Евангелие от Луки. Пришествие Спасителя (Майкл Уилкок)

Первые четыре стиха Евангелия образуют введение к нему. Мы уделим им более пристальное внимание, чем последующим разделам, и они достойны этого, потому что представляют собой фундамент для всего остального.

Обычно комментарии, а не изложения вроде этого, подробно рассматривают, как Лука написал свое предисловие (его великолепный греческий стиль), а также к кому он обращался (вымышленное ли это лицо, или реальное, было ли имя Феофил настоящим именем адресата, или это псевдоним, указывает ли обращение «достопочтенный» на официальный чин того, к кому обращается Лука, или это всего лишь знак уважения, был ли он новообращенным христианином, или заинтересованным посторонним человеком. Ни на один из этих вопросов нет определенного ответа. Единственное, что можно сказать с некоторой долей уверенности, – это то, что, согласно 1:4, он действительно существовал). Мы же сосредоточимся на том, что хотел написать Лука. Чего мы ожидаем, когда начинаем читать его Евангелие? Что, согласно введению, оно представляет собой?

Во-первых, мы узнаем, что это одно из нескольких Евангелий, появившихся примерно в то же время. В каждом из них излагаются определенные факты из жизни Иисуса Христа. Во-вторых, мы узнаем, что здесь Лука представляет свою личную точку зрения на излагаемые события. И, в-третьих, мы увидим, что это – руководство, предназначенное для всех, кто ставит себя на место Феофила. Вот о чем сообщает нам предисловие Луки.

1. Его структура: благовествование в церкви второго поколения

Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, Как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, – То рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил (1:1–3).

Первым поколением христианской церкви были апостолы. Это поколение включало в себя множество людей, которые лично знали Иисуса. Они не нуждались в книгах, чтобы узнать о Нем, ибо их память, ум и сердце были наполнены Им. Свои знания они передавали далеко не в форме стройного повествования. Ранняя история церкви сохранила воспоминания о том, что Петр, например, «сопровождал свои наставления»[10] любым ярким воспоминанием об Иисусе, уместным для аудитории, к которой он обращался.

Следующее поколение, к которому принадлежал и Лука, находилось в другом положении. В некотором смысле эти люди могли сказать: «Слова и деяния Иисуса были известны „между нами“» (1:1). Ведь все случившееся было частью истории их времени. И, тем не менее, если эти факты «передали» те, что были «с самого начала очевидцами» (1:2), то они – люди второго поколения – не были действительными свидетелями. Эти события дошли до них в разнообразных формах (рассказы о смерти и воскресении Господа, о Его высказываниях, чудесах и многом другом, что было важно знать новообращенным христианам). Поэтому воссоздание и изучение этих ранних преданий известно как критика формы. Однако ради собственного блага и блага грядущих поколений эти люди сочли целесообразным привести все эти факты из жизни Христа в систематическое целое. Ради этой цели Марк, например, говорят, записывал то, что рассказывал об Иисусе Петр[11]. Лука утверждает, что следовал тем же путем.

Он сообщает нам, что многие писатели занимались этим делом. Однако немногие из этих трудов сохранились до наших дней[12], и только четыре Евангелия, вошедшие в наш Новый Завет, выдержали испытание временем. Несмотря на это, стоит признать литературные заслуги этих трудов, среди которых Евангелие от Луки – замечательный пример, помогающий понять, какими были другие.

1) Источники этих «Евангелий» (1:2)

Для удобства мы можем называть их «Евангелия», и хотя от них мало что сохранилось, мы все же можем составить некоторое представление по тому, как упоминает их Лука.

Все они были написаны теми, которые были «с самого начала очевидцами и служителями Слова». Это не две разные группы людей, но два названия одной группы. Эти люди были очевидцами в двояком смысле слова: что они видели, о том и говорили. Это дословный перевод того, как писал о них Лука: «Бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова». Более того, из двух книг Библии, написанных Лукой, Евангелие может быть охарактеризовано первой фразой, а Деяния святых Апостолов – второй. Вознесение Христа – это ось, вокруг которой вращаются оба повествования (Лк. 24:51; Деян. 1:9). Исходя из этого, можно сказать, что первая книга Луки смотрит назад, на начало (т. е. на крещение Иисуса, «начало» его служения; см.: Ин. 15:27; Деян. 1:21). Она рассказывает о том, что наблюдал свидетель. Вторая книга смотрит вперед, начиная от того момента, когда Иисус вознесся и послал Святого Духа. В ней сообщается о том, что говорили и делали, после того как стали служителями Слова, те, кому сначала довелось быть свидетелями.

