Глава 3
До этого дня Амабель не знала, что такое оскорбление. Она всегда жила в любви и заботе, избалованная вниманием отца и кормилицы Марии. Ее холили, лелеяли, восхваляли ее девичье очарование и просыпающуюся женственность. Внушая богобоязненность и недопустимость греха, они все же дали ее душе возможность раскрыться как вольному цветку. Распущенность, наглость и бесстыдство были понятиями, о которых она имела весьма слабое представление.
Но с появлением виконта Амабель вкусила этого сполна. Нельзя сказать, что он, позабыв правила хорошего тона, фривольно вел себя с ней. Нет, внешне сохраняя приличия, он умудрялся взглядами и двусмысленностью сделать так, что она чувствовала себя словно запачканной грязью.
Сначала она надеялась, что муж это заметит и сделает виконту замечание, однако, время шло, а Колдер только укреплял свои позиции. Например, вечером, выходя из гостиной, он как бы ненароком коснулся ее руки. Амабель дернулась, внутренне вся съежившись от отвращения. Роберт к тому времени уже вышел из комнаты, а Розалинда была занята своим отражением в до блеска начищенном кофейнике.
Страх липкой тенью закрался в ее душу, опять обнажив царившие там одиночество и грусть. Кто защитит ее, кроме нее самой? Где найти приют ее мечущемуся сердцу, которому всего лишь нужна опора и дом, который она могла бы считать своим? Она чувствовала себя просто несчастной. Брошенной, забытой, нелюбимой.
Наутро, встав с головной болью, Амабель решила прогуляться по поместью. Не обнаружив Розалинды в доме, чтобы пригласить ее составить ей компанию, она отправилась на моцион сама.
Холодный ветер уже нес себе свежесть подступающей весны. Солнечные блики сверкали на ветках деревьев как будто золотистая роса после янтарного дождя. Амабель казалось, что она как королева сказочного леса обходит свои владения, оглядывает их и не может налюбоваться этой красотой. Кучкующиеся облака создавали видения воздушных замков, возвышающихся в небесной синеве.
Вдыхая полной грудью, она не спеша шла по тропинке вдоль изгиба реки, наблюдая за нескованным льдом вольным течением. Вот и она как капелька воды подхвачена потоком жизни и куда ее унесет за поворотом, не скажет никто. Вырваться из этой западни невозможно. Слишком быстрая и слишком бурная стремнина. А она сама – слабая и размытая как вода. Одной силы воли будет ли достаточно, чтобы преодолеть эту стихию?
За размышлениями она не заметила, как оказалась в дальнем уголке поместья. Чей-то резкий голос привлек ее внимание, и, ускорив шаг, она завернула за пристройку и остановилась как вкопанная.
Перед воротами конюшни, вытянувшись в струнку, стоял побледневший Лэндон, а Розалинда с презрительным видом его отчитывала. У Амабель перехватило дыхание от резкости ее слов и недопустимости некоторых выражений. Однозначно, маркиз Нортгемптон испортил свою дочь до крайней степени.
– Везде ужасная грязь! Этот ваш Уильям вообще ничего не понимает в работе конюшего. Его надо садовником назначить. Спорим, там он будет удачливее. А тебе, как помощнику, стоило бы повнимательней относиться к имуществу своих хозяев. Лошадей нужно выгуливать по полдня, не меньше. Им требуется особый уход и условия, особенно в холодное время. Какого черта ты тут дурака валяешь?
– Миледи, я чистил…
– Меня это не интересует. Я вижу грязь и ленивых работников. Я обязательно все расскажу графу Клиффорду.
– Можешь рассказать мне. – Амабель больше не выдержала и подошла к ним.
Лэндон был мрачнее тучи. Его глаза потемнели от бешенства и злости. Увидев госпожу, он быстро поклонился и опять выпрямился.
– О, наша радивая хозяйка… – голос Розалинды был полон яда и сарказма, когда она повернулась и окинула Амабель насмешливым взглядом. – Не думаю, что у тебя получится приструнить эту братию. Ленивы, бестолковы и глупы.
