Глава 2. Рассуждения о патриотизме и космополитизме
Для современной практической философии тема патриотизма и космополитизма является интересной в аспекте современной идеологической борьбы, и важной для изучения уровня традиционности общественного сознания.
Патриотизм как моральная и политическая ценность характерен для доиндустриальных и индустриальных обществ, так как он способен объединять членов традиционного социума против неких общих врагов и опасностей. Кроме того, патриотизм предполагает идею единой национальной общности, связанной общим языком, историей и традициями.
После того, как президент Путин в 2015 году объявил патриотизм главной объединяющей национальной идеей, и выделил на военно-патриотическое воспитание 1, 666 млрд. рублей, эта тема стала ключевой в идеологических дебатах. Вместе с тем, она резко разделила общество на «наших» и «не наших», на патриотов и не патриотов, на героев и предателей. Реальным примером такого «раскола» является недавняя анонимная критика в мой адрес со стороны некоего «Алекса», который обвинил меня в «потенциальном предательстве», в «паразитизме» и даже в «психическом расстройстве».
Подобного рода «ярые патриоты» (обычно оплачиваемые из патриотических фондов) порождают обратный эффект: общество окончательно раскалывается по многочисленным «фронтам» и становится полем сражения (почти «войной всех против всех»), что в общем-то характерно для периода ранних буржуазных революций. С учётом горького опыта гражданской войны, ещё не пережитого до конца, эта перспектива мне кажется очень опасной и трагичной для нашего общества.
Но так как мы живём в 21 веке, и нам есть с кем и с чем сравниваться, то тему патриотизма мы будем соотносить с космополитизмом, ведь мы живём в эпоху глобализации, интеграции и мирового сотрудничества. Конечно, кому-то это может не нравиться, и недовольные будут усердно убеждать себя и других, что всё это происки врагов России, и что мы не должны следовать за общечеловеческим вектором развития, ведь у нас своя сокровенная «тропа в бытии». Но, как известно, экономика всё расставляет по своим местам, и материальное благополучие граждан не создашь с помощью лозунгов и самонадеянных идеологем, типа «Россия всех сделает».
Итак, что же говорили о патриотизме в 2012 году, и что говорят сейчас…
§2.1. Любовь к отечеству и война 1812 года: философские размышления по поводу публицистики А. Шишкова
В кризисные периоды российской истории последних столетий, и прежде всего в периоды кризиса государственности, в нашем обществе всегда актуализировалась тема «любви к Отечеству». Этой теме придавалось огромное идеологическое и политическое значение, от неё во многом зависела судьба России.
Почему будущее нашей страны так зависит от чувства, которое должно испытывать большинство россиян, – от «любви к Отечеству»?
В связи с этим вопросом я хочу обратиться к статье известного русского адмирала и общественного деятеля, публициста начала 19 века Александра Семёновича Шишкова под названием «Рассуждение о любви к Отечеству» [1]. Эта статья получила большую известность в 1812 году, и вызвала к себе большое внимание общественности после победоносной войны над наполеоновской армией.
Читая эту статью ровно через 200 лет, я с удивлением обнаруживаю её актуальный характер, её полное созвучие с современной политической ситуацией в России, и с теми консервативными тенденциями, которые наметились в последние годы.
*****
Рассуждение русского адмирала начинается с религиозного аргумента или аргумента веры (что вполне характерно для того времени и личного мировоззрения Шишкова), согласно которому Бог создал этот мир по своей благой воле, создал человека со всеми его силами и способностями и даровал людям возможность жить сообща, каждому народу в своём государстве и под своим правлением. Интересен тот факт, что в статье Шишков ни разу не употребляет слово государство. Вместо него речь идёт об «обществе» или «Отечестве», которые представляются ему большим «семейством», имеющим «едино тѣло и едину душу» [1, 5].
Религиозный аргумент имеет большое значение для предпринятого «рассуждения», так как по своему высокому статусу и непререкаемой авторитетности предназначен поднять тему Отечества и любви к нему на высший, небесный уровень. Из чего следует, что Отечество дано нам самим богом, и мы вовсе не случайно родились на этой земле, в своё время, и в этой конкретной семье.
После аргумента веры он переходит к природному аргументу. С точки зрения второго аргумента Шишкова, «Отечество» – страна, земля, место, где мы родились, это отец и мать, которые дали нам жизнь и многие другие люди – «единоземцы», с которыми мы выросли и воспитывались. Всё это родное, привычное для нас нами любимо и может быть любимым до конца жизни. Ненавидеть своё «Отечество» противоестественно – утверждает адмирал. Естественная привязанность ко всему родному приобретает у Шишкова моральное значение доброго и святого, и эта привязанность должна превратиться в привычку любить всё родное и вместе с тем не доверять иному, чужеродному и в особенности, космополитам. Он резко осуждает «граждан света» (космополитов), так как они не ценят привязанности к своей родине, государству, земле, на которой они родились и выросли; ведь они живут там, где хотят, где им нравится, где им лучше; они делают то, что хотят сами, а не то, что требует от них родное Отечество. Космополиты для Шишкова – это индивидуалисты, которые ставят личный интерес выше государственного («отеческого»). Своим индивидуалистическим образом жизни они ставят под сомнение абсолютную ценность «любви к Отечеству».
