Глава 5. Непрошенный гость, или ночное приключение…
Нога болела, Женька возилась на кровати чуть ли не всю ночь, примериваясь и так, и этак, и, наконец, под утро, часа в три, задремала…
Как вдруг ее разбудил тоскливый, всхлипывающий голос:
– Не могу я больше так! – плаксиво прозвучало сквозь сон. – Сплошные отрицательные эмоции, – кто-то с чувством, трубно высморкался над самым ухом, и это уже было совсем нестерпимо.
Женька широко открыла глаза, пытаясь вглядеться в темноту. Но куда там! Ни зги не видать.
– Кто тут? – почему-то шепотом поинтересовалась она у темноты.
– Да какая тебе разница, – гундосо отозвалась темнота с таким отчаянием в голосе, что самой захотелось разрыдаться.
Женька потянулась к ночнику и включила его, мягкий свет крохотной лампочки под розовым абажуром осветил комнату, оставляя густую темноту по углам. Художница присела на кровати. Ей казалось, что голос звучал рядом, но на постели никого не оказалось. Она свесилась с кровати, заглянула под нее, едва не ткнувшись носом в старые тапки с обтрепанными задниками. «Надо бы новые купить», – мелькнуло в голове не к месту и не ко времени.
– Эй, ты где?
Под кроватью тоже никого не было. Женька села на постели, снова внимательно огляделась. Ей казалось, что нормальный человек, столкнувшийся с необъяснимым явлением, должен испытывать если не животный ужас, то, по крайней мере, страх. А то оно как-то даже и непорядочно. Тебя из темноты пугают потусторонними голосами, а ты, вроде как, и пугаться не собираешься. Но сколько Женька не прислушивалась к собственным чувствам, никакого страха в душе и в помине не было. У нее лишь укрепилось подозрение, что это опять проделки Вадима. Любит он пошутить.
– Ну! Ты где? Выходи давай! – строгим голосом скомандовала она. – А то сейчас найду сама, по заднице нашпинделяю[2]! Будешь знать в следующий раз, как разыгрывать.
В дальнем углу комнаты на полу что-то зашевелилось. Темный, маленький комочек.
– Вот так всегда! – огрызнулось нечто серое, похожее на не в меру упитанную крысу или морскую свинку. И нехотя направилось к Женьке, мелко перебирая короткими пушистыми лапками по паркету. Коготки отчетливо клацали в тишине ночи. – Сплошные угрозы. Стараешься, стараешься, из кожи вон лезешь, чтобы сделать для этих людей что-нибудь хорошее, и никакой тебе благодарности… – оно вытащило откуда-то платок и шумно сморкнулось, продолжая приближаться.
Женька заворожено следила за неизвестным посетителем. Только когда существо выбралось в пятно света, она сумела его как следует разглядеть – маленькое, чуть больше крысы, бесхвостое, покрытое пушистой, серой шерстью, с большими черными глазами и носом-пуговкой… Оно ей кого-то напоминало. Но вот кого?
– Ты кто? – это был первый и закономерный вопрос, который пришел ей в голову.
– Кто-кто… – ворчливо произнес некто, он подобрался к постели, и в ту же секунду вспрыгнул на нее, ловко, одним неуловимым движением, точно кошка, что совсем не вязалось с его обликом ленивого увальня. – Ангел я. Вот кто.
– Ангел? – оторопело переспросила Женька. На мгновенье забыв о боли в лодыжке, она машинально поджала ноги, словно боялась, что этот самый «ангел» сейчас вцепится ей зубами в пятку и утащит под кровать, а там… а что там? Пыль там, вот что. Уже больше недели без уборки.
Существо по-прежнему передвигалось на задних лапах, надвигаясь по одеялу на нее. Черные блестящие глазки смотрели сердито и даже несколько раздраженно. Существо повело носиком из стороны в сторону, потом сморщилось и шумно чихнуло, в его передних лапках, очень похожих на крохотные ручки, появился платок, оно высморкалось. Женька узнала свой кружевной платок, который ей когда-то дарила Ниночка на день рождения.
