4 глава
Порт Лаврио, 50 км от Афин
Петрос: Итак, ваш шкипер. Можете припомнить его имя?
Джордж: Какое это имеет значение? Просто шкипер, отличный профи, знает свое дело.
Петрос: Все же постарайтесь вспомнить. Вы же хотите, чтобы я помог решить проблему?
Джордж: Хм… ладно… Его звали Леонидас, Стратос Леонидас. Он помог мне зафрахтовать яхту. «Амаранта», класса люкс, красавица, с благородным изящным силуэтом. И при этом, в дополнение к парусам – 12-цилиндровый дизель на 2000 лошадей. Просто зверь, белоснежная стрела. Я не выхожу в море на всяких калошах. Лодка ждала меня на якоре в Лаврионе, в порту, недалеко от Афин. Там я и встретил Фотини.
Петрос: В порту?
Джордж: В «Гуабе» – это клуб, где собираются яхтсмены, местные тусовщики, да и все, кто не прочь повеселиться. Фотини была с компанией девчонок, тоже гречанок, они тоже собирались отправиться на острова на своей яхте.
Петрос: Давайте с этого места подробнее.
Джордж: Мы проложили маршрут через архипелаг Киклады. Никогда раньше не был на этих островах. Мне много доводилось ходить по Средиземному морю, но этот маршрут я берег для отдельного случая. Первым делом собирался отправиться на Китнос, попробовать «Амаранту» в деле, спокойно и со вкусом. Настроение у меня было отличное, хотелось немного расслабиться перед выходом в море, выпить, может быть, девочек зацепить. Со шкипером договорились, что выходить будем на закате, так что время было. Настроение было такое, на позитиве. Я проходил мимо однообразных рядов яхт, мимо пустых уличных столиков рядом с небольшими тавернами, мимо ярких флажков чартерных контор, пока не заметил знакомую вывеску. Лаврион – портовый город, поэтому все, кто ходил в «Гуабу», были, так или иначе, связаны с яхтами и морем. Там собирались яхтсмены, шкиперы, работники портовых контор и, конечно же, девочки, которых всегда полно вокруг дорогих яхт. В «Гуабе» всегда играла музыка, диско-шар бросал блики в темноту, а шампанское текло рекой. Внутри народу там немного было, несколько компаний. А этих девчонок я сразу приметил, сидели в уголке, откуда весь зал видно, и смеялись все время, видимо, обсуждали присутствующих.
Петрос: Опишите их, пожалуйста.
Джордж: Да что описывать… В том-то и дело, что на первый взгляд не отгадать, какая чертовщина творится в этих чернявых головах. С виду они были обычные девчонки, видно, что местные, откуда-то с островов. Загорелые, высокие, подтянутые, таких полно рядом с любой мариной. Много времени в море проводят, по загару сразу видно. Двое из них вроде как сестры, черт их разберет, Деметра и Ирини, похожи как близняшки. Симпатичные, но ничего особенного, просто спортивные попки и смазливые мордашки. Рядом с Фотини можно было через секунду забыть, как они выглядят. Фотини была другая.
Петрос: Другая?
Джордж: Ну да. Веришь, нет, она взглянула на меня первый раз в самую душу, будто бы я голый перед ней стою, даже по загривку словно электричество пробежало. А я ведь совсем не мальчик в этих делах.
Петрос: Вспомните, пожалуйста, как она выглядела?
Джордж: Вспомни… Скажешь тоже. Да я все отдал бы, чтобы забыть ее, но теперь уже не смогу. Она удалила все фотографии, перед тем как исчезнуть, но бесполезно, ее образ словно выжжен у меня на сетчатке, потому что, стоит мне закрыть глаза, я вижу ее во всех деталях. Ее улыбку – улыбку сфинкса, таящую смертельную загадку…
Петрос: Но вы сказали, что все это открылось вам позже. Какой она вам показалась тогда, в вашу первую встречу?
