Глава 1
Под громкий звон свадебных колоколов Амабель де Клер, теперь уже графиня Клиффорд, следовала за своим новоиспеченным мужем, пытаясь разобраться в той палитре эмоций, что перемешивалась в ее душе.
Все произошло так непозволительно быстро. Казалось, что только пару недель назад к ней в комнату зашел отец и сообщил невероятные новости. Олдфорд Горсей, маркиз Нортгемптон попросил ее руки от имени своего сына, лорда Клиффорда! Ошарашено глядя на Чарльза де Клера, графа Уорингтон, с довольным видом изрекающего, сколько тысяч годового дохода имеет наследник, какими владеет имениями и что ему перейдет после смерти отца, Амабель вдруг осознала, что ее девичья жизнь закончена. Теперь появится какой-то чужой человек, мужчина, которого она даже не знает, и все переменится. Вырванная из привычной атмосферы родительского дома, она будет вынуждена приспосабливаться к другой семье, другим людям, другому распорядку.
Она станет женой, а это означало и физические перемены. Тело теперь будет принадлежать не только ей. Как сказано в писании: «…и телом, и духом…». Боже. При мысли об этом, она почувствовала будоражащее волнение.
Еще маленькой девочкой, вдохновленная сказками кормилицы Марии, которая заменила ей родную мать после ее смерти, она мечтала о своем сказочном принце. Что он, красивый как ангел, приедет к ней на белом коне, и они вместе будут играть и веселиться.
Рассказывая очередную историю, Мария, прижав руку к своей пышной груди, обязательно восторженно описывала, каким замечательными достоинствами обладал этот принц, а затем, сверкнув своими большими агатовыми глазами, надзидающе подмечала, что такого мужа получают только те принцессы, которые хорошо себя ведут и не перечат старшим. Амабель согласно кивала в ответ, совершенно не относя эти слова к себе.
Со временем ее представления изменились. Сочетая традиционное воспитание девушки из благородной семьи с практичной смекалкой, она уже давно поняла, что общение двоих – это не просто хождение за руки и невинные поцелуи в губы, как это преподносилось в прочитанных ею романах и рассказах кормилицы. И хотя от нее тщательно скрывали все, что касалось физической стороны отношений между полами, она все равно умудрилась узнать то, что узнавать ей не полагалось.
От природы хрупкого телосложения, она, подрастая, оставалась довольно худенькой, но в то же время очень гибкой. К причитаниям Марии, что она не толще ветки дерева, Амабель прислушивалась так же почтительно, как к жужжанию надоедливой мухи, и при любой возможности, усыпив ее бдительность, сбегала в сад, чтобы, забравшись на дерево, занять наблюдательный пост. Так она подсмотрела, как на конюшне сводили лошадей, и видела вязку собак.
А однажды, зайдя после прогулки верхом в неурочный час на кухню, застала слугу со служанкой. Их телодвижения и отчаянные стоны сначала испугали ее, заставив спрятаться за угол и прижать руку к губам. Но затем, когда интонации перешли в диапазон удовольствия, сопровождаемый звучными поцелуями, Амабель отметила для себя новую истину. Оказывается, от этого можно получить наслаждение, и не только мужчине, как внушала ей Мария, но и женщине. Украдкой выглянув из закутка, Амабель отметила для себя и порхающие руки женщины по спине мужчины и ее смятые юбки, которые были задраны по бедра. Молочная белизна кожи и грубый холст, подчеркивающий их нежность, отпечатались в памяти девушки как пятно от яркого солнца.
Впоследствии, когда кормилица в очередной раз ей внушала, какими добродетелями должна обладать благородная дама, она впервые по-настоящему задумалась о том, что это значит.
В огромном списке полагающихся достоинств значились смирение, скромность и сдержанность, как одни из самых главных качеств. Вспомнив потную и тяжело дышащую служанку, она с трудом могла представить ее скромной и тем более сдержанной. Правда, она и не была благородной дамой. Интересно, а как же это происходит между знатными людьми? Они это делают с теми же непроницаемыми лицами, как на балах или приемах? Снимают ли они одежду или тоже только задирают юбки? Что в их понимании значит быть идеальной женой? Соблюдать правила этикета и в постели?