– А где же твои крылья? – не без сарказма поинтересовалась художница, складывая руки на груди.
Существо село, тяжело вздохнуло, платок из лап исчез, как по мановению волшебной палочки:
– В сущности, я уже давно перестал удивляться, – гнусавый голос в тишине комнаты прозвучал достаточно громко. – Знаете ли, все задают одни и те же вопросы, словно с фантазией не в порядке. Крылья! – оно хмыкнуло, саркастически перекосив мордашку. – Кому они нужны, эти крылья? Ну ладно, в средние века еще простительно… тогда ведь кто жил? – оно выжидающе уставилось на горе-хозяйку.
– Кто? – похлопала глазами Женька.
«Если это галлюцинация, то я сошла с ума». Эта мысль почему-то нисколько ее не смутила и не напугала. Шизофрения, факт. Или не факт?
– Необразованные варвары, вот кто, – назидательно произнесло нечто, разводя лапки. – Тогда люди понятия не имели ни об астрале, ни о телекинезе, ни о левитации… а теперь как?
– Как? – уже с любопытством поинтересовалась художница.
– Все образованные, вот как. Книги умные читаете, фантастику всякую, фильмы смотрите… а сами! Тьфу! – существо смачно сплюнуло. Кажется, прямо на кровать.
– Эй, ты, давай, не плюй, не у себя дома! – попыталась приструнить его Женька, но уверенности в голосе не прозвучало.
Во-первых, до сих пор с ней ничего такого в жизни не случалось. Ну, не относилась она к категории людей, которые то с инопланетянами за здорово живешь беседуют, то Лох-Несское чудовище за хвост ловят… Вела она себя тихо и смирно… По крайней мере, ей самой до сих пор именно так и казалось. Во-вторых, Женька всегда считала себя вполне здравомыслящей девушкой. А любовь к фантастике – не криминал. За это никого в тюрьму не сажают, и потом, все она прекрасно понимала: одно дело, когда ты про приключения читаешь на страницах книги, а другое, когда эти приключения самым наглым образом лезут тебе прямо-таки в постель.
– Как это не у себя дома? – мелкий аж шею вытянул, вылупив черные глаза. – А у кого, позвольте узнать?
– Как «у кого»? – Женька свела брови на переносице. – У меня!
– Ой, какие мы строгие, – существо отмахнулось, – может, ты мне еще и счет предъявишь за то, что пользуюсь твоей жилплощадью? – съехидничал он.
– Но живешь же.
– Да не живу, а мучаюсь, – существо сморкнулось, пошмыгало носом, – с вами мучаюсь. Была бы моя воля – давно бы локацию сменил. У вас же не квартира, а настоящий дурдом…
– И сколько же ты живешь в этом «дурдоме»? – поинтересовалась Женя.
– Да уж год.
– И все это время ты тут подслушивал да подсматривал?
– Ой, ой! Какие мы важные! Что ни разговор, так прямо государственная тайна, – с таким же ехидством отозвался ангел. – «Женечка, ты не расстраивайся! – очень писклявым голоском передразнил он Валентину Георгиевну, подражая её интонациям: – Я завтра съезжу к дяде Гоше… ты же знаешь, какой он умелец, он все, что угодно тебе починит… вон, когда у тети Раи сломался телевизор, он же починил!»
– Ну-ка, ну-ка, повтори! – Женька нагнулась и ухватила тапочек, многозначительно помахав им в воздухе.
Ангел заворожено уставился на предмет угрозы, потом хлюпнул носом, снова откуда-то выудил платок, сморкнулся, и только тогда гундосо сообщил:
– Ты, как видно, Женечка, хоть и много читаешь, да только ничегошеньки в твоих мозгах не остается. Куцые они у тебя, как хвост у бобтейла.
От такой наглости Женька чуть тапочку не выронила.
– Ах ты… ах ты… – она ловила ртом воздух, лихорадочно соображая, что бы такого сказать обидного, но в голову, как назло, ничего не приходило. – Крыса облезлая, вот! – нашлась она, наконец. – Живет тут на дармовщинку, так еще и бакости… тьфу ты… какости… О, Господи! Пакости говорит!
