Жизнестойкость личности. Глава 2. Проявление жизнестойкости на различных уровнях индивидуальности человека (А. Н. Фоминова, 2012)

2.1. Роль психофизиологического уровня психики в проявлении жизнестойкости

Несмотря на своеобразие личности человека, его психофизиологические характеристики, а это, прежде всего, высшая физиология, которая обеспечивает работу психического аппарата, обусловливая инертность или подвижность, уравновешенность или неуравновешенность, силу или слабость нервной системы, создают предположения для предсказания переживания и поведения человека в условиях стресса и напряжения.

Отмечая значимость типологических особенностей в формировании устойчивости личности у детей, В. Э. Чудновский обращает внимание, что, «нет нужды доказывать, что устойчивость, предполагающая у человека способность преодолевать трудности и разрешать в ряде случаев весьма напряженные конфликты, предъявляет и определенные требования к его нервной системе.

Хотя эти требования по своему существу безличны, но они заметно влияют на проявление некоторых важных особенностей поведения [173].

Физиологические особенности человека, связанные с порогами чувствительности, преобладанием определенного типа реакций в стрессе могут сыграть роль факторов, влияющих на степень выраженности и частоту возникновения отрицательных эмоций. В работе К. Изарда указывается на экспериментально установленные различия в эмоциональных порогах детей, влияющих на частоту определенного переживания и выражения той или иной эмоции. Это, по мнению автора, сказывается на социализации ребенка и приводит к формированию особых личностных черт [71].

В этой связи важно подчеркнуть, что все вегетативные и «телесные» реакции при проявлении эмоций «рассчитаны» на биологическую, а не на социальную целесообразность поведенческого воплощения эмоциональной оценки. Отсюда нередкие «издержки» этих реакций, о чем немало пишется в медицинской литературе.

Особую важность проблеме психофизиологических особенностей личности, «уязвимые стороны которой являются источниками психогении, а сильные – источниками сохранения здоровья и компенсации», придавал В. Н. Мясищев. Он подчеркивал значение «болезненной аффективной вязкости впечатлений», которая проявляется и в «остроте впечатлений, и в длительности, в относительно недостаточной интеллектуальной переработке и в затрудненном отреагировании» [116].

По мнению В. Н. Мясищева, затруднение благоприятного разрешения болезненной ситуации определяется двумя моментами.

Во-первых, это перевес субъективного и аффективного над объективным и логическим, с относящимися сюда чертами импульсивности, эгоцентризма, сензитивности и т. д.

Во-вторых, это перевес аффективной инертности над аффективной пластичностью, что создает «вязкие доминанты болезненных переживаний» [116].

Как яркий пример проявления трагической неготовности к быстротечным и разнообразным жизненным ситуациям вследствие высокой чувствительности, слабости нервной системы и высокого чувства ответственности может быть герой повести Ф. М. Достоевского «Слабое сердце» Вася Шумков. «Сам не замечая того, что в сердце своем возвел до беды, по-видимому, маленькие домашние неприятности, в сущности ничтожные» [58].

В исследованиях, связанных с изучением корреляции общего показателя жизнестойкости личности (методика С. Мадди) и отдельных психологических характеристик человека, обращается внимание на взаимосвязь уровня жизнестойкости взрослого человека с некоторыми темпераментальными характеристиками (скорость переработки информации; эмоциональная устойчивость; уравновешенность, экстраверсия), а также проявлением физиологических реакций стресса [99, 152].

В исследовании М. В. Логиновой обнаружены значимые корреляции жизнестойкости со всеми показатели темперамента. Автором отмечаются более выраженные отрицательные корреляции по показателям эмоциональной возбудимости и ригидности: чем выше жизнестойкость, тем ниже показатели эмоциональной возбудимости и ригидности; а также положительные корреляции с экстраверсией и общей активностью: чем выше жизнестойкость личности, тем более выражены показатели экстраверсии и активности [99].

То есть врожденная уязвимость, выражающаяся в особенностях темперамента, особенно, таких как интроверсия, высокая эмоциональная возбудимость, ригидность в определенных условиях является значимой предпосылкой проявления жизнестойкости личности.

Способность и готовность выдерживать стрессовую ситуацию, сохраняя внутреннюю сбалансированность и не снижая успешность деятельности, отражающаяся в жизнестойкости личности, положительно взаимосвязана со свойствами экстравертированного типа, показана в исследовании жизнестойкости врачей [152].

И в то же время результаты исследований отражают подчиненный характер биологического уровня, уровням более высокого порядка, что позволяет предположить существование связей ресурсного характера между жизнестойкостью и ее составляющими с более высокими подструктурами личности, имеющими социальную детерминацию. Именно общественными отношениями, которые и «составляют сущность личности», по словам Б. Г. Ананьева, «посредством основных социальных видов деятельности (труда, общения и познания) созидается и существует индивидуальность человека, опосредуется и развивается его природа, в том числе и основные свойства нервной системы» [7].

Таким образом, врожденная уязвимость, выражающаяся в особенностях темперамента, особенно, таких как интроверсия, высокая эмоциональная возбудимость, ригидность может оказывать влияние на проявление жизнестойкости личности. Однако, через систему осознанной саморегуляции человек имеет возможность снизить значимость этих факторов в проявлении своей устойчивости перед трудностями жизни.

Психофизиологические особенности человека создают предрасположенность, играют роль факторов в продуцировании эмоций определенного знака и определенной силы, в проявлении определенного диапазона возможностей интеллектуальной переработки поступающей информации и оптимальной саморегуляции поведения.

Роль психофизиологического уровня связана, прежде всего, с энергообеспечением других психических процессов и свойств психики. Однако на возникновение и поддержание определенной энергетической напряженности влияют такие личностные образования, как мотивы деятельности.

В работах Б. Г. Ананьева показывается тесная взаимосвязь психофизиологических процессов и процессов мотивационных, смысловых. С одной стороны, продуктивность интеллекта зависит «не только от степени овладения операциями и характера мотивации, но и от энергетического обеспечения организмом процессов переработки информации и принятия решения. Это выражается в, так называемой, цене интеллектуального напряжения», но, с другой стороны, «именно эти внутренние побуждения обеспечивают необходимое для тех или иных перцептивных операций психофизиологическое напряжение» [7; 8].

Понимание и учет психофизиологических особенностей (общая активность, эмоциональность, структура базовых потребностей), а также расширение диапазона проявления психофизиологических характеристик, так или иначе, отражается на развитии жизнестойкости человека.