Мысли порхали как бабочки в саду, мешая ей проникнуться благочестием и серьезностью. Впервые размышления о предстоящем замужестве породили в ее теле неясное томление и волнение. Каким будет ее будущий муж? Будет ли он богат и красив? Что произойдет между ними, когда они окажутся в спальне наедине?
Столько вопросов, но ответов на них не было. Ясно, что кормилицу о таком спрашивать нельзя. Та только выпучит глаза от потрясения и закудахчет как курица, возмутившись ее фривольным мыслям. И так уже сколько пришлось от нее выслушать по поводу уроков фехтования. О том, что она еще и учится обращаться с ножом, Амабель старательно скрывала. В глазах Марии все, что не относится к салонному времяпровождению и моральному совершенству, роняло репутацию женщины в глаза общества.
Гувернантки, которые изредка появлялись в доме де Клер, придали манерам и речи Амабель нужный лоск и изысканность. Однако ум и черты характера единственной дочери графа остались в ее собственном ведении при минимуме влияния кормилицы.
К восемнадцати годам она превратилась в очаровательную девушку с очень обманчивой скромностью в манерах и изрядным свободомыслием в голове. Если граф Уорингтон наивно полагал, что его дочь совершенство как внутри, так и снаружи, то Мария была не так простодушна. С подозрением приглядывая за своей подопечной, она неустанно повторяла ей, что главное достоинство женщины, это ее добродетель.
«Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не останется без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей», талдычила кормилица строки писания, но вряд ли преуспела. Амабель была твердо уверена, что женщину красит не добродетель, а умение правильно ею распоряжаться. В конце концов, если девушку из благородной семьи учат, как управлять домашним хозяйством, то почему бы ей не научиться и управлять своей добродетелью.
Вот с таким циничным раскладом, хмурым декабрьским утром леди Амабель де Клер вышла замуж за единственного сына маркиза Норгемтона в церкви Святого Францизска близ Уилтшира.
Произнося слова обета, она смотрела на своего жениха и думала о том, как же ее девичьи мечты были далеки от реальности. Да, он был благороден, высок и красив, да, его манеры были безупречны, но в глазах не было огня, а когда их оставляли наедине в гостиной, чтобы обрученные могли поговорить, он по своему почину не сказал ей и пары слов.
Это она задавала ему скучные, предписанные этикетом вопросы о погоде и о самочувствии его родных. Получая вялые ответы, Амабель поневоле задумывалась, что за жизнь ее ждет. Вглядываясь в отрешенные зеленые глаза, она улавливала интерес к себе, но и только. Зачем тогда жениться, если не горишь желанием? Если нет стремления даже подержать ее за руку или поцеловать в щеку, что было допустимо для жениха и невесты?
Период жениховства она себе представляла совсем другим. Туда были включены розы, прогулки верхом, поцелуи украдкой и мимолетные объятия. Но в реальности ничего этого не было. Жених появлялся очень редко, скорее всего по обязанности. Задерживался не более получаса, а затем отправлялся прочь. Графа Уорингтона все это устраивало, вкупе с прилагающимся наследством. На неуверенное замечание дочери, что граф Клиффорд странно себя ведет, он лишь отмахнулся, заметив, что это просто от смущения и чрезмерной учтивости. Амабель кивнула, но была в корне с этим не согласна. Она уже жалела, что уступила настояниям отца. Мрачные мысли волей-неволей одолевали ее.
И вот такое начало для того, что должно было произойти после? И вот с этим человеком она будет испытывать что-то, наслаждение в спальне? Правда? Верилось с большим трудом.
Может, у него уже есть любовница? От этой мысли у нее по позвоночнику пробежал холодок. Краем уха она слышала о подобных случаях, когда салонные сплетницы перешептывались между собой.
– Такова природа мужчин, – вещали они, торжественно кивая головами.
Амабель тогда пожала плечами, но сейчас боялась признать их правоту. Неужели Богом ей была предназначена такая судьба?
Справиться с унынием ей помогали письма родной тети.
