Глава 4. Мерик
Она просыпается от громкого крика мужа. В комнату вбегает взбешенный муж, несколько нетрезвый. Это мужчина высокого роста, крупного телосложения, коротко стриженный, с дикими глазами.
Огромные руки говорят о большом физическом труде, которым он зарабатывает на жизнь. Он подходит к кровати жены, извергая проклятья: «Ты от кого нагуляла, тварь? Так это чей сын? Так от кого этот ребенок?». После сна женщина ничего не понимает. Молодая женщина приятной полноты с растрепанными от сна волосами потихоньку поднимается с кровати, стараясь не разбудить малыша. Она понимает, что муж неуправляем, и аккуратно отодвигает сына на другую сторону кровати. Малыш, его зовут Мерик, беззаботно спит, сжав свои маленькие кулачки, посапывая во сне и причмокивая губками. Он лежит сытый, довольный и чему-то улыбается во сне. Крики его не разбудили, он продолжает мирно спать. Женщина даже не успевает отреагировать, как мужчина подскакивает к ней и начинает трясти, бить по лицу, и кричать:
– Чей это ублюдок? От кого? Ты мне все равно скажешь!
Она не может освободиться он него, и слезы катятся от обиды, от страха, от чувства беззащитности, униженности, от страшных и совершенно безосновательных обвинений, она только мотает головой, пытаясь объяснить ему, что это не так. Но каждый ее ответ еще больше злит мужчину. Затем, устав бить ее, он дает себе передохнуть и продолжает спрашивать:
– Ты мне скажи, это чей сын, кто его отец? Она плачет и только повторяет:
– Это твой сын, это твой сын, у меня, кроме тебя, больше никого не было.
– Нет, ты мне должна сказать правду! – не унимается мужчина. Затем он замечает в углу кровати ребенка, который начинает от шума подергиваться во сне, ворочаться, кряхтеть. Он берет ребенка за грудки, держит одной рукой за рубашку. Малыш не может ничего понять и начинает визжать и биться в истерике. Муж говорит:
– Не скажешь, я задушу на твоих глазах этого ублюдка.
Она бледнеет и понимает, что может случиться нечто ужасное и непоправимое. Женщина пытается рукой дотянуться до ребенка и твердит только одно:
– Отпусти его, он же маленький, он ни в чем не виноват. Он маленький, ему больно.
Ее взгляд прикован к ребенку. Малыш начинает краснеть, но мужчина продолжает его трясти, он трясет его с такой силой, что голова ребенка болтается в разные стороны. Затем малыш начинает синеть и хрипеть, мать бросается ему в ноги и кричит:
– Пощади его, это твой ребенок, не убивай, пощади!
И что-то включается в мужчине. Он бросает ребенка на кровать, перешагивает через женщину и выходит. Она приподнимается, бросается к ребенку, но он уже не может успокоиться, закатывается от сильнейшей боли и ужаса. Она обнимает его, прижимает к себе, пытается всем телом согреть и убрать его боль. Ее любовь к этому малышу настолько сильна, что она готова ради него лишиться жизни, лишь бы только ему было не так больно.
Ребенок сильно напуган. Этот неожиданный переход от состояния счастливого сна в состояние, когда тебя трясут с огромной силой, держа за горло, и не дают возможности дышать, приводит к ощущению, которое можно сравнить с тем, как если после теплой воды резко окунуть человека в прорубь с ледяной водой. Этот резкий перепад состояний сыграл злую шутку с ребенком. От сильного испуга его душа не успела полностью войти в тело при пробуждении. Из-за сильной тряски отцом из стороны в сторону с той силой, на которую он был только способен, было такое состояние, как будто душу растрясли, и возвратилась в тело ребенка только маленькая часть, и именно она держала жизнь в теле этого малыша. Ребенок был в обморочном состоянии, каждое движение руки отца выводило его из этого состояния, он продолжал кричать, не просто кричать – закатываться. Жуткий страх был в каждой клеточке его тела, а кусок души спрятался в самый дальний угол этого маленького, беззащитного тельца. Было ощущение, что это не прекратится никогда. Как будто время замедлилось, ребенок ощущал только бесконечную тряску, сильную усталость, дикую боль в голове, не понимая: «Мама, ты где? Почему мне так плохо? Мама, ты где?». Наконец все это прекратилось, но последствия уже необратимы, на кровати лежит совершенно другой ребенок. Он закатывается криком, корчится от боли, но ничто не может уже увеличить его душу до первоначального размера. В буквальном смысле, отец из ребенка вытряс почти всю душу.
