5. Альма
На освещенных газовыми фонарями улицах Шванштайна уже много лет как не осталось ни одной практикующей ведьмы. Ведьмы олицетворяли собой прошлое, а обитатели Шванштайна верили в будущее. Чем вверять себя колдовству и горьким травам, они предпочитали обращаться к врачам, приехавшим из Виенны. Лишь в том случае, если современная медицина оказывалась бессильной, они отправлялись в деревню к востоку от дворцового холма.
Дом Альмы Шпицвег стоял в двух шагах от кладбища, но, несмотря на его близость, она всячески старалась отсрочить прибытие туда своих пациентов. Официально у нее был обычный врачебный кабинет. Альма врачевала раны и переломы так же, как и городские лекари. Иной раз даже прописывала те же самые таблетки. Скотину и гномов она лечила с неменьшим тщанием, чем людей. Ее одежда меняла цвета смотря по погоде, а зрачки были такими же узкими, как у ее кошки.
Дверь в Альмин кабинет была еще на замке, когда Джекоб постучал с черного входа. Ему пришлось долго ждать, прежде чем она открыла. Было видно, что у нее выдалась тяжелая ночь, но при виде его она посветлела лицом. В этот рассветный час она выглядела в точности так, как Джекоб воображал себе в детстве ведьму, но Альму ему доводилось уже видеть с различными лицами и в разных образах.
– Нынче ночью я как раз о тебе вспоминала, – произнесла она, в то время как ее кошка, мяуча, приглашала его зайти в дом. – Там наверху, среди руин, бесчинствует острозуб, недавно он пытался утащить ребенка. Не мог бы ты с ним наконец расправиться?
Острозуб… Первое существо, встретившееся ему в Зазеркалье. У Джекоба все еще красовались рубцы на руке от его желтых зубов. Сто раз он пытался изловить хищную тварь, но острозубы – хитрюги и мастера играть в прятки.
– Я постараюсь. Обещаю.
Джекоб взял на руки урчащую кошку и последовал за Альмой в лишенную каких-либо украшений комнату, где она практиковала старую и новую медицину. Когда он снял пальто и показал черную кровь на рубашке, она лишь устало покачала головой.
– Что на этот раз? – вздохнула она. – Нет чтобы хоть раз в жизни явиться ко мне с гриппом или расстройством желудка… Я и на смертном одре буду себя винить, что не воспрепятствовала твоей учебе у Альберта Хануты.
Старого охотника за сокровищами Альма всегда недолюбливала. Слишком уж часто Джекоб искал у нее пристанища после побоев Хануты, да к тому же она, как и всякая нормальная ведьма, ни во что не ставила охоту за сокровищами. Впервые Джекоб повстречал ее среди руин. Альма шептала заклинания над росшими там травами.
«Прокляты? Да сейчас полмира проклято, – только и сказала она, когда он спросил про руины и то, что о них рассказывают. – Проклятия рассеиваются скорее, чем дурные запахи. Там, наверху, – всего-навсего обгоревшие камни».
Чего искал двенадцатилетний сирота в развалинах сгоревшего дворца, она не поинтересовалась. Возможно, потому, что и без того знала ответ. Она взяла Джекоба домой, дала ему одежду, не привлекавшую любопытных взглядов, и предупредила относительно дупляков и золотых воронов. В первые годы, приходя в Зазеркалье, он всегда находил у нее теплую еду и ночлег. Альма лечила его, когда его впервые укусил волк, накладывала швы на сломанную руку после того, как он попробовал погарцевать на заколдованном коне, и объяснила, от каких обитателей этого мира стоит по возможности держаться подальше.
Сейчас она соскребла немножко черной крови с его кожи и принюхалась.
– Кровь северного джинна. – Ведьма в тревоге посмотрела на него. – Для чего тебе это?
Она приложила ладонь к его сердцу. Потом расстегнула рубашку и провела рукой по печати с молью.
– Идиот! – Альма ткнула его костлявым кулаком в грудь. – Ты опять был у феи! Я ведь тебя предупреждала, чтобы ты не лез на рожон!
– Мне нужна была ее помощь!
– Ну и? Почему же ты не пришел ко мне? – Она открыла шкаф, где хранила свои инструменты для менее современной медицины.
– Это было проклятие феи! Ты не смогла бы мне помочь.
Ведьмы бессильны против волшебства фей.
– Речь шла о моем брате, – добавил он.