Возрастные особенности личности во многом определяют проявление жизнестойкости именно с точки зрения деятельности психофизиологических свойств. Их значимость особо велика в детстве, когда личностные структуры недостаточно развиты, в подростковом периоде, когда происходит бурная перестройка организма, в пожилом возрасте, когда активизируются процессы биологического старения.

А. Н. Леонтьев отмечал, что психическое возникает и развивается для обслуживания биологической адаптации, а потом постепенно трансформируется, становится способным реализовывать иной, более высокий уровень деятельности. А. Н. Леонтьевым выдвинут «общий принцип», которому подчиняются межуровневые отношения: «… наличный высший уровень всегда остается ведущим, но он может реализовать себя только с помощью уровней нижележащих и в этом от них зависит» [95].

Свойства психофизиологического уровня, проявляясь в рамках осознанной деятельности человека, носят подчиненный характер.

При всем своем значении, типологические особенности человека определяют не содержательные, а формально-динамические особенности поведения личности, то есть, по высказыванию В. С. Мерлина, «оказывают влияние лишь на форму отношения личности к действительности» [109].

В многочисленных исследованиях в области психологии индивидуальных различий, психологии стресса, психологии труда, медицинской психологии показано, что диапазон проявления психофизиологических свойств может быть тесно связан с системой отношения к ситуации взаимодействия и к его участникам. С. А. Рубинштейн, анализируя «действенный путь развития», обозначал «относительно эластичные возможности», которые дает человеку наследственность. Рассматривая жизненный путь, он выделял «внутренние возможности», «возможности и потенциал человека», «внутренние силы и возможности» [143].

Также диапазон проявления таких психофизиологических свойств, как общая активность, эмоциональная чувствительность, лабильность связана с проявлением человеком заинтересованности в освоении, успешностью освоения и включением в свою жизнь навыков деятельности, связанных с общественной жизнью, познанием окружающего мира, профессиональной жизнью.

2.2. Роль социально-психологического уровня психики в проявлении жизнестойкости

В структуре феномена жизнестойкости значимость социально-психологического уровня велика, так как проявление жизнестойкости на данном уровне связано с организацией собственной деятельности и собственной жизни через усвоение социальных навыков, оптимальных моделей поведения, выработку эффективных стилей мышления и копинг-стратегий, способов саморегуляции и оптимального индивидуального стиля деятельности.

Б. Г. Ананьев писал: «Все известные перцептивные действия возникают в результате индивидуального развития и жизненного опыта, формируясь в тех или иных рамках научения. Поэтому перцептивные действия не заданы самой организацией анализаторов. Напротив, путем построения оптимальных режимов деятельности, наблюдения, отбора наиболее эффективных действий, можно значительно раздвинуть границы чувственного познания»; «все эти факторы (возраст, нейродинамические, конституциональные особенности), не оказывают какого-либо прямого влияния на операционные механизмы, складывающиеся в процессе той или иной деятельности человека (теоретической или практической)» [7].

Именно «операционные механизмы относятся к характеристикам человека как субъекта деятельности» – отмечал Б. Г. Ананьев. «Операционные механизмы не содержатся в самом мозге-субстрате сознания, они усваиваются индивидом в процессе воспитания, образования, общей его социализации, и носят конкретно-исторический характер» [7].

Механизмы научения выполняют значимую роль. Развитие таких важных характеристик социально-психологического уровня, как коммуникативные навыки, стили мышления, навыки учебной и трудовой деятельности, опирающиеся на образцы, идеалы становятся основной задачей в развитии жизнестойкости человека.

Значимость навыков жизни для противостояния трудностям отмечалась еще в работах философов-стоиков.

Обратим внимание на роль процессов научения в развитии жизнестойкости.

На недостаточность социальных умений и ошибок научения, как на причины неэффективного поведения в той или иной ситуации, указывал один из теоретиков когнитивного направления в психологии А. Бек [21].

Несомненно, значимыми для процесса научения социальным умениям являются: разработка алгоритмов учебной деятельности и профессиональной деятельности; реализация программ по развитию саморегуляции психических состояний; овладение психотерапевтическими техниками совладающего поведения; анализ ошибок мышления и поведения, приводящих к негативным последствиям.

В работе С. В. Кривцовой значимые навыки в жизни подростков обозначаются как «личностные действия, предметным содержанием которых являются социальные способы межличностного и внутриличностного взаимодействия», отмечается, что отсутствие твердого знания способа и условий, облегчающих начало действия, является реальным препятствием на пути к реализации собственных ценностей и воплощению позиций [86].

Не обладая определенными жизненными навыками, человек бывает беспомощен перед обстоятельствами, мотивом его поведения становятся не собственные мотивы и переживания, а обстоятельства, ситуация.

Основными коммуникативными навыками являются следующие: активное слушание, понимание собственных чувств и чувств других людей, уверенное требование при нарушении договоренности, оптимальное реагирование на справедливую и несправедливую критику, просьба и отказ.

В каждом возрасте данные навыки выполняют важные функции в межличностном взаимодействии, помогая человеку раскрывать свои возможности, оптимально использовать социальные ресурсы. По данным отечественных и зарубежных исследований, эффективность в преодолении трудных ситуаций у младших школьников коррелирует с хорошими коммуникативными навыками. В исследованиях отмечается, что недостаточно развитые коммуникативные навыки младшего школьника не позволяют раскрыть ему свой потенциал в учебной деятельности [172].

Когнитивные навыки связаны, прежде всего, с умением рационально мыслить; обнаруживать когнитивные ошибки, приводящие к неадекватным переживаниям и поведению; с навыками целеполагания и планирования действий. С. Л. Рубинштейн отмечал, что «мышление – тоже компонент жизни, но здесь процесс взаимодействия с реальностью гораздо более опосредованный и осложненный множеством отходов от непосредственного контакта с реальностью, от взаимодействия с ней – уход в идеальное» [144].

При изучении жизнестойкости подростков была выявлена прямая корреляция между уровнем дивергентного мышления и уровнем жизнестойкости [201].

Ю. А. Орловым были разработаны принципы оздоравливающего, саногенного мышления. В процессе саногенного мышления снижение страдания протекает сознательно, в отличие от защитных механизмов, которые выступают как «непроизвольное мышление» [122]. Кроме защитных механизмов саногенному мышлению противостоит мышление патогенное, которое воспроизводит ситуацию стресса много раз и ведет к состоянию хронического стресса. Автор выделяет черты патогенного мышления:

1) Полная свобода воображения от контроля, мечтательность, отрыв от реальности. Непроизвольность воображения переносится на отрицательные образы, которые способствуют непроизвольным эмоциональным и инструментальным реакциям. Например, обдумывая обиду, человек невольно начинает предвосхищать наказание обидчиков.

