Диана и Генрих
Диана стала мадам де Брезе в пятнадцать лет, причем Жан де Пуатье отдал свою дочь пожилому вдовцу Великому сенешалю Франции Луи де Брезе, распоряжавшемуся, по сути, всем хозяйством короля, исключительно из соображений его богатства и положения при дворе.
Но случилось удивительное – супруг оказался потрясающим любовником и многому научил Диану. Помимо альковных утех, он привил жене любовь к верховой езде и правильному образу жизни, предоставил огромную библиотеку и позаботился о том, чтобы юная сенешальша не затворилась исключительно в заботах о рожденной дочери или домашних занятиях. Диана была благодарна жесткой школе своего супруга, превратившего ее в красавицу с утонченным вкусом и прекрасным образованием. Было чем блистать при дворе короля-рыцаря!
Супруг долго не прожил, но, оставшись вдовой, Диана, несмотря на весьма молодой возраст, сумела все взять в свои руки и даже оставить за собой должность мужа. Конечно, не она сама проверяла счета королевского хозяйства, но умела контролировать помощников, Франциск даже не заметил смены сенешаля!
Конечно, красавица и умница, умеющая очаровывать, не могла пройти мимо короля, большого любителя красивых и умных женщин. Но от первого и второго общения с королем Франциском наедине у Дианы остались весьма своеобразные воспоминания. Правда, умение короля обходиться с дамами здесь оказалось ни при чем. В первый раз, когда ее отец попал в неприятную историю и был приговорен к смерти, красавице было двадцать четыре, во второй, когда ее жизнь довольно заметно изменилась, тридцать три…
Когда король сказал, что желает поговорить с ней тет-а-тет, внутри у Дианы что-то дрогнуло. В свое время она ловко провела Франциска, делая вид, будто не понимает, что тот желает получить взамен за спасение ее отца. Но и король не остался в долгу: жизнь Жану де Пуатье была сохранена, только продолжалась она в тюрьме. Диана сохранила свою добродетель, отец остался жив, а король недоволен. И вот теперь новая атака?
Диана уже давно откровенно завидовала фаворитке короля Анне д’Этамп и в глубине души жалела, что слишком дорого оценила свою добродетель. Кто же мог знать, что король на том и остановится? Ей просто не хотелось, чтобы их связь выглядела только уступкой ради спасения своего отца, согласись тогда Диана на близость с Его Величеством, она бы быстро надоела королю. Опасаясь такого поворота событий, красавица и решила немного набить себе цену, однако Франциск повел себя странно: он сделал вид, что поверил в душевные переживания Дианы, и не стал уговаривать или продолжать настаивать, оплатив ее спектакль с мольбой за отца по минимуму – заменив тому казнь на пожизненную тюрьму. Диана оказалась в дурацком положении, изображать теперь уступку было нелепо, самой добиваться внимания Его Величества тоже глупо.
И вот тогда красотка принялась старательно изображать… траур по мужу. Чтобы выделиться в блестящей толпе придворных, она отказалась от цветов, переодевшись в черное и белое (если честно, то ей просто не шли никакие цвета, либо придавая ее бледному как полотно лицу мертвенный оттенок, либо вульгарно упрощая). Правда, ее наряды бывали столь откровенны, что на траур никак не походили, но играла Диана вполне талантливо. Выделиться удалось, только короля это никак не приблизило, он обожал двух женщин – свою дорогую сестру Маргариту и свою фаворитку Анну д’Этамп. Естественно, фаворитка быстро почувствовала угрозу со стороны красотки и размышляла, какие бы принять меры против присутствия рядом с королем красотки в черно-белом.
Теперь Диана ломала голову, что бы значило приглашение Его Величества побеседовать наедине…
Все утро перед этой беседой Диана не находила себе места, пытаясь решить, как ей вести себя с королем: сразу ли сдаться или попытаться сначала потребовать удаления фаворитки?
