Глава 3
– … я отслужил уже почти четыре года, осталось совсем ничего и французский паспорт у меня в кармане, – закончил рассказ Андрей.
– Да, заманчиво, – кивнул Антон. – Только вот … – замялся он, – не жалко родину терять?
– А я её не теряю. С чего ты взял? – удивился Андрей. – Обменять французский паспорт на наш всегда можно.
– Так ли? – усомнился Антон. – Я слышал, какие проблемы возникали у тех, кого выгнали из «братских» республик. В паспортных столах крысы те ещё! Замудохаешься доказывать, что ты не верблюд. А у тебя за спиной служба в Иностранном Легионе.
Андрей помрачнел.
– Отступать поздно. Ну что я видел в «непобедимой и легендарной»? Пьянство, зуботычины… Тупость, наконец, просто непроходимую! – загорячился он. – Офицеры годами тянут лямку в глухомани без малейших перспектив хоть когда-то выбраться оттуда. Все обещания предоставить квартиры остаются только на бумаге. Нет, комнату в общаге дадут или служебную хату. На время. А потом куда? На улицу? Тысячи офицеров, которые честно служили этой самой Родине, на всю жизнь остаются в гарнизонных квартирах, потому что больше некуда пойти! А дети, жены? Ведь они тоже люди! Конечно, обвешают медальками за безупречную службу, за выслугу лет… А толку с них?
Андрей замолчал. От реки несётся монотонный шум, влажный воздух гладит лица. Изредка волна мелких брызг дотягивается до людей и тогда моросит невидимый холодный дождик.
– Ты не сердись, Андрей. Я человек не военный, мне трудно судить, – примирительно сказал Антон. – Но я слышал, что служба в Иностранном Легионе у нас считается чуть ли не предательством.
– Это почему?
– Ну… интересы страны, скажем так, простираются далеко. В том числе и в Африку. А если придётся воевать со своими? – осторожно спросил Антон.
– Интересы страны? – усмехнулся Андрей. – И что это такое?
Антон пожал плечами.
– Так говорят… Я не знаю, если честно!
– Не знаю … – передразнил Андрей. – Чего ж тогда ляпаешь? Умничать хочется?
Он надел рубашку. Заплаты сидят криво, но прочно. Жилистые руки покрыты загаром, под бронзовой кожей перекатываются мышцы, как голодные удавы.
– Страна – это люди. Скажи мне, какой такой интерес может быть у жителя тамбовской глубинки в республике Кот д-Ивуар? Да он и слова-то такого не слыхал и на карте не найдёт эту самую «республику». А Заир, Конго? Нет и никогда не будет никаких пресловутых «интересов» у простого русского или француза в этих Богом забытых дырах! А вот у транснациональных компаний – у наших в том числе! – есть, да ещё какие! Потому что в недрах этих стран имеется много чего ценного. Неграм оно не нужно, их, как и двести лет назад, интересует барахло – машины, тряпки, электроника для развлечений и халявная жратва. Вот они-то, эти самые интересы компаний и сталкиваются в Африке. Ты, дорогой, не путай Божий дар с яичницей. Защита Родины – это одно, а защита корыстных интересов властных кланов и стоящих за ними корпораций – совсем другое. Французы поступают честно. Да, говорят они, у нас есть корыстный интерес к Африке. Мы приводим к власти угодные нам режимы и свергаем… ненужные, скажем так. Мы добываем золото, платину, уран, алмазы и много чего ещё по дешёвке, обрабатываем и продаём втридорога, так как население Франции потребляет все больше, а собственные ресурсы ограничены. И точно так же поступают все так называемые «развитые страны». Если мы откажемся от поддержки марионеточных режимов, лишимся дешёвой рабочей силы и ресурсов, то наши соседи и союзники по объединённой Европе сожрут нас и не подавятся!
Андрей замолк, шумно выдохнул, переводя дух.
– Ну, согласен, – кивнул Антон. – А тебе-то что в интересах Франции?
– Деньги, – просто ответил Андрей. – Этот мир устроен так, что без них никуда. Нет Города Солнца на земле и не будет. Я служу Франции за деньги. А воевать против своих… Скажи, кого ты считаешь своими: того тамбовского мужика, что пашет на трёх работах, чтобы прокормить семью, или наёмника, который идёт в армию, чтобы за деньги убивать тех, кого прикажут? Негров, индейцев, чеченцев – все равно, лишь бы платили. Мне рассказывали, что чечены могли отпустить из плена солдата срочника – чаще убивали, понятно, но все же случалось, отпускали. А вот контрактников только меняли на деньги или убивали. Потому что первые шли на войну по принуждению, а вторые – за деньги. Конечно, им говорили, что они защищают целостность России, борются с международным терроризмом… Озверевшему от безработицы и нищеты люмпену все равно, терроризм или коммунизм, лишь бы бабло давали.
Одно дело – служить день за днём, исполнять повседневные обязанности. Если прикажут – воевать, а потом дальше служить. Совсем другое – вербоваться на короткий срок, за определённую сумму, на конкретную войну. Если это не наёмничество, то что? Какие они, на хрен, защитники Родины? Я поступаю честно. Воюю за интересы французских компаний. Они платят мне согласно заключённого контракта. В истории Легиона не было случая, чтобы легионера обманули. Если и столкнусь в бою с нашими, то это будут такие же наёмники, как и я.