Джордж: Я сразу почувствовал какую-то связь между нами, смутное, но могучее притяжение. Но тогда она была для меня просто девчонка, которую мне было очень интересно трахнуть. Черноволосая, глаза большие, темные, почти черные. Сама высокого роста, подтянутая, стройная. Но грудь и попка – все при ней, причем отличное, уж я в этом разбираюсь.
Петрос: Хорошо, что было дальше?
Джордж: Я сразу зацепился за них взглядом и направился прямиком к столику. Одна из подруг, скосив в мою сторону озорные глаза, шепнула что-то Фотини, и все три зашлись смехом. Я улыбнулся в ответ, подошел и представился по-английски, весьма галантно, надо сказать. Вообще сначала все было очень прилично, я чувствовал себя в ударе, много шутил. Они смеялись, пытались правильно выговорить мою фамилию, которая показалась им крайне смешной, и снова хохотали. Я делился своими познаниями в греческом, словом, казалось, все идет отлично и именно в том направлении, в котором бы мне хотелось. Я предложил заказать им выпивку, они с радостью согласились. Сидят, шушукаются, глазки строят. Еще сразу сказали, что им представительные мужчины нравятся. А кому же, говорю, не нравятся? На меня женщины вообще хорошо реагируют, чувствуют мужскую харизму. Ты хоть фильмы-то мои видел?
Петрос: Да, конечно. Весьма впечатляет.
Джордж: Ну вот. Заказал я им по коктейлю, себе взял водки рюмочку. Выпили, разговорились про дела морские. Отличная тема в баре портового города, к тому же девочки отлично соображали в яхтенном спорте и даже участвовали в паре серьезных регат. Оказалось, что у них была яхта арендована, называлась «Аелла». По-гречески это значит «Вихрь». Конечно, до моей «Амаранты» их посудине было далеко, но все же выйти на такой в море было не стыдно. Управляли они лодкой сами, без посторонней помощи. Получался такой экипаж амазонок или что-то вроде.
Петрос: Да, это необычно.
Джордж: Постепенно выяснилось, что они тоже на Китнос собирались идти вечером, да и потом маршруты у нас почти совпадали. Ну, выпили еще, за будущие встречи в открытом море. Гляжу – у девчонок глаза заблестели. Пошел разговор про яхты, про стоянки, про погоду. Потом Фотини стала меня расспрашивать, мол, откуда такие мышцы, каким спортом занимаюсь, узнала, что боксом, тем более чемпион – вообще в восторг пришла. Даже попросила бицепс потрогать. Я сижу – не могу глаз от нее отвести, словно приклеенный. Всегда было наплевать на баб, которых я цеплял в кабаках. Поначалу было приятно смотреть, как они сами стелются под тебя, смотрят восторженными глазами, готовы во всем услужить в постели. Но потом это приелось, и после секса очередную подругу хотелось вытолкать. С Фотини все выходило наоборот, я ловил себя на мысли, что пытаюсь понравиться ей изо всех сил, лишь бы она смотрела одобрительно.
Петрос: И что было дальше?
Джордж: Дальше думаю – все идет отлично, но нужно двигаться вперед, нельзя терять время и упускать такой великолепный шанс. В общем, я решился и позвал ее потанцевать, как раз что-то подходящее заиграло. Она согласилась сразу же, конечно, я не помню, чтобы мне вообще когда-нибудь отказывали. Танцуем мы, значит, все отлично вроде бы, смеемся, шепчемся обо всякой ерунде, а я чувствую, что рядом ее тело, теплое, гладкое под платьем, чувствую запах кожи, горячую влагу дыхания на своей шее. В клубе сразу стало очень жарко, и мысли стали путаться, словно я выпил не три рюмки, а тридцать. Никогда так не возбуждался от простого танца. Вскоре я не смог побороть искушение, опустил руку с талии и с наслаждением прихватил ее за упругую задницу. Тогда мне это показалось вполне естественным продолжением. Я тебе больше скажу, девять из десяти девушек, танцуя со мной, отреагировали бы на это кокетливой улыбкой.
Петрос: А она?
