Глава 2
– 1 —
С каждым днем становилось все холоднее и холоднее. Николай кутал меня, как мог, приносил еду, которую покупал или выменивал на станциях и горячую воду, и даже иногда чай. Но все остальное время был рядом, все время спрашивал, как там малыш. Я отвечала ему, что с таким заботливым папой нашему малышу очень хорошо.
Николай так же помогал и двум женщинам, который были с его завода. Девочка все время плакала, иногда капризничала. А мужчина громко храпел, когда спал или тяжело дышал, когда сидел рядом с нами. Но для меня все это было не важно. Главное, что мы были в относительной безопасности, я была не одна, под защитой своего мужа.
Немного пугали длинные остановки. Николай старался мне ничего не рассказывать, чтобы не пугать и не тревожить, но я все равно слышала, что взрывом разорвало рельсы и теперь их заменяют. Хорошо, если поезд останавливали на какой-нибудь станции, а не в поле, где дул холодный пронизывающий ветер. Поезд шел на север, и каждый раз, просыпаясь утром, я видела, как меняется местность, и ощущала изменение погоды. Я уже потеряла счет дням, сколько мы были в пути, казалось, что мы проехали уже всю страну, а все никак не доедем до своего пункта назначения.
Когда Николай выходил на перрон и возвращался в наше купе, мы все с надеждой смотрели на него, ожидая хороших новостей с фронта, или что-нибудь о нашем городе.
– Блокада, – однажды сказал Николай. – Ленинград взяли в кольцо. А наши войска отступают.
Я заплакала вместе с женщинами, а мужчины еле сдерживали свои слезы.
Однажды рано утром нас разбудил крик женщины, которая ехала с нами вместе в купе. Николай приказал мне сидеть на месте, но я услышала какой-то хрип и хотела вскочить, но он усадил меня на место и рявкнул, чтобы я не высовывалась из под одеяла, а сам побежал к начальнику поезда. Мы стояли на остановке. В купе забежали санитары, которые стали стаскивать мужчину с полки и перекладывать его на носилки. Ни смотря на недоедание, он все еще был крупным, санитары и Николай, который помогал им, кряхтели от напряжения. Его вынесли из купе, а я помогала женщинам успокаивать девочку, которую одна из них напугала своим криком.
Когда Николай вернулся, мы все вопросительно посмотрели на него. Он отрицательно помотал головой, что обозначало, что мужчина скончался, так и не доехав до конца пути. Женщины заплакали, а я прижалась к мужу еще сильнее.
– Коленька, – прошептала я и посмотрела на него. Он увидел в моих глазах страх.
– Нет, Ева, – сказал он, – со мной такого не случиться. Этот мужчина был болен, а я здоров. Мне нельзя болеть, ведь я в ответе за свою семью.
Он приподнял мое лицо и, так как мы были в купе не одни, легонько поцеловал меня в губы.
– Все будет хорошо, – прошептал он, и я заулыбалась ему в ответ.
Мы продолжили свой путь. Женщинам стало немного легче, потому что на освоившейся полке спала теперь девочка. Николай спал со мной, согревая своим телом и крепко прижимая к себе. В такие минуты я улыбалась, даже во сне. И вот что было странно. Вокруг был холод, недоедание, страх, война, а мне было все равно. Для меня важно было, что Николай был рядом со мной, любил меня, а я его. Я еще не сказала ему этих слов, хотела это сделать, когда мы приедем, чтобы все было красиво. Я представляла себе этот вечер, его реакцию, и жмурилась от удовольствия. Мне казалось, что поезд не едет, а ползет, так поскорее хотелось и сделать это. Я все время спрашивала у мужа, когда мы приедем, и ему ничего не оставалось, как отвечать мне, что скоро.
Так мы и ехали, я в своих грезах, Николай в заботах. Он еще на остановках бегал и проверял оборудование, которое везли на север, потому что был ответственным за него. Вот и в этот вечер, все было так же, как и в предыдущий. Мы попили горячего чаю, посетовали на войну, и легли спать. Николай обнимал, прижимал меня к себе и шептал мне слова любви, иногда целуя в шею. Я тихонечко хихикала, и шептала ему в ответ, что он у меня самый лучший.
