Глава 8
– Здравствуйте, – Кристина вошла в кабинет вместе с Маркусом и встретила приветливую улыбку их терапевта, Мишель Ле Гран.
Мишель было далеко за пятьдесят, даже, пожалуй, ближе к шестидесяти, но выглядела она моложе. Ее ярко-голубые глаза прятались за очками в тяжелой оправе, а одета она была в симпатичную, почти детскую толстовку с изображением черепахи от Лили Пулитцер. Быстро поднявшись, она обняла Кристину. Ее прикосновение было таким знакомым и приятным, что Кристине хотелось оставаться в ее объятиях как можно дольше. Маркус в приемной держался отстраненно, всем своим видом показывая, что очень занят. Они приехали по отдельности, потому что она ехала из школы, а он из офиса. И выглядел он сегодня не так безупречно, как обычно – узел темного шелкового галстука сбился немного в сторону под воротником рубашки, надетой под легкий костюм.
– Значит, вы уже слышали.
– Конечно. Я могу себе представить, как тяжело вам обоим – такая угроза вашему счастью, ради которого вы столько выдержали!
– Точно, – Кристина опустилась в уютное кресло напротив стола Мишель орехового дерева. По стенам кабинета были развешаны дипломы и свидетельства о наградах, на полках стояли медицинские справочники и пособия. Вообще-то Кристина и Маркус обычно приезжали на сеансы терапии к ней в домашний офис, в ее чудесный дом в стиле Тюдора в Роуэйтоне, и Кристина чувствовала себя там лучше. Здесь она никак не могла отделаться от воспоминаний, как там, внизу, в одном из медицинских кабинетов, ей делали процедуру ЭКО и как один из лаборантов показал ей серый контейнер из дальнего угла кабинета – в этом контейнере в чашке Петри находилась ее яйцеклетка. Этот лаборант тогда еще рассказал ей, что в этих контейнерах хранится порядка четырех сотен эмбрионов и что они, лаборанты, больше всего боятся двух вещей: перепутать эмбрионы и уронить их.
– Спасибо, что пришли. Я рада, что мы можем это обсудить. – Мишель повернулась к Маркусу, протягивая ему руку, но он уже уселся в другое кресло.
– Мишель, я не хочу «обсуждать» ничего до тех пор, пока не выясню одну вещь.
– Какую? – Мишель села напротив него, скрестив ноги, стройные и мускулистые. Лучи послеполуденного, льющегося из окна солнца создавали вокруг нее золотистое сияние.
Маркус спросил:
– Вы ведь готовы говорить о «слоне в комнате»[5]?
– Да, – с улыбкой ответила Мишель.
– Тогда есть вопрос, на который нужно ответить, прежде чем мы начнем обсуждать наши чувства. Этот серийный убийца – это донор 3319?
– Я понимаю, что вы чувствуете, но, к сожалению, я не знаю ответа на этот вопрос.
– Насколько типично для Хоумстеда так себя вести – не опровергая и не подтверждая что-либо?
– Маркус, сама ситуация совершенно нетипична. Я никогда раньше даже не слышала о таком.
– Это уж точно, – вздохнула Кристина.
Маркус покачал головой.
– Правда? А ведь такое вполне может случиться. Они же не боги – те, кто сдает сперму, они обычные парни, в большинстве своем – почти дети из колледжа или недавние выпускники. Они – молодые люди. И с ними всякое может случиться, пока они будут взрослеть, криминальное и не только, многое может на них повлиять.
Мишель кивнула.
– Да, это правда. Но на самом деле мы действительно не сталкивались с таким раньше. И сейчас наша задача – понять, каковы наши перспективы теперь, в создавшейся ситуации, с учетом тех фактов, которые стали известны.
– Это невозможно, – фыркнул Маркус в ответ.
– Слава Богу, – одновременно с ним ответила Кристина, но она видела, что Мишель хочет закончить свою мысль.
– Маркус, я понимаю, куда вы клоните. Как большинство моих клиентов, вы привыкли ставить цель и достигать ее. Вы управляете огромной компанией с мультимиллионным доходом, вы успешный генеральный директор. Вы привыкли все контролировать. Вы многого достигли в жизни, вы привыкли всегда добиваться своей цели. Это все правда?