– Ладно, – вздохнул Антон, – спорить не буду, тем более, что я в этих делах мало что смыслю. А ты сам-то как в плен попал?
– Да понимаешь, – покрутил головой Андрей, – так глупо получилось… неудобно рассказывать. В отпуске я, дали десять дней. Хотел отдохнуть и позагорать. Вообще-то дурь, в Джибути и так где угодно загорать можно и море есть, но страна дикая, сервиса ноль. В Египте хоть что-то имеется. Одним словом, выпил лишку ну и… Помню только, как дрался с черномазыми, потом получил по башке и отрубился. О том, что я капрал Легиона, бандиты не знают. Думают, что француз. Требовали адрес родственников, чтобы послать письмо за выкуп. А что я им скажу, если этих самых родственников у меня нет? Не верят, уроды! – засмеялся Андрей.
– А чего ж адрес Легиона не назвал? – удивился Антон. – Твои командиры получили бы известие о пленении, организовали сразу операцию по освобождению. Вы ж такая круть!
– Не все так просто, – помрачнел Андрей. – Освободят, конечно. Только вот сам факт, что легионер попал в плен, да ещё к этим … – махнул он рукой, – одним словом, позориться не хочу. К тому же командировка предстоит на днях в Марокко. Могут отстранить. А за войну платят втрое и срок службы идёт быстрее. Сам вляпался, сам и отмываться буду. Поможешь?
Антон почесал в затылке. Вспомнил, как его били, с каким презрением смотрели негры в дурацких юбках и в душе начал медленно разгораться огонёк злобы.
– А чё нет? – пожал плечами.
Возвращаться решили вечером, когда спадёт дневная жара. Андрей объяснил, где они сейчас находятся. Антон с удивлением понял, что они пересекли участок пустыни шириной около десяти километров. Потом река вынесла к горной гряде. Поднялись на плато и спустились в расщелину, опять к той же речке, которая петляет здесь самым странным образом.
– Мы случайно сюда забрались или ты заранее знал, куда идти? – подозрительно спросил Антон.
– Ну, примерно… В своё время я изучал северо-восток Африки по спутниковым фотографиям и так, в гугле. Определил координаты той деревеньки, где нас держали, вспомнил, где и что. Полной уверенности, конечно, не было, но, как видишь, сумел запутать следы и выйти к воде. Без неё мы бы загнулись на жаре.
– Теперь дряпаться обратно! – вздохнул Антон.
– Ничего, по холодку, не торопясь… Прогулка!
Андрей оказался прав. Молодой организм быстро восстановил силы, мышцы запомнили движения и карабканье по камням уже не казалось таким утомительным делом. Выбрались из расщелины, прошли по каменному плато. Спускаться вниз, опять к реке, страшновато. Антон с сомнением посмотрел вниз. Ущелье показалось бездонной пропастью, по дну которой несётся бурлящий поток. Даже на секунду усомнился, что именно по такой реке они плыли. А подниматься по отвесной стене вообще немыслимое дело! Может, он как-то по-другому здесь оказался?
– Слабо? – спросил Андрей.
Антон пренебрежительно хмыкнул.
– Тогда делай, как я!
И Андрей начинает спуск, словно для него это так же просто, как перейти на другую сторону улицы. Антон тихонько вздыхает, мелко крестится и отправляется следом. Спускаться всегда труднее, чем подниматься. Дело в том, что все время смотришь вниз, чтобы не оступиться. Взгляд скользит по стене, волей-неволей упирается в дно пропасти. Если, конечно, его видно. А когда внизу все затянуто дымкой и земля не просматривается, тогда все иначе. Включается воображение. Такие картинки себе представляешь, что мороз по коже и руки дрожат, мышцы наливаются холодной водой, пальцы разжимаются… Надо как следует разозлиться на себя, обругать последними словами… ну, вобщем, сделать все, чтобы ободриться, поверить в собственные силы и тогда станет легче. Антон так и сделал. Постепенно ушла дрожь, мысли перестали суматошно метаться вокруг одного и того же – падение, дикий крик и смачный шлепок тела о камни. Он просто лезет по стене, не торопясь, спокойно. Тут много трещин, разломов, куда удобно ставить ноги и сухие пальцы совсем не скользят. Черт возьми, оказывается, быть альпинистом так просто!
– Ты засыпаешь, как муха на стекле! – спугнул приятные мысли раздражённый голос Андрея. – Пошевеливайся, стройбат!