Джордж: Зашипела, будто я ее не рукой, а горячей кочергой приложил. Оттолкнула меня, орать начала, обзываться. В секунду переменилась. Глаза как у дикой кошки, а сама отчитывает меня на весь клуб, как школьника – мол, я хам, обезьяна перекачанная, что я всех встречных женщин за шлюх принимаю и прочее. А я стою и даже не могу рот открыть. Все мое возбуждение мигом превратилось в какой-то странный, жгучий стыд. Даже не могу толком объяснить. В тот раз я совершенно не понял, что произошло. Просто стоял, не в силах выдавить из себя ни слова, и чувствовал, как кровь приливает к лицу.
Петрос: Посетители обратили внимание на вашу ссору?
Джордж: Да, еще как обратили. Хохотали, как припадочные, хорошо еще, народу немного было.
Петрос: И как же вы поступили?
Джордж: Я совершенно не понимал, что делать. Все это выбило меня из колеи, в ушах у меня ухала кровь от стыда и обиды. Тогда я не нашел ничего лучше, чем догнать ее возле столика и попытаться объясниться. Говорю, мол, ты не так поняла, давай попробуем еще раз поспокойнее. Попытался все в шутку перевести, даже ухитрился создать подобие улыбки на лице. Но она и слушать ничего не хотела, собралась уходить. Первая оторопь с меня сошла, и я стал чувствовать, что начинаю злиться. Я резким движением схватил ее за руку и говорю – так не пойдет, меня нельзя вот так запросто выставить на посмешище и свалить, не прокатит. В ответ она посмотрела на меня так, что от неожиданности я даже ослабил хватку, позволив ей освободить свое запястье. Фотини мгновенно воспользовалась этим, схватила с соседнего столика бокал с пивом и выплеснула мне прямо в лицо. На, говорит, остынь, баран похотливый.
Петрос: И ушла?
Джордж: Да. Напоследок сказала еще, чтобы я им на островах не попадался, а то опять придется костюм чистить. Я так и остался стоять посреди клуба, под всеобщий хохот, словно в кошмарном сне. Я все пытался понять и распознать это новое чувство, которое я испытал, но оно все ускользало, уступая место ярости.
Никогда в жизни не испытывал такого унижения… Или испытывал? Когда-то давно – еще в детстве…
И высокий, сильный, покрытый татуировками и шрамами, обросший щетиной на щеках и черной с проседью шерстью на мускулистой груди вдруг куда-то исчезает, уменьшается, съеживается…
Его огромные руки снова становятся как тоненькие карандашики, а ноги, напоминающие лапы медведя, вдруг превращаются в макаронинки, на которых нет волос, лишь нежный пушочек.
Ноги ноют, руки чуть подрагивают – он много бегал сегодня по залу, приседал, отжимался, даже умудрился после всего этого еще три раза подтянуться. До стальных мыщц-канатов, как на фотографии, тайком вырванной в читальном зале из номера «Советского спорта», еще далеко, но он каждое утро пытается углядеть в зеркале хоть какие-то изменения в тщедушном тельце.
Потный и разгоряченный, он, еще не доходя до душевой, стаскивает через голову липнущую к коже майку, уже представляя, как встанет под прохладные, ласкающие тело струи. Он будет жадно ловить их ртом, фыркать и ухать – а потом, тряся головой, чтобы прочистить от воды уши, вприпрыжку пошлепает по коридору на улицу…
Майка цепляется за подбородок, больно тянет уши, никак не желая сползать с головы. Он выставляет руку вперед, нащупывает дверь душевой и, толкнув ее, резким движением сдирает майку с лица.
Влажный пар залепляет глаза. Он чихает, ожесточенно трет нос, кашляет – и так и застывает с открытым ртом.
Это не мальчишеская душевая.
И тонкие, гибкие, загорелые тела с белыми полосочками на ягодицах и груди совершенно точно не принадлежат парням.
Он вжимается спиной в стенку, осторожно нащупывая рукой дверь. Мокрая ручка выворачивается из потной ладони, а он все дергает и дергает.