2) Поскольку каждый акт такого воображения сочетается с отрицательными переживаниями, то образы приобретают большую энергию чувств, способствуют накоплению отрицательного опыта и фиксируются в последующем в чертах характера.

3) Патогенное мышление исключает рефлексию, то есть способность рассмотреть себя и свое состояние со стороны. В нем присутствует полная «включенность» в ситуацию, обрастающую комплексами отрицательных образов.

4) Для патогенного мышления характерна тенденция сохранять в себе эти отрицательные образования: обиду, зависть и т. д. Нет стремления отделаться от них.

Саногенное мышление, наоборот, способствует оздоровлению психики, снятию внутренней напряженности, устранению застарелых обид. Оно освобождает образы от отрицательного эмоционального заряда и тем самым снижает нервно-психические новообразования.

Черты саногенного мышления:

1) Умение отделять себя от собственных переживаний и наблюдать их, что способствует ослаблению переживаний. Например, наблюдение со стороны и проигрывание ситуации обиды может быть выполнено в виде рисунка, письма.

Важно отметить, что «юмор дает возможность человеку занять дистанцию по отношению к чему угодно, в том числе и к самому себе и обрести тем самым полный контроль над собой» (В. Франкл) [166].

2) «Проигрывание» ситуаций стресса осуществляется на фоне релаксации, что создает угасающий эффект негативных эмоций. Так, по данным И. Е. Вольперт, последовательное и систематическое представление угнетающего образа или события с последующей релаксацией или перемещение события, образа в новый позитивный эмоциональный контекст приводит в конце концов к изоляции эмоции от объекта, ее вызывающего [9].

3) Саногенное мышление основано на конкретном представлении в сознании «строения» тех психических состояний, которые контролируются.

4) Овладение саногенным мышлением предусматривает расширение кругозора, внутренней культуры.

В этой связи необходимо отметить важность формирования у человека потребности и способности к самостоятельной творческой работе.

А. А. Бодалев отмечал, что содержанием такой работы должны быть не только проблемы повседневной жизни – быта, учебы, общения…, но и обязательно близкого и далекого социума (Отечества, человечества, планеты Земля). Эти образы глубоко затрагивают человека, мобилизуют мысль и реализуются в поступках и деяниях [25].

Обучение саногенному мышлению основано на расширении поля сознания, то есть включения в область осознанного все большего количества жизненных функций человека, его привычек и психических состояний. Замечено, что педагог с суженным полем сознания, легче невротизируется в процессе общения с учащимися. Расширение поля сознания облегчает тренировку внутренней самодисциплины, препятствует «нервным срывам» [51].

О роли саногенного мышления можно сказать словами В. П. Зинченко и Е. Б. Моргунова, что «включаясь в единую систему, эмоции становятся «умными», обобщенными, предвосхищающими, а интеллектуальные процессы, функционируя в данном контексте, приобретают характер эмоционально-образного мышления, играющего большую роль в смыслообразовании и целеполагании» [67].

Важно отметить, что такой тип мышления может осваиваться, развиваться ходом воспитания, образования, межличностного общения.

Саногенное мышление определенным образом связано с процессами саморегуляции, самоорганизации своей личности через мышление.

В исследованиях В. И. Моросановой обращается внимание на операционализацию процесса сознательной саморегуляции: планирование целей, моделирование условий, программирование, корректирование активности. По мнению автора, выраженность регуляторно-личностных черт (ответственность, гибкость, надежность и т. д.) зависит от степени развития осознанной саморегуляции и своеобразия способов достижения целей («как действует человек»).

Собственная субъектная активность, «механизмом которой является осознанная саморегуляция, влияет на появление темперамента и характера, позволяет существенным образом изменять продуктивные аспекты активности человека» [113].

По данным исследования, с высоким уровнем жизнестойкости в выборке студентов коррелируют такие способы эмоциональной саморегуляции, как планирование, моделирование, программирование, оценка результатов [150].

Зарубежные и отечественные психологи обращают внимание на то, что подрастающий человек должен быть снабжен определенными психологическими средствами для разрешения возрастных кризисов. В работе с подростками по преодолению возрастно-психологических критических ситуаций многие практические психологи основное внимание обращают на развитие социальных умений, создающих высокий уровень «Я могу».

У взрослых обнаружена связь жизнестойкости с регуляторно-личностными свойствами личности (гибкость и самостоятельность), что свидетельствует о важной роли, которую играет сформированный индивидуальный стиль деятельности в проявлениях жизнестойкости [150].

Целенаправленное овладение интеллектуальными операциями связано с психическим и личностным развитием в целом. Рассматривая операционализацию учебной деятельности в пространстве школы, были отмечены такие затруднения в деятельности учителей, как формирование у учащихся интеллектуальных операций, включенных в метаинтеллектуальные процессы, такие как: целеполагание, формирование гипотезы, выяснение значений, смыслов, интерпретация [149].

Жизнестойкость положительно связана с адаптивными копинг-механизмами и отрицательно – с дезадаптивными копинг-стратегиями. Выявлены выраженные корреляции компонентов жизнестойкости – «вовлеченности», «контроля» и «принятия риска» – с показателями конструктивных копинг-стратегий [99], принятия решения в ситуации неопределенности [105]. Сфокусированные на решении проблемы, на поиске поддержки копинг и стратегии избегания оказались медиаторами взаимосвязи между психологическим качеством жизнестойкости и показателями здоровья-болезни [198, 5].

Важно отметить, что понятие «жизнестойкость» не тождественная понятию совладающего поведения. Стратегия совладания – это прием, алгоритм действия, который привычен и соответствует личностным и индивидуальным особенностям человека, в то время, как жизнестойкость – личностная установка на преодоление, активизирующая свойства психики на решение этой задачи. Так как приемы совладающего поведения тесно связаны с личностными свойствами и определенные их виды кореллируют в высоким уровнем жизнестойкости, представляет интерес остановиться на их рассмотрении.

В трактовке Р. Лазаруса и С. Фолкмана совладание с жизненными трудностями связано с постоянным изменением когнитивных и поведенческих усилий человека «с целью управления специфическими внешними и внутренними требованиями, которые оцениваются им как подвергающие его испытанию или превышающие его ресурсы» [89].

Классическая копинг-таксономия, предложенная Перре и Райхертсом, упорядочивает действия и реакции совладания по их ориентации: 1 – на ситуацию (активное влияние, бегство, пассивность); 2 – на репрезентацию (поиск или подавление информации); 3 – на оценку (придание смысла, переоценка, изменение цели) [79].