– Правда самый лучший, – шептал он и счастливо улыбался.
– Правда Коленка, правда, – говорила я ему в ответ, и слова любви, так и просились наружу. Но я терпела и не говорила их, потому что нарисовала себе красивую картинку, и хотела, чтобы все было именно так, как я задумала.
– Коленька, – шептал Николай, – как же я люблю, когда ты так называешь меня. И тебя люблю Ева, и малыша нашего.
Он погладил меня по животу. Я закрыла глаза, и счастливо улыбаясь, заснула.
Зато проснулась я в аду. Кругом все гремело, женщины орали, девочка ревела во весь голос.
– Быстрее! – заорал Николай. Он рывком поднял меня, и больно стукнув по груди, сунул в мои руки мою дамскую сумочку, а потом сунул в руку мой чемодан. – Береги это Ева! – крикнул он. – Это единственное что осталось! Береги! Слышишь меня?!
Я быстро закивала головой, все еще не понимая, что происходит. Он схватил меня за руку и поволок из вагона, расталкивая людей, которые тоже выскакивали из своих купе. Николай выпрыгнул первым, помог спрыгнуть на землю мне. Вокруг слышались взрывы, в их вспышках я увидела людей, которые бежали от поезда, который стоял. Николай тоже потащил меня к одной из воронок и толкнул в нее.
– Сиди здесь Ева и не высовывайся! – крикнул он.
– Коленька ты куда! – закричала я. – Не уходи Коленька!
– Я должен помочь другим! – крикнул он и снова побежал к поезду.
От взрывов, которые раздавались, казалось повсюду, я вздрагивала и попискивала, прижимая к себе сумочку и чемодан, потому что так мне велел Николай. Я не знала, сколько прошло времени, мне было страшно, и поэтому я решила вылезти из ямы и посмотреть, что твориться вокруг, и где мой муж. Помогая себе ногами, я выкарабкалась на поверхность и высунула свою голову. Люди все еще бежали от поезда. Я видела, как Николай помогает спрыгивать людям с вагонов, женщин он приобнимал, прикрывая их от земли, которая летела со всех сторон, и, так же как и меня, толкал их в воронки.
– Коленька, Коленька, – шептала я, – скорее, иди ко мне.
Он оттолкнул очередную женщину в воронку, повернулся, чтобы бежать в сторону поезда. И вдруг… Противный писк, который шел, откуда то с неба. Николай повернулся в мою сторону и наши глаза встретились.
– Я люблю тебя! – заорала я. – Коля! Я люблю тебя!
И вдруг он исчез. Прямо на моих глазах.
А потом взрыв. Меня откинуло взрывной волной и засыпало землей. Я провалилась в черноту, и больше ничего не ощущала и не помнила. Ничего. Даже того, что Николая, моего мужа, мужчину, которого я наконец-то полюбила, больше нет.
– 2 —
– Она живая, – услышала я сквозь пелену и застонала. – Вытаскивайте, вытаскивайте ее.
Я чувствовала, как меня куда-то тянут, и из последних сил прижимала к себе свою сумочку и не выпускала чемодан из рук. Потому что так сказал Николай. Мой Коленька. Я хотела произнести его имя, позвать его, но не смогла произнести ни слова. В ушах звенело, перед глазами все кружилось.
– Контуженная, – снова, как через вату услышала я. – Усаживай ее, вот на эту подводу. А как в сумочку свою вцепилась, – усмехнулся кто-то.
– Это единственное, что у нее осталось, – защитили меня.
Коленька. Родной мой, где ты. Я обводила мутным взглядом людей, которых собирали по всему полю, а кого-то тут же хоронили. Искала взглядом знакомый силуэт. Наверное, он помогает искать живых, раз его нет рядом со мной. Скоро он придет, снова обнимет, прижмет к себе, скажет что любит. Надо просто сидеть и ждать. И сумочка с чемоданом. Держать, изо всех сил держать. Коля строго настрого приказал.