– Если твой брат держит их тут и доверяет им, значит, они того стоят.
Розалинда фыркнула:
– Стоят? Это ты про этого работничка? Его надо вышвырнуть, и побыстрее.
– Лэндон, ты можешь идти. После обеда я хочу проехаться на Изольде. Ты будешь меня сопровождать.
– Да, миледи. – Конюх поклонился и быстрым шагом удалился в конюшню.
– Как это мило, – протянула Розалинда. – Добродетельная жена и ангелы за ее спиной. Трепещите все, кто высказывается против ее мужа и его неправедных дел. Я всегда знала, что такая мышка как ты будет послушной и верной женушкой, которая открывает рот, только чтобы повторить сказанное мужем. Как все-таки печально существование замужней женщины.
Амабель скрутило от негодования, и она резко бросила:
– Как добродетельная женушка желаю тебе обрести супруга всяческих достоинств. Чтобы его рука касалась тебя только с лаской и заботой. И чтобы он не заточил тебя в доме за неподобающее поведение, как это стоило бы сделать твоему отцу. Пусть твоя жизнь будет светлой и беззаботной, как у сорной травы в летний день, которая радует глаз, но бесполезна по сути. Если у меня за спиной ангелы, то у тебя, боюсь, черти. И своими нашептываниями они приведут тебя прямо в ад.
Амабель развернулась, чтобы уйти, но Розалинда схватила ее за руку.
– Думаешь, ты вся такая храбрая, потому что отважилась открыть рот и наговорить мне грубостей?
– Боюсь, мне до тебя далеко. Ты грубишь всем подряд без разбора. – Амабель вырвалась из ее хватки.
– Тонкие ироничные замечания не равны грубости, – прошипела Розалинда.
– Как же это похоже на щебетание райских птичек в эдемском саду, – раздался чей-то насмешливый голос.
Девушки обернулись и увидели фатоватую фигуру Колдера, который направлялся к ним, помахивая тростью.
– Леди Клиффорд, леди Розалинда, – он небрежно поклонился сначала одной, потом другой. – О чем спор, милые дамы? Могу ли я вам помочь?
Его бледно-серые глаза перебегали от одной собеседницы к другой, выискивая причины их ссоры. Розалинда вскинула подбородок и поплотнее запахнула плащ.
– Мне помощь не нужна. А вот некоторым особам не помешает!
С этими словами она резко развернулась и пошла прочь, оставив Амабель в обществе человека, которого она меньше всего на свете желала бы видеть рядом. Взгляд Колдера стал масляно-затуманенным, и она почувствовала панику и страх. Рядом с этим человеком пространство сужалось до размера платяного шкафа, где тесно, неудобно и нечем дышать.
Стараясь не показать своих чувств, Амабель выдавила улыбку и вежливо проговорила:
– Вы рано встали. Вы успели позавтракать? – тот молчал и только смотрел на нее. Она, скрепившись, продолжила: – Граф Клиффорд составил вам компанию?
– Граф Клиффорд, – непочтительно фыркнул виконт. – Разве жена так называет мужа, разделив с ним обязанности и ложе?
– Я не совсем понимаю вас, – прошептала покрасневшая Амабель, задаваясь вопросом, шутит ли виконт или слишком много знает. И то и то было одинаково отвратительно.
– Да бросьте, Амабель. – Колдер подошел к ней и небрежным жестом коснулся завитка волос около ее лица. – Мы оба знаем, что вы еще невинный цветок.
Она задохнулась.
– Прелестница… Что за глаза, что за волосы… Грех пропадать такому совершенству. Вы не считаете?
Она дернулась от него в сторону, отодвинувшись как можно дальше.
– Не прикасайтесь ко мне! – ее голос предательски дрогнул.
– Ну же, не будьте такой неприступной. – Mедовый голос виконта обволакивал и обольщал, как неведомая сладость. – Готов поспорить, что под этой невинностью таится страсть тигрицы.
– Не смейте меня трогать! Я пожалуюсь мужу!