Мы уже сказали, что Марк и Лука занимались одним и тем же делом – они записывали то, что слышали от свидетелей. Однако нужно учесть еще один факт. Между Евангелием от Марка и Евангелием от Луки (а также и Матфея) существует такое большое сходство, что ученые прослеживают некую литературную связь между этими тремя книгами. Например, предполагают, что Лука при написании своего Евангелия имел перед глазами Евангелие от Марка и, возможно, другие письменные источники, которые на сегодня утеряны. Если это так, значит, хотя рассказ Луки и основывался, по его словам, на свидетельстве из первых рук, он все же включал в себя материал, взятый у Марка. Причина этого, конечно же, заключалась в том, что точность описываемых событий все еще могла быть проверена живыми свидетелями. В обязанности двенадцати апостолов входило также и оценивать подобные свидетельства апостольской истины (Ин. 15:27), и по этому стандарту все новозаветные писания, в действительности написанные не ими – даже наставления Павла (Гал. 2:1—10), – могли считаться апостольскими и поэтому Господними.

2) Содержание этих «Евангелий» (1:1)

Соответственно, в этих Евангелиях описывались дела, совершенные Иисусом на глазах у апостолов, которые впоследствии «передали» виденное тем, кто Иисуса не видел.

Все это в основном было набором фактов. Конечно же, никакие познания не могут спасти человеческую душу, и в этом смысле «набор фактов» сам по себе не представляет никакой духовной ценности. Но все же четко выстроенная цепь событий образовала нечто, охранявшееся и передававшееся церковью из поколения в поколение, – предания об Иисусе (2 Фес. 2:15; см.: 1 Кор. 11:23; 15:3; 1 Тим. 6:20; 2 Тим. 1:12–14). Это были описания увиденного «очевидцами», набором фактов, передаваемых точно, то есть в том виде, в каком они были получены, и из которых, если выстроить их в определенном порядке, можно было составить продолжительный рассказ.

Эти факты оказываются сердцевиной ранних христианских посланий. Например, в Деян. 2:22 и дал. мы встречаем ряд утверждений об Иисусе, основанных на рассказах очевидцев событий. Но данные обстоятельства дают нам понять, что мы имеем дело с чем-то гораздо более глубоким и серьезным, чем просто научные сведения. Ибо эти факты, отобранные и истолкованные мудростью Святого Духа, которая обращает историю в богословие, сейчас проповедуются живой властью того же Духа; в результате они затрагивают сердца людей, заставляя их покаяться.

Таким образом, то, что было совершено, сейчас передается; Петр-очевидец теперь стал Петром – служителем Слова, и это «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:12). Апостолы «среди своих воспоминаний об Иисусе обнаружили то, что больше всего было необходимо людям»[13].

Затем мы узнаем, какими предполагалось быть этим Евангелиям (что осуществилось с большим или меньшим успехом) и, соответственно, каким должно быть Евангелие Луки как одно из них. Мы обнаружим, что на самом деле эта версия «истории об Иисусе» – изложение действительных событий. Это не какая-нибудь теория, идея, философия или даже религия. Это повествование о том, что действительно происходило. И, тем не менее, это не просто рассказ, поскольку изложенное в нем влияет на тех людей, которые его слышат. Очевидцы описываемых событий обнаружили, что, когда они проповедовали эту историю, она меняла жизни людей. А те, кто ее записывал (такие, как Лука), признают, что и в этой форме она имела не меньшее влияние на людей, читавших ее, подобно Феофилу.

За успешной порой благовествования наступил период противодействия, при котором авторитетное провозглашение фактов стало непопулярным и

Хочется надеяться, что мы уже вышли из этого леса, хотя и сомнительно. Поэтому будет не лишним еще раз вспомнить, какое большое значение придавали ранние христиане обычному провозглашению «истории об Иисусе». Рассказывали ли ее апостолы первого поколения, или писали евангелисты второго поколения, они знали, что это возымеет свое действие. Так происходит и до сих пор.

2. Его представление: Евангелие «от Луки»

То рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил (1:3).

До сих пор мы рассматривали, в чем все эти ранние «Евангелия» были схожи. Теперь мы посмотрим, чем отличается представление фактов, данное Лукой, от остальных. В самом начале эта книга называлась просто Kata Loukan, «От Луки». Давайте же посмотрим, как, согласно Луке, наилучшим образом могут быть представлены события жизни Иисуса, и отметим отличительные черты его Евангелия – тщательность, точность и стройность.