– Да, – ответил Маркус, но поджал губы, и Кристина поняла, о чем он думает. Он всегда считал, что Мишель слишком его «поглаживает», придавая слишком большое внимание тому, что мужское эго было ущемлено бесплодностью. Кристина не критиковала за это Мишель, потому что сама делала то же самое – она старалась ходить перед ним на цыпочках с того момента, как стал известен его диагноз, всегда уступая.
– А эта ситуация бросает вам новый вызов. Вам обоим.
– О да, насчет вызова – это точно, еще какой вызов, – хмыкнул Маркус.
– Кристина, как вы себя чувствуете? – взглянула Мишель на Кристину.
– Я по-настоящему расстроена. Я расстроена из-за себя, из-за ребенка и, конечно, из-за Маркуса.
– И что вас расстраивает больше всего?
– Трудно сказать. Все.
Маркус вмешался:
– Больше всего – то, что никто не может ответить на простейший вопрос!
Мишель не отрывала взгляда от Кристины.
– А вы что скажете?
– Ну, я думаю, прежде всего меня расстроило то, что Хоумстед не хочет сказать нам правду, – Кристина не хотела начинать с этого, но ей хотелось поддержать Марка. – Мы не знаем, что нам делать. Я не знаю, что делать. И ничего особо и не поделаешь.
– Я понимаю ваши чувства, – голос Мишель звучал мягко и сочувственно. – Никто из нас не знает, кто такой 3319. Мы не скрываем от вас информацию – мы просто ею не владеем. Хотя и хотели бы…
– Но вы могли бы ее добыть, – снова вмешался Маркус.
– Почему вы так считаете, Маркус? – спросила Мишель, склонив голову.
– Вы сотрудничаете с Хоумстедом уже давно, вы кучу пациентов туда направили. Вы лично знакомы там со всеми. Доктор Давидоу назвал миссис Демипетто по имени. Просто Ли Энн.
– И что, по вашему мнению, из этого следует?
– Я думаю, вы могли бы на них надавить, чтобы получить для нас эту информацию, – Маркус разрубил воздух указательным пальцем. – Я думаю, вы могли бы сказать им: «Мы больше не пошлем вам ни одного из наших клиентов и не потратим ни одного доллара на Хоумстед до тех пор, пока Нилссоны не получат ту информацию, которая им нужна!»
– Вы действительно думаете, что я могу это сделать?
– А почему нет? Если не вы – то доктор Давидоу или его начальник, или хозяин вашей клиники.
– Доктор Давидоу и есть хозяин.
– Прекрасно, значит, он. Я всегда делаю все возможное и даже больше для каждого своего клиента – я считаю это единственно правильным и необходимым. Но никто почему-то не делает этого для нас – даже не пытается это сделать!
Кристина съежилась, слыша в его голосе обличительные интонации и, как ни пытался он это скрыть, неподдельную горечь.
Мишель выпрямилась в своем кресле.
– Маркус, а что вы чувствуете по этому поводу?
– А как вы думаете – что я чувствую? И какая разница, что я чувствую?
Кристина разрывалась на части: с одной стороны, она понимала и разделяла его боль, с другой – ей не хотелось обижать Мишель. Она повернулась к Маркусу:
– Дорогой, тебе не кажется, что этот вопрос лучше обсудить с доктором Давидоу?
Мишель послала Кристине легкую полуулыбку.
– Кристина, спасибо, но не стоит меня защищать, – она снова посмотрела на Маркуса: – что ж, мне кажется, наша беседа пошла не совсем в том направлении…
– Да нет, направление самое что ни на есть правильное, я считаю. А если вы хотите знать, что я чувствую – я вам скажу: я зол. Достаточно зол для того, чтобы хоть что-то с этим делать.
Кристина громко сглотнула, но смолчала, так как ей сделали знак не вмешиваться.
– Маркус, мы уже говорили раньше о том, что проблема бесплодия явилась неким вызовом для вашей пары и особенно для вас, потому что вы склонны брать на себя роль лидера, как большинство мужчин. Но эта ситуация из тех, которые вы не можете контролировать.
