Живец. Хитрец. Ловец. Фолдер I (Борис Георгиев)

Убить политерия

Я встретился с ним перед последним прыжком. На пересадочной станции с кем только не встретишься! Даже и в нашем захолустье запросто можно нос к носу столкнуться у портала энтенглер-проектора с равлоподобным септоподием откуда-нибудь с тёмной периферии или с металлоядным сауроморфом. «Нос к носу» здесь чистейшей воды эвфемизм, какой может быть у септоподия нос? С сауроморфами вообще сложно – у них где зад и где всё остальное не сразу разберёшь. Зелёные неофиты приходят от этого в восторг, мне же поднадоело, по правде говоря. Вылезешь из кабины сам не свой, и тут навстречу по коридору такая страсть. Сразу мысль – а не ошибся ли порталом? Не вернуться ли подобру-поздорову, откуда телеперекинулся? Новичка хлебом не корми – дай посмотреть хоть через бронестекло, как вылупляется силиконовый задумец, мне же и на углеродцев иногда смотреть не хочется. Это не ксенофобия, просто усталость. На такое по дороге домой насмотришься… Тем приятнее встретить гуманоида.

Я выглянул из кабины, примериваясь шмыгнуть вдоль стеночки в комнату релаксации, и тут увидел его. Теперь я понимаю: не зря он слонялся у портала и не просто так высматривал. Не родную душу искал, нечто другое. Увидел меня, накинулся, схватил за руку. Приятно, когда на заштатной пересадочной станции альфы Малого Пса так встречают землянина. Грешным делом я подумал, что он прознал о заварушке в системе гаммы Цефея и хочет поздравить с тем, что я благополучно дал оттуда дёру. Ошибся. Он взялся руку мою зачем-то осматривать. Понятно стало, физиономия моя ему незнакома, поэтому я представился попросту: сказал, что я Циммерман. Тот самый.

– Глеб, – буркнул он.

– Иосиф, – возразил я.

– Полагаете, я забыл, как меня зовут? – вскинулся он.

Вспыльчивый какой.

Я сказал, что мне очень приятно. Мне действительно приятно было – гуманоид же! – хоть и мелькнула у меня шальная мыслишка… Понимаете, слыхал я от одного профессора ксеноморфологии, что редко, но встречаются в соседней галактике соматофиды, которые приспособились выпускать антропоморфные псевдоподобия. Быть съеденным на последней пересадке не входило в мои планы. Волокиты потом не оберёшься: пока вырастят новое тело, пока то да сё, да ещё как всегда выяснится, что они затёрли селфкопию и нужно ждать, пока соберут межгалактическую комиссию и разыщут мою личность по месту первой посадки.

Я дёрнул рукой; высвободиться не получилось. Глеб вцепился мёртвой хваткой. Пальцы мои осматривал так, будто впервые видел верхнюю конечность двунормального гуманоида углеродного цикла. Казалось, пересчитывает пальцы.

– Что за… – выдавил я, но он перебил.

– Один вопрос, – сказал он, не выпуская руки. Смотрел при этом прямо в глаза как-то жутковато пристально.

– Пожа…

– На ногах у вас сколько?

– Чего?! – удивился я. Стало очевидно, что он не псевдоподобие соматофида. Те вопросов не задают, жрут сразу.

– Пальцев, – пояснил он. Тут до меня дошло, что говорим мы не на унилингве, а по-русски. Отлегло от сердца, но не вполне, потому что очень странно. Сколько пальцев?

– Пять. На каждой.

– Вы уверены?

Я пошевелил пальцами в ботах. Уверен ли? Говорю же, сразу после прыжка я обычно сам не свой, но уж это помню точно, сколько раз пересчитывал.

– Пять, – говорю ему и на всякий случай киваю этим, как его? А, ну да, головой. Больше ведь нечем.

– А мне казалось, чётное, – пробормотал он, выпустив руку.

Нет, ну я точно помню – нечётное. И абсолютно точно, не три и не семь. Значит, пять.