1) Тщательность

Тремя греческими словами Лука указывает на то, как тщательны были его изыскания при сборе материала для своего Евангелия. Он «исследовал» эти события, так как, будучи представителем второго поколения, он не мог их наблюдать. Он исследовал все («всего»), что могло относиться к его теме. И сделал он это «сначала». Здесь он имеет в виду, как мы увидим далее, не «с самого начала» служения Иисуса (как в 1:2), но «с самого начала» его земной жизни и даже раньше. Он словно «путешественник, пытающийся открыть источник реки, дабы снова спуститься по ней и проследовать весь ее путь»[15].

2) Точность

Как переведено в RSV, Лука «пристально» исследовал свой материал. Это слово несет в себе представление о точности и поэтому RY и другие версии согласны с маргинальной заметкой RSV, переводящей это слово как «точно». Несомненно, что он проверял и перепроверял добытые сведения, и в любом случае богатые археологические находки за последнее столетие показывают, что он был необычайно внимателен к деталям. Писатель, который никогда не допускал ошибки в том, что можно проверить, заслуживает доверия и во всем остальном.

Его тщательность и точность обнаруживают в нем человека, который вряд ли бы потерпел некоторые современные подходы к истории благовествования. Конечно же, очень хорошо, что мы избавились от старомодной и разрушительной критики Писания, но Лука был бы разочарован, если бы обнаружил, что ее заменило «библейское богословие», которое проводит различие между истиной и фактом и которое, восхищаясь одним, забывает о другом. Для него эти два понятия неразделимы. Истина его Евангелия – это фактическая истина. Разумеется, это не означает, что духовное послание не может передаваться с помощью мифа или басни, когда будет уместно спросить, случилось ли это на самом деле. Это означает лишь, что Лука не занимался подобного рода творчеством. Он утверждает, что тщательно и точно исследовал факты.

3) Порядок

Выдвигались предположения, что слова Луки «по порядку описать» означали «изложить истории в хронологическом порядке». Ни одно из Евангелий не приводит какой-либо очевидной хронологии жизни Иисуса, и порядок изложения у Луки более похож на «логический и художественный»[16]. Можно предположить, что с такой схемой в голове он, должно быть, исследовал огромное количество материала – все, что можно было узнать об Иисусе, – и отобрал из него, как это делал Иоанн при написании своего Евангелия (Ин. 20:30; 21:25), все самое подходящее для своей схемы.

При поверхностном чтении выявить эту схему не так-то просто. Она подобна скелету, который держит на себе все тело, не выдавая при этом своего присутствия. И книга, которую вы держите в руках, подобна учебнику по анатомии; она является попыткой понять тело Евангелия с помощью изучения его костей.

Некоторые читатели могут почувствовать, особенно читая центральный раздел Евангелия (9:51–19:44), что у Луки нет такой сложной схемы, о которой я говорю. По этому поводу можно сделать три замечания. Во-первых, так как Лука не писал никаких заголовков и подзаголовков, любой анализ подобного рода будет не более чем предположением. Мы представляем здесь то, что можем предложить, а сочетается ли это с содержанием книги Луки – судить читателю. Во-вторых, вполне естественно, что критическое деление Евангелия покажется гораздо более сложным, чем то, что планировал сам автор. То же самое происходит при анализе романа или симфонии, и суть в том, что критика заинтересована в подсознательной, так же как и в сознательной, деятельности разума создателя. В-третьих, говоря о двух крайностях, упомянутых мною в предисловии, – сложности, с одной стороны, и бесформенности, с другой, – думаю, что это относится к характеру писания Луки (тщательность, точность и особенно порядок), что он и сам отмечает в данном стихе.

Поэтому перед нами версия, повествующая о том, что было совершено и передано, которая, по словам автора, считается улучшенной в сравнении с теми, что создавались его современниками. В нас должен разыграться аппетит, особенно если мы привыкли обходиться духовными закусками, когда мы узнаем, чего стоило Луке устроить этот праздник. Его труд основан главным образом на живых фактах, которые были общепризнанными для всех ранних «Евангелий». Но, в отличие от них, Лука тщательно обработал эти факты, придал им стройный и привлекательный вид. Мы должны быть благодарны ему за такой грандиозный труд.

3. Его назначение: Евангелие для Феофила

… Чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен (1:4).