– Это вы так думаете. А я не собираюсь позволить своей жене пройти через то, через что ей предстоит пройти. И сам не собираюсь через это проходить. И я могу и буду контролировать ситуацию!
Мишель вздохнула, ее загорелые плечи поднялись и снова опустились.
– Пожалуйста, давайте не будем это продолжать.
Мне кажется, мы идем по неверному пути. Может быть, хватит?
– Как вам будет угодно. – Маркус откинулся на спинку своего кресла. – Это ваш автобус. Вы за рулем.
– Маркус, я ваш психотерапевт – ваш и Кристины. И я на вашей стороне.
Кристина почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза – она понимала, что это правда: Мишель всегда была на их стороне, она всегда им помогала, даже в самые тяжелые для них времена. И вообще клиника «Начало Семьи» сделала ее, Кристину, матерью. Но она не стала говорить этого вслух – не сейчас.
Мишель продолжала:
– Если вы помните, на наших самых первых сеансах мы говорили о том, как важно принять свое бесплодие и смириться с ним. Что вы должны принять ситуацию, в которой оказались, и попытаться найти из нее выход.
– Но разве это «найти выход» не то же самое, что «контролировать»?! – фыркнул Маркус.
Мишель покачала головой:
– Нет. Это значит принять то, что происходит – и идти дальше. Моя работа – помочь вам понять, обоим по отдельности и как членам пары, от чего вам станет легче, чтобы вы могли двигаться дальше. Как в прошлом вы сообща пришли постепенно к вашему прекрасному решению воспользоваться донорской спермой – так сейчас вы оба имеете возможность пережить потрясающий опыт беременности и получить от этого удовольствие.
Кристина подняла на него глаза.
– Милый, все так и есть. Я просто наслаждаюсь этой беременностью – по крайней мере наслаждалась, пока все это не случилось, – она повернулась к Мишель, – но сейчас… должна признать, я растеряна. И я не могу разобраться в своих чувствах. Я… сбита с толку.
Мишель кивнула.
– Да. И отчасти это потому, что вы не находитесь в одной точке в одно время. Кристина, для вас эта беременность гораздо более настоящая, чем для Маркуса. И это не зависит от новостей, будь они плохими или хорошими. Вы носите этого ребенка и вы сделали генетический вклад в него. И все, что сейчас происходит, вы воспринимаете совсем иначе, чем ваш муж.
Кристина судорожно сглотнула. Мишель озвучивала именно то, что она чувствовала.
Мишель повернулась к Маркусу.
– Раньше, Маркус, вы чувствовали себя как бы в стороне – и это очень объяснимо. Задачей нашей терапии было помочь вам включиться, стать частью этого процесса – и во время беременности вам будет гораздо проще это сделать: вы будете вместе ходить к доктору на осмотры, будете присутствовать на ультразвуковом исследовании, слушать сердцебиение ребенка. Вы будете испытывать одно и то же – оба.
Мишель откинулась назад, обведя рукой их обоих.
– Да, пока вы в разных точках – но постепенно придете к одной точке. А я здесь как раз для того, чтобы вы оба приняли то, что случилось, приняли это как пара – и двигались дальше.
– Но как же мы можем двигаться дальше?! – вырвалось у Кристины.
– Когда мы даже не знаем правды?! – подхватил Маркус.
Мишель посмотрела на них обоих.
– Мы узнаем это когда-нибудь. Ладно, мы не знаем сейчас, является ли 3319 тем человеком, которого вчера арестовали. Но давайте предположим, что является – будем отталкиваться от этого.
– О нет, – простонала Кристина.
Маркус сморщился и отвел взгляд, ничего не говоря.
Мишель подняла кверху наманикюренный указательный палец.
– Подождите. У меня есть помощник. Я пригласила сегодня присоединиться к нам во время этой беседы замечательного специалиста, консультанта по генетике – если вы не будете против. Ее зовут Люси МакКейб. И она приехала сюда, но я не хотела звать ее, не заручившись вашим согласием. Что вы на это скажете?
– Давайте ее сюда. – Маркус подался вперед в мягком кресле. – Думаю, сейчас куда больше смысла в том, чтобы говорить о фактах, а не о чувствах. Я бы с удовольствием побеседовал с генетиком. Я и сам провел некоторые изыскания.
