Ее худший кошмар. 5 (Бренда Новак)

5

Человек в ванной уставился на свои руки. Он никак не мог вычистить из-под ногтей кровь. Он уже открыл аптечку в поисках зубной щетки, которая могла бы ему в этом помочь, но тут кто-то постучал в дверь.

– Эй! – послышался из-за двери мужской голос. – Стэн, это Йен. Открывай. У меня для тебя есть кое-что потрясное.

Сердце учащенно забилось, он закрыл аптечку. Что ему делать? Он понимал: его не должны видеть в доме Стэна. Именно по этой причине он, несмотря на необходимость как можно скорее убрать все следы, оставил машину в конце улицы и долго пробирался по колено в снегу.

Наверно, кто-то заметил свет в ванной, хотя он по-заботился о том, чтобы во всем остальном доме царила темнота.

Он поспешно вытер руки и посмотрелся в зеркало – не осталось ли на лице капель крови. В дверь снова забарабанили. Он приказал себе не паниковать, ведь можно попасться только из-за одной паники.

– Стэн? Ты что там, с толчка слезть не можешь? – заорал Йен. – Открывай чертову дверь!

Схватив нож, который у него был с собой, он поспешил к входной двери и заглянул в глазок. Похоже, Йен был один, но осторожность никогда не бывает излишней. В таком маленьком городке было трудно остаться незамеченным, особенно чужаку. За чужаками пристально следили, ты же будешь оставаться чужаком, пока не проживешь среди местных год или даже больше. Так что можно считать громадным достижением, что ему пока удавалось скрывать совершенное им… убийство.

Не будь он так взвинчен, он бы наверняка сейчас злорадно ухмыльнулся.

Увы, удача в любое мгновение могла изменить ему. От переизбытка адреналина его била дрожь. Как можно быть спокойным, когда разрубаешь на куски человеческое тело. В данный момент крайне рискованно встречаться с кем бы то ни было. Малейший намек на странности в поведении способен вызвать подозрения.

Ну и что же делать? Кажется, Йену не терпится, чтобы ему открыли. Так, может быть, и в самом деле открыть дверь и прикончить парня? Или все-таки подождать и узнать, что ему надо?

Но Йен уже вставлял в замочную скважину ключ. Времени для размышлений не оставалось. Он распахнул дверь.

– В чем дело? – спросил он, небрежно прислонившись к дверному косяку и держа нож наготове, но подальше от глаз гостя.

Тот уставился на него.

– Э! А ты кто такой?

– Приятель Стэна. – Так, кажется, назвал хозяина дома – или квартиросъемщика – Йен. Он был абсолютно уверен, что расслышал правильно.

– Я тоже его друг, – ответил Йен. – Я живу здесь рядом. – Он попытался заглянуть в дом. – А где сам Стэн?

Откуда, черт возьми, ему знать? Он выбрал этот дом просто по случайному стечению обстоятельств. Дом был заперт, из чего он сделал вывод, что его хозяин куда-то свалил на зиму или по крайней мере отбыл на какое-то время. Он вздохнул с облегчением, когда, забравшись внутрь, обнаружил, что ему не придется ни с кем вступать в схватку и что здесь ему готово убежище от непогоды.

– Его нет дома.

– Значит, его отцу не полегчало?

Он попытался оценить силу своего собеседника. Нанести удар прямо в сердце? Или полоснуть по шее? Как будет быстрее и надежнее?

– Боюсь, что нет.

Йен помрачнел и нахмурил лоб.

– Я не ожидал, что в доме кто-то есть. Он разрешил тебе у него пожить? Лично мне не сказал об этом ни слова, когда просил присмотреть за домом.

– Он не знает, что я здесь. Прошлой ночью погода была ужасная, дороги замело, и мне пришлось заехать сюда. Я знал, Стэн не станет возражать, если я пережду ненастье в его доме. – Он пытался говорить как можно увереннее, как будто в его поступках не было ничего необычного.

По крайней мере отчасти он не лгал: из-за плохой погоды по дорогам действительно было невозможно проехать, в противном случае он бы уже давно был дома.

Люди в здешних местах вынуждены помогать друг другу. В этом не было ничего необычного.

Йен слегка расслабился.

– Конечно, он не стал бы возражать. Я сам чуть было не застрял на дороге. Где снегоуборочные машины, черт их возьми?