Голос звучит как-то странно, словно издалека. Антон опускает взгляд, но напарника нигде не видно. Антон немного отклоняется от тёплой стены, смотрит ниже… Мать честная! Да он уже на земле. Проклятый легионер стоит на дне ущелья и злобно скалится. Вот гад! Антон прикинул, сколько ему осталось. Получилось не так чтобы много, но этажей шесть будет. Ежели шмякнется, не встанет. Подгоняемый окриками Андрея Антон спускается вниз. Раздражённый издёвками и матерными обзывалками, которыми в изобилии награждал его легионер, Антон совершенно забыл о страхе, полз вниз быстро и уверенно. Силы придавала мысль, что вот сейчас спустится и набьёт морду нахалу. Когда до дна осталось метра полтора, Антон прыгнул. Едва ступни коснулись жёсткой земли, развернулся и приготовился прыгнуть на обидчика с кулаками. Но гад ползучий куда-то исчез. Антон замечает движение, поднимает взгляд. Легионер, сволочь этакая, уже поднялся на другую стену так высоко, что до него камень не докинешь.
– Тьфу, зараза! – выругался Антон. Не помня себя от злости кинулся в реку. Течение оказалось очень сильным, на скользких камнях трудно держать равновесие и он на несколько минут забывает о напарнике. Когда выбрался на берег, Андрей был уже почти на краю обрыва и уверенно лез дальше. Антону ничего не оставалось, как карабкаться следом. Через двадцать минут злой и распаренный от пота Антон поднимается на гребень. Легионер сидит на плоском камне совсем рядом. Руки измазаны кровью, пальцы аккуратно сжимают кусок сырого мяса. По краям свисают клочья кожи, покрытой рыжей шерстью. Рядом лежит не то крыса, не то суслик. Голова расплющена, кровь и мозги вытекли на камень и успели подсохнуть.
– Ты молодец. Для первого раза просто отличный результат, – спокойно говорит Андрей. – И подгонять не пришлось. Другие чуть не рыдают в подобной ситуации, в истерику впадают. Я вот тут пару крыс прибил, одна твоя. Поешь, время ещё есть.
Антон глубоко вздохнул. Тыльной стороной ладони провёл по влажному от пота лицу. Слабый ветерок остудил шею, грудь, взмокшие волосы приятно захолодило. Подобрал с земли плоский камешек со сколом. Неумело распорол шкуру, вытряхнул внутренности. Сырое мясо пахнет не очень вкусно, но если не жрамши трое суток или больше, то сойдёт. Антон отдирает мясо мелкими кусками, глотает не жуя. Когда приступ голода утих, спросил:
– Чего так лаялся?
– Клин вышибают клином. Ты же служил, должен понимать. Злость поборола страх перед высотой. А иначе пришлось бы уговаривать два часа, – тихо ответил Андрей.
Солнечный диск за спиной наливается багровой кровью, тяжелеет и медленно сползает по небосклону. Становится заметно прохладнее. Антон отложил остатки крысы, тщательно вытер губы.
– Куда теперь?
– Туда, – мотнул головой Андрей за спину. – Небольшой марш по ночной пустыне и на рассвете мы в деревне дураков.
– А небольшой – это сколько?
– Километров десять. Мы ж бежали сюда, забыл?
– Не помню, – признался Антон. – Все было, как в тумане. На автомате шёл.
– Лады! – хлопнул Андрей по коленям. – Готов?
– Да.
Бежать по ночной пустыне вовсе не так просто, как кажется на первый взгляд. Песок не везде плотный, ноги проваливаются, из-за этого сбиваешься с темпа и быстро устаёшь. Приходится чередовать бег с ходьбой. Помогает то, что нет слепящего солнца и жара не изматывает. Темнота опустилась на землю. На смену тёплому дневному свету пришёл мертвящий лунный отблеск. Пустыня словно фосфоресцирует, редкие кусты кажутся клочьями седых волос, камни напоминают осколки выбитых зубов великана. Стылый песок хрустит под ногами. Сухие лапы сжимают ступни, с неохотой отпускают и опять тянут вниз. Повезло, что этот участок пустыни оказался относительно ровным. Уже через два часа непрерывного бега на побледневшем горизонте нарисовались неровные зубцы хижин.
– Как будем действовать, легионер? – прошептал Антон.
– Очень просто. Зайдём в деревню, обзаведёмся оружием – я знаю, где оно есть, потом перебьём всех подряд.
– А это не чересчур? Все-таки мирные жители, – засомневался Антон.
– Раскрой глаза. Где они, эти мирные? В таких посёлках все население живёт грабежами и мародёрством. Мужчины уходят на промысел, а бабье отстирывает кровь с одежды – она снята с трупов, перешивают, меняются с родственниками и подругами. Грабежи и захват заложников семейный промысел. Отец берет на «дело» подросших сыновей, деды передают опыт и учат внукам. Эта мразь нас за людей не считает. Мы для них мясо, скот для обмена на баксы.
– А собаки? Они ж лай поднимут!
– Нет. Эти твари считают их нечистыми животными и потому не держат.
В предрассветном воздухе висит тяжёлый запах испражнений, подгорелого жира и помойки. Поселение представляет из себя беспорядочное скопище лачуг из фанеры, пластика и картона. Только в центре, на возвышении, стоят дома из обожжённой глины, оштукатуренные мелом. В одном из них держали Антона.
– Нам туда? – кивнул он.
– Да, но не сейчас. С пустыми руками в гости не ходят, – прошептал Андрей.