Я еще судорожнее вцепилась в свои вещи, успокоилась и стала смотреть перед собой, немного покачиваясь и морщась от звона в ушах, который все не проходил. Постепенно, я стала слышать крики и стоны, женский плач. Коленька все не приходил, но я терпеливо ждала, знала, что не нужно ему сейчас мешать. Он освободится и придет сам.
Бородатый мужчина подошел к подводе, оглядел ее.
– Эта подвода полная! – крикнул он. – Но! – заорал он на лошадь, и хлестнул ее вожжами, которые взял в руки. Лошадь дернулась и медленно, качая своей большой головой, тронулась по просеке, увозя нас от дымящегося состава. Я сидела спокойно, все еще ничего не чувствуя и не понимая. Значит так нужно, что Коленька не пришел. Нужно ждать, просто ждать.
Я не знаю, сколько мы ехали, сначала по просеке в лесу, потом сквозь большое поле. Нас, уцелевших пассажиров, привезли в какой-то поселок. На улицу из домов высыпали люди и стали с интересом разглядывать.
– Чего встали! – заорал на них мужик. – Разбирайте, давайте, кого куда. Мне еще за остальными ехать.
Кто-то, взял меня за руку, помог спрыгнуть с подводы и повел в один из дворов. Я не поднимала своей головы, которая до сих пор гудела, и не видела, что это была одна из женщин, которая ехала с нами в купе. Вторая несла девочку на руках и шла за нами. Мы зашли в дом, женщина подвела меня к стулу и посадила на него. Старушка, которая жила в нем, разглядывала нас.
– Здравствуйте, – поздоровались с ней женщины.
– И вам не хворать, – ответила старушка, – да вы раздевайтесь, проходите, места у меня много, семья большая была.
Женщины разделись, раздели девочку, одна я сидела, прижимая к себе чемодан с сумочкой, и глядя перед собой.
– Давайте я вам помогу, – ко мне подошла женщина, та, что была постарше.
– А я баньку истопила, – засуетилась старушка, – сходите, искупайтесь, в земле вон все, а потом и обедать будем.
– Вам нужно умыться, – снова обратилась ко мне женщина, но я снова не обратила на нее внимание. Старушка, девочка и вторая женщина смотрели на меня.
– Давайте я возьму ваш чемодан, – женщина потянулась к нему, но я тут же прижала его еще сильнее к себе, вскинула свою голову и испугом посмотрела на нее.
– Коленька сказал не отпускать, – с жаром произнесла я.
– А давайте я подержу, – сказала старушка, – вы пока в баньке купаетесь, я его охранять буду, вот те крест, – сказала старушка и перекрестилась.
Она напомнила мне Диминого дедушку и поэтому, скорее всего, я потянулась к ней, прониклась доверием. Я медленно разжала свои руки и отдала ей чемодан с сумочкой.
– Вот и хорошо, – заговорила женщина и повела меня из дому, когда хозяйка дала нам полотенца и во что можно было переодеться.
– Что это с ней, – спросил она у второй женщины, которая сидела и укачивала девочку на своих руках. – Больная штоль?
– На ее глазах мужа разорвало бомбой, – сказала женщина. – Прямое попадание. Я рядом была, видела, как она из воронки в это время высунулась, кричала ему что-то, – женщина вдруг всхлипнула, и из ее глаз полились слезы. – Такой хороший молодой человек был, так любил ее, пылиночки сдувал. Все про малыша говорил, которого она носит.
– Господи, – старушка прикрыла свой рот рукой и тоже заплакала. – Не зря говорят, что Господь хороших людей быстрее к себе забирает. Как же она теперь.
– Не знаю, – пожала плечами женщина. – Нам бы доехать сначала, а там уж посмотрим. Может, мы с сестрой приглядим.
– А откуда вы, – спрашивала старушка и накрывала на стол.
– Из Ленинграда, – ответила ей женщина.
– Из того самого? – закачала головой пожилая женщина.
Когда меня привели из бани и снова посадили на тот же стул, старушка отдала мне мою сумочку и чемодан. Я вцепилась в них и опять стала смотреть перед собой.
