Новое платье
Мама вернулась после десяти. Саша стояла над своей сумкой, размышляя, куда она могла засунуть учебник по алгебре. В пятницу он был. Или уже не был? Был. На уроке. Точно. А потом? Потом…
– Сашок! – прошептала мама, заглядывая в дверь. – Какое я себе платье купила!
– Ты мой учебник не брала? – Саша в десятый раз глянула на ноутбук, где на экране мерцало расписание. Алгебра была первым уроком. Не во вторник, не в среду, а в понедельник. Первая. Не спишешь.
– Ты посмотри, какое платье!
Из бумажного пакета вывернулась шуршащая упаковка. В ней на плечиках висело красно-белое платье. Длинный рукав. Розетка цветов. Золото рисунка.
– Представляешь?
Мама приложила платье к себе, крутанулась. Взлетел расклешенный подол.
– Я приду получать заказ, и они все умрут от такой красоты. – Она присела на корточки посреди комнаты, засунула руки в сумку, пошерудила там, решая, что достать в первую очередь. – И знаешь, я тут еще бусики купила, браслет и туфли. И у меня заблокировали карточку, потому что на ней кончились деньги.
– Поздравляю!
Платье чудное. Красные туфельки к нему идеально подходят.
– У нас есть что-нибудь пожевать?
У мамы очень легкая походка. Когда двигается, кажется, что танцует. Всегда ходит на каблуках. Не ходит. Летает. И сейчас она так же легко упорхнула из комнаты.
– Там была упаковка блинчиков… – пробормотала Саша. – Подожди. Ты ничего не купила?
– Понимаешь, не успела, – с искренним сожалением произнесла мама. – И мимо магазина прошла. А денег уже не было. Я пожарю блинчики. Будешь?
Саша покачала головой.
Чем-то она занималась?
Платье лежало на полу. Шикарное платье. Благородная тяжесть натурального шелка. Золото узора. Крупные розаны. Красные туфли.
– Сашок! – крикнула мама из коридора. – Ты звонила бабушке? Как там Варвара?
– Бабушка спрашивала, когда ты к ним приедешь.
Руки сами потянулись к платью. Мама была высокой и худой, Саша чуть полнее, но все равно платье село как влитое. Длинный рукав прикрыл кисть. Красный плеснул в глаза. Белизна ослепила. Туфли… Высоковаты. Саше на таких далеко не уйти.
– Сашок! А давай вместе поедем. И Варвара будет рада.
В маминой комнате что-то грохнуло. С хлопком полетели на пол папки. В дверях появилась озадаченная мама.
– Саш! Ты не видела мои последние работы?
Саша потянула платье через голову. Вообще-то ей тоже надо кое-что найти.
– Ты их порвала.
– Когда?
– Перед тем как в магазин пойти. Дашь платье поносить?
– Я рвала? – Мама растеряна и немножко возмущена. – Это Сенька порвал! Где он?
– На тренировке. Ты не ответила.
– Какая тренировка? Одиннадцатый час! Когда он только успел ко мне залезть?
– Не рвал он!
Саша сунула матери платье. Что за дурная привычка все сваливать на других! В коридоре на нее посмотрели маски. А рядом зеркало – сейчас Саша выглядела не лучше этих индейцев. Взъерошила себе волосы. Спокойно!
– Как только отец уехал, ты стала рвать свои чертежи.
Мама пошла за Сашей в комнату. Мяла платье, рассматривала его.
– Красивое, правда?
– Красивое. Ты учебник мой не видела?
Саша залезла под стол, покопалась в мусорной корзине.
– Вот твой чертеж.
Скомканные бумажки выпрыгивали из ладони. Саша вдруг заметила: среди книг на полке одна в обложке. Почему в обложке?
– Мама! Что делает у тебя моя алгебра?
– А это я для ватмана. Нечем было подпереть.
Ну, конечно! Своих книг не хватает. Берем учебники. Гранит науки. Он тяжелее.
Уже в комнате заметила, что пришла вместе с обрывками рисунка. Бросила их под стол. Жаль, не она порвала этот чертов рисунок. Было бы сейчас чуть-чуть приятно.
Щелкнул замок входной двери.
– Мама! – с порога крикнул Арсений. – Я есть хочу!
– Там Саша жарит блинчики.
Саша жарит блинчики?
Пнула под столом обрывки. Она сейчас точно кого-то пожарит.
Взгляд упал на телефон.
И она даже знает кого.
– Слушай, ты, обормот! – вышла в коридор Саша. – С тебя сто рублей на телефон. А возьмешь еще раз – самого на блинчики пущу.
Арсений торжественно запустил руку в карман.
– Вот тебе сто рублей, и будь счастлива.
Саша смотрела на купюру. Настоящая. Не фантомная.
– Откуда?
– Отец оставил. Сказал, что я главный на хозяйстве.
– Саш, ты не видела мои ластики? – протянула из своей комнаты мама.
– В верхнем ящике письменного стола.
– А! Точно!
Щелкнуло, грохнуло, запрыгали по полу ручки.
Арсений тенью потек мимо нее в свою комнату.
– А почему тебя – на хозяйстве?
– Я ответственный! – Арсений предусмотрительно стоял в дверном проеме. – А если что, – он встал в бойцовскую позу, – дам отпор. У меня деньги, как в швейцарском банке.
И он улыбнулся самой широкой кошачьей улыбкой. Это его подвело.
– Эй, швейцарский банк. – Саша медленно пошла на брата, вглядываясь в его лицо – уголки губ у него были перепачканы чем-то буро-красным. Кетчуп. Либо пицца, либо… – В Макдональдсе был?
Арсений прыгнул в комнату.
– Растущему организму нужно питаться!
Дверь полетела навстречу Саше.