Достаточно подробной является классификация П. Тойса, опирающаяся на комплексную модель копинг-поведения.

П. Тойс выделяет две группы копинг-стратегий: поведенческие и когнитивные.

Поведенческие стратегии подразделяются на три подгруппы:

1. Поведение, ориентированное на ситуацию: прямые действия (обсуждение ситуации, изучение ситуации); поиск социальной поддержки; «уход» от ситуации.

2. Поведенческие стратегии, ориентированные на физиологические изменения: использование алкоголя, наркотиков; тяжелая работа; другие физиологические методы (таблетки, еда, сон).

3. Поведенческие стратегии, ориентированные на эмоционально-экспрессивное выражение: катарсис; сдерживание и контроль чувств.

Когнитивные стратегии также делятся на три группы:

1. Когнитивные стратегии, направленные на ситуацию: продумывание ситуации (анализ альтернатив, создание плана действия); выработка нового взгляда на ситуацию; принятие ситуации; отвлечение от ситуации; придумывание мистического разрешения ситуации.

2. Когнитивные стратегии, направленные на экспрессию: «фантастическое выражение» (фантазирование относительно способов выражения чувств); молитва.

3. Когнитивные стратегии, направленные на эмоциональные изменения: переинтерпретация существующих чувств.

К дополнительным стратегиям автором были отнесены такие, как написание дневников, писем; слушание музыки; стратегия ожидания [53].

Стратегии совладающего поведения могут развиваться у человека спонтанно, могут быть связаны с процессами научения.

Обратим внимание на значение хорошо разработанных алгоритмов обучения значимым познавательным навыкам, алгоритмов профессионального взаимодействия, алгоритмов саморегуляции психических состояний а развитии жизнестойкости. Приведем несколько примеров таких алгоритмов.

1. Технология деятельностного метода, разработанного под руководством А. Г. Петерсонна на основании работ П. Я. Гальперина, В. В. Давыдова связана с формирование универсальных учебных действий (УУД), и умения учиться в целом.

Подразумевается, что алгоритмы действий должны носить уже не узко предметный, а надпредметный характер: нормы целеполагания и проектирования, самоконтроля и коррекции, поиска информации и работы с текстами, коммуникативного взаимодействия [124].

1) Мотивация (самоопределение) к учебной деятельности.

2) Актуализация и фиксирование индивидуального затруднения в пробном действии.

3) Выявление места и причины затруднения.

4) Построение проекта выхода из затруднения.

5) Реализация построенного проекта.

6) Первичное закрепление с проговариванием во внешней речи.

7) Самостоятельная работа с самопроверкой по эталону.

8) Включение в систему знаний и повторение.

9) Рефлексия учебной деятельности.

Обучение с помощью этой технологии дает ребенку возможность получить и усвоить знания о преодолении трудностей не только в учебной деятельности, в ситуациях, связанных с затруднениями

2. Операционализация работы с переживаниями А. Ленгле – некоторая модель научения работы с собственными чувствами. Автор обращает внимание, что наряду с осознанием смысла события в жизни важным является научиться осознавать смысл нашего чувства по отношению к этому событию.

А. Ленгле отмечает основные этапы в работе с чувствами, назвав их методом ориентации среди чувств – индикаторов нашей жизни. Эта работа по распознаванию смысла наших чувств важна для выработки оптимального, неразрушающего поведения, что, несомненно, важно для сознательного развития жизнестойкости [92].

3. Существуют модели профессионального развития, связанные с процессом конструирования человеком своего образа в профессии, своей Я-концепции и образа мира.

Человек становится способен рассматривать любую трудность как стимул дальнейшего развития, как преодоление собственных пределов в своей профессии, проходя определенные этапы, обучаясь осмысливать эти этапы профессионального развития:

– внутренним принятием;

– осознанием и оценкой трудностей и противоречий разных сторон своего профессионального труда;

– решением этих трудностей в соответствии со своими ценностями [110]. Значимость освоения навыков конструктивного мышления, эффективной саморегуляции деятельности и эмоциональных состояний, навыков социального взаимодействия связана с развитием самоэффективности личности.

Самоэффективность – личностная характеристика, развивающаяся на основе операциональной компетентности. Самоэффективность – это вера в эффективность собственных действий в сложной ситуации и ожидание успеха от выполнения этих действий. Это понятие разработано в социально-когнитивной теории личности А. Бандурой.

Самоэффективность как уверенность в своей способности выполнить определенную деятельность, нередко соотносилась с компонентом контроля в феномене жизнестойкости [119].

На формирование самоэффективности влияют следующие обстоятельства:

1. Наличие более или менее широкого репертуара навыков поведения.

2. Опыт, приобретенный с помощью наблюдения за другими людьми.

3. Высказывания других людей в виде поддержки (подкрепления) или в виде осуждения (наказания).

По данным исследований С. Мадди, жизнестойкость является общей диспозицией, тогда как самоэффективность специфична для конкретной деятельности. Однако общая самоэффективность как сумма самоэффективностей, переживаемых человеком в различных видах деятельности, действительно близка компоненту контроля [103].

Многие философы высказывают мысль, что умение жить – это искусство, которому нужно учить и помогать молодежи овладевать им. Жизнь – это творчество, поэтому и формировать надо человека-творца, архитектора своей собственной судьбы. В противном случае он окажется в состоянии, которое М. Монтень выразил в таком афоризме: «Мы научаемся жить, когда жизнь наша уже прошла» [179].

Таким образом, роль социально-психологического уровня в феномене жизнестойкости может быть связана с развитием эффективных интеллектуальных и поведенческих стилей, с опорой на научение через наблюдение за действиями социально-позитивных личностей, включением в выполнение социально-значимых ритуалов и традиций, оптимальных видов деятельности на каждом возрастном этапе жизни человека.

Умения пользоваться своими внутренними ресурсами и развитие навыков обращения к ресурсам внешним способствует расширению диапазона осмысления, освоения человеком действительности, функционирования и поведения в экстремальных и сложных жизненных ситуациях.

Человек, повышая самоэффективность в разных видах своей деятельности, усиливает установку подконтрольности ему жизненных ситуаций, что способствует повышению общей жизнестойкости его личности перед лицом трудностей жизни.

Однако далеко не всегда знание правил и алгоритмов может помочь в решении жизненных задач. Возможность освоения человеком получаемых извне знаний зависит не только от организации процесса обучения, но и от наличия внутренних условий их освоения.