Сходила, вымылась в бане вторая женщина с ребенком и все сели за стол.
– Неудобно с чемоданом то кушать будет, – обратилась ко мне старушка.
– Коленька сказал держать, – ответила я ей.
– Ты пока в баньке купалась, Коленька заходил, велел накормить тебя, да спать уложить, – сказала старушка, забирая у меня чемодан. Сумочку она уже трогать не стала.
Мы поели, а потом меня отвели в одну из комнат и уложили в постель.
– Коленька, Коленька, где же ты, – шептала я, пока не уснула.
Так прошло несколько дней. Мы ждали, когда починят пути, и наш поезд. Обгоревшие вагоны разбирали, чтобы сцепить целые, создавая тем самым, новый состав. Составляли списки погибших, чтобы выдать справку о смерти. Я целыми днями сидела на стуле, прижимая к себе свои пожитки и отдавая их только старушке, когда нужно было покушать, или сходить в баню.
– Здравствуйте, – сказал мужчина, который зашел в наш дом. Он выглядел очень усталым, даже можно сказать изможденным. – Вы у меня последние остались. Состав скоро будет готов, и вас отвезут к нему. Есть у вас погибшие?
– У нее, – кивнула женщина в мою сторону. – Муж погиб, спасая других. Прямое попадание. Она контужена и еще плохо понимает что происходит, а скорее всего, находиться в шоке, потому что до сих пор ждет его.
– Понято, – кивнул головой мужчина и подошел ко мне. – Дайте мне документы вашего мужа, пожалуйста, – обратился он ко мне.
– Зачем, – я с испугом посмотрела на него и прижала сумочку к себе. – Зачем вам, не дам. Коленька придет, и сам даст. Он помогает, некогда ему, – заговорила я с жаром.
Мужчина вздохнул, оглянулся на женщин, которые тихо плакали, глядя на меня.
– Как вас зовут, – снова обратился ко мне мужчина.
– Ева, – ответила ему я. – Ева Адамовна Романовская.
– Ева Адамовна, – он опустился передо мной на корточки. – Мне нужны документы вашего мужа, чтобы выписать вам справку о его смерти. С этой справкой вы…
– Какой смерти, вы что, – я нервно рассмеялась, – Коленька жив, он просто занят, он помогает, всем помогает. Он у меня хороший, и я люблю его.
– Ваш муж погиб, Ева Адамовна, простите меня, что именно я говорю вам об этом, но он погиб, спасая других. Поэтому мне нужны его документы. Я потом верну их вам, просто мне нужны.
– Он не погиб! – заорала я на него. – Вы все лжете! Вы хотите украсть мою сумочку! Не отдам! Коленька сказал держать и я не отдам!
Женщины больше не могли смотреть на это и поэтому вместе со старушкой и девочкой ушли в другую комнату, всхлипывая при этом.
– Они плачут? – удивилась я и в моих глазах тоже появились слезы. – Почему они плачут.
– Оплакивают вашего мужа Ева Адамовна, – он взял мою руку и стал поглаживать ее. – Я не сомневаюсь, что он был хорошим человеком, которого вы очень любили. Но его больше нет. Он не придет ваш Коленька. И мне нужны его документы.
– Нет, нет, – шептала я. Меня всю затрясло, по лицу бежали слезы. – Он обещал, всегда быть рядом, он вернется.
– Он не вернется, – устало сказал мужчина и вздохнул.
И вдруг как молния в голове. Я высовываю голову из ямы, противный звук, глаза моего Коленьки, а потом…
– Ааааааа! – заорала я и согнулась пополам от боли. – Коооляяяя! Коленька! Родной мой! Коооляяя!!!
Мужчине пришлось схватить меня, потому что я стала дергаться в каких-то конвульсиях от той боли, которая обрушилась на меня.
– Я люблю тебя Коленька! Коля! Я люблю тебя! – кричала я слова, которые так и не успела сказать ему.
