Глава 2
Рабыня
На краю площадки переговаривались трое охранников. Судя по вычурной, красной с золотом, униформе, это были бойцы личной гвардии барона Касо. Хозяин вооружил их лучевыми пиками, от которых толку было куда меньше, чем грозного виду. Но барон славился приверженностью к феодальным порядкам. За спинами гвардейцев, милях в двадцати от места посадки, возвышался один из замков барона – ажурная, подвешенная на антигравах конструкция, теряющаяся шпилями в облаках. Он властвовал над пространством, красноречиво подсказывая каждому, кто здесь хозяин.
На многие мили лишенная растительности земля была безжалостно выжжена палящими лучами солнца. Большой участок, выделенный по периметру высокими сторожевыми вышками, был обнесен активной полевой защитой, разрывающей беглеца в клочья. Похоже, жизнь людей здесь не стоила ничего. Метрах в пятидесяти от площадки возвышалось семиэтажное здание тюремной администрации, а дальше, за полевой защитой, ровными рядами расположились металлические бараки. Тана представила, как душно в них должно быть днем и как холодно ночью.
Рядом, свистя турбинами и поднимая пыль, опустился второй гравилет, и к радости Таны из люка выпрыгнул Шива. Значит, они будут вместе. Это уже кое-что. Хотя… Что это изменит? Какое будет иметь значение? Тана вдруг поняла, что ничего теперь в ее жизни не будет иметь значения, поскольку сама жизнь ей теперь не принадлежит. Однако Шива улучил момент, и когда один из охранников зазевался и подпустил его близко к сестренке, быстро шепнул Тане:
– Не плачь, мы сбежим отсюда! Я что-нибудь придумаю!
Глаза Таны сверкнули, и она благодарно кивнула. Она и сама знала, что не останется здесь. Лучше уж смерть, чем такое унижение. У Таны потеплело в груди, когда она увидела дерзкий блеск в глазах брата. Только бы его не заметили охранники…
В этот момент из административного здания вышел и направился к площадке крупный мужчина в форме, по которой не трудно было догадаться о его высоком положении в гвардии барона Касо. Он двигался не спеша, с достоинством, и еще издали принялся рассматривать прибывших рабов.
– Что-то сегодня мало… – недовольно заявил он, остановившись шагах в пяти от осужденных. – Работать и так некому. Мрут, как мухи… Какого черта барон финансирует Трибунал, если рыбы дохнут быстрее, чем их привозят?
Офицер медленно подошел ближе, равнодушно скользнул взглядом по Шиве, бесцеремонно схватил его за плечи, ощупал мускулы и сказал:
– Будешь пытаться бежать. Я знаю это. Имей в виду, что это равнозначно смерти. Хотя какая разница? Ты уже мертв. Здесь больше года не живут.
Шива с ненавистью смотрел на него, и когда офицер замолчал, неожиданно плюнул ему в лицо. Тана замерла, видя, как напрягся тюремщик. Он мгновение смотрел на дерзкого раба, потом резко, без замаха, ударил его в живот. Шива побледнел и, потеряв сознание, грохнулся в пыль. Но офицера это не остановило, он еще несколько минут с наслаждением пинал парня ногами. Тана кричала, моля о пощаде, но ее крепко держали поспешившие на помощь надсмотрщики, и она ничем не могла помочь брату.
По знаку офицера охранники подхватили бесчувственное тело Шивы под руки и потащили к баракам. Голова парня безвольно моталась из стороны в сторону. Его лицо было разбито в кровавое месиво. Не мигая, Тана смотрела им вслед, поэтому не сразу заметила, что офицер зашел сбоку и рассматривает ее.
Сильные руки грубо сжали ее бедра. От неожиданности девушка вскрикнула. Громко рассмеявшись, офицер обошел ее со всех сторон и довольно кивнул.
– Хороший товар, – произнес он. – Жаль гноить такой на руднике.
Гордо вскинув голову и пронзая его горящим взглядом, Тана ответила, вложив в слова силу своего достоинства:
– Я не товар. Я госпожа Эчи.