– Это я-то на дармовщинку? – ощерился мелкий, упирая крошечные кулачки в бока и воинственно бодая мохнатой головенкой воздух. – Да я тут тружусь, лап не покладая, чтобы кое-кому счастье устроить… а этот кое-кто… не будем тыкать пальцами…
– Да я и без тебя счастье себе заработаю! Видали мы таких помощников! – взвинтилась Женька.
– Знаем, не дураки, что это за счастье такое! Куда собралась? В Америку? А вот тебе твоя Америка! – выпалил ангел, свернув маленькими пальчиками крохотный шиш и покрутив им перед Женькиным носом.
Тапочка просвистела в воздухе, сметая обидчика в темный угол. Женька, вытаращив глаза, захлопнула разинутый рот ладонью: жуть! До рукоприкладство дошло! Уж не убила ли она этого мальца? По гроб жизни себе этого не простит.
Откуда-то из-за кровати помахал обсопливленный кружевной платочек. Ага! Живой! Женьке вдруг стало стыдно: ведь этот маломерок её элементарно провоцирует, а она поддается.
Ангел снова выбрался на простыню, укоризненно покачал мохнатой головенкой и уселся, смешно растопырив задние лапки, передние сцепил пальчиками на круглом пузе, повел плечиками:
– Ну, так и будешь от меня тапочками отмахиваться? – поинтересовался ехидно, и Женьке сразу стало стыдно. И в самом деле, чего это она на мелкого взъелась? Весовая категория у них слишком уж разная. – Или все же поговорим?
– Извини, – замялась Женька, чувствуя себя не в своей тарелке. – Ну, ты понимаешь, я тут с этой Америкой…
Мохнатый покивал.
– Знаю я, знаю, – оборвал он ее совсем ненужные излияния. – И про Бэтт знаю, и про братца ее двоюродного, и про то, как ты деньги на поездку зарабатывала… все знаю, – мелкий тяжело вздохнул, – где уж нам, не знать… когда… ну… да…
– Ты мне тут кукиш показываешь, а мне, между прочим, эта поездочка таких нервов стоила, – Женька тяжело вздохнула, – да легче в Думу прорваться, чем в эту долбанную Америку!
– А она тебе нужна? – этот неожиданный вопрос заставил ее застыть с открытым ртом. – На кой она тебе, эта Америка? Ты думаешь, тебе там лучше будет?
Только теперь Женька слегка озадачилась. Раньше ей такой вопрос вообще в голову не приходил. Вроде как все хотят в Америку, а она что ж, хуже что ли? Она почесала затылок, пожала плечами и… ничего умного в голову не пришло.
– Ты же не миллиардерша, чтоб по всяким там Америкам и Швейцариям разъезжать, в гостиницах шикарных останавливаться и деньги направо и налево разбрасывать. У тебя что, денег – куры не клюют? – продолжал менторским тоном мелкий.
Женька затрясла головой: нет, мол, не клюют… в смысле, ни кур, ни особых денег… да даже если бы и куры были…
– А мне, между прочим, еще неизвестно, разрешат сменить локацию или нет. Может статься, что ты без меня в свою Америку покатишь?
Женьку аж пробило от такого заявления. С секунду она ни слова не могла вымолвить, а потом:
– Как это? – подала она голос. – Ты же сам сказал… что ты мне кто? – вопросила она. И сама же ответила. – Ангел хранитель. Ну так…
– Э, милая моя. Я тебе не подчиняюсь. У нас свои институты эгрегориальной власти. Вот перед ними я и отчитываюсь.
– Не поняла? Объясни толком.