Колдер хрипло расхохотался:
– Попробуйте. Ваш муж, моя дорогая, не больше, чем просто звук.
– Вы же его друг! Вы не посмеете…
– Не посмею чего?
Скрежет открывающихся дверей конюшни избавил Амабель от ответа на этот провокационный вопрос. Лэндон, шагая тяжелой поступью, вывел пегую лошадь. Та, фыркая и взбрыкивая, мотала головой, будто бы пытаясь вырваться из рук конюха.
Пока Колдер капитально отвлекся этим противостоянием, Амабель, подхватив тяжелые юбки, смогла от него улизнуть.
Ее голова гудела от кипевших мыслей и невысказанных чувств. Волна отчаяния накрыла ее. Спазм скрутил тело, а на глазах проступили непрошенные слезы.
Она почти бежала, стараясь как можно быстрее добраться до дома и найти мужа. Ей хотелось схватить его за грудки и крикнуть ему в лицо, что она несчастна, что она проклинает тот день, когда согласилась стать его женой, как он несправедлив и невнимателен, если позволяет своей сестре и другу вести себя с нею так непочтительно и грубо. Что ей хочется вернуть время вспять и никогда его не видеть. Что ей хочется уехать отсюда далеко-далеко, в тот край вселенной, где нет обид и ссор, где люди знают только доброту и ласку, где счастье просто лежит под ногами и его надо только подобрать.
Наспех вытерев слезы и более-менее успокоившись, она с непроницаемым лицом зашла в дом и тут обнаружила, что муж утром уехал по делам в Лондон и просил ей передать, что его до вечера не будет.
Добавив еще один пункт к списку своих обид, она решительно прошла к себе в комнату, приказав Доротее ее не беспокоить, заперла дверь на ключ и, не раздеваясь, легла на кровать. Она бездумно смотрела в потолок и наблюдала за перемещением теней вслед за движением солнца. Причудливые образы рассказывали ей целую историю, отвлекая от собственных невеселых дум.
Когда спустя довольно долгое время к ней постучалась горничная, доложив, что граф Клиффорд вернулся домой, она еле встала на ноги, заставив шевелиться свое онемевшее тело.
На предложение Доротеи позвать его сюда, Амабель ответила резким отказом. Она найдет его сама и выскажет все, что о нем думает. И ему очень не понравится то, что он услышит!
Выйдя из комнаты, она отважно отправилась в сторону гостиной, обдумывая, что скажет своему бесхребетному супругу. Спускаясь по лестнице на нижний этаж, разгневанная жена уже решила выцарапать ему глаза, если он найдет для себя оправдание.
Свернув из холла налево, она услышала голоса, раздающиеся из кабинета графа Клиффорда. Это заставило ее замедлить шаги и поневоле прислушаться к словам. Вскоре она поняла, что разговаривали ее муж и виконт де Моубрей. Амабель вспыхнула гневом только при осознании присутствия этого человека рядом с собой. Она даже уже сделала шаг в сторону беседующих мужчин, намереваясь высказать все сразу им двоим, но после того, что произнес Колдер, вынуждена была остановиться.
– Итак, у тебя все по-прежнему…
Наступило краткое молчание.
– Я не хотел бы говорить об этом, Колдер.
– Ну почему. Напротив, давай обсудим, – судя по шороху, виконт устраивался поудобнее, – Амабель необыкновенно красивая девушка. И это, наверно, очень мучает тебя.
– Дело не в ней, – голос ее мужа звучал резко и предупреждающе.
– Понимаю, но она не может не думать об этом. Конечно, воспитание не позволяет ей приставать к тебе с расспросами, но даже благородные дамы хотят ласки и любви, во всех смыслах.
– Это не твоя забота.
– Роберт, давай начистоту. Ты не сможешь быть с ней рядом, как тебе бы этого хотелось, и мы оба знаем об этом. Благородный маркиз Нортгмептон не раз намекал, что тебе пора обзаводиться детьми. Его терпение было на исходе, когда я с ним говорил в последний раз.
– Я бы хотел, чтобы ты держался от моего отца подальше.
