложил на выбор: посетить музей истории Аляски, либо русскую православную церковь Святителя Николая. Я отправился своим ходом в церковь, а Билл отлучился по своим делам.
Русской, церковь называется по традиции. А сейчас русских среди прихожан нет, служба идёт на английском языке. Тем не менее, когда подошёл к храму, повеяло чем-то родным, даже сердце защемило. Небольшая, скромная, деревянная церквушка конца XIX века. Штакетник и сад в русском стиле, и милая русскому сердцу сирень. Внутри церкви – одноярусный деревянный иконостас; росписи на стенах отсутствуют. В храме людей, как, впрочем, и служителей не было, лишь перед ликом Николая Угодника одиноко стоял понурый мужчина в жёлтой куртке.
Мы вышли с ним на улицу и разговорились. Говорил в основном прихожанин, так как мой английский – через пень колоду. Зовут его Майкл Нельсон. Я понял, что церковь он посещает около двух лет. Сюда его привела большая семейная трагедия: два года назад без вести пропала его дочь Саманта, трёх лет от роду. Узнав, что я из России, Майкл очень обрадовался и показал фотографии дочери и жены. Ещё он рассказал, что недалеко отсюда, на острове Каяк, проживает старообрядческая русская община. В общем, расстались мы с ним очень тепло.
А вскоре и Билл подъехал.
Он предложил пройтись по городу пешком. Побродили по городу, в основном по району Сент-Френклин-Стрит, заполненному барами, магазинами и ресторанами. Что там было – рассказывать не буду. Потом мы взяли машину и поехали в предгорье ледника Менденхолл (если бы не мой диктофон, то я бы давно запутался в этих названиях).
Мы проехали километров двадцать и упёрлись в горные отроги. Местность совершенно дикая, вокруг только сосны и скалы, да нереально ультрамариновое небо над головой. Из видимых признаков цивилизации могу назвать лишь одинокое мрачноватое здание в долине. Билл отпустил машину и предложил совершить прогулку в горы.
– Что это за здание, Билл?
– Здесь живут мои сотрудники и обслуживающий персонал. Но сейчас почти все в отпусках. В лаборатории только два человека – доктор Алекс и Гарри, наш повар.
Билл предложил подняться наверх по склону. Честно сказать, я несколько подустал, и перспектива карабкаться на эти горы меня не вдохновляла. Вот неугомонная натура! Мог бы и на завтра отложить!
– Владик, да тут недалеко! Всего лишь сто метров, вверх по хребту.
(Ладно уж, сто метров я как-нибудь одолею. Наверное, хочет мне какой-нибудь красивый вид показать).
Около получаса мы поднимались вверх по каменистой тропке и, наконец, упёрлись в гранитную скалу. А позади – пропасть.
– Что ты видишь перед собой, Владик?
– Линза, ничего, кроме голой скалы я не вижу. Ты зачем меня сюда приволок?
– А вот я сейчас покажу тебе чудо! Ведь я знаю, как ты обожаешь чудеса.
Тут он театрально вытянул руку вперёд, указывая на скалу. Затем торжественно произнёс: «Сезам, откройся!»
Меня разобрал смех, даже усталость прошла.
– Линза, какой же ты чудак! И ты шутки этой ради меня сюда притащил?
Но тут произошло нечто невероятное: из скалы выдвинулась вперёд гранитная глыба и отъехала в сторону. В зияющем проёме я увидел ярко освещённый коридор, уходящий вглубь скалы. Билл держался за живот и корчился от смеха.
– Ну, как я тебя, Владик, разыграл? Как тебе это понравилось?
В руке у него был маленький дистанционный пульт.
– Любовь пожаловать в мою лабораторию! Так у вас в России говорят?
– У нас говорят: «Добро пожаловать!».
Я осторожно нащупал ногами ступеньки, ведущие вниз, куда-то в таинственную неизвестность. Тоннель оказался не длинным, метров тридцать в глубину. Стены и потолок были отделаны белым пластиком, а по обеим сторонам – пронумерованные двери. Над каждой из дверей были большие вентиляционные решётки.
Появился сотрудник, доктор Алекс, – седовласый мужчина меланхолической наружности с папкой в руке. После короткого представления Билл отправился принимать у него отчёт, а мне предложил перекусить с дороги.
Я сидел, откинувшись в кресле, заворожёно глядя в потолок. Потолок был в виде стеклянного купола, что-то вроде аквариума наверху. Там за стеклом в лучах прожекторов резвились стаи рыб. Некоторые экземпляры достигали весьма внушительных размеров. Они стремительно подплывали к стеклу так, что складывалось впечатление тарана. Открылась дверь, и вошёл темнокожий повар. Он катил перед собой тележку с закусками и напитками. Представившись именем «Гарри», он посмотрел наверх, затем поцокал языком и ушёл. Вскоре появился улыбчивый Билл, и присоединился к трапезе.