Ребенок подрастает. Растет он угрюмым и оживляется только при виде матери. Все детство его проходит в напряжении. Они с отцом чувствуют взаимную неприязнь друг к другу. Он всячески обходит его, и когда отец приходит поздно с работы, старается не попадаться ему на глаза. К десяти годам, кроме него, в семье появляется еще четверо детей.
Дома жизнь кажется нерадостной, серой. Мать измотана, больна, вся в заботах. Дети постоянно задираются, выясняют отношения. В семье нет лада. Отец занят только работой: уходит рано утром и приходит поздно вечером. Домик их очень маленький. Места мало, поэтому старший сын спит на полу в комнате. Утром отец, собираясь на работу, иногда нарочно наступает на ноги Мерика, как будто нечаянно натыкается, и каждый раз после этого в ярости пинает его со всей силы, поэтому ребенок постоянно поджимает ноги, чтобы только не получить от отца. В душе его растет тихая ненависть к отцу, и это чувство портит все его детство. Если б можно было нарисовать атмосферу в семье красками, то она была бы темно-серая с черными разводами. Так воспринимается жизнь в семье этим мальчиком: у них нет ни праздников, ни гостей. Они живут очень уединенно, мать занимается хозяйством, отец на работе, дети сами по себе: кто как может, тот так и растет. Очень часто Мерик уходит из дома, шатается по улицам, разглядывает все вокруг, отдыхает от той нервозной обстановки, которая царит в доме.
Он радуется природе, с любопытством разглядывает окружающих. И жизнь за счет внешних впечатлений кажется не такой безрадостной.
Вот он гуляет недалеко от красивого особняка, огороженного высоким забором, и вдруг видит, как из ворот выходит подросток чуть старше его. Что-то в его облике необычно, может быть, спокойствие, которое излучает вся его фигура, доброжелательное выражение лица, очень выразительные сине-фиолетовые глаза, богатая одежда, наличие драгоценностей. Весь облик говорит о необычности этого ребенка. Мерик встает и долго смотрит на этого ребенка: как он выходит из ворот, как дает какие-то распоряжения охраннику, как тот выходит из ворот и направляется по улице в его сторону. Минсек, увидев взгляд этого ребенка, останавливается возле него и обращается к нему с большим участием, вниманием и доброжелательностью:
– Здравствуй, как тебя зовут? Ты к кому-то здесь пришел в гости? Может, тебе подсказать что-то или чем-то помочь?
Невероятно теплое и доброе отношение волной проходит по всему существу Мерика, он продолжает наблюдать за Минсеком, не может оторвать взора от его глаз и ответить тоже ничего не может, а только кивает головой. Минсек в ответ улыбается:
– Ты что, не можешь говорить?
Мерик наконец-то сглатывает и глухим голосам отвечает:
– Могу.
– Такты кого-то здесь ищешь?
– Нет, просто гуляю.
– Гуляешь? А как тебя зовут?
– Мерик.
– А меня зовут Минсек. Если хочешь, можешь приходить ко мне, не просто так смотреть, а приходить ко мне в гости, хорошо?
От изумления несколько онемев, Мерик машинально кивает головой.
– Сегодня я занят, мне нужно сходить по делам, давай завтра я тебя встречу у ворот в час дня, хорошо?
Он опять, вместо ответа, кивает головой.
– Хорошо, тогда я пошел, не опаздывай, завтра я буду стоять здесь и ждать тебя. Пока!