– Чушь! Господа, дорогая, в наручниках не ходят!
Не отводя взгляда, Тана высоко держала голову. Она знала, что даже наручники не сделают ее рабой. Офицер задумчиво смотрел на нее, не произнося ни слова. Потом знаком велел всем отойти.
– Слушай сюда, детка, – сказал он негромко, глядя Тане прямо в глаза. – Ты мне нравишься. Предлагаю тебе умерить свой пыл. Я решил, что возьму тебя к себе. Работы будет поменьше, чем у остальных, еда получше… – Он провел рукой по ее волосам. – Да не сверкай ты так глазищами! Тебе все завидовать будут! Но за мое покровительство ты меня отблагодаришь. Так ведь? – Охранник коснулся ее лица и пальцем провел по щеке. Тана дернулась, отстранившись.
– Мне нравятся строптивые, – он кивнул. – Ты только не переигрывай. Ну, что, согласна? Выбор у тебя, вобщем-то, небольшой. Либо ты идешь со мной, служишь мне, пока не надоешь, либо… – Он оглянулся на бараки, куда утащили ее брата. – Либо идешь работать на фабрику или на рудники. Это очень тяжело. Поверь мне. А ты еще молодая и красивая. Туда всегда успеешь. Так что? Пошли ко мне, а то мне не терпится тебя попробовать.
Пылая от ярости и негодования, Тана вскинула голову и, задыхаясь от гнева, произнесла:
– Я дочь командора Королевского космического боевого полка, а не продажная девка! Пока вы здесь издевались над людьми, мой отец воевал, защищая Королевство! Неужели ты думаешь, что я, его дочь, позволю себе пойти к тебе в услужение?! Да я лучше умру! – Она гордо отвернулась от него, сжимая кулаки.
Офицер в бешенстве подскочил к ней и, схватив за руку, повернул к себе.
– Ты говоришь так, словно это я раб, а не ты! – придя в ярость, рявкнул он.
– Значит, так оно и есть! – спокойно ответила девушка. – Каждый сам выбирает, кем ему быть.
– Ну ты и тварь! – зло прошипел он. – На коленях будешь передо мной ползать, умоляя, чтобы я взял тебя к себе. Но я еще подумаю! Ты отказалась от моего покровительства, теперь узнаешь, как живут остальные рабы. Твоя сладкая жизнь закончилась, детка! Теперь ты раба! И относиться к тебе будут, как к рабе! Тебя будет иметь каждый, начиная с чернорабочего, кончая любым охранником. Запомни меня, я – господин Синд Рой. И от меня зависит, как дальше сложится твоя жизнь и жизнь твоего братца! – Он увидел, как по лицу Таны скользнула тень боли при упоминании о Шиве и злорадно продолжил: – Я очень постараюсь, чтобы вам здесь понравилось! Вы надолго запомните меня! Уведите ее!
Двое охранников выполнили приказание, но Синд Рой продолжал нервничать. Иногда, пусть и редко, в его руки попадались такие красавицы, однако… Однако никогда у него и в мыслях не возникало беречь их от кого-то. Иметь – да. Но беречь?.. Поражаясь бессмысленности этого чувства, Рой понимал, что не в силах с ним справиться. В конце концов он подозвал ближайшего охранника и сказал ему:
– Ян, пропусти ее по полной. Гордыню обломай, ты это можешь. Но чтобы девчонку без меня никто не трогал. Узнаю – убью! Все.
– Что значит «чтобы никто не трогал»? – удивился Ян.
– То, что я сказал, идиот! Чтобы никто не трахал ее и не лапал. Доступно? Хотя… Нет. Руками можно. А то она не поймет в достаточной мере, что ее ждет. Но если кто позволит себе большее до меня, точно мозги вышибу. Я не шучу!
Ян вздохнул и догнал конвой.