Звук шагов подсказал Амабель, что Роберт перемещается по кабинету.
– Это невозможно сделать. Мы вращаемся в одном кругу. Но твоя тайна остается при мне. Я никому ничего не скажу, ведь я дал тебе слово. Ты же мой… друг, а для меня дружба выше всего остального.
Она сразу представила себе лживое лицо виконта, произнесшего эти слова, и содрогнулась. Неужели ее муж этому поверит?
– Я это ценю, Колдер.
Видимо, поверил.
– Однако один вопрос так и остается нерешенным.
– Какой?
– Что же ты будешь делать с Амабель и что ты скажешь отцу?
– Я придумаю что-нибудь.
– Ну, от придумок ее живот не вырастет.
Амабель в ужасе прижала руку ко рту, внезапно осознав, куда идет этот разговор.
– Колдер, какого черта!
– Я серьезно, Роберт. Каким образом это решится? Что ты противопоставишь природе и ожиданиям твоих родителей?
– Это касается только меня.
– Теперь уже нет. Твоя жена – твоя же погибель. Когда ты согласился на женитьбу, ты подписал себе приговор. Пройдет немного времени, и все выйдет наружу. Твой секрет перестанет быть секретом.
– Я не понимаю, к чему ты клонишь?
– К тому, что есть более доступный и простой способ решить эту проблему.
– Да? И какой же?
– Обратиться к тому, кто сможет тебе помочь без лишнего шума.
– Ты намекаешь…
– Роберт, мы с тобой знаем друг друга довольно давно. Кому еще ты можешь довериться? Кто тебе протянет руку в трудную минуту?
– Кажется, я тебя понял…
– И что?
– Боюсь, у меня нет другого выбора…
Из кабинета раздался звук открываемого сейфа, и Амабель, дрожа всем телом, стала отступать обратно, стараясь двигаться как можно тише.
– Бог мой, Роберт! – из-за чего-то расхохотался Колдер, и она, задыхаясь от ужаса, побежала что было сил в свою комнату.
Ее сердце стучало как бешеное, отдаваясь в ушах ритмом ритуального барабана – словно жертвенного агнца муж отдал ее на растерзание другому мужчине. Преподнес на блюде, распял, лишил достоинства, пренебрег. В какой же ловушке она оказалась!
Она опомнилась уже в своей комнате, которая стала ее единственной преградой от поджидающих невзгод. Преподнес серьезно задумалась, насколько хватит ее сил, чтобы выдержать все это.
Смутные мысли о побеге крутились в голове, становясь все более и более соблазнительными. Она могла бы уехать к тете Элисон и жить спокойно, зная, что никто там не посягнет на ее честь и достоинство. Как бы это было хорошо. Тишина, покой и милые ее сердцу люди.
С последствиями такого поступка она разберется потом. Конечно, это будет позором для ее отца, но она полагала, что, разобравшись с обстоятельствами, он поймет ее и простит. Подумав о том, что ей придется рассказать как о причинах своего поведения, она сразу покраснела и покачала в поражении головой. Никогда она не сможет озвучить такие личные обстоятельства. Произнести все это вслух, значило выставить себя перед обществом нагишом, стать посмешищем и белой вороной.
Амабель не находила в себе ни решимости, ни мужества для такого поступка.
Вдобавок в ее мыслях непрошенными образами предстали лица маркиза Нортгемптона и его жены. Отец ее мужа вызывал у нее дрожь выражением своих холодных глаз, будто он оценивал человека на способность к выживанию. Она всегда трепетала перед ним и старалась реже находиться в его обществе.
А вот мать Роберта, леди Эсмерелда, неизменно была с ней мила, стараясь приветить молодую супругу сына и сделать ее пребывание в их доме как можно комфортнее. Жаль только, что таких моментов было очень мало.
Она опять покачала головой. Нет, побег исключается. В основном, из-за маркиза Нортгемпотна и из-за ее отца. Потому что первый, очевидно, с помощью всех имеющихся законов сделает так, чтобы вернуть ее обратно к сыну, а второго она сама не хочет опозорить. Про мужа ей даже думать не хотелось.