– Вот и я тоже задавался этим вопросом.

Вот только то, что дороги были пусты, ему было на руку.

– При таком буране выбирать не приходится. Но… Сдается мне, я тебя никогда раньше не видел.

– Да? Но я-то тебя видел в «Лосиной голове», когда мы со Стэном как-то зашли выпить.

Наверное, это была самая наглая ложь в его жизни, и он был потрясен, когда она сработала. Лицо Йена просветлело. А в голосе даже зазвучали нотки смущения.

– О, прости. Наверно, я тогда сильно набрался и все забыл.

Он и предположить не мог, что все сложится так удачно, но нож из руки не выпускал. На всякий случай.

– Ерунда. Чем еще заниматься зимой, кроме как пить пиво?

– Вот именно!

Он вывернул шею, чтобы взглянуть на небо.

– Ну вот, погода немного улучшилась. Мне, наверное, надо ехать…

– Тебя подвезти?

– Не надо, спасибо. Моя машина тут неподалеку. – Он не уточнил где. Довольно того, что Йен его видел. Недоставало еще, чтобы сосед Стэна смог в точности описать его машину. – В такую погоду легче оставить машину и пройтись пешком, чем ехать.

– Само собой. Но будь осторожен. Похоже, у нас в городе неприятности.

– Какие именно?

– Коротышка только что звонил из «Лосиной головы». Сказал, что кого-то убили.

Он отшатнулся, словно сказанное и в самом деле его потрясло.

– Кого?

– Какую-то женщину, личность которой не установлена.

Он приложил все усилия, чтобы сделать опознание жертвы крайне затруднительным делом.

– И того, кто это сделал, поймали? – Логика подсказывала ему, что следующий вопрос должен быть именно таким. К тому же из ответа он мог понять, чего ему следует сейчас опасаться.

– Нет. Но это явно дело рук маньяка из Ганноверского дома.

– Психопата?

– Наверняка. Скорее всего, один из них сбежал. Кто еще на такое способен?

Он покачал головой.

– Ума не приложу.

Постоянно ощущая рядом с собой присутствие Амарока, Эвелин старалась не поскользнуться на подтаявшем снегу.

Миновав пост охраны, они зашагали дальше по коридору по направлению к лифту. Эвелин велела себе успокоиться, но так и не смогла избавиться от дурных предчувствий. Ей меньше всего хотелось чувствовать себя ответственной, даже опосредованно, за любое насилие, и уж тем более за такое зверское убийство.

Что бы там ни думал Амарок, шансы, что к этому делу причастен кто-то из Ганноверского дома, весьма невелики.

И ей наплевать, что там говорит Хьюго. Меры безопасности у них полностью соответствуют всем требованиям. Они были готовы к любым сюрпризам погоды, обеспечены всеми резервными системами. Они ведь прекрасно понимали, в каком регионе строят свое учреждение.

Но вскоре она поняла, что проблемы все-таки есть. Несмотря на то, что в течение наиболее сложных месяцев в спальнях второго крыла размещались дополнительные сотрудники охраны, нагрузка на персонал была слишком велика. Нынешний буран стал самым сильным с момента открытия учреждения, а большинство сотрудников были в исправительной системе новичками.

Охранники, мимо которых они с Амароком проходили, сообщили, что дополнительных сил оказалось недостаточно. Некоторые сотрудники отработали уже восемнадцать часов. Но учитывая тот факт, что системы безопасности до последнего времени не проверялись, ситуация могла бы быть и хуже. Они постараются все исправить и наладить.

– По дорогам пока еще ехать нелегко, но их уже расчистили, – сообщила она Амароку по пути в административный блок, хотя он сам прекрасно знал состояние дорог, так как ехал по ним. Она сказала это лишь потому, чтобы он знал: усталому персоналу тюрьмы скоро пришлют необходимую смену.

Но он молчал, насупившись. Создавалось впечатление, что мрачное настроение мешает ему говорить, но, принимая во внимание то, что произошло между ними, а также убийство, она не могла на него обижаться.

Первым с ними поздоровался доктор Тимоти Фицпатрик. Они столкнулись с ним, когда он выходил из административного блока. Он явно куда-то направлялся, скорее всего, на встречу с заключенным. Увидев Эвелин, он открыл было рот, чтобы сказать что-то важное, но, заметив сержанта, передумал.