Миновали окраину. Идут осторожно, чтобы не вступить в свежую лепёшку человеческого дерьма или просто лужу подсыхающей мочи. По холодной земле ползают тёмные тучи сонных мух, в дерьме копошатся белые черви. Там, где земли касаются лучи солнца, собираются тараканы. Коричневые спины блестят полированным хитином, усы важно шевелятся. Из-за множества насекомых раздаётся непрерывный шорох. От вони, грязи и гадкой живности Антон почувствовал тошноту. Спазмы сдавили горло, он с трудом выговорил:
– Андрей, я щас харч метну.
– С ума съехал! На блевотину сбегутся все тараканы, деревню разбудят топотом. Затыкай пасть чем хочешь, только не рыгай! – зашипел он, свирепо вращая глазами.
Возле глинобитных домов почище. Тяжёлые запахи остались ниже. От сухой земли поднимается слабое тепло, белые стены похожи на ограду больницы для умалишённых. Андрей подпрыгивает, подтягивается и оказывается наверху. Антон проделывает то же самое. Оба спрыгивают во двор, на мгновение замирают. Сонная тишина неподвижна, ни один посторонний звук не нарушит. Под стеной дома на двух столбиках подвешен самодельный гамак. На сплетённых верёвках развалился тот, кто должен охранять покой и сон хозяев – часовой. Худой негр в оранжевой юбке спит в гамаке, безобразно разинув щербатый рот. Грязные пятки чуть-чуть не достают до земли, рука свесилась, вторая лежит на груди. Автомат тут же, в гамаке. Рядом «лифчик» с магазинами. Андрей покачал головой, в глазах вспыхнул злобный огонёк – таких стражей надо убивать на месте. И не только чужих! Спящий так и ушёл в мир иной, не просыпаясь. В тишине отчётливо прозвучал тихий треск шейных позвонков, бездыханное тело опустилось на землю. Андрей накинул на грудь «лифчик» с гранатами и запасными магазинами, автомат повесил на плечо. «Калашников» оказался китайским, с примкнутым штык-ножом под стволом. Привёл в боевое положение. От лёгкого тычка дверь бесшумно отворяется. Из тёмного проёма дохнуло запахом немытого человеческого тела и сладковатым дымом. Андрей и Антон входят внутрь, быстро отступают в тень с прохода. Глаза быстро привыкают к полумраку. Хорошо видны соломенные циновки, на которых лежат люди. Автоматы в беспорядке валяются в углу, словно охапка хвороста. Спящие лежат в странных позах – одни на спине, широко раскинув руки и ноги, другие свернулись калачиком и закрыли головы руками, словно ожидают падения камней. Третьи вовсе спят, на корточках, уткнувшись лицом в солому, как будто сон незаметно подкрался во время молитвы. Всего Антон насчитал десять человек.
– Много же их! Я всего троих видел, – шепчет он.
– Это не все. Могут быть ещё, – чуть слышно отвечает Андрей.
Поднимает автомат, штык-нож нацеливается на ближайшего бандита. Антон останавливает движением руки. Андрей вопросительно смотрит, брови сходятся на переносице – чего, мол, ещё? Вместо ответа Антон вытаскивает шомпол, правую ладонь обматывает тряпкой. Берет стальной прут таким образом, что тупой конец упирается в ткань. Шомпол торчит из ладони, словно чёрный шип. Медленно подходит к ближайшему бандиту и с силой вонзает шомпол в ухо. Тело дёргается в быстрой конвульсии и сразу расслабляется. Второй бандит только вздрагивает, у него открывается рот, в тишине слышен короткий выдох…
Антон убил шомполом всех бандитов в комнате. Андрей молча наблюдал за действиями напарника, стоя у двери. Ствол автомата перемещался всякий раз, когда Андрей приближался к очередной жертве, словно подстраховывая. Антон тщательно вытер шомпол от крови и мозгов тряпкой, протянул чёрный прут Андрею. Тот вставил шомпол на место, внимательно посмотрел в глаза.
– Видать, здорово тебя достали такие вот… разноцветные, – сказал он, кивая на трупы.
– Было дело, – сквозь зубы ответил Антон.
Достаёт из кучи автоматов один, внимательно проверяет маркировку. Кивает, оружие падает за спину на ремень. Подсумок для магазинов цепляет на пояс.
– Чей? – спросил Андрей.
– Румынский. Дерьмо ещё то, но остальные вовсе пакистанские или местные умельцы в подпольных мастерских сделали.
Минуют ещё одну комнату, останавливаются перед дверью. Плотно сбитые доски богато украшены резьбой.
– Дальше я сам. Там, – кивнул на дверь, – наверняка живёт главарь. Тот пузатый урод в хоккейной маске должен быть тут. Он мне мно-ого должен!
– Давай, легионер, – подмигнул Антон.
Андрей по-кошачьи бесшумно проскальзывает в тёмный проем. Через мгновение в тишине громко звучат чавкающие звуки, раздался короткий стон, потом что-то треснуло… Антон прикрыл дверь.