Младшая сестра ее матери, леди Элисон Уоллингфорд, со свойственной ей живостью и непосредственностью поддерживала племянницу в этот непростой период. Сама она вышла замуж по любви и вопреки настоянию своей семьи. Лорд Трентон Уоллингфорд был знатного происхождения, но, к сожалению, всего лишь младшим сыном, и не унаследовал ни состояния, ни родового титула, что в глазах общества не считалось блестящей партией. Желающий преуспеть в жизни, он поступил на службу во флот и довольно быстро продвинулся по службе. На момент встречи с леди Элисон он уже был в чине капитана и имел значительный доход. Несмотря на большую разницу в возрасте, которая составляла10 лет, между ними вспыхнули настоящие чувства, которые повлекли за собой скорую свадьбу. После медового месяца леди Уоллингфорд какое-то время плавала вместе с мужем на его линейном корабле «Беллона», но спустя год, рождение сына Вильяма и получение Уоллингфордом чина полковника вернуло их на твердую землю. Они обосновались в Портсмуте, где купили красивое поместье. Амабель иногда приезжала к ним вместе с отцом. Ей очень нравилась царившая в их доме атмосфера любви и взаимопонимания. Искренность леди Элисон и легкость в обращении очень импонировали дочери графа, которая не была избалована времяпровождением в столь благожелательном кругу. Полковник Уоллингфорд хоть и был гораздо сдержанней, чем супруга, но так же доброжелателен.
Со временем между Амабель и леди Элисон завязалась постоянная переписка, в которой они обменивались мыслями и идеями, подшучивали над нравами знати и рассказывали друг другу последние новости. Когда Амабель сообщила тете о своей помолвке, она с замиранием сердца ждала ее ответа. Получив восторженное письмо, она облегченно выдохнула. Леди Уоллингфорд радостно поздравила ее, заметив, что граф Клиффорд зарекомендовал себя в обществе как человек с незапятнанной репутацией. Правда, он несколько замкнут и горделив, но это не мешало общему приятному впечатлению от его безупречных манер и изысканности речи.
Тут Амабель нахмурилась, подумав, что такую рекомендацию может заслужить любой знатный молодой человек, который ведет себя так, как от него ждут, не проявляя ненужной эмоциональности и публичных дурных поступков.
Далее тетя Элисон широко распространялась, насколько эта партия выгодна для нее, как расцветет ее красота, подпитываемая таким богатством и вниманием красивого мужа. Что женщина всегда может обратить мужчину в свою веру, поставив добродетель на путь служения самой себе. Затем, позволила себе достаточно фривольно пошутить, отпустив замечание, каким именно способом Амабель может это сделать.
«Красота дана тебе не зря, дорогая племянница», писала она. «Пусть твой муж в полной мере вкусит этот живительный эликсир. Могу поспорить, он будет пожизненно зависим от сего источника».
Тогда Амабель покраснела, вообразив возможную картину. Но потом, когда кормилица провела с ней перед свадьбой «задушевную беседу», все ее выстроенные мечты пошатнулись. Такие догмы как «лежи и терпи» и то, что «удовольствие – это неприлично» навели на нее ужас и тоску. Что, если ее будущий муж тоже посчитает это неприличным? Она будет лежать, как бревно, и терпеть? Терпеть что? То, что тогда делал слуга со служанкой? Но им же было хорошо. Так почему это надо «терпеть»? Разве тетя Элисон терпит? Было непохоже.
И сейчас, следуя об руку с мужем в ожидавший их экипаж, она вся трепетала только от мысли, что совсем скоро получит ответ на все свои невысказанные вопросы. Всего полчаса езды и она будут дома, у него в имении, где начнется их медовый месяц. Через три дня они уедут в Италию, где пробудут две недели, а затем вернутся обратно.
Украдкой взглянув на Роберта, она вздрогнула. Даже греческая статуя выглядела бы живее, чем тот человек, что шел с ней рядом. От напряжения, исходившего от тела ее мужа, и от его ожесточенно сжатой челюсти ей было не по себе.
Повернувшись, граф Клиффорд, не глядя, протянул ей руку, чтобы помочь сесть в экипаж.
