Глава вторая
Домашнее хозяйство
Миссис Битон – королева домохозяек
Хотя обороты вроде «типичный представитель своего сословия» или «выразитель чаяний» набили нам оскомину еще в школе, они, казалось бы, идеально подходят к Изабелле Мэри Битон, королеве английских домохозяек. Ее внушительная «Книга о ведении домашнего хозяйства», впервые опубликованная в 1861 году, уступала по популярности разве что Библии. Почтение внушал не только разброс тем – от кулинарии до этикета, от уборки до правовых вопросов – но и назидательный тон писательницы, которая раз и навсегда вознамерилась научить соотечественниц бережливости, чистоплотности и домовитости. В воображении предстает дородная матрона в белом чепце, в доме которой завтрак подается с точностью до секунды, ни крошки хлеба не пропадает даром, а прислуга ходит по половице. Тем не менее, на момент написания кулинарной библии Изабелле Битон не было и 26 лет. А при ближайшем рассмотрении ее биография не кажется такой уж типичной.
Изабелла Мэри Мейсон родилась в 1836 году в лондонском районе Чипсайд в семье бакалейщика Бенжамина Мейсона. Но когда ее матушка была беременна четвертым ребенком, мистер Мейсон внезапно скончался. Чтобы избежать участи нищей вдовы, чей карьерный путь вел прямиком к шитью рубашек, Элизабет Мейсон вышла замуж за Генри Дорлинга, разбогатевшего на устройстве скачек Дерби в Эпсоме. У вдовца Дорлинга тоже имелось четверо малышей от первого брака, но нет предела совершенству: с 1843-го по 1862 год Элизабет произвела на свет еще 16 Дорлингов-младших. Семейный анекдот гласит, что как-то раз мистер Дорлинг пожаловался на шум: «Кто это так расшалился?» «Это твои дети и мои дети дерутся с нашими детьми», – со вздохом сообщила ему жена.
Промучившись несколько лет в английском пансионе, Изабелла продолжила обучение в Хайдельберге, где девочек обучали не только стандартному набору премудростей, иностранным языкам и игре на пианино, но также кулинарии. Увлекшись выпечкой, по возвращении домой Изабелла брала уроки у кондитера.
В 1855 году, во время одной из поездок в Лондон, 19-летняя девушка познакомилась с Сэмюэлем Орчартом Битоном, издателем популярных журналов «Домашний журнал англичанки» (Englishwoman’s domestic magazine) и «Семейный друг» (Family friend). Дело мистера Битона процветало: к середине XIX века грамотность возросла настолько, что на общеобразовательных и развлекательных журналах, стоивших два пенса, наконец-то можно было зарабатывать деньги. Журналы Сэма Битона были рассчитаны на читателей из среднего класса. Их интересовали не только модные картинки и сентиментальные рассказы, которыми изобиловали дамские журналы той поры, но также кулинарные рецепты, врачебные советы, обсуждения семейных проблем. На свой страх и риск Битон добавил колонку «Почтовая сумка Купидона», в которой читатели могли поговорить о сокровенном и выслушать совет редактора. Кто-то просил подыскать ему жену, кто-то жаловался, что муж проводит вечера непонятно где, кому-то опостылела женская эмансипация. Например, некий Калебс жаловался, что после того, как его невеста выиграла в конкурсе эссе, она окончательно превратилась в «синий чулок»: «Лучше уж я женюсь на девушке, что не умеет написать свое имя, чем на той, что может сочинить лучшее в мире эссе. Разве такая будет уделять время домашнему хозяйству? Вместо штопки чулок она начнет строчить эссе на тему женских прав. Разве она соскочит с Пегаса, чтобы приготовить мне чай?» Ретрограда поджидала гневная отповедь редактора. «Следует ли нам сделать вывод, что невежество лучше подготовит женщину к выполнению ее сложных обязательств, нежели острый ум? – напустился на него мистер Битон. – Напротив, мы считаем, что гармоничные отношения с умной женщиной это одно из величайших благ, дарованных мужчине».
