VII
Странные вещи
Семен Павлович слушал рассказ своего старого дворецкого и возмущался все сильнее и сильнее. Ну, положим, Еремей поторопился известить о смерти, но для чего же так торопиться брату? Что, разве его уйдет от него? Он нахмурился и нервно прошелся по комнате.
– Мне завтра в полк являться, и нет мундира! – сказал он. – Пошли Павлушку. Да нет! Я сам! – И, быстро надев шапку, он вышел из дома.
«Странная такая поспешность! – думалось ему. – Я ли не помогал брату, и вдруг?.. А если я умер бы? Даже сам не поехал, а посылать Сидора. Ну, брат, брат!»
Он постучал в дверь квартиры брата.
Через минуту послышались шаги, и распахнулись двери в темные сени. В тот же миг раздался испуганный возглас Еремея. Он отворил дверь и не поверил своим глазам. Перед ним, ярко освещенный луной, бледный и исхудавший, стоял его умерший барин.
– Свят, свят, свят! С нами крестная сила! – орал Еремей, пятясь вглубь.
Семен Павлович вошел следом за ним, говоря:
– Чего орешь, дурак? Разве не узнал барина?
– Что за крик? Кто тут? – раздался грубый голос Дмитрия, и он, распахнув двери, остановился в своей гостиной, запахиваясь в шелковый халат.
Семен Павлович переступил порог и с горькой усмешкой сказал:
– Это – я, брат! Не ждал?
Дмитрий побледнел и отскочил, словно ужаленный.
– Ты… ты не умер? – растерянно пробормотал он. Семен Павлович с укоризною покачал головой и произнес:
– Как видишь, я словно испытать тебя хотел… Поторопился ты…
Дмитрий с бледным, искаженным лицом опустился на диван и бессильно забормотал:
– Я, собственно… чтобы сберечь… все расхитили бы… обыкновенно… я, я… я ехать хотел! Как же я рад, Семен! – вдруг словно опомнился он и бросился к брату.
Но тот резко отстранил его:
– Оставь, я верю. Я только пришел к тебе за своими вещами. Мне завтра к шефу быть надо, так мундир и прочее. Ты ведь все взял…
– Сейчас, сейчас! – суетливо проговорил Дмитрий и, бросившись в соседнюю комнату, закричал: – Эй! Федька!
– Так ты мне с Еремеем и пришли! Сейчас только! – сказал Семен Павлович.
– Мигом! – покорно согласился Дмитрий.
Семен Павлович ушел; едва он вышел, Дмитрий позвал Еремея и накинулся на него:
– Да ты что же это, собака? А? Нарочно! Обман?
Еремей отодвинулся от его сжатых кулаков и развел руками:
– Я что же? Я все сделал! Во – о сколько выпил. И Влас меня гнал: скажи, говорит, умирает!
– Ах ты, скот, скот! – Дмитрий злобно запахнулся в халат и, опустившись на диван, задумался: – Вот, все теперь придется отдавать назад снова и опять оставаться при драных стульях… И с Машей Семен обвенчается!
Лицо Брыкова потемнело и исказилось бешенством.
На другой день Семен Павлович, одетый по всей форме, явился к шефу полка полковнику Авдееву. Это был мужчина чуть не семи футов роста, назначенный императором из гатчинских батальонов. Добродушный и веселый дома, он был строгим формалистом на службе.
– Честь имею, – начал Семен Павлович, но Авдеев тотчас перебил его, махнув рукою:
– Нет тебя, поручик! Нет! Выбыл ты из полка нашего!
– Я не подавал господину полковнику прошения, а моя служба…
– Добрая, что говорить, – снова перебил его полковник, – только выбыл ты за смертью. Так и в приказ прописано.
– А ежели я жив и вернулся?
– Не мое дело! В приказе самого императора так значится… Я… я не смею.
– То есть как? – совершенно растерялся Брыков. – Значит, я умерший? Но я жив!
– Не мое дело!
– Так что же я? Кто?
– Вы? Поручик Брыков, выбывший за смертью из полка. Покойник! – сказал Авдеев и сам в недоумении пожал плечами. – Вот и поди!
