Глава 5
В начале осени в деревнях начинают справлять свадьбы. После сбора урожая крестьяне готовятся к тому, чтобы вершить судьбы молодых.
Было 3 декабря 1977 года[6]. С самого утра мы собрались поехать в Дамак, чтобы зарегистрировать там брак. В ту пору Дамак был районным центром.
Самад пришёл к нам домой вместе со своим отцом. Я надела чадру и собралась в дорогу в сопровождении своего отца. Проводив до ворот, мать поцеловала меня и прочитала мне на ухо молитву. Мы с Самадом сели сзади на мотоциклы своих отцов и так доехали до места.
В Дамаке было одно-единственное здание администрации, а главным там оказался один приветливый старичок. Он взял наши паспорта, посмотрел на Самада и сказал:
– В паспорте невесты нет фотографии, поэтому я не могу зарегистрировать ваш брак. Тебе, парень, повезло – избежал массы проблем.
Мы сначала рассмеялись на его шутку, но потом, когда стало ясно, что без фотографии в моём паспорте нас не зарегистрируют, расстроились. Не солоно хлебавши мы сели на мотоциклы и вернулись в Каеш. Дома все очень удивились нашему скорому возвращению, и тогда мы рассказали, что случилось, а затем, оставив мотоциклы дома, сели на микроавтобус и поехали в центр провинции, город Хамадан.
Мы добрались туда только к вечеру, и отец Самада сказал:
– Давайте сначала сделаем фотографию.
В Хамадане была большая красивая площадь, вся усажанная цветами и деревьями. В середине находился большой искусственный водоём, наполненный доверху водой, а в его центре на каменном пьедестале стояла скульптура шаха, сидящего на коне.
На этой площади работал фотограф, который снимал всех желающих. Отец Самада предложил сфотографироваться у него, и вскоре подозвал меня и отправился договариваться.
Фотограф предложил мне сесть на огромную канистру, стоявшую рядом с самшитами, а сам встал за фотоаппаратом на штативе, накрыл голову куском чёрной материи и поднял руку вверх, чтобы я смотрела на неё.
Я сидела ровно, не двигаясь, и во все глаза смотрела на руку этого человека, а через некоторое время он выглянул из-под чёрной накидки и сказал:
– Через полчаса будет готово.
Мы немного погуляли по площади, пока фотограф проявлял снимок, а потом отец Самада взял фотографии и отдал их мне. Помню, я очень плохо получилась и поэтому спросила отца:
– Неужели я так плохо выгляжу?
Отец разозлился и крикнул фотографу:
– Что за фотографии ты сделал?! Моя дочь здесь совсем на себя не похожа!
Ничего не ответив, тот только пересчитал деньги, но отец Самада заметил это:
– Моя сноха очень хороша и отлично получилась, – сказал он.
Я вздохнула, положила фотографии в сумочку, и мы поехали к другу моего будущего свёкра, где и заночевали, а рано утром отец пошёл и вклеил фотографию в мой паспорт.
Наконец мы поехали на регистрацию. Работник загса взял наши паспорта и спросил у моего отца о сумме махра:
– Госпожа Гадам-Хейр Мохаммади-Кенаан, клянусь священным Кораном, что в качестве махра в вашем брачном договоре указана сумма в размере десяти тысячи туманов и вы становитесь женой господина…
Окончание речи я уже не слышала. Взглянув на отца, я увидела, что он улыбается. Он несколько раз кивнул мне, показывая, что одобряет происходящее.
– С разрешения отца, я согласна, – ответила я.
Сотрудник загса положил перед нами большую книгу, чтобы мы поставили в ней свои подписи. Вместо этого я приложила палец, где указал чиновник, а Самад, обученный грамоте, расписался.
Выйдя из загса, я почувствовала, что какая-то неведомая сила будто бы отрывает меня от отца, поэтому я всё время плакала, стоя рядом с ним и не отходя ни на шаг.
Настал полдень. Мы пошли в кафе, и свёкор заказал жаркое из баранины, гороха и картофеля. Я села рядом с отцом, а Самад незаметно дал мне знак, чтобы я села рядом с ним, но я сделала вид, что не поняла.
Самад раздражённо расхаживал из стороны в сторону и всё время спрашивал у присутствующих:
– У вас всё есть? Больше ничего не надо принести? – А затем его отец разозлился и сказал:
– Садись! За столом одного тебя не хватает.
Когда принесли еду, я замешкалась, потому что не представляла себе, как буду есть в присутствии Самада и его отца, но ничего другого не оставалось, поскольку я действительно была голодна. Когда все приступили к еде, я накрылась чадрой и съела всю порцию, не поднимая головы. Еда оказалась очень вкусной.
После обеда мы сели в микроавтобус и поехали домой. Самад снова сделал мне знак, чтобы я села рядом с ним, но я тихонько сказала отцу: «Хочу сесть рядом с тобой», – и он разрешил.
Я расположилась около окна, а отец сел рядом, но вскоре я поняла, что Самад на меня обиделся, поэтому по дороге не посмотрела на него ни разу, хотя мы сидели в одном ряду.
В Каеше нас уже ждали. Сёстры, невестки и другие родственники собрались в нашем доме. Увидев, что мы с Самадом и наши отцы вернулись, все побежали навстречу, стали поздравлять и целовать. Самад со своим отцом проводили нас до дверей, а потом попрощались и ушли. Я вдруг поняла, насколько мы с Самадом стали близки друг другу. Я хотела, чтобы он остался со мной, и до утра не сомкнула глаз, глядя во двор. Я ждала, что в любой момент дверь откроется и он войдёт в дом, но этого не произошло[7].
На следующий день во время завтрака у меня возникло странное чувство. Оказалось, что я стеснялась собственного отца. Я с детства сидела у него на коленях и всё время была рядом с ним, однако сейчас почувствовала, что между нами возникла целая пропасть. Задумавшись о чём-то, отец опустил голову и не произнёс за завтраком ни одного слова. Спустя некоторое время он куда-то ушёл. Почти сразу после его ухода я услышала голос матери, которая звала меня со двора.
Не помню, как я сбежала по лестнице во двор. Там я увидела Самада, одетого в военную форму. В руках он держал вещмешок. В первый раз я сама поздоровалась с ним.
– У тебя всё хорошо? – смеясь, спросил он.
У меня всё было плохо, потому что я уже начала скучать по нему.
– Возвращаюсь в гарнизон, – сказал он. – Увольнительная закончилась. Думаю, до свадьбы мы больше не увидимся. Береги себя.
Я расплакалась и только после его ухода заметила, что у меня по щекам невольно текут слёзы. Ком подступил к горлу. Я не хотела, чтобы меня кто-нибудь видел в таком состоянии, и, убежав в сад, села под то самое дерево, под которым после помолвки впервые увидела Самада. Там мне снова захотелось рыдать.
После этого каждый день мы готовились к предстоящей свадьбе: выбирали ткань для моей одежды, продумывали, какой будет причёска и макияж. Отец явно не поскупился и приготовил для меня богатое приданое. Он купил фарфоровый сервиз на шесть персон, два комплекта постельного белья, ковёр, кухонную плиту, швейную машинку и разную посуду.
Наконец, собравшись всей семьёй, мы погрузили приданое в пикап и отвезли в дом жениха. Там вещи разместили в отдельной комнате, где нам с Самадом предстояло жить.