Из-под распахнутого, подбитого мехом плаща мелькнула белая манишка, которая чуть смягчила черты его лица, но и резче обозначила залегшие на нем тени. Высокого роста, стройный и удивительно красивый, он был просто мечтой из сказок Марии. Но Амабель уже поняла, что одна лишь внешность не делает Роберта тем самым принцем. Что творится у него в голове? Из-за чего он так сильно напряжен?
Амабель посмотрела мужу в лицо, но тот, внимательно изучая грязь на дороге, не ответил тем же. Воспользовавшись его помощью, она села в коляску и еле удержала слезы, которые были готовы политься из ее глаз.
И что это за отношение мужа к жене? Так будет всегда или он сегодня так проявляет свое смущение и неловкость? И что ей делать? Возмущаться? Требовать к себе другого отношения? Дать ему время? Как же правильно себя повести?
Вопросы, вопросы. Она слишком много думает, решила про себя Амабель. Взяв себя в руки и чуть откинувшись на сидении, она стала смотреть в окно, изучая проплывающий мимо пейзаж. Раздавшийся голос мужа заставил ее подпрыгнуть от неожиданности.
– Надеюсь, вам понравится наш дом, – чуть хрипло изрек Роберт.
Амабель удивленно посмотрела на него, будто не верила, что это произнес именно он.
Наш дом!
– Ммм… Я тоже на это надеюсь, – неуверенно промолвила она.
Граф Клиффорд даже не повернул головы, уставившись в окно, что противоречило хорошим манерам.
Что же его так гложет?
– Ваша комната уже готова. Вам там будет хорошо.
– Не сомневаюсь, – обронила Амабель, не отводя глаз от человека, который, по воле судеб, стал ее мужем.
После этих слов Роберт медленно, будто неохотно, перевел свой взгляд на нее, и она вздрогнула от его силы. Казалось, он прожигал насквозь и оставлял обожженные участки на ее коже. Грудь Амабель, и без того стянутая тугим корсетом, сжалась еще сильнее от непонятного предчувствия. Смятение и ожидание накрыли ее, как приливная волна, заставившая задыхаться и хватать воздух ртом. Напряжение, до этого момента сковывавшее, как льдом, атмосферу между ними, в один момент преумножилось горячечным смятением и неверием. Минус сменился плюсом за несколько секунд.
Амабель стиснула руки, чтобы унять дрожь, которая пробежала по спине и передалась в ноги. Она никак не могла понять, что же случилось между ними. В этот момент явно произошло что-то, не поддающееся никакому определению. По крайней мере, она не могла осознать это в силу отсутствия опыта.
Граф Клиффорд закрыл глаза и опустил голову, как будто не мог дольше выдерживать эту интенсивность. Повернув голову к окну, он вновь стал смотреть на дорогу, словно ничего и не произошло.
Амабель какое-то время пыталась успокоиться, чтобы унять учащенное сердцебиение. Происходило нечто очень странное. И ей очень хотелось понять, что именно.
***
Родовое имение графа Клиффорда, поместье Уилтшир, было очень красивым и располагалось недалеко от реки, которая крутым поворотом огибала величавый дом. Чудесный парк и видневшаяся вдали полоса леса придавали этой картине завершенный вид. Идеальное место для идеальной жизни.
Вот только люди, которым придется здесь жить, пока не были идеальной парой. Но Амабель, после непонятного происшествия в экипаже, стала с большим оптимизмом смотреть в будущее. Ведь он явно что-то почувствовал. Это ощущалось по его движениям и выражению глаз.
Она украдкой взглянула на мужа, но на его лицо уже вернулaсь привычная невозмутимость. Тот краткий момент мелькнул так быстро, что казалось, его не было и вовсе.
Когда экипаж со скрипом остановился около их резиденции, сердце Амабель вновь пустилось вскачь. Наконец она там, где теперь будет жить. Будет делить кров, хлеб и постель с человеком, который стал ее мужем. Не до конца стал, но все изменится этой ночью.
Она смущенно покраснела своим мыслям и потупила глаза, надеясь, что Роберт этого не заметит. Но тому явно было не до девичьих смущений. Он помог Амабель сойти из экипажа и провел ее в дом, где поручил заботам миссис Коул, экономки.