– Какие-то проблемы? – спросил он, стараясь не смотреть на них.

Эвелин с облегчением вздохнула. Если бы в ее отсутствие кто-то из заключенных сбежал, доктор Фицпатрик наверняка начал бы разговор с ней совершенно по-иному. В свои пятьдесят лет он был вторым человеком после нее в деле создания Ганноверского дома. Без его поддержки и понимания ее планов, без его переезда на Аляску с намерением помочь ей воплотить эти планы в жизнь, Ганноверский дом так навсегда бы и остался проектом на бумаге.

– Уверена, Тим, что ты знаком с сержантом Амароком, – сказала она.

– Нет, официально мы не знакомы, – ответил Фицпатрик. – Но мы, конечно, встречались. И я много слышал о нем. В Хиллтопе он настоящий народный герой.

– Да, его здесь любят.

Она подумала, что Фицпатрику не помешало бы поучиться у Амарока тому, как заводить друзей и оказывать на людей влияние, но она прекрасно понимала: если ему на это намекнуть, он страшно обидится.

– Что его привело в Ганноверский дом?

Не зная, какую часть полученной от Амарока информации она имела право разглашать, тем более что при необходимости он сам может сообщить все остальное, Эвелин ограничилась уклончивым ответом.

– В городе имело место неприятное происшествие.

Фицпатрик поправил очки на своем крупном носу.

– Происшествие какого рода?

– Такого рода, что у меня даже возникло подозрение, что кто-то из ваших ребят мог вырваться прошлой ночью на свободу, – вступил в разговор Амарок. – Или, возможно, кто-то исчез день или два назад и его по каким-то причинам вовремя не хватились.

– Это абсолютно невозможно! – фыркнул Фицпатрик. – Мы проводим полную перекличку каждое утро и вечер.

Эвелин уже говорила это Амароку, пока они ехали сюда, но ее слова не произвели на него особого впечатления.

– Перекличка затрудняет побег, но не исключает его, – заметил сержант.

Хотя им удалось многое осуществить совместно, из-за своего тяжелого характера Фицпатрик не вызывал у Эвелин особых симпатий. Высокомерие, сквозившее в его тоне, не вызвало расположение к нему и у Амарока.

– Здесь у нас не тысячи заключенных, сержант, – возразил он с неприятным смешком. – Я уверен, мы мгновенно поняли бы, что недосчитались кого-то из них.

Высокий и импозантный, чем-то внешне похожий на Авраама Линкольна, Фицпатрик имел привычку демонстрировать свое превосходство над окружающими. Его высокомерие проистекало из осознания собственного интеллектуального превосходства над многими собеседниками. Но на Амарока надменность Фицпатрика не произвела особого впечатления, что Эвелин ничуть не удивило. Мужчины на Аляске сильно отличались от тех, с кем она общалась на юго-востоке. Суровая местная жизнь приучила их полагаться почти исключительно на собственное мнение, и сержанта это касалось в первую очередь.

– Извините, но я не могу быть в этом полностью уверен, доктор… – Амарок покосился на бэйджик пристегнутый к халату его собеседника. – …Фицпатрик. На вашем попечении находятся двести пятьдесят самых опасных преступников в стране. Причем учреждение новое, без длительного опыта работы. Большинство сотрудников – новички. Плюс этот буран. В общем, мы должны убедиться, что на данный момент все до одного ваши заключенные находятся на месте.

– Должно быть, произошло нечто очень серьезное. – Фитцпатрик поправил бумаги в своей папке. – О каком происшествии мы ведем речь? На кого-то напали?

– Произошло убийство. – Амарок сделал особое ударение на слове убийство.

Как можно было предположить, на лице Фицпатрика отобразилось изумление. В Хиллтопе никогда не происходило ничего подобного. Но доктор быстро овладел собой.

– Кто жертва?

– Пока неизвестно, – ответил Эмарок.

– В таком случае что же вы делаете здесь?

Сержант прищурился.

– Мои люди в данный момент работают над установлением личности жертвы. Но есть… некоторые сложности, которые заставляют меня полагать, что это займет какое-то время. – Он не стал уточнять, какие сложности имеет в виду, Эвелин тоже промолчала. – Увы, мертвого уже не воскресить. В настоящее время для меня куда важнее не упустить чего-то важного и очевидного. Не хотелось бы, чтобы по нашей невнимательности произошли новые убийства.