Для начала она приняла ванну. На сей раз не холодную, как обычно, а теплую, чтобы кожа стала мягче, приказала умастить тело маслами с нежным персиковым запахом (Франциск должен с первой минуты почувствовать, что потерял, не став тогда добиваться ее до конца!), особенно внимательно проследила, чтобы ненужные волосы были безжалостно выщипаны, а раздраженные участки обильно смазаны против красноты, долго выбирала наряд и даже заставила камеристку дважды переделать прическу, чтобы особенно выгодно подчеркнуть нежный овал лица…
Наконец все манипуляции с внешним видом и нарядом были закончены. Прекрасно зная привычки своей хозяйки, камеристка Аннет махнула служанкам, чтобы принесли побольше свечей, и встала чуть в стороне с большим канделябром в руках, готовая подсветить еще где-то, если уже горевших свечей будет недостаточно. Диана критически оглядела себя сначала в большом зеркале, чтобы уловить общее впечатление, – оно понравилось, камеристка со множеством помощниц постарались на славу. Потом понадобилось еще одно зеркало – поменьше, чтобы отразить вид сбоку и даже сзади. Но изъянов не нашлось, красавица осталась довольна.
Теперь пришло время бросить критический взгляд на лицо поближе. Диана разглядывала себя то прямо, то в профиль и снова довольно кивнула.
Все было готово, но идти к королю рано, он назначил встречу на двенадцать, Его Величество не поднимался так рано, в отличие от красавицы. Распорядок дня Дианы де Пуатье и образ жизни, который она вела, были предметом пересудов при дворе и откровенного непонимания многих. Красотка, памятуя слова своего супруга, бывшего отменным любовником и очень опытным во многих делах человеком, вставала с рассветом, обязательно два часа в день ездила верхом, не надевая маски для защиты от ветра и солнца, ванну предпочитала холодную для сохранения тонуса кожи и очень много внимания уделяла разным притираниям, смазываниям, отдушкам и особенно состоянию своей груди, весьма гордясь, что ее грудь не хуже той, которую имела первая официальная фаворитка французского короля знаменитая Агнесс Сорель.
Диана ломала голову над тем, почему Его Величество решил атаковать ее утром, а не вечером, как можно было бы ожидать. Боится гнева своей фаворитки? Возможно. Она уже даже представила себе, как сумеет победить Анну д’Этамп и поставить красотку на место! О да, она отдастся королю и покажет, на что способна, а потом постарается, чтобы фаворитка вполне вкусила унижение, связанное с потерей своего места!
Похоже, и Его Величество поднялся раньше обычного, он был весел, чем-то весьма доволен и тянуть время не стал, поцеловав ручку у Дианы и пригласив садиться. Красавица предпочла небольшое кресло, в котором сидеть было не слишком удобно, зато оно не заслоняло саму женщину. Франциск, кивнув, присел напротив, чуть усмехнулся, отметив для себя ее напряженность. Диана могла обмануть кого угодно, даже дам, но только не короля. Едва коснувшись ее руки, чтобы поцеловать пальчики, Франциск уже понял, чего именно боится красотка. Это добавило королю настроения. Она явно подготовилась к встрече, была особенно тщательно причесана и изумительно пахла…
Франциск присмотрелся к Диане, он не уставал восхищаться женщиной, над которой возраст, казалось, не властен. Ей было уже тридцать три, но выглядела вдова сенешаля столь же юной, как и тогда, когда оставила короля с носом. Он знал, что она ведет весьма странный для двора образ жизни, что главным делом жизни считает сохранение своей красоты. Франциск заметил все попытки красотки подтолкнуть его к новой атаке на ее целомудрие, но сделал вид, что ничего не понял. И теперь он тоже прекрасно видел, как она ждет такую атаку и на нее рассчитывает. Несомненно, Диана была готова к почетной капитуляции! Оставалось лишь предпринять попытку, победа обещала быть не слишком трудной…
– Мадам, пересядьте, пожалуйста, ко мне поближе. – Король показал на место рядом с собой на большой кушетке. Ах, какое же это удовольствие знать тайные мысли и чаянья женщины, видеть все ее уловки!
Мадам де Брезе ровно две секунды изображала смущение, но потом сдалась, переместившись ближе к Его Величеству. Теперь их разделяло расстояние всего лишь в ширину ее разложенных юбок. Король улыбнулся:
– Мадам, мне нужна ваша помощь, ваш вкус, ваше умение общаться с людьми, ваше умение очаровывать…
Как ни старалась Диана держать лицо, на нем отразилось легкое беспокойство от непонимания того, что последует. Если она нужна в качестве любовницы или даже фаворитки, то к чему такие предисловия? Но оставалось лишь потупить глазки, играя смущение:
– Вы слишком снисходительны ко мне, Ваше Величество.
– Напротив, я не нахожу слов, чтобы в полной мере выразить восхищение вашими многочисленными талантами, и, кажется, нашел им достойное применение. Как вы находите моего младшего сына Генриха?