Французский поэт Бодлер сказал: «Поэзия творится ради поэзии… Если целью поэта становится какая-либо мораль, то его поэтическая сила ослабевает; сосредоточившись на морали, он забывает о красоте поэзии»[17]. Многие из библейских писателей согласились бы с этим (и некоторые из них действительно были прекрасными поэтами). Бодлер со своей верой в «искусство ради искусства» отклонил бы работу Луки, прочитав первые десять строк, поскольку Лука открыто заявляет, что его литературный труд имеет «этическую цель»: он намерен дать наставление Феофилу, чтобы утвердить его в знании христианской истины.

1) В чем Феофил уже был наставлен

То, что слышал Феофил, – гораздо больше, чем просто события из жизни Иисуса. Это были определенные события, которые проповедовались апостолами с неугасающим пылом. Это было слово, которое изменяло человеческие судьбы.

Но даже теперь в познаниях Феофила есть значительный пробел, и этот пробел должно заполнить Евангелие от Луки. Это необходимо для Феофила, независимо от того, обратился он уже в христианство или все еще думает об этом (так как из данных строк неясно, как Феофил относится к христианской вере; слово «наставлен» является переводом греческого слова, которое может означать как то, что он мог быть наставлен самими христианами, так и то, что он слышал о Христе из уст противников христианства)[18]. Но в любом случае, будь он новообращенным христианином с зачаточными знаниями о вере или нехристианином, стремящимся узнать как можно больше о христианстве, это Евангелие написано специально для таких, как он.

2) Чем Евангелие от Луки может помочь ему

Чтение этой книги, написанной непосредственно для Феофила, позволит ему «узнать твердое основание того учения».

Лука намеренно помещает слова «твердое основание» в конце своего длинного предложения: «Рассудилось и мне… по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения…» Как и большинство людей своего времени, этот человек, воспитанный, скорее всего, в языческой среде и начавший понимать ее бессмысленность, мог почувствовать «непреодолимое желание познать твердую истину» и «стремиться к достоверным знаниям в вопросах, касающихся религии»[19]. И мы, как и большинство людей нашего времени, для которых и христианская вера в ее привычном понимании, и другие религии, предлагающиеся в качестве альтернативы, кажутся очень ненадежным основанием для жизни, можем присоединиться к этому. Но мое Евангелие, сообщает Лука, даст вам твердое основание. Говоря это, Лука затрагивает еще одну проблему XX в. Ибо слово это – asphaleia, что можно перевести как «непогрешимость», – обозначает понятие, вокруг которого давно ведутся жаркие дебаты. Лука открыто называет свой труд Евангелием, и понятно почему. Прочтите то, что я написал, говорит он, и вы увидите факты, на которых покоится христианство; вы найдете там что-то крепкое и прочное и абсолютно достоверное, твердое основание для веры.

Слово «узнал» также имеет здесь особое значение. Оно означает глубокое и тщательное познание. Лука хочет, чтобы читатель осознал твердое основание Евангелия не только умом, но и сердцем, чтобы это знание стало частью его естества. Это знание может стать вашим, говорит Лука. Как? Через какое-то таинственное ощущение? Тщательным изучением философии? Нет. Благодаря чтению и размышлению над теми ясными фактами из жизни Иисуса, которые изложены в моем Евангелии. Именно здесь вы можете получить твердое основание жизни.

Вот чего мы ищем, когда принимаемся читать Евангелие от Луки. Как и множество книг подобного рода, в большинстве своем уже утерянных на сегодняшний день, оно сообщает нам «предания», факты об Иисусе. Однако это не просто факты, но истина, меняющая человеческие судьбы. Более того, эта книга предлагает нам удивительную полноту, точность и осмысленный порядок изложения и требует от нас самого пристального внимания. Благодаря этому, мы можем ожидать, что глубоко в нашем сердце она заложит непогрешимую основу духовной твердости, так необходимой в мире, где все изменяется и ничто не вечно. Так давайте же приступим к ее изучению.

Лука начинает свое Евангелие рассказом о четырех событиях, предшествовавших рождению Иисуса. Первое происходит в Иерусалиме, второе – в Назарете; остальные два произошли в необозначенной деревне, расположенной на холмистой местности в Иудее. Его заявление об «исследовании всего сначала» означает, что он намерен начать не с крещения Иисуса (начала его служения) и даже не с Его рождения (начала Его земной жизни), но с событий еще более ранних. Для Луки эта история начинается с того момента, когда после четырехсот лет молчания Бога народ израильский вновь услышал Его глас, оповестивший о рождении предтечи Иисуса – Иоанна.

Это самая необычайная глава во всех Евангелиях, что и вызывает наше любопытство, и даже не в одном, а в нескольких аспектах.