Девушки не видят его, они трут друг другу спины, сгибают ноги в коленях и подтягивают до груди, чтобы пройти мочалкой от копчика до… Он судорожно сглатывает и чувствует, как жаркой стыдливой тяжестью наливаются уши, а потом, секундой позже, но уже тяжестью сладостной набухает в паху.
Одна из девушек, – он узнал их, это команда баскетболисток из одиннадцатого класса, – закрыв от удовольствия глаза, выныривает из-под горячего – пар так и поднимается над влажными капельками на нежной коже – душа и неторопливо скользит к полотенцам.
Которые лежат стопкой на низкой скамейке.
Рядом с ним.
Он дергает ручку, но пальцы соскальзывают, и он слышит предательский щелчок собачки замка.
Девушка наклоняется к полотенцам, все еще жмурясь от удовольствия. Ее плечо практически касается его бока, а небольшие груди чуть подрагивают, покрываясь мурашками – от двери ощутимо тянет холодом. Он не может оторвать глаз от ее соска, который медленно твердеет, темнея – и так же твердеет у него внизу живота, до боли, до окаменения мышц.
Девушка перебирает полотенца, видимо, на ощупь ища свое, – и, озадаченно вздохнув, открывает глаза. Он замирает. Он знает, что сейчас произойдет – видел сто раз в кино. Сейчас девушка раскроет рот, и пронзительный визг, отскакивая, как баскетбольный мяч, от кафельных стен и пола, оглушит его, раздавит, пригвоздит к месту. А затем, секундой позже, лавина крика вытолкнет его из душевой и погонит по коридору, словно ветер сухой осенний лист…
Но девушка молчит. Она смотрит на него – чуть оценивающе, и пухлые губы кривятся в странной усмешке.
– Девочки, – вдруг говорит она низким голосом. Кажется, что звук идет у нее даже не из груди, а откуда-то ниже, от пупка, рождается в этом мягком, чуть подернутом жирком животе, от которого Егор почему-то не может оторвать глаз. – Девочки, – повторяет она с какой-то странной нежностью. – Смотрите, кто у нас тут…
Она подходит к нему и проводит пальцем ему по губам. Подушечка пальца сморщилась от воды, и губы начинают сладостно ныть от непривычного ощущения.
Он судорожно сглатывает, стараясь не думать о том, что плавки натягиваются все сильнее и сильнее, и прикрывает их рукой.
Девушки обступают его. Они выше его на голову, а то и на две – ладные, гибкие, загорелые, чисто выбритые во всех местах. Он не может не смотреть на них – для этого ему надо бы было закрыть глаза.
– Меня зовут Мария, – та, что увидела его первой, протягивает ладонь для рукопожатия. – А тебя?
Его правая рука прикрывает плавки. Он неуклюже пытается протянуть левую руку, но девушка улыбается, и он пытается сменить руки.
Резким движением убирает правую, дергает на ее место левую.
– Я… – начинает он.
Он не успевает ничего сделать. Его руки перехватывают. Крепко стискивают кисти. Растягивают в стороны, чуть приподнимая – так, что он вынужден вытянуться вверх, едва касаясь кончиками пальцев ног пола.
– Ай! – тоненько пищит он. Как котенок.
И это единственный звук, который ему удается издать, потому что секундой позже он задыхается от ожога – резиновой купальной шапочкой ему шлепают по голому животу.
Дальнейшие воспоминания вспыхивают и пульсируют, как стробоскоп на школьной дискотеке.
Девушки молчат, лишь иногда чуть слышно хмыкая, растягивая губы в жутковатых оскалах, которые он в любое другое время принял бы за улыбки. Душ продолжает работать, истекая водой и паром, наполняя комнату гулким шумом. Он дергается в крепких захватах, пытается скулить, но очередной удар шапочкой по мягкому животу, белым бедрам и костлявой спине заставляет его захлебнуться воздухом и только едва слышно простонать.