Бандитский посёлок был разбужен на рассвете взрывами гранат и автоматными очередями. Андрей предложил действовать по стандарту Иностранного Легиона – в каждую лачугу по гранате и стрелять по всему, что движется. Это наиболее эффективная тактика карательной операции. Лачуги разлетаются вдребезги от гранатного взрыва, листы пластика взлетают к небу, словно сухие листья, клочья фанеры и картона сыпятся на землю мелким дождиком. Вокруг и так было достаточно мусора, но теперь его столько, что некуда ступить. Улица в посёлке всего одна. Андрей работает с правой стороны, Антон с левой. Часто приходится прикрывать голову руками, так как мелкая дрянь, что в изобилии сыпется сверху, больно бьёт по макушке. Изредка в грохоте взрывов раздаются крики. Тогда оживают автоматы. Короткие очереди обрывают вопли. В утренней тишине грохот особенно силен, от взрывов и выстрелов гудит в голове, в ушах непрерывно и противно пищит. Когда на воздух взлетает последняя лачуга, наступает тишина. С неба падает мусор, тихо стучит по земле, шуршат обрывки бумаги, куски цветного полиэтилена планируют в пыли, словно сухие лепестки цветов. Антон оглядывается. То, что недавно было посёлком, затянуто грязной пеленой, в которой мелькают языки пламени, струи чёрного дыма поднимаются к светлеющему небу кривыми столбами.
– Хорошо! – выдохнул он пыльный воздух.
– Согласен, – кивнул Андрей.
В дыму что-то мелькнуло. Автомат Антона рявкнул, пули прошили воздух. Мелькнуло белое и красное, круглый предмет, похожий на детскую голову, покатился по склону.
– Одним гадёнышем меньше, – буркнул Антон, оправдываясь.
– А я разве против? – удивился Андрей.
Единственное здание, которое не тронули, было гаражом. В грязном сарае, который раньше использовался, как хлев, стоят два американских джипа времён второй мировой войны, старый легковой опель и мотоцикл. Двухколёсная машина оказалась исправной и даже заправленной. На полке нашёлся поцарапанный шлем и очки. Видно, хозяин этого «богатства» был любителем верховой езды. Впрочем, пожилой опель – год рождения девяносто пятый, тоже мог передвигаться, только не очень быстро. Подвеска выглядела так, что на скорости больше полусотни километров в час днище отвалится. Но ездить можно, надо только заправить. Когда все приготовления к путешествию закончились, Андрей прострели топливные баки джипов, опрокинул полупустую бочку с бензином. Гараж наполняется густым запахом, на полу растекается громадная лужа. В окно влетает граната. Бензин брызжет мутными каплями, поверхность маленького озерка бурлит волнами. Мгновение и взрыв рвёт тишину. На месте гаража вспухает огненное облако, в небо выстреливает чёрный клуб дыма.
– Держи, твоя доля, – произнёс Андрей, протягивая Антону пачку зелёных бумажек.
– Это слишком много, у меня столько не было! – запротестовал Антон, но Андрей решительно сует пачку банкнот за пазуху.
– А за моральный ущерб? Да и физического было немало… Вот ещё документы. Или их тоже не было? – ехидно поинтересовался Андрей.
– Ладно, давай. И деньги, все равно награбленное, – согласился Антон.
– Ну вот. А это моя ксива, отпускной и бабки Легиона. И сверху три тысячи. Или пять? Ну, неважно … – улыбнулся Андрей. – Куда ты теперь?
– Обратно в Хургаду. А там… вобщем, полечу домой.
– Где тебя с нетерпением ждут друзья и кредиторы. Как думаешь, проживёшь долго?
Антон тяжело вздыхает. Садится на капот «Опеля», старое железо тихо хрустит под тяжестью, словно жалуясь на трудную жизнь. Солнце полностью выбралось из-за горизонта, ветерок уже не охлаждает разгорячённое тело, а нагревает ещё больше. День будет очень жарким.
– Ну, а чего? Куды бедному крестьянину податься? – развёл руки Антон. – Если бы у меня был миллион, тогда другое дело, а так…
– Едем со мной. Вернёмся в Хургаду, догуляем мои оставшиеся три дня и рванём в Джибути. Я все-таки не простой легионер, а капрал-шеф. По моей рекомендации тебя примут в Легион, а там о прошлой жизни почти не спрашивают. Собеседование в «гестапо» пройдёшь, я помогу.
– Спасибо, Андрюша, – улыбнулся Антон. – Только… как бы это сказать… не готов я ещё для Легиона. Ты офицер, тебе проще, а я человек гражданский, мне решиться надо. Не обижайся, ладно?
– Ну, дело хозяйское, – пожал плечами Андрей. – Тебе видней, как лучше.
Он порылся в карманах, достал клочок бумаги, ручку, быстро написал несколько слов.
– Держи! Здесь мои координаты. Если передумаешь, по ним разыщешь меня. Помогу, чем смогу. Только раньше, чем через три месяца, на помощь не рассчитывай.
– Это почему?
– Я ж говорил тебе, в Марокко буду. Это на другой стороне Африки, далеко отсюда.
– А чего легионерам делать в Марокко, если не секрет?