(Далее привожу распечатку с диктофона).
– Владик, ты извини, у нас тут сухой закон, поэтому напитки безалкогольные. Я тебя попрошу – не угощай моих сотрудников. Водку, что привёз, поставь в свой холодильник. На тебя закон не распространяется. Но вот курить придётся бросить. Я тебе в этом помогу. У меня есть очень эффективный препарат. Он совершенно безвредный и вызывает стойкое отвращение к никотину. Кстати, снимает абстинентный синдром. Согласен полечиться?
– Ну, что ж, надеюсь, ты меня не отравишь. Не могу оторваться от этого фантастического зрелища! Как тебе удалось поместить такой огромный аквариум наверху?
– Это не аквариум. Над нами ледниковое озеро Манденхолл. Тоннель проходит сквозь скалу, и выходит в озеро, под самое его дно. Вот это крыло шахты, как раз на дне. Над нами толща воды в сорок метров.
– Это нечто! Иметь во владении такое чудо. Ради одного этого стоило сюда приехать!
– Конечно, удовольствие не из дешёвых, но я не жалею о затратах. Мне тут хорошо думается! Как правило, именно здесь я нахожу решение своих головоломок.
– Билл, ты обещал мне рассказать о своих исследованиях и показать своего «вечного» цыплёнка.
– Послушай-ка, Владик, для начала, вот это рубаи:
Я познание сделал своим ремеслом.
Я знаком с высшей правдой
И с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти,
Завязанной мёртвым узлом.
Прекрасные стихи. Не правда ли? Хотя, конечно, не Пушкин. Так вот, в отличие от Хайяма, мне удалось развязать этот узел смерти. У меня получилось! Ваш гениальный Мечников в труде «Этюды оптимизма» утверждал, что старость – явление, которое может быть изучено методами точной науки. И я всегда разделял с ним эту уверенность.
– И тебе это удалось? Развязать «мёртвый узел»?
– Я начинал, как и все, с нематод. У этих прозрачных червей процесс старения занимает всего два месяца. Потом меня осенило заняться прогерией. Это такое редкое заболевание, когда происходит ускоренное старение. Больные прогерией, будучи молодыми, за несколько лет превращаются в дряхлых стариков и старух.
Я нашёл основной ген, отвечающий за старение, и два вспомогательных. Потом занялся телемерами. Есть такие биологические часы, которые контролируют деление клеток – телемеры. Нужно было найти способ управлять этими часами. Мне удалось многократно ускорить их ход. Представляешь, подопытные крысы старели буквально за три дня и подыхали от старости. Разобравшись в механизме биологических часов, я нашёл способ перезапустить их в обратную сторону. Все мои подопытные стремительно молодели.
Вот та же курица, про которую ты вспомнил. Любопытно было наблюдать, как она, встряхиваясь, бегала по вольеру и с неё во все стороны летели перья. На третий день весь пол был устлан перьями, точно осенними листьями. А через неделю, по вольеру уже бегал, попискивая, пушистый цыплёнок!
– Линза, всё, что ты говоришь не укладывается у меня в голове! Это же потрясающее открытие! Ты гений, Билл!
– Ты, наверное, думаешь, что я живу в ощущении своей исключительности? Результаты, конечно, интересные, но меня они не устраивали. Дело в том, что все мои подопытные умирали. Одни от старости, а другие от неконтролируемого омоложения. Мне нужно было найти способ объединить эти два противоположных процесса. Так вот, с животной клеткой, включая эксперименты с нематодами, у меня не получалось, как бы я ни бился! Мне уже стало казаться, что проблема неразрешима. Но вдруг меня осенило – вот здесь, в этом самом холле. Я решил провести серию экспериментов с растительной клеткой.
– И что же, Билл? Тебе удалось?
– Владик, видишь эту розу?
В керамическом горшке, стоящем на столе, алела одинокая роза.
– Перед тобой, Владик, вечная роза! Эта роза бессмертна! Мне удалось замкнуть в кольцо процесс онтогенеза, а именно – процесс её роста. Сначала я научил розу молодеть до стадии закрытого бутона. Затем процесс автоматически запускался в обратную сторону: зелёный маленький бутон увеличивался в размерах и раскрывался. Весь цикл занимал шесть дней. А затем я сократил этот временной кругооборот до одних суток.
– Линза, а теперь нельзя ли поподробнее? Что конкретно происходит с розой за сутки?
– Да очень просто! Всё гениальное – очень и очень просто! Эта роза стареет ровно на двенадцать часов, а затем биологические часы начинают работать в обратную сторону: роза молодеет на те же двенадцать часов. И этот цикл будет продолжаться до бесконечности. Это тот самый искомый момент бессмертия, на поиск которого я потратил сорок лет своей жизни. Я успел! И это главное.
Конец ознакомительного фрагмента.