Жена на полставки. Глава 2 (Кристина Зимняя, 2015)

Глава 2

Сказки были позабыты, пирожок заветривался на блюдце, ромашка остывала – в моей не особо привычной к мыслительному процессу голове шла напряженная работа. Я буквально чувствовала, как со скрипом, словно давно не смазанные дверные петли, крутятся шестеренки. Конечно, это было всего лишь образом – что-что, а анатомия входила в перечень обязательных для изучения предметов, и об устройстве мозга я представление имела, но воображала его почему-то всегда в виде сложного механизма.

Мой экземпляр был пыльным, местами проржавевшим и не слишком отлаженным. Да и о чем могла размышлять лэй? Что на ужин заказать да что к этому ужину надеть. Женщинам третьего круга работать не пристало, а уж женам магов и вовсе было запрещено. Их задачами были исключительно забота о супруге и, главное, произведение на свет потомства. Меня это главное, в силу особенностей нашего с Брэмвейлом союза, не занимало. А чтением книг я скорее воображение развивала, чем способности к анализу, которые мне куда больше бы пригодились в решении важного вопроса. Мог ли Грэгори желать от меня избавиться? Тем более таким сложным способом, а не банально попросив развода.

Признаться, всерьез задумываться, зачем он на мне женился, мне раньше не приходилось. Поначалу я была слишком ошарашена свалившимся на меня предложением от совершенно незнакомого мужчины, о котором я только пару сплетен слышала. Потом – слишком довольна тем, как просто оказалось приспособиться к новой жизни. А после как-то и повода рассуждать на эту тему не было – мы оба были полностью довольны своими отношениями. Или один из нас лишь казался таковым?

Причиной, побудившей Грэга заключить столь странный брак, я поинтересовалась лишь однажды. И его ответ на тот момент меня вполне устроил. Маги, особенно охотники, были обязаны заводить семью. А лэйд Брэмвейл хоть и был уже вдовцом, но бесконечно ссылаться на траур по безвременно почившей супруге не мог, поскольку не имел наследников. Вот только… Даже если после смерти Эдиллии Грэгори не желал обзаводиться настоящей женой, почему именно я? С моей ненормальной влюбчивостью и несчастливой особенностью, усугубляющей ситуацию. В скрип шестеренок тревожным звоном ворвалась некстати всплывшая в памяти картинка с теткой, причитающей над поспешностью заключения союза и вздыхающей по уплывающему из семьи наследству. Марвейн Чарди до последнего надеялась сосватать меня за одного из своих сыновей. К счастью, эта идея не нашла отклика ни в Люрвиге, ни в Кардайле.

Может быть, поразмыслив часа два, я бы успокоилась и нашла какой-нибудь ответ, что развеял бы тень сомнений и позволил мне и дальше безоговорочно доверять мужу, но процесс был прерван самим объектом моих дум.

– Заждалась? – с порога вопросил Грэгори.

Я смерила его взглядом, куда более внимательным, чем обычно. Лицо супруга выглядело немного усталым – под серыми глазами залегли не менее серые тени, смуглая кожа тоже несколько поблекла. Работал… или? В поисках «или» я изучила одежду, старательно, но, к счастью, безуспешно высматривая непорядок. На шее не виднелось засосов, на вороте рубашки – помады, а темно-каштановые волосы вполне могло растрепать ветром. Впрочем, с моей стороны было глупым рассчитывать на откровенные свидетельства пылкой встречи. А даже если бы таковые и были – чего Грэг никогда себе не позволял прежде, – предъявлять претензии я все равно не имела права.

– Есть? – громко прошептал он.

– Что есть?

– Чешуя? Третья нога? Звезда во лбу? Тебе виднее, что ты высматриваешь!

Я открыла рот, чтобы по привычке поделиться с мужем своими рассуждениями, но вместо этого неожиданно соврала:

– Прикидываю, какой костюм тебе заказать на маскарад.

– До Змеева дня[26] еще три месяца, предусмотрительная моя! – рассмеялся муж, усаживаясь рядом со мной на диван и вытягивая ноги.

– Устал?

– Да! – коротко ответил Грэгори.

– А зачем тебя вызывали? – потянув за шнурок звонка, спросила я.

– Ивис не вернулся с дежурства. Пришлось график перекраивать.