Девушки улыбаются. Шапочки мелькают перед его глазами, как флажки – голубые, розовые, белые. Какие-то ударяют его со всей силы, с оттяжкой, так, что на нежной коже набухает розовый след; какие-то едва касаются, вызывая странную дрожь.
Кто-то оттягивает ему плавки. Он пытается вывернуться, сжать ноги – но чья-то рука сбоку делает резкое движение, и плавки опадают на пол мокрой тряпкой.
И тут на него обрушивается волна смеха. Девушки перекрикивают друг друга, тыча в него пальцами. Держащие руки дрожат от хохота и распинают в воздухе сильнее, до боли натягивая мышцы.
Он опускает глаза вниз. Его член съеживается, обмякая и повисая, словно его окунули в ледяную воду. Девчонки смеются, показывая пальцами размер, жалеют его, выкрикивают что-то про «членик». Его окатывает жгучая волна стыда, и внутри все сжимается.
В дверь душевой стучат – но кто-то из девчонок громко кричит, чтобы не мешали, и незваный гость, что-то ответив, уходит.
Снова повисает тишина. Егор обмякает, как за минуту до этого обвис его член, и жалобно смотрит на девчонок. Ира усмехается и подмигивает остальным.
Его тащат в душ, заталкивают в дальний угол и начинают брызгать водой, то и дело меняя температуру. Он пытается убежать, выскользнуть – но сильные руки отталкивают его обратно, каждый раз все сильнее и настойчивее шлепая по ягодицам или стискивая низ живота. В него кидают хлопья пены, и он уже задыхается от воды и мыла, барахтаясь на мокром полу, – а девушки сжимают круг.
И вот снова перед глазами начинает мелькать голубое, розовое и белое…
Последнее, что он чувствует перед тем, как потерять сознание, – это тугую горячую волну, пробежавшую от ступней до судорожного сжавшегося ануса и взорвавшуюся на кончике члена.
Когда он открыл глаза, в душевой было пусто. Лишь чуть шумел невыключенный душ, да на полу валялась голубая купальная шапочка, покрытая хлопьями пены. Он долго не мог встать на ноги – они подгибались, по пояснице и в животе то и дело пробегала волна сладкой дрожи, а член чуть пульсировал. Егор ловил раскрытым ртом горячий влажный воздух, а перед глазами мелькали гибкие загорелые тела, упругие груди, темные соски – и голубое, розовое, белое… голубое, розовое, белое… Член начал подниматься, и он прикрыл его рукой, словно желая сохранить секрет, который теперь будет с ним навсегда.
Шапочку он забрал с собой.
Cherchez la femme – ищите женщину! Но если не знаете, с чего начать поиски женщины, идите в бар. Эту простую истину Петрос хорошо усвоил за годы своей карьеры: никто не знает и не видит большего, чем кабатчики. Гости баров расслабляются, теряют бдительность и выбалтывают людям за стойкой больше, чем могут себе позволить.
Бар «Гауба» был известен среди местной тусовки яхтсменов как место, обязательное к посещению: там бывали и прожженные морские волки, и те, кто просто отрывался в морских круизах от рутины. Если Ротор подцепил Фотини именно там, грех не проверить: вдруг и ему улыбнется удача, тем более других зацепок все равно нет.
Небольшое, выкрашенное в белый двухэтажное здание не манило вывесками, оно просто терялось среди похожих домиков портового квартала, так что можно было легко пройти мимо. На брусчатке под большими окнами несколько кадок с цветами, к кованой решетке примотан нехитрым замком потертый велосипед. Лишь старый штурвал, прибитый к тяжелой зеленой двери, выдавал тематику заведения.
Петрос вошел под звук корабельного колокола и тут же погрузился в приятный полумрак. Несколько посетителей встрепенулись и повернули головы на звук, но, очевидно, не нашли в новеньком ничего примечательного и вернулись к своим разговорам. Вечер только начинался, и людей было немного, да и они предпочли места за столиками. На танцпол уже вышло несколько пестро одетых девушек, видимо, они свою вечеринку начали рановато по местным меркам. Бармен – высокий бородатый грек – явно скучал, он кивнул вошедшему, продолжая лениво полировать фетровой тряпицей пивной бокал.
