Глава 5
Два месяца пролетели как один день. Серые, военные, безрадостные будни запомнились Кларе тяжелой ломотой в спине, сексом по принуждению, грязью немытого тела и запахом нечистот. Клара испытывала только два желания: есть и спать.
Самым неприятным и неудобным для нее тогда были женские критические дни. Ни чистых тряпок, ни ваты… Летом заворачивали лопухи в рваную ветошь, чтобы кровь не текла по ногам… Счастье было, когда от усталости и недоедания критические дни не приходили. Вероятно, поэтому Клара и избежала беременности.
– Клара, иди скоренько домой! – крикнула ей, зайдя в цех, мастер, пятидесятитрехлетняя женщина.
Клара бежала так быстро, что через три минуты открыла дверь дома, где жили мама с папой.
Из-за занавески раздавался нечеловеческий крик, она не сразу узнала голос мамы.
– Беги, девонька, за доктором. Не родить ей! Не так ребеночек идет, не сумею я… – быстро шептала Наталья.
– А отец где?
– Да он сознание потерял. Теперь у меня в углу лежит. Белый весь.
Клара не помнила, как оказалась уже вместе с доктором Алексеем Ивановичем у кровати матери, которая уже не кричала, а мотала головой из стороны в сторону, стиснув зубы.
– Помогай, – скомандовал Алексей. – Крови не боишься?
– Не знаю…
Дальше он разрезал промежность и вытащил… Клара ойкнула и осела от увиденного. Это были… сиамские близнецы. Две головки, два сросшихся тельца, сплетенные ручки и две ножки. Это были девочки, умершие еще в утробе.
– Заверни плод в тряпочку. Пусть отец закопает во дворе. Не надо их никому показывать, – он вытер лицо грязным кухонным полотенцем и вышел, сутулясь, из дома…
Мама неделю лежала без слез, без каких-либо заметных эмоций и, не отрываясь, смотрела в серый, потрескавшийся потолок. Папа гладил ее по голове, в его усталых глазах стояли слезы. Он вздыхал и уходил шить. Клара приходила вечером и пыталась покормить маму и отца, конечно, ей не всегда удавалось приготовить хоть что-то сносное, но из-за голода съедалось все.
Ровно через неделю мама встала, помылась, привела себя в порядок и никогда больше не вспоминала об этой беременности и не упрекала отца. Как-то, когда Клара была уже замужем, она сказала ей:
– Мужчинам всегда нужен секс. Ты откажешь, другая – нет. Вот и вся теория.
Все имеет свое завершение. Война шла уже четвертый год. Сводки с фронта говорили, что близится ее конец. Но чем ближе была победа, тем больше похоронок приходило в N-ск. Наташин брат пропал без вести. «Надо надеяться. Надо надеяться», – говорил рыдающей девушке отец Клары.
Уставшим от военного лихолетья женщинам наперекор горю хотелось любви, ласки, особенно с весной. Теперь отец шил не только шинели, но и женские платья. Для Наташи он повторил свой, как он выразился, «шедевр», перешив Кларино выпускное платье.
– Наташка, – воскликнула на примерке Клара, – тебе бы в кино сниматься, а не у печи стоять!
Наташа смущенно разглаживала складки платья.
Увеличившееся число заказов позволило снять нормальную комнату в соседнем доме. Клара видела, как физически и морально страдает мама от неизвестности о двух пропавших сыновьях. Надежд становилось все меньше, а страх за них съедал мать изнутри. Она даже ростом казалась ниже. Ела, как птичка, но внутри был стержень, и она оставалась главной в их семье, как и до войны…
С тех пор как Алексей Иванович помог маме разродиться, он оставил Клару в покое. Видимо, сиамские близнецы потрясли и его, и он проецировал эту картину на отношения с Кларой. Мама в очередной раз спасла ее, хотя сама об этом и не знала.
Весной сорок пятого, когда об окончании войны еще не объявили, родители засобирались домой… Но не в Белоруссию, как думали отец и Клара. Однажды мать сказала:
– Мы теперь будем жить в Ленинграде у сестры Манечки.
– А как же дом? – засомневался муж.
– А есть ли дом, Яков? Что осталось от Минска? Там погибли мои дети. Мне будет невыносимо помнить – здесь учился Илья, а здесь Гришенька играл… Нет! Переберемся в Ленинград, а после ты поедешь искать Иосю и Петеньку.