Кристина удивленно взглянула на него.
– Что ты имеешь в виду?
– Я кое-что почитал в интернете сегодня ночью Мишель кивнула.
– О’кей. Но только Люси не генетик, генетик – это врач, а Люси консультант по генетике, у нее степень магистра. Она оценивает риск передачи наследственных заболеваний ребенку через третье лицо.
Кристина мысленно перевела это на понятный язык: в процедуре искусственного оплодотворения могут участвовать три стороны – донор спермы, донор яйцеклетки и суррогатная мать, которая вынашивает для пары ребенка, при этом не делая в него «генетического вклада».
– Тогда почему вы хотите, чтобы мы с ней поговорили?
– Мы время от времени консультируемся с ней, и я ей полностью доверяю. Она располагает полезной информацией. – Мишель повернулась в Кристине: – А вы хотите, чтобы она пришла? Или, может быть, вы предпочитаете сегодня поговорить без нее, а встретиться с ней потом, отдельно? Кристина?
– Я хочу с ней поговорить. И прямо сейчас – очень хорошо.
– Ну так зачем ждать? – Маркус нетерпеливо махнул в сторону двери. – Зовите ее сюда.
Мишель приподнялась в своем кресле, наклонилась над столом и нажала кнопку вызова на коммуникаторе. В комнате повисло молчание, и Кристина почувствовала неловкость: обычно во время их сеансов они все время разговаривали, и часто им не хватало оговоренного времени, чтобы закончить, а сейчас в кабинете было неприлично тихо и как-то напряженно, поэтому когда раздался стук в дверь, все невольно вздохнули с облегчением.
– Это, наверно, Люси. – Мишель встала и открыла дверь, впуская маленькую, подвижную женщину лет шестидесяти, с пышными седыми волосами и серебряными серьгами-кольцами в ушах, в очках в тонкой металлической оправе. Она была одета в бежевый брючный костюм, который напоминал бы форму медперсонала, если бы не яркий шелковый шарф с цветочным узором, наброшенный поверх него.
– Здравствуйте, Кристина, Маркус, – сказала Люси, улыбаясь и протягивая каждому по очереди руку, затем она уселась в последнее свободное кресло перед столом Мишель. – Спасибо, что пригласили меня на ваш сеанс. Я всегда очень рада консультировать вместе с Мишель. Мы знакомы уже двадцать лет.
– А еще мы вместе ходим пешком, – добавила Мишель. – Люси затащила меня в свой прогулочный клуб – и с тех пор я никак не могу их догнать.
Кристина улыбнулась:
– Вот уж в это верится с трудом.
– И не верьте, – просто ответила Люси, и все три женщины рассмеялись.
Маркус нетерпеливо кашлянул.
Улыбка Люси погасла.
– А теперь, поскольку я уже в курсе вашего случая, может быть, сразу приступим к делу?
– Отлично, – кивнул Маркус.
– Да, пожалуйста, – сказала Кристина. Ей нравилось, как ведет себя Люси.
Консультант сплела тонкие пальцы рук на коленях и заговорила спокойным и уверенным тоном, который внушал доверие и уважение:
– Я так поняла, что Хоумстед не может ни опровергнуть, ни подтвердить ваши опасения и раскрыть личность анонимного донора, поэтому будем рассуждать гипотетически. Можно?
Маркус нахмурился:
– У нас нет другого выбора. Наш вопрос состоит в следующем: если у нашего донора имеется склонность к проявлениям жестокости – может ли это передаваться по наследству? Я читал, что большинство серийных убийц – социопаты. Или искатели острых ощущений. А это передается по наследству?
– Прежде всего – давайте договоримся, – Люси подняла руку, – я не слишком сильна в психологии, но я работаю генетическим консультантом вот уже двадцать девять лет. Главная сложность с психологическими отклонениями – это то, что их нельзя диагностировать при помощи каких-то анализов, ни анализов крови, ни каких-либо других, насколько я понимаю.
– Правда?
– К сожалению, да. Поэтому я не могу опираться ни на какие результаты анализов, отвечая на ваш вопрос. Тем не менее я собрала и проанализировала кое-какие данные по просьбе доктора Давидоу. Буду очень рада поделиться ими с вами, могу выслать их вам по почте. На основе этих данных я сделала определенные выводы, которые могу озвучить прямо сейчас.
