Евангелие от Иоанна. II. Служение воплотившегося Царя 1:19–19:42 (Брюс Милн)

1. Начало служения (1:19–51)

1) Свидетельство Иоанна (1:19–34)

Свидетельство Иоанна Крестителя об Иисусе создавало определенное напряжение в его отношениях с еврейскими религиозными лидерами (см.: 1:6,15). Форма его религиозного служения не вписывалась в общепринятые тогда рамки (Лк. 1:80). Его нетрадиционный подход к своей миссии и жизнь были своего рода знаком, указывающим на то, что Бог особым образом направляет его.

Перед религиозными лидерами того времени стояли определенные вопросы (1:24). Для еврейского народа это было время особого ожидания, когда должен был появиться обещанный Богом Мессия (см. ниже). Многие спрашивали Иоанна Крестителя, не он ли этот Мессия (20)? С кем из выдающихся ветхозаветных апокалиптических фигур он себя отождествляет? Должен был прийти Илия (Мал. 4:5). Во Второзаконии упоминалось о некоем пророке (21; см. также: Втор. 18:15–18). Иоанн ответил, что он – глас вопиющего в пустыне (см. также: Ис. 40:3) и выступает как предвестник грядущего Мессии (23).

Особым исключением «из религиозных правил» являлась избранная Иоанном Крестителем практика крещения покаяния как приготовление к приходу Мессии. Это показывало его как независимого религиозного деятеля, выполняющего особое предназначение. Следует учитывать, что большая часть крещенных им людей были обрезаны и, соблюдая необходимые обряды, посещали синагогу и храм (24, 25). Именно из-за этого нового элемента фарисеи, как блюстители обрядовой чистоты и защитники Торы, видели со стороны Иоанна Крестителя угрозу уже сложившимся традициям. Утверждение Иоанна, что он глас (в контексте Ис. 40:3), следует воспринимать не только в связи с пустыней, но и (благодаря глубокому смыслу последних глав Евангелия) как провозглашение прихода Царства Божьего, рисующего картину как бы второго исхода.

Мы должны отметить удивительное смирение Иоанна Крестителя. Он – всего лишь «голос»; он пытается уйти в тень и запечатлеть в наших сердцах образ Того, Кому он готовил путь. Предтеча действительно безупречен в своем смирении. Тот, кто говорит, значения не имеет. Главное действующее лицо — не он. Он – «голос», который нужно слушать[44]. Несмотря на реальный эффект своего проповеднического служения и вытекающего из этого всеобщего почтения, Иоанн Предтеча не воспользовался своим положением. Он сознательно поставил себя в положение слуги, готовящего приход Мессии (26). Замечательно, что Предтеча ограничил себя служением раба, который одевает обувь на ноги господина. Но при этом Иоанн утверждает, что «не достоин развязать ремень у обуви Его».

Этот раздел звучит более убедительно благодаря четырем титулам Иисуса, которые перечисляет евангелист.

а) Мессия (1:19–28)

Начало I в. н. э. было временем особого размышления о Мессии. Титул «Мессия» буквально значит «помазанник» (греч. Christos). В ветхозаветный период он обычно приписывался людям, испытавшим особое призвание к выполнению Божьих задач (ср.: Исх. 29:7; Лев. 8:30 и дал.; 1 Цар. 16:13; 3 Цар. 19:16). Считалось, что помазание происходит благодаря особому действию Духа Божьего, дающего дерзновение для выполнения весьма непростых целей. Но такое понимание роли Мессии было не единственным во времена Иисуса. Одни думали, что Он принесет мир, другие – что Он возвратит людям утерянную праведность. Поскольку римляне были тогда захватчиками на земле Израиля, то у многих в Палестине образ Мессии рисовался в виде некоего политического лидера, который избавит их от ига римлян и вернет еврейскому народу былое материальное процветание и политическую независимость. Кто-то видел в Нем сверхъестественного посланника Бога, а кто-то – нового царя от колена Давидова.

Отказавшись от титула Мессии, Иоанн, тем не менее, засвидетельствовал, что «помазанник» находится сейчас среди присутствующих (26). Иоанн понял это, когда увидел Духа Божьего, нисходящего на Иисуса в виде голубя и почившего на Нем во время Его крещения. То, что Дух не только «сошел», но и «почил», очень важно. Дело в том, что во времена Ветхого Завета Дух сообщался людям как некий кратковременный импульс (напр., Самсону в Суд. 13:25; 15:14; или Саулув 1 Цар. 10:6; 19:23). В ст. 41 Андрей указывает на Иисуса как на Мессию; возглас Нафанаила в ст. 49 («Ты – Царь Израилев») тоже можно поставить в ряд свидетельств об особом предназначении Иисуса. Отсюда можно сделать три вывода относительно личности Иисуса.