Мне стало стыдно. У мужа товарищ погиб, а я его змей знает в чем подозреваю. Охотники редко теряли своих, но это все же случалось и касалось каждого из них.

Муки совести были прерваны явившейся по звонку Исми. Попросив ее принести свежего отвара и поторопить Альму с ужином, я решила отвлечь мужа и напомнила о новостях, которые он обещал поведать мне после иллары. Вопреки моим ожиданиям он только еще больше нахмурился.

– Я договорился на сегодняшний вечер, чтобы карточку с заклинанием посмотрел специалист.

– И что он сказал? – Мне так не терпелось хоть что-то узнать, что я готова была словно ребенок запрыгать на месте.

– Ничего! – мрачно отозвался Грэгори. – Письмо пропало.

Ужин проходил в тягостном молчании. Для меня тягостном. Муж с видимым удовольствием поглощал свое любимое и совершенно непереносимое мной рагу, а в остальном выглядел абсолютно спокойным. Словно каждый день с его стола, из его кабинета в Рассветной башне бесследно исчезали документы. А ведь ратуша Латии не зря звалась Рассветной – из-за многослойных защитных чар она постоянно испускала мягкое розоватое свечение, так похожее на зарю. Зайти в здание, конечно, мог любой – приемные дежурного охотника, главы Кручара и лэйдара[27] были ежедневно открыты для посещений. Не говоря уже об отделе регистрации сделок, где всегда была толпа народу. Зайти, но не прокрасться незамеченным. Кроме опутывавшей стены магии, охраны и секретарей, мимо которых нужно было пройти, на каждой двери имелся специальный механизм, фиксировавший отпечаток кокона каждого, кто переступал порог.

Лекцию на эту тему я услышала от дорогого супруга сразу после признания в утере конверта. И призвана она была убедить меня, что, разумеется, загадочное послание никак не могло быть похищено, а всего лишь затерялось среди прочих бумаг и непременно найдется уже завтра. Столь несерьезное отношение мужа, да еще наложившееся на мои недавние размышления, заставило еще больше насторожиться. Ветреной, поверхностной и легкомысленной в нашей семье была я, и попытка Грэгори узурпировать эту роль не могла пройти мимо моего обостренного обстоятельствами внимания. Как и абсолютное игнорирование супругом подавленного состояния, скрыть которое я особо и не старалась. Его равнодушие и безразличие – неужели это подтверждение его участия в…

– Эльза, прекрати дуться! – внезапно отложив вилку и тяжело вздохнув, произнес муж. – Я обязательно найду этот треклятый конверт.

– Тот, что «сдуло сквозняком со стола»? – съязвила я, процитировав одну из нелепых версий, озвученных Брэмвейлом в библиотеке.

– Тот, что кто-то стащил, пока я был у Миста.

– А как же твое «там никого не могло быть»? – ввернула я еще одну из реплик супруга.

– Не могло! – согласился Грэг. – Но кто-то все-таки был. Совершенства не существует – в любой охранной системе можно найти лазейку.

– А зачем ты мне внушал, что нельзя? – немного оттаяла я.

– Пытался тебя успокоить, недоверчивая моя, – грустно усмехнулся Грэг, снова принимаясь за еду.

– У тебя не получилось! – констатировала я, следуя его примеру.

Запеканка на моей тарелке, безжалостно терзаемая до того, неожиданно приобрела вполне приемлемый вкус.

– Я заметил.

– Неужели в кабинет совсем никто не входил?

– Никто, кроме меня и Коллейна с Риадой, – подлив в мой бокал разбавленного водой вина, уточнил супруг.

Шестеренки в голове щелкнули, замерев в занятой позиции.

– Риада?

– Сестра Коллейна.

– А что она там делала?

– Крошка часто заходит. Ей нравится возиться с бумагами.

– Крошка? – уподобившись глупому эху, снова переспросила я. – Сколько же ей лет?

– Восемнадцать, – улыбнулся муж, – только-только из пансиона.

– Красивая? – продолжила допрос я, ничуть не успокоенная услышанным. Скорее наоборот – то, как потеплел голос Грэга, и смягчившееся выражение его лица мне решительно не понравилось.

– Скорее очаровательная. Знаешь, эдакое хрупкое робкое создание с огромными глазами на нежном личике, пушистыми локонами и вечным румянцем смущения.