Итак, что же такое «любовь к Отечеству»?
Шишков даёт несколько определений-описаний этого сильного чувства с помощью разных сравнений. Например, наш адмирал по-военному прямолинейно заявляет: «сила любви къ отечеству препобѣждаетъ силу любви ко всему, что намъ драгоцѣнно и мило, къ женамъ, къ дѣтямъ нашимъ и къ самимъ себѣ» [1, 6]. По сути, это сверхъестественная, а точнее, противоестественная сила, которая должна побороть естественный эгоизм, природное себялюбие человека, а также должна преодолеть моральные обязанности человека перед самим собой.
Мы можем назвать эту силу иррациональной, так как она основана не на знании, а на вере в то, что моё Отечество самое лучшее, единственное, дарованное нам Богом на вечные времена, и мы обязаны его хранить пуще зеницы ока и защищать от врагов не жалея живота своего. Такая беззаветная, «пристрастная» любовь обычно внушается с самого детства, воспитывается как форма нравственно-религиозного служения.
Иррациональное чувство любви пренебрегает доводами рассудка, оно не замечает реальности, оно полностью захвачено предметом своего страстного влечения, в нашем случае – «Отечеством», за (над) которым стоят – «Царь» (единоличный правитель, Отец народа), Церковь (хранительница божественных истин и благодати) и сам Господь Бог (создатель мира). Согласно Шишкову, получается, что не любя своё Отечество, ты не любишь ни Царя, ни Церковь, ни Бога. А это уже страшный грех, и даже преступление. Таким образом, «любовь к Отечеству» предполагает чёткую онтологическую иерархию русского космоса:
Небесное – Бог
Земное – Царь и Отечество
Родовое – Народ
Что такое «Отечество», которое все русские должны безумно любить, и за которое без раздумий отдавать свои жизни?
Во-первых, – это родная семья, родной дом, место рождения и взросления человека. Это значение вполне естественно и понятно любому человеку. Однако у Шишкова это естественное значение «Отечества», которое обычно называют «Родиной», является второстепенным, подчинённым другому значению, сверхъестественному (противоестественному).
Во-вторых, «Отечество» – это страна, государство, система государственного управления, которая нуждается в добровольном подчинении своих подданных («народа») через иррациональную любовь. Этот сверхъестественный смысл «Отечества» Шишков искусно камуфлирует, и тем, что не употребляет понятие государства, и тем, что смешивает его с естественным значением, т.е. с Родиной.
Этот «камуфляж» необходим для того, чтобы морально оправдать государственную систему деспотического принуждения своего «народа» – «миллионнорукого тела» (М. Геллер). Шишков воспроизводит традиционную феодальную схему отношений деспотической власти и народа, которая сложилась ещё в начале XVI века и была обоснована иосифлянами. Согласно этой схеме, «народ» – это «стадо» смиренных, божьих чад, которое нуждается в решительных и мудрых «пастухах» для защиты от злых и коварных «волков». В роли главного «пастуха» выступает русский Царь, он же наместник Бога на своей земле, он же Отец своего народа, он же Глава государства. Царь предстаёт в виде «головы» огромного «тела», от которой будет зависеть, что будут делать члены этого тела: трудиться на земле или умирать на поле брани; рожать и воспитывать детей или сидеть в тюрьме.
«Глава Отечества» только одна и она решает всё за всех. Но удержать миллионы членов в подчинении и повиновении одной голове очень трудно и почти невозможно без искреннего желания самих членов. Для этого и необходима «любовь к Отечеству», которая будет внутренним, чувственно-эмоциональным мотивом, побуждающим исполнять чужую волю как свою, как высший моральный и религиозный долг. Такой любовью нужно «пылать», чтобы заглушить все резоны здравого смысла, чтобы не задумываться о правильности, справедливости, разумности высшей воли и собственном назначении. Именно безрассудная любовь, по Шишкову, позволяет достичь «величия» – прежде всего великих военных побед.
Но не все члены хотят добровольно умирать, да ещё в молодом возрасте; не все хотят бесплатно работать на «дядю» и беспрекословно выполнять все его команды и пожелания. Поэтому такая деспотическая система подчинения нуждается в идейном обосновании, ведь главное – красиво и понятно оправдать абсолютную власть Царя, чтобы устранить возможные сомнения в несправедливости, неразумности высшей воли. В связи с этим Шишков пишет: «Россія безъ главы; нѣтъ въ ней Царя; Вельможи всѣ вкупѣ раздѣлены, а каждый порознь слабъ и маловластенъ; народъ мятется, унываетъ, страждетъ, не зная что дѣлать и кому повиноваться: такъ на морѣ корабль безъ кормила и якоря не вѣдаетъ куда идти и гдѣ остановиться» [1, 13].
