Глава I
Остров мира
Эквиднек – «Остров мира»!
О Коддингтон (Уильям Коддингтон – один из основателей колонии Род Айленд в 17 веке. – Прим. перев.) и вы, заседавшие в Генеральном совете! Что за безумие охватило вас, когда вы заменили благородное название краснокожих аборигенов на ничтожное «Родс» (Речь идет о законодательном собрании штата Массачузетс, сменившем индейское название на «Род Айленд». – Прим. перев.)?
Будь проклят ваш вкус и ваше пристрастие к классике! Будь проклято ваше невежество – принять имя старого голландского мореплавателя «Родт» за название страны колосса!
В названии, данном Блоком, было по крайней мере соответствие – даже что-то поэтическое. Обогнув мыс Сачуэст, он увидел могучие леса, красные в золотых лучах осеннего солнца. Перед его радостным взором проплывали алые массы древесной листвы и гирлянды багровых вьюнков. Взгляду открывались яркие утесы цвета охры. И в корабельном журнале появилось название «Ред Айленд» – «Красный остров»!
О, достойный Коддингтон, почему ты отверг индейское название? И почему изменил название в честь этого смелого голландца?
Я буду придерживаться старого названия – «Остров мира»; хотя в более поздние времена название меньше соответствовало действительности, чем тогда, когда индейцы вампаноа (Вампаноа – индейское племя, населявшее современные штаты Массачузетс и Род-Айленд. Наррангансет – залив Аталнтического океана в штате Род-Айленд. На берегу – известный курорт Ньюпорт. – Прим. перев.) окунали свои бронзовые тела в воды Наррангансета и вели легкие каноэ мимо скалистых берегов.
С тех пор, Эквиднек, слишком часто чувствовал ты удары серпа войны. Где теперь твои девственные леса, радовавшие глаза Верранззано (Итальянский мореплаватель, открывший в 16 веке Нью-Йоркский залив и залив Наррангансет. – Прим. перев.), которые помнили пейзажи Тосканы? Где твои грандиозные дубы, вязы и клены? Где зеленые сосны и красные кедры? Твои березы, дававшие кору, твои каштаны, поставлявшие пищу? Твой американский лавр, восстановитель здоровья и жизни?
Исчезло – все исчезло! Сметено факелами и топорами безжалостных солдат-разрушителей.
Несмотря на весь этот грабеж, ты все еще прекрасен, Эквиднек. Ты снова остров мира, обитель любви; каждый дюйм твой почвы исхожен ногами влюбленных, каждый утес слышал старую-старую историю.
Ньюпорт в год Господа нашего 18… в самый разгар сезона.
Номер в самом гостеприимном из американских отелей – «Оушн Хаус» – «Дом океана», с окнами, выходящими на запад.
Третий этаж, с длинным балконом, откуда открывается вид на Атлантический океан, бескрайний и голубой, уходящий за горизонт. Слева мыс Сачуэст; пена, как снежные хлопья, разбивается о скалу Корморан; справа Бивер Тейл, с его маяком; между ними флот рыбачьих судов, охотящихся на полосатого окуня и таутогу; вдали видны паруса большого корабля под полной осносткой и длинный столб дыма от парохода; оба корабля идут мимо берега на пути из одного большого морского порта в другой.
Прекрасный вид открывается на обширный эстуарий Наррангансета. И прекрасные глаза часто разглядывали этот вид.
Но не было среди них глаз прекрасней, чем у Джули Гердвуд, нынешней обитательницы упомянутого номера.
Она не единственная его обитательница. Рядом с ней еще одна молодая леди – Корнелия Инскип, ее кузина. У нее тоже красивые голубые глаза; но после прекрасных темно-карих глаз, в которых словно горит вечный свет, они почти незаметны.
На языке писателя, автора романов, Джули именовалась бы брюнеткой, а Корнелия – блондинкой. Фигуры у них такие же разные, как и цвет волос: Джули высокая, женственная, Корнелия миниатюрная, хрупкая и внешне гораздо более молодая.
Не похожи они и по характеру и настроению. Темноволосая Джули более склонна к мрачным мыслям и серьезным поступкам, в то время как веселая проворная Корнелия, судя по ее речи, меньше склонна думать о прошлом и еще меньше о будущем. Одетые в легкие утренние платья, в крошечных туфельках на ногах, обе девушки сидят у окна в креслах-качалках. Обе, разглядывая голубое море, только что увидели пароход, выходящий из-за далекого мыса Юдифь и направляющийся на северо-восток.