Десерты. Иллюстрация из «Книги о ведении домашнего хозяйства», 1861ю
Мечтания мистера Битона сбылись. Изабелла приглянулась ему деловитостью в сочетании в хорошими манерами и, не в последнюю очередь, внешностью, которая была близка к викторианскому идеалу – полная грудь и покатые бедра, мягкие черты лица, каскад темных волос (письма к Сэму она подписывала «от твоей толстушки»). После помолвки, растянувшейся на год, Сэм и Изабелла обвенчались и провели медовый месяц во Франции, где миссис Битон раз и навсегда прониклась неприязнью к блюдам из чеснока – от презренного овоща у нее начиналась изжога. В Лондоне их поджидал уютный домик с небольшим штатом прислуги: кухарка с помощницей, горничная и садовник – в самый раз для молодой семьи. Жизнь заструилась размеренно, вязание пинеток перемежалось с визитами и игрой на рояле, но благопристойная праздность не устраивала Изабеллу. За порогом бурлила совсем иная жизнь – многотысячные тиражи, договоры, бесконечная переписка с читателями.
В отличие от других викторианских мужей, Сэм Битон охотно вовлек жену в свое дело, предложив ей вести кулинарную колонку. Проштудировав кулинарные книги и как следует допросив кухарку, миссис Битон взялась за дело. Поначалу ее советы не отличались содержательностью, но со временем она набила руку, да и голос у нее окреп, приобретая понемногу те самые уверенно-снисходительные нотки, которые приводили в трепет ее читательниц. Вместо «ангела в доме» Сэм приобрел делового партнера, чем был весьма доволен.
Работа отвлекала Изабеллу от невзгод, которые как раз были весьма типичны для женщин XIX века: двое сыновей Битонов, оба названные в честь отца, умерли в младенчестве. Какой бы высокой ни была статистика детской смертности, горе остается горем. С головой бросившись в работу, четыре года напролет Изабелла работала над своим шедевром – «Книгой о ведении домашнего хозяйства». Идею книги подсказал ей Сэм, и Изабелла воплотила ее в жизнь. Ей, впрочем, претили лавры писателя, она называла себя обычным редактором. Как утверждали критики, скромность не была ложной. В работе над книгой миссис Битон компилировала многочисленные источники – советы знакомых, письма читательниц «Домашнего журнала», пособия по домоводству, кулинарные книги (в частности, «Современная кулинария» Элизы Эктон). Избегая обвинений в плагиате, миссис Битон частично изменяла чужие рецепты, но от этого они все равно не становились авторскими. Заслуга ее была, скорее, в том, что она собрала материал из разрозненных источников, снабдила иллюстрациями и преподнесла читателям в удобном формате. Книга о домоводстве стала викторианским бестселлером: к 1868 году было продано более 125 тысяч экземпляров!
К сожалению, главная домоправительница Англии так и не успела насладиться славой: в 1865 году, после родов четвертого сына, миссис Битон скончалась. В фильме 2011 года «Потайная жизнь миссис Битон» причиной ее смерти назван сифилис, однако эту версия вряд ли можно считать обоснованной – скорее уж он свидетельствует о современной тенденции подозревать викторианцев во всех грехах. По свидетельству врача, Изабелла Битон умерла от обычной родовой горячки. Ей было всего лишь 28 лет. Она так и не превратилась в суровую матрону в белом чепце.
Уборка дома
Из книги миссис Битон мы почерпнем немало сведений о домашних обязанностях англичанок или – в идеале! – их прислуги. Учитывая отсутствие пылесосов, стиральных машин и даже эффективных моющих средств, уборка в XIX веке превращалась в настоящее мучение, тягостнее которого была разве что стирка. Тяга к чистоте постепенно охватывала все классы, и в разгар Викторианской эпохи жительницы бедных лондонских кварталов с энтузиазмом бросались на борьбу с грязью. Даже Сизиф восхитился бы их упорством, потому что в «Великом Грязнуле» Лондоне любой только что вымытый предмет почти мгновенно покрывался копотью. Тем не менее, домохозяйки каждую неделю мыли окна, каждые две недели – стирали шторы, выплескивая черную воду, но самым торжественным ритуалом была чистка крыльца. Покончив с утренними хлопотами, домохозяйки подметали тротуар, а затем почтительно преклоняли колени перед крыльцом, как перед алтарем респектабельности, и натирали его смесью воды и мела. Белоснежные ступени были лучшей визитной карточкой порядочной домохозяйки. А ребятишки делились байками о бедолагах, которые так помешались на чистоте, что, позабыв покой и сон, драили свою квартиру сверху донизу, пока их не забирали в сумасшедший дом.