С. А. Рубинштейн отмечал, что недостаточно снабжать учащихся готовыми схемами, хотя без этого невозможно обойтись. Необходимо «подумать о создании внутренних условий для их продуктивного использования, не говоря уже о возможности самим находить новые обобщения, новые приемы, новые способы действия-операции» [143].

В Приложении № 1 представлен анализ работы с художественными текстами, которая проводится со студентами-психологами в рамках курса «Методика преподавания психологии». С одной стороны, в данной работе студенты включаются в выполнение деятельности алгоритмизированной, но с другой стороны, эта деятельность направлена на развитие неформального мышления, связанного со смысловой сферы личности.

Уровень социально-психологический подчинен личностным структурам, системам отношения и самоотношения, ценностно-смысловым образованиям.

Чтобы включиться в определенную деятельность или совершить поступок надо, прежде всего, сделать выбор, принять свою ответственность за этот выбор и осознать его смысл.

Личностно-смысловой уровень психики человека является вершиной в процессе сознательного построения своей жизни и своего поведения в процессе преодоления трудностей жизни.

2.3. Роль личностно-смыслового уровня психики в развитии и проявлении жизнестойкости

Личностно-смысловой уровень связан с категориями личностного смысла, самоотношения и отношения с окружающими, осознанного выбора, сознательной рефлексией. Проявление жизнестойкости на данном уровне психики человека – это позитивное мироощущение, повышение субъективной оценки качества жизни.

Значимость личностно-смыслового уровня для полноценной жизни человека и для преодоления им трудностей, отражается в концепции С. Л. Рубинштейна об открытости потребностей человека для своего развития, приумножения и «очеловечивания», поскольку «в историческом развитии не только надстраиваются новые потребности над первичными инстинктивными потребностями, но и преобразуются последние, многократно преломляясь сквозь изменяющуюся систему общественных отношений» [143].

С. Мадди сделать вывод о том, что жизнестойкость – тот фактор, внутренний ресурс, который подвластен самому человеку, именно потому, что он может изменить и переосмыслить, то, что способствует поддержанию физического, психического и социального здоровья, установка, которая придает жизни ценность и смысл в любых обстоятельствах [103].

В исследованиях С. Мадди были получены данные о корреляции уровня жизнестойкости с личностными образованиями [98].

– Положительно связана жизнестойкость со шкалами опросников MMPI–II и MCMI–III, отражающими силу эго, доминантность, со шкалой социальной желательности и социальной ответственностью.

– Особое значение жизнестойкость приобретает при тяжелых и терминальных заболеваниях [98]. В этом случае жизнестойкость становится ресурсом, позволяющим справиться с отчаянием, ощущением беспомощности и потери смысла. Помимо этого, у жизнестойкого пациента болезнь реже вызывает обострение застарелых психологических переживаний и конфликтов и чувства вины в семье. В свою очередь, более жизнестойкие медицинские и социальные работники более открыты и готовы принять болезнь, старение и смерть других людей, чем их коллеги с низким уровнем жизнестойкости.

– Проведенные исследования (в которых, в частности, участвовали водители автобусов, юристы, медицинские сестры, военные в стрессовых обстоятельствах, американцы, работающие за границей и иммигранты в США) позволили зафиксировать значимые обратные корреляции вероятности заболеваний, культурного шока, посттравматических расстройств, депрессии и т. д. с уровнем жизнестойкости [98].

Личностные образования, которые являются жизненным ресурсом в критических условиях это, прежде всего, «убежденность в своих силах контролировать происходящее», «вера в себя», «готовность активно действовать и преодолевать трудности», «система значимых отношений», «воспоминания о своих успехах в других областях и ситуациях» (С. А. Рубинштейн, В. Н. Мясищев, В. Э. Чудновский, К. А. Абульханова-Славская, Л. И. Анцыферова, Д. А. Леонтьев, Е. Б. Фанталова и другие).

В исследовании Б. В. Зейгарник отмечается, что в процессе саморегуляции раскрываются внутренние резервы человека, дающие ему относительную свободу от обстоятельств, обеспечивающие даже в самых трудных условиях возможность актуализации. В процессе сознательной саморегуляции может быть использована целая система психологических средств: создание воображаемых ситуаций, расширение пространственно-временных границ действия и включение его в новые смысловые связи. Процесс этот сугубо индивидуальный и связан с системой ценностей мотивов данного субъекта, особенностями восприятия мира и т. д. [65]. Сознательная саморегуляция рассматривается как одна из составляющих процесса переживания, понимаемого Ф. Е. Василюком как особая внутренняя деятельность по смыслопорождению [37].

Смысл жизни является особым психическим образованием, которое имеет относительную устойчивость, эмансипированность от «породивших» его условий, может существенно влиять на жизнь человека. В ходе возрастного развития, в процессе критических жизненных ситуаций может происходить изменения смысла жизни [173]. Смыслопорождение направлено на гармонизацию трудной жизненной ситуации, устранение внутренних конфликтов и противоречий на основе сознательной перестройки и порождения новых смыслов, в то время как воля направлена, прежде всего, на преодоление препятствий на пути достижения цели [65].

Смысл может существовать как данность, как цикличность бытия, быть направленным на поддержание значимых мотивов и ценностей.

Мотивационная структура личности, живущей в цикличной шкале времени, значительно упрощается и имеет замкнутый характер.

Зачем сеять? – Чтобы вырастить хлеб.

Зачем растить хлеб? – Чтобы осенью жать.

Зачем жать? – Чтобы молоть.

Зачем молоть? – Чтобы печь.

Зачем печь? – Чтобы съесть.

Зачем есть? – Чтобы жить.

Зачем жить? – Чтобы сеять.

Цепь мотивов не обрывается и потому не возникает внутренних коллизий, делающих жизнь противоречивой и потому наполненной многими страхами.

В этом и состоит психологический механизм защиты от страха смерти – найти тот замкнутый в себе мир, внутренне непротиворечивый или малопротиворечивый, который бы казался в самом себе необходимым и достаточным [76].

В циклической шкале времени жизнестойкость будет связана с такими свойствами, как терпимость, чувство стабильности, последовательности.

Человек, живущий в линейной, а не цикличной шкале времени должен иметь и линейную мотивацию, каждое действие требует обоснования «зачем?», «ради чего?». И эта цепь бесконечна. Но когда на очередное «зачем» нет ответа, возникает драма жизни. Поэтому жизнь в период критических ситуаций связана со смыслопорождением. В непредсказуемом мире для человека важен процесс нахождения смыслов.

Смысл может возникать во время испытания необычного состояния. Нас может охватить переживание при наблюдении за жизнью других людей, и из этого переживания возникает новый смысл собственной жизни.