– Воюем с наркобаронами. Эта страна занимает первое место в мире по производству гашиша. От Марокко до побережья Испании через Гибралтар рукой подать. «Дурь» перевозят чуть ли не на моторных лодках. Легион защищает Евросоюз от наркоты, которую производят подпольные заводы на территории Марокко. Местные власти не мычат не телятся с этим делом, потому что сами в гашишном бизнесе завязаны. Вся Северо-Западная Африка была колонией Франции. Вот Европа и поручила Парижу наводить порядок в бывших своих владениях.
– Понятно. А президент доверил это дело Легиону. Верно? – улыбнулся Антон.
– Точняк! И за немалые бабки, между прочим. За кило чистого гашиша легионеру полагается премия в тонну баксов. Только надо доказать, что «дурь» местная, не привозная.
– А это как? – удивился Антон. – По особому вкусу, что-ли?
– По штампу производителя. Или по результатам лабораторного анализа. Гашиш делают промышленным способом, на заводах. К примеру, ведущий производитель героина в Афганистане маркирует свою продукцию штампом со скрещёнными саблями.
– Да ну! – не поверил Антон.
– Правда. Изготовитель «дури», он тоже за базар отвечает. Если с качеством надул, американцы сразу начинают бомбить этот район. Типа, они с терроризмом борются. Козлы, мать их! – сплюнул Андрей.
– Неужели они к этому причастны? Не может быть!
– Не сомневайся. С тех пор, как пиндосы появились в Афгане, производство героина выросло в сорок раз! Десятки тонн упакованного героина на ослах до Европы не дотащишь. Его транспортными «Геркулесами» возят, а бабло в казну. Вашингтону надо отчитываться перед избирателями за расходы на войну, а тут такая экономия! И на карман есть что положить. Да-да, не сомневайся. Ты думаешь, почему они из Ирана в Афган перебираются?
– Ну ты Андрюха, политолог! – рассмеялся Антон. – Всю мировую политику по полочкам разложил.
– А разве я не прав? Ещё Фрейд утверждал, что людьми правит любовь и голод. Ну, первое отбрасываем, остаётся что? Жадность! Вот она-то и управляет государственными чиновниками и владельцами корпораций. Этот мир прост! – взмахнул он руками.
Мотоцикл завёлся, как говорится, с пол-оборота. Двигатель взревел, клубы голубого дыма закрутились над землёй, лязгнула включённая передача.
– Прощай, Андрюха! – крикнул Антон.
Капрал-шеф Иностранного Легиона обернулся, махнул рукой.
– Нет, до свидания! – ответил Андрей и улыбнулся.
Звук мотора медленно гаснет вдали, оседает пыль, поднятая колёсами. Антон забирается в душный салон «Опеля», не глядя поворачивает ключ зажигания. Двигатель старчески кряхтит, но свежий аккумулятор заставляет сбросить сон и мотор оживает.
– Ну что, господин Лыткин, едем обратно? – спрашивает сам себя Антон. – Интересно, нафига? М-да, пока не знаю…
Вернувшись в отель, Антон обнаружил, что его номер занят каким-то чудаком из Украины с женой и тремя детьми. Антона поразил не сам факт поселения в его номер посторонних, а то, что их так много. Администратор пожал плечами – желание постояльца закон для отеля, даже если оно идиотское. С гостями туго, приезжие экономят на всем, особенно на количестве спален. Персонал вынужден соглашаться на все, лишь бы жили и платили. Небольшой пакет с вещами Антону вручил мальчишка-коридорный. Тот самый, которому он показал фигу вместо чаевых в день приезда. Мстительная улыбочка раздвинула узкие губы, глазки сощурились. Худые пальчики медленно складываются в известную фигуру из трёх частей. Для пущей убедительности пацан корчит рожу и шевелит ушами.
– Гадёныш! – беззлобно шепчет Антон и направляется к выходу.