И он убегает. Мерик долго еще стоит, глядя вслед Минсеку, и не может понять: неужели бывают такие люди? Как он мог подойти просто так и заговорить? Сколько теплоты и нежности было в его голосе! Он стоит, словно завороженный, еще не верит, все еще думает, что над ним пошутили, и медленно бредет домой. Дома все так же, как всегда. Он быстро ужинает, помогает маме и ложится спать. И во сне перед ним все мелькает: лицо подростка, которое было таким необычным, таким непохожим на все другие лица, что от него как будто исходило сияние, такой необычный цвет глаз… Он думает о том, как будет завтра, как они встретятся, что будет. Он, правда, не верит всему этому, и только слабая надежда теплится в душе, что это была не шутка. И он, как никогда, ждет следующего дня, от перевозбуждения даже не может уснуть, а утро все не наступает и не наступает. Он не замечает, как проваливается в сон, и просыпается опять от резкого окрика отца и боли в ногах: «Расставил тут ноги, пройти невозможно!». Он быстро поджимает ноги, но в душе мелькает радость: все, наступил этот день, я сегодня иду в гости. Он бежит помогать маме по хозяйству, чтобы быстро успеть сделать все дела и быть к обеду свободным. Он делает все с такой радостью и с такой любовью, что мама не может нарадоваться, и когда он отпрашивается пойти погулять, она отвечает: «Конечно, сыночек, иди. Ты уже все дела сделал». Хорошо умывшись и надев свою самую лучшую одежду, причесав волосы, он бежит. Он очень боится опоздать и потому прибегает чуть раньше. Он стоит возле ворот и ждет мальчика, когда же тот выйдет, и вдруг ему кажется, что он не выйдет, что это была шутка, мало ли, что он мог сказать! Но ровно в час из ворот выходит Минсек: «Ты уже здесь, как здорово, проходи!». И открывает перед ним дверь. В воротах стоит насупившийся и недовольный охранник, весь его вид выражает крайнее недовольство по поводу прихода этого мальчика в дом и как будто говорит: «Нечего делать таким оборванцам в нашем доме!». Но никто не обращает на него никакого внимания, и мальчишки, дружно разговаривая, идут в дом.
Дома на веранде Минсек угощает своего друга чаем и сладостями. Он расспрашивает его о жизни, рассказывает немного о своей, достает какие-то разноцветные камни и начинает играть ими. Мерик спрашивает:
– Это что за камни? – и тут же сам догадывается: – Это же драгоценные камни!
– Нуда, драгоценные камни, – спокойно отвечает Минсек.
От невероятного богатства вокруг Мерик ходит по дворцу, раскрыв рот. От всего веет роскошью: красивый белоснежный дворец, серебряные кувшины, начищенные до блеска, подносы с фруктами и сладостями, цветы дивной красоты, невероятно мягкие драгоценные ковры, в которые нога проваливается по щиколотку, подушки, дорогая мебель. Минсек развлекает его, как может, показывает и рассказывает:
– Посмотри, вот это подарок от…, а этот от…
Они качаются на качелях, возятся в траве, играют в догонялки, борются, катаясь по траве, пьют чай со сладостями, и обоим настолько хорошо, радостно, что время пролетает незаметно. Начинает смеркаться, и Мерик собирается домой:
– Извини, мне надо домой, скоро отец придет с работы, мне нужно быть дома.
– Да, конечно, ты приходи завтра в это же время, я буду ждать.
– Хорошо, обязательно приду.
Они прощаются. Когда за ним закрываются ворота, он еще несколько секунд стоит и не может поверить, что это счастье случилось с ним. Его душу переполняет огромная любовь к этому мальчику. Он любит его так сильно, что вряд ли любил так еще кого-то, и он вприпрыжку бежит домой. Он очень торопится, ведь скоро придет отец, и, если его не будет дома раньше, очень сильно достанется и ему, и матери. Только он успевает войти в дом, как следом за ним заходит отец. «Все, успел, Слава Богу! А завтра опять мы с Минсеком снова вместе, он мой друг!». И ощущение счастья от того, что будет завтра, переполняет его, и все ему кажется радостным, все предстает в другом свете. Он спокойно разговаривает с родителями, они удивленно переглядываются, не понимая причин изменений в поведении сына. Но он не обращает на их взоры никакого внимания и с готовностью берется за любое дело.
Это счастье длится целую неделю, каждый день Мерик прибегает к своему новому другу в гости. Они так же веселятся, играют, разговаривают обо всем, они счастливы, и чувствуется такое единение душ, что большего счастья в этой жизни почувствовать невозможно. Это не жизнь, а сказка! У них есть все, о чем только может мечтать душа любого человека. Ты не живешь, а паришь над этой жизнью. Жизнь воспринимается сплошным праздником, счастьем.
В последний вечер их встречи Минсек говорит:
– Я уезжаю в гости, меня не будет около двух недель.
Ты меня дождись, через две недели я приеду, и мы с тобой опять встретимся так же, как всегда, в час дня. Хорошо?
– Хорошо.
Лицо Мерика становится несколько огорченным и разочарованным: «Две недели! Как прожить эти две недели без своего друга? Две недели – это такой большой срок!». Но он понимает, что это только две недели, что ради будущего счастья можно потерпеть и две недели, он улыбается ему в ответ и говорит:
– Хорошо, я тебя обязательно буду ждать, только ты, пожалуйста, приезжай!