Все же ему удалось удивить красотку. При чем здесь Генрих?! Конечно, Диана не задала этот вопрос, но он был столь явно написан на ее лице, с которого благодаря напряженному ожиданию даже на время сползла всегдашняя маска царственного спокойствия. Король с трудом сдержал усмешку, откровенно любуясь легкой растерянностью несостоявшейся любовницы.
– Ваш сын? Принц очень мил…
– О, только не нужно говорить о том, что юный герцог Орлеанский – образец поведения в изысканном обществе!
Господи, о чем он?! При чем здесь его Генрих, этот неотесанный маленький дикарь, который, кажется, никогда не избавится от дурных привычек, набранных в испанской тюрьме?! Диана едва не подставила губки для поцелуя, а король развлекает ее вопросами о своем сыне! Красавица начала злиться на такое затягивание действий со стороны Его Величества: не придумал ничего умнее?!
– Вы должны исправить недочеты в его воспитании, которые невольно появились из-за пребывания в каземате.
– Что?!
– Да, да, мадам, именно вы станете его наставницей, воспитательницей, его нянькой! И будете с герцогом до тех пор, пока он не приобретет подобающий вид и умение общаться с придворными, не вызывая насмешек.
Сказать, что Диана изменилась в лице, значит не сказать ничего, король мог быть доволен, мало кому удавалось видеть истинное лицо красотки. Но сейчас его занимал вовсе не ее вид, а то, что следовало добавить, пока она не фыркнула, как кошка.
– Мадам, вы достаточно умны и тонки, чтобы учесть нежную душу ребенка, и достаточно образованны, чтобы проследить за тем, что следовало бы добавить к его знаниям или, напротив, убедить забыть в связи с ненужностью. Кроме того, я полагаю, при дворе вам легче будет справляться с обязанностями сенешальши, ведь вы не намерены отказываться от них?
Это был точный удар, отказаться от предложения значило саму себя удалить от двора, король не простил бы неподчинения, и обязанности мужа, которые он позволил Диане сохранить, чтобы не терять немалые доходы, с ним связанные, красотка никому отдавать не собиралась. Ей довольно быстро удалось взять себя в руки, Диана сделала последнюю попытку избежать поручения, хотя прекрасно понимала, что попытка бесполезна, Франциск не терпел отказов:
– Ваше Величество, я очень ценю ваше доверие и вашу оценку моей скромной личности, но думаю, что молодого человека должен наставлять мужчина. К тому же герцог Орлеанский может не принять такую опеку.
– Уверяю вас, вы не правы, именно в данном случае нужна нежная женская душа и рука, к тому же я выбрал такую женщину, которая, надеюсь, сумеет справиться с этой задачей. Я намерен женить Генриха. От вас не требуется учить герцога Орлеанского альковным тонкостям, но научить общаться с придворными, не выглядя букой, вести светские беседы и вообще радоваться жизни нужно!
Король встал и протянул руку Диане, давая понять, что разговор окончен.
– Я полагаю, вы справитесь.
Пришлось присесть в легком реверансе:
– Я постараюсь, Ваше Величество…
– Постарайтесь, мадам.
Она шла обратно столь быстрым шагом, что бедная Аннет с трудом поспевала за хозяйкой, пытаясь угадать, что же такое сказал король, если Диана несется, словно за ней гонится с десяток чертей. Конечно, красавица успевала по пути одаривать всех своей лучезарной улыбкой, но камеристка-то знала, что она взбешена до предела!
В своих покоях Диана сделала знак закрыть дверь и потребовала… ванну!
– Мадам, холодную или теплую?
– Теплую, мне нужно все с себя смыть!
– Да, мадам.
Что же такое успел сотворить Его Величество за те несколько минут, что мадам пробыла с ним в комнате, причем даже не повредив ее туалета и не нарушив прическу? Пока девушки снова наполняли ванну теплой водой, камеристка помогала Диане снимать с себя драгоценности, платье, потом рубашку, а вот прическу красотка распорядилась не трогать. Заметив, с каким остервенением хозяйка смывает с себя душистое масло, которое так старательно наносили пару часов назад, Аннет не удержалась:
– Мадам, неужели Его Величество был столь невежлив?!
Подумала она другое: трахнул в зад, что ли?
Диана вдруг почти горько рассмеялась:
– Он предложил мне… стать нянькой герцога Орлеанского!
Честно говоря, Аннет даже не сразу сообразила, о ком идет речь.
– Герцог Орлеанский… это же сын короля?!