Бой часов заставил ее встрепенуться. Посмотрев на циферблат, Амабель обнаружила, что было уже двенадцать ночи. Она просидела в раздумье почти два часа! Даже свеча, стоявшая на столе, практически догорела. Поднявшись, она направилась к шкафу, намереваясь начать раздеваться. Но не дойдя до него, замерла и прислушалась.
В тишине коридора раздался негромкий звук осторожных шагов. Было очевидно, что кто-то крался в ее комнату. Нежели все-таки Колдер? Крадется, чтобы обесчестить? Пусть только попробует!
Злость вспыхнула в ней как порох, пылкой и обжигающей волной, уничтожив последние сомнения и нерешительность. Понимая, что она не успеет дойти и закрыть дверь, Амабель, стараясь производить как меньше шума, кое-что достала из шкатулки, стоявшей на прикроватной тумбочке, залезла на кровать и задернула полог. Замерев на месте в напряженной позе, она стала ждать своего обидчика.
Чуть скрипнула дверь, когда ночной посетитель пробрался в ее покои. Амабель могла слышать его неровное дыхание и тихие перемещения по комнате. Слабый свет от огарка свечи все же давал немного тени, и фигура мужчины, который все ближе подкрадывался к кровати, вырастала в длину на внутренней стороне завеса, подсказывая Амабель направление его движения.
Вот поднялась его рука, в старании как можно аккуратнее отодвинуть полог, и Амабель вся подобралась, сосредоточившись на своей цели. Ее руки и ноги заняли положение, в котором было удобнее действовать. Она задержала дыхание и стала ждать.
Как только оскорбитель сунул свой нос через отдернутые драпировки, его шея ощутила холод металла. Острое лезвие грозило проткнуть кожу от одного лишь шевеления.
Амабель, удерживая испанский клинок у горла Колдера, смотрела в его почти белые от страха глаза и чувствовала мстительную радость от мысли, что держит жизнь мерзавца в своих руках. Хоть на краткий момент, но она упивалась этим.
Распахнувшаяся дверь заставила виконта дернуться, от чего нож чуть сильнее надавил на кожу, и появилась тонкая струйка крови.
– Какого черта тут происходит?! – раздался разъяренно-удивленный голос Роберта.
Чуть повернувшись к нему, Амабель увидела, что его глаза излучали сильную злость. Ну конечно. Как же она устала от его отрицательных эмоций!
– Думаю, вы сами знаете ответ на этот вопрос! – бросила она, не забывая удерживать клинок в прежнем положении.
– Амабель … – его голос дрогнул.
– Убирайтесь! И заберите своего мерзкого друга!
Она отодвинула нож от шеи Колдера, и тот быстро ретировался к дверям комнаты. Роберт его схватил за камзол и несколько раз встряхнул, прежде чем вытащить в коридор, а потом куда-то дальше. Что там происходило потом, она не могла как следует расслышать. Доносились лишь какие-то смутные звуки, похожие на крики и шум борьбы.
Через некоторое время в дверях появился ее муж, выглядя взъерошенным и рассвирепевшим. Амабель перехватила пальцами рукоять клинка в более удобное положение, не спеша расслабляться и удерживая нож как наступательное оружие.
– Амабель, нам нужно поговорить…
– Убирайтесь! – Oна слезла с кровати и подошла ближе.
– Он уедет и больше не вернется.
– Какая трогательная забота! – фыркнула она. – Я не хочу больше видеть никого из вас. Ни вас, ни вашего так называемого друга, ни вашей сестры!
– Амабель…
– Я ненавижу тот день, когда я вышла за вас замуж. Как бы я хотела никогда вас не видеть! Вы понимаете?
Она выставила нож, тем самым заставив Роберта отпрянуть в коридор.
– Не видеть, не слышать, не знать! Никогда!
С этими словами она захлопнула перед его носом дверь, позволив слезам смыть черную горечь и напряжение прозрачным соленым потоком.