– Ну конечно приеду, куда же я денусь! Через две недели, только ты не забудь. Ты придешь ко мне домой, и мы опять будем играть и веселиться. Хорошо?
– Хорошо!
Он приходит домой с чувством тихой грусти. Но он понимает, что кратковременная разлука – это ничто по сравнению с тем счастьем, которое его ждет. Но так тяжело осознавать, что завтра не нужно бежать в гости! Он берет себя в руки, настраивается на то, что эти две недели пройдут очень быстро, с легкостью занимается домашними делами и продолжает жить. Однако две недели тянутся бесконечно. Он отсчитывает каждый день, каждый час, а иногда даже и каждую минуту. Душа живет воспоминаниями о тех моментах счастья, которые были у него в эти дни, он настолько погружен в свой мир, что ничего вокруг себя не замечает. С легкостью, с любовью помогает он своим родителям. Они же не могут нарадоваться, даже его суровый отец меняет свое отношение к мальчику. Он уже не наступает ему на ноги, не пытается сорвать на нем зло. Ему интересно: оказывается, ребенок не таков, каким он себе его представлял. Он начинает относиться к нему с большим уважением, с большей теплотой и любовью. Будто эта недолгая дружба с Минсеком осветила жизнь всей семьи Мерика. От их дружбы даже в семье стало радостнее жить. Будто солнышко появилось и стало греть всех обитателей этого дома.
Наконец две недели прошли. В ночь перед встречей со своим другом он не может уснуть. Он в таком возбуждении и ожидании, что не может сомкнуть глаз и еле дожидается утра. Наконец первые лучи солнца входят в окна этого дома. Он поднимается раньше всех, мать с отцом еще спят, он встает и начинает заниматься домашними делами: носит воду, прибирает в доме, все чистит, перемывает. Он делает абсолютно всю работу, которую только можно сделать. Нужно же чем-то занять себя, и именно работа помогает ему отвлечься от тягостного ожидания. Но до часа еще далеко, только одиннадцать! Он мается, он не в силах больше ждать:
– Мама, можно я пойду?
– Иди, сыночек, иди, конечно!
И вот он за два часа до назначенного времени бежит на встречу. Бежит и не может дождаться. Его одолевают мысли: «А вдруг он не приехал? А вдруг что-то случилось, все ли в порядке?». И чувствуя невозможность терпеть эту разлуку, от этого беспокойства, оттого, что может что-то случиться, что-то может их разлучить, он набирается храбрости и стучит в ворота.
Открывается дверь и выходит охранник с недовольным выражением лица, угрюмый и мрачный. Он выходит из ворот навстречу мальчику, оглядывает его тяжелым взглядом с ног до головы и, как будто ни разу не видел и не встречал его в своей жизни, спрашивает:
– Ты кто такой? Мерик отвечает:
– Как же, я же друг Минсека, Вы помните? Я сюда приходил целую неделю. Мы с ним друзья!
– Кто друзья? Ты друг Минсека? Ты себя видел, оборванец? Ты видел, какие у тебя руки? У тебя грязь под ногтями! Ты оборванец! Ты посмотри, как ты одет! Какой ты друг ему? Ты ему не ровня! Пошел вон отсюда! Пошел! И не дай Бог ты придешь к этому дому еще раз, я тебе все ноги повыдергиваю! Ты меня понял? Забудь дорогу к этому дому! Забудь, все! Тебе нет здесь места! Ты никто! Ты никто! Иди отсюда, иди, пока я тебе не накостылял! Иди!
От услышанного мальчишка пятится назад, открывает рот, не в состоянии пошевелиться. Он в ужасе и не может ни слова сказать в ответ. Его охватывает такой ужас, описать который невозможно, как будто душу вынули, как будто всю радость выпили из него, все счастье, все будущее, все живое, что в нем было. Он стоит мертвый, хотя тело его живо, но в этот момент он умер. Он смотрит потухшим взглядом на этого охранника, до него еле доходят его слова, он видит только безобразно кривящийся рот, который изрыгает эти слова, как проклятья, видит его страшную фигуру, нависающую над ним, и понимает только одно: все пропало. Все пропало… Он потерял свое счастье… Он потерял свое счастье навсегда. Величайшее горе чувствует мальчик. Он даже не может адекватно реагировать на это, он просто стоит и не может пошевелиться, и только вид угрожающе наступающего на него охранника заставляет его пятиться назад. Он пятится, пятится, и охранник уже кидается на него с кулаками:
Конец ознакомительного фрагмента.