Глава IV
Орест Беспалов
– Но, может быть, теперь, когда ваша фантазия, так сказать, удовлетворена, – проговорил Люсли, – вы согласитесь перепродать мне этот молитвенник?
Орест покачал головою и, подняв палец, помотал им в воздухе:
– Никогда!
– Почему же это?
– Это – наша государственная тайна...
– Ваша? Значит, вы не один знаете ее, а и еще кто-то?
– Почему вы так думаете?
– Да потому, что иначе вы бы сказали не «наша», а «моя»...
Орест нахмурил брови и строго произнес:
– Во-первых, должен вам, досточтимый джентльмен, заметить, что Орест Беспалов имеет обыкновение говорить про себя во множественном числе, хотя и признает, что он – единственный в мире и что доказано несомненными данными; а, во-вторых, в данном случае вы совершенно правы: эта государственная тайна не моя, а другого лица... И тут есть еще и третье лицо... Замечаете мое красноречие?..
Люсли некоторое время подумал, потом вдруг предложил Оресту:
– Не хотите ли пойти позавтракать?
– Вы хотите угостить меня или хотите, чтобы я вас угостил?
– Нет, отчего же?.. Я с удовольствием поставлю вам бутылку вина.
– Не пью! – пожал плечами Орест.
– Не пьете, вы?!
– Ну да... Вина не пью!
– А что же?
– Только водку! Всем другим пренебрегаю: кислятина!
– Отлично. Я угощу вас водкой!
– Покорно благодарю, с удовольствием. Сейчас же видно, что вы – человек воспитанный, а с таким я всегда охотно вступаю в общение. Это ваша колесница? – спросил Орест, показывая на карету Люсли.
– Моя, – ответил тот. – Не угодно ли вам сесть?
– С восхищением!.. – И Орест ловко вскочил по подножке в экипаж с таким видом, словно бы кататься в каретах для него было дело привычное.
Люсли, одетый франтом, сообразил, что ему неудобно будет показаться в хорошем ресторане вместе с таким по виду невзрачным товарищем, каким был Орест Беспалов, и велел кучеру своей кареты остановиться у трактира средней руки, где, по правде сказать, очень редко останавливались кареты...
Зато их встретили с поклонами и проводили не в общий зал, а в отдельную комнату, предназначенную для почетных посетителей.
– Так что же заказать? – обратился Люсли к Беспалову.
– Вина и фруктов! – сказал тот.
– Но вы ведь вина не пьете?!
– О, святая простота! – улыбнулся Орест. – Под вином подразумевается водка, а под фруктами – огурцы!
– Значит, водки и закуски?
– Вот именно.
Люсли распорядился.
Видно, он был очень заинтересован молитвенником, купленным Беспаловым на аукционе, если не погнушался познакомиться с этим не только по облику подозрительным субъектом, но и по разговору тоже, и отправился с ним вместе в трактир...
Не могло быть сомнения, что Беспалов купил молитвенник не для себя – откуда ему было взять тысячу восемьсот двадцать пять рублей?
Но странным казалось, что кто-то мог ему доверить такую сумму?
Все это Люсли надеялся выяснить.
Поэтому, когда принесли водку и закуску, он сначала дал Оресту выпить хорошенько, а после этого принялся его расспрашивать.
Сам-то он знал, почему можно было дать такие большие деньги за молитвенник, и его интересовало, известно ли это самое Беспалову или тому, кто ему дал это поручение?
– Итак, вы купили молитвенник на том основании, что это – ваша государственная тайна? – начал Люсли, когда Орест опрокинул три рюмки водки, причем, первую закусил кусочком черного хлеба с солью, а после второй и третьей только понюхал корочку.
– Да-с, это – тайна, так сказать, впрочем не такая уж и сокровенная, – заявил Беспалов, заметно подобрев после выпитой им водки.
– А в чем тут дело? – подзадорил его Люсли.
– Все дело тут в том, что оный молитвенник составляет до некоторой степени семейную реликвию...
– Вашу?!
– Нет, не мою, но лица, мною покровительствуемого...
– Вы кого-нибудь покровительствуете?
– То есть, положим, что это выражение не совсем подходящее, потому что правильнее было бы сказать, что мы с ним просто в отличных, даже дружеских отношениях...
– Как же его зовут?
– Его полное имя – Александр Николаевич Николаев, а в аристократическом обществе все его зовут сокращенно – Саша Николаич...
– И этот молитвенник составляет его фамильную реликвию?
– Совершенно верно, – этот вопрос, похоже, ничуть не смущал Беспалова, и потому он, не задумываясь, продолжал: – Этот молитвенник некогда принадлежал аббату Жоржелю, ставшему впоследствии...
—...кардиналом Аджиери, – подсказал Люсли, не выдержав.
– Вот-вот, кардиналом Аджиери, оно самое.
– Так какое же отношение имеет кардинал Аджиери к господину Николаеву?
– Так он ни более, ни менее, как отец этого господина Николаева.
– Так Николаевич – сын кардинала?!
– Да, и еще одной русской графини, то есть, вернее, одной бывшей графини, а теперь просто госпожи Дюплон...
– Это что-то очень сложное...
– Да, история очень длинная и непростая; это, смело можно сказать, не медведь в трубку начхал... Романея... печальная романея!..
– Как вы сказали?
– Я говорю, романея, то есть романтическое происшествие, и если вы – писатель или хотя бы желаете стать таковым, не сможете заимствовать готовый сюжет...
– Расскажите, пожалуйста...
Орест Беспалов покачал головой.
– Если все рассказывать, так в этом графинчике водки не хватит...
– Вы не беспокойтесь, я велю подать еще, – заявил Люсли, после чего налил и себе рюмку водки и выпил ее приемом человека, тоже умеющего обращаться с этим напитком.
– Тогда извольте, – согласился Орест – Надобно вам сказать, что я жил в так называемой своей семье, которая состояла из четырех человек: меня, то есть Ореста Беспалова, моего брата, слепого Виталия, молодой девицы, воспитанницы, или приемной дочери, Марии, и нашего отца, титулярного советника в отставке Власа Семеновича Беспалова. Сей почтенный гражданин земли русской разгуливал больше по дому с трубкой и в халате. Слепой Виталий сидел в углу и мечтал о том, сколько миллиардов ему нужно для исполнения его мечтаний. Девица Мария, отличавшаяся необыкновенной красотой, брала работу – шитье от различных лиц аристократического происхождения – и тем увеличивала наш скромный бюджет... Я по преимуществу ходил в трактир и играл там на бильярде...
– Да что вы все про себя рассказываете? Вы мне расскажите про Александра Николаева и про молитвенник...
– Дойдет дело и до всего этого. Вы только следите внимательно за нитью моего рассказа, а также за тем, чтобы была в графинчике водка...
Люсли велел принести еще водки.