Мне невольно подумалось: «А смущения ли» Эта «робкая» лэй могла краснеть совсем по другой причине. В признаках влюбленности я разбиралась как никто. И приливающий к щекам жар вполне мог появляться на физиономии этой девицы исключительно в присутствии моего мужа. Чем не классическая история – молоденькая восторженная выпускница и взрослый, опытный, наделенный властью привлекательный мужчина? А Грэгори действительно был таким. После свадьбы на меня не только подруги, невесты, жены и родственницы жертв моего дара голодной шаерой[28] взирали. К этому отряду эльзоненавистниц присоединились стройные ряды девиц, которых я обошла в охоте на кошелек и руку лэйда Брэмвейла.

Дальнейший разговор не клеился. Я все глубже погружалась в омут невеселых размышлений. Больше всего удручало то, что поделиться мне было решительно не с кем, и потому собственное одиночество ощущалось особенно остро. С мужем я так и не рискнула обсудить свои подозрения – даже если бы я полностью убедилась в его непричастности, вероятность того, что Грэг всерьез воспримет обвинения в адрес заместителя, которому абсолютно доверял, была мизерной. Не говоря уже о предполагаемой роли «крошки» Риады. В лучшем случае Грэгори бы просто посмеялся над моими умозаключениями, а в худшем – пригласил лекаря.

Не добавило оптимизма и то, что Брэмвейл ушел сразу после ужина. И, судя по одежде и ярко-красному шипу, оправился он отнюдь не на работу. Наблюдая за отъездом супруга из-за занавески, я чувствовала себя крайне нелепо, но просто спросить, куда и зачем он идет, не могла. Целый год мне не было никакого дела до его прихода и ухода, как и до того, чем и с кем он занят, и проявлять столь внезапно возникший интерес было как минимум глупо. Утешало одно – в столь поздний час Брэмвейл никак не мог встречаться с юной особой из порядочной семьи. Но сильнейшего желания последовать за супругом даже эта мысль не могла подавить. С этой задачей справился здравый смысл – мой рыжий Малыш был весьма приметен и, естественно, отлично знаком Грэгу. Не говоря уже о том, что отсутствие «младшего» подопечного было бы непременно замечено Цвейгом, доложено Исми, а в результате мое совершенно нетипичное поведение обсуждали бы все без исключения слуги. Может, пора менять привычки?

Проводив остроносый алый шип взглядом, я отвернулась от окна и… ошарашенно уставилась на такую же алую ленточку, красовавшуюся на покрывале. Ту самую – с крохотным ключиком – что я безуспешно искала два дня. И перед ужином ее там точно не было. Была ли лента, когда я зашла в комнату, я сказать не могла. Услышав сквозь приоткрытую дверь библиотеки, где выбирала себе книгу на вечер, шаги мужа на лестнице и осознав, что он уходит, я буквально влетела в свою спальню, из окон которой открывался прекрасный вид на ворота Брэм-мола. И конечно же, спеша занять наблюдательный пост, по сторонам я в тот момент не смотрела.

Остановившись рядом с кроватью, я уставилась на ленту, как на ядовитую змею. Если бы ключ нашла Хайда, то она положила бы его на тумбу или на столик у окна, но явно не на постель. Так каким образом он здесь оказался? И где был до того? Ведь я заглянула в каждый уголок в поисках этого крохотного кусочка металла. Неужели Грэгори, отправившись переодеваться, прошел через парадную спальню и оставил мне этот неприятный сюрприз? Или неизвестный маг, однажды уже умудрившийся обойти защиту родового гнезда Брэмвейлов при доставке конверта, настолько обнаглел, что переместил свой потерявшийся подарок? Самым скверным было то, что я не могла определить, какая из двух версий пугает меня больше.

С ключом нужно было что-то делать. Брать его в руки я не рискнула. Ждать мужа, чтобы этим занялся он, было бессмысленно. Во-первых, мне нужно было где-то спать, а во-вторых, после пропажи письма я не была уверена, что готова поделиться с супругом своей находкой. Быть может, стоило показать последний оставшийся у меня элемент покушения какому-нибудь магу в городе? Но как?