1. Вопрос стиля и содержания

Во дни Ирода, царя Иудейского, был священник из Авиевой чреды, именем Захария, и жена его из рода Ааронова, имя ей Елисавета. <…> Однажды, когда он в порядке своей чреды служил пред Богом… …Тогда явился ему Ангел Господень… (1:5,8,11).

Ангел сказал ему в ответ: я Гавриил, предстоящий пред Богом, и послан говорить с тобою и благовестить тебе сие (1:19).

Зная, кому Лука адресует свою книгу, мы можем посчитать странным, что такой стиль и содержание предлагаются в самом начале книги. Первое из четырех событий (1:5—25), изложенных в этой главе, представляет любопытный контраст между тем, что автор говорит, и тем, как он это говорит.

1) Стиль данного отрывка

Стихи, приведенные выше, намеренно процитированы из AV, а не RSV. Английский язык XVII в. придает описываемым событиям некую красочность. Здесь чувствуется что-то сверхъестественное – появление ангела и его предсказания, – и в то же время чужое, так как все это происходит на востоке, в стране, где царит иудаизм. Это совсем другой мир, не похожий на культурное язычество Греции и Рима и еще более не похожий на тот мир, в котором живем мы. Мы читаем о чем-то далеком, похожем на легенду. Друри пишет, что «данный стиль повествования больше похож на стиль сказки („однажды давным-давно жили-были старик со старухой“)»[21]. В некотором смысле слова, это экзотика, что-то необычное для читателей, которым адресует свою книгу Лука.

И все же, что необычного в том, что Лука начинает свой рассказ с описания незапамятных времен?

2) Содержание данного отрывка

Если первая цитата, приведенная выше, дает нам представление о стиле и атмосфере начальной главы Луки, то вторая заостряет наше внимание на объекте повествования. Гавриил появился, чтобы сообщить об обещанном рождении сына у Захарии и Елисаветы.

На самом деле здесь сообщается больше, чем кажется на первый взгляд. Мы читаем, что эта благая весть послана в ответ на молитвы Захарии (1:13). Однако весть о рождении Иоанна была такой неожиданной для Захарии, что возникает подозрение, действительно ли он хотел сына и молил о нем. Два момента по-разному освещают данный вопрос. Во-первых, эта набожная пара наверняка была из числа тех, кто, как Симеон и Анна (о коих речь в следующей главе), искал «утешения Израилева» и «избавления в Иерусалиме» (2:25,38). Во-вторых, невероятная, выпадающая раз в жизни возможность служить в храме, должно быть, заставила Захарию забыть о своем личном горе и сосредоточиться на более острых нуждах народа, которому он принадлежал. Поэтому мы можем предположить, что он молился о пришествии Спасителя Израиля, и благая весть, принесенная ангелом, означала не просто рождение сына Елисаветой, но рождение того, кто оповестит о пришествии Спасителя.

Эта благая весть – греческий термин «евангел» (euangelion) – Евангелие. В ст. 1:19 это слово[22] в книге Луки появляется впервые, и Благая весть становится одной из его главных тем. Он мог бы, также как и Гавриил, сказать: «Я… послан… благовестить тебе сие».

Ввиду важности данной темы, Феофил также мог бы спросить, почему (как «Дитя небесное», которому предстоит «быть окутанным в пелены») благовестие впервые «открывается человеческому взору» в таком неожиданном облачении[23]. К этому вопросу, сказочному стилю, которым сообщается Благая весть, мы вернемся позже. Но сначала нужно разобраться с самим сообщением, так как его содержание и смысл раскрываются полностью в оставшихся трех случаях, которые приводит Лука в гл. 1.

2. Содержание

И вот, зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус [что значит «Господь есть спасение»] (1:31).

И сказала Мария: величит душа Моя Господа, И возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем… (1:46,47).

…Ибо предъидешь пред лицем Господа – приготовить пути Ему, Дать уразуметь народу Его спасение в прощении грехов их (1:76,77).

В дальнейшем мы узнаем, почему так важна эта тема. Когда ангел сообщает Захарии, что его жена, несмотря на их преклонный возраст и ее бесплодность, должна родить сына, это рождение называется благой вестью (1:19), так как Иоанн должен стать вестником спасения. Спасение, как никакая другая тема, лейтмотивом проходит в истории Луки, и именно спасение делает полученную Захарией весть Благой вестью. Именно это является основным аспектом всех приведенных выше цитат, каждая из которых взята из оставшихся трех случаев, рассказанных Лукой. Это становится ясным, если мы вглядимся в них более пристально.