Обоснование абсолютной власти русского Царя превращается у Шишкова в технологию воспитания верноподданнических настроений в народной среде с помощью «языка и веры». Язык делает народ «единомысленным», а вера – «единодушным». Таким образом, формирование «единомыслия», т.е. одного способа мышления и «единодушия», т.е. общих верований, ценностей и жизненных целей должно делать «народ» послушным стадом, готовым в любой момент броситься на тех «волков», на которых укажут «пастухи», и с особым любовным упоением пожертвовать своей «овечьей жизнью» ради спасения главного «пастуха». Высшей моральной ценностью членов «стада» является верность «пастухам», а потому главным грехом (страшным преступлением) будет предательство (измена). Поэтому выражение «верные сыны Отечества» так любимо правителями России во все времена. Только «верные сыны Отечества» могут с неустрашимостью духа жертвовать собою ради Веры, Царя и Отечества.
Здесь рассуждения адмирала заходят в тупик. Следуя своей верноподданнической логике, он утверждает, что любовь к Отечеству – это готовность к самопожертвованию; это чувство является естественным, т.е. заданным каждому человеку самой природой. Тогда возникает вопрос: откуда берутся предатели и изменники?
Ответ Шишкова: «Природа наша несовершенна. Кто назоветъ себя непорочнымь? Кто, сынъ грѣха, скажетъ о себѣ: я стою твердо, и никакія волны страстей и заблужденій непоколеблютъ меня?» [1, 13].
Возникает очень серьёзный вопрос: является ли готовность к самопожертвованию естественным чувством, как пишет Шишков, или это гражданская добродетель, которая воспитывается и зависит от многих социо-культурных факторов, и от воли самого человека?
Предлагаю над ним вместе подумать, ведь от его решения зависит и понимание «любви к Отечеству», а следовательно и будущее России.
Библиография:
1. Шишковъ А. Разсужденіе о любви къ Отечеству. // Чтеніе въ Бесѣдѣ любителей Рускаго слова. Книжка пятая. – СПб.: Въ Медицинской Типографіи, 1812. – С. 3—54. // [битая ссылка] http://lib.russportal.ru/index.php?id=authors.shishkov.shishkov1812_05_0001
§2.2. В поисках определений патриотизма (2012 год)
Осенью 2012 года в Пензе прошла научная конференция, посвящённая проблемам патриотизма. По ходу конференции доминировало традиционно-казарменное понимание патриотизма как готовности отдать жизнь за свою страну или бескорыстно служить ей. Представители старшего поколения, воспитанные в этом духе, высказывали своё недовольство по поводу «падения» патриотизма среди молодёжи. Присутствующие студенты странно смотрели на пенсионеров-коммунистов, которые по прежнему тоскуют по Павлику Морозову, Зое Космодемьянской, Павке Корчагину и другим героям советского прошлого.
Серьёзного обсуждения проблемы патриотизма не получилось, так как многие не захотели обдумать само понятие «современный патриотизм», и прийти к какому-нибудь общезначимому содержанию. Возобладало мнение, что «у каждого есть своё понимание патриотизма и лучше поговорить о конкретных формах его воспитания». Как говорится, «иди туда – не зная куда, найди то – не зная что». Это вполне характерно для нашего нынешнего общества и современных политических и педагогических теорий.
Могу предположить, что нежелание чётко определить содержание современного понятия «патриотизма» является намеренной попыткой сокрытия его конкретного политического содержания, которое может не понравится здравомыслящим и свободным гражданам. Ведь даже президент В. Путин недавно высказался о патриотизме очень формально, размыто, сказав, что «это деятельное служение Отечеству, народу»15. Что конкретно нужно понимать под этим, – осталось не ясным. Правда, студентам, учёным он порекомендовал приобретать больше знаний, чтобы затем отдать их стране. Подчеркну – отдать. По всей видимости, бесплатно или за минимальную стоимость. Конечно, любому крупному менеджеру хотелось бы иметь дешёвую рабочую силу, а то и вообще идейных работников-энтузиастов.
Получается, что официальная трактовка патриотизма явно сохраняет «родимые пятна» казарменного социализма в виде приоритета общих государственных интересов над частными. Хотя на самом деле большинство наших современников (и прежде всего правящая группа) думают о своём личном материальном благе, прикрывая это общими разговорами об интересах «отечества» и «народа», иначе зачем им очень высокие зарплаты и огромная частная собственность.
В ходе почти трёхчасового разговора никто так и не решился сказать, что он (она) является прежде всего патриотом своей семьи, и ради своей семьи готовы трудиться, тратить жизненные силы, рисковать и т. п.
Лишь один студент-старшекурсник осмелился поделиться своим недавним педагогическим опытом преподавания истории Великой Отечественной войны. По его словам, школьники очень заинтересовано слушали его рассказ о героизме советских воинов-освободителей, но в конце спросили:
– А почему же уровень жизни народа-победителя в десятки раз хуже, чем у проигравших войну немцев?
