Евангелие от Луки. Введение (Майкл Уилкок)

Поскольку мои друзья (к сожалению) называют меня «профессиональным» христианином, большинство книг на моей книжной полке – инструменты для моей работы. Читать их, конечно же, гораздо сложнее, чем те, что стоят на полках у моих друзей. Для непрофессионального читателя, который захочет читать их последовательно с первой страницы до последней, такие «профессиональные» книги, конечно, будут устрашающими. Введение покажется ему еще более непонятным, чем все остальное. Спешу сообщить, что я ни в коем случае не приуменьшаю ценность работ подобного рода. Они дают нам сырье, из которого можно сделать нечто более доступное (и в то же время более поверхностное). Однако я согласен с тем, что все эти введения хотя и достойны, но скучны.

Книга, которую вы держите в руках, не рассчитана на узкую аудиторию искушенных богословов, и, надеюсь, она начинается с введения, которое не является «достойным, но скучным». Согласно высказыванию из одного классического произведения, которое я много раз читал задолго до того, как услышал слово «комментарий», «введение предназначено для представления людей»[3]. Поэтому без дальнейших церемоний, дорогой читатель, я хочу представить вам доктора Луку.

Многое, что вы узнаете о нем из введения (цель написания Евангелия, вклад автора в историю и богословие и во взаимосвязи между ними, его методы, стиль и характеристики), будет рассматриваться в этой книге. Единственное, чего я не коснусь, но чему комментаторы уделяют много места – это дата написания

Евангелия. По моему мнению, обе книги Луки – Евангелие и Деяния Апостолов – были написаны в начале 60-х гг. I в. Он не мог написать их раньше, так как они повествуют о заключении Павла в Риме, имевшем место в начале того десятилетия; а если бы он написал их позже, то, несомненно, упомянул бы о событиях последующих лет, особенно о гонениях христиан императором Нероном в 64 г. н. э. По этому поводу делалось множество предположений, но никто не знает точного ответа.

Введение к данной книге сосредоточенно на самом Луке, человеке, вдень памяти которого английские реформаторы сочинили удивительную молитву, наталкивающую на определенные размышления:

«Господь Всемогущий, призвавший врача Луку, который прославил себя Евангелием, быть Евангелистом и Целителем душ, пусть благотворным лекарством учения, донесенного им, исцелит все недуги нашей души через заслуги Сына Твоего Иисуса Христа, нашего Господа»[4].

Как становится ясно из этой краткой молитвы, упомянутый «евангелист» – автор третьего Евангелия – в самом деле был Лукой, другом и спутником апостола Павла, чье присутствие можно обнаружить в тех частях Деяний Апостолов, где автор говорит, что «мы» сделали то-то и то-то. В всяком случае, этого взгляда придерживались с самых ранних времен. Во-вторых, как свидетельствует Павел в Послании к Колоссянам (4:14), Лука действительно был врачом. Эти два определения (что евангелист был Лукой и что он был врачом) не вызывают сомнений и общепризнаны; но третье утверждение, что он тот самый безымянный «похваляемый за благовествование», который упоминается Павлом во 2 Кор. 8:18, – всего лишь предположение. Мы возвратимся к этому позже, а сначала познакомимся с нашим автором просто как с Лукой.

1. Лука

Скорее всего, мы не ошибемся, если предположим, что Лука не был евреем. На это указывает его греческое имя, хотя греческие имена носили также и евреи (напр., Андрей и Филипп из числа двенадцати апостолов, которые общались с двумя Иаковами, двумя Симонами, двумя Иудами и Левием)[5]. Его знание греческого языка великолепно, хотя это также не было исключением среди образованных евреев. Место, которое, по мнению большинства ученых, лучше всего указывает на нееврейское происхождение Луки, приводится в Кол. 4. Очевидно, в ст. 10, 11 Павел перечисляет своих еврейских «сотрудников», а всех остальных, включая и Луку, – в ст. 12–14. Но даже здесь ученые не единодушны[6]. Единственное, чего нельзя отрицать, это то, что данное Евангелие абсолютно нееврейское по своему духу и воззрениям.

Только вдумайтесь в эти слова. Так называемая «языческая миссия» – распространение Благой вести за пределами Израиля – основная тема как Евангелия, так и Деяний, но обе эти книги сами по себе – неотъемлемая часть миссии, инструмент для ее исполнения. Поразительно, что такая объемная и великолепная работа (Евангелие от Луки считается самой большой книгой во всем Новом Завете и самым полным из всех четырех Евангелий, а вместе с Деяниями они делают вклад Луки в Новый Завет самым значительным) была написана язычником для язычников во времена, когда внутри церкви все еще сильны были еврейские корни. Будь в домах Римской империи кофейные столики, они стали бы, я думаю, единственным местом, где Лука хотел бы увидеть свои книги. И это одна из причин, почему они так уместны сегодня. Многие из нас, живущих на западе, – такие же люди, как те, к которым обращался Лука. У нас так мало материальных нужд, но наши духовные потребности как язычников, если мы все еще «без Христа» и «отчуждены от общества Израильского» (Еф. 2:12), остаются еще более серьезными, чем нужды евреев. Поэтому для нас Благая весть даже полезнее, чем для них. И вряд ли ее можно было представить в более привлекательном виде.