1) Несущий спасение (1:26–38)

Видение было Захарии в Иерусалимском храме. Отсюда мы направляемся на север, к Галилее: вторая история происходит в Назарете, в доме Иосифа и его жены Марии. Тот же ангел, известивший Захарию о рождении Иоанна, теперь оповещает Марию о рождении Иисуса.

Изумительные слова, сказанные ангелом об этом еще не рожденном ребенке (1:32,33), должны были произвести ошеломляющий эффект на иудейских читателей Евангелия, и мы можем предположить, что эти слова не оставили равнодушным также и Феофила. Ибо Сын Марии – это колоссальная Личность. Он будет самым великим правителем, которого когда-либо видел не только Израиль (1:32,33), но и весь мир (1:33).

Всемирное владычество Христа – еще одна из основных тем Луки, впервые представленная им здесь. Это «завораживающая особенность раннего пророческого свидетельства», говорит Стоунхаус, цитируя ряд отрывков из Исаии: «Обнажил Господь святую мышцу Свою пред глазами всех народов» (Ис. 52:10), «и узрит всякая плоть спасение Божие» (Ис. 40:5), «чтобы спасение Мое простерлось до концов земли» (Ис. 49:6)[24]. Лука еще раз затронет эту тему в следующей главе, где звучат слова Симеона, которые вторят этим пророчествам Исаии (Лк. 2:29–32).

Тем не менее в этом изображении «Спасителя мира» мы концентрируем свое внимание не столько на «мире», сколько на «Спасителе». Каким же должен быть этот человек, чтобы в конце концов «преклонилось всякое колено… и всякий язык исповедовал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца»? (Флп. 2:10,11).

Для начала Лука сообщает нам, что такая великая личность должна появиться на свет необычным путем. Девственность Марии – это неотъемлемая часть данной истории. На вопросе о непорочном зачатии как бы пересекаются три разновидности не подлежащих сомнению свидетельств. Первый вид свидетельств – отличительный признак Луки. Мы уже говорили о его поразительной тщательности в исследовании исторических фактов. Легендами и мифами могли оперировать другие авторы, но только не Лука. Второй вид свидетельств – это отличительный признак материала. Несмотря на всю свою холодную объективность, Лука, не колеблясь, описывает чудеса, когда уверен, что они действительно происходили. Если он сообщает, что Иисус был рожден от девственницы, то это потому, что он убежден в достоверности этого факта. Третий вид свидетельств – это отличительный признак изображаемого им Спасителя. Если Грядущий в мир – такая грандиозная Личность, что может быть чудеснее того, как Он придет в мир, и не сточки зрения поэтического воображения Луки, но (опять же) с точки зрения факта?

Поэтому это Тот, Кого мы должны сначала узнать по имени Иисус (1:31). А «Иисус» значит «спасение от Господа»[25].

2) Границы спасения (1:39–56)

В третьем рассказе действие опять переходит на юг, «в нагорную страну, в город Иудин» (1:39), куда Мария идет, чтобы навестить свою двоюродную сестру Елисавету. В то время как женщины обсуждают Благую весть, воодушевленная Мария произносит великий гимн, известный многим поколениям христиан как «Магнификат» (или «песнь Пресвятой Богородицы»), «Величит душа Моя Господа», – поет она; и затем, описывая Его более подробно, говорит: «И возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем».

Спасение, за которое она Его восхваляет, подразумевает полное перерождение. «Явил силу мышцы Своей; рассеял надменных помышлениями сердца их; низложил сильных с престолов и вознес смиренных; алчущих исполнил благ, а богатящихся отпустил ни с чем» (1:51–53).

Как такое может быть (среди прочего), что, несмотря на то что Спаситель еще не родился, песнь Марии гласит о том, что спасение уже пришло? Возможно, она имела в виду два обстоятельства. Во-первых, если можно так выразиться, старый порядок был действительно свергнут по той причине, что Господь позволил именно ей, а не какой-нибудь другой гордой, всемогущей и богатой, стать будущей матерью Его Сына. Во-вторых, прозрением она неожиданно понимает, каким будет конец всего этого, и радуется, так как если Сам Господь запустил процесс спасения, значит можно считать его уже свершившимся.