Фицпатрик пожал плечами.

– Хорошо, проверяйте что хотите, но могу вас заверить, что это будет пустая трата времени. Куда, по-вашему, пойдет заключенный, если бы даже ему удалось сбежать? Тут вокруг нас снежная пустыня.

Фицпатрик произнес слово пустыня так, словно хотел сказать «ад на земле». При этих словах на щеке Амарока дернулась мышца. Эвелин же устыдилась, что прошлым вечером, разозлившись на то, что машина не заводится, она проявила по отношению к сержанту такую же бестактность. Неудивительно, что тот не испытывает теплых чувств к Ганноверскому дому и к тем, кто им руководит. Их высокомерие оскорбляло местных жителей, равно как и высказываемое вслух мнение, насколько лучше Хиллтопа те края, откуда они прибыли.

– Доктор Фицпатрик имеет в виду, что их привезли сюда издалека и они совершенно не знают местности.

Эвелин попыталась было несколько смягчить слова Фицпатрика, но, заметив, как сверкнул в ее сторону глазами Амарок, поняла, что лучше этого не делать.

– Я понял, что он имеет в виду.

Впрочем, даже если ее коллега и понял, что допустил бестактность, извиняться он не собирался. Наоборот, продолжил беседу в той же высокомерной, снисходительной манере.

– Как, по-вашему, сержант, беглец может выжить в такой мороз?

– Возможно, он и не выжил, – ответил Амарок. – Возможно, он уже мертв, как и его жертва. Но не исключено, что он смог получить от кого-то помощь и сейчас жив и здоров.

На лице доктора появились скептические морщинки.

– И кто же, по-вашему, ему помог?

– Какой-нибудь добрый самаритянин, который решил, что ему повстречался сбившийся с пути странник.

Эвелин сразу же припомнила слова Хьюго: «Не все убийцы в Ганноверском доме заперты в камерах». Было ли простым совпадением, что он высказал свое предположение как раз накануне первого убийства, совершенного в Хиллтопе за десять лет? Или ему действительно что-то известно?

И не мог ли он сам быть каким-то образом причастен к нему?

– Что бы вы там ни думали, – продолжал Фицпатрик, – тот, кого вы ищете, не из числа наших заключенных. Отсюда просто так не выбраться.

– Возможно, самостоятельно – да, им отсюда не выбраться, – согласился Амарок. – Но ведь их навещают друзья, подруги, родственники.

– Крайне редко, – ответил Фицпатрик. – У этих людей контакт с внешним миром очень слабый. По крайней мере с тех пор, как их поселили здесь.

– А как насчет кого-то из персонала? – спросил Амарок. – Ведь могут завязаться дружеские отношения. Связи.

Фицпатрик покачал головой.

– Исключено. Все сотрудники прекрасно понимают, чем рискуют.

– Подобные вещи происходили и раньше, в других тюрьмах. Люди способны на безумные поступки из-за любви. Из-за денег. Просто от скуки. И по множеству других причин.

На Фицпатрика его слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Вам следует расширить поле вашего поиска, сержант. К сожалению, на убийство способны отнюдь не только наши заключенные.

– Однако ваши заключенные – единственные из тех, кого я знаю, кто на деле доказал эту свою способность, – нашелся Амарок.

– Вы весьма недвусмысленно выразили свое отрицательное отношение к нашему пребыванию здесь. – Как обычно, Фицпатрик очень четко выговаривал каждое слово в сказанном. – Вы не желаете нас у себя видеть. Но вам не удастся свалить вину за происшедшее на Ганноверский дом.

Дальше так продолжаться не могло. Эвелин решила прервать перепалку, пока их разговор не зашел слишком далеко.

– Мы устроим внеочередную перекличку. Вот и все.

Внимание Фицпатрика переключилось на нее.

– Ну, конечно, как-то надо же ублажить сержанта. Почему бы и нет? Нам не о чем беспокоиться.

И, повернувшись, он направился к выходу. Но Эвелин окликнула его.

– Все остальное в порядке?

– Разумеется. – По тому, как он взглянул на сержанта, было ясно, что его следующие слова предназначаются именно Амароку. – Ганноверский дом с первого дня своего существования является образцовым учреждением.