Одним из аспектов языческого воззрения в данном Евангелии считается его ориентированность на человека. Оно о человеке и его нуждах. Конечно же, оно сосредоточено главным образом на Божественном Спасителе, но это Спаситель мира. Этот взгляд Луки на мир имеет два фокусных расстояния: одно близкое, другое дальнее. Сначала он как бы отступает назад, чтобы охватить взглядом все человечество и мир. В комментариях это называют его универсализмом. Например, во всех четырех Евангелиях в связи с Иоанном Крестителем цитируются пророчества Исаии. Голос свыше провозглашает: «Приготовьте путь Господу». Но только Лука приводит цитату до конца: «…и узрит всякая плоть спасение Божие» (Ис. 40:3; Мф. 3:3, Мк. 1:3, Лк. 3:4–6, Ин. 1:23). Этот универсализм не подразумевает, что спасение Божье предназначено даже для тех, кто намеренно его отвергает; это противоречило бы основному учению Нового Завета. Скорее, это означает, что нет такого человека, которого бы не достигла Благая весть, и что для нее нет непреодолимых границ. Лука говорит, что не каждый спасется, но каждый может быть спасен, и этот взгляд совпадает с представлением Павла об окончательном устранении границ: в христианской Церкви «нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3:28). Это одна сторона всеобщности Евангелия.

Но затем, как бы приблизившись, Лука показывает, что «все» – это, тем не менее, «каждый», при условии, что мы понимаем это в том смысле, который он имел в виду, и что мир все же состоит из отдельных людей. Он изображает разные классы людей, но более того он изображает отдельного человека внутри этих классов. Как я уже сказал, данное Евангелие было рассчитано не только на евреев, но также и на греков, римлян и самаритян. Оно не только для мужчин, но и для женщин, и не только для важных женщин, таких, как жена управляющего Ирода, но и для вдов, калек и проституток. Оно не только для свободных, но и для рабов, и для всех тех, кого презирает общество: бедных, слабых, изгоев, воров и предателей. И каждого из них Лука изображает как отдельную личность. Галерея этих портретов открывается нашим взорам на протяжении двадцати четырех глав. Это реальные люди, и мы видим их в реальных человеческих условиях. Как и один римский драматург до него, Лука может сказать: «Homo sum: humani nihil а те alienum puto»[7]. Подобно английскому эссеисту Оливеру Голдсмиту, он может считать себя «гражданином мира»[8].

2. Врач

Мы рассмотрели, как языческое происхождение Луки послужило делу написания Евангелия миру Теперь обратимся к его воспитанию, профессии и постараемся понять, какое влияние они оказали на написание Евангелия.

Лука – врач. Его дело – лечить.

Греческий – очень богатый язык; однако перед нами тот случай, когда английский кажется еще богаче, так как к одному греческому слову здесь предлагается два английских[9]. В греческом есть слово sözö. Следует ли его перевести как «исцелять», или как «спасать»? И то и другое подходит для профессии Луки.

Конечно же, дело не в том, что старый язык более богат, чем новый. Может быть, греки точнее понимали природу вещей, когда полагали, что спасать человека и лечить его было, в принципе, одним и тем же и что одно слово должно передавать два значения. А возможно, это отражение острого профессионального интереса Луки (если не сказать больше) к истории о том, как родился в «городе Давидовом Sötër» (Лк. 2:11), Исцелитель/Спаситель, Который пришел в мир, чтобы освободить нас от болезни и греха. Мы говорим не на греческом языке, и поэтому нам нужно решать самим, когда этого человека будет уместно назвать Спасителем, а когда Целителем. Но в греческом для этого существует одно-единственное слово, и этим словом был очарован доктор Лука. Слово sözö и его производные гораздо чаще встречаются в этом Евангелии, чем в трех других. Он рассказывает о Человеке, у Которого была власть и сила творить то дело, которому он учился сам. Но дело Христа свершалось на недосягаемом уровне, в неизведанных областях и имело такие результаты, от которых рушились все базовые знания Луки об исцелении/спасении.

3. Кто он, «похваляемый за благовестие»

Во 2 Кор. 8:18 апостол Павел упоминает о неком христианине, «похваляемом за благовествование», которого притом избрали «сопутствовать» ему в миссионерских похождениях. Павел не упоминает имени этого христианина, и комментаторы на протяжении веков не устают делать свои предположения. В качестве вариантов предлагались Варнава и Сила, Тимофей, Марк и полдюжины других имен, упоминающихся в Деяниях в качестве компаньонов Павла. Составители молитвослова, однако, полагали, что это был Лука, и поэтому фраза, процитированная выше, находит себе место в краткой молитве на День святого Луки. Принимая такое решение, они руководствовались сильными и древними традициями, мнением большинства ученых и тем, на что указывало множество фактов.

Конечно, это всего лишь вероятность, и убедительных оснований полагать, что Павел говорит здесь именно о Луке, на самом деле нет. Несмотря на то что безымянный брат «похваляется за благовествование», то есть за написанную им книгу, вероятность того, что Павел имел в виду именно это, невелика. Скорее всего, брат восхваляется за свое служение Благой вести (JBP, NEB) или за ее проповедование (RSV) в более широком смысле слова.

Но даже если в этом стихе речь идет не о третьей книге Нового Завета, все равно Лука славен своим Евангелием. Эпитафия Кристофера Рена в Соборе Святого Павла, гласящая: Si monumentum requiris, circumspice («Если вы ищите памятник, посмотрите вокруг»), направляет наш взгляд на великий шедевр искусства. Он великолепен, но безжизнен. Когда мы читаем Евангелие от Луки, те же самые слова можно сказать и о нем с тем лишь исключением, что перед нашим взором предстает нечто более, чем просто великое творение искусства. Эти страницы не просто удивительны, они еще и живы. По этому поводу будет совсем не лишним похвалить их автора, возлюбленного врача, ставшего евангелистом, за его мастерство и проницательность, благодаря которым он нарисовал этот живой портрет живого Спасителя. Или, что более уместно, мы восхваляем самого Спасителя, Который, исцелив душу своего талантливого греческого доктора, впоследствии направил его дар на написание книги о спасении для мира.