Петрос не спеша подошел к стойке и опустился на стул.
– Водку физ.
Бармен кивнул. Зашумел миксер, перемалывая лед. Петрос огляделся: с оштукатуренных стен на него смотрели многочисленные фотографии в простых рамках. Яхты, их владельцы, благодарные посетители, веселые компании, красивые женские лица – просто стены почета, не грех возложить цветы. Такие места гордятся не винными картами, не изобретательностью шеф-поваров, не рецептами мудреных коктейлей – нет, здесь ценят клиентуру. От этого и надо плясать.
– Пожалуйста, – бармен с улыбкой опустил стакан перед Петросом. – Вы у нас впервые?
– Да, ни разу не был в ваших краях, но именно вот этот бар мне очень рекомендовали. Даже у нас на Кипре таких нет!
Немного лести и провинциальное восхищение – отличный аперитив для удачного разговора. Детектив поднял бокал, пригубил напиток и остался доволен: идеальный баланс сладости и лимонной кислинки.
– Надеюсь, Эллада вам по душе, – Бармен улыбался радушно – заглотил наживку.
– А кому нет?! Ваша земля украла мое сердце…
Петрос говорил искренне: ну, нравилось ему в Греции – ничего не попишешь.
– Земля ли? – Бармен по-свойски подмигнул.
– Петрос: – Сыщик протянул руку через стойку, пока беседа складывалась как нельзя лучше.
– Александрос, – ответил бармен душевным рукопожатием.
– Ты прав, Александрос, дело не только в красотах твоей родины… Здесь я повстречал девушку, но она сбежала от меня, как нимфа Фиалка от Аполлона. Теперь я повсюду ищу ее.
Вот так, опытный сыщик знает: хочешь, чтобы с тобой были откровенны, – не ври сам.
– Печальная история, друг мой. Но посмотри вокруг: фиалок здесь немало.
– Да нет, мне нужна лишь одна. – Петрос достал кошелек, вынул несколько купюр (намного больше, чем могла бы стоить его выпивка и в более респектабельном заведении) и положил их на стойку. Бармен поднял брови и понятливо забрал плату, всем видом выражая готовность помочь в поисках. – Высокая брюнетка, стройная, из местных или с островов. Тусуется с подружками на яхте. Яхта «Аелла». Может, слышал?
– Ты еще песчинку на дне моря искать попробуй, – развел руками Александрос. – Тут у нас все тусуются на яхтах, а потом на берегу. Этих яхт тут тысячи. И «Вихри» есть, и «Бури», и «Громы».
– У нее взгляд такой… – Петрос подбирал слова, вспоминая откровения Ротора. – Будто она тебе в душу смотрит.
– И деньжата твои пересчитывает в уме, – хмыкнул бармен, он смотрел на собеседника почти с жалостью: насмотрелся на таких вот горемык, которые весь вечер поют девку, а она наутро сбегает, хорошо, если не прихватив на память ничего ценного. – Говорю же: здесь таких толпы, крутятся вокруг богатых яхтсменов.
Петрос задумался: выдавать личность Ротора нельзя, а других опознавательных знаков у пропажи нет.
– Не грусти, друг. Может, кто-то из местных рыбок тебя утешит, – бармен кивнул за спину собеседника и вернулся к своему бокалу.
Петрос сделал глоток и последовал совету: вышел на танцпол, тем более что народу там заметно прибавилось. В конце концов, ничего разыгрывать ему не придется: он и правда яхтсмен, глядишь, добыча сама в руки приплывет.
Танцевать под незатейливую музыку было приятно: тело двигалось в такт, тренированные мышцы, скучающие по действию, перекатывались под загорелой кожей. Петрос двигался с кошачьей грацией хищника, и жертва нашлась мгновенно: к нему подплыла высокая блондинка, явно скандинавка.