– А у вас? – спросил я, приправив вопрос немалой порцией сарказма

Вместо ответа он схватил меня за рукав и потащил в комнату релаксации, ворча под нос: «Слава тебе господи, хоть тут пронесло!.. С чего я вообразил, что должно быть шесть?.. Чтоб я ещё раз… Не-ет, это дело надо запить».

Я решил не брыкаться, тем более что и сам хотел расслабиться перед последним перемещением. Врачи рекомендуют гуманоидам моего типа отдыхать между прыжками. Запить так запить.

После первой чашки чаю мы уже прочно были на «ты».

– Ты понимаешь, Изя… – говорил он между глотками.

– Ёся, – поправил я. Вечно все путают Исаака с Иосифом, а их обоих – с Израилем.

– Один чёрт, – сказал он и со стуком отставил пустую чашку. – Понимаешь, такое пережить! Пожалел даже, что поехал первым классом.

Когда мы ввалились в комнату релаксации гуманоидов, его трясло, но после первой чашки, кажется, отпустило. Я разлил по второй и приготовился слушать. Знаете, как это бывает, когда перемещаешься из соседней галактики первым классом? Бездна позади, бездна впереди, крошечная пересадочная станция – квант в бесконечности. Рядом какая-нибудь альфа какого-нибудь пса и проезжий путешественник – хорошо если гуманоид. Ну как тут удержишься? Даже я, интроверт до мозга костей, и то иной раз такое выкладываю первому встречному, какое себе самому никогда не рассказываю. Но про первый класс – это он зря. Вторым хуже. Один раз меня угораздило: решил отдохнуть от тела. Подхватил, понимаете ли, в одной передряге насморк, да такой – голова чугунная, глаза на лбу, вместо мозга кисель булькающий. Дай, думаю, полечу вторым. Старое тело после посадки в портал и сканирования дезинтегрируют к чертям вместе с насморком, а при высадке спроецируют меня в новое, со свежим дыханием. Всемилостивый Случай, как же нехорошо было без тела! Тесно, не повернёшься, мысли шевелятся медленно, чувствуешь себя этаким конденсатом Бозе-Эйнштейна. Ну, вы, если перемещались вторым классом, знаете. Каждый прыжок – выпадение памяти. Очнёшься в хранилище на пересадочной станции – не зря его называют мозгариумом! – опять тесно, не повернуться, и рядом сонмы таких же мозгляков. Обретаешься там и думаешь: «Только бы не спутаться с негуманоидом!» Мысль идиотская, но ни на что более возвышенное памяти не хватает в отсеке мозгариума. И вдобавок, пока меня грузили в новое тело при высадке на конечной, продуло на сквозняке так, что я не мог фамилию собственную выговорить. Короче, зря он так про первый класс, первым куда приятнее. Вылезешь из-под раструба энтенглер-проектора, как заново сделанный (так оно на самом деле и есть, тело же с пылу с жару, из синтезатора), выкарабкаешься оттуда, встретишь кого-нибудь пролётного, закатишься с ним в комнату релаксации, чайку попьёшь, баек послушаешь…

– …еле я увернулся, – рассказывал, дуя на чай, прихлёбывая и обжигаясь, Глеб. – В стену вжался, стою, трясусь, зубами щёлкаю, а этот чёрный затормозил с дымом, свистнул боком по полу, и ко мне.

– Кто? – спрашиваю. Видимо, что-то пропустил.

– Да шар этот, только что я тебе рассказывал. Я тоже не сразу допёр, что за штуковина. Чёрный шар вроде бильярдного, только поболее. И чем дольше я на него смотрел, тем меньше он мне нравился. Загнал меня в угол, чую, разглядывает, только непонятно – чем. Или обнюхивает. После перемещения иногда себя не помнишь, потому я и не сразу додумался.

– А! – сообразил я. – Так это же кто-то из бестельников в этом… В бароскафе.

– Именно, – говорит Глеб и кивает, как фарфоровый мудрец из древнего Китая. – И не кто-то, а бозоид из самого центра. Нетяж Гелиани XXVI-ой Бездетный. Он после представился.