Из комнаты прибежали женщины и помогали мужчине уложить меня в постель. А я все кричала и кричала от дикой скручивающей боли имя мужа, которого больше никогда! Какое страшное слово! Никогда! Не увижу…
Прибежал местный фельдшер, за которым сбегала старушка. Он поставил мне укол с успокоительным, пока мужчина удерживал меня.
– Пятая по счету, – сказал он. – Все не верят, что их муж погиб.
Мужчина взял мою сумочку, достал из нее документы Николая. Тут же на специальном бланке, который принес с собой, написал свидетельство о смерти и положил документы обратно.
– Простите меня, – прошептал он, когда ставил сумочку у моего изголовья.
На следующий день нам сообщили, что состав готов, и нас на подводах отвезут обратно к поезду. Я снова была как не живая. И только мысль о том, что во мне растет ребенок Николая, его продолжение, заставляла меня жить дальше. Я пока боялась думать о его смерти. О том, что больше не увижу его. Поэтому думала, только о ребенке. О той мысли, что Николая больше нет, я старалась привыкать постепенно. Пока я думал о нем, как о тяжелораненном, который должен вот, вот умереть. Так мне было легче. Так я не боялась сойти с ума.
Мы тепло попрощались со старушкой, поблагодарили ее за теплый прием, за кров и пищу. А я достала из своего чемодана теплые носки, которые связала сама и подарила их хозяйке.
– На память, – тихо сказала я. – Коленьку помяните, – прошептала я ей, когда обнимала ее.
Старушка, утирая слезы и прижимая носки к себе, долго махала нам рукой, пока подвода не скылась из ее вида, а мы перестали видеть ее. Нас привезли к поезду и стали рассаживать. Женщины постарались сделать так, чтобы я оказалась с ними в одном купе. К нам присоединился мужчина, который тоже выглядел усталым. Когда всех рассадили по местам, поезд тронулся дальше, а я не могла отвести взгляда от того места, где погиб Николай. В эти минуты мне казалось, что я больше никогда не буду счастливой. Никогда не буду улыбаться, смеяться и вообще радоваться жизни. Ведь его нет, а я живая. И ребенок наш жив. Теперь я буду жить ради него, как когда то Николай жил ради меня.
Я не плакала, нет. Слез не было. Была просто тупая ноющая боль и пустота. Я сидела и смотрела перед собой, покачиваясь в такт вагону. Говорят, время лечит, но в эти минуты я в это не верила. Я готовила себя к жизни без него, с этой болью и пустотой в себе, которая образовалась во мне, после того, как я поняла, что мой Коленька погиб, стараясь не сожалеть о том, что столько времени с ним было упущено. Я готовила себя…
– 3 —
Казалось эта дорога никогда не закончиться. Снова эти длинные остановки, и холод, которые шел изнутри меня и снаружи. Только теперь не кому было согревать меня ночами, и прижимать к себе днем. Я куталась сама, как могла, в одеяло, согревала ноги, растирая их. Женщины и мужчина помогали мне, приносили чай, или продукты, которые покупали на перроне. Я сначала отнекивалась, особенно неудобно было брать еду у мужчины, но он так посмотрел на меня, когда протягивал мне хлеб в первый раз, что дальше я уже безропотно брала из его рук еду, тихо благодарила и опускала свои глаза, чтобы скрыть свои слезы.
Казалось, что мы теперь в этом вагоне навечно, даже девочка смирилась с этим, перестала капризничать и плакать, а, так же как и я сидела и безучастно смотрела в окно на проплывающий серый безрадостный пейзаж. Но однажды для меня и эта поездка кончилась.
Началось все ночью, поэтому никто ничего и не заметил. Я вздрогнула и проснулась. Мне снился Николай, который будил меня, громко звал и тряс меня за плечи. За окном брезжил бледный рассвет. Наш поезд снова стоял, возле какого-то маленького городка, названия которого я не могла прочитать. Постепенно я почувствовала, что я сижу на чем-то мокром. Повозившись немного, и откинув свое одеяло, я сначала не поверила своим глазам.
– Паамаагите, – тихо проблеяла я. – Помогите! – сказала я чуть громче.