– Вот именно! Я должна привить этому дикарю придворный лоск, словно его можно научить быть галантным!
– Научить можно…
– Научить-то да, но он никогда не станет таким, как его папаша!
– А ему и не нужно.
– Какая разница! Как он все себе представляет?! Как я буду воспитывать принца?!
И тут до Аннет дошло, почему, собственно, бесится Диана: она так рассчитывала на альковные похождения с королем, надеясь занять место фаворитки, а ей предлагают вытирать сопли угрюмому подростку!
В тот день Диана никуда не показывалась до самого вечера, размышляя, как быть. Конечно, можно сказаться больной и уехать в собственное имение Анэ, но она уже не мыслила себе жизни без блеска двора и развлечений. Не станут же придворные приезжать к ней, чтобы поболтать. Оставалось подчиниться требованию короля в надежде, что это ненадолго.
Приняв ванну, красотка долго любовалась своим отражением в большом зеркале. Конечно, она не так стройна, как была до рождения дочерей, но ее грудь ничуть не увеличилась (хвала кормилицам, позволившим не использовать грудь по прямому назначению!), грудь по-прежнему была маленькой и крепкой, как у юной девушки! Как у Агнесс Сорель на ее портретах! – подумала Диана, но эта мысль вызвала только вздох, ведь такая прелесть никому не нужна.
Это стало бедой красавицы, едва не став любовницей короля, она теперь не могла себе представить в качестве любовника никого другого. Но Диана слишком заигралась в добродетель и траур по супругу, никто и не помышлял атаковать ее бастионы. А кому нужна добродетель, на которую не покушаются? Кому нужна красота, которой предпочитают любоваться издали?
И вдруг она вскинула головку: мне нужна! Вы желаете, чтобы я стала воспитательницей вашего отпрыска? Стану и перевоспитаю угрюмого мальчишку в обаятельного светского кавалера! Где-то глубоко в душе шевельнулись еще две мысли, которые Диана поторопилась загнать подальше, чтобы до времени не появлялись. Первая была о том, что новое положение позволит ей всегда быть в узком кругу подле короля, куда допускаются только особо избранные, а она сама стараниями фаворитки вообще могла потерять возможность там появляться. Быть рядом – значит постоянно демонстрировать свои прелести и преимущества перед той же Анной д’Этамп, Франциск просто не сможет не соблазниться.
Вторая мысль была куда страшней: Генрих не дофин, у него есть старший брат Франциск, но ведь дофин не вечен, с людьми всякое случается…
Диана была разумной женщиной, она сумела несвоевременные мысли спрятать подальше и с воодушевлением принялась придумывать, как займется перевоспитанием маленького дикаря. Это позволит ей самой продемонстрировать все свои достоинства и таланты! К тому времени, когда ее переодели и заново причесали, красотка была уже почти благодарна королю за такое поручение.
Диана немедленно отправила камеристку за Антуаном. Этот человек знал все и обо всех. Откуда у него иногда совершенно скрытые знания, не мог понять никто, Антуан не раскрывал своих секретов. Крайне редко оказывалось, что он в чем-то не уверен, тогда осведомитель просил пару дней и по истечении срока, а то и раньше, излагал сведения даже в более полном виде, чем требовалось. Антуан не называл цену своих услуг, но он и не общался со случайными людьми, войти в число его клиентов крайне сложно, Диане когда-то показал этого осведомителя супруг, каждый, к кому приходил Антуан, сам оплачивал его слова, и обычно это были солидные суммы. Если задавались вопросы просто ради проверки или не стоящие особых усилий, осведомитель отвечал с таким видом, словно его отрывали от важных дел, либо отговаривался ничего не значащими фразами, отказываясь от оплаты, и к нему обращались только в случае крайней нужды.
Сейчас у Дианы был именно такой случай.
Незаметный человек в незаметном костюме, таких тысячи крутятся каждый день среди слуг, поставщиков, торговцев… Поклонился, пробормотав что-то невразумительное, и замер в ожидании. Диане вдруг стало интересно, насколько он осведомлен о ее собственных делах.
– Догадываешься, зачем я тебя позвала?
Конечно, осведомлен, и куда лучше даже Аннет!
– Мадам желает получить сведения о герцоге Орлеанском.
Голос, как и весь вид, ничего не выражал, Антуан бесстрастен во всем, иначе и быть не могло.
– Ну, и что ты скажешь?