– Не знаю такого.

– Он о тебе тоже не информирован, а меня теперь знает, к сожалению.

– Почему к сожалению? Склочник? И какого максвелла он делал в отсеке для углеродцев?

– Не склочник, но тип мерзкий. Вкрался в доверие и… В отсеке у нас он искал гуманоида. Нашёл меня.

– В первый раз слышу, чтобы бозоиду высокого давления нужен был человек. Как же вы с ним общались? Только не ври, что умеешь модулировать гравитационную несущую.

– Три кварка для Мюстера Марка, – изрёк Глеб, щёлкнул пальцами и картинно указал на предмет, украшавший собою столик в самом углу.

«Что за чепуха?» – подумал я, всмотрелся… Нет, ну кому могло прийти в голову затащить на пересадочную станцию альфы Малого Пса пишущую машинку?! Знаете, такую, портативную, в чемоданчике с ручкой для переноски. Я не удержался, подошёл глянуть. Не во всяком музее найдёшь такое чудо. Надпись на корпусе – «Tippa». Лист заправлен, на нём буковки. Рядом стопка бумаги. Типа кто-то только что печатал.

– Откуда она здесь? – спрашиваю.

– Забыл кто-то, – Глеб говорит. – Или бросил за ненадобностью.

– И что?

– Да то, что когда Гелиани загнал меня сюда…

– Загнал?

– Ну, было дело. Слегка перенервничал я там, в углу, в коридоре. Перескочил через него, сбежал и здесь заперся. Слышу – он в дверь ломится. Стук! Стук-стук! Сту-ту… Э, думаю, что это он азбукой Морзе откаблучивает? Вслушался. «Пустите, – просил шар. – Поговорить надо». Ну, я взял в руки что потяжелее – эту вот машинку, – и открыл дверь.

– Смелый поступок, – говорю.

– А ты не иронизируй, – буркнул Глеб поверх чашки. – Себя представь на моём месте. Сразу после прыжка, возле портала энтенглера, нападает на тебя шарообразная хрень, загоняет в угол, потом поговорить зовёт. Кто его знает, что значит это «поговорить».

– И что же оно означало?

– А вот слушай. Открыл я дверь, замахнулся на всякий случай машинкой, а она прямо у меня в руках клавишами: «Тра-та-та-та!» Шарообразный гость, пользуясь моим остолбенением, вкатился, запрыгнул на стойку и устроился в песочке рядом с турками.

– С кем?

– С турками, с джезвами, с… Кофе в которых варят. Не перебивай. Машинка у меня в руках тарахтит, шар скрипит песком, я стою, понемногу обалдеваю ситуацией. Потом догадался всё-таки, поставил машинку на стол и глянул, что она там настучала. Прочёл: «здравствуйте извините беспокойство нужна помощь». Что? Ты не понял ещё? Это Нетяж со мной так разговаривал. Увидел у меня в руках машинку и воспользовался. Так ему показалось удобнее, чем азбукой Морзе.

– На каком же языке он с тобой? Или не на языке? На унилингве?

– Представь себе, на английском.

– Откуда он…

– Да погоди же, дай рассказать.

Я счёл за благо не перебивать, Глеб снова стал злиться, и я испугался, как бы он в забытьи не огрел печатной машинкой меня. Вот что он поведал за третьей чашкой чаю.