Женщина, которая спала на нижней полке вместе с девочкой, вздрогнула и проснулась.
– О Господи, – выдохнула она и посмотрела на меня. – Евгений Александрович! – громко крикнула она. Мужчина тут же проснулся, откинул свое одеяло и спрыгнул с верхней полки.
– Мать честная, – сказал он, когда увидел лужу крови на полу, которая расплывалась возле меня. – Я сейчас.
– Что это, – прошептала я женщине, которая прижимала руку ко рту, глядя на меня. – Что это, – снова повторила я и вдруг почувствовала, как все расплывается вокруг меня. – Коленька, помоги, – прошептала я, прежде чем потерять сознание.
В купе прибежали санитары с носилками, меня переложили на них. Обе женщины плакали, а та, которая лежала с девочкой закрывала ей глаза ладонью, что бы та не видела кровь.
– Скорее, скорее, – торопил их мужчина, расталкивая людей, которые высовывались из своих купе, чтобы посмотреть, что за шум в коридоре. – Освободите же дорогу, черт побери, – ругался Евгений Александрович.
Только я этого всего не видела и не слышала. Как меня погрузили в машину скорой помощи. Рядом поставили мой чемодан и положили мою сумочку. Я не видела, что поезд поехал дальше уже без меня. А меня положили в палату, после операции. Да и операцией это назвать было уже нельзя. Я потеряла много крови, поэтому была бледной. Синие жилы выступили на моих руках, лицо заострилось.
Я не знала, сколько времени прошло, и где я, когда открыла свои глаза.
– Очнулась, – услышала я голос какой-то женщины. – Эй! Кто-нибудь, позовите врача, она очнулась!
Я медленно повернула голову в сторону, чтобы посмотреть на того, кто так кричал рядом со мной, и увидела слегка полноватую женщину, которая тоже смотрела на меня.
– Ничего девка, – сказала она и подмигнула мне. – Прорвемся, где наша не пропадала. Ты еще молодая, успеешь еще. Главное, что живая осталась.
Я не понимала, о чем она говорит, не понимала где я. Внутри все болело, рядом не было никого, кто бы был знаком мне и меня это пугало еще больше.
– Здравствуйте, – ко мне подошел пожилой мужчина, голова которого была белой от седых волос. Он взял меня за руку, нащупал пульс, потом проверил мою температуру. – Как вы себя чувствуете, – спросил он у меня, немного склонившись над кроватью, на которой лежала я.
– Что со мной случилось, – прошептала я, не отвечая на его вопрос, потому что мое здоровье волновало меня меньше всего в данную минуту.
– Вы только сильно не волнуйтесь, – сказал доктор, – сестра! – крикнул он. Та тут же вошла в палату, неся в руках ванночку, в которой лежал укол. Я тяжело задышала от тяжелого предчувствия.
– Прошу вас, – он взял мою руку и сжал ее. Как тогда! Как тот мужчина, который сообщал мне о смерти Николая!
– Пожалуйста, – прошептала я и по моим щекам покатились слезы. – Пожалуйста, – я просила его не причинять мне боль и смотрела на него с мольбой.
– Мы пытались сделать все что могли, – начал говорить он, глядя на меня с жалостью. – Но вы потеряли много крови, да и больница эта маленькая, хоть и районная.
Я отрицательно замотала головой, в ушах появился противный звон.
– Нам не удалось сохранить вашего ребенка, – услышала я сквозь вату.
– Нееет!!!! – хотелось заорать мне. – За чтооо!!!
Но из моей груди вырвался только стон. Я выгнулась всем телом, а когда сестра быстро поставила мне укол, снова упала на кровать.
– За что, – все-таки прошептала я, глядя на доктора и проваливаясь в спасительный сон.
– Бедная, – сказала женщина, которая лежала рядом со мной.
– Сначала мужа потеряла, – сказала сестра, – теперь вот ребенка.
– Смотрите за ней, – сказал доктор, который все еще держал меня за руку. – Как только она придет в себя, сразу же зовите? Слышите? Сразу же.
– Да доктор, – сказала сестра и вздохнула.