Тану подвели к длинному металлическому бараку, и Ян снял с нее наручники. Она растерла отекшие запястья и огляделась. Возле барака работали несколько человек. Они неловко двигались и выглядели изможденными. Охранники издевались над ними, унижая и заставляя делать ненужную работу. Среди осужденных, – Тане не хотелось считать их рабами, – было несколько молодых девушек. К ним внимание охранников было особым. Например, темноволосую девушку один из охранников заставлял мыть его обувь, которую он тут же пачкал, специально поднимая пыль. Тана наблюдала, как пленница стоит перед ним на коленях и старательно трет ботинки. Еще Тана обратила внимание на очень крупную, высокую и коротко стриженую пленницу. Она не работала, как все, а стояла невдалеке от охранников, возвышаясь над остальными, и курила. Стриженая с интересом посмотрела на Тану, почему-то радостно захлопала в ладоши и громко рассмеялась ей вслед. Другая женщина сочувственно кивнула, приветствуя новенькую.
– Пришли, – буркнул сопровождавший ее надсмотрщик. – Сейчас тебя оформят, заклеймят, и сразу за работу. Считай, что пока у тебя выходной. Да и у нас тоже. – Он переглянулся с другими охранниками, и все громко засмеялись.
От недоброго предчувствия у девушки заныло в груди. Ее втолкнули в темное душное помещение с запахом, от которого сразу стало першить в горле. Закашлявшись, девушка споткнулась и чуть не растянулась на полу. Сильные руки подхватили ее и поставили на пол. Тана удивилась, увидев перед собой ту огромную женщину. Она внимательно рассмотрела новенькую, потом, довольная, щелкнула языком.
– Иди отсюда, – негромко сказал ей охранник. – Там твое место!
– А ты мне не указывай! – неожиданно взорвалась женщина, наступая на него.
Тана заметила, что у нее очень большие мужские руки, да и все ее телосложение трудно было назвать женским. Равномерно распределенный по телу слой мышц делал ее похожей на борца с ринга. Похоже, что рабство не очень ее тяготило. Она сжимала кулаки и смотрела на охранника, который уже более миролюбиво произнес:
– Дора! Иди работай. Пока надо принять новенькую и все ей показать.
– Да я могу помочь! – улыбнулась женщина, обнажив желтые неровные зубы. – Ты же знаешь, Ян, как хорошо у меня это получается!
Она вдруг шлепнула Тану по заду, и от неожиданности девушка вскрикнула.
– Да она прелесть, – просвистела сквозь выщербленные зубы Дора. – В какой барак вы ее поместите?
Тана напряженно слушала их разговор, чувствуя, что ей грозит что-то ужасное.
– Дора, ты сама знаешь, кто принимает решение о бараке, – отмахнулся охранник, проталкивая Тану в маленькое темное помещение.
– Значит, надо договориться с Роем, – негромко произнесла рабыня, выходя на улицу в поисках старшего надсмотрщика. – Эту куколку надо скорее прибрать к рукам.
– Вот мы и дома! – громко сказал охранник, включая свет.
Тана осмотрелась. Маленькая лампочка ярко освещала комнату голубым светом, отбрасывая на стены угрожающе уродливые тени. Посреди комнаты стоял большой грязный стол, на котором беспорядочно валялись какие-то медицинские инструменты. В углу под потолком висела лейка душа. У окна стояло гинекологическое кресло. Тана попятилась назад, но ее толкнули в спину, и она вылетела на середину комнаты и рухнула на пол.
– Раздевайся! – грубо приказал Ян, открывая двери и впуская трех помощников.
Тана испуганно покачала головой.
– Я не буду, – сказала она, дрожа от волнения.
– Придется! – ухмыльнулся вошедший и направился к столу – выбирать инструменты.
Ее грубо поставили на ноги и снова, гораздо жестче, приказали раздеться. Тана испуганно отступила к стене, качая головой. Охранник, которого Рой назвал Яном, бесцеремонно протянул к ней руку и, ухватившись за края кофточки, разорвал ее пополам. Вскрикнув, Тана присела, прикрывая руками обнажившуюся грудь. От унижения сами собой полились слезы. Другой надзиратель сорвал с нее штаны и бросил их на пол. Широко распахнув глаза, Тана замерла в оцепенении, ощущая животный страх.