– Хранитель-то я, конечно, хранитель, – хмыкнул пушистый, поскреб затылок и тут же добавил: – Да только фронт работ не я определяю. Надо мной начальства знаешь сколько? Да чего я тебе тут рассказываю, – внезапно озлился мелкота. – Над тобой тоже, поди, немало начальства, и всякий норовит покомандовать. Так что забей ты на свою Америку! Ну, ее, к чертовой матери, а то останешься без ангела-хранителя…
– Ну, ты даешь! – только и сумела выдавить Женька оторопело. – Ангел, а вон как ругаешься и богохульствуешь…
Мохнатый шмыркнул носом и заправским движением подтер сопли:
– Так это… ангел-то я, конечно, ангел… да только Богу на вашу ругань… – он явно было собрался сплюнуть, но припомнив тапочек, вовремя одумался: чем черт не шутит, а вдруг еще раз залепит? Летать по комнате ему явно не хотелось. – Ну, короче, не до вас ему, не до людей… у него под началом вся Вселенная, будь она неладна… вы здесь все хоть забогохульствуйтесь… ой! Как неприлично получилось! – и мелкий запечатал себе мордашку двумя крохотными пушистыми ладошками.
Художнице тоже стало неловко, она поерзала на кровати, и ногу прострелила боль, о которой она совсем забыла, увлеченная нежданным ночным приключением.
– А ты, конечно, большой специалист по богу? – не без сарказма поинтересовалась Женька.
– Ой, вот не надо! Не надо! – повысил тон ангел. – Сарказм неуместен. Уж насчет Бога я побольше вашего знаю.
– Тш! – приложила палец к губам Женька, вспоминая, наконец, что на дворе ночь, все спят. – Народ разбудишь.
– А! – пушистый отмахнулся, – они теперь дрыхнут мертвым сном. Я их того! – и пушистый сделал неопределенный жест лапой.
У Женьки внутри все оборвалось:
– Убил? – выдохнула она перепугано.
– Да ты что! – вылупил глаза кроха. – Бог с тобой! Спят они! Я их… ну… как это… усыпил.
– Понятно, – Женька поелозила на постели, и боль вновь решила напомнить о себе, на сей раз, прострелив до самого колена. Художница невольно ойкнула, схватившись за вывихнутую лодыжку, и поморщилась. Тугая повязка давила, но все же хоть немного смягчала боль и не давала ноге двигаться.
– Болит? – сочувственно поинтересовался пушистый, с любопытством вытягивая шею.
– Болит, – честно призналась Женька, поглаживая ногу.
Ангел покряхтел, отрывая пушистый задок, поднялся на кривоватые лапки и неторопливо, солидно, точно заправский доктор, подошел к Женьке поближе, потом вдруг остановился, с сомнением посмотрел на художницу и опасливо поинтересовался:
– Не будешь тапочкой махаться?
Женька энергично замотала головой. Пушистый подошел и стал разминать крохотные лапки. Сейчас он и вправду был похож на маститого массажиста, приступающего к работе. Положив обе ладошки на повязку, он стал возить ими, словно что-то собирая, потом резко вскинул ими вверх, Женька невольно вскрикнула. Было такое впечатление, будто из ноги что-то выдернули. Пушистый отвалился, растопырив лапки в разные стороны. Женька подергала ногой. Боли не было.
– Ой, ну надо же! Не болит!
Без ответа.
– Слышишь? Не болит! Ух ты! – без ответа. – Ты как?
Женька на четвереньках подобралась к пушистику и нависла над ним, внимательно всматриваясь в мордашку. Да только что там в ней разглядишь? Морда, она и в Африке морда.
– Не мешай! – строго одернул ее ангел, не открывая глаз. – Отдыхаю я. Заправиться бы чем-нибудь. А то от вас не дождешься.
– Заправиться? – Женька непонимающе вздернула брови. – Это как? Там у нас в холодильнике много чего есть… о! Холодец будешь? А еще пирожки…
Пушистый открыл один глаз, левый, и Женька осеклась под его взглядом.
– Вообще-то мы питаемся кое-чем другим… ну да ладно, тащи, что есть, будем есть, – он открыл второй глаз и сел на кровати, растопырив задние лапы. – Ну, чего стоим? Кого ждем? – поинтересовался он словами из рекламы.