– Ты недавно пришел? – Английский акцент ужасный, помноженный на как минимум три коктейля. Ну да, тут же все моряки, и говорят по-морскому не «приплыл», а «пришел».
Фигура стройная, мощная. Волосы выгорели добела, красноватый загар подчеркнул веснушки, под полупрозрачной кофтой выделялись небольшие тугие груди с бусинками сосков. Такие дамы вызывают ассоциации с валькириями, или скандинавскими воительницами. Не совсем его типаж, но для дела на какие только жертвы не пойдешь.
– Сегодня. Отдыхаю с друзьями, но мы с ними разминулись. Вот, думал, здесь их встречу. Ты не встречала здесь красивых таких гречанок? Одну Фотини зовут…
При упоминании женского имени девушка погрустнела и явно утратила интерес к новому знакомому.
– Нет, такую не знаю.
Петрос пожал плечами. Скандинавка отвернулась и переключилась на молодого блондина. Но долго скучать мужчине не пришлось: место партнерши заняла розововолосая пигалица, которая ему в дочери годилась. Однако ее обтянутая коротенькими шортами упругая попка вызывала чувства вовсе не отеческие. Девчушка сексуально двигала бедрами: явно знала свои сильные стороны.
– Привет, красавец, я Катрин.
Пухлые губы расплылись в милой улыбке. Чересчур накрашенные глазки смотрели с интересом из-под трепещущих ресниц. Такие молодые да ранние всегда забавляли Петроса: их неумелый флирт был интересен не сам по себе. О нет, такие девы были воском: всегда интересно, что можно слепить из их податливых характеров. Тем более своим рвением и желанием познать новое они сто очков вперед давали возрастным дамам, уверенным, что они-то мастерицы любви, но на деле оказывающимся деревянными истуканами со стандартной «концертной» программой.
– Здравствуй, Катрин.
– Какой ты серьезный и хмурый. – Девушка капризно надула губки, но не отошла, напротив, добавила в движения огня.
– Просто встреча сорвалась… Ты здесь одна?
– С подругами.
«Милое грассирование», – отметил Петрос: Девушка повернулась к нему спиной, подошла вплотную, и танец ее стал совсем недвусмысленным. Петрос положил руки ей на бедра, проехался ладонями по бокам выше, одну оставил на талии, а другой нежно взял за подбородок, повернул голову и зашептал в крохотное ушко, понизив голос:
– Может, видела здесь девчонок с яхты «Аелла»? Веселые гречанки. Одну из них зовут Фотини.
– Гречанок тут полно… Может, и встречала… Не помню… – Голос Катрин дрожал. – Она уже плохо понимала, что происходит, готовая отдаться страсти. Но к сожалению, Петросу придется ее разочаровать.
Жаль, конечно, оставлять даму ни с чем, не пристало так поступать джентльмену, но он при исполнении. Он мягко отстранился. Развернул партнершу к себе лицом, заглянул в глаза.
– Наверное, подружки тебя потеряли. Не буду мешать вашему девичнику своими стариковскими заботами.
Петрос сделал пару шагов назад, и их разделила толпа. Незаметно бар забился людьми и совсем не напоминал то тихое местечко, каким был еще полчаса назад. Теперь музыка гремела, за баром, отталкивая друг друга локтями, ютились с десяток человек, цветные огни раскрашивали посетителей карнавальными красками. Отовсюду слышался смех и обрывки пьяных разговоров на разных языках.
– Смотрю, ты избирательный, – шепот обжег ухо. Он резко развернулся: взгляд его тут же упал на шикарную грудь в глубоком декольте.
Петрос поднял взгляд выше, скользнул по миловидному курносому личику и запутался в копне кудрявых огненно-рыжих волос.
– Русская? – с усмешкой спросил он, продолжая танец. Девушка кивнула и беззастенчиво опустила ручку ему на плечо, пройдясь коготками по шее.
По позвоночнику прошла электрическая волна мурашек. Не девушка, а настоящая энергетическая бомба.
– И давно ты здесь?