В рассказе В. Набокова «Благость» герой, благодаря случаю, переоценивает жизненные ценности. Молодой человек ожидал возлюбленную, отношения с которой были мучительны, унизительны. «Я шел и думал, что на свидание ты не придешь, а если придешь, то опять поссоримся… Я ждал тебя под тяжелой сенью ветвей, у железного окна гауптвахты. Было людно: шли со службы берлинские чиновники, нечисто выбритые… у каждого в глазах – мутная тошнота. Без конца мелькали их усталые и хищные лица». Вот такое настроение, состояние владело героем, так он воспринимал мир и окружающих людей. Молодой человек начал наблюдать за старушкой, продававшей открытки. Она тоже ждала, ждала покупателя. Дул холодный ветер, и герою, и старушке явно было не по себе, «волны неприязненной прохлады обдавали грудь». В таком томительном ожидании прошел час, а может и больше. И вдруг произошло небольшое событие, которое буквально перевернуло мысли героя. А ведь событие было простое, жизненное, обыденное. «И вдруг окно гауптвахты отворилось, и зеленый солдат окликнул старушку. Она быстро сползла с табурета и подкатилась к окну. Солдат покойным движением подал ей дымящуюся кружку и прикрыл раму… Старушка, бережно неся кружку, вернулась к своему месту». Вроде ничего особенного не происходит, солдат угостил старушку-лоточницу кофе. Но герой проникается проживанием каждого мгновения нежданного наслаждения этой «коричневой старушкой». «И она стала пить. Я никогда не видел, чтобы пил человек с таким совершенным, глубоким, сосредоточенным наслаждением. Она забыла свой лоток, открытки, холодный ветер – и только потягивала, посасывала, вся ушла в кофе свой, точно так же, как я забыл свое ожидание и видел только плюшевый тулупчик, потускневшие от блаженства глаза… Она пила долго, пила медленными глотками, грела руки о теплую жесть. И в душу мою вливалась теплая, сладкая теплота. Душа моя пила, тоже грелась – и у коричневой старушки был вкус кофе с молоком». А потом старушка очень трогательно отблагодарила солдата, подарив ему две открытки, которые тот с любопытством стал рассматривать. И вот «тогда я почувствовал нежность мира, глубокую благость всего, что меня окружало, сладостную связь между мной и всем сущим – и понял, что радость, которую искал в тебе, не только в тебе таится, а дышит вокруг меня повсюду, в пролетающих уличных звуках, в осенних тучах, набухающих дождем. Я понял, что мир вовсе не борьба, не череда хищных случайностей, а мерцающая радость, благостное волнение, подарок, не оцененный нами». Начинается переоценка героем рассказа своего отношения не столько с девушкой, сколько с окружающим миром.

Существование в жизни человека моментов рождения нового смысла жизни, связанные с особо острым восприятием и творческим пониманием происходящего. М. К. Мамардашвили, вслед за Дж. Джойсом называл эти состояния «епифании», А. А. Бодалев – «пиковые переживания», М. Хайдеггер «просвет бытия». Именно эти состояния связаны с рождением новых для человека смыслов в его жизни [32].

Рождение нового смысла может быть значим для человека в критических жизненных ситуациях, когда кажется, что весь личностный ресурс исчерпан.

Рассматривая смысл как значимую составляющую феномена жизнестойкости, важно обратить внимание на присущее человеку наличие ряда жизненных смыслов, как отмечал В. Франкл: «Смысл – это всякий раз также и конкретный смысл конкретной ситуации. Это всегда «требование момента». Каждый день и каждый час предлагают новый смысл…» [166].

Примитивизация жизненных смыслов может происходить в тяжелые периоды жизни, что происходило в период Второй мировой войны. Но в периоды таких испытаний может появляться и новый, более высокий смысл, который помогает человеку выжить. Это связано с героическим поведением, с совершением значимого поступка. Проявление жизнестойкости в таких ситуациях выходит за рамки жизни непосредственной личности, его собственная жизнестойкость связывается с личностным бессмертием.

В ситуации инвалидности нахождение смысла для человека, для превращения его трудной жизни в самоосуществление, связано с поиском и нахождением личного смысла. А. В. Суворов доктор философских наук, с детских лет находящийся в мире слепоглухоты, пишет: «Жить – это по-человечески осмысленное существование. Прозябание – существование бессмысленное, между человеческой жизнью и физической смертью. Пока есть возможность общаться с детьми, пока есть возможность заниматься литературным и теоретическим творчеством, есть смысл, я живу и считаю, что жить надо. Таков мой выбор» [155].

Гитана-Мария Баталова, писательница, сценарист, с детства прикованная к инвалидной коляске, на вопрос о главных темах своих произведений отвечает: «Наверное, любовь к жизни… Вера в Господа… Любовь к родным, к чужим, сострадание и соучастие к больным людям… И сочинительство для меня – это многогранный и разнообразный мир. Может быть, рассказывая сама себе эти истории, я пытаюсь понять смысл бытия».

Удивительное стихотворение написала Анна Шлипс, девушка с серьезными последствиями ДЦП. Ее восприятие жизни отражает смысл, принятие, радость жизни, который позволяет преодолевать многочисленные трудности, за счет выстраивания важного личностного самовосприятия «Я могу».

Смысл сосредоточен на том, что «Могу», а оказывается – много могу, могу изменять свое состояние за счет расширение пространства собственной жизни.

В исследованиях отечественных авторов отмечается наибольшее количество связей жизнестойкости со смысложизненными ориентациями [117], выявляется взаимосвязь высокого уровня жизнестойкости с таким личностным образованием, как позитивное самоотношение [150, 164]; мотивация, ориентированная на успех [171]; адекватный уровень притязаний; сформированные ценностные ориентации [50]. Выявлены значимые положительные взаимосвязи шкал жизнестойкости с убеждением человека о доброте мира [83].

У людей с высоким уровнем жизнестойкости принятие решения в ситуации эксперимента статистически чаще опосредовано морально-ценностными суждениями о взаимодействии (справедливость, альтруизм) [59].

Взгляды на «ценности» и «смыслы» достаточно различаются в зависимости от теоретических позиций автора. В отечественной психологии одна линия анализа ценностей связана с позицией деятельностного оценивания («для чего это?», «что я могу с этим сделать?») – А. Н. Леонтьев [94].

А. Н. Леонтьев в своих лекциях отмечал, что «путь развития личности – это путь от осуществления деятельности для поддержания жизни к поддержанию жизни для того, чтобы делать дело своей жизни…. Жизнь все время демонстрирует эту формулу…. И когда мы встречается с проблемой объяснения явлений «восхождения на костер», каким словом это символически обозначают, мы не можем предложить никакого другого объяснения» [111].