Ее толкнули под душ. Ледяная струя заставила Тану вздрогнуть. Она выскочила, дрожа от холода. Мокрые спутанные волосы облепили плечи и спускались вниз, прикрывая грудь. Как затравленный зверек, Тана оглядывалась в поисках спасения.
– Мы должны осмотреть тебя, – усмехнулся охранник. – Раздевайся полностью!
– Нет! – жалобно крикнула девушка.
Ее огромные зеленые глаза были наполнены такой болью, что, казалось, могли разжалобить кого угодно. Но надсмотрщики лишь забавлялись ее беззащитностью.
– А вдруг у тебя есть контрабанда? А вдруг ты больная и заразишь нас или остальных рабов? – глумился охранник. – Тебя должен осмотреть врач.
Испуганно отступая от него, Тана заплакала. Охранники схватили ее и, жадно облапав, повалили на стол, срывая с нее белье. Она царапалась и извивалась на грязном и холодном столе, но силы быстро покидали ее. Тана увидела возбужденный блеск мужских глаз и испытала ужас.
Они стояли рядом, откровенно разглядывая ее. Каждый из них старался ненароком схватить ее за грудь, потрогать соски или провести рукой между ног. Ее тело, еще не знавшее мужских прикосновений, горело от стыда. Она беспомощно вцепилась ногтями в чью-то руку, но ее грубо перевернули на живот. Кто-то неистово гладил ее бедра. Она вскрикнула, когда чей-то палец глубоко вошел ей в задний проход, причиняя нестерпимую боль.
– Сейчас проверим, нет ли здесь контрабанды? Все-таки тебя взяли прямо из Академии, а у вас, я слышал, студенты любят баловаться розовой пылью.
Палец входил все глубже, поворачиваясь внутри тела. От боли и унижения Тана закричала. Она потеряла счет времени и не знала, сколько над ней издевались охранники.
– Значит, здесь у нас ничего нет, – констатировал врач, отходя от девушки. – Теперь посмотрим в другом месте.
Тану перевернули на спину и, держа ее за руки, широко развели ноги. От стыда девушке хотелось умереть. Наслаждаясь ее унижением, врач не спеша перебирал на столе инструменты, демонстрируя их Тане. Ян не выдержал и, схватив ее за грудь, стал больно мять соски. Остальные наблюдали за происходящим с лихорадочным блеском в глазах.
– Ян, ты завелся в этот раз больше обычного! – засмеялся врач, удерживая Тану на столе.
– Да я в первый раз вижу такую рабу! – с потемневшими от возбуждения глазами ответил охранник. – Так бы ее и…
– Э-э, не спеши! Мы все так бы ее и! Только очередь надо соблюдать.
Тана продолжала извиваться на столе, пытаясь высвободиться из сильной мужской хватки. Услышанные слова привели ее в состояние паники. Ее окружали люди, которые верили в то, что она раба, и решили, что с ней можно делать все, что угодно. Но она всегда была свободной. Тане трудно было смириться и поверить в то, что выбор уже сделали за нее. Она была в отчаянии.
Наконец врач выбрал подходящий инструмент и поднял его вверх, демонстрируя девушке. Когда в его руках блеснуло при голубом свете что-то большое, Тану стошнило. Державший ее охранник заругался и ударил ее по лицу. Девушка закрыла глаза и приготовилась к чему-то более страшному. Откуда-то издалека до нее доносились смех и голоса надсмотрщиков. Она вздрогнула от прикосновения холодного металла и зарыдала.
– Значит, ты здорова, – сделал вывод врач, отходя от нее. – Вставай.