Студент признался, что ему нечего было сказать в ответ.
Одна из старейших преподавателей отечественной истории в свою очередь призналась, что очень рада работать для своего отечества за 7 тысяч рублей в месяц и воспитывать у молодого поколения искреннюю любовь к своей стране.
Странные вопросы не раз посещали меня в ходе этого разговора о современном патриотизме:
– Где я? Как можно жить с таким мифологизированным сознанием? Ведь многие наши современники по-прежнему сидят в «советском поезде» и терпеливо ждут остановки под названием «коммунизм». О какой модернизации говорят наши правители, когда «народ» по-прежнему ждёт манны небесной и ностальгирует по имперскому величию, но при этом уже не верит в свои силы и надеется на чудо-богатыря-освободителя.
В заключение дискуссии прозвучал здравый призыв информировать власть о наших проблемах и предлагать пути их решения, ведь во власти ещё остались умные люди, которые могут прислушаться к голосам «из народа». На этой успокоительной ноте конференция завершилась, и люди пошли по своим домам, возвращаясь к своим частным заботам и проблемам.
В итоге, попытка определить общезначимое понятие патриотизма не увенчалась успехом.
§2.3. Патриотизм в границах разума: возможно ли это?
В самом названии параграфа я намеренно обращаюсь к известному сочинению Иммануила Канта «Религия в границах только разума», которое было написано в 1794 году, т. е. 220 лет назад. Как известно, это произведение Канта стало очень скандальным и провокационным для общественного мнения и для государственной власти. После опубликования этой книги король Пруссии Фридрих II запретил 70-летнему профессору И. Канту публично высказываться на религиозные темы.
Что же возмутило правителя Пруссии в кантовском понимании религии? Во-первых, идея о том, что мораль не нуждается в религии. Во-вторых, что истинная религия только одна, а множество вероучений лишь по-разному её выражают. В-третьих, истинная религия не может противоречить человеческому практическому разуму, т.е. законам общечеловеческой морали. Из всего этого следовала резкая критика всех существовавших исторических вероучений с точки зрения общечеловеческой морали, и утверждение силы разума и знаний.
Попробуем теперь соотнести кантовское понимание религии – в пределах только разума – с современными трактовками патриотизма в России. Думающая общественность нашей страны уже обратила внимание на то, что в 2012 году федеральная власть начала усиленно педалировать тему патриотизма как главную национальную идею. В контексте года истории в России – это звучало вполне уместно, но у меня сразу же вызвало подозрение в идеологическом манипулировании. Кремлёвские политтехнологи увидели в патриотизме те самые «духовные скрепы», с помощью которых можно удержать общество от окончательного морально-психологического разложения, а государство от распада. Вряд ли это удастся с помощью идеологической «скрепы». При этом прагматический интерес правящей группы к патриотизму вполне понятен: ей нужна очень большая, богатая ресурсами, почти не контролируемая гражданским обществом (но подчинённая полиции и армии) территория для того, чтобы ею произвольно распоряжаться.
Патриотизм как субьективное чувство любви и преданности своей родной земле и своим предкам часто используется в качестве идеологического инструмента для борьбы с инакомыслящими гражданами, которых часто называют «непатриотами». Ту же самую функцию играла и играет «историческая религия» – быть «духовной скрепой» государства и средством борьбы с идейными противниками.
По моему мнению, «историческая религия» и «государственный патриотизм» порождают так называемое «оборонное сознание» и необходимо готовят общество к внешней или внутренней войне. Ведь не случайно в самом конце 19 века Лев Толстой написал статью под громким названием «Патриотизм или мир». О ней сейчас редко и мало говорят – она слишком обличительна для современного российского государства и общества. Противопоставляя друг другу «патриотизм» и «мир», Толстой ясно показал, что именно «патриоты» (те, кто желают исключительного блага своему народу) хотят войны, и не хотят жить в мире с другими людьми, именно другими, т.е. не похожими на них. Мирное сосуществование людей должно основываться не на иррациональных и тем более политизированных чувствах, таких как патриотизм, а на общечеловеческих разумных понятиях и принципах человеческой свободы, достоинства каждого лица, на гражданских правах и обязанностях.
Сторонники военно-государственного патриотизма, особенно из числа профессиональных историков, обычно реагируют так:
– Россия всегда оборонялась, нас всегда хотели захватить и поработить враждебно настроенные соседи, поэтому мы всегда были вынуждены защищаться, мобилизуя для этого все человеческие и природные ресурсы.
Представим и другую позицию – противников «казарменного патриотизма»:
– Россия со времён Ивана Грозного стала большой московской колонией, и до сих пор удерживает удалённые территории в своём подчинении. Как тут не вспомнить лермонтовские строки: «…страна рабов, страна господ…». Очень точные слова. Для большой империи важно сохранять контроль за провинциями, чтобы обеспечивать огромные амбиции и аппетиты, иначе придётся их поубавить, быть скромнее, расчётливее, жить по средствам, и расстаться с религиозно-мистической идеей «третьего Рима».