– Да пару недель. Такая скука, ни одного приличного мужика на всем побережье.
Петрос сдержал усмешку. Он разглядел ее повнимательнее: ухоженная, даже холеная, но тонкие морщинки у глаз выдавали возраст – ей за тридцать. Глаза горят шальным огнем, но смотрят оценивающие, как сканер. Наверняка разведена, скорее всего и ребенок имеется. Все мужики, конечно, кобели.
– Может, не там ищешь?
– Возможно… – Рыжая сладко улыбнулась и придвинулась ближе.
– Какая ты горячая… С подругами отдыхаешь?
– Пф-ф-ф… Я же не лесби-феминистка! Знаешь, тут плавает одна компашка таких: вечно одни, без парней, просто Снежные королевы царства фригидности. Но они, слава богу, отчаливают сегодня, а то весь кайф портили: заявятся, жопами повертят, а потом всех отошьют, и настроение у нормальных парней уже никакое.
Вот оно! Бинго! Петрос беззастенчиво скинул руку новой знакомой, широко ей улыбнулся и, поцеловав запястье, поспешил к выходу. В спину ему ударило разочарованное «мудак». Ну, дорогая, прости, но ты сильная девочка – переживешь. Да и с такими, как себя ни веди, все равно с таким эпитетом останешься: нет ничего хуже женщины, прожженной жизнью.
Петрос выбрался из бара и почти бегом устремился к пристани: если ему повезет, он успеет до того, как яхта покинет причал. Чем черт не шутит: может, он действительно наконец-то напал на след.
Солнце уже почти спряталось за холмы. Последние суда выходили в море: ночью ходить вдоль скалистого побережья решались немногие. Быстрым шагом Петрос пролетал вдоль причалов: он нутром чуял, то, что он ищет, рядом, а чутье его никогда не подводило – это был залог его успеха. То, что не давало покоя конкурентам. Внутренний компас, если хотите, который всегда указывал туда, куда нужно прийти, чтобы получить свое.
Его привлек женский смех. Он раздавался с небольшой парусной яхты, которая как раз отдавала швартовы. В команде лишь женские фигуры, работают слаженно – не новички. Все темноволосые, загорелые, говорят по-гречески. Но ни одна не похожа на Фотини по описанию Ротора. Должно быть в ней что-то такое, что с первого взгляда пленяло, а иначе как ей удалось свести с ума подобную личность?!
– Привет прекрасной команде, – крикнул Петрос по-английски.
Удача сопутствует храбрым, и первый промах – не повод бросать все на полпути.
Одна из девушек повернула к нему голову.
– Ну привет! – Голос ее не был особо дружелюбен, в нем слышалась какая-то настороженность.
– Куда путь держите, красавицы?
– Нам не по пути, – отрезала гречанка.
– Не будь злюкой. – К ней подошла подружка, встала рядом, приобняв за талию. Настроение у этой морской волчицы было более игривое.
– Я, понимаете ли, путешествую один и очень заскучал. Надеялся, что найду себе приятную компанию.
– Ну, так догоняй нас!
Яхта отходила от берега, игриво покачивая кормой.
– Может, и познакомимся! – Девушка кричала с веселой насмешкой.
Голосок ее был уверенным. Так говорили лишь те, кто знал: за ними мужчина побежит на край света. И Петрос готов был съесть свои штаны без соли, если эта команда – ложный след.
Яхта удалялась, но с нее слышался звонкий смех, вплетающийся в шум волн.
– Куда они отправились? – спросил Петрос у мальчишки на причале и для надежности тыкнул пальцем.
– Китнос, господин, – вежливо ответил мальчик. Петрос достал из кармана бумажник и сунул ему в руку пару евро. Ему стоит поторопиться: азарт преследования бурлил в крови, обещая настоящее приключение. Меланта уже заводила мотор, увидев, как Петрос бежал по марине к их яхте.
Китнос! Самое время послушать диктофонную запись Ротора. Ведь именно на этом острове он и встретился со своей femme fatale!