Тана открыла глаза. Мужчины оживленно переговаривались, делясь впечатлением от увиденного. Глотая слезы, Тана села и замерла, заметив в окне лицо той огромной женщины, которую охранник называл Дорой. Ухватившись за выступ на стене, она, прильнув к окну, жадно, во все глаза, следила за происходящим в комнате. Ее глаза горели от возбуждения. Увидев, что Тана смотрит на нее, она облизала кончиком языка губы и захохотала, подняв вверх большой палец. Девушку снова стошнило. Она упала на колени, и ее тело долго сотрясали спазмы. Охранник швырнул на пол ее порванную кофту, приказав все убрать. Глотая слезы и шепча про себя молитвы, Тана терла пол своей одеждой, которую ей когда-то подарил отец. При мысли об отце, маме и Шиве ее сердце сжалось от боли. За это время она совсем забыла о них. Что же сейчас с Шивой и где сейчас мама? Увидятся ли они?
Затем Тане швырнули комплект тюремной одежды – бурые штаны и рубаху. Она быстро оделась, продолжая дрожать от пережитого.
– Где там моя зеленоглазка! – раздался грубый женский голос одновременно с громким ударом в дверь.
Тана оглянулась – Доры за окном уже не было.
– Тебе повезло! – Громко засмеялся один из охранников. – Сама Дора на тебя глаз положила. А она у нас баба разборчивая!
Сцепив зубы, Тана с ненавистью посмотрела на дверь. Удары прекратились, но через некоторое время загрохотали с новой силой.
– Что ей надо? – сквозь зубы процедила девушка.
– Тебя! – снова захохотали охранники. – Дора, не ломай двери! Иди работать, мы еще не закончили!
Из коридора послышалась громкая брань.
– Я буду ждать свою девчонку здесь! Как я могу от нее уйти?! Открывай, пока двери не выбила! У меня уже сил нет терпеть!
Широко распахнув глаза, Тана испуганно уставилась на двери: до нее только сейчас стал доходить смысл услышанного. Охранники весело переглядывались между собой. Один выразительно похлопал себя по паху и сказал:
– Развлечься бы с такой красоткой по полной программе! Она так хорошо извивается на столе. Но работа есть работа. Эх, жаль упускать ее! Такое тело… А как она стонет!
Тана горела от стыда, слушая, как о ней говорят, словно об уличной девке.
– Даже и не думай, – возразил Ян. – Трахнуть ее мы всегда успеем, это от нас не уйдет, но первым должен быть Рой. Пошли ее клеймить, время идет. Эй, Дора, отойди от дверей!
Тана спросила, заикаясь:
– К-как клеймить? К-кого?
– Тебя, конечно, не Дору же! – ответил Ян. – И не меня! Да ты не бойся, это хоть и не так приятно, как процедура осмотра, но тоже необходимо.
Подхватив с двух сторон под руки, охранники вывели Тану в коридор, прикрывая ее от Доры. В тесном и темном коридоре эта женщина казалась просто огромной. Увидев Тану, она снова облизала губы, начала громко и тяжело дышать и попыталась дотянуться до девушки. Она пожирала ее взглядом, не отступая от них ни на шаг. Охранники умело оттирали ее. Встретившись взглядом с этой женщиной-монстром, Тана поразилась жесткости и страсти, бушевавших в ее глазах. Женщина не скрывала своего возбуждения и при каждом удобном случае старалась схватить ее. Тана оказалась в ловушке: с одной стороны были охранники, а с другой неуправляемая и возбужденная уголовница.
Девушка видела, что охранники стараются не вступать с Дорой в открытое противостояние, и это пугало еще больше. Неужели эта женщина опасна даже для них? А что тогда говорить о Тане?
– Дора! Ты пойдешь работать? – не выдержал один из сопровождающих. – Тебе что, мало своих подруг? Иди поразвлекайся с кем-нибудь, если совсем уж невтерпеж!
– Ты меня не учи, чем мне заниматься, – процедила сквозь зубы массивная женщина, злобно сверкая глазами. – Те цыпки мне уже надоели, а эту свеженькую отдашь мне! Вы и так уже с ней побаловались! Как вспомню ее розовую попку на столе, так готова прямо тут ее на пол завалить!