Прекрасное зрелище – это огромное черное чудовище, прокладывающее свой путь по голубым водам, оставляя за собой длинный белый кипящий след.
Корнелия вскочила и подошла к балкону, чтобы лучше разглядеть пароход.
– Интересно, что это за корабль, – сказала она. – Один из больших океанских пароходов? Кунард? (Здесь и ниже упоминаются корабли известной английской пароходной компании «Белая звезда Кунадра», названной по имени основателя. Корабли этой компании перевозили почту в Канаду и Соединенные Штаты. – Прим. перев.).
– Думаю, нет, Нел. Хотела бы я, чтобы это был такой корабль, а я у него на борту. Слава Богу! Через несколько недель так и будет.
– Что! Тебе уже надоел Ньюпорт? Лучшего места в Европе мы не найдем. Я уверена в этом.
– Во всяком случае людей более интересных мы найдем.
– А что ты имеешь против них?
– А что они имеют против нас? Я говорю не о местных жителях. Они хороши по-своему. Я говорю о летних гостях, таких, как мы. Ты спрашиваешь, что они имеют против нас. Странный вопрос!
– Я ничего не заметила.
– А я заметила. Наши отцы были розничными торговцами, и все эти Дж., и Л., и Б. смотрят на нас сверху вниз! Ты знаешь, что так оно и есть.
Мисс Инскип не могла отрицать, что тоже нечто такое заметила. Но она была из тех уравновешенных спокойных характеров, которые мало значения придают аристократическим знакомствам и потому невосприимчивы к светскому высокомерию.
Но гордая Джули – совсем другое дело. Высший свет этого «водяного» места если не отвергал ее полностью, то относился надменно – та его часть, которую она назвали «Дж., и Л., и Б.»
– И почему? – продолжала она с возрастающим негодованием. – Если наши отцы были розничными торговцами, то их деды тоже. В чем разница, хотела бы я знать?
Мисс Инскип не видела никакой разницы и так и сказала.
Но это не успокоило возмущенный дух ее кузины, и, видя это, Корнелия попыталась отвлечь ее, переведя разговор на другую тему.
– Что ж, Джули, если мисс Дж,, и мисс Л., и мисс Б. смотрят на нас свысока, об их братьях этого не скажешь. Особенно на тебя они так не смотрят.
– Не нужны мне их братья! Не нужна их снисходительность! Ты считаешь меня дурой, Нел? Причина в миллионе долларов, которые оставил отец и которые перейдут ко мне после смерти матери. К тому же, если зеркало меня не обманывает, я не такое уж пугало.
Она имела право так говорить. Никогда перед зеркалом не стояла девушка, меньше похожая на пугало, чем Джули Гирдвуд. Рослая, с прекасной фигурой, дочь торговца обладала достоинством подлинной герцогини. Лицо ее соответствовало фигуре. Невозможно было посмотреть на него и не подумать о любви; впрочем, как ни странно, одновременно возникало какое-то представление об опасности. Так должны были выглядеть Клеопатра, Лукреция Борджа и прекрасная убийца Дарнли (Дарнли, аристократ 16 века, был убит по приказу своей жены, шотландской королевы Марии Стюарт. – Прим. перев.).
В ее облике не чувствовалось неловкости, ни малейшего следа низкого происхождения или неуклюжести и грубоватости, которые обычно бывают с ним связаны. Возможно, кое-что из этого можно было заметить в ее кузине Корнелии, выросшей в деревне. Но Джули Гирдвуд сликом долго ступала на плиты Пятой авеню, чтобы ее можно было отличить от гордых дам, расхаживающих по этой аристократической улице. На ней стоит дом ее матери.
– Это правда, Джули, – заверила ее кузина. – Ты богата и прекрасна. Хотела бы я о себе сказать то же самое.
– Ну, ты, маленькая льстица! Если ты не богата, то уж точно красива. Впрочем, ни то ни другое здесь много не значит.
– Зачем же мы тогда сюда приехали?
– Я к этому не имею отношения. Виновата мама. Со своей стороны, я предпочитаю Саратогу, где меньше обращают внимания на родословную и где дочь торговца не хуже его внучки. Я хотела отправиться туда на этот сезон. Мама возражала. Ничего не удовлетворяет ее, только Ньюпорт, Ньюпорт, Ньюпорт! И вот мы здесь. Слава Богу, уже недолго.
