Глава XV
Прощальный взгляд
Всякий знакомый с планировкой Оушн Хаус и его служебных помещений, знает, что конюшня расположена на востоке. К ней ведет широкая дорога, проходящая вдоль южной стороны здания.
В тот самый вечер ровно в половине восьмого из конюшни выехала карета и остановилась у входа в отель. Поскольку на экипаже не было герба отеля, а кучер был не в форме, очевидно, экипаж был наемный; а время его вызова говорило о назначении. Из далекой гавани слышался свисток парохода, призывавшего пассажиров на борт; экипаж должен был отвезти туда постояльцев отеля.
Карета не обогнула все здание, а остановилась у южной стороны, где также есть выход и ведущие к нему ступени.
Две леди, стоявшие вверху на балконе, видели, как подъехал экипаж, но не придали этому значения. Их занимал разговор, гораздо более интересный, чем зрелище пустой кареты или даже рассуждения о том, кого она отвезет на пароход. Леди были Джули Гирдвуд и Корнелия Инскип; предмет разговора – «затруднение», возникшее накануне между капитаном Мейнардом и мистером Свинтоном. В отеле весь день только об этом говорили, и новость, конечно, проникла и в номер Гирдвудов.
Корнелия сожалела о случившемся. Джули тоже – по-своему.
Однако, с другой стороны, она не жалела. Втайне она считала себя причиной случившегося и потому была в глубине души благодарна. Она предполагала, что когда мужчины ссорились за выпивкой, они помнили о ней; впрочем, думала она преимущественно не о Свинтоне, а о Мейнарде.
Ожнако она не настолько заинтересовалась, чтобы встревожиться из-за этого происшествия. Сердце Джули нелегко завоевать или потерять за час.
– Ты думаешь, у них будет дуэль? – дрожа, спросила робкая Корнелия.
– Конечно, будет, – ответила более смелая Джули. – Они не могут от нее отказаться – вернее, не может мистер Свинтон.
– А что если один из них убьет другого?
– А что если они убьют друг друга? Это не наше дело.
– О Джули! Ты считаешь, не наше?
– Я в этом уверена! Какое мы к нему имеем отношение? Мне, конечно, будет жаль их обоих, как и любого другого джентльмена, который по глупости слишком много выпил. Вероятно, в этом вся причина.
Но она лишь делала вид, что предполагает это; да и равнодушие ее было напускным.
Хотя и не очень тревожась, она была далеко не равнодушна. Только вспоминая хололдность, которую проявил капиан Мейнадр в конце бала, она старалась сделать вид, что ей безразличны последствия.
– Кто уезжает в этой карете? – спросила она, заметив, что выносят багаж.
Кузина, перегнувшись через перила, посмотрела вниз. На кожаном чемодане, повидавшем немало переездов, обе смогли прочесть имя «КАПИТАН МЕЙНАРД», а внизу хорошо знакомые буквы «США».
Возможно ли это? Или они ошибаются? Надпись видна неотчетливо, и расстояние велико. Конечно, они ошибаются.
Джули продолжала смотреть на чемодан. Корнелия побежала к себе в комнату за лорнетом. Но прежде чем она успела вернуться, надобность в этом инструменте отпала.
По-прежнему глядя вниз, мисс Гирдвуд увидела капитана Мейнарда, который спустился по ступенькам, подошел к экипажу и сел в него.
С ним был еще один человек, но на него девушка бросила лишь беглый взгляд. Глаза ее были устремлены на бывшего офицера, знаменитого участника мексиканской войны и ее спасителя от ужасов моря.
Куда он уезжает? Багаж и сигнал парохода давали ответ на этот вопрос.
А почему? На этот вопрос ответить гораздо труднее.
Поднимет ли он голову?
Поднял – в то мгновение, когда садился в карету.
Глаза их встретились – полунежно, полуукоризненно, и в обоих взглядах был вопрос.
Но не было времени отвечать на него. Карета покатила, и два человека, которые так необычно встретились, столь же необычно расстались – может быть, навсегда!
Был еще один свидетель отъезда, наблюдавший с гораздо большим интересом, чем даже Джули Гирдвуд, хотя и без ее горечи. Для него это была радость: потому что говорим мы о Свинтоне.
Стоя у окна своего номера на четвертом этаже и выглядывая сквозь спущенные жалюзи, он видел, как подъехала карета, и жадно смотрел, как в нее садятся. Он видел и двух женщин внизу, но в тот момент о них и не думал.
С его груди словно сняли камень; когда Мейнард сел в карету, Свинтон испытал огромное облегчение; когда щелкнул хлыст и застучали колеса, все его страхи исчезли.
Расстроенный вид Джули Гирдвуд его нисколько не заинтересовал; не стал он и слушать ее вздох.
Как только карета тронулась, он вскочил на ноги, повернулся спиной к окну и позвал:
– Фэн!
– Ну что еще? – был ответ «слуги».
– Относительно этого дела с Мейнардом. Пора мне посылать к нему. Я весь день думал и понял, что могу найти секунданта.
Не очень ловко придуманный предлог – попытка спасти себя от дальнейшего унижения в глазах жены.
– Ты его нашел? – спросила она почти равнодушно.
– Да.
– И кто же это?
– Один из двух, с которыми я вчера познакомился за обедом. На балу мы снова встретились. Зовут его – Луис Лукас.
Говоря это, он протянул ей свою карточку.
– Что мне с этим делать?
– Узнай, какой у него номер. Если ты покажешь карточку, тебе скажет дежурный за стойкой. Пока это все. Погоди. Можешь спросить, у себя ли он.
Ни слова не ответив, она взяла карточку и отправилась выполнять поручение. Не проявляла никакого рвения и действовала, как автомат.
Как только она вышла, Свинтон подвинул к столу стул, достал листок бумаги и написал на нем несколько строк.
Потом торопливо свернул листок, вложил в конверт и на конверте написал: «Луису Лукасу, эсквайру».
К этому времени его посыльная вернулась, доложив, что поручение выполнено. Мистер Лукас занимает номер 90; он у себя.
– Номер 90. Это внизу, на втором этаже. Найди его, Фэн, и передай это мое письмо. Передай ему в руки и подожди, пока он не прочтет. Он либо придет сам, либо пришлет ответ. Если он вернется с тобой, оставайся снаружи и не показывайся, пока не увидишь, что он уходит.
Фэн вторично ушла в роли посыльной.
– Кажется, я выпутался из этого нелегкого положения, – рассуждал Свинтон, когда она ушла. – Получилось даже лучше, чем было раньше. Вместо того чтобы испортить мне игру, лишь улучшило мои шансы. Как все-таки мне повезло! Кстати, любопытно, куда это отправился Мейнард, да еще так поспешно? Ха! Кажется, я знаю! Должно быть, связано с тем, что было в нью-йоркских газетах. Эта немецкая революция, с которой в Европе покончили в 48, кажется, возвращается. Теперь я вспоминаю, что в связи с этим упоминали имя графа. Да, это был Роузвельдт! Должно быть, тот самый человек. И Мейнард? Несомненно, отправляется с ними. Еще в Англии он был известен как отъявленный радикал. Так вот в чем его игра? Ха-ха! Великолепно, клянусь Юпитером! Направляет все мне в руки, словно я дергаю за ниточки. Ну, Фэн! Передала мою записку?
– Да.
– И какой ответ? Он придет?
– Да.
– Когда?
– Он сказал сразу. Наверно, это его шаги в коридоре.
– Тогда выйди! Быстрей, быстрей!
Не возражая, переодетая жена выполнила приказ, хотя и чувствовала унижение из-за той роли, которую обещала играть.