Женька дунула на кухню. Притащила холодец, соленые огурчики, три пирожка… Пушистый, унюхав запах съестного, заоблизывался, его черный носик принялся подергиваться из стороны в сторону, точно крохотный хоботок. Тарелку с холодцом он тут же подгреб к себе поближе, ловко орудуя суповой ложкой, а другой лапой уцепил пирожок с капустой… Не успела Женька сосчитать до десяти, как обжористый ангел уже смолотил все, что было подано к столу… э-э-э… к постели… если точнее.
Женька с нескрываемым удивлением следила за его ночной трапезой. Ангел наелся от пуза, сыто отвалился и звучно рыгнул. Громко так, не по размеру.
– Ой, извиняюсь, – нисколько не смущаясь, выдал мелкорослый нахал. – Теперь лучше. Можешь убрать, – барским тоном разрешил он.
– Я тебе что, официантка? – беззлобно отпарировала Женька, но пустые тарелки все же убрала. Вот завтра утром будет переполоху, когда выяснится, что кто-то доел холодец. И как объяснять? Да никак. Не станет же она рассказывать, что у нее тут в комнате заблудившийся ангел квартируется? Женька представила, какими глазами на нее посмотрит мама. Да что мама, а Юрик – завзятый любитель холодца?
– Тебя как звать-то, ангел?
– Меня-то? – пушистый стрельнул на Женьку хитрым взглядом. – Кирюшкой.
– Это от «кирять» что ли? – хохотнула художница, усаживаясь обратно на кровать.
– Это что за грязные инсинуации? – тут же взбеленился ангел. – Уж не будем тыкать пальцами, да только некоторые здесь побольше моего иногда злоупотребляют…
– Я что ли? – ужаснулась художница. – Ты чего врешь?! Когда это?
– Да только вчера, забыла? Ты сколько выпила? Думаешь, я не знаю? Два бокала шампанского, рюмку вишневого ликера, рюмку рябиновой настойки, да еще под конец мартини, тьфу! – снова плюнул ангел. – Кто же так пьет? Уж взялась шампанского пить, так пей шампанское, не мешай… а рыбу… рыбу запивала ликером, – его передернуло так, что Женьке стало не по себе.
– А чем же ее запивать-то, по-твоему? – недоуменно поинтересовалась она.
– К рыбе надо подавать белое полусухое или сухое, – мечтательно закатывая глаза, сообщил Кирюшка. – И обязательно чтобы картошечку… рассыпчатую… с зеленым лучком и укропчиком…
Женька облизнулась, и почувствовала, как рот наполняется слюной. Ну, чтоб он треснул, этот чертов Кирюшка! Если он и дальше так вкусно будет описывать, она, глядишь, не удержится, да натрескается. В Америке она так вкусно не покушает. У них там все больше пицца да хот-доги. Стоп!
– Трам-там-тарарам! – Женька хлопнула себя по лбу с такой силой, что в голове зашумело.
Кирюшка икнул и подпрыгнул от неожиданности.
– Чего ты?
– Забыла сказать своим, что уезжаю! – выдала Женька. – Из головы – вон.
Кирюшка снова расслабился, лениво завалившись на одеяло.
– Да никуда ты не поедешь, миленькая, – махнул он лапой.
– Как это «не поедешь»? – Женька сразу насторожилась. Шли последние два месяца ее визы в США, и пропускать их она не собиралась. И так уже полгода откладывает поездку. – Что значит…
Она оборвала себя на полуслове, внезапно сообразив, что эта мелкая пакость напрасно слов на ветер бросать не станет.
– А ну-ка колись, что случилось? – Женька сузила глаза и свела брови на переносице. Ей казалось, что так она выглядит весьма внушительно.
– Ну, во-первых, твои денежки, которые ты откладывала на поездку тю-тю! – ангел помахал лапкой. – Марина на них гарнитур купила. Правда, она их тебе отдаст, но только после праздников. А праздников у нас, – он быстро посчитал по пальцам, – целых одиннадцать дней, так что раньше следующей пятницы ты все равно никуда не поедешь. Во-вторых, Ниночкиного жениха вы еще не нашли. Вот когда найдете, тогда и посмотрим… – Кирюшка хихикнул, явно издеваясь над Женькой. – Она же твоя подруга, или как? Ты должна ей помочь?