Через пару минут раздумий меня осенило. Я метнулась к шкафу и выудила из его недр коробку, обтянутую синим сафиром[29] с серебряными звездами. Про приготовленный ко дню рождения мужа сюрприз я вспомнила очень кстати. Подношения для чародеев часто заворачивались в специальный материал, надежно отсекающую любую магию, чтобы одариваемый не узнал о содержимом коробки прежде, чем ее откроет. Такие свертки принимали только от самых близких, от тех, в ком нисколько не сомневались. Но если неделю назад я ни секунды не колебалась, заказывая именно такую упаковку подарка, то теперь уже могла лишь гадать, доверял ли мне Грэгори настолько.

Сафировых перчаток, в которых обычно работали артефакторы, у меня конечно же не было, а потому обертка, безжалостно содранная с коробки, пришлась кстати. Я осторожно подпихнула кусок синей пленки под ключ, стряхнула его в свернутый из того же материала кулек и, тщательно обмотав, положила во внутренний кармашек сумки. Покрывало улетело в угол комнаты, а кровать после тщательного перетряхивания простыней была все же признана безопасной. Но… надо ли говорить, что я совершенно не выспалась?

Проворочавшись всю ночь, вскакивая от малейшего шороха и бросаясь к окну, чтобы в сотый раз убедиться, что подъездная аллея пуста, к утру я чувствовала себя совершенно разбитой. А еще, впервые за год, я закрыла двери. Обе – и ту, что вела в коридор, и в общую спальню.

Из полудремы, в которую я впала значительно позже рассвета, меня вырвала Хайда, вынужденная упорно стучать в створку ногой, поскольку руки ее были заняты подносом. Кайра, окинув цепким взглядом смятую, словно на ней кувыркались, постель и задержавшись на моем, вероятно, не менее помятом лице, даже язвить не стала. Молча поставила поднос на столик у окна и ушла, чтобы вернуться минут десять спустя со льдом и какими-то примочками.

Лишь через час я сумела вырваться из ее цепких рук и сбежать в кабинет – единственное помещение во всем доме, где Хайда не могла достать меня ни масками для улучшения цвета лица, ни наставительным бурчанием по поводу моего поведения. В эту небольшую квадратную комнату чары не пускали никого, кроме меня и мужа. Устроившись на коротком двухместном диванчике, чтобы спокойно подумать, на нем я и провалилась в тяжелый тревожный сон.

Залитая гураном[30] дорога серо-желтой холодной скользкой полосой стелилась под босые пятки. Тапочки на невысоком каблучке бесполезным грузом болтались в руке. Халат, так и норовивший сползти с плеча, путался в ногах, мешая бежать. Деревья-исполины нависали с обеих сторон, почти закрывая беззвездное небо, и лишь присыпанные фасваром[31] обочины освещали путь. Моему хриплому дыханию вторил мерный гул преследователя. Ярко-алый шип то немного отставал, то снова летел в паре шагов от меня, словно играл. Я то и дело оборачивалась, силясь рассмотреть, кто же управлял каменным конем, но в ночи его стеклянный купол был почти непрозрачным. Бежать становилось все труднее, я споткнулась раз, другой и, неловко наступив на подломившуюся ногу, рухнула на дорогу. Перевернулась, пытаясь подняться, но сил уже не было. Змеем проклятый шип все приближался. Я захватила горсть фасвара и швырнула ее как можно дальше. Мерцающая масса, рассыпавшись облаком, высветила сидевшую за трехпалой рукоятью кудрявую куклу в голубом платье невесты. Вместо лица у нее был белый бесформенный блин с яркими пятнами румянца. Внезапно за плечом этого уродца возникла голова мужа. Сильная смуглая рука легла поверх хрупких белых пальцев. «Ты больна, Эльза!» – с делано сочувствующей улыбкой произнес Грэг и… надавил на рычаг.

– Эльза! Очнись, Эльза! Ты заболела?

Я распахнула глаза и в ужасе уставилась на встревоженного Грэгори, который, склонившись над диваном, тряс меня за плечи.

Не начать вырываться и не завизжать стоило мне определенных усилий.

– Отпусти! – охрипшим голосом попросила я и, спустив ноги на пол, села, едва муж ослабил хватку.

– Что с тобой? – устраиваясь на диване рядом со мной, спросил супруг.

– Сон плохой приснился, – отозвалась я, вполоборота повернувшись к нему.

