Часть II.
Утерянная в тайге
Вернувшись после удачной охоты и молитвы к стоянке, он не удержался от соблазна заглянуть в палатку. И то, что Витька увидел своими глазами, не только его успокоило, но и подняло настроение, он во весь рот заулыбался. Ребята действительно ещё все спали, но совершенно не в том виде, в каком, украсив враньём, описал ему Воська. Ася лежала на спине рядом с Пашкой и была одета в спортивную куртку и трико. Он её не обнимал, наоборот, отвернувшись, спал на боку. До Витькиных ушей донёсся его негромкий мерный храп.
– Воська, давай помогай котелки над огнём вешать, – весело сказал он. – Только без обид, скажи, почему тебя Воськой кличут, всё равно как будто маленькую собаку, а на самом-то деле как тебя звать?
– За малый рост, наверно, так прозвали, ещё с первого класса, Володей родители назвали, Вовкой, а сами, между прочим, тоже туда же – Воськой кличут.
– Обижаешься? Хочешь, я тебя по-нормальному, Вовкой стану звать?
– Да ну-ка его на хрен, я уже привык, могу просто не отозваться на Вовку. Пусть уж эта кликуха за мной ходит по жизни. Вовка имя мне вообще не нравится, столько анекдотов гуляет в народе про Вовочку – хулигана, дурачка и двоечника…
Скоро под чутким руководством, умением и старанием самого Витьки котелки висели над огнём, и ребятам оставалось только за ними наблюдать, чтобы при вскипании бульон не убежал в костёр. Витька, сказавшись, что пойдёт нарвёт свежей брусники на чай, оставил Воську вместо себя. Ещё во время охоты он заприметил неподалёку целую кладезь этой вкусной и полезной таёжной ягоды. Уже вскоре Витька рвал её вместе с листом и распихивал по карманам. Одновременно думал об Асе и о том, что тайга, если к ней относиться не по-хамски, не жадничать, завсегда в летнюю пору прокормит, витаминами снабдит, да ещё и согреет, даст дрова на костёр. Недалеко от брусничного места в ельнике росло много грибов. Крепкие, с виду без единой червоточинки, они стояли толпами и, казалось, нарочно мозолили глаза, как будто просясь сами в руки хорошему человеку.
– Потом ребятки, потом, куда я вас сейчас! – несколько расстроенный, словно извиняясь, что сейчас не может забрать грибы с собой, ласково прошептал он. – Эко чудо, сколь вас тут! У нас дак кругом деревни на три километра всё высобирали, с грибницей свои деревенские и пришлые выдрали. Давайте-ка переселяйтесь поближе, да скажите потом, где вы, любимые, прячетесь, тогда кажний божий день собирать стану…
Когда Витька вернулся с набитыми брусникой и брусничным листом карманами, удивился, что ребята уже все сидели возле костра. Пашка с Вадиком негромко и лениво между собой переругивались. Девушки, ещё не совсем оклемавшиеся после долгого сна, то и дело зевали, прикрывая ладошками рты. Воська, как ему было, наказано, смотрел за бурлящим бульоном, помешивая по очереди в котелках. Не видел Витька только Севы – вероятно, тот отлучился недалеко по своим надобностям. Пахло невыносимо аппетитно варёным мясом, специфично, чуть отдавая кедром, заставляя ребят сглатывать слюну.
– О, пацаны, ведомый наш пришёл! Похоже, он опять чем-то вкусным обрадовать нас, цивильных горожан, собирается! – словно только заметив Витьку, язвительно сказал Вадик, по-видимому с утра находясь в плохом настроении. – А что, Витюша, ты в самом деле глухаря снял из своей пукалки?
– Пукалка – это у тебя, да ещё тут кое у кого, а у меня самое настоящее ружьё, только с обрезанными стволами. Если не веришь, сходи на берег, не поленись, посмотри там башку его краснобровую – отрезанная, изрешечённая дробью лежит.