– Герцог действительно сильно изменился после пребывания в испанской тюрьме, стал замкнутым, нелюдимым. Любит лошадей, увлекается рыцарскими романами и вооружением, но мадам это ни к чему.
– И на что я должна обратить внимание при перевоспитании этого королевского отпрыска?
– На его любовь к лошадям и страх перед придворными.
– Почему страх?
– Он неловок, а потому боится оказаться смешным. Вместо того чтобы учить герцога галантности, на него просто махнули рукой. Если ребенка несколько лет сначала держать под охраной, запрещая разговаривать на родном языке, словно бросив, а потом выставить посмешищем из-за того, что он язык забыл, то он обязательно замкнется в себе. Мадам должна помнить маленького принца, которого отправляли вместе с братом в плен вместо отца. Мадам тогда погладила ребенка по щеке и успокоила, сказав, что еще обязательно встретится с ним…
Диана даже замерла. Как же она могла забыть такое?! Конечно, когда принцы уезжали вместо короля Франциска в тюрьму к Карлу, чтобы там дожидаться, когда их выкупят, ее действительно тронул несчастный вид мальчика, и она, не задумываясь, просто погладила его по щеке, сказав какие-то ласковые слова…
– Кто мог это запомнить?!
– Сам герцог. Ему нужно помочь почувствовать, что о нем заботятся, что он нужен, поверить, что ловок и умеет себя держать среди придворных. А еще исправить варварское произношение, которое появилось после общения с испанскими солдатами, охранявшими принцев.
– Интересно, почему у Франциска не появились эти проблемы, ведь они были вместе?
– Не все люди одинаковы, мадам…
– Благодарю. – Диана протянула толстенький кошелек Антуану, тот ловко принял оплату, так же ловко спрятал, но у самой двери вдруг обернулся:
– Мадам должна быть осторожной с герцогом. Такие люди влюбляются один раз на всю жизнь. К тому же возраст юноши…
– Что?! – расхохоталась красавица, но за всезнающим Антуаном уже закрылась дверь, он умел исчезать так же, как кошельки в его руках, – быстро и незаметно.
Диана прикинула, сколько лет Генриху, получалось не больше тринадцати, значит, она на двадцать лет старше! Мальчик может в нее влюбиться?! Это смешно! Но в глубине души Диана вдруг почувствовала, что сама эта мысль ей льстит, красавице не хотелось чувствовать свой возраст, а потому поклонение юноши будет весьма кстати.
Что ж, Ваше Величество, вы сделали мне прекрасное предложение! Я стану наставницей для ненужного вам Генриха и превращу его в одного из самых галантных кавалеров двора, а там посмотрим, не позавидуете ли вы собственному сыну!
Позже она еще раз позвала Антуана спросить, на ком собирается женить Генриха король Франциск. Ответ был весьма странным: на флорентийке, наследнице рода Медичи.
– Но ведь Медичи – купцы?!
– Не совсем так, к тому же ее мать французская принцесса крови. И еще девушка – племянница папы Климента, и за ней дают, кроме большого приданого, целых три города – Милан, Геную и Неаполь. В нынешнем положении это стоит родословной.
– Она стара, некрасива?
– Нет, она юна, как и сам герцог, но красотой и впрямь не блещет. Однако умна и приветлива.
Диана с изумлением почувствовала укол ревности, но тут же осадила сама себя: она что, собирается ревновать дурнушку из купеческого рода к своему мальчику?!
К этому времени Генрих уже был «ее мальчиком».
Мать юный герцог Орлеанский просто не помнил. Зато время в плену снилось ему и по ночам, иногда он просыпался в холодном поту от страха перед охранниками. Когда король Франциск уезжал на войну с Карлом V, претендовавшим на честь называться императором, никто и подозревать не мог, чем все закончится. Французский король Франциск сам называл себя королем-рыцарем и был таковым, его вызов на личный поединок испанский король Карл, которому, кроме самой Испании, принадлежали по наследству земли Нидерландов и еще много чего, самого противника только насмешил. Карл нанес Франциску сокрушительное поражение, но не на рыцарском турнире, а в бою. Мало того, французский король был ранен и попал в плен.
По всем правилам Франциск мог быть выкуплен, а на то время, пока собирался выкуп за короля, его могли заменить сыновья, Карл потребовал обоих мальчиков, чтобы привязать французского короля наверняка. Мальчиков действительно отправили к Карлу V, который сначала определил их под опеку своей сестры Элеоноры, вдовы португальского короля. Помимо договоренности о замене короля на его сыновей по подписанному позорному Мадридскому договору, Франциск обязался еще и жениться на Элеоноре. Никто не спрашивал согласия самой вдовы, но, увидев бледных маленьких принцев, страшно перепуганных необходимостью жить вне привычного окружения, Элеонора немедленно согласилась на этот брак и первое время опекала мальчиков от души, видя в них своих будущих пасынков.