Возмущенная Тана вдруг взорвалась и закричала, подавшись всем телом вперед:
– Ты что за мной таскаешься везде? И без тебя жить не хочется, а тут ты еще лезешь! Пошла прочь, рабыня!
Это вырвалось совершенно неожиданно, но Тана не жалела об этом. Пережитые унижения и боль не сломили ее. Она была слаба рядом с вооруженной охраной, но ее дух по-прежнему оставался боевым, и она не собиралась сдаваться. Взволнованная, но по-прежнему полная внутреннего достоинства, она приняла вызов Доры и дерзко посмотрела ей в глаза.
Дора удивленно приподняла брови и кивнула, жестко ухмыляясь одними губами.
– Гордая, – задумчиво сказала она. – Красивая и гордая. Тем лучше. Ты еще не знаешь меня, и потому я могла бы тебя простить. Но я не буду этого делать, чтобы другим было неповадно. Поэтому сегодня ты будешь наказана! Давно я таких не драла!
Встряхнув волосами, Тана гордо отвернулась от нее. Ее пребывание здесь не будет очень долгим. Она вырвется отсюда любой ценой или умрет при побеге, но здесь она не останется. Она это для себя уже решила. И никакие бабы-монстры ей не помешают.
В ее зеленых глазах уже зарождался и разгорался огонь холодной ярости. Именно в этот момент, когда они смотрели друг другу в глаза, Тана поняла, что в ее жизни больше нет места слабости. Ее никто не спасет в этом чудовищном мире, кроме нее самой. И она будет бороться до конца. Она знала, что так просто не сдастся. Она еще повоюет за себя и за свою семью. Она не остановится ни перед чем, потому что ее уже нет. Все самое дорогое, чистое и светлое в ее жизни было растоптано. Рухнули идеалы и вера в королевскую власть. Очаровательная, непосредственная и романтичная девушка умерла, не выдержав столкновения с жестокой действительностью. Душевная травма оказалась такой сильной, что организм включил защитные функции, сместив болевой порог. Теперь рождалась другая Тана, готовая уничтожить любого, кто встанет на ее пути. Хоть пока еще ее сил было мало, чтобы противостоять злу, первый шок и оцепенение уже прошли. Ее хотели сломать, но это не удалось. Она дочь боевого офицера, и она заставит всех считаться с собой и уважать себя.
В душе возникли холодная ненависть и решимость бороться за жизнь. Тана почувствовала холод в груди. Наверное, там умирало доверие к миру и зарождалась ярость. Девушка гордо вскинула голову и в упор посмотрела на Дору. Эта женщина была пленницей, рабой своих желаний. Ради их удовлетворения она была готова растоптать весь мир. Но мир необъятен, и Тана – его часть. И она заявила о своем праве на жизнь.
Дора отвела возбужденно горящие глаза. Поединок взглядов закончился ее поражением. Заключенная сунула руки в карманы широких брюк, плюнула под ноги Тане и прошипела сквозь зубы, брызжа слюной:
– Ты пожалеешь обо этом! Будешь на коленях передо мной ползать, я устрою тебе каникулы, готовься, цыпочка! Но сначала я тебя буду трахать, и лишь потом убью!
Девушка приняла брошенный ей вызов. Она смотрела в прищуренные глаза противницы, чувствуя свою силу. Дора сжала огромные кулаки и шагнула вперед, но Ян, тот самый, который жадно щупал девушку, встал между ними. Дора едва сдерживала себя, чтобы не накинуться на него, но один из надсмотрщиков заявил:
– Еще не хватало здесь драки! Поумерь пыл, Дора. Пока она не пройдет все процедуры контроля, ты ее не получишь!
Заключенная, сжав кулаки, молча смотрела на Тану. От возбуждения она часто и тяжело дышала, высоко вздымая могучую грудь.
– Ладно, идите, – сквозь зубы процедила Дора. – Мне спешить некуда!
Два надсмотрщика двинулись впереди, указывая дорогу. Рядом с Таной оказался Ян. Помня его жадные руки на своем теле, девушка старалась держаться от него подальше.