– Пожалуйста, будьте так любезны.
– Относительно психологических отклонений нужно понимать главное: что это – врожденная патология или приобретенная в результате неправильного воспитания и условий жизни. На самом деле все зависит от того, какое отклонение мы имеем в виду. Например, исследования указывают на то, что биполярное расстройство может передаваться по наследству, как и шизофрения, и клиническая депрессия. В случае с алкоголизмом, токсикоманией и наркоманией важную роль играют гены матери – это нужно учитывать, выбирая донора яйцеклетки.
– Мы использовали донора спермы, а не донора яйцеклетки.
– Понятно, – Люси кивнула, все с тем же спокойствием:
– Что касается социопатии – большинство авторитетных исследований и работ утверждают, что она не является наследственным фактором. Другими словами – социопатами не рождаются, ими становятся. И это мое заключение.
Кристина облегченно выдохнула. Она сразу вспомнила разговор с Лорен.
– То есть вы говорите, что если даже наш донор – это Джефкот, серийный убийца, наш ребенок не должен унаследовать от него… ну, что там у него есть. Его психологическое отклонение.
– Да. Это мое мнение относительно социопатии, – Люси удовлетворенно кивнула. – И к такому же мнению я пришла относительно склонности к насилию. Я изучила много статей и исследований, и большинство их авторов считают, что она не передается по наследству. Определяющими в данном случае являются факторы окружающей среды – то есть дети, которые растут в семье, где применяется насилие, могут иметь тенденцию к его применению. На примере домашнего насилия это очень четко прослеживается. Это не наследственное – это приобретенное качество.
Мишель улыбнулась:
– Думаю, вы можете немного выдохнуть, да, Кристина?
– Да, – сердце Кристины радостно забилось, – то есть – все это по-прежнему странно, конечно, но хоть какая-то ясность.
– Не для меня, – хмуро заявил Маркус. – Люси, я читал в сети, что существует и другая точка зрения.
– Какая же?
– Утверждают, что склонность к насилию как раз передается по наследству. Я читал о «гене воина» – говорят, что люди, склонные к поиску острых ощущений или постоянному риску, наследуют это качество, что оно заложено у них в генах. И что из них могут вырасти жестокие люди.
Кристина вздрогнула:
– Как ты узнал?
– Я прочитал, могу показать тебе потом статьи, – ответил Маркус, губы его сжались в тонкую упрямую линию. – Отнюдь не все генетики считают, что это приобретенное. Некоторые уверены, что наследственное. У искателей приключений отмечается другой уровень ингибиторов МАО и другой уровень таких гормонов, как тестостерон – и это передается по наследству. Исследования показывают, что такие люди чаще совершают преступления, чем те, у кого этого нет. Другими словами – серийными убийцами все-таки рождаются, а не становятся.
Люси нахмурилась, на ее гладком лбу появились морщины.
– Маркус, Кристина, я сделала свои выводы на основе собственных исследований, наблюдений и опыта. И думаю, на них можно положиться.
– Но ведь есть и другие, кто с вами не согласен? – холодно спросил Маркус.
Люси расцепила пальцы и подняла открытые ладони:
– Можете ли вы найти в Интернете кого-то, кто будет иметь противоположную моей точку зрения? Разумеется. Но это же Интернет – такова его природа. Я бы не стала делать какие-то заключения на основе информации из Интернета.
Маркус подался вперед:
– Но ведь гарантий никаких нет, не так ли? Вы же не можете нам гарантировать, что эти факторы не передадутся по наследству? Не можете?
– Конечно, не могу, – ответила Люси сдержанно. – Никто и никогда вообще не может дать никаких гарантий. Но я оцениваю статистический риск – и он крайне низкий в данном случае.
– Ладно, спасибо вам, – произнесла Кристина, пытаясь не выдать своей растерянности. Ей больше всего на свете хотелось сейчас поверить мнению Люси, и она просто ненавидела Маркуса, который, похоже, задался целью вывести из себя обеих женщин – и Мишель, и Люси. Кристина никак не могла понять, чего он добивается.