При первой же возможности женщины старались переложить бремя уборки на чужие плечи, и неудивительно, что даже жены небогатых клерков нанимали хотя бы одну служанку. Ее рабочий день начинался в 6 утра летом и на полчаса позже зимой. Горничным приходилось бы вставать еще раньше, если бы не дороговизна угля и свечей: одеваться в потемках было трудно, разводить огонь спозаранку – непозволительная трата. Конечно, среди слуг в больших домах существовала строгая иерархия, так что затемно вставал только младший персонал: кухарка, камеристка или няня могли понежиться в постели лишний часок, дожидаясь, когда их помощницы принесут чай прямо к ним в комнату. Простые служанки могли только мечтать о такой роскоши!
Но вернемся к нашей горничной, которая, позевывая, спускается в кухню, открывая по дороге шторы. В кухне неприветливо зияет холодный очаг или новомодное изобретение – чугунная плита, вошедшая в обиход во второй половине XIX века. Нужно сразу же приступать к работе – вымести угольки с золой и начистить все металлические части графитом, после чего отполировать их мягкой щеткой. Нерадостное начало дня, что и говорить. Если еда готовилась в очаге, раз в неделю требовалось очищать дымоход от сажи, хлопья которой могли испортить любое блюдо.
Наконец-то можно развести огонь и поставить чайник, а пока он закипает, почистить всю обувь и ножи. Если кухарка или помощница кухарки тоже имелись в наличии, заботу о кухне препоручали им, горничная же начинала день с наведения порядка в комнатах. Зимой и осенью ее ожидала нескончаемая череда каминов, в первую очередь в столовой и гостиной, – опять нужно вымести золу и начистить решетку графитом, иначе заржавеет. С собой горничная захватывала коробку с щетками, графитом, наждачной бумагой и прочими полезными вещами, а также полотнище, чтобы накрыть каминный коврик, и ведро для угольков – в хозяйстве все сгодится. Покончив с камином, горничная смахивала пыль с многочисленных безделушек и разбрасывала вчерашний чай по ковру, чтобы потом смести его вместе с грязью. Во время уборки мебель надлежало закрыть чехлами, чтобы на обивке не осела пыль. На этом заканчивались утренние обязанности, и служанка спешила переодеться в чистое платье, белый фартук и чепец. После она стелила скатерть и подготавливала стол для завтрака: каждая салфетка и нож должны быть на своем месте, а тарелки для мяса и рюмочки для яиц всмятку должны быть подогреты. Раздавался звук гонга, и семья чинно следовала в столовую, куда служанка уже спешила с подносом, нагруженным всевозможной снедью. Приходилось ей приносить и большой металлический чайник с кипятком (пожалуй, правильнее было бы назвать его самоваром), так что подача завтрака превращалась в соревнование по тяжелой атлетике. Ханна Каллвик, простая горничная и одна из самых известных викторианских мемуаристок, хвасталась стальными мускулами и с легкостью поднимала на руки своего любовника – рабочая жизнь ее закалила.
Пока семья завтракала, у горничной оставалось время позавтракать самой – или же перехватить что-нибудь на бегу, прежде чем ринуться в хозяйскую спальню. Там она распахивала окна настежь и приступала к одной из самых неприятных обязанностей – мытью ночных горшков. Их выносили по черной лестнице или, за неимением времени, выплескивали прямо в ведро, которое горничная носила с собой. Повсеместное распространение сливных туалетов во второй половине XIX века стало настоящим подарком для служанок – возни с горшками поубавилось, и жизнь стала гораздо приятнее. Опорожнив горшки, а также тазики для умывания или даже сидячую ванну, горничная проветривала простыни и переворачивала матрасы в количестве трех штук: тяжелый нижний матрас, набитый соломой, переворачивали раз в неделю, средний матрас на конском волосе – раз в день, а мягкую перину тоже нужно было ежедневно взбить и перетрясти. По мнению англичан, такие меры предотвращали распространение инфекции и спасали от клопов. При необходимости, хозяйка и дочери хозяйки помогали горничной с уборкой спальни.