– Зря ты так с ней, – неожиданно сказал Ян. – Она не простит.
– Плевать! – В голосе Таны ощущался металл.
Охранник удивленно наклонил голову, рассматривая уставшую и обессиленную девушку. Она вызывала у него не только сильное желание, но и уважение. На мгновение он испытал неловкость за то, что дал волю рукам. Чтобы как-то сгладить вину, он придержал ее за рукав и сказал:
– Дора – нужный раб. Она помогает нам держать в повиновении не только женщин, но и мужчин. Она дружит со старшим надзирателем Синд Роем, поэтому мы особенно ею не командуем. Она имеет кое-какие привилегии, например, получает больше еды, иногда может не выйти на работу. Но в остальном она такой же раб, как и… – Он осекся, встретившись взглядом с Таной. – Она раб, и все условия заключения распространяются на нее, так же, как и на всех остальных. Но был случай, когда Дора убила осужденного, и ей все сошло с рук. Она очень опасна.
– Зачем вы мне об этом рассказываете?
Охранник смутился и закашлялся.
– Я хотел предупредить тебя, чтобы ты старалась…
– Старалась что? Угодить ей? Спать с ней? – Тана пыталась говорить тихо, но от душившей ее боли слова вырывались слишком громко, привлекая внимание шедших впереди охранников.
– Не кричи, – недовольно буркнул Ян. – Я тебе сказал это, потому что она… В общем, Дора опасный человек.
– Значит, ты хочешь сказать, что она плохая, а ты хороший?! После того, что… – Тана оборвала себя на полуслове и замолчала, сверля его горящим взглядом.
Вспоминая все, что ей пришлось пережить, она пришла в ярость и сжала кулаки. Ян посмотрел на девушку. Она была прекрасна в своем гневе. От нее исходило пьянящее очарование даже в нынешнем состоянии. Эта девушка казалась нереальной в таком мрачном и ужасном месте.
– Красивая ты, – хриплым от волнения голосом проговорил охранник.
Он откровенно любовался ею. Его руки еще помнили мягкость ее тела и плавные изгибы бедер. Тана, прищурившись, следила за ним, словно читая его мысли.
– Пошел ты! – сквозь зубы произнесла она и, гордо встряхнув копной густых волос, зашагала по коридору.
Ян плелся следом, размышляя о той участи, которая ждала девушку.
Тану снова втолкнули в темную комнату. Щелкнув выключателем, охранник включил свет и показал ей на металлическое кресло, стоявшее посередине комнаты.
– Садись.
Тана в нерешительности застыла у входа. Она обернулась на Яна, но теперь он избегал ее взгляда.
– Зачем? – устало спросила девушка, видя, что к креслу подведены какие-то провода, на подлокотниках висят наручники и на подставке для ног тоже есть оковы. Это помещение было похоже на комнату пыток. В углу на столе стояли приборы, назначение которых было непонятно.
– Мы занесем тебя в банк данных. Так мы делаем со всеми рабами, – деловито пояснил охранник, включая аппаратуру. – В тебя внедрят чип, с помощью которого за тобой легко будет следить. В случае побега тебя легко будет уничтожить. Прошу в кресло, это будет недолго. Правда, придется немного потерпеть, зато потом сразу можно будет начать работать. Не тяни, у нас обед через час, и к тому же сегодня должны еще подвезти парочку осужденных.
Тана позволила посадить себя в холодное кресло. До ее сознания с трудом доходил смысл услышанных слов. Скоро обед. Значит, прошло всего несколько часов с тех пор, как ее арестовали, а ей показалось, что она прожила целую жизнь.