На Грэге была та же одежда, что и вчера вечером, но выглядел он отвратительно отдохнувшим. Не в пример мне и своей изрядно измятой рубашке. Странный тонкий аромат не то лалий[32], не то какой-то курительной смеси заставил меня чихнуть.

– Простудилась? – заботливо заправив мне за ухо выбившуюся из узла прядь, продолжил допытываться муж.

– Нет! – отрезала я, снова чихнув. – Просто кошмар.

– И от этого кошмара у тебя такой нездоровый вид? С чего тебе вообще вздумалось здесь спать?

Похоже, старания Хайды были малоуспешны. Я немного подумала и решила озвучить часть правды. А заодно, пользуясь случаем, и вопрос задать ненавязчиво:

– Всю ночь ворочалась, переживала, размышляла об этом письме, о мороке, обо всем. Думала тебя здесь подождать, чтобы поговорить, и сама не заметила, как уснула. А ты только вернулся?

– Было много дел, – кивнул Грэг и неожиданно обхватил мою голову руками. Горячие пальцы скользнули в волосы и осторожно помассировали кожу.

– Ты что делаешь?

– Я, конечно, не целитель, – сообщил мне очевидное муж, надавив подушечками больших пальцев на виски, – но кое-что могу. Глаза закрой!

Я послушно прикрыла веки. Сперва мне показалось, что голову пронзило раскаленными иглами, но через миг боль ушла, забрав с собой и усталость.

– Ну вот, другое дело, – убирая руки, обрадовал меня Грэгори.

– Спасибо! – с искренней благодарностью воскликнула я, чувствуя прилив сил и готовность хоть сейчас пуститься в пляс. – А теперь мы можем серьезно поговорить об этом письме и…?

– А больше ты ничем заняться не хочешь, забывчивая моя? – усмехнулся супруг, вставая.

– Ты голодный?! Я сейчас скажу Альме…

– Прием, Эльза! Сегодня, а уже пять. Жду тебя при полном параде в холле через час, – он наклонился, слегка коснулся моего лба губами и ушел.

А я так и застыла, прерванная посреди фразы, с одной-единственной мыслью: действительно ли во внутреннем кармане его куртки мелькнуло что-то розовое или мне показалось.

Парк, раскинувшийся вокруг Рассветной, мне всегда нравился, хоть и меньше Латийского Пояса[33], который был скорее похож на лес, чем на плод усилий садовников. Присыпанные фасваром аллеи позади ратуши, абсолютно ровные, везде одной и той же ширины, идеальной спиралью огибали беседку в виде свернувшегося кольцами змея. Мостики с ажурными перилами, соединявшие витки дорожек, были вымощены все тем же светящимся камнем. Мерцали узорами клумбы, благоухали увитые лалиями шпалеры – даже в обычные ночи Рассветный парк был прекрасен. А уж в ночь приема Кручара, когда над ним кружили, выстраиваясь в сложные конструкции, магические огоньки и то и дело вспыхивали фейерверки, – просто великолепен. Особенно если смотреть на него с башни.

Большинство гостей уже давно, сразу после официальной части спустились вниз – поближе к напиткам и закускам, которыми были уставлены столы в беседке, а я все еще наслаждалась открывавшимся видом, не спеша снова вливаться в общество. Тем более без Грэга, который уже полчаса разговаривал о чем-то с Мистом. С главой Круга у меня, по счастью, были довольно неплохие отношения. Пару лет назад он тоже был жертвой моего внимания, но, поскольку по-настоящему любил свою абсолютно неревнивую жену, отнесся к моей кратковременной влюбленности с юмором. И даже до сих пор хранил написанное мной корявенькое стихотворение в его честь. Одно время я мечтала подружиться с его супругой, но Лила была настолько сконцентрирована на муже, что затею пришлось оставить. Иногда эта одержимость казалась мне странной, но, быть может, в этом заключался ее дар?

Внизу, чуть левее беседки, занимали места музыканты, а значит, вот-вот должны были начаться танцы. Я недовольно покосилась на Брэмвейла, заметила присоединившегося к беседе лэйдара Саммермэта, дядю Джойса, и тяжело вздохнула – похоже, обсуждение «важных дел» грозило затянуться. Минуту спустя, впрочем, мне стало не до вздохов. Увидев направлявшегося ко мне Джойса, я, наплевав на просьбу мужа дать ему пообщаться, рванула к Грэгу и вцепилась в его локоть с широкой неискренней улыбкой на лице.