– Чё ты, к нему, Вадя, пристал? – вступила в разговор Ася. – Парень угодить нам старается, а ты ещё гундишь! Иди вон сам подстрели кого, кишка, пожалуй, окажется тонка, или пукалка не та…
Вадик хотел ей ответить, глядел презрительно и даже привстал, но рта не успел открыть, его резко оборвал Пашка:
– Заткнись, пижон, она права! Если не согласен, так пойдём в лесок отойдём, я тебе объясню.
На этом ссора, вспыхнувшая на голом месте, была исчерпана, и наступила тишина. Тем временем явился Севка, который с ходу сунулся к бурлящим котелкам – видимо, желая выхватить подходящую косточку.
– Рано, рано пока ещё! – предупредил Витька. – Ещё часа полтора кипеть будет. Шли бы вы пока все к реке да умылися! Гуртом пойдёте, так Асе с Женей хоть не страшно будет. Только сначала достаньте из рюкзаков, у кого из этого что найдётся: короче, лук мне срочно нужен, перчик, может, есть у кого чёрный горохом, доставайте, мой уже закончился. Ну, а хлеб и всё остальное можно потом…
Здорово проголодавшемуся человеку ждать еду томительно. Особенно когда готовят её на виду, а если к тому же ноздри щекочет мясной запах, то челюсти у иных сводит тогда непроизвольно, до желваков. Ребята даже обрадовались Витькиному предложению сходить пока к реке, ожидание еды уже больше походило на пытку. Возможность не торопясь привести себя в порядок тоже была им всем кстати. Они наперегонки полезли в палатку: кто-то за мылом и заодно за перцем и луком, а те, которые были приучены чистить зубы и у кого хранился в рюкзаке взятый из дома зубной порошок с щёткой, вдобавок за этими туалетными принадлежностями, ведь появилась возможность ими воспользоваться.
– Вы там осторожней, вода ледяная, на глубину и быстрину не лезьте! – крикнул вслед уходившим Витька.
Сам он наконец-то теперь мог кашеварить не под пристальными голодными взглядами, и, конечно, такому обстоятельству был по-своему рад, надеясь потом получить в награду за приготовление заслуженную лично, без всякого вмешательства, похвалу. Вскоре с реки до него донёсся восторженный визг девушек, крики и мат пацанов. Витька поморщился, нет, конечно он тоже матерился, но всегда при случае, когда выразить рвущиеся изнутри чувства можно было проще так, всего одним или двумя матюгами, без лишних слов. Окружающие всё сразу понимали, как тебе в этот момент хорошо или, наоборот, плохо… Витька улыбнулся, представив, как на Асю брызжут водой, немного постоял без дела, прислушиваясь, и принялся за работу, в первую очередь освободившись от обреза и патронов и спрятав всё в рюкзаке. Потом неизменной своей деревянной ложкой он старательно собрал из котелков накипь, в каждый бросил на глаз соли и отошёл, чтобы собрать, где-нибудь в нескольких шагах сухих веток, иначе подбрасывать в костёр скоро было бы нечего…
За то время, пока ребята приводили себя в порядок, Витка ещё дважды смотался к реке за водой. Бульон быстро выкипал, а мясо никак не могло дойти, хорошо провариться. Вот и приходилось ему волей-неволей подливать холодной воды, хотя и знал, вкус варева от этого становится значительно хуже, навар получается уже не тот, какой должен быть, а какой-то пустой или сырой, что ли, словно в кипящую воду положили заранее готовое, уже сваренное мясо… Наконец Витька смело мог объявить ребятам: суп приготовлен и повар только ждёт, когда те начнут есть. Он пошёл к берегу, где по-прежнему раздавались весёлые крики. То, что там происходило, конечно, было для него совсем не ново. Пацаны играли в чехарду, и эту игру, больше походившую на силовую мальчишескую забаву, он тоже любил. Не раз после школьных перемен учителя задавали ему трёпу, потому как подбивал школяров на игру в школьном дворе, а когда так и прямо в коридоре школы.
Конец ознакомительного фрагмента.