Итак, опираясь на Канта и Толстого, я задаю вопрос: является ли патриотизм, понимаемый как безрассудное служение государству, разумной добродетелью?
Нет, не является. Я вполне соглашусь с Толстым, который называет его «пережитком варварских времен». В далёкие и недавние времена патриотизм как чувство родовой общности порождал государства, и помогал выживать большим и малым народам, но в новейшее время он является угрозой для мирного сосуществования всего человечества, так как настраивает народы и государства на себялюбивые амбиции, которые, в свою очередь, порождают воинственные идеи.
Толстой задавал себе вопрос: может ли патриотизм быть разумным? И отвечал: нет, не может, тогда он перестанет быть самим собой, т.е. звериным чувством превосходства над другими людьми. Итак, по Толстому, военно-государственный патриотизм и историческая религия опасны для разумного человечества, которое хочет жить в мире со всеми.
Кант исходит из того, что человек является эгоистом от природы, и этот природный эгоизм никогда не удастся полностью искоренить, как бы мы ни мечтали об этом. При этом важным эгоистическим чувством является желание превосходить других, быть лучше других людей – оно является источником конкуренции и развития многих человеческих задатков. Получается, что патриотизм как проявление природного и социального эгоизма (типа «люблю только своё-родное») необходим для развития общества и конкретных личностей, так как порождает дух конкуренции, противоборства, и, в конечном счёте, ведёт к развитию технических и прагматических способностей человечества. Но будут ли от этого развиваться моральные способности людей? На этот вопрос ответить не просто, так как нет чётких критериев морального прогресса. Об этом ещё писал Кант в конце 18 столетия. Он же предлагал говорить только о прогрессе «легальности», т.е. развитии правовых отношений в конкретном обществе и в человечестве в целом. Однако «прогресс легальности» будет ближе к прагматике человеческих отношений, чем к моральности.
Итак, отвечая на вопрос «является ли патриотизм разумной добродетелью?» я могу сказать, что «патриотизм – это не разумная добродетель, а необходимое социальное проявление природного человеческого эгоизма».
§2.4. О любви к Родине и уважении к Отечеству
На протяжении двух последних столетий в России много говорят о патриотизме, и обычно понимают под ним «любовь к родине» и «любовь к отечеству». Оба эти понятия почти всегда смешивались и считались синонимами.
Одними из первых в России, кто начал различать любовь к родине и любовь к отчизне (отечеству) были Н. Карамзин и М. Лермонтов.
В начале 21 века российское общество стало доходить до ясного осознания различий между родиной и отечеством, а, следовательно, и чувства, испытываемые к ним, стали различными.
К своей «Родине» – к месту рождения, воспитания и взросления – мы по-прежнему испытываем естественную привязанность, иррациональное чувство любви, бережно храним детские и юношеские воспоминания о начале своей жизни, о взрослении.
Под «Отечеством» всё больше подразумевается государство, политическая система управления, т.е. система власти, которая организует общественный порядок (режим). Этот порядок, основанный на законах, часто нам не нравится, как и многое, что навязывается извне, другими людьми.
Всё чаще наши современники говорят, что любят свою «Родину», но при этом им не нравится своё «Отечество». Такое противоречивое отношение говорит о многом. Оно явно контрастирует с официальными призывами «любить Отечество», защищать его до последней капли кровли как это делали наши предки. Официально пропагандируемый патриотизм требует «любить Отечество» как свою Родину-мать, т.е. безрассудно, иррационально, только за то, что мы родились и живём на этой земле. Но такая прямолинейная пропаганда уже не вдохновляет и не убеждает: россияне стали слишком много знать правды о своём «Отечестве» -государстве, и не хотят его любить. Как же быть?
Пока я вижу два рациональных варианта: уезжать в другие страны (что и делают десятки тысяч россиян) или выстраивать новые отношения со своим родным «Отечеством». Уехавшие из страны нашли свой путь, сделали свой выбор. А для тех, кто остался в России, – самое трудное ещё впереди.
Итак, каким же должно быть отношение граждан России к своему «Отечеству»? Так как наивной любви к государству становится всё меньше и меньше, то у россиян будет формироваться осмысленное, рассудочное и позитивное отношение, которое обычно называют «уважением».
«Уважение к Отечеству» не возникает естественным образом или автоматически: оно постепенно формируется, складывается в сознании большинства граждан в ходе реальной жизни. Уважение – это морально-правовое отношение, как писал И. Кант, «разумное чувство», которое предполагает признание значимости, ценности, достоинств другого лица или лиц.
Если уважение – это разумное чувство, то оно должно формироваться в самом человеке, и прежде всего как разумное отношение к своему собственному лицу. Воспитание этого чувства самоуважения должно начинаться с детства, и одновременно сопровождаться воспитанием уважения к другим лицам и законам разума. Человеческий разум может уважать только те законы, которые имеют общезначимый характер, и с которыми человек согласен, и только их будет считать справедливыми и только их захочет исполнять.