Враждебность, заметная в жестах и движениях Амарока, заставила Эвелин в мыслях вернуться к тому, о чем она думала, выходя из своей комнаты прошлым вечером. Да, он действительно чертовски привлекателен, но во всем остальном он бесконечно далек от нее. У него совершенно иные взгляды на жизнь, и ему неприятно присутствие Ганноверского дома в их городке.

– Пожалуйста, прости доктора Фицпатрика, – сказала Эвелин, когда тот ушел. – Знал бы ты, каких трудов стоило нам организовать Ганноверский дом. Конечно, он будет всеми средствами защищать свое детище.

– Твой Фицпатрик – напыщенное дерьмо, – пробормотал в ответ Амарок.

Эвелин боялась, что и к ней Амарок относится примерно так же. Как и другие жители этих мест. Для них она тоже чечако. Сделав вид, что не расслышала его оскорбительный комментарий, Эвелин повела сержанта в свой кабинет.

Как и у других ассистентов, у Пенни в приемной части учреждения имелся свой крошечный кабинетик. Заметив Эвелин и Амарока, Пенни, говорившая в этом момент по телефону, помахала им рукой. Эвелин помахала ей в ответ, а сама задалась мысленным вопросом, заметила ли ее ассистентка, что она пришла на работу в той же одежде, что и накануне. Эвелин не могла избавиться от чувства, что вчерашний костюм как бы намекает на ее близкие отношения с Амароком.

В чем бы ни уличала ее совесть, сейчас ей приходилось беспокоиться о гораздо более существенных вещах, нежели случайная связь с более молодым мужчиной, пусть даже в Хиллтопе он важное должностное лицо, с которым ей придется довольно часто сталкиваться.

– Я позвоню старшему надзирателю и попрошу его провести перекличку. – Она выдвинула стул из-за стола. – Садись. Мы очень скоро получим ответ на твой вопрос.

Амарок никак не отреагировал на ее предложение. Вместо того чтобы сесть, он стал прохаживаться по кабинету, что еще больше нервировало Эвелин.

– Это Брианна?

Закончив набирать номер, она подняла голову и увидела, что он держит фотографию, на которой она была со своей младшей сестрой.

– Да. Мы с ней ездили в Италию, когда я закончила дипломную.

– И куда конкретно?

– Рим, Флоренция, Венеция, Милан.

– Вы ездили только вдвоем?

– Да.

Краем глаза она заметила какую-то записку у себя на столе. По почерку, «как курица лапой», она поняла, что оставил ее Фицпатрик. «Что, черт возьми, происходит с Энтони Гарза? Ты с ума сошла? Почему ты не хочешь полностью представить всю его историю?»

Наверное, как раз это и хотел обсудить с ней ее коллега, когда они столкнулись с ним. Но сейчас ее занимал вовсе не Гарза. Сейчас ей нужно поручить старшему надзирателю провести перекличку. И попытаться выяснить, как Хьюго удалось сделать столь точное предсказание.

По телефону ей никто не ответил, поэтому она продолжила свой разговор с Амароком.

– Мы провели там две недели. Это была сказка. Ты там бывал?

– Нет. – Он ограничился коротким ответом, из чего она заключила, что он никогда не выезжал за пределы Аляски.

Скомкав записку Фицпатрика, она бросила ее в корзину для бумаг.

По какой-то причине старший надзиратель Феррис не брал трубку, а использовать для вызова рацию ей не хотелось.

– Ты ведь училась в Гарварде?

Эвелин не помнила, чтобы когда-нибудь говорила с Амароком о своем образовании. Они не так уж много времени провели вместе.

И ей не хотелось обсуждать это сейчас. Она боялась показаться снобом, особенно после того высокомерия, которое продемонстрировал Фицпатрик. Но если она вообще откажется отвечать, Амарок решит, что за ее молчанием что-то кроется.

– Да, – ответила она.

– Я так и думал. – Он присвистнул. – Значит, выпускница Лиги плюща[2].

Ей только показалось или в его голосе действительно прозвучала нотка сарказма?

– Для моих родителей образование очень многое значило.

Она снова попробовала набрать номер старшего надзирателя.

– Но чтобы позволить себе такой университет, нужно быть по-настоящему богатым. Или ты подрабатывала во время учебы?

– Я, конечно, подрабатывала, но основную часть платы вносили они. Они состоятельные люди, но я не назвала бы их богатыми.

Амарок усмехнулся и вернул фотографию на комод.

– А есть какая-то разница?