Поначалу в плену проблемой было только незнание испанского, но когда выяснилось, что король Франциск не очень торопится выполнять обещанное, прежде всего выплачивать огромный выкуп, Карл взъярился, и условия содержания принцев резко изменились. Никакие уговоры будущей французской королевы Элеоноры не помогли. Теперь дети содержались не в замке под ее опекой и приглядом, а под охраной попросту в тюремных условиях! Охрана совсем не говорила по-французски (либо не находила нужным этого делать), и принцы вынуждены были спешно осваивать испанский. Старшему Франциску, способному к языкам, это давалось легко, а вот младший Генрих страшно страдал, а выучив наконец проклятый для него испанский, просто забыл свой собственный.
В памяти бедолаги Генриха навсегда остался тот пасмурный день 17 марта 1726 года, когда их обменивали на отца. Никому из собравшихся на берегу реки Бидассон придворных не пришло в голову пожалеть маленького Генриха, если и качали головами сокрушенно, то по поводу старшего – дофина Франциска. Только одна дама, заметив несчастного мальчика, которому шел всего-то шестой год, подошла и ласково погладила малыша по щеке, успокаивая. Это так врезалось в память Генриха, что эта дама – Диана де Пуатье мадам де Брезе – навсегда осталась для него самой прекрасной.
Король-отец не торопился выплачивать долг за сыновей не потому, что не любил их, у него просто не было средств, и мальчики вернулись домой только через пять лет. В плену старший из братьев Франциск часто болел, и маленький Генрих страшно боялся остаться в случае его смерти в одиночестве.
Не легче оказалось и возвращение: мальчик просто не понял слов отца при встрече – и потому, что забыл язык, и потому, что разволновался. Франциск обиделся на сыновей, хотя обижаться бы должны они… Старший постарался выправиться, а вот у младшего так и остались проблемы и с общением, и с поведением на людях. Это не слишком беспокоило короля, ему достаточно было дофина Франциска, младший Генрих герцог Орлеанский, «запасной» для французской короны, особым вниманием великолепного короля Франциска избалован не был.
Но пришло время и второму сыну выходить из тени, и теперь его понадобилось перевоспитывать. Вот для этого и привлек прекрасную Диану король Франциск. Он схитрил, на поручении этой хитрой миссии даме настояли две другие женщины – сестра короля Маргарита Наваррская, жившая после смерти супруга вместе со своей дочерью при дворе, и его фаворитка Анна д’Этамп. Выбрать именно Диану королю посоветовал всезнающий Антуан!
Конечно, фаворитка ни в малейшей степени не подозревала, кому именно поручит столь странное для блестящей дамы занятие король, но тот сумел убедить строптивую Анну, что как раз опека над Генрихом свяжет Диану по рукам и ногам, а потому, даже оставшись при дворе, сенешальша ни для кого не будет опасна. Фаворитка согласилась, ей даже не терпелось узнать, как ко всему отнеслась сама Диана. Анна подслушивала разговор короля с будущей наставницей его сына под дверью, но ничего не смогла разобрать.
– Ваше Величество, я надеюсь, вдова не была слишком строптивой? Она примчалась столь разряженной и надушенной… явно ожидала кое-чего другого. Обморока не было?
Франциск мысленно обругал любовницу стервой, но улыбнулся:
– Мадам, мне кажется, вы прекрасно осведомлены, что обморока не было. Мадам де Брезе весьма разумна и предпочтет заниматься Генрихом при дворе, нежели цветочками в своем имении Анэ.
Фаворитке весьма понравился итог разговора, Диане показано ее место – гувернантки герцога. Этого мрачного малого, столь непохожего на отца, Анна д’Этамп откровенно недолюбливала, и понимание, что сопернице придется возиться с хмурым, нелюдимым молодым человеком, грело ей душу.