В исследованиях Е. А. Климова изучался процесс формирования оптимального индивидуального стиля деятельности в профессиональной сфере.

Было выявлено, что у людей разных профессий (ткачихи, станочники, слесари, токари-наладчики) с ответственным отношением к работе обнаруживалась высокая статистическая значимость между способами и приемами работы и нейро– и психодинамическими свойствами работника. Эта связь была обозначена как типологически обусловленный стиль деятельности. Роль отношений к профессиональной деятельности определялась как на уровне операционализации действия, так и на уровне психофизиологическом.

Именно отношение человека к самой деятельности способствует его активному поиску наилучших приемов и способов выполнения этой деятельности, соответствующих его индивидуальным особенностям [72].

Другая линия анализа ценностей идет от идей С. Л. Рубинштейна, связывающего ценности и смыслы со значимостью для человека других людей и жизнедеятельностью человека в целом, отношением к действительности.

Отношение к жизни включает множество различных аспектов и составляющих, которые С. Л. Рубинштейн назвал особыми мировоззренческими, или жизненными, чувствами. Одни ситуации и аспекты жизни порождают чувство комического, или юмористическое отношение, другие – трагическое. По мнению С. Л. Рубинштейна, комическое, юмористическое восприятие тех или иных жизненных ситуаций выступает как определенный способ разрешения ее противоречий, а не просто как восприятие смешных сторон жизни.

С. Л. Рубинштейн называл такой юмор «юмор с позиции силы», юмор как выражение добра со злом [2].

В Приложении 2 находится статья про роль юмора в оптимизации состояния учащихся, в развитии их личности.

Именно разнообразие жизненных чувств, которые выражают не только трагическое, но и юмористическое, а более высоко – оптимистическое отношение к жизни, помогают преодолевать даже трагических ход жизни.

Отношение к жизни серьезное и юмористическое образуют единую связь в проявлении жизнестойкости человека. Г. Олпорт писал: «… Я убежден в том, что психическое здоровье заключает в себе парадоксальную связь серьезности жизненной ориентации и юмора. Многие запутанные обстоятельства жизни совершенно безнадежны, и у нас нет против них никакого оружия, кроме смеха. Рискну заявить, что человека нельзя считать психически здоровым, если он не способен посмеяться над самим собой, отмечая, где он просчитался, где его претензии были слишком раздуты или неправомерны» [133].

«Юмор дает возможность человеку занять дистанцию по отношению к чему угодно, в том числе и к самому себе и обрести тем самым полный контроль над собой», – писал австрийский психолог В. Франкл, переживший ужасы концлагеря» [166].

По мнению С. А. Рубинштейна чувства не только следуют за ходом жизни, но и в какой-то момент дают возможность человеку «выйти за пределы трагического поворота жизни, преодолевая обиду, страдания, несправедливость, человек реально изменяет расстановку сил, соотношение добра и зла в жизни» [142].

Чувства, переживания, эмоции данного уровня, прежде всего, связаны с категорией отношения, а не эмоционального реагирования.

В осмыслении психологической жизни человека категория «отношения» наиболее разработана в трудах В. Н. Мясищева. Он понимал под отношениями совокупность субъективно значимого для личности. Эта значимость определяет не только наличие определенных эмоциональных состояний, но и их практическую реализацию личностью в жизни [115].

В исследовании И. Я. Стоянова выявлено, что «переживания, сопровождающие деструктивные патогенные реакции (внешние взаимодействия), оказывают разрушающее действие на структуры организма через гормональную, иммунную и нервную системы (внутрисистемные взаимодействия). У пациентов нарушения внешних и внутренних взаимодействий усиливают друг друга, порождая дезорганизацию». Автор отмечает, что «… человек как потенциально открытая психологическая система даже в условиях воздействия психической травмы и в процессе ее переработки, способен к самоорганизации, развитию социальной успешности и здоровья. Другие варианты «личностного выбора» – заболеть неврозом, психосоматическим или аддиктивным расстройством в качестве патологического защитного механизма в большей степени характерно при недостаточных или нарушенных системах взаимодействия [179].

Б. С. Братусь, опираясь на работы С. Л. Рубинштейна, утверждает, что первейшее из условий жизни человека – это другой человек. Отношение к другому человеку как к существу, олицетворяющему в себе бесконечные потенции рода человеческого, является условием и одновременно критерием нормального развития человека, ведущего его к обретению родовой человеческой сущности [28].

Эта значимость другого человека, поддерживающая собственную жизнь ярко отражена в письме А. Н. Некрасова к Л. Н. Толстому: «Хорошо ли, искренно ли, сердечно ли (а не умозрительно только, не головой) убеждены Вы, что цель и смысл жизни – любовь (в широком смысле)? Без нее нет ключа ни к собственному существованию, ни к существованию других, и ею только объясняется, что самоубийства не сделались ежедневным явлением.

По мере того, как живешь – умнеешь. Светлеешь и охлаждаешься, мысль о бесцельности жизни начинает томить, тут делаешь посылку к другим – и они, вероятно, чувствуют то же. Жаль становится их-и вот является любовь. Человек брошен в жизнь загадкой для самого себя, каждый день его приближает к уничтожению – странного и обидного в этом много! На этом одном можно с ума сойти. Но вот Вы замечаете, что другому (или другим) нужны Вы – и жизнь вдруг получает смысл, и человек уже не чувствует той сиротливости, обидной своей ненужности, и так круговая порука… Человек создан быть опорой другому, потому что ему самому нужна опора. Рассматривайте себя как единицу – и вы придете в отчаяние» [148].

Отношения с другими людьми, отношения к значимым ситуациям определяют работу эмоциональной памяти, которая отражается на активизации энергии, изменении состояния, появлении жизненных сил.

B. Франкл: «Если у человека отнято все, то у него остается блаженное право вспоминать лицо любимой, и это может даровать ему спасение» [166].

Работа памяти активно включается в смысловую регуляция поведения, состояния человека. Высказывание из притчи о роли сознательной регуляции воспоминаний: «Бог поступил жестоко, даровав людям память. Он, видно, знал, что я буду вспоминать весну моей жизни и плакать», говорит женщина и спрашивает мудреца, чему он улыбается. «Бог был великодушен, даровав мне память. Он, видно, знал, что зимой я могу вспоминать весну и улыбаться», – отвечает тот» [85].