– Небольшая, но есть.

Где же, черт побери, Феррис?

– Я поражаюсь, что после нападения ты нашла в себе силы вновь сосредоточиться на учебе.

Его слова ее смутили, она вспомнила прошедшую ночь. Хотя он и был терпелив, вряд ли ему доставило удовольствие то, во что вылилась их встреча.

– Преодолеть последствия того нападения было совсем не просто. Но учеба в университете держала меня в напряжении и отвлекала от мрачных мыслей. Она дала мне цель в жизни, помогла справиться.

– Тебе хотелось залезть в душу того парня, который напал на тебя.

– Мальчишки.

Она уже была готова взять рацию, как вдруг услышала в телефонной трубке голос. Однако ответил ей не старший надзиратель.

Ее звонок наконец-таки был переадресован Диду, помощнику Ферриса. Конечно, это не Феррис, но хотя бы кто-то все-таки отозвался.

Когда Эвелин объяснила ему, что ей нужно, он попросил ее подождать, а сам и отправился на поиски Ферриса. Ждать пришлось довольно долго.

– Что-нибудь случилось? – спросил старший надзиратель, когда наконец взял трубку.

Эвелин рассказала ему о случившемся в городе убийстве. Он же заверил ее, что никто из обитателей Ганноверского дома не мог выйти за его стены. Эвелин немного успокоилась, но все равно попросила его провести перекличку.

– Никаких проблем, – ответил он. – Через пятнадцать минут все будет готово.

Долгую паузу заполнила напряженная тишина. Потеряв интерес к скудному набору личных вещей, которые хранила в своем кабинете Эвелин, Амарок подошел к окну.

– Как ты ухитряешься это делать?

Она примостилась на самом краешке стула.

– Делать что?

– Общаться с подонками, с которыми ты проводишь практически день и ночь?

– Я тебе уже говорила. Я ищу ответы. И не только для себя, но и для других жертв.

Амарок поморщился.

– Безумие объяснить невозможно.

– Эти люди не безумны. Они страдают нарциссизмом и всячески выставляют напоказ свое презрение к обществу. Некоторые в подобном поведении доходят до крайности, но как с юридической, так и с психологической точки зрения они абсолютно вменяемы.

– С моей точки зрения, любой, кто способен убить другого человека и разрубить его на куски, – как то, что я видел сегодня утром, – ненормальный.

Эвелин сложила руки на коленях.

– Они лишены не рассудка, а совести. Я не занимаюсь психически больными людьми. Мои пациенты не из числа тех, кто слышит голоса, призывающие их убить кого-то, тех, кто не видит разницы между добром и злом. Мои пациенты просто начисто лишены способности понимать эмоции других людей и вступать с ними в психологический контакт. Они делают то, что им выгодно, что доставляет им удовольствие, и не чувствуют никаких угрызений совести. Проблема заключается в том, что психопатов в окружающем нас мире гораздо больше, чем мы думаем.

– Ты уже говорила мне, что они составляют четыре процента от всего населения. Но мне трудно в это поверить. Будь это так, вокруг нас ходили бы толпы серийных убийц.

– Нет, к счастью, далеко не каждый психопат – серийный убийца. Есть такие, кто не нарушает закона. Однако при этом их не очень заботят вопросы нравственности. Как правило, они закоренелые лжецы и манипуляторы, часто жестоко обращаются с собственными женами, хамят, способны заниматься различного рода аферами, воровством, нередко становятся насильниками. В любом случае они все несут с собой боль и страдания. Психопатия – очень сложная проблема. Мы еще многого о ней не знаем.

– И ты считаешь, что каждый день иметь дело со своим прошлым – это единственный способ решить твою проблему?

Ей и раньше приходилось иметь дело с теми, кто критиковал ее жизненный выбор. Да и Амарок не в первый раз высказывает критику в ее адрес.

– Но в ком еще такая работа способна вызвать больший интерес, пробудить большую энергию? Кроме того, по моему мнению, всегда лучше смотреть в глаза собственным страхам.

– Даже несмотря на то, что ты подвергаешь себя опасности?

Если верить часам на стене, с момента, когда она разговаривала со старшим надзирателем, прошло десять минут. Но Эвелин уже начинала нервничать.