Идти некуда. Антон садится на лавку под жидкой тенью пальмы. Солнце не грызёт макушку, но все равно жарко и хочется пить. « Итак, господин Лыткин, что делать»? – мысленно задаёт самому себе вопрос Антон. Мгновение спустя отвечает: « А хрен его знает»! Возвращаться домой нельзя, он труп, тут Андрей прав. Остаться здесь? Можно, бабок у него… ага, тысяча триста баксов. Можно снять халупу с удобствами на улице и жить с полгода, питаясь финиками и пресными лепёшками. А дальше что? Да и сбесишься тут, в чужой стране, за неделю… Виза заканчивается через два дня, но это мелочи, за зелёные бумажки с рожей Абрама можно продлить. На работу устроиться менеджером в отель? Туристов из СНГ здесь хватает, персонал, знающий русский язык, нужен. Но беда в том, что надо знать и английский, иначе не договориться с работодателем, а с языком Шекспира у Антона облом. « Что называется – приплыл! Блин горелый, что придумать? – размышлял Антон. – Может, вправду наняться в Иностранный Легион? Не все же легионеры парашютисты и каратисты, есть инженерно-сапёрный полк. Буду себе рыть окопы экскаватором. Ну, или строить казармы, дело-то привычное. Завербоваться на пять лет, а там видно будет. Если жить экономно, можно накопить на квартиру… в Бердянске. На московскую хату придётся двадцать лет канавы рыть, всю Африку перекопаю. Тьфу, е… ть»! Невесёлые размышления новоявленного эмигранта прерывает удивительно знакомая фраза на русском языке:
– Господа туристы! Приглашаем вас на захватывающе интересную экскурсию! Вы прикоснётесь к загадкам древнего Египта, увидите знаменитые пирамиды Хеопсы, жуткий сфинкс посмотрит вам в глаза. Вы увидите Город Мёртвых! Вас ждут незабываемые впечатления! Очень дёшево! Всего за…
Вообще-то пирамида Хеопса одна и сфинкс вовсе не производит жуткого впечатления, даже несмотря на расквашенный французским ядром нос. Это все несущественные детали для «руссо туристо», на девяносто процентов состоящих из работяг, которые даже Африку на карте не найдут. Для них что пирамиды, что храм Казанской Божьей матери. Главное – факт поездки «за бугор»! Что б было, о чем рассказать соседям по общаге за бутылкой палёной водки и котлетами, которые жена украла в детском саду. Там она работает няней. «Руссо туристо» почему-то считают, что отдых это, прежде всего, пьянка. И потому начинают «жрать» ещё в самолёте. Если сидит тихо – ладно, стюардесса только брезгливо отвернётся, когда пройдёт мимо. Но некоторым хочется порезвиться. Тогда либо самолёт возвращается обратно, где ужравшегося туриста ждёт родная «ментура», обезьянник и штраф за сорванный полет на лимон. Либо в пункте прибытия встречает местная полиция, которая ничуть не лучше нашей. В итоге опять обезьянник, мордобой и штрафы. Первый за то, чтобы возместить моральный ущерб тамошним копам, второй Родине за потерю престижа. А вот по прибытию на место пить можно, сколько влезет. Это даже поощряется, потому что пьянь деньги не считает, а владельцам отелей только это и надо. Потомственные рабочие и крестьяне ведут себя зарубежом так, как привыкли дома. И потому не стоит удивляться, что популярны заграницей «туры без русских». Конечно, плебеев с деньгами хватает в любой стране, американцы в этом плане обогнали нас давно, у них каждый второй турист просто быдло с бабками. Но о турах без американцев что-то никто не слышал.
Антон удивлённо поворачивается на крики. Неподалёку на раскалённом асфальте дремлет старенький автобус «MAN» довоенной постройки. Рядом прохаживается разбитной малый с мегафоном и бодро покрикивает в микрофон. Некоторые слова трудно разобрать, но общий смысл высказываний классический – налетай, торопись, покупай живопись! Привлечённая восклицаниями зазывалы, к автобусу приближается стайка туристов явно СНГ-овского вида. Гид тотчас убирает мегафон, что-то деловито объясняет. Рассказ сопровождается выразительной жестикуляцией. Приезжие трясут лицами, руки спонтанно лезут в карманы. Баксы сбиваются в жиденькую пачечку и перекочёвывают в нагрудный карман зазывалы. Туристы по одному ныряют в кондиционированный сумрак салона. Через пару минут подошли ещё несколько человек. Процедура охмурения повторилась, нагрудный карман зазывалы раздулся больше.
«Может, и мне съездить, развеяться? – подумал Антон. – Не водку же пить на такой жаре»?
Через минуту он уже сидит в салоне. В автобусе работает кулер на полную мощность, прямо в лицо дует остуженный воздух, отчего пот быстро стынет и кажется прохладной водичкой. Зазывала покричал ещё минут пять, убедился, что желающих больше нет. Входная дверь открывается, в салон кидается жар, но тотчас умирает, отрезанный от внешнего мира. Дверь поспешно возвращается на место, зазывала садится на первое кресло и превращается в гида. Автобус трогается, монотонный голос рассказчика о здешних красотах наполняет салон уютным воркованием и Антон незаметно засыпает. Пассажиры смотрят в окна, оживлённо обсуждают увиденное, дети тычут пальцами в стекла и визгливо сообщают мамашам о замеченных ослах, женщинах в парандже и прочих чудесах. Ничего этого Антон не видит и не слышит. Уставший от дальней дороги, расстроенный полной неопределённостью будущего, он спит. И плевать ему на ослов и баб! Очнулся от того, что прекратилось покачивание и куда-то пропали голоса детей. Разомлевший от сна, как зачумлённый оглядывается. Приглушённые голоса доносятся снаружи. Антон выглянул в окно. Рядом с автобусом сбилась стайка туристов, перед ней стоит тот самый гид с мегафоном и что-то бормочет. Вдали возвышаются неопрятные громады пирамид. У подножия бродят группки людей в ярких одеждах, тут и там стоят осёдланные верблюды. Это местные жители привели свою скотину в надежде немного заработать на любителях верховой езды. До Антона, наконец, дошло, что приехали и экскурсия началась. Его гид решил не будить, руководствуясь принципом: за ваши деньги – любой каприз. В том числе дрыхнуть в автобусе. Антон не любил спать днём, даже если перед этим провёл бессонную ночь. Дневной сон не освежал, а нагружал одурью и тяжёлой головой. Пошатываясь, выпучив глаза и хватаясь руками за спинки сидений, Антон добрался до выхода. Равнодушный «водила», не глядя, ляпнул ладонью по рычагу, дверь распахнулась. Пустыня дохнула плотным жаром. Антон спрыгнул со ступеньки. Не рассчитал высоты, ноги по щиколотки погрузились в горячий песок, ступни разъехались, колени подогнулись и он шлёпнулся в душную пыль потной физиономией. Тихо ругаясь матом и отплёвываясь, вскакивает на ноги. Вокруг серо-жёлтая пустыня, пирамиды, словно гигантские кучи засохшего навоза и люди, глазеющие на «седьмое чудо света». Кривит подбитую рожу сфинкс. Все это великолепие заливает жаром бешеное африканское солнце. Возвращаться в автобус не хотелось и Антон побрёл за «своими». Гид что-то рассказывает, но Антону интереса нет. О пирамидах писано переписано, ничего нового, кроме вранья, все равно не услышишь. Его внимание привлекают верблюды. Неподалёку расположилась группа животных с одним погонщиком. Или дрессировщиком, хрен его знает! Верблюды похожи на громадные войлочные игрушки. Худющие ноги упираются в песок, горбы уныло наклоняются, волосатая змееподобная шея оканчивается ушастой головой. Скоты высокомерно глядят вдаль и меланхолично жуют. У каждого между горбами закреплено седло странной формы, свисает пёстрый коврик с кисточками по краям.