Однако все получилось несколько иначе: во-первых, Диане стало жаль юного герцога, лучшие детские годы которого прошли в заключении без материнской ласки и отцовской заботы, во-вторых, сам Генрих влюбился в наставницу! Скорее всего, это произошло не столько из-за красоты Дианы, все же та была уже тридцатитрехлетней женщиной, а просто потому, что она была первой, кто обратил на нелюдимого юношу внимание. Умница Диана сумела сделать это так, чтобы сам герцог не догадался, что все происходит по поручению его отца. Между взрослой женщиной, у которой дочь была старше ее воспитанника, и сыном короля установилось доверие, которое привело со стороны Генриха к обожанию. Теперь для него кроме Дианы де Пуатье других женщин просто не существовало!
Это был худший подарок, который мог сделать сыну отец перед женитьбой. Лучше бы Генрих до свадьбы оставался замкнутым и нелюдимым, по крайней мере, его семейная жизнь могла сложиться гораздо счастливей. К тому же не была бы испорчена и другая – его будущей супруги, герцогини Флорентийской Екатерины Медичи.
Генриху было все равно, на ком жениться, и все же, когда он услышал о предполагаемой невесте, едва не впал в отчаянье. Отец не нашел для второго сына никого лучше купеческой наследницы! Никого не волновало, что древностью рода Медичи могли поспорить с Валуа, одно то, что предки невесты были банкирами и своим трудом добывали средства к существованию, причем немалые, сводило на нет всю родословную. Король откровенно недолюбливал своего второго сына, а потому легко пошел на соглашение с папой Климентом о женитьбе Генриха на племяннице папы римского. Генриху не править, он второй сын, а потому его супругой может быть и флорентийка с купеческими корнями.
Бедный подросток откровенно страдал, ему казалось, что придворные перешептываются, кивая друг дружке, мол, смотри, принца женят на купчихе! И было наплевать на большое, если не сказать огромное, приданое, которое приносила невеста основательно потрепанной войной Франции. Плевать на отзывы о ней как о разумной, прекрасно воспитанной и образованной девушке. Король словно не замечал отчаянья сына, напротив, старался, чтобы встреча папы Климента с его племянницей и придворным штатом была организована как можно помпезней.
Но чем больше старался отец, тем тоскливее становилось сыну. Генрих начинал ненавидеть будущую жену, еще не увидев ее воочию. Ну почему, почему он должен соединять свою судьбу с какой-то итальянкой, если на свете есть Диана де Пуатье?! Генрих не был глуп и прекрасно понимал, что король никогда не позволит ему жениться на вдове, которая годилась ему в матери. Но никакая другая для принца не существовала.
И вот теперь эта флорентийка прибыла в Марсель. Вернее, прибыл, прежде всего, папа Климент с огромной, не меньше королевской, свитой. Двор папы Климента не уступал по пышности королевскому, многочисленные кардиналы также имели собственные свиты, потому большущей флотилии едва хватило, чтобы разместить все сопровождение.
Увидев такое количество разодетых итальянцев, коннетабль Анн де Монморанси, организовывавший прием по поручению короля, схватился за сердце, ведь всех предстояло разместить, накормить и ублажить. «Надеюсь, хоть ненадолго…» – вздохнул бедолага. Он сильно ошибся, потому что папа Климент не упустил возможность показать себя во всей красе перед французами и задержался на целых три недели!
Первым вошел в гавань Марселя корабль «Герцогиня», на которой везли Святое причастие. Вторым «Капитанесса» с самим папой на борту. Екатерина, ради замужества которой и была затеяна вся эта суматоха, затерялась среди придворных. Но пока от нее большего не требовалось, Его Святейшеству и Его Величеству еще предстояло кое о чем договориться тайно, без лишних ушей, и судьба юной герцогини напрямую зависела от результатов этих переговоров, потому привлекать к ней особое внимание сейчас, когда они еще не прошли, было просто неразумно. На случай, если договориться не удастся, у папы Климента по поводу Екатерины имелись запасные варианты. Но он надеялся, что удастся, девушка уже подписала отказ от наследственных прав на то, что принадлежало Медичи, в пользу своего кузена Алессандро, незаконного сына самого папы, и Клименту, конечно, не хотелось отнимать у «мальчика» эти богатства обратно.
Екатерине такое положение было на руку, она пока приглядывалась к французскому двору, где ей, возможно, предстояло жить. За время, прошедшее с демонстрации ее приданого, девочка окончательно повзрослела, закончилось детство, и наступила юность. Она оказалась для Екатерины такой мимолетной, всего пару месяцев, потому что, выйдя замуж, герцогиня становилась не просто дамой, а снохой самого французского короля Франциска.