– Что значит «должна»? – Женьке снова захотелось взять тапочку и пришибить этого ангельского прохвоста. – Я никому ничего не должна. В конце концов, это ее жених, а не мой!
– А ты не завидуй, – тут же осадил ангел.
– Это я-то завидую?! Ха! Да видала я такого жениха в гробу и в белых тапочках! – Женька скорчила оскорбленную мину. – Да мне самой все эти женихи даром не нужны.
– Ну да, конечно, – съехидничал Кирюшка, усаживаясь поудобней. – То-то Татьяна только и делает, что жениха тебе подыскивает. А брачное агентство, забыла?
Женька вспыхнула. Удар ниже пояса. Да, она ходила в брачное агентство… это точно. И жениха себе искала, было дело. Женька до сих пор без стыда не могла вспомнить эту свою эпопею. И дернул же черт! Познакомилась тогда на свою голову с каким-то занудой-пацифистом, который учил ее жить, пока она от него не сбежала. Мороженным за все время знакомства – почти три месяца – всего один раз угостил, да и то, видать, пожалел, потому что простыла она с того мороженного и заболела по крупному. Температура подскочила, сопли… одним словом, полный набор приятных ощущений, ничего не скажешь.
– Нечего мне в нос тыкать! Это когда было? Три года назад?
Кирюшка примирительно махнул лапой.
– Да ладно, я что? Я – ничего. Я так, к слову. Не в женихе дело… то есть, в женихе, конечно, только не в твоем, а в Ниночкином. Его найти надо. Обязательно. Ну не бросишь же ты подругу в таком… положении… – прозвучало вполне двусмысленно.
Женька тяжело вздохнула и мысленно согласилась, что бросить Ниночку в такой ситуации было бы действительно настоящим свинством.
– Ну, хорошо, а еще причины будут?
– А то как же! – Кирюшка явно оживился. – Уже сегодня Палыч тебя уволит, и останешься ты без работы.
– То есть как «уволит»?! – не поверила собственным ушам несчастная Женька. – Да чтобы Палыч… да никогда…
– Да еще как! – поделился радостью ангел, похоже, в нем проснулся спавший по сию пору садист. – Сегодня вечером к Палычу придет в гости его старый друг, которому надо срочно пристроить своего сыночка на нехитрую должность. Вот Палыч и постарается ради старой дружбы. А тебе, уж прости, придется искать другую работу.
– Только этого не хватало, – горестно вздохнула сразу поверившая Женька. – Где же я теперь должна работу искать…
– Ну, это мы придумаем, можешь не сомневаться… – Кирюшка покровительственно хмыкнул.
На минуту в комнате наступила зловещая тишина. У Женьки закралось подозрение, что все её неприятности – дело рук… в смысле, дело лап вот этого шустрого маломерка.
– Уж не ты ли ко всему этому лапу приложил? – довольно-таки недобро поинтересовалась она.
– Ну, как тебе сказать, – Ангел смущенно заелозил на кровати, отодвигаясь подальше от художницы. – Приложил… вообще-то… только ты это, того, тапочками не швыряйся, ладно?
– За-че-е-ем?!! – вырвалось у Женьки, готовой разрыдаться.
– Понимаешь, это… ну… так сразу и не объяснишь…
– Да пошел ты со своими объяснениями, недомерок!
Женька шлепнулась на живот и уткнулась носом в подушку, едва сдерживая слезы. Какой он, к черту, ангел? Это прямо диверсант-пакостник какой-то! А, может, ей все это только снится? Может, она и в самом деле сходит с ума?
Женька подскочила и уставилась на пустую кровать. Ангела не было и в помине.
– Кирюшка! – шепотом позвала она.
Ответа нет.
– Кирюшка! Ты где?
Молчание.
Ага, значит, приснилось все-таки, подумала расстроенная Женька.
Она тяжело вздохнула, выключила ночник и легла, по привычке завернувшись в одеяло с головой. Она думала, что после всего пережитого теперь точно не сможет уснуть до самого утра, но в сон провалилась, точно в омут, едва голова коснулась подушки. А утром…