Закончив со спальней, горничная возвращалась в кухню, мыла посуду, оставшуюся после завтрака, подметала пол в столовой от крошек хлеба. Если в этот день намечалась уборка какой-либо комнаты в доме (к примеру, натереть пол воском или протереть изящные пылесборники, ощетинившиеся на каминной полке), горничная тут же приступала к ней. Обед и ужин сопровождали те же самые ритуалы, что и завтрак, но теперь горничной приходилось прислуживать за столом и приносить первое, второе и десерт. День заканчивался тем, что горничная закладывала топливо для завтрашнего огня и закрывала двери и окна. После того как семья отправлялась спать, измученная горничная плелась на чердак, где без сил падала в постель. Некоторые девушки от переутомления даже плакали во сне! Тем не менее, горничная могла получить выговор от хозяйки за то, что развела грязь в собственной спальне – интересно, когда бы она успела там убраться?
Служанка после уборки. Рисунок из журнала «Панч», 1863.
Стирка и хранение одежды
Нам, счастливым обладателям стиральных машин, трудно вообразить, каким кошмаром была стирка в XIX веке. Начиналась она в понедельник и могла растянуться на несколько дней, поэтому в домах среднего класса предпочитали стирать через неделю. Первые стиральные машины, которые начали пользоваться популярностью только в 1880-х годах, рвали ткань и оставляли на ней ржавые отметины. Так что даже в конце XIX века женщинам приходилось стирать вручную. В усадьбах стирка осуществлялась в отдельной прачечной, в городских домах – в подвале, где располагались все хозяйственные помещения, включая кухню, чуланчик для угля и кладовые. Несладко приходилось жителям маленьких коттеджей или квартирок, в которых чан с горячей водой занимал почетное место на столе в общей комнате. Дети боязливо жались к стенам, пока матушка, стиснув зубы и засучив рукава, полоскала груды белья.
Как и в наши дни, перед стиркой белье сортировали по цвету и по степени загрязнения. Наиболее грязную одежду замачивали в щелочи, после чего кипятили. Грязь отскребали с помощью стиральной доски, но ее нельзя было применять, например, для платьев из легкого шелка – иначе от них ничего не останется. Одежду стирали в большом ведре или в лохани, используя валек или мешалку для белья (т. е. деревянную палку с медным конусом или «ножками» на конце). Ее опускали в ведро с бельем и крутили, как примитивную центрифугу.
Чтобы одежда не выцвела, в воду добавляли уксус (для розовых и зеленых цветов), буру (для красных), щелочь (для черных) или отруби (для прочих цветов). Мыло в начале XIX века изготовляли в домашних условиях из воды, золы и жира, а сельские жители так и вовсе заменяли его мыльнянкой, или сапонарией, из тертых корней которой можно было взбить пену. Массовое производство мыла в середине XIX веке пришлось как нельзя кстати, но оставалась проблема глубоких пятен. Домохозяйка XIX века дала бы фору любому химику. Вот лишь краткий список домашних моющих средств: для выведения жирных пятен – мел, пятен от воска – винный спирт или скипидар, пятен от травы – спирт, кофейных пятен – желток, взболтанный в теплой воде, винных брызг – соль, чернил – молоко, ржавчины – лимонный сок с солью, кровавых пятен – крахмал или керосин. В журналах по домоводству встречаются довольно причудливые советы: к примеру, «Кэсселлс» предлагал неосторожным дамам, пролившим на скатерть портвейн, сразу же плеснуть туда же стаканчик хереса. Подразумевалось, что более светлый херес разбавит темный портвейн, но гостью, которая выплескивает на чужую скатерть второй бокал вина – гулять, так гулять! – вряд ли бы снова пригласили на обед.
В селе выстиранное белье иногда раскладывали на изгороди, в городе развешивали на веревке на улице или, в зимнее время, сушили дома. Города в XIX веке не отличались чистотой – взять хотя бы дым из заводских труб или каминную золу, которую выбрасывали прямо за порог. Сохнущее белье могло быстро запачкаться, поэтому прачки старались отжать белье получше, чтобы оно просохло как можно быстрее. К середине века на помощь им пришел пресс для отжимания белья, мокрую одежду клали между двумя валиками и вращали ручку.