Умница Мария Сальвиати в первый же день разыскала среди придворных свою соотечественницу Жанну де Виньон и попросила как можно подробней рассказать обо всех, кто крутится вокруг короля и его сына. О… чего они только не наслушались за те несколько дней, пока готовились свадебные торжества! Двор короля Франциска не был ни в малейшей степени похож на двор папы Климента, если не считать, конечно, роскоши. Франциск звался королем-рыцарем и вел себя соответственно. При его дворе большую роль стали играть дамы, чего, конечно, не было у папы.
– Королева?
Жанна, рассказывавшая будущей герцогине Орлеанской о дворе Его Величества, едва заметно улыбнулась: какое же она еще дитя, эта Екатерина Медичи.
– Нет, что вы! Королева Элеонора не играет при дворе вообще никакой роли! Она живет тихо своей жизнью и появляется рядом с Его Величеством в исключительных случаях, подобных вашей свадьбе.
– А кто же? На кого из женщин мне следует обратить внимание в первую очередь и у кого поучиться?
Вот этот вопрос произвел на мадам де Виньон огромное впечатление. Только большая умница могла поинтересоваться именно так.
– Прежде всего на сестру короля Маргариту Наваррскую. Эта дама не просто умна, она во многом наставница своего брата, и надо заметить, прекрасная наставница. Благодаря мадам Маргарите нравы двора во многом смягчились, и он стал столь блестящим. Во-вторых, на королевскую фаворитку Анну д’Этамп. Мадам весьма образованна, хитра, изящна, она законодательница мод и поведения при дворе. Они с Маргаритой Наваррской весьма дружны. Король обожает свою фаворитку и часто слушается именно ее. И третья дама, от которой будет зависеть ваша жизнь, – наставница вашего будущего супруга Диана де Пуатье мадам де Брезе, сенешальша. Красавица, которой невесть как удается не стареть. Совершенные черты лица, умение держаться, королевская осанка и манеры.
Что-то было в голосе Жанны де Виньон такое, что подсказало Екатерине: мадам не слишком жалует наставницу ее супруга.
– Вы не очень любите мадам де Брезе?
Так и есть, Жанна вздохнула:
– Все твердят о ее неземной красоте, о ее совершенстве. Я тоже восхищаюсь правильными чертами лица мадам де Брезе и ее умением держаться с королевским достоинством, но…
– Что «но», Жанна? Вы можете говорить без утайки. Во-первых, я никогда и никому не расскажу то, что услышу от вас, а во-вторых, мне нужно знать ее недостатки сразу, чтобы не увлечься, как все остальные.
– Мне кажется, что мадам де Брезе бездушная. И очень злая.
– Почему?
– Понаблюдайте за ней исподтишка, особенно когда прекрасная Диана не подозревает, что ее разглядывают. У нее злые глаза, очень злые. И лицо словно маска. С приветливым выражением, величественным спокойствием, но бездушная. Герцог Орлеанский этого не видит, он влюблен… Ой, простите, мадам, я думаю, это только до тех пор, пока он не познакомился с вами…
– Расскажите-ка подробней об этой Диане, как она оказалась наставницей моего супруга? Моего будущего супруга, – рассмеялась Екатерина.
– Главное, что вы должны запомнить, – Диана не прощает обид и ненавидит фаворитку короля. Это две змеи в одной банке, двор каждый день наблюдает их взаимные укусы, но обе знают противоядие. Из-за двух красоток двор поделился пополам. Диана, став наставницей герцога Орлеанского, постепенно набирает силу, я думаю, король, поручив ей такую роль, не ожидал столь резкого противостояния, а теперь просто не знает, что делать. Он тоже благоволит к Диане де Пуатье, но любит все же свою Анну д’Этамп.
– При дворе ведутся войны между женщинами? – рассмеялась Екатерина.
– О, мадам, еще какие! Воюют все – придворные, врачи, поэты, даже шуты и камеристки. Будьте осторожны, чтобы не стать жертвой этой войны. Вам, несомненно, надо встать на сторону фаворитки короля мадам д’Этамп!
Екатерина задумчиво покусывала губу…
– Нет, думаю, мне нужно суметь удержаться в дружеских отношениях с обеими. Хотя бы до тех пор, пока я не наберу собственную силу, чтобы изгнать обеих!
«Ого! – восхитилась Жанна де Виньон, – вот тебе и флорентийское дитя».
Позже они с Марией Сальвиати наедине обсуждали эту проблему, и Жанна снова качала головой:
– Ох и трудно будет нашей Екатерине…