Теперь, оказавшись в своей стихии, она засомневалась, следует ли ей обращать внимание на сержанта и его скептицизм. Он вызывал у нее самые разные и довольно противоречивые реакции. Несмотря на ту пропасть, которая их теперь разделяла, было трудно забыть о прошлой ночи и о том мощном чувстве, которое охватило ее, когда они впервые коснулись друг друга. Ей уже хотелось испытать это снова.

И это желание тревожило ее не меньше всего остального.

– Кто-то же должен делать эту работу, брать на себя риск, – ответила Эвелин. – Нельзя же постоянно исходить из того, что это сделает за тебя кто-то другой.

– Но такую работу мог бы взять на себя мужчина.

В отличие от большей части остальной Америки, отношение к женщинам здесь, на Аляске, оставалось крайне патриархальным.

– Значит, ты такой же сексист, как и большинство здешних мужчин.

– Я рассуждаю с чисто практической стороны. Парни, с которыми ты работаешь, должны понимать, что в случае сопротивления они столкнутся с теми, которые не уступают им по силе.

– Практическая сторона в данном случае далеко не всегда самая важная. – Она заложила за ухо выбившуюся прядь. – Вспомни о том вреде, который причинил Джаспер, возможно, за прошедшие двадцать лет. И который он, вероятно, до сих пор причиняет. Он же все еще на свободе… где-то.

– Значит, ты как бы наделяешь себя полномочиями.

Она почувствовала, что он разглядывает ее шрам.

– Называй как хочешь.

– Они действительно всерьез ищут этого подонка?

– Они делают все, что от них зависит. Я постоянно интересуюсь у детективов о ходе расследования. Не даю им сидеть сложа руки. И не только с прошлого лета. Всегда. Однако уже в течение довольно длительного времени у них нет никакой новой информации.

– А если нанять частного детектива?

Эвелин невесело усмехнулась.

– За прошедшие годы я уже нанимала целую армию детективов. Но никто из них не сумел отыскать ничего существенного. Тот, который работает на меня в данный момент, считает, что после нападения, совершенного прошлым летом, Джаспер уехал из Бостона и направился на Арубу. Но ему так и не удалось ничем подтвердить свою гипотезу.

Амарок повернулся к ней. Желтоватый солнечный свет подчеркивал его профиль.

– Ты пыталась связаться с его родителями? Наверняка в первый раз он сбежал только благодаря их помощи? Он же был совсем мальчишкой, он не мог скрыться, полагаясь только на собственные возможности.

Эвелин тоже так считала. Так думали и в полиции. Однако детектив, которому было поручено расследование ее дела, не смог это доказать.

– Всегда хорошо иметь богатых родителей. Но они же не пожелали общаться со мной тогда, не станут и сейчас.

– Под «богатыми» ты имеешь в виду «зажиточных» или «состоятельных»?

Он подначивал ее, но она проигнорировала его иронию и ответила прямо:

– Под «богатыми» я имею в виду богатых, намного более богатых, чем мои родители.

Она не сомневалась, что родители Джаспера помогли ему в ту первую ночь выбраться из страны или как минимум за пределы штата.

Было трудно понять, что думает Амарок. Он так пристально всматривался в ее лицо, что она была вынуждена отвернуться.

– Если ты не возражаешь, я хотел бы посмотреть твое дело, – сказал он.

Он просил ее об этом прошлым летом, и она отказала.

– Просто из любопытства?

Эвелин выровняла стол, чтобы не встречаться с ним взглядом, но он подождал, пока она снова обратит на него внимание.

– Назовем это профессиональным интересом.

– Извини, – Эвелин откашлялась, – но я не хотела бы, чтобы ты знакомился с моим делом.

Сержант нахмурился, ему был явно неприятен ее отказ.

– Это почему же?

– Мужчина, которого я любила, перерезал мне горло и оставил умирать. Никогда в своей жизни я не была до такой степени уязвима. Это делает подробности происшедшего очень… очень личными, я не могу подобрать более точного слова. – Совсем личным происшедшее сделали те сексуальные пытки, которым ее подвергли, но она решила не говорить об этом. Зачем еще больше разжигать его любопытство? – Мне ни к чему, чтобы подробностями того, что со мной произошло, развлекались случайные полицейские.

Амарок посуровел.

– Значит, вот кто я такой? Случайный полицейский?

Вряд ли. Она не могла смотреть на него, не вспоминая прошедшую ночь. Но в этом-то и состояла проблема. Он заставил ее желать того, что ей не суждено было получить. Вот почему она постаралась поскорее ускользнуть после их короткого романа год назад.