Снова лязгнули наручники на руках и ногах, прикрепляя ее к креслу. Тана напряженно следила за действиями людей в комнате. Они выполняли привычную каждодневную работу, изредка посматривая в ее сторону. Она по-настоящему испугалась, когда ей на голову опустился темный непрозрачный колпак. В приступе животного страха девушка стала биться в кресле, извиваясь и пытаясь вырваться. Наручники крепко удерживали ее. Тана попыталась закричать, но у нее получился только сдавленный хрип, который был поглощен колпаком. Она чувствовала, что сходит с ума. Впервые Тана захотела потерять рассудок, чтобы погрузиться в биологическое существование. Пережить все это со здоровым разумом было просто невозможно.
Вдруг что-то холодное коснулось ее затылка и, причиняя невыносимую боль, стало буравить сзади шею. Тана не выдержала и потеряла сознание.
Очнулась Тана в бараке на койке, от которой исходил затхлый запах. Судя по темным бойницам окон, за металлическими стенами давно уже опустилась ночь. Все пространство ангара заполняли койки, их было около сотни, насколько Тана смогла рассмотреть в синем свете ночника. Далеко, в дверном проеме, виднелась фигура охранника с парализатором.
Опустив взгляд, Тана с ужасом и отвращением разглядела Дору, спящую, как огромная собака, на полу рядом с ее кроватью. Вспомнив слова Яна, девушка призадумалась. Говорят, Дора кого-то убила. Неудивительно, с настолько ярко выраженным сумасшествием. К тому же с такими ручищами и любя задушить можно. Ян прав – Дора представляет смертельную опасность. Вопрос в другом… Следует ли бояться смерти в этих ужасных стенах? Не лучше ли просто перестать дышать, остановить сердце и навсегда провалиться в черное ничто, чем жить тут год или два, пока охранники и эта бабища не замучат ее до смерти? Тана была уверена, что ее воли хватит на то, чтобы заставить организм умереть. Но она еще не выбрала между смертью и жизнью в надежде на свободу.
Шансы на освобождение были настолько малы, что даже думать о них не получалось. Ну что может Шива? Разве что броситься на защитное поле, которое разнесет его на десяток окровавленных кусков. Нет, о побеге практически мечтать бесполезно. Можно только надеяться на какое-нибудь внезапно возникшее обстоятельство. Просто надеяться и верить. Но достаточный ли это стимул для жизни? Тана смотрела на мерно вздымающуюся грудь Доры и представляла, какая жизнь начнется с наступлением утра. О какой надежде можно тут говорить?
Тана уже не ощущала того страха, какой владел ей с утра, не ощущала вообще почти никаких эмоций. Она лишь отстранено взвешивала целесообразность того или иного пути. Надо просто выбрать между жизнью и смертью. Просто…
Стараясь не шуметь, Тана осторожно соскользнула на пол в сторону, противоположную той, где спала Дора. Охранник в дверном проеме ничего не заметил. Тогда девушка, осторожно двигаясь на четвереньках, подползла к домогавшейся ее бабище и посмотрела в одутловатое лицо.
Дора спала на боку, чуть похрапывая, подстелив под бок только матрац. Тана смотрела на нее секунд десять, пытаясь вызвать в себе хоть какие-то человеческие чувства к этому существу. Нет, Дора теперь вызывала в ней не страх, а одно отвращение, какое испытываешь к жирному горному слизняку, когда он падает со скалы за шиворот. Просто отвращение. И ощущение того, что с этим человеком невозможно дышать одним воздухом. Да, это был не страх, а просто осознание того, что Дора может превратить ее жизнь в кошмар. Чувство целесообразности выбранного пути.
Встав на колени, Тана сжала кулак, прицелилась и изо всех сил нанесла Доре удар в горло. Огромная женщина крякнула, сделала три судорожных вдоха и тихо захрипела, захлебнувшись собственной кровью. Тонкая темная струйка потекла из ее рта на матрац, хорошо различимая в свете синей лампы. А по полу начала растекаться внушительная и дурно пахнущая лужа мочи, которую не смог удержать умирающий организм.
Через минуту конвульсии прекратились, Дора несколько раз дернула ногой и затихла навсегда. Тана сощурилась, вздохнула и спокойно легла на кровать. Теперь утро не казалось ей таким уж беспросветно ужасным.