– Вы всегда имеете право выслушать и другие мнения, – добавила Люси, взглянув на Мишель. – Мы с Мишель знаем других консультантов по генетике. И будем рады сообщить вам их имена.
– Они тоже сотрудничают с клиникой «Начало Семьи», как и вы?
– Да, – хором ответили Люси и Мишель.
– А у вас есть контакты консультантов по генетике, которые не сотрудничают с клиникой «Начало Семьи»?
Кристина от неловкости не знала, куда себя деть.
– Маркус, ты что? Так нельзя!
– Вполне нормальный вопрос. – Взгляд голубых глаз Маркуса был холоден.
– Понятно, – сказала Люси. – Что ж, я с удовольствием пришлю вам на почту имена моих коллег, которые не сотрудничают с нами.
– Спасибо, – поднял руки Маркус, – так что же следует делать паре в нашей ситуации? Что мы должны делать?
– Это очень индивидуально. И зависит от вас обоих. Я уже сказала, что считаю, что риск в этой ситуации минимальный. Я консультирую разные пары – в том числе и те, у кого риск различных осложнений и отклонений очень высок, и многие решаются все-таки рожать ребенка, несмотря на риски, – Люси сделала паузу. – Например, недавно я консультировала пару, у которой, согласно исследованиям, должен родиться ребенок-анэнцефал, а это означает, что он нежизнеспособен. И они все-таки хотят доносить беременность.
– Подождите… что?! – смущенно спросила Кристина. – Вы о чем вообще говорите?
– О возможности прервать беременность, – ответил Маркус коротко.
– Что?! – Кристина не верила своим ушам. – Ты имеешь в виду аборт?! Да кто вообще здесь думает об аборте? Я не хочу делать аборт.
– Это всего-навсего предположение. Мы говорим о возможности такого решения.
– Нет такой возможности, – отрезала Кристина разъяренно. – Я не собираюсь делать аборт. А ты? Ты хочешь, чтобы я его сделала?!
– Нет, но мы должны обсудить эту возможность.
– А я не хочу ее обсуждать, – Кристина вдруг обратила внимание, что и Мишель и Люси все это время молчали. – Так вот о чем идет речь? Вы думаете, что нам нужно сделать аборт?!
– Нет, – Мишель покачала головой, на лбу у нее образовалась горестная складка, – наоборот, Кристина, я пригласила на наш сеанс Люси, чтобы вы поняли, что риск наследственных отклонений у вашего ребенка очень мал.
Люси кивнула.
– Это правда. Такова цель моего пребывания здесь. Я ни в коем случае не собираюсь подталкивать вас к какому-либо решению, каким бы оно ни было. Я только могу предоставить вам как можно больше информации, чтобы вы сами уже, на ее основе, приняли решение. Свое собственное решение – вы, вместе.
– А что, люди делают аборт, когда происходит что-то в этом роде? – спросила Кристина изумленно.
Люси кивнула.
– У нас были случаи менее запутанные, чем этот – но мы никогда не препятствовали тем, кто принимал решение избавиться от беременности. Некоторые пациенты вынуждены принимать это решение по причинам врожденных патологий у ребенка. Другие прерывают беременность здоровым ребенком по иным причинам. Это совершенно законно – в первом триместре.
– Я сейчас говорю не о том, законно это или нет. – Кристине не хотелось вступать в глобальный спор, но она с трудом владела собой. – То есть я знаю, что это личное дело каждого – и я не хочу избавляться от этого ребенка!
– Здорово, – резко бросил Маркус.
– Да, здорово, и хватит об этом, – ответила Кристина, потрясенная до глубины души. Она вдруг поняла, что Маркус как раз очень даже думал о том, чтобы сделать аборт, но просто не хотел ее расстраивать.
Мишель взглянула не часы.
– Ладно, ребята, доктор Давидоу, наверно, уже освободился, и он хотел встретиться с вами обоими.
– С удовольствием. – Маркус вскочил на ноги и пошел к двери, и Кристина чувствовала, как пропасть между ними становится все шире, она стояла на одной стороне этой пропасти, а он на другой, словно земля у них под ногами внезапно разверзлась, разрушая их брак.
– И я тоже, – сказала она, вставая на подгибающиеся ноги.