– Твоя главная мечта – закрыть Ганноверский дом и выгнать нас всех отсюда, включая и меня. Поэтому я не могу считать тебя своим другом.

– Ты совсем не возражала быть моей подругой прошлой ночью. Возможно, у нас и не было секса, но мы были так близки. Я до сих пор чувствую запах твоего тела на своих пальцах.

Краска смущения горячей волной залила лицо Эвелин.

– Это была… это была случайность.

– И она ничего не изменила?

– Нет. Но… я благодарна тебе за твое поведение. С твоей стороны это было очень достойно.

Амарок поморщился.

– Не благодари за элементарную порядочность!

Зазвонил ее телефон. В нетерпении как можно скорее закончить беседу она схватила трубку.

– Мы проверили всех до одного, – проинформировал ее старший надзиратель.

– В том числе Хьюго?

– А что, он вас больше всех беспокоил?

Эвелин откашлялась.

– Нет. Ничего особенного. Спасибо.

Внезапно ее накрыла жуткая усталость, она опустила голову и закрыла лицо руками.

– У нас все в порядке.

– Рад это слышать.

Амарок направился к выходу и в дверях едва не столкнулся с Пенни.

– Доктор Тэлбот?

– Да?

Взглянув на сержанта, ассистентка Эвелин покраснела и улыбнулась. И продолжила поедать его глазами, хотя и не заговаривала с ним.

– Только что позвонили с кухни. Им нужна помощь.

– Что ты имеешь в виду?

Проблемами тюрьмы занимался старший надзиратель. Эвелин, а ее непосредственный помощник Фицпатрик руководил медицинским персоналом и исследовательской работой. И хотя медперсонал частенько оказывал помощь прочим сотрудникам – например, помогал при первоначальном подборе кадров, обучал, как вести себя с наиболее проблемными заключенными, – кухня была исключительной прерогативой старшего надзирателя. Его что, опять нет на рабочем месте?

Но ведь она только что с ним разговаривала.

– Без Лоррейн они как без рук. Они звонили спросить, может быть, вы знаете, скоро ли она вернется.

Эвелин поднялась.

– Ее нет на рабочем месте?

– Пока нет.

– Но кто же занимался завтраком? И обедом?

– Мы привлекли Кэти Ольсен и Патрика Болена. Они обошлись без нее. Но они работали все утро и вряд ли выдержат такую нагрузку и дальше.

– А новая девушка, Даниэль Коннелли? Ее тоже нет?

– Кажется, нет.

По спине Эвелин пробежал холодок дурного предчувствия.

– Вы не пытались выяснить, где Лоррейн?

Ее вопрос прозвучал как эхо. Вчера она спрашивала у Лоррейн то же самое о Даниэль и так и не узнала, по какой причине девушка отсутствовала на работе…

– Внешняя связь все еще не работает. Мы можем звонить только по внутренним телефонам.

Это означало, что Лоррейн может отсутствовать из-за снежных заносов. Или же заболела и не имеет возможности сообщить им о своей болезни. Но отсутствие Даниэль в течение двух дней подряд казалось очень странным даже во время бурана.

Судя по озабоченному виду Амарока, сержант принял к сведению факт загадочного отсутствия двоих сотрудниц. Наверняка сейчас он думает примерно то же, что и она: что, если из Ганноверского дома вышла жертва, а не – убийца?

От мысли, что они таким жутким образом могли потерять Лоррейн или Даниэль, у Эвелин бешено заколотилось сердце. Ее первым импульсом было отыскать Даниэль, а затем поехать в Анкоридж, чтобы выяснить, все ли в порядке с Лоррейн. Если «БМВ» не заведется, она попросит сержанта или кого-нибудь еще ее подвезти.

Но что, если ей не удастся отыскать кого-то из этих двух женщин или даже обеих? Отсутствие вовсе не обязательно означает смерть. Они могли просто провести нынешнюю ночь у кого-то, как и она сама.

Тратить часы на поиски – явно далеко не самый лучший способ выяснить, не стал ли кто-то из ее подчиненных жертвой маньяка. У нее имелся другой гораздо более эффективный способ получить ответ.

Сколь бы омерзительно это ни звучало, но ей нужно взглянуть на отрезанную голову.