Когда белье высыхало, можно было приниматься за глажку. Никто и мечтать не мог об утюге, который включается в розетку и не остывает, пока его не выключишь. В XIX веке утюг мог весить, как хорошая гантель. Чтобы нагреть такой утюг, его прислоняли к кухонной плите, а поскольку утюги быстро остывали, для глажки брали сразу несколько. Помимо заурядных и многофункциональных утюгов, существовало еще много разновидностей – например, утюги для глажки галстуков и лент или утюги для рюшей, похожие на щипцы для завивки.
Любая женщина мечтала сдать грязное белье в прачечную и провести понедельник как-нибудь иначе. В прачки шли старухи, вдовы или те же домохозяйки, которым требовался дополнительный доход. Мужья последних были сезонными рабочими с непостоянным доходом, инвалидами или алкоголиками, так что жене волей-неволей приходилось впрягаться в лямку (в других семьях рабочих и ремесленников, даже беднейших, жены сидели дома – только так они могли претендовать на респектабельность). Изо дня в день прачки склонялись над лоханью, получая в придачу к заработанных грошам боль в спине, красное от пара лицо и цыпки на руках из-за постоянного соприкосновения с щелочью.
Тщательно отглаженную одежду надевали сразу же или откладывали на потом. Удивительный факт – в XIX веке англичане практически не пользовались вешалками! Господа попроще развешивали одежду на крючках и складывали в коробки и сундуки, тогда как в зажиточных домах наряды хранились в шкафах с полками и выдвижными ящиками. Нижнее и постельное белье, скатерти и полотенца лежали в большом бельевом шкафу. Чтобы не запутаться, где чье, и чтобы сестры не передрались из-за сорочки, нижнее белье помечали инициалами владельцев. Хранение одежды вызывало не меньше опасений, чем стирка. Об этом свидетельствует разговор Маргарет Хейл, героини романа «Север и Юг», с ее беспокойной маменькой. Миссис Хейл скептически относится к идее дочери надеть белое шелковое платье:
«—…Оно могло пожелтеть, пока лежало.
– Как хочешь, мама. На худой конец, у меня есть очень красивое, розовое, из газа, которое тетя Шоу подарила мне за два-три месяца до свадьбы Эдит. Оно не могло пожелтеть.
– Нет! Но оно могло выцвести».
Месяцами хранясь на полках, вещи сминались, покрывались плесенью и превращались в трапезу для моли. Чтобы предотвратить ущерб, хозяйки распарывали пышные складки юбок и аккуратно заворачивали платья в бумагу (главное, не в газетную, иначе на спине бального наряда может отпечататься статья об убийстве).
Обеды и чаепития
Даже при наличии кухарки приготовление еды доставляло матери семейства немало хлопот. Нужно уследить за тем, чтобы кушанья подавались на стол с точностью до секунды, чтобы завтраку сопутствовали золотистые хрустящие тосты, ни в коем случае не подгоревшие, а остатки мяса, поданного на ужин, можно была растянуть еще на несколько дней. Но самым ответственным событием в жизни хозяйки и ее кухарки (или, если повезет, повара-француза) был званый ужин.
Во время ужина хозяин и хозяйка занимали места на противоположных концах стола, справа от хозяйки садился наиболее высокопоставленный гость, справа от хозяина – самая знатная гостья. Поведение за столом регулировалось множеством правил разной степени сложности. Воспитанные люди должны были есть горошек вилкой, а не ложкой, а фрукты с крупными косточками разрезать ножом (тем не менее, справочники по этикету расходятся в советах относительно рыбы – следует ли есть ее вилкой и серебряным ножом или же только вилкой, помогая себе кусочком хлеба). Некоторые правила распространялись исключительно на дам. К примеру, им не советовали пить больше одного бокала вина во время десерта.
Рождественская трапеза. Рисунок из журнала «Иллюстрированные лондонские новости», 1868.