Власть. Мессия – Царственная личность, осуществляющая Божье правление. В Евангелии признание Иисуса Царем неожиданно находит с вою кульминацию на кресте (1:49; 12:13; 18:36,37; 19:14,19–21). Это следствие ставит нас перед лицом Иисуса как Верховного Правителя нашей жизни, Царя и Господа, призывающего нас всем сердцем положиться на Него.

Полномочия. Дух Святой направлял Иисуса. Лука говорит об этом прямо (Лк. 4:1,14,18; ср.: Мф. 12:28), но и Иоанн не молчит об этом. В своем прологе он указывает на Иисуса как на своего рода эталон настоящего человека (14). Но при этом весьма важно, что в Своем служении Иисус зависел от сверхъестественного действия Святого Духа и был связан с Ним. Насколько же глубоко нуждаемся в подобном воздействии мы, если сказано, что «ученик не больше учителя».

Законченность. Мессия был предсказан в Ветхом Завете посредством целого ряда образов (2 Цар. 7:16; Пс. 2:2; 109:1; Ис. 9:6 и дал.; 11:1 и дал.; Зах. 6:12 и т. д.). Мессианство Иисуса подразумевает Божественный авторитет ветхозаветных писаний и провозглашение господства Бога над всей человеческой историей.

б) Агнец Божий (1:29,36)

Что имел в виду Иоанн Креститель, когда назвал Иисуса Агнцем Божьим? Некоторые считают, что Он указывал на фигуру, весьма значимую в еврейских апокалиптических писаниях, которая впоследствии предстает в Отк. 5:6(ср.: 17:14) в образе Господа Иисуса Христа. Это согласуется с представлением Иоанна Крестителя о функции Мессии как Судьи (Мф. 3:7—12). Даже если это так, все равно трудно поверить, что Иоанну Крестителю был неведом жертвенный аспект слова «агнец». Нам еще предстоит проникнуться силой высокой морали, свойственной проповеди Иоанна Крестителя и его призыву к покаянию в крещении (как обряде моральной и духовной важности). Хотя для нас дар Духа через Иисуса и Его справедливость затмевают собой проповедь Предтечи, его весть продолжает предварять эру настоящего искупления от греха. Для читателей Евангелия, имеющих хотя бы поверхностное представление о событиях, описанных в Ветхом Завете, не составит большого труда вспомнить фрагменты, связанные с образом агнца: агнец, приготовленный Богом для Авраама (Быт. 22:8,13); агнец из Книги Пророка Исаии (Ис. 53), ведомый на заклание за грехи народа Божьего; и, возможно, самый емкий образ – пасхальный агнец из Книги Исход (Исх. 12), который важен для евангелиста Иоанна как прообраз креста (ср.: Исх. 12:1—11,43–47; Ин. 19:14,29,36).

Для нас значим и сам исток последнего образа. Этот исток – в Боге, т. е. образ происходит от Самого Бога (Быт. 22:7 и дал.). Мы не можем искупить сами себя, искупление – это дар. Следует сказать несколько слов о значении образа агнца, указывающего на искупление грехов. Образ этот можно проиллюстрировать описанием ежегодного обряда, производившегося над козлом отпущения. Священник возлагал свои руки на голову козлу, посредством чего вина людей переносилась на животное, которое потом уводили далеко в пустыню, тем самым символизируя удаление вины. Но некоторые аспекты Евангелия важнее, чем этот необходимый тогда обряд. Как много людей живут под бременем давящей на них вины! Но Христос, Агнец Божий, взял ее на Себя! Он обращается к нам и сегодня, когда говорит: «Чадо! прощаются тебе грехи твои» (Мк. 2:5) или «…грехов их и беззаконий их не воспомяну более» (Евр. 10:17). В заключение сделаем небольшой обзор служения Агнца, берущего на Себя грехи мира. Наши грехи и прегрешения устранены. Теперь нет ни ужасного греха, ни отвратительного преступления, ни «мелкого» повторяющегося прегрешения, которых не мог бы взять на Себя Христос, наш небесный Агнец.