– Неужели твой брат стоит того, чтобы пожертвовать ради него жизнью?
– Да.
Альма промолчала, лишь на мгновение задержала на нем взгляд. Потом взяла нож из шкафа и отрезала Джекобу прядь волос. Не успела она потереть прядь между пальцами, как волосы охватило пламя. Ведьмы – они такие, все, что угодно, спалят голыми руками.
Альма поглядела на пепел на кончиках пальцев, потом перевела взгляд на Джекоба. Подушечки ее пальцев были белыми как снег. Ему не нужно было объяснять, что это значит. Однажды он уже вырвался из оков колдовства. Тогда он тоже попросил Альму проверить, снято ли с него проклятие, и пепел у нее на пальцах оказался черным.
Кровь бутылочного джинна действия не возымела.
Он застегнул рубашку.
Ты покойник, Джекоб.
Видела ли Красная Фея, как все эти месяцы его надежды одна за другой оборачивались миражом? Наблюдает ли Миранда за ним сейчас? У фей имеется множество путей узнать то, что они хотят знать. Вероятно, она ждет не дождется его смерти с тех самых пор, как нашептала ему имя своей сестры.
Нет, Джекоб. С тех пор, как ты ее покинул.
– Сколько времени у меня в запасе? – спросил он.
Сочувствие в глазах Альмы было хуже, чем ее гнев.
– Месяца два-три, может быть, меньше. Каким образом она тебя прокляла?
– Вынудила меня произнести имя своей темной сестры.
Альмина кошка терлась о его ноги, утешая. Никто, глядя на нее, не заподозрил бы, какой опасной она бывает, если посетитель ей не по вкусу.
– А я-то думала, ты разбираешься в феях гораздо лучше меня. Ты что, забыл, какую тайну они делают из своего имени?
Альма подошла к старой аптечке, в ящичках которой можно было найти все, что поставлял в качестве целебных снадобий зазеркальный мир.
– Имя ее Красной сестры я произносил несчетное множество раз.
– Ну и что ж? С Темной все по-другому. – Корень, извлеченный Альмой из одного ящика, напоминал выцветшего паука, сложившего ножки под брюшком. – Она могущественнее остальных, но не прячется, как они, под защитой своего острова. Это делает ее уязвимой. Она не может позволить, чтобы кому-нибудь стало известно ее имя. Вполне возможно, что она даже своему возлюбленному его не открыла! – Она принялась толочь корень в миске, а потом высыпала порошок в мешочек. – Сколько времени ты уже ходишь с молью на груди?
Джекоб сунул руку под рубашку, отпечаток едва прощупывался.
– Сначала Красная спасла мне этим жизнь.
Улыбка Альмы была пронизана горечью.
– Она усердствовала только для того, чтобы ты скончался согласно ее сценарию. Феям нравится играть с жизнью и смертью… И я уверена, ей было вдвойне сладко отомстить тебе руками собственной могущественной сестры. – Она протянула Джекобу мешочек с растолченным корнем. – Вот. Это все, что я могу сделать. Примешь щепотку, если опять начнутся боли, – а боли непременно начнутся.
Она налила в миску холодной колодезной воды, и Джекоб поспешил смыть с себя кровь бутылочного духа, пока она не разъела ему кожу. Вода окрасилась в серый цвет, под стать коже джинна.
В свой последний день рождения он составил список сокровищ, которые бы ему в жизни хотелось найти. Это был его двадцать пятый день рождения.
Старше тебе сделаться не суждено, Джекоб.
Двадцать пять.
Платок, протянутый Альмой, пах мятой.
Джекоб не хотел умирать. Он любил свою жизнь. Ему не нужно было никакой другой, только побольше этой.
– Можешь сказать, как это произойдет?
Альма открыла окно и выплеснула воду наружу. Светало.
– Темная прибегнет к печати сестры, чтобы заполучить обратно свое имя. Моль над твоим сердцем пробудится к жизни. Это будет… неприятно. Как только она отделится от твоей плоти и улетит, ты умрешь. Может быть, тебе останется несколько минут, может быть, час… Но спасения ждать неоткуда. – Она резко отвернулась. Альма не любила, чтобы ее видели в слезах. – Я бы очень хотела тебе помочь, Джекоб, – сказала она тихо, – но феи сильнее меня. Это свойство бессмертия.
Кошка смотрела на него. Джекоб провел рукой по ее черной шерсти. Семь жизней. Он всегда думал, что и у него их не меньше.