Вернемся к предыдущему высказыванию. Нельзя отрицать, что спасение означает полное перерождение, и все это очень напоминает социальную и политическую революцию. В последние дни британского владычества в Индии христианскую общину Джека Уинслоу стали навещать люди из уголовного розыска. Причиной стало широко известное сочувствие христиан индийским националистам. Уильям Темпл, соответственно, предупреждал Уинслоу не включать «Магнификат» в богослужение – «Это самый революционный гимн!»[26]. Вероятно, Темпл даже и не подозревал, насколько были истинны его слова. Ибо в наши дни во многих частях света «Магнификат» и ему подобные писания[27] – действительно «революционные гимны», которые вдохновляют и оправдывают христианское участие в политических освободительных движениях. Очень прискорбно, что многие христиане, живущие в достаточно старых или достаточно богатых странах, хотят только того, чтобы их оставили наслаждаться привычными стандартами своей жизни. Поэтому они склонны одухотворять «Магнификат» и утверждать, что в нем нет ничего революционного. Но это несправедливо по отношению к нашим братьям, живущим в странах третьего мира, которые не видят другого выхода из положения, кроме свержения существующего политического режима. Перерождение, обещанное в «Магнификате», действительно подразумевает свержение всех правителей сего мира. Вопрос только в том, когда, в каком смысле и каким образом это произойдет. Нам лучше обратиться к следующему рассказу Луки и посмотреть, как это спасение осуществится.

3) Суть спасения (1:57–80)

Четвертый случай происходит в той же самой деревне несколько месяцев спустя, когда рождается ребенок у пожилой пары. Как и Мария, воодушевленный Захария возносит гимн благодарения, известный сегодня как «Бенедиктус» («Благословен»), в котором он восхваляет Господа за то, что «воздвиг рог спасения [или „всемогущего Спасителя“][28] нам» (1:69). Его можно описать, как спасение от «врагов наших» (1:71,74); но, как говорит Годе, «само понятие спасения было искажено в Израиле, и это следовало исправить, чтобы само спасение могло осуществиться»[29]. Истинными врагами были не чужеземные захватчики, как полагали иудеи, но враги духовные, и именно Иоанну, сыну Захарии, предстояло «дать уразуметь народу Его спасение в прощении грехов их» (1:77). Вот где должна начаться революция. До того как установятся правильные отношения между людьми, должны установиться правильные отношения между человеком и Богом, а грех, который препятствует этому, должен быть искуплен и устранен. Таким образом, Лука, цитируя апостолов, скажет, что Иисус – это тот, кого Господь сделал «Начальником и Спасителем, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов» (Деян. 5:31).

Мы должны верить, как верили здравомыслящие христиане во все времена, что это воля и замысел Божий – исправить все неправильные как политические, так и духовные отношения. Поэтому в свою проповедь спасения мы включаем требование исправлять искаженные социальные структуры и физические условия[30]. Но в центре всего этого – необходимость очищения грешного человеческого сердца. Это главная цель народа Божьего.

Поэтому здесь, в самом начале, Лука определяет главную тему своего Евангелия, невероятный проект – спасение человечества. Гл. 1 – это «не столько прелюдия, сколько… тема, которая будет развиваться в последующей „симфонии спасения“»[31]. Вот что намерен донести до внимания своих читателей Лука. Он хочет, чтобы у них не осталось сомнений в том, что самая большая нужда человечества – это спасение в полном смысле этого слова.

3. Стиль

Однажды, когда он [Захария] в порядке своей чреды служил пред Богом, По жребию, как обыкновенно было у священников, досталось ему войти в храм Господень для каждения… Тогда явился ему Ангел Господень, стоя по правую сторону жертвенника кадильного (1:8,9,11).

Несомненно, что весть о спасении должна быть как можно понятнее для всех без исключения. Конечно же, Лука знал и одобрял принципы своего ближайшего друга Павла, который всегда стремился «открывать истину» (2 Кор. 4:2) и который «для всех… сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1 Кор. 9:22). И все же, как мы отметили выше, четыре истории, в которых заключено основное содержание Благой вести данного Евангелия, кажется, несут в себе не совсем уместный экзотический колорит. Это все равно как если бы кто-нибудь прибыл в огромный международный аэропорт и обнаружил, что все указания о полетах даны исключительно на иврите. Обратите внимание на те любопытные особенности, на которых настаивает Лука.

1) Сверхъестественные убеждения

Отрывок 1:5—10 всего лишь устанавливает фон для утверждения в 1:11, где описывается первое значительное событие этого Евангелия – к священнику Захарии, служащему в храме, является «Ангел Господень». И Елизавете, и Марии является ангел, и каждый раз он является, чтобы предсказать будущее, и в каждом предсказании сообщается о чудесном событии. Ангелы, предсказания, чудеса! Во введении Лука утверждает, что он кропотливый историк, а в дальнейшем и подтверждает это. И все же он, не колеблясь, сообщает нам о сверхъестественном видении в самом начале Евангелия.