– Ну, поскольку мы уже здесь, давай наслаждаться тем, за чем сюда приезжают, – купанием.
– Ты хочешь сказать, делают вид, что приезжают купаться. Мисс Дж., Л. и Б. окунаются в соленую воду, но это имеет малое отношение к их пребыванию в Ньюпорте! Неплохо бы им почаще купаться. Может, фигуры стали бы получше. Бог видит, они в этом нуждаются; и слава Богу, что мне это не нужно.
– Но ты будешь сегодня купаться?
– Нет, не буду.
– Подумай, кузина! Это такое замечательное ощущение.
– Мне оно ненавистно!
– Ты шутишь, Джули?
– Ну, я не хочу сказать, что мне не нравится купание. Но эта толпа…
– Но на пляже нельзя отгородиться.
– Мне все равно. Я туда больше не пойду – ни на пляж, ни в другие места. Если бы только я могла выкупаться там, в синих водах или среди бурунов, которые мы видим! Ах! Вот это было бы восхитительное ощущение! Есть ли такое место, где можно искупаться одним?
– Есть. Я как раз такое место знаю. Открыла его в тот день, когда мы с Кезией собирали раковины. Оно под утесами. Там маленькая пещерка, настоящий грот, и перед ним глубокий бассейн, с гладким песчаным дном. Песок белый, как серебро. Утес нависает над этим местом. Я уверена, что сверху нас никто не увидит; особенно если мы пойдем, когда все уже будут купаться. Все будут на пляже, а скалы окажутся в нашем распоряжении. Кстати, мы можем в этой пещере раздеться, и нас никто не увидит. А Кезия посторожит снаружи. Скажи, что пойдешь, Джули.
– Ну, я не возражаю. Но как же мама? Она так цепляется за приличия. Она может не разрешить.
– А мы ей ничего не скажем. Она сегодня не собирается купаться: сама мне сказала. Мы пойдем, как обычно, словно на пляж. А когда выйдем, пойдем, куда захотим. Я знаю тропу через поле, которая приведет нас на это самое место. Пойдешь?
– Ну, хорошо, согласна.
– Тогда нам пора выходить. Слышишь топот в коридоре? Это купающиеся идут на пляж. Давай позовем Кезию и отправимся.
Джули не возражала, и ее проворная кузина выглянула в коридор; остановившись у входа в соседний номер, она позвала:
– Кезия!
Номер принадлежал мисс Гирдвуд; а Кезия – ее смуглокожая служанка, которая выполняла роль прислуги для всех трех.
– В чем дело, дитя? – послышался голос, явно не Кезии.
– Мы идем купаться, тетя, – ответила юная леди, приоткрывая дверь и заглядывая. – Хотим, чтобы Кезия приготовила нам платья.
– Да, да, – ответил тот же голос, который принадлежал самой мисс Гирдвуд. – Ты слышала, Кезия? И послушайте, девушки! – добавила она, обращаясь к обеим молодым леди, которые теперь стояли в дверях. – Поучитесь плавать. Помните, что мы отправляемся за море, и нам может грозить опасность утонуть.
– О, мама! Ты меня заставляешь дрожать.
– Ну, ну, надеюсь, вам никогда не понадобится умение плавать. Но все равно не повредит, если умеешь держать голову над водой, и не только в буквальном смысле. Поторопись с платьями, девушка! Все уже ушли, вы опоздаете. А теперь уходите!
Вскоре в коридоре показалась Кезия со свертком одежды.
Крепкая здоровая негритянка, в шляпе без полей, новоорлеанского стиля, в полосатом пестром платке, она была обязательным приложением к семейству покойного торговца, словно нарочно, чтобы придать его членам вид южан и, конечно, аристократов. Не одна миссис Гирдвуд в то время выбирала служанок именно с такой целью.
Девушки сбросили домашние туфли и обули кожаные сапожки. Кокетливо посадили на головы шляпки, набросили на плечи шали – день был прохладный.
– Пошли! – С этими словами кузины двинулись по коридору, спустились по большой лестнице, пересекли площадь перед отелем и свернули на дорогу, ведущую на пляж.
Но как только из отеля их стало невозможно увидеть, они изменили свой курс и пошли по тропе, ведущей прямо к утесам.
Минут через двадцать их могли бы увидеть, когда они спускались по одной из расселин, которые рассекают утес: Корнелия шла первой, Джули сразу за ней, а негритянка в тюрбане со своим свертком шла позади.