в) Крестящий Духом (1:32,33)

Крещение Духом сопоставляется с крещением водой и обнаруживает свое превосходство, ибо Иисус наделяет Духом обращенных к Нему Единственным исключением в подборке мест на эту тему является текст 1 Кор. 12:13, где крещение Духомупот-ребляется не в связи со свидетельством Иоанна (ср.: Мф. 3:11; Мк. 1:8; Лк. 3:16; Ин. 1:33; Деян. 1:5; 11:16). Крещение – это определенное посвящение, опыт приобщения. В случае с крещением Иоанна крестящийся делает шаг навстречу грядущему Мессии; в Церкви Нового Завета крещение приобщает к семье народа Божьего (Мф. 28:18,19; Деян. 2:41 и дал.; 8:34 и дал.; 16:30 и дал.; Гал. 3:26 и дал.). Термин «крестящий Духом» определяет прежде всего Того, через Кого мы приобщаемся к Царству Божьему, сохраняясь в Боге Духом Святым. Это то, что мы часто называем «рождением свыше» (1:13; 3:1 и дал.).

Здесь, правда, есть один непростой момент. Иоанново крещение действительно было актом публичного погружения[45], и оно действительно становилось поворотной точкой для того, кто решался на него в тех условиях. Но то, что Иисус крестил Духом

Святым, подразумевало для каждого возможность допустить в свою жизнь Бога, способного необычайно изменять нас.

г) Сын Божий (1:34)

Этот титул был дан Иисусу в момент крещения Отцом (Мф. 3:17; Лк. 3:22). Он главенствует во всех отношениях, которые описываются в этом Евангелии. Титул «Сын Божий» произносится в тот момент, когда Отец выражает Свое благоволение к Сыну (Мф. 3:17). Нечто подобное звучит у Иоанна в 3:34,35. Сын, как «получатель» Духа, – это Тот, Кого любит Отец. Как Сын Божий, Иисус приемлет благоволение Отца, и оно приходит на нас, когда мы следуем за Христом.

Альтернативное прочтение этого выражения звучит как «избранный Богом» или «избранный Божий». Оно было выбрано некоторыми современными комментаторами на основе размышлений о том, что переписчик скорее мог заменить слово «Сын» на «избранный», чем наоборот. Хотя это и возможно, но манускрипт строго придерживается версии, использующей слово «Сын», поэтому вполне может быть, что один из переписчиков случайно изменил слово «Сын» на «избранный», ненамеренно написав последний вариант, поскольку титул «избранный» тоже используется евангелистами по отношению к Иисусу (Лк. 9:3s)[46].

Во времена, когда возражения против близких отношений между Отцом (Богом) и Сыном (Иисусом Христом) усиливались, когда для становления человеческой личности был важен аспект родительско-сыновних отношений, это Евангелие являло чудесный плод, Богом данный чудесный образ того особого отношения к Сыну, какое только может быть[47].

2) Призыв первых учеников (1:35–51)

В других Евангелиях за рассказом о свидетельстве Иоанна Предтечи следует сцена призыва учеников. В Евангелии от Иоанна Иисус представлен в рамках раввинистической еврейской модели, когда учитель окружен «учащимися», которых он зовет «учениками». Однако Иисус как Учитель отличается от вышеупомянутых раввинов. В иудаизме ученик ищет себе наставника-раввина, а Иисус как Учитель, наоборот, проявляет инициативу и Сам выбирает учеников[48].

Запечатленная Иоанном временная связь на другой день… имеет определенный смысл (ср.: 1:29,39,43; 2:1). Все, что делал Иисус на протяжении недели в начале Своего служения, в Евангелии от Иоанна заканчивается кульминационной сценой первого чуда в Кане Галилейской. Удивительно, что, вспоминая гл. 1 Книги Бытие в своем прологе, Иоанн сознательно представляет деяния Иисуса, «Слова, ставшего плотью», как неделю нового творения, приходящую к кульминации во время первого чуда Иисуса, приоткрывающего Его славу.

Эти стихи описывают земное служение Божественного Слова в человеческой жизни. Пролог обращает наш взор на перспективу вечности и тайны бытия Бога. Это не забыто, ибо и сейчас Иоанн показывает славу вечного Слова на перекрестке человеческой рутины и будничности, посреди которых стоят простые люди с их человеческими нуждами, подобные тем, кто читал Евангелие от Иоанна столетия назад. Здесь сокрыто чудо Христа и Евангелия, открывающего нам высоту небес и глубину бездны, славу Божью и весь накал страстей человеческих в поисках истины.