В самом деле, в каждом из четырех случаев, мы встречаем даже еще большее признание сверхъестественного. В данном случае сыну Захарии суждено исполниться Святого Духа еще «от чрева матери» (1:15). Сын Марии должен родиться силою Святого Духа (1:35); Елисавета при встрече с Марией восклицает, и это восклицание производит в ней Святой Дух (1:41); Захария после рождения Иоанна исполняется Святого Духа (1:67). Здесь ясно видно, как другой мир пересекается с нашим.

2) Чужая культура

Комментаторы говорят нам, что язык Луки, начиная с 1:5, имеет сильный еврейский оттенок и совсем не похож на культурный греческий в 1:1–4. Погрузив своих языческих читателей в атмосферу причудливых иностранных терминов, Лука тем самым дает понять, что его история происходила давным-давно «во дни Ирода, царя Иудейского» (1:5). Его персонажи одеты в одежды иудаизма (1:6,8), а действие происходит в храме, перед алтарем, во время служения (1:9,11). Первые слова Луки переносят нас прямиком в мир Ветхого Завета (1:13–17), ив том же духе он продолжает на протяжении гл. 1 и 2.

Лука вполне намеренно воссоздает атмосферу библейского мира. Заголовок данной главы («Упование Его народа») следует понимать прежде всего в этом смысле. Он не подразумевает, что речь будет идти о каких-то определенных ожиданиях. В гл. 1 нам показывают правоверное меньшинство Израиля, которое предвидит пришествие Спасителя народа и для которого обещание должно было вот-вот исполниться. «Упование» подразумевает чудесное вмешательство с небес; а «Его народ», который уповает, – это люди Божьи, евреи.

Все это является большим камнем преткновения для принятия Благой вести о спасении, поскольку сверхъестественные верования привязывают повествование к далекой и незнакомой культуре. Ведь понятно, что Лука пишет для Феофила, типичного язычника, и, несомненно, для большинства людей XX в. – людей, придерживающихся различных материалистических убеждений и тем не менее легковерных, которые могут принадлежать к целому ряду различных культур, но только не к правоверным иудеям. Почему бы ему не сократить число деталей, неприемлемых для данного круга читателей, и не сделать упор на более понятных и приятных для них вещах?

Ответ таков: потому что эти кажущиеся «ловушки» на самом деле основа Евангелия и их нельзя убрать. Лука, скорее, похож на посла ООН, представляющего какую-нибудь маленькую страну, которая стала очагом крупного кризиса. То, что он должен сказать делегатам, имеет значение мирового масштаба. Но, чтобы понять его, они сначала должны понять местные условия, ставшие причиной кризиса. Во всех других отношениях этот посол может допустить несерьезное отношение к своей стране, но в этом – нет, поскольку это важный аспект, и отнестись к нему следует со всей серьезностью.

Если меня заботит жизненно важный вопрос спасения, тогда, нравится мне это или нет, мне придется считаться с экзотическим колоритом, пронизывающим повествование Луки. Ангелы, предсказания, чудеса – все это неотъемлемая часть

Евангелия, потому что в нем рассматривается сверхъестественное вмешательство в наш мир, столь же неожиданное, как обращение к Захарии, и столь же ошеломляющее, как весть, принесенная Марии. Мы должны быть готовы к этой сверхъестественности, ибо христианство бессмысленно без нее. Иудейская обстановка – также неотъемлемая часть Евангелия, потому что весть Господа о спасении открылась именно в это время и именно в этом месте – в Палестине I в.

Однажды усвоив эти принципы, мы приобретаем правильное христианское отношение к двум огромным задачам наших дней. Внутри самой церкви мы можем встретить множество людей, которые отказываются принимать то или иное в Библии или в библейском богословии, из-за нежелания верить в сверхъестественное. Но мы знаем, что без сверхъестественного не может быть и Благой вести. Вне церкви мы видим множество людей, исповедующих другие древние мировые религии. Мы относимся к ним с уважением и учимся у них; но мы знаем, что, пока они не придут к Вифлеему и Голгофе, они чужды Благой вести Господа. В своем знаменитом гимне Томас Келли описывает распятие Иисуса как «упование Его народа, богатство Его народа, их вечная тема»[32].

Его слова могут быть равным образом отнесены и ко всему плану спасения. Но если спасение вообще доступно для человечества, то оно может осуществиться только через всемогущего, сверхъестественного Господа-чудотворца. И Он предложит его людям только через иудея, жившего в I в., – Иисуса из Назарета. Только этот Человек – центральная фигура Евангелия от Луки – может быть Спасителем мира.