– Волшебной ночи, Мисталь, лэйдар Джалис! Вы не возражаете, если я похищу у вас своего супруга?

– Волшебной, Эльза! Еще пара минут, – куда натуральнее, чем я, улыбнулся Мист.

– Вы как всегда очаровательны, лэй Брэмвейл! – холодно поприветствовал меня Саммермэт. – Безусловно, мы отпустим вашего мужа. Всего пара вопросов, и он сможет полностью посвятить себя вам.

– Добрых звезд, – вклинился в обмен любезностями Джойс. – Лэйд Грэгори, я могу сопроводить вашу прекрасную супругу вниз, пока вы заняты беседой с главой и дядей.

Я впилась в руку Грэга, посылая молчаливый сигнал не отпускать меня с этим типом, в чьих глазах горело фанатичное обожание. На этой стадии навеянного моим даром чувства поклонники были порой просто опасны, и племянник лэйдара явно относился к числу таковых.

– Боюсь, что этой ночью Эль слишком прекрасна, чтобы я рискнул выпустить ее из поля зрения, – внял моей немой мольбе муж и, демонстративно прикоснувшись губами к моему виску, продолжил: – Кроме того, мы почти закончили обсуждение.

Красивое, хоть и несколько слащавое лицо Джойса от этой мимолетной ласки заметно перекосило. Я внутренне сжалась, ожидая безобразного скандала, но подошедшая к нам пара слегка разрядила обстановку. Чтобы вновь ее обострить…

Первым, на что я обратила внимание, было платье. Шелковое платье, едва прикрывавшее колени незнакомой девицы. Отвратительное платье! Нет, оно было довольно красивым и неплохо сидело на девушке, но все его достоинства перекрывались одним существенным недостатком – ткань была идентична материалу моего наряда. Из-за того, что я проспала и не успела в мастерскую за заказанным для вечера костюмом, пришлось облачаться в то единственное, что еще не надевала, – результат первого и последнего совместного с мужем похода за покупками. А неношеным это шикарное, с затканным серебром лифом платье было потому, что я с некоторых пор терпеть не могла синий – любимый цвет Грэгори. Наглядным свидетельством любви мужа к этому оттенку являлись брачные эсты[34] на моих руках. Витиеватые узоры, треугольником оплетавшие кисти от запястий до первых фаланг средних пальцев, придавали откровенной синюшности моей белой коже.

Это уродство послужило поводом для единственной семейной ссоры. Я требовала, чтобы Грэг изменил метки на золотистые, о которых мы договаривались изначально, а он смеялся и твердил, что подбирал под цвет глаз. Со временем я привыкла, но синего избегала принципиально, даже подаренный шип перекрасила. А тут…

От глубокого выреза чужого платья, отделанного, к счастью, не серебром, как у меня, а золотом, я перевела взгляд выше. Пышные волосы, такие же черные, как мои, только вьющиеся, обрамляли хорошенькую мордашку с неестественно-синими, явно искусственно подкрашенными глазами. Брови и ресницы незнакомки были мастерски подведены, но мне как женщине было прекрасно видно, что натуральные для нее тона принадлежали скорее блондинке, чем брюнетке. Девица в упор таращилась на Грэгори, изогнув кукольный ротик в полуулыбке. Возникшие в моей голове неприятные мысли нашли свое подтверждение, как только я посмотрела на спутника девушки. Это был Коллейн.

– Риада, детка, как ты повзрослела, похорошела, – засюсюкал лэйдар.

Я мысленно скривилась, не забыв нацепить на лицо приличествующую случаю улыбку. Девица молча хлопала ресницами и да, действительно краснела. Вот только робкими бросаемые на моего мужа взгляды я назвать не могла. Наверное, если бы Грэгори повел себя слишком дружелюбно или поцеловал протянутую ему руку, я бы не удержалась и сказала какую-нибудь гадость, но, к счастью, он ограничился пожатием костлявых пальчиков и вежливым приветствием. Коллейн на правах старшего родственника представил мне свою сестрицу, и та тут же защебетала о том, что никак не предполагала, что у милого Грэга такая супруга. Какая именно, я уточнять не стала. Брэмвейл поспешно раскланялся, пообещав продолжить беседу позже, и предусмотрительно утащил меня в стеклянную кабинку подъемника.