Стремясь согласовать то, что пишет Иоанн, с тем, что написано другими евангелистами, мы оказываемся еще перед одним вопросом (ср.: Мф. 4:18–22; Мк. 1:14–20; Лк. 5:1—11). Когда мы читаем Евангелие от Иоанна, создается впечатление, что встреча первых учеников с Иисусом не была сопряжена с мучительным выбором и резким поворотом в их жизни. В других Евангелиях все более контрастно, Иоанн же объясняет готовность первых учеников следовать за Иисусом иначе, нежели авторы трех Евангелий, которые лишают их возможности приглядеться к Иисусу, привыкнуть к Нему и как следует подумать о последствиях своего решения пойти за Ним.

Иоанн Креститель сам указал своим ученикам на Иисуса (35, 36), так как был уверен, что служение Мессии упразднит его собственное служение (26, 27). Наверное, момент, когда ученики Иоанна решили последовать уже не за ним, а за Иисусом, должен был принести боль Предтече. Но, фактически, Андрей идет к Иисусу по своего рода рекомендации Иоанна. Более того, Андрей ведет с собой к Иисусу Петра, чьи возможности были признаны и Иоанном, и впоследствии Иисусом (42). К тому же и другие ученики Иоанна, имена которых не называются, тоже, видимо, решили отдать предпочтение Иисусу. Но вряд ли Иоанн стал бы им мешать. Наоборот, он одобрил их решение.

Итак, это был проповедник, готовый жить по вести, которую проповедовал. Этим и объяснялось сильное воздействие его проповедей и то почтение, с которым он был упомянут апостолом Иоанном в его Евангелии. Сейчас, когда нет всеобщего доверия к христианам, а мир доведен до состояния безысходности, общество действительно нуждается в проповедниках, которые готовы отложить личные амбиции и стремление к популярности, в проповедниках, которые поглощены одним – показать величие Иисуса. Вызов, который бросил Ницше христианам, вполне оправдан: «Покажи мне, что ты искуплен, и я поверю в твоего Искупителя».

Этот раздел демонстрирует нам, что, хотя Иисус не был принят большинством «своих» (11), существовали и исключения – те, кто «уверовал» и обрел новую жизнь (12,13).

Возвращаясь к самому тексту, важно заметить, что первые четыре человека давали обязательство стать учениками, неоднократно повторяя титул Агнец Божий (36). Этот титул вызывает строго жертвенные ассоциации. Иоанн говорит о необходимости следовать за Иисусом только тогда, когда мы принимаем Его как нашего Спасителя.

Направление нашего дальнейшего рассуждения заложено в вопросе, который задал Иисус двум ученикам в ст. 38: Что вам надобно?Хотя кажется, что здесь все ясно и вопрос связан с причиной их интереса к Иисусу, на самом деле клубок можно распутывать долго. Рано или поздно мы встаем перед серьезным для нас вопросом: что действительно Он нам дает и что действительно нам нужно? Клайв Льюис выразил это чувство с необычайной силой: «Наступает момент, когда невинный ребенок, игравший в „казаков-разбойников“, неожиданно… делает шаг навстречу бандитской жизни. Наступает минута, когда людей, которые ходят в церковь („ищут Бога“), неожиданно тянет назад. Разве мы так быстро все выяснили о Нем? Если серьезно, то здесь этого не случится никогда] А может быть Он нас нашел? Кто-то переходит этот рубеж, а кто-то нет. Если же перешел, то окончательно»[49]. Наше счастье, когда нас не мучает отсутствие интереса к продолжению поиска Иисуса. Конечно, в реальной жизни нет абсолютно чистого стремления к небесам. Но вопрос Иисуса – это вызов притворству. Поиск вопросов (и ответов) на каждом этапе нашей жизни приводит нас к новому опыту нашего крестного пути: «Чего ты хочешь? Что тебе надобно?»

Заметим, что Иисус не требует немедленного ответа, но дает им время подумать, прежде чем они возьмут на себя какое-либо обязательство (39). Это должно послужить уроком для чрезмерно нетерпеливых христиан, которые считают, что слушающие их должны откликнуться немедленно, и тогда можно считать, что их проповедь воздействовала должным образом. Здесь уместна параллель с физическим рождением (ср.: 13; 3:1 и дал.): прежде чем наступит рождение, зародыш проходит через продолжительный этап созревания. Преждевременное рождение может повлечь за собой гибель (не только духовную, но и физическую).

Каждый из четырех будущих учеников по-своему откликнулся на слова Иисуса