Человека сам делает жизненные выборы, которые во многом определяют его состояния, его деятельностную успешность, его способы проживания непростой жизни.

На личностно-смысловом уровне человек делает выбор относительно «варианта жизни» (В. Дружинин), «стиля жизни» (А. Адлер), «жизненного мира» (Э. Гуссерль), которые и определяют специфику проявления его жизнестойкости. Рассматривая проявление жизнестойкости человека как приоритетные направления адаптированности, внешнего успеха или внутренней удовлетворенности, за счет которых человек может активизировать свои внутренние ресурсы, важно обратиться к одному из этих понятий.

Для каждого человека существует свой собственный жизненный мир, опосредованный смыслами и ценностями, в контексте которого человек осуществляет свой выбор, принимает решения, выстраивает свою жизнь.

Проблема типологии жизненных миров разрабатывается в работах С. Л. Рубинштейна [141], А. Маслоу [107], Р. А. Ахмерова [17, 18], работах Ф. Е. Василюка [36], Д. А. Леонтьева [97].

C. Л. Рубинштейн подчеркивал, что существуют два основные способа существования человека. Первый – жизнь, не выходящая за пределы непосредственных связей человека с близкими людьми, такая жизнь выступает почти как природный процесс. Второй способ жизни связан с проявлением рефлексии, как бы приостанавливающий, прерывающий этот непрерывный процесс жизни и выводящий человека мысленно за ее пределы.

Это решающий, поворотный момент. С этого момента, по мнению С. Л. Рубинштейна, и встает проблема ответственности человека в моральном плане за все содеянное и все упущенное. От такого обобщенного, итогового отношения человека к жизни зависит и поведение субъекта в любой ситуации, в которой он находится, и степень зависимости его от этой ситуации или свободы в ней [114]. Рассмотрим эту ситуационную зависимость на типологии жизненных программ А. Р. Фонарева.

Типологизируя программы жизни, А. Р. Фонарев, выделил три модуса жизни, их можно рассматривать как проявления жизненных миров человека – модус обладания, модус социальных достижений, модус служения [165].

Рассматривая трагические ситуации, связанные с проблемами жизни и смерти, можно добавить модус выживания.

Модус выживания по своему содержанию будет близок к реализации биологической программы, к активному проявлению инстинкта жизни.

Виктор Франкл, переживший ужасы концлагеря, отмечал, что «в целом выжить смогли только те, кто после многих месяцев скитаний по лагерям перестал проявлять щепетильность в борьбе за жизнь; они готовы были идти на любые средства – честные и не очень, а порой и откровенно жестокие… чтобы спасти себя. Мы, кто сумел оттуда вернуться… мы-то знаем: лучшие из нас остались там навсегда» [166].

Однако у В. Франкла мы читаем о значимости общечеловеческих смыслов в нечеловеческих условиях для появления новых жизненных сил, так как речь идет о личностном образовании – жизнестойкости – сложно не затрагивать область морали. А. В. Суворов в одной из своих работ пишет: «Поскольку человек понятие этическое, ни один «показатель», характеризующий человека, не может быть нейтральным» [155]. Модус выживания далеко не всегда может быть ведущим.

Модус обладания по своему содержанию близок первому способу жизни по С. А. Рубинштейну, Д-мотивам по Маслоу, адаптационной жизненной программе по Р. А. Ахмерову. Люди стремятся к выгоде, удобству, усилия – только для личного благополучия. Важнейшим «подкреплением» смысла жизни являются либо полученные «блага», либо общее чувство удовлетворенности человека тем, как он строит свою жизнь», – отмечает К. А. Абульханова-Славская [2].

Модус социальных достижений связан с ориентацией человека на самореализацию, но это может быть и стремление к власти. Этот жизненный мир может быть миром псевдосамореализации, что отражено в работах А. Адлера, С. Л. Рубинштейна, К. А. Абульхановой-Славской.

При обсуждении романа Р. Сенчина «Елтышевы», критик Лев Пирогов приходит к следующим выводам: «Семейство Елтышевых – метафора национального упадка, это понятно. Причина этого упадка – отсутствие воли к жизни. Воли к жизни нет, потому что ее подменило стремление к благополучию, а ради благополучия не сделаешь того, что сделал бы ради самой жизни. В результате стремления «жить лучше» не хватает даже для того, чтобы просто жить [126].

Модус служения описывается такими параметрами, как свобода, ответственность, нравственность, любовь, творчество. Такой жизненный мир можно назвать трансцендентным, так как человек может выйти за пределы наличного бытия, встать над обстоятельствами.

В своей работе «Искусство любви» Э. Фромм подчеркивал, что наивысшей жизненной силой человека является «давание одного человека другому свою радость, свой интерес, свое понимание, свое знание, свой юмор, свою печаль – все проявления того, что есть в нем живого. Этим даванием своей жизни он обогащает другого человека, увеличивает его чувство жизнеспособности». Э. Фромм отмечал, что при таком самоосуществлении человек чувствует «себя уверенным, способным на большие затраты сил, полным жизни и потому радостным» [169].

С этим высказыванием Э. Фромма перекликаются точка зрения К. Левина: «жизнь человека в большей степени представляет собой трансцендирование и в меньшей степени адаптацию». Анализируя эти слова О. В. Лукьянов, отмечает, что структурой бытия является время, время трансцендирования принципиально отличается от времени адаптации. Адаптация есть движение в одном времени, а трансцендирование – движение через времена. Прагматический смысл этого движения в том, чтобы создать более тонкую, точную и целостную дифференциацию реальности воспроизводства жизни, дифференциацию и интеграцию нового содержания и средств [102].

Взаимосвязь высокого уровня жизнестойкости и таких особенностей личности, как социальная направленность, высокая степень вовлеченности, была выявлена Р. И. Стецишиным при исследовательской работе с врачами – клиницистами. Группа этих личностных образований была связана с типом профессиональной направленности – служением [152].

Каждая ситуация жизни задает человеку условия для выживания, адаптации, самореализации. Опираясь на свои смыслы, ценности, значимые установки, он делает выбор в определенном векторе деятельности, определенном поступке.

Вопросы выживания – жизни, адаптации – самореализации тесно связаны с индивидуальными, ситуационными, моральными аспектами проявления жизнестойкости, актуализации тех или иных ценностей, смыслов. Идея многоаспектности моделей жизнестойкости подразумевает, что люди могут различным образом реализовывать свой потенциал развития, не только в зависимости от своих индивидуальных особенностей, но и от особенностей ситуации, но самое главное, от особенностей построения взаимоотношения с окружающим миром.

Конец ознакомительного фрагмента.