Если же человек живёт только природными чувствами, эмоциями и страстями, то упорядочить их разнообразие и непостоянство невозможно без внешнего насилия. И тогда воспитательный процесс будет построен на страхе перед насилием. Конечно, на страхе можно некоторое время удержать власть или сохранить систему власти, но невозможно заставить любить, а тем более нельзя сформировать настоящего уважения.
Могут ли быть счастливы люди, искренне любящие свою Родину и не уважающие своё Отечество? Думаю, что нет, не могут. Да и социологические исследования последних лет это подтверждают – современные россияне одни из самых несчастных людей в мире по своему самочувствию. А для чего тогда существует современное государство («Отечество»), если не для счастья своих граждан? Может быть, в прошлые столетия назначение государства и представлялось другим, но теперь, в начале 21 века, иного разумного смысла его существования просто нет.
Современное демократическое государство уже не может претендовать ни на спасение душ своих подданных, ни на абсолютную власть над их телами, ни на коллективное достижение рая на земле и прочие фикции и заблуждения ушедших эпох.
Если россияне хотят быть счастливыми в этой жизни, у нас не должно быть противоречия между «Родиной» и «Отечеством», не должно быть разорванного сознания. Преодолеть это противоречие, по-моему, возможно с помощью разумного понимания главной цели государства.
Государство должно быть общим средством для достижения личного счастья своих граждан. Так как личное счастье граждан во многом зависит от их личной свободы, то это «общее средство» должно содержать в себе именно формально-правовые гарантии для индивидуальной реализации прав и свобод каждого гражданина, дополняя их соответствующими обязанностями.
Возможно ли сделать российское государство таким? На мой взгляд, возможно, если большинство граждан поставят перед собой эту цель. Ведь государство – это искусственная система, которая создаётся самими людьми, а значит, она может меняться, создаваться заново, реконструироваться и т. п. – это зависит от желания его устроителей.
Чем счастливее чувствуют себя граждане, тем больше у них уважения к своему Отечеству.
§2.5. От жертвенного к деятельному патриотизму
Спасительнице нашей – Конституции – посвящается
В начале декабря 2015 года я выступал на одной из Пензенских научных конференций, и по ходу своего доклада перешёл к мысли о необходимости переосмысления традиционного принципа «Общее важнее личного». Вместо этого принципа предложил современные рациональные тезисы о том, что «личное первично» и что «личное и общее должны быть взаимосогласованы и дополнять друг друга».
И как только я начал аргументировать эту мысль, как из президиума раздался вопрос:
– А как же быть с патриотизмом?
В тот момент я дал короткий ответ, а по прошествии некоторого времени решил сделать его развёрнутым, так как вопрос этот имеет принципиально важное идеологическое и мировоззренческое значение, и его можно отнести к разряду каверзных вопросов.
Насколько я понял, этот вопрос о патриотизме предполагал категоричное противопоставление «общего» и «личного»:
– Как же всё-таки жить? Жить для себя, т.е. следовать эгоизму и буржуазному потребительству, или служить некоему общему делу, и забыть про собственное «я»? Такое противопоставление является традиционным заблуждением, так как на самом деле личное и общее всегда взаимосвязаны.
Научный философский подход к теме российского патриотизма предполагает обозрение его истории и перспективы развития. Как показывает мировой исторический опыт, традиционный патриотизм был по сути «жертвенным», и передать его смысл можно следующей фразой: «Убить врага и умереть за Царя». В феодально-деспотическом обществе по-другому и быть не может. Большинство членов этого общества – холопы, безропотные слуги своих господ, т.е. реальные и потенциальные жертвы, которые в любой момент должны быть готовы к самопожертвованию ради своего Господина или ради некой абстрактно-великой Идеи.
Этот традиционный жертвенный патриотизм строится на принципе «Общее важнее личного». Именно этот принцип служит идеологической основой для оправдания самой жертвенности, её страшных, мучительных последствий, и той череды личных жизненных невзгод, которая будет предназначена многим членам общества.
Такой патриотизм был «хорош» для феодального, деспотического общества, но в XXI веке он явно устарел. Такова моя научная позиция, и она сопадает с мнением миллионов разумных людей.
Но это не значит, что понятие «патриотизма» нужно сделать музейным экспонатом. Это понятие имеет большую жизненную энергетику, ведь оно коренится в естественной любви ко всему родному, близкому, в психофизиологической привязанности к своей родной земле, родному языку, родине, своему роду-народу. Эту естественную привязанность никуда не денешь, не спрячешь, и она будет проявляться в любых идеологических формах.
Как же представить патриотизм в современных условиях? Как выявить его современную сущность?