– Что же мне делать?
– Не знаю, друг, – со вздохом сказал Авдеев, – а в полк тебя взять не могу. Съезди‑ка ты к Архарову. Человек он добрый, авось надоумит!
Семен Павлович вышел от Авдеева совершенно расстроенный.
– Брыков! Семен Павлович! Ты ли это? А мы‑то тебя похоронили! – с этими возгласами окружили его товарищи, шедшие из казарм после ученья.
Семен Павлович дружески поздоровался cо всеми.
– Идем ко мне! Пунш сделаем! – повторил Ермолин, и все гурьбой пошли к нему на квартиру.
– Братцы, – сказал Семен Павлович, обращаясь к товарищам. – Что со мной сделали? Скажите на милость?
– А что такое? – спросили все.
Брыков рассказал про беседу с шефом и спросил:
– И кто поторопился меня в покойники записать?
– Да братец твой! – ответил белокурый офицер. – Он на твое добро зарился.
– Что же ты теперь делать будешь, а?
– Что? Вот схожу к Ивану Петровичу Архарову. Он, говорят, добрый.
В это время внесли на подносе большую чашу пунша.
– А пока что, – воскликнул Ермолин, – за здоровье покойника! Ха – ха – ха! Пей, Сеня!
– Истинно за здоровье покойника! Ура!
Семен Павлович чокнулся со всеми и выпил, но в его сердце не было веселья. Смутное беспокойство овладело им и не давало вздохнуть свободно.
– Прощайте, господа, – сказал он, – не до питья мне! Завтра с новостями приду!
Его не стали задерживать и дружески простились с ним.
Семен Павлович вышел из казармы, и первая его мысль была о Маше.
«Надо к ней! – подумал он и беспечно решил: – Если не примут на службу, ну, что – ж делать? Я и сам хотел в отставку подавать. Уедем – и все!»
В первый миг, когда Маша обняла Семена Павловича и почувствовала на своей щеке его поцелуй, она чуть не умерла, так сильно было ее волнение. После того как она услышала страшную весть о его смерти, жизнь потеряла для нее смысл, и она собралась в монастырь. Отец топал ногами и грозил ей проклятием, но она повторяла одно:
– Ни за кого, кроме Сени, не выйду!.. Умер он, и жених мой – Христос!
– Насильно выдам! – злобно кричал старик.
– Умру, а ничьей женой не буду! – твердила Маша.
Старик понял, что с ее упорством ничего не поделать, и зорко следил за дочерью, боясь, что она действительно выполнит угрозу.
И вдруг вернулся тот, кого они считали покойником. Старик растерялся, а Маша обезумела от радости.
– Милый, дорогой! – шептала она, не находя других слов. И не отходила от своего жениха, молча целовавшего ее руки.
– Кхе – кхе – кхе, – смущенно смеялся отец – старик, – вот, значит, и за свадебку.
– Нельзя сразу, – ответил Брыков.
– А почему?
– Да вот! – И Семен Павлович рассказал всю неприятную историю, связанную с его мнимой смертью.
Старый приказный покачал головою.
– Гм… гм… – сказал он, – трудное дело, мой батюшка! Тут самая суть, что приказ‑то государев? Да? Ну, вот и оно! Кто сей приказ, кроме него, изменить может?
– Не может же быть, чтобы он не признал меня живым! – засмеялся Семен Павлович. – И наш шеф, и я думаем, что генерал – губернатор вступится.
– Милый, – воскликнула Маша, – да не все ли равно? Ну, вышел ты из полка; так уедем к тебе в имение и там мирно жить будем.
Старик насмешливо покачал головой, подумав: «Не будь ты жених моей Маши, я показал бы тебе, чего ты теперь стоишь», – но промолчал. Семен же Павлович только кивнул головой и пожал руку Маше. Они были молоды, любили друг друга, да и кому в эти минуты могла прийти мысль, что живой человек зачислен в мертвецы и нет ему воскресения?
– Завтра я по своим делам отправлюсь и в церковь зайду, – сказал Семен Павлович, прощаясь с Федуловыми.
На другой день он принялся хлопотать, и с этого времени начались его мытарства.