Седая пожилая женщина встретила новоиспеченную леди Клиффорд с большой теплотой. Препроводив ее в личные покои, чтобы хозяйка могла переодеться, она затем представила ей слуг и показала дом.
Амабель была поражена элегантностью и простотой обстановки. Серо-бежевые тона и золотистая лепнина придавали убранству воздушность и изящество. У нее в голове даже мелькнула мысль, что такой интерьер очень подходит ее мужу. Такой же задумчивый и изысканный.
В просторной гостиной им навстречу выбежал черный дог просто огромных размеров. Радостно виляя хвостом, он стал подпрыгивать на месте, всем своим видом демонстрируя дружелюбие. Тихий приказ на немецком языке, который издал слуга, моментально заставил его вернуться на место и сесть. Но глазами хитрое создание дало Амабель понять, что она ему очень понравилась и что в дальнейшем дружественная рука будет очень даже приветствоваться.
Вдохновившись уютом и благожелательной атмосферой дома, леди Клиффорд решила в обед обязательно рассказать мужу о своих впечатлениях.
Однако, восторженное словоизлияние, длившееся не менее пяти минут, оказало совсем не тот эффект, на который она рассчитывала. Роберт так и не поднял глаз от своей тарелки, а после того как она умолкла, вяло заметил:
– Я рад вашему энтузиазму.
И все.
Амабель поджала губы и поковыряла вилкой жаркое. Такая реакция ошеломила ее. Ведь между ними что-то изменилось после того случая в экипаже. Разве нет?
Она собралась с духом и проговорила:
– Это не энтузиазм. Я просто радуюсь тому, что хоть кто-то отнесся ко мне благожелательно.
– Они и должны были. Им за это платят.
Эти слова как холодный душ обрушились на натянутые нервы Амабель. Двумя фразами он ее лишил тех крох радости, что она смогла собрать.
Что это? Жестокость, равнодушие или цинизм?
Она резко встала из-за стола. Ей было плевать на этикет, на то, что подумают слуги, а тем более на то, что подумает ее муж.
Тот, наконец, поднял глаза и воззрился на нее так, будто она отрастила две головы.
– Прошу меня извинить, но я не голодна.
Амабель быстрым шагом вышла из столовой и направилась в свою комнату, удерживая на лице маску равнодушия. Ей было больно до тошноты и неуютно до звона в ушах. Теперь окружение, еще недавно казавшееся ей таким комфортным и располагающим, давило на нее с мощностью в несколько тонн. Она буквально задыхалась от этой тяжести и отчаяния. Сердце, ранее порхавшее бабочкой в груди, стало подвешенной гирей, грузно отмеряющей каждое движение и каждую эмоцию.
Закрывшись в комнате, она упала на кровать и сдалась нахлынувшим чувствам, отпустив их на волю. Она ощущала себя крохотной песчинкой, попавшей между жерновами судьбы. Такой крохотной, что ей не под силу ни вырваться оттуда, ни сбросить тяжелые плиты. Она просто напросто стала заложницей обстоятельств.
Что там говорится про добродетель? Лежи и терпи? Вот идите и терпите сами. А она не намерена это позволять!
Утвердившись в этом намерении, Амабель, вдоволь наплакавшись, уснула. Сквозь сон ей смутно слышались раздающиеся из-за двери голоса миссис Коул и Доротеи, ее горничной. Конечно, кто еще может поинтересоваться ее благополучием!
Поднявшись ближе к вечеру, она привела себя в порядок с помощью горничной и немного перекусила. На осторожный вопрос, где граф Клиффорд, она получила ответ, что он сразу после обеда заперся в кабинете, и с тех пор его не видели. Она облегченно выдохнула. Это к лучшему. Она была бы не в состоянии сейчас вести светский разговор.
Немного поблуждав по дому, она зашла в библиотеку, где выбрала понравившийся ей пухлый роман. Скоротать вечер за чтением: это ли не услада для ее души и глаз.
Однако все сложилось не так, как думалось Амабель.