По моему мнению, современный патриотизм – это именно деятельная любовь к своей семье, своему роду и своей малой родине, т.е. региону постоянного проживания. Эта деятельная любовь обычно опирается на принцип «Личное первично. Личное и общее должны быть взаимосогласованы и дополнять друг друга». Такая любовь первоначально опирается на природный эгоизм каждого человека, его личный, свободный интерес делать то, что ему хочется, а также на разумное желание жить по-своему, и быть счастливым по-своему. Эти естественные желания отдельного лица неразрывно связаны с другими людьми, и прежде всего, с семьёй, с любимыми и близкими людьми, без которых отдельная жизнь не будет радостной и полноценной.
Поэтому я утверждаю, что современный патриот – это, прежде всего, деятель, созидатель, труженик, который производит самые разные жизненные блага для собственного благополучия и благополучия общества. Говоря экономическим языком, – это производитель стоимостей. И вместе с тем современный патриот – это честный, законопослушный налогоплательщик, который из любви к своим согражданам платит налоги, которые идут на развитие своего региона и всей страны.
Чем больше человек платит налогов – тем больше он патриот!
Когда на конференции я высказал эту мысль, из президиума тут же попросили уточнить:
– Так что же получается, самые большие патриоты – это олигархи?
– Да, именно, так – ответил я. – Ведь они платят самые большие налоги.
Такой ответ сначала вызвал смятение, ропот недовольства, а потом даже ухмылки. Однако мои аргументы весомы. Ведь тот, кто больше платит налогов – тот больше трудится, а значит, больше любит то, что делает и ради кого он этого делает. Современные крупные предприниматели являются главными работодателями, и если именно они платят большее количество налогов, за счёт которых живёт всё общество, то они и будут главными патриотами. И чем больше будет таких деятельных патриотов, тем лучше будет всему обществу, тем счастливее будет наша личная жизнь, тем счастливее будут граждане. А жертвовать собой они будут только по-своему желанию (например, на воинской службе), и только ради реальных разумных целей.
Мне кажется, что такая логика человечна, гуманна, и даёт надежду, укрепляет веру в себя и в наше лучшее будущее.
P.S.
– А как же быть с бюджетниками? – спросите Вы.
Отвечу:
– Чтобы платить больше налогов, у большинства бюджетников зарплата должна быть гораздо больше, чем сейчас. Поэтому мы ещё маленькие патриоты, если платим мало налогов.
§2.6. О сеансе патриотического НЛП-воспитания профессора В. П. Воробъёва
4 февраля 2016 года я присутствовал на публичной лекции доктора социологических наук, профессора В. П. Воробьёва по теме «Философия ценностей», которая, на мой взгляд, оказалась настоящим сеансом нейролингвистического программирования.
Итак, о чём шла речь?
1. В самом начале Владимир Павлович заявил, что не любит философские системы, но ему нравится «прикладная философия». Под ней он подразумевает игру с понятиями, которая позволяет «вытаскивать новую простоту». По моему мнению, такая методологическая установка является очень хитроумной, и является необходимым условием нейролингвистического программирования: когда смыслы ключевых мировоззренческих понятий произвольно размываются, и делается акцент на нужных признаках и свойствах, чтобы зафиксировать в сознании «объекта воздействия» нужный мысле-образ или практическую установку. По всей видимости, на этом строится «методика воспитания государственно-ориентированной личности».
2. Переходя к понятию ценности, лектор сразу обратился к Аристотелю, как будто у этого великого древнегреческого мыслителя было понятие «ценности». Почему-то лектор умолчал, что само понятие «ценности» появилось только в 19 веке, у Ф. Брентано, Ф. Ницше и неокантианцев. Видимо, эти историко-философские тонкости помешали бы задачам сеанса.
Итак, у Аристотеля лектор нашёл удобное для себя определение ценности как «то, что мы любим», «то, что для человека важно само по себе». В качестве примера он сразу привёл патриотизм.
С методологической точки зрения лектору было важно убедить слушателей в том, что ценности являются теми исходными базовыми установками, убеждениями человека, которые:
1) иррациональны, их нельзя обосновать, и о них бессмысленно спорить;
2) они принимаются не по своей воле, они формируются «спонтанно», как бы складываются сами по себе, например, вера или любовь.
3) ценности нельзя выбирать свободно;
4) в любой культуре существует иерархия ценностей (т.е. своя Матрица, которая жёстко воспроизводит свою систему ценностей, и благодаря этой системе общество сохраняет себя – прим. моё – А.М.).
Объяснение этой методологической части составило около часа из всего сеанса, и оно должно было настроить слушателей на то, что мир наших ценностей – это наша судьба, от которой нам никуда не деться…
Но как только лектор перешёл от общей методологии к «прикладным» вопросам, он явно «начал сыпаться». Слово «судьба» в отношении к политической истории России вызвало недовольство в зале. Особенно после того, как лектор заявил, что критиковать историю бессмысленно, слушатели начали потихоньку посмеиваться.