Уже за закрытыми прозрачными дверцами я оглянулась – на лицах смотревших нам вслед Джойса и Риады застыло абсолютно одинаковое тоскливо-голодное выражение. Я невольно вздрогнула и прижалась спиной к мужу. Заскрипели канаты, кабинка качнулась и плавно поехала вниз, а Грэгори вдруг странно затрясся. Я повернулась и сердито стукнула кулаком по плечу беззвучно смеявшегося мужа.

– Прекрати!

– Не могу! Ты бы видела себя со стороны, Эльза. Я уж думал, покусаешь, – дождавшись, пока наши головы окажутся ниже уровня смотровой площадки, расхохотался супруг.

– Вот еще, – возмутилась подобным предположением я и, помедлив, добавила: – Максимум – облила бы чем-нибудь.

– Ну прости девочку, не могла же она знать, в чем ты придешь. От совпадений никто не застрахован.

Я молча уставилась на приближавшийся парк и думала: действительно ли похожие платья – единственное, на что Брэмвейл обратил внимание?

На приемах Кручара прелесть супружеской жизни ощущалась особо остро – лишь наличие официальной пары давало возможность потанцевать. Женщин на таких собраниях всегда было значительно больше, чем мужчин. Маги, безусловно, имели право приводить с собой любое количество гостей, вот только мужчин брали с собой редко. Зато дочерей, сестер, кузин и племянниц тащили сюда всех, независимо от возраста и внешних данных оных. Каждый надеялся пристроить свою родственницу в руки чародея, что гарантировало достаток и привилегии. Потому и подпирали пришедшие без кавалера девицы за неимением стен шпалеры с лалиями и деревья и с угрюмой обреченностью взирали на выделенную для танцев площадку.

Покружившись в объятиях Грэгори под пару мелодий, я была вынуждена присоединиться к их унылым рядам. Муж вручил мне бокал граджа и, попросив быть хорошей девочкой, улизнул, чтобы «договорить с Мисталем». Наблюдать за танцующими парами было не слишком интересно, и я решила побродить по парку. На третьем витке аллеи, где другие гости попадались уже не так часто, дорогу мне заступила высокая фигура. Я подняла взгляд и счастливо улыбнулась при виде пепельно-русой шевелюры и зеленых глаз возникшего на моем пути мужчины.

– Алвин! – позволив себе излишнюю фамильярность, воскликнула я, протягивая ему руку.

– Эльза! – так же не утруждая себя следованием правилам этикета, ответил Виттэрхольт и прижался губами к внутренней стороне моего запястья.

Я вздрогнула и, кажется, покраснела. Проявленное магом внимание было безмерно приятным, тем более что попасть под воздействие моего дара он еще не мог, поскольку я заинтересовалась им всего четыре дня назад, а симптомы навеянной влюбленности обычно появлялись не раньше, чем через неделю. Неужели я ему по-настоящему понравилась?

Само по себе это было не слишком удивительным, но не случалось уже довольно давно – большинство мужчин, попадавших в поле моего зрения, если и не знали в лицо, то слышали обо мне наверняка. А общеизвестное мнение, что лэй Эльза Брэмвейл дин Варейс опасна для здравости рассудка, привлекательности моей персоне не добавляло. Конечно, находились и такие, что мнили себя неотразимыми и были уверены, что уж их-то не забудут через несколько дней. Но на самоуверенных идиотов я сама, как правило, не реагировала.

Словно опровергая мои размышления, над невысокой шпалерой мелькнула светловолосая макушка Джойса, которому определение «самоуверенный идиот» неимоверно подходило. Я бесцеремонно подхватила Алвина под руку и предложила прогуляться.

Мы остановились на мостике, соединявшем небольшую беседку с последним витком спирали. Здесь не роились магические огоньки, не прохаживались туда-сюда парочки. Рассветная башня с ее мерным розовым свечением осталась по ту сторону парка, а музыка долетала лишь еле слышным шепотом, вторящим шелесту листьев. Увлеченная беседой, я и не заметила, когда мы успели так далеко зайти. И не только в смысле расстояния.