Зоркий погонщик сразу заметил интерес «гяура». Дочерна загорелый мужчина в чалме приветливо раздвигает губы в улыбке, что-то произносит и тычет пальцем в ближайшего верблюда. Антон бредёт по горячей земле, проклиная все экскурсии на свете. Подходит ближе. В нос шибает аромат скотного двора. Погонщик пахнет чуть приятнее. После сна и так плохо голова работает, а тут ещё солнце печёт макушку… Антон сует зелёную бумажку. Номинал он не разглядел, зато погонщик увидел сразу. Глаза расширились, хватательный рефлекс усиливается, рука бросается на бакс, словно коршун на мышь. Когда ассигнация исчезает в кармане, сальное лицо расплывается в сладкой улыбке, голос звучит воркующе и нежно:
– Sit down please, mister!
К кому обращается погонщик, не совсем понятно, так как верблюд опускается на карачки первым. Антон взгромождается – иначе не назовёшь! – в пыльное седло. Спереди щемит. Антон слегка подпрыгивает. Становится посвободнее. Погонщик щёлкает языком, дёргает за повод и непрерывно жующая скотина встаёт. Вначале выпрямляются задние ноги, отчего Антон тычется носом в мягкий горб. Затем выпрямляются передние и Антон откидывается на спину. Откуда ни возьмись, появляется мальчишка подросток в длинной рубахе почти до пола и традиционной портянке на голове. Пацан хватает повод и громадный верблюд послушно шагает. На спине животного не так жарко, как на земле. С высоты лучше видно, как группки туристов в сопровождении гидов шастают возле пирамид. Некоторые, как Антон, катаются на верблюдах, но большинство предпочитают сидеть в автобусах или автомобилях и рассматривать древнюю рухлядь в бинокли. Мальчишка ведёт верблюда по широкому кругу. Антон только один раз посмотрел на пирамиду. Вблизи она оказалась совсем не такой, как на многочисленных фотографиях. Пирамиды сложены из множества прямоугольных глыб, более или менее отёсанных. По сути дела, куча камней. Время и ветры изгрызли углы, края покрыты сколами, похожими на высохшие язвы. Многие плиты расколоты, других просто нет – растащили. Может быть, десять тысяч или сколько там, лет назад они и внушали страх и уважение. Сегодня, когда вся планета застроена небоскрёбами из бетона и стекла, пирамиды кажутся засохшими фурункулами на теле пустыни. Как Антон ни старался, но не почувствовал он ни трепета перед могуществом древних, ни восторга перед великой загадкой, над которой бьётся не одно поколение учёных – каким образом громадные глыбы сложили в пирамиду, да ещё сориентировали по сторонам света? А самое главное – нафига все это нужно? Ведь серьёзных захоронений, кроме могилы Тутанхамона, до сих пор не найдено. Дело даже не в сушёных трупах вождей. Постройка пирамид – дело чрезвычайно сложное и дорогостоящее. И в наше время подобное не просто сделать, а уж тысячелетия назад вовсе было дивом! Выемка грунта, заготовка каменных глыб, обработка, доставка и, наконец, укладка непосредственно самой пирамиды требовали тысяч рабов. А если учесть, что они мёрли, как мухи, то десятков тысяч! Всю эту ораву надо было охранять, чтобы не разбежались, кормить и поить, что в условиях пустыни очень непросто. И так десятилетиями. Требовались новые рабы взамен умерших. Значит, надо вести практически непрерывные войны с соседями. Нужна огромная армия. Её тоже надо содержать. Если посмотреть в целом, то задача просто титаническая. А ведь пирамиды строил каждый фараон! С трудом верится, что ресурсы великой империи тратились на строительство пусть и не простых, но все же могил. Впрочем, Антону Лыткину было глубоко наплевать на загадки древней цивилизации. Своих проблем выше крыши!