Чтобы как-то успокоить аудиторию лектор начал мощную морально-психологическую атаку на неких антигосударственников, которые хотят развалить Россию, и тем самым покушаются на важнейшую ценность нашего общества и на его личную ценность. В ходе сеанса тема распада России затрагивалась лектором 6 или 7 раз, и каждый раз В. П. Воробьёв выражал своё явное неодобрение, и ждал поддержки зала.
На втором часу лекции я начал понимать, что речь будет идти не о заявленной философии ценностей, а о конкретных политических ценностях и антиценностях современного российского государства. К числу таких ценностей лектор отнёс патриотизм и сохранение целосности России, а к антиценностям – космополитизм и местничковая (сепаратистская) любовь к малой Родине, усиление которой может вести к распаду российской государственности.
Мне показалось, что в скором времени понятие малой Родины и любви к родному краю станут запрещёнными. – А то ведь, Бог знает, что может из них выйти…
Апогеем сеанса стало обращение лектора к недавним словам президента Путина о том, что национальной идеей в России может быть только патриотизм.
Изо всех сил слушатели как-то внутренне настроились в ожидании авторской трактовки патриотизма, и в предвкушении конкретного смысла этой спасительной идеи…, но лектор вновь решил «расширить наше сознание», т.е. по-русски – «напустить туману». Он начал лихорадочно искать субъектов патриотизма, т.е. для кого? Кому он нужен? На каком пространстве он должен распространяться? И даже после того, как у него конкретно спросили, – что же такое патриотизм? Он продолжил «расширять сознание», говоря, что «во-первых, на ценностном уровне – это идентификация себя с определённой общностью, а, во-вторых, на поведенческом уровне – это действия по сохранению существующего порядка ценностей».
После этих слов я расслабился, да и многие присутствующие как-то заскучали и начали посматривать на часы. Но сеанс продолжался, и лектор чувствовал, что программирование даёт сбой, и не переставал что-то пояснять, уточнять, говорить о своём… Кто-то из присутствующих вспомнил про лекцию Остапа Бендера в клубе «Четырёх коней».
А теперь научно-философский комментарий, как говорится, ничего личного…
С научной точки зрения, представленная методология ценностей В.П.Воробьёва, является субъективной и противоречивой, так как даже если допустить, что ценности иррациональны и не выбираются самим человеком, то, как же их можно воспитывать? Как можно их формировать? И можно ли их трансформировать, изменять?
Здесь скрыта очень опасная идея внушения определённых неосознаваемых ценностей-установок, идея возможности зомбирования населения с помощью современных СМИ, чтобы запрограммировать человека на определённую модель поведения.
С политтехнологической точки зрения, методология В. П. Воробьева очень удобна для объяснения и оправдания современных манипулятивных технологий и приёмов воздействия на российский электорат, и особенно на подрастающие поколения. Но так как эта «хитроумная методология» ложна по своей сути, т.е. опирается на ложные посылки, то и результат её применения будет очень ограниченным, а скорее всего, отрицательным. И если российские госслужбы будут следовать таким «поучениям», то от патриотизма в России скоро, действительно, ничего не останется, – он может расшириться до неузнаваемости.
В противовес уважаемому лектору, скажу, что настоящая философия учит рассуждать и спорить обо всём, в том числе и о ценностях, и о боге, и о душе, и о власти, и о справедливости и многом другом, и находить в этом рациональные зёрна. И через эти дискуссии люди взрослеют, учатся понимать друг друга, договариваться между собой о важных проблемах, а не прятаться за углами с оружием в руках.
А прежде всего, философия учит ясно определять исходные понятия, и держаться за общезначимые смыслы слов, чтобы не раствориться в бесконечной широте мнений, и не дать себя обмануть.
***
О патриотизме мы наговорились вдоволь, теперь пора перейти к космополитизму. В России всегда ругали космополитизм и космополитов: и в царское время, и в советское, и в нынешнее – постсоветское, – они представали и предстают врагами Отечества.
Почему?
Космополит – это гражданин мира; человек, который сознаёт себя принадлежащим всему человечеству, а не только своей национально-государственной общности, т. е. Отечеству.
Космополит не прикован к своей Родине, т.е. к месту рождения; он хочет узнать весь мир, т.к. сознаёт причастность ко всем людям, живущим на Земле; он не хочет воевать с другими людьми и народами, так как не видит в них врагов, а напротив, понимает внутреннюю связь со всем разумным человечеством. А если у него нет врагов среди людей, то и воевать он не собирается, он пацифист, и хочет жить с радостью и любовью ко всем. Это значит, что космополит следует учению Иисуса Христа, и является другом всего человечества.
Так почему же космополиты так опасны для российскоого Отечества, которое считает себя христианским?
– Они не хотят быть рабами русской Матрицы – коротко отвечу так.
Это жёстское утверждение я пока оставлю без объяснения. К нему мы вернёмся чуть позже, в 4 главе, а пока нас ждут встречи с современными традиционалистами, консерваторами, хранителями русского духа и самобытности. Давайте посмотрим на них с пристальным философским вниманием.