Вы здесь

Его сиятельство Каспар Фрай. 6 (Алекс Орлов, 2008)

6

Нелегкие мысли о детях посещали Каспара все чаще. Раньше он думал, что стоит зажить мирной жизнью, как все наладится само собой, но вот дети подросли, а беспокойства меньше не становилось. Тут и успешные дела не всегда в радость были.

Хуберт, которому исполнилось двадцать, жениться тоже не хотел.

– Да ну их, этих баб, батя, я еще какому другому ремеслу поучиться хочу.

– Так ведь возраст, сынок, – настаивала Генриетта, – станешь старым бобылем, все над тобой смеяться будут.

– Ну и пускай, вон батя на тебе во сколько лет женился?

– Ты на отца не указывай, у него своя судьба была – нелегкая, а ты на всем готовом у нас, и при доме, и при деньгах. Жениться нужно, сынок.

– Не хочу я, лучше бате в красильне помогать буду. Или вон – кузню поставим.


Наконец Каспар и Хуберт пришли к своему трактиру. Все рабочие, позавтракав, уже были на местах, и только трое грузчиков еще потягивали чай. Они начинали рабочий день с рассветом, отгружая товар уходящим в путь купеческим караванам, и теперь, освободившись, получали свой завтрак.

– Доброе утро, хозяева! – поздоровались они.

– И вам того же, ребята, – ответил Каспар. Он кивнул служителю, что означало – чай с медом. Позавтракать они уже успели, Генриетта не отпустила бы их без каши со сливочным маслом или горячих блинчиков. Пока шли, плотный завтрак немного утрясался, и в трактире можно было без спешки выпить чаю и подождать, когда подойдут приказчики.

После отгрузки товара и запуска рабочей смены они собирались в трактире, чтобы обсудить проблемы и согласовать свои действия, поскольку у Каспара Фрая было почти полное производство товара – от шерстяной и льняной пряжи до крашеных тканей и готовых рубашек.

Пришли Луцвель и Певиц, они работали у Каспара давно. Был еще Патрик, но тот уволился, женившись в своем родном селе.

– Что у нас с капиролом и висейкой? – спросил Каспар Певица, который был главным в старой красильне.

– Капирольная смола крупчатая пошла, приходится по два раза обваривать – медленно работаем.

– А масла добавляли?

– Добавляли, все равно медленно.

– А много еще этой крупчатой осталось?

– Четыре мешка, за две недели используем, а пока – одно мучение.

– Что с холстами?

Этот вопрос адресовался Луцвелю.

– Та партия, что взяли у купцов с Батина, вся червем взялась, неделю назад перебирал – вроде чисто было, а сейчас опять.

– Сколько там штук?

– Двести пятьдесят три было, сейчас около семидесяти осталось.

– Хуберт, пойдешь с ним, вдвоем проверите все батинские штуки и те, что возле них лежали. Если червь туда переползет, весь товар в труху превратится.

– Хорошо, батя, – кивнул Хуберт, потягивая чай.

Открылась дверь, и показался Рыпа. Щеголяющий ныне в дорогом кафтане и в подбитых медными гвоздями сапогах, он был деятелен, как прежде, и полон всяческих идей.

– Хозяин, масло нынче дорого! – начал он еще от порога, даже не успев поздороваться.

– Да, масло недешево, – пряча улыбку, согласился Каспар.

– Капирол нам в самую монету обходится, пока смола крупчатая…

– Да уж, – опять кивнул Каспар, ожидая, что на этот раз выдумал Рыпа.

А тот уселся на стул, степенно разгладил усы и бороду, которые отрастил в последний год, и, взяв поданный служителем чай, осторожно потянул губами горячий напиток.

– Ай, ладно! – отмахнулся он, обжегшись в который раз. – Пусть остывает. Так я чего говорю, хозяин, у нас в Ливене четыре пирожочника, все четверо печенье в глине жарят и на ореховом масле – мода пошла такая. Больше двух раз тесто в масле кипятить нельзя, печенье шелухой пахнуть начинает, поэтому масло скармливают свиньям, собакам и домашним работникам. В лампу оно не годится, поскольку коптит, деревянное для этого лучше.

– Ты предлагаешь разводить капирол ореховым маслом? – усмехнулся Певиц.

– Да. Я уж и сторговался – по рилли за четвертную бочку.

– Хорошая цена, – кивнул Каспар. Деревянное масло они брали по двенадцать рилли за бочку. Если бы задумка Рыпы удалась, получилась бы заметная экономия, поскольку в день у них уходило две бочки.

– Для первости я взял в горшке четыре меры, чтобы попробовать, – хватит.

– Молодец, после чая и попробуем.

Каспар вспомнил, как нелегко было Рыпе отвыкнуть от воровской жизни, хотя они со Слизнем и Свинчаткой твердо решили не возвращаться к старому. Через месяц после назначения на должность управляющего складом Рыпа, размазывая слезы, бросился Каспару в ноги:

– Помоги, хозяин, пропадаю!

– А что не так? – удивился Каспар.

– Украсть хочу!

– Чего украсть?

– Холсты! Холсты украсть хочу! Бросить на телегу и увезти!

– А куда увезти хочешь? – спокойно выспрашивал Каспар.

– Куда увезти? – Рыпа отер слезы и немного успокоился, соображая, куда же можно деть украденное. – На Лиман повезу, там кровосос товар скупает.

– И хорошо платит?

– Да где там… – Рыпа отмахнулся. – Когда впятеро дешевле, а когда и вдесятеро.

– То есть совсем мало получишь? – уточнил Каспар.

– Совсем мало. Разорение одно.

– Ну так ты сразу не продавай, есть-пить на что у тебя имеется?

– А то как же, хозяин! – повеселел Рыпа. – Восемь рилли каждый месяц получаю, а мне и четырех не проесть. Пить-то я бросил, лишь пиво иногда…

Рыпа вздохнул.

– Ты, если украсть захочется, укради и спрячь у себя в «димпартаменте». У тебя там места достаточно?

– На сто штук хватит, а больше мне не унести.

– Вот и хорошо. Только ты бери товар подороже, пурпур или блурин, а то чего холстянку таскать, с нее много не выгадаешь.

С этими наставлениями Каспар и оставил тогда Рыпу, а когда заходил к нему в «димпартамент», наблюдал, как растет или уменьшается стопка крашеных тканей – это отражало внутреннюю борьбу бывшего вора. Так продолжалось с полгода, потом Рыпа «переболел» воровской болезнью и все вернул на склад.

Каспар к этой теме больше не возвращался, а Рыпа радовал его деловой смекалкой и желанием слиться с командой, стать неотъемлемой частью торговой «шайки».