Я сидела на каменных перилах, молча внимала комплиментам и признаниям Виттэрхольта, перебиравшего мои пальцы, и пыталась понять, почему чувствую себя так неуютно наедине с мужчиной, который казался мне идеальным четыре дня назад. Всего четыре дня назад! Может, моя болезненная влюбчивость прогрессирует и через пару лет я буду увлекаться кем-то каждые полчаса? А потом – каждые пять минут, и закончу тем, что разорвусь на тысячи крохотных Эльз, одарив нежными чувствами разом весь город? А не разорвусь сама, так растерзают внезапно воспылавшие взаимностью.

В голове назойливо звучал тетин голос: «Не пора ли тебе, дорогая моя, к мозгоправу?» И хотя к редким магам, специализировавшимся в этой области, обращались лишь в самом крайнем случае, ибо каждый третий пациент не выдерживал вмешательства и просто сходил с ума, необходимость такого визита становилась все более очевидной.

– И потому… – ворвался в мои размышления взволнованный голос: – Милая Эльза, вы будете моей?

Придя к выводу, что действительно надо обратиться к мозгоправу, я машинально кивнула собственным мыслям. Алвин просиял и, воскликнув:

– Как я счастлив! – притиснул меня к своей груди.

– Что? – пискнула я, приходя в себя. – Вин, я не то…

Закончить фразу он не дал, банально закрыв мне рот.

Целовался Виттэрхольт умело – и страстно, и нежно одновременно. Его горячие ладони скользили по моей спине, прижимая все ближе, заставляя расслабиться и забыть о сомнениях. Я подняла руку и погрузила пальцы в пепельно-русые пряди волос, лаская затылок Алвина. Мелькнувший в поле зрения синий рукав вдруг вызвал воспоминание о девушке в синем платье, так похожем на мое. А что, если она сейчас точно так же висит на шее Грэгори, обсудив с ним успех плана по устранению путающейся под ногами супруги?

Я с неожиданной силой оттолкнула Алвина, чуть не упав при этом, спрыгнула с перил, прошептала:

– Прости, но не сейчас, – чмокнула его в подбородок и бросилась прочь, уговаривая себя не оглядываться. Но перед тем как свернуть и окончательно скрыться из виду, все же обернулась. Алвин смотрел мне вслед со странным выражением лица. То ли растерянным, то ли разочарованным, то ли… злым? Со стороны беседки в его сторону качнулась какая-то тень, но мелькнувшую мысль, что у нашего разговора был свидетель, я тут же отринула – каким бы слабым магом ни был Виттэрхольт, присутствие третьего он бы все равно ощутил.

Дорога гурановой полосой стелилась под воздушную подушку крупного остроносого шипа. Никогда не спрашивала у мужа, есть ли прозвища у его каменных коней, но сама это черное чудовище звала исключительно Монстром. За внушительные размеры, за острые зазубрины на покатых боках, за кроваво-красное нутро, за видимую мощь и за скорость, которую он развивал.

За стеклом купола ревел ветер, деревья сливались в одно бесконечное мутно-серое пятно, а над кронами сверкали ломаные стрелы молний. Большинство проживавших за чертой Латии предпочли остаться на ночь в городе, но мы решили вернуться, несмотря на погодные условия. Маги-воздушники, как обычно, несколько перестарались, обеспечивая безоблачное небо над Рассветным парком, и теперь природа бесновалась, отыгрываясь за вмешательство в свои дела.

Я молча, вцепившись в спинку кресла Грэгори, поверх его плеча смотрела вперед. В его способности мастерски управлять шипом я нисколько не сомневалась – я ей завидовала. Именно во время таких вот не слишком частых ночных путешествий с мужем я сожалела, что не стала чародейкой. В нашем городе их не было, но зато в соседней Ливе[35] жили целых две. И уж они-то, обладая способностью перестраивать зрение и повышенной скоростью реакции, наверняка могли себе позволить владеть такими же стремительными каменными конями и носиться по дорогам как одержимые. Мы же с Малышом передвигались куда медленнее и осторожнее, и порой мне было очень обидно, когда над нами, обгоняя, взмывал очередной монстр.

Но в ту ночь мне было не до упоения скоростью. В голове медленно, но основательно выстраивался план. И первым пунктом в нем значилось: выяснить, могу ли я по-прежнему доверять Брэмвейлу. Мужчине, которого я, убежав от Алвина, обнаружила на празднике далеко не сразу, а когда нашла, на его локте покоились костлявые пальчики крашеной брюнетки в синем платье. И что делать, если не могу?