– Так купил бы сосисок, а не деньги просаживал!
Как будто с потолка рухнула музыка. Саша стукнула по закрытой двери и зашагала на кухню.
Папа! Почему так? С чего вдруг Сеня стал главным? Когда он что покупал? Очень хотелось сказать братцу что-нибудь обидное. Так, чтобы взвился там, у себя в комнате, пробежал по потолку, зацепился когтями за штору и повис вниз головой. Но не стала. Послала мысленный привет папе.
Кухня просторная, с большим овальным столом на шесть стульев, с высокой барной стойкой, с длинной столешницей, с черной панелью плиты. На стене ряд полок – и везде тарелки, приправы, баночки с крупами. Холодильник большой, вместительный. Сейчас ничего не вмещает, кроме пустоты. Сколько слонов можно положить в пустой холодильник? Одного. Второго уже придется класть в забитый предыдущим слоном холодильник.
Саша дернула пачку блинчиков, примерзшую к стенке морозильника. Холодильник покачнулся.
– Да отрывайся ты! – разозлилась она и выпала из морозильника. Задняя стенка упаковки так и осталась вмороженной в мохнатый лед.
– Разговор с неживыми предметами – первая стадия социопатии.
Арсений, умытый и даже причесанный, сидел за барной стойкой и из банки пил оставшийся рассол от огурцов.
– Живот заболит, – от всей души пожелала Саша.
– Не успеет. – Арсений поковырялся среди листиков лаврушки и, ничего не найдя, с сожалением отставил банку. – Я на сборы уезжаю.
– Надеюсь, в Непал.
– Ближе. Через неделю. Ты мне сумку соберешь?
– Мать попроси.
Масло на сковородке шкворчало и фыркало. Смерзшиеся блинчики не желали отклеиваться друг от друга.
– Она мне в прошлый раз десять носовых платков положила и ни одной футболки. Соберешь, да?
Ладно, будут жариться все вместе, им же хуже.
– Тебе сколько отец оставил?
– На поездку хватит.
Масло стрельнуло.
– Уйду я от вас.
– На необитаемый остров? – обрадовался Сеня. – Меня возьмешь?
– Ничего не забыл? – возмутилась Саша.
Сенька посопел, поерзал на табурете, поизучал грязный пол.
– Когда ты придешь на необитаемый остров, я там уже буду! – заявил брат. – И будет он носить мое имя!
– Ага! Сейчас! Какой же он необитаемый, если там кто-то топчется? – Деревянной лопаткой было очень удобно размахивать. – Я уйду на настоящий необитаемый остров!
– А я уже буду поблизости на дереве сидеть.
– Это я от тебя на дерево залезу.
– Ты можешь! – вдруг согласился Сенька. – Но давай сидеть там вместе.
– Дерево погнется.
– Саш! – заглянула мама. – Ты не знаешь, куда я записала телефон того дядьки, с которым должна встретиться?
– Говорила, что в записную книжку.
– В какую? У меня этих книжек…
Последняя попытка разделить блинчики не увенчалась успехом, и Саша прикрыла сковородку крышкой. Пускай им там будет дружно и тепло.
– Следи за блинами, Робинзон! – кинула она, отправляясь за мамой.
Сенька поднял над головой сжатый кулак.
Верхняя полка письменного стола была вывернута, и ее содержимое щедро разбросано по полу. На подставку прикреплен лист. Общие черты дома. Почти такой, как раньше. Экран компьютера выдает то же самое. Обе записные книжки на полу. Из одной валятся и валятся листочки. Саша их подхватывает, но они решили выпасть все и разом.
– Арсений уезжает на сборы. – Листочки шуршали и вырывались из-под пальцев.
Новое платье висело на дверце, выпячивая в ярком свете лампочек свою красоту.
– Он учиться собирается? – буркнула мама, отбрасывая карандаш. – Зачем заводить записные книжки, если в них ничего не записано? Или я в телефон записала?
– Здесь нет.
Листочки выглядели неубедительно. Вряд ли на них что-то написано.
Мама раздраженно перевернула толстый ежедневник. Из него осенним дождем посыпались записочки, билетики, пригласительные.
– Вот он, кажется. – Саша выудила из россыпи оборванный листок. – Валерий Александрович.
– Что бы я без тебя делала, Сашенька. – Мать сделала попытку обнять дочь, но ее что-то отвлекло. Она резко присела, заглядывая под стол. – Вот ведь он! Проект! И как он туда попал?
Это был какой-то другой лист, не тот, что она рвала. Нашла и сразу отвернулась к столу, стала гладить ватман, вглядываясь в линии.
– Я знаю, что мы без тебя бы делали, – проворчала Саша.
– Это-то понятно! Жили бы у бабушки, и у вас все было бы прекрасно. Как у всех нормальных людей. Она звонила?
– Звонила. Ругала тебя за то, что ты не мать, а…
– Ехидна, – закончила мама. – Знакомая песня. Она всегда правильная. А раз так, то кто-то должен делать неправильно. Для сравнения. Я согласна, чтобы это была я. У тебя что-то горит!
В комнату втянуло тяжелый запах.
– Арсений! – гаркнула Саша, выбегая в коридор.
Брат сидел на своем месте и сосредоточенно пилил блинчик. Одинокий хлебо-булочный собрат исходил угольками на сковородке.
– А этот чего не снял?
Оба куска исчезли в бездонной пасти.
– Это я для вас оставил.
Хозяйственный Арсений аккуратно положил тарелку в мойку.
– А остальные где?
– Я по-честному поделил! – крикнул Сенька, забегая к себе в комнату. – А будешь ругаться, у тебя последний пропадет.
Хлопнула дверь, подогнав сквозняк с запахом сгоревшего масла.