Существовали два основных способа подавать блюда – a la francaise и a la russe, т. е. по-французски и по-русски. Французский способ, распространенный в первой половине XIX века, подразумевал, что когда гости приходили к столу, он уже был уставлен едой. Перед хозяйкой стояла огромная супница, перед хозяином – блюдо с рыбой. Хозяева наливали и нарезали, а затем слуга передавал наполненные тарелки гостям. После супа и рыбы наступало время для первой перемены блюд. Перед хозяином появлялся большой кусок запеченного мяса, перед хозяйкой – птица. Помимо этих основных блюд, на столе присутствовали еще и так называемые угловые – т. е. блюда по углам стола. В основном это было порционное мясо – почки, котлеты, зобные железы – или что-нибудь вроде карри. После мясной перемены со стола убирали все блюда и приносили новые, в том же количестве. Теперь перед хозяйкой стояло сладкое блюдо, перед хозяином – пряное, например дичь. После этих закусок со стола снова убирали все, включая скатерть, и появлялся десерт – фрукты и орехи. Гостям предлагали мисочки с водой для мытья пальцев (а не для того, чтобы прополоскать рот, предупреждали справочники по этикету). После десерта дамы покидали столовую и удалялись в гостиную, а мужчины курили, выпивали и лакомились острыми и пикантными блюдами.
Русский способ подачи блюд появился в Париже в 1830-х, а в 1880-х прочно угнездился в Англии. В отличие от французского способа, из еды на столе находились только фрукты и орехи в красивых вазочках. После того, как приглашенные усаживались за стол, слуги вносили блюдо за блюдом и предлагали их гостям. Это позволяло хозяевам сэкономить, потому что требовалось гораздо меньше продуктов: суп можно было наливать не до краев, мясо подавать меньшим куском. Званый ужин завершался музыкой и легкими угощениями, а в некоторых случаях – чаем и бутербродами.
Количество еды на званом ужине может показаться просто невероятным, рассчитанным скорее на Гаргантюа, чем на затянутую в корсет леди. Однако не будем забывать, что все эти блюда вкушали маленькими порциями. Миссис Битон, считавшая званые ужины скорее головной болью, чем приятным событием, собрала десятки меню на каждый сезон. Вот некоторые из них:
Ужин на 10 особ (январь). Первая перемена блюд: Суп по-рейнски (на курином бульоне с добавлением белого мяса, сливок и вареных желтков), мерланг, запеченный под хлебными крошками, вареная треска под устричным соусом, телячья грудинка, курица с карри и рисом. Вторая перемена блюд: индейка, фаршированная каштанами под каштановым соусом, вареная баранья ножка с соусом из каперсов и пюре из репы. Третья перемена блюд: вальдшнепы, куропатки и дикие утки, артишоки, макароны с сыром пармезан, ванильная шарлотка, «кабинетный пудинг» (приготовленный на пару пудинг из хлеба с сухофруктами), апельсиновое желе, бланманже. Десерт и мороженое.
Ужин на 8 особ (июль). Первая перемена блюд: гороховый суп, лосось под соусом из омаров, вареный окунь под голландским соусом, телятина, тушеная с горохом, бараньи отбивные с огурцом. Вторая перемена блюд: филей оленины, вареная курица под соусом бешамель, ветчина, овощи. Третья перемена блюд: запеченные утки, горох по-французски, салат из омаров, взбитые сливки с клубникой, бланманже, вишневый пирог, творожные пироги, пудинг с глазурью.
Любители старинной кухни могут попробовать приготовить викторианские лакомства из кулинарной книги миссис Битон. Запомните, что 1 фунт – 454 г, 1 унция – 28 г, 1 кварта – 1,136 л, 1 пинта – 568 мл. В викторианских духовках отсутствовал температурный режим, так что температуру и время запекания придется рассчитать самостоятельно.
Суп из яблок
2 фунта яблок, 3/4 чайной ложки белого перца, 6 головок гвоздики, кайенский перец или имбирь по вкусу, 3 кварты мясного бульона.
Очистить и покрошить яблоки, удалив сердцевину, положить их в бульон и варить на медленном огнем, пока не станут мягкими. Протереть суп через сито, добавить специи, снова довести до кипения и подавать.
Конец ознакомительного фрагмента.