Когда я проснулась в следующий раз, была ночь. Отовсюду слышался громкий храп, из этого я сделала вывод, что лежу в палате не одна. Я медленно оглянулась вокруг, все спали. Это было мне на руку. Я откинула свое одеяло и медленно села на кровати. Правда мне тут же пришлось ухватиться за спинку, потому что все закружилось и завертелось вокруг. Я посидела, подождала, когда карусель вокруг меня остановиться и так же медленно, как и садилась, встала. Стараясь не шаркать ногами об пол, чтобы не разбудить остальных женщин, я стала пробираться к двери.
Вот она дверь. Я оперлась о стену пытаясь успокоить свое дыхание и сердце, которое так громко стучало, что казалось, сейчас выскочит из моей груди. Я собралась с силами и как могла быстро выскользнула в коридор. Первое, что я увидела это стол, за которым, положив голову на свои руки, спала сестра. Я стала пробираться мимо нее, прижимаясь к стене. Мне нужно было добраться до двери, в помещение, где хранились медикаменты. Я не знала где это, поэтому заглядывала в каждую комнату, наугад, пока не нашла ее. Для начала я села на кушетку, тяжело дыша. Сил оставалось все меньше и меньше. Но я хотела успеть, пока они еще были. Поэтому я встала, подошла к шкафчику, в котором хранились таблетки, и открыла его. Перед глазами уже все плыло, я покачивалась и цеплялась за дверцу. Передо мной были лекарства, но каким убить себя я не знала. Поэтому взяла первое, наугад, собираясь глотать их, пока не умру. Я не хотела жить. Моя жизнь без Коли и его ребенка была мне больше не нужна. Больше ни о чем, и ни о ком я думать не хотела. Да и не думала вообще.
– Не делайте этого, – в комнате зажегся яркий свет, который ослепил меня. Я резко повернула голову и увидела врача, который сообщил мне о потере моего ребенка.
– Пожалуйста, – прошептала я, и слезы побежали по моим щекам. – Мне незачем жить.
– Всегда есть, ради чего жить, – строго сказал доктор, – положите на место.
– Нет, – замотала я головой. – Вы не понимаете, я хочу к Коленьке и к нашему ребеночку.
– Я все понимаю, черт, – выругался он. – Сестра! – заорал он в коридор. – Быстро каталку, у нее открылось кровотечение.
Он быстро подошел ко мне, вырвал пузырек с лекарствами из моей руки, поставил его на место, а сам взял меня на свои руки.
– Пожалуйста, – шептала я и плакала. – Мне незачем жить.
Потом началась какая-то суматоха, меня куда-то везли, доктор кричал на всех, я ничего не понимала, что происходит вокруг, все расплывалось перед глазами.
– Пожалуйста, – произнесла я без звука, одними губами, и снова провалилась в такую уже спасительную для меня темноту.
– О, пришла в себя, – хмыкнула женщина, которая сидела возле меня на стуле, – дурында, – сердито сказала она. – Если бы я не проснулась и не увидела твою пустую койку. Молодая еще баба, жить она не хочет, – она ругала меня. – Вон, посмотри на ту женщину, – она показала в сторону женщины, которая лежала возле самой стены палаты и смотрела в потолок. – Ей вырезали все, все что можно, она теперь себя за бабу не считает, потому что пустая, – женщина ткнула себя в живот. – А ты еще можешь иметь детей.
При этих словах, по щекам женщины, которая теперь себя таковой не считала, потекли слезы, и она отвернулась к стене.
– От кого, – прошептала я.
– От коровы! – хлопнула себя по ногам женщина. – От мужика конечно! В общем, так дева моя, теперь я за тобой следить буду, и смотри мне, – она погрозила мне пальцем, – у меня не забалуешь, и не таких скручивала.
– Всем на завтрак, – заглянула медсестра в палату, – покормите ее? – спросила она у женщины, которая сидела рядом со мной. – А то рук не хватает.
– Конечно, покормлю! – женщина уставила руки в боки. – Неси поднос с едой.
Конец ознакомительного фрагмента.