Когда тихий вечер вступил в свои права, Доротея помогла принять ей ванну и облачила в ночную сорочку. Затем распустила прическу и стала с благоговением расчесывать длинные волосы госпожи. Те, как мягкий шоколад, очертили контуры ее худеньких плеч, стекая до поясницы. Амабель закрыла глаза, прислушиваясь к словам песни, что тихо напевала горничная:
– Как птица в клетке твое сердечко бьется… Так ласково, так нежно музыка играет в саду твоем…
Открывшаяся дверь развеяла их покой подобно шквалистому ветру. В проеме стоял Роберт мрачнее тучи. Доротея, почуяв исходившую от него угрюмость, сделала реверанс и метнулась за дверь.
Амабель увидела его в зеркале и побледнела. Она медленно поднялась и повернулась к мужу лицом, чувствуя, что начала дрожать от неизвестности.
Когда-то она предвкушала это мгновение. То самое, после которого становятся женщиной во всех смыслах. Когда двое – это единое целое не только телом, но и духом.
Увы, сейчас ей хотелось оказаться где угодно, но не здесь. Не рядом с этим мужчиной, который сначала обдал ее холодом, а теперь буквально пожирал глазами, будто хотел съесть. Лишь в этот момент Амабель сообразила, что на ней только тоненькая батистовая сорочка, которая являлась очень ненадежным укрытием. Она была так уверена, что сегодня муж не заявит на нее права, что его появление стало для нее потрясением. Она не знала, что делать и что говорить. А зеленый огонь его полыхающих глаз только еще больше приводил ее в замешательство.
Звенящая тишина комнаты разбавлялась только их обоюдным прерывистым дыханием. Дрожащими руками она попыталась прикрыть грудь и опустила голову, отчего ее волосы блестящим шелком упали на лицо. Роберт сделал шаг к ней, и она вскинулась, отступая назад. Он сжал челюсть. Ее побледневшее лицо, обрамленное каштановыми волосами, и широко распахнутые глаза придавали ей вид ангела с небес. Кроткого в своей красоте и сильного своим духом. Манящего как яблоко в садах Эдема.
Она отступила от него еще раз и почувствовала спиной обтянутую тканью стену. Дальше отодвигаться было некуда. Ее сердце отбивало бешеное стаккато, усиленное голодным выражением на лице мужа. Тихий звук его приближающихся шагов отозвалось в ее теле дрожью струн натянутых нервов.
Подойдя к ней вплотную, он протянул руку и легко коснулся пряди ее блестящих волос. Она вздрогнула и вжалась в стену. Роберт провел кончиками пальцев по ее щеке, спустился к губам и обвел их контур. Она приоткрыла рот и судорожно выдохнула. Жар от его прикосновений опалил все ее естество, как горящая свеча.
Он положил обе руки на основание ее шеи и не спеша спустился к плечам, которые были едва прикрыты тонкой тканью. Амабель замерла и затаила дыхание. Роберт, не отводя от ее шеи горящего взгляда, одним движением дернул завязки сорочки, отчего она белоснежным облаком скользнула вниз к ногам жены.
Прохладный воздух обволок ее незащищенную кожу, порождая мириады ощущений. Стыд, возмущение и какое-то неясное чувство, возникшее внизу живота, сотрясали ее тело мелкой дрожью. Обнаженная, как в день своего рождения, она стояла перед мужем, опустив руки, и немигающим взглядом смотрела на него. Мозг отключился, отдавая ее тело во власть ощущений. Бедра сковало от напряжения, а пики ее грудей рвались навстречу своему хозяину, будто умоляя о ласке.
Роберт нежно провел рукой по перламутровой коже, задев острые кончики. Все тело Амабель вспыхнуло огнем. Этот жар внутри нее опалял все ее естество, от чего ей хотелось и закричать от удовольствия, и заплакать от неспособности выразить то, что она чувствовала.
Когда она невольно выгнулась под его рукой, Роберт резко остановился и потемневшими глазами посмотрел на свою жену. Она увидела в них что-то похожее на испуг, желание и тоску. Убрав от нее руки, он выдохнул так, будто долго сдерживал дыхание. Это скорее был мучительный стон, который нашел в душе Амабель сочувственный отклик.
Отступив от нее, он развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты. Она осталась одна, задыхающаяся, пылающая и сгорающая от стыда.