Его шарообразный собеседник, оказывается, в последний период времени (длительность периода осталась невыясненной) имел резиденцией представительство бозоидов в недрах какой-то газовой планеты захолустной звёздной системы. К исходу своего пребывания в должности главного надзирателя за чистотой волновых функций он обнаружил на планете Тредиа (так она, кажется, у бозоидов называется) молодого политерия. Совершенно случайно. Нетяж Гелиани отправлял естественные потребности надзирателя, очищая от скверны молоденькую функцию, и заметил искусственный характер загрязнения. Очевидно, что юная безыскусная функция не могла самовозбудиться до такой негармоничности, наличествовала явная наведенность. Кроме того, матрица плотности у юницы имела особенности, не совместимые с атмосферой газового гиганта. «Где набралась?» – подумал Гелиани, принялся исследовать окрестности и наткнулся на политерия. Открытие удивило почтенного надзирателя до чрезвычайности, просто-таки до разрыва сплошности. Политерий в системе жёлтого карлика! Каждому сапиенсу, мало-мальски сведущему в ксенобиологии, известно, что зарождение политерия возможно только в системе двойных звёзд, причём одно из светил просто обязано быть голубым гигантом главной последовательности, иначе ничего не получится. «Выдающееся открытие, пахнет премиальным повышением ранга!» – подумал Гелиани и на радостях приник открытой несущей к политерию. Тот оказался молодым да ранним. Несчастный Нетяж Гелиани XXVI-ой Бездетный получил от общения с ним культурный шок. Рассказывая о бесчинных идеях политерия, он так возбудился, что периодически забывал вовремя нажать перевод каретки и дождаться, пока Глеб заправит новый лист. Треск и перезвон стоял в комнате релаксации.

Политерий, настучал Гелиани, проявил чудеса приспособляемости, осваивая свою невзрачную планетишку, начисто лишённую углеводородной атмосферы, холодную, чуть не сплошь покрытую агрессивным жидким растворителем, всю в корке окислов. Соклетники вообще хорошо приспосабливаются к внешним условиям, но этот – особый случай. Несмотря на то, что нервная система у него электронная, энергию исхитрился добывать из разности гравитационных потенциалов, из движения атмосферных потоков, из электромагнитной радиации центрального светила, из реакции окисления углеводородов (варварский способ, но работает же!) и даже из ядерного распада. В жадности этого политерия чувствовалась первобытная мощь: жрал всё, что видела его эффекторная система, – кстати, она заслуживает особого упоминания. Этот монстр в самое короткое время оплёл всю свою ничтожную планетку нервными окончаниями, и везде, куда он дотянулся, появились его электромагнитные органы чувств. Такое любопытство похвально. Вполне естественно для новорожденного политерия – пробовать всё на зуб…

Тут Гелиани осёкся и после непродолжительной паузы отбил, что не вполне понимает смысл выражения «пробовать на зуб», взял-де его из памяти политерия и употребил, пленившись экспрессией.

Такое любопытство похвально, трещал Нетяж, но нет ничего хуже, когда новорожденный, толком не разобравшись с тем, что у него под носом, и не разучившись паскудить окружающую среду, заглядывается вовне. Этот засорянец, возмущался Нетяж, отрастил внепланетные электромагнитные ложноручки, как оптического диапазона, так и более жёсткие, и стал ковырять ими всё подряд, не ограничиваясь собственной звёздной системой. Бозоиду это, разумеется, не понравилось. Ещё бы! Малопериодный бандит лезет к вам в душу своими грязными ложноручками, лапает изнутри, а после ещё и гадит туда немодулированными импульсами.

Нетяж Гелиани ХХVI-ой Бездетный, пылая в равной степени служебным рвением и чувством личной обиды, стал отправлять естественные обязанности в отношении означенного политерия. Инструкция предписывала Нетяжу подключиться к нервной системе соклетника, изучить его рефлексы и попробовать утихомирить способом нежной силы. До нежной силы дело не дошло, потому что как раз, изучая рефлексы, бедняга Нетяж и пережил культурный шок.

Все затаённые мысли, все бессознательные движения души, все модусы существа молодого политерия пронизывала жажда экспансии. Какое уродство – врождённая завоевательность! Политерий этот гадить хотел в радиодиапазоне на чувства любого мыслителя, кроме себя самого, и одного жаждал – дотянуться до всего сущего своими примитивными нервами. О резиденции бозоидов, в частности, думал лишь в том ключе, что неплохо было бы этот углеводородный пузырь окислить (какая дикость!) и потребить без остатка, а ценный изотоп гелия, к коему Гелиани питал более чем нежные чувства…

Глеб решился прервать излияния оскорблённого в лучших чувствах бозоида, чтобы спросить: какого, собственно, чёрта тому понадобилось от человека?! Зачем уважаемый Гелиани подкарауливал углеродца у портала, зачем поймал его в чём мать родила, в халате и шлёпанцах, и загнал в угол?! Для чего понадобилось терзать органы чувств ни в чём не повинного сапиенса негармоничным треском?! Какой-то чёртов политерий в богом забытой звёздной системе не заслуживает того, чтобы ради него свободный землянин – у коего последние двадцать парсеков конопляного зёрнышка во рту не было! – пожертвовал завтраком.

Гелиани извинился в изысканных выражениях, отбил звёздочками в углу чистой страницы изображение сердечка и стал печатать после абзаца объяснение.

Потому-де он искал гуманоида, что возмутительные выходки наглого соклетника затрагивают права углеродцев сходного с ним вида. «Хомо Сапиенс?» – заинтересовался Глеб. Нетяж Гелиани ушёл от прямого ответа, напечатал только, что хомо, конечно, есть хомо, но насчёт сапиенсовости углеродцев, обнаруженных на планете политерия, ничего сказать не может, ибо не является специалистом по кислозависимым формам жизни. Нетяж, дескать, не может даже утверждать, что углеродцы порабощённой политерием планеты Тредиа появились естественным путём, а не взращены соклетником для удовлетворения нужд. Вид жалкий (Нетяж извинился) и подчинённый соклетнику в такой мере, что их совместное существование похоже на симбиоз. Точнее сказать, было бы похожим, если бы сходные с Глебом гуманоиды (Нетяж снова извинился) хоть что-нибудь существенное получали от этого сосуществования. Он использует их в качестве эффекторов и манипуляторов, они обслуживают его дигестальную систему и надстраивают политерия, руководствуясь прямыми его указаниями. Он же взамен ублажает их смехотворные изолированные нервные системы примитивными удовольствиями. Но это ещё полбеды, в конце концов, не всё в недолгой жизни углеродца удовольствие, говорил Нетяж, хуже то, что мерзкий соклетник посягает на свободу их сознания, если только сумеречные мыслишки можно считать сознанием. Он внушает им, что они – венец чьего-то там творения. Создавая соответствующие образы, он подталкивает их к безудержному размножению – само собой разумеется, не без умысла; такому экспансивному субъекту, как он, нужно много рабов. Но самое ужасное – эти придавленные ощущением собственного иллюзорного величия углеродцы полагают себя свободными! «Это ли не ОТВРАТИТЕЛЬНО?!» – вопрошал Гелиани.

Глеб лаконично выразил согласие. Оветил кратко, потому как, что ещё сказать? Конечно, отвратительно, когда бесчеловечный супермыслитель использует живых, пусть и не очень развитых в интеллектуальном отношении собратьев по разуму. Да, это ужасно – держать мыслящее существо в плену иллюзий. Да, хуже не бывает несвободы, чем иллюзорная свобода, потому что в этом случае освободить индивидуума может только внешняя сила и только путём разрушения сладких грёз. «И есть очень хочется, – думал между тем Глеб, – или хотя бы выпить чайку. И посмотреть, что на Земле нового».

Нетяж истолковал лаконичность полученного ответа по-своему, принял за согласие и приглашение к сотрудничеству.

«Тогда вопрос», – отстучал он и поставил двоеточие.

Глеб собирался было ответить, что комментариев не имеет, но Гелиани опередил, с такою скоростью затарахтел клавишами, что машинка от вибрации поехала по столу.

Спрашивал, полагает ли уважаемый гуманоид, что собратья по разуму нуждаются в освобождении? Считает ли он, что в подобном случае допустимо применить к поработителю грубую силу? Должен ли негуманоид прислушаться к мнению гуманоидного эксперта? Считает ли Глеб, что расстояние между негуманоидным и гуманоидным суждениями следует определять в инцидентном метризуемом пространстве избыточной мерности? Применима ли при построении первого приближения нечёткая эпсилон-метрика? Можно ли утверждать, что в случае положительного ответа на предыдущий вопрос мнение одного гуманоида эквивалентно суперпозиции мнений всех возможных гуманоидов?

«Да», – ответил Глеб, поймав машинку у самого края стола. «По всем вопросам?» – переспросил Гелиани. «Да», – ответил Глеб наудачу, потому что голова от треска раскалывалась и хотелось есть. «Спасибо, – дистанционно отстучал Гелиани, выкатываясь из комнаты релаксации. – Я принял во внимание Ваше уважаемое мнение. Надеюсь, Ваши сопланетники оценят действия бозоидов правильно. Прощайте. Вечно Ваш, Нетяж Гелиани XXVI-ой Бездетный, главный надзиратель за чистотой волновых функций, настоящий член Большого Совета Бозоидов».

«То есть как – сопланетники?» – холодея, набрал одним пальцем Глеб. Есть ему почему-то перехотелось, а пить… Выпил бы. В горле пересохло.

Нетяж не ответил.

«Эй, ты! – с силой отбарабанил Глеб. – Кого ты назвал политерием?!»

И на этот вопрос не последовало ответа.

«Слышишь меня?! Ты, сопля в скафандре!» – зверея отбил Глеб.

«Сам такой», – отпечатала машинка и больше на запросы не отзывалась. Изведя на ругань пару листов, Глеб сообразил, что тратит время даром. Не до еды стало ему, не до питья и не до отдыха. Презрев рекомендации врачей о необходимом перерыве между прыжками, он бросился к энтенглеру, экстренно телеперекинулся первым классом на Луну, там связался со службой безопасности, но его не стали слушать, подняли на смех. Никаких признаков инопланетного вмешательства не зарегистрировала служба безопасности, и регистрировать со слов «какого-то психа» не собиралась. Тогда Глеб решился на отчаянный шаг – вернулся на пересадочную станцию альфы Малого Пса, чтобы отправить начальству Нетяжа Гелиани по гравитационным каналам жалобу.

– Понимаешь, – говорил мне Глеб. – Этот зловредный бозоид запросто мог учинить какую-нибудь подлость с энтенглером нашего отсека или с синтезатором. Прилетел бы я тогда сюда в таком виде… Слушай, ты точно помнишь, что на ногах должно быть именно пять пальцев?

Рассмеяться бы в ответ, но Глеб заразил-таки меня страхом. Кого же Гелиани у нас на Земле обозвал политерием? Вроде бы Океана Разума на милой нашей планете не было. Я, во всяком случае, не заметил ничего похожего.

– Ну и? – спросил я. – Получилось связаться с начальством этого типа?

– Если бы, – мгновенно помрачнев, буркнул Глеб. – Их юпитерианская база не отвечает, выдаёт код «абонент ликвидирован». Я посмотрел по журналу, куда смылся Нетяж…

– И?

– Эта станция, пока я прыгал на Землю, закатилась за горизонт событий. Понимаешь ли, Изя…

– Ёся, – поправил я, но Глеб не обратил внимания, мычал:

– Понимаешь… Можно было бы нагнать его, прыгнуть отсюда к Большому Псу…

Он вскочил. Я попытался удержать. Куда там – видно же, не в себе человек. Ещё бы, столько прыжков подряд.

– Глеб! Скажи хотя бы, кого твой Нетяж обозвал политерием! – спросил я на бегу.

Он, не оборачиваясь, выкрикнул: «Не кого, а что!» – нырнул в кабину проектора и хлопнул дверью. Я дёрнул за ручку – бесполезно. Над порталом стали вспыхивать, сменяя друг друга, надписи унилингвой: «Скан», «Перемещение», «Дезинтеграция», «Свободно».

Дверь подалась. Я заглянул внутрь, точно зная, что увижу. Кабина была пуста. Куда отправился Глеб, я знал – на пересадочную станцию альфы Большого Пса. Прыгать туда следом за ним только для того, чтобы выяснить, кого вредный бозоид принял за политерия, у меня не возникло желания. Надо было как-то убить два предписанных врачами часа, и я поплёлся в камеру дальней связи. Что-что, а земные новости можно узнать без прыжков. Слава Гейзенбергу, Глобальная наша Информационная Сеть доступна и через энтенглер-модем.

– Даже сюда дотянулось щупаль… – гордо начал я, включая терминал, но оборвал себя на полуслове. Догадка искрой проскочила в мозгу раньше, чем на экране вместо привычного приглашения зажёгся баннер ошибки соединения.

– Не может быть! – прошептал я, тыча в экран.

Бесполезно. Земные новости недоступны, почта тоже.

– Шустрые ребята эти бозоиды, – проворчал я, и тут осознал масштаб происшествия в полной мере. Политерий? Да, они его прижгли. Освободили гуманоидов от управляемых по Сети унитазов и холодильников. Лишили возможности пялиться на чьи-то ляжки, не отрывая от стула собственной задницы. Боюсь только, сопланетники поймут действия бозоидов неправильно. Станут, как всегда, искать крайнего, доберутся до пересадочной станции альфы Малого Пса, найдут печатную машинку и стопку листов с диалогом…

– Пожалуй, мне тоже стоит двинуть к Большому Псу, – сказал я. – Не ровен час, пожалуют сюда ребята из службы безопасности. Поди докажи им, что я не Глеб.

Я покинул комнату релаксации быстрым шагом, к порталу направился бегом, а в приёмную кабину влетел пулей.

Кибер-дознаватель сектора гуманоидов пересадочной станции альфы Малого Пса был активирован в ноль суток, ноль часов, ноль минут, три секунды по локальному времени, после поступления сигнала о сбое в системе дезинтеграции. Рабочий хронометраж ведётся относительно момента времени поступления сигнала о сбое.

00:00:00:06 – Выполнена самопроверка, кибер-дознаватель приступил к исполнению обязанностей.

00:00:00:07 – Тип ошибки определён, информация о происшествии передана в службу безопасности пересадочных станций. Кибер-дознаватель проследовал к порталу энтенглер-проектора.

00:00:01:21 – В кабине энетенглер-проектора обнаружен пострадавший – двунормальный гуманоид углеродного цикла, по установочным данным идентичный пользователю системы энтенглер-кабин Иосифу Циммерману, гражданину Земли-Солнечной, туристу, без определённых занятий, совершавшему прыжок по маршруту «альфа Малого Пса (пересадочная) – альфа Большого Пса (конечная)». Обследовав психо-соматическое состояние пострадавшего, кибер-дознаватель установил признаки частичной неполноличности и стал действовать согласно регламенту обслуживания неполноличных субъектов.

00:00:06:23 – Во избежание проблем юридического характера в службу безопасности «Гэлекси-банка» послан запрос о блокировании личного счёта Иосифа Циммермана до выяснения полноличности означенного субъекта или до восстановления какого-либо из недоличных субъектов в правах полной личности.

00:00:06:24 – С целью установления полноличности Иосифа Циммермана (ниже по тексту – Иосиф I), прибывшего на пересадочную станцию альфа Большого Пса (конечная), в службу безопасности пересадочных станций отправлен поисковый запрос.

00:00:06:25 – От полномочного представителя «Гэлекси-банка» получено подтверждение о блокировании личного счёта Иосифа Циммермана, гражданина Земли-Солнечной.

00:00:06:28 – Для сохранения психо-соматического статуса подозреваемого в неполноличности дубля Иосифа Циммермана (ниже по тексту – Иосиф II), уцелевшего в результате сбоя системы дезинтеграции, кибер-дознаватель принял меры согласно регламенту обслуживания гуманоидов, пострадавших в результате чрезвычайного происшествия в зоне ответственности службы пересадочных станций.

00:00:24:17 – Проведено повторное обследование психо-соматического состояния Иосифа II, ПСС признано удовлетворительным. Кибер-дознаватель сопроводил подозреваемого в комнату релаксации и приступил к опросу согласно регламенту.

00:02:51:32 – Опрос прекращён по требованию Иосифа II. Результаты противоречивы. В ходе опроса подозреваемый в неполноличности субъект утверждал (цитата):

«Ничего не помню. Вообще ничего. Тебя вот только… Тебя помню. На кого-то похож. Кто ты вообще такой, чтоб меня допрашивать?»

Получив ответ на этот вопрос, подозреваемый впал в беспокойство (цитата):

«Кибер-дознаватель? А, ну да. Похож на всех сразу, поэтому и… Но я же ничего такого… Это не я! Послушай, кибердоз, это ведь не я с Гелиани перестукивался, а этот… Как его? Глеб. Не знаю фамилии. Или ты думаешь… Нет! Я не Глеб, это я точно помню. Я Иосиф Циммерман! Слышишь, ты? Я гражданин Земли, у меня… э-э… Какие у меня могут быть доказательства?»

В целях сохранения психо-соматического статуса Иосифа II ему было объявлено, что личность его установлена, а гражданские права бесспорны. Подозреваемый отреагировал на ложное заявление парадоксально (цитата):

«Что ты мне?.. Я и сам знаю, какие у меня права. Ещё не хватало, чтоб я доказывал кибернетическому болвану, что я – Иосиф. Не о том речь. Как мне доказа… А! Вот же, в машинке! Это он печатал, не я! Можешь снять с клавиатуры отпечатки! Пальчики его. Глеба. Слышь, кибердоз, и вот ещё что: я требую приобщения вот этой вот стукописи к материалам дела!»

В результате экспресс-обследования было установлено, что отпечатки пальцев на клавиатуре механического средства отображения текстовой информации на бумаге (ниже по тексту – печатная машина) не принадлежат Иосифу II.

Со слов подозреваемого была проведена реконструкция действий Иосифа Циммермана в конфликте, предшествовавшем сбою системы дезинтеграции.

Извлечённые из печатной машины текстовые материалы изучены и приобщены к материалам дела (см. фолдер под кодовым названием «Убить политерия»).

Проверка показала, что дальней связи с базой Земля-Солнечная нет, перемещение по маршруту «альфа Малого Пса (пересадочная) – Луна Земли-Солнечной (конечная)» невозможно. Информация отправлена службе безопасности системы пересадочных станций.

Предприняты меры для установления личности всех фигурантов инцидента на пересадочной станции альфы Малого Пса и выявления возможной связи между названным инцидентом и сбоем в системе дезинтеграции.

По окончании опроса подозреваемого он был принудительно усыплён для восстановления сил.

00:08:13:21 – Зафиксировано пробуждение подозреваемого. Непосредственно после пробуждения он заявил (цитата):

«О-ах!… Всемилостивый случай, это был сон? Где я? Я помню… А! С добрым утром, кибердоз. Я кое-что вспомнил».

На предложение сообщить новые данные в устной форме Иосиф II ответил отказом (цитата):

«Ну нет. Знаю я вас, безопасников. Уж лучше я в письменной форме. На этой вот стукалке. А ты… Знаешь что? Свари-ка мне кофе и чего-нибудь сообрази в смысле пожрать».

Просьбы подозреваемого были удовлетворены.

00:09:02:36 – Произведено исследование первого листа дополнительных показаний Иосифа II с целью установления их ценности для расследования инцидента на пересадочной станции альфы Малого Пса.

Установлено: показания представляют собой описание событий, произошедших с Иосифом I на пересадочной станции альфы Большого Пса непосредственно после прыжка.

Принято предположение: между Иосифом I и Иосифом II существует ментальная связь.

Во избежание инцидента межгалактического права, известного под названием «казус двойников», сообщение о предполагаемой ментальной связи субъектов, подозреваемых в неполноличности, отправлено в службу безопасности системы пересадочных станций. Ввиду ценности дополнительных показаний Иосифа II для процесса восстановления полноличности Иосифа Циммермана указанные данные будут приобщены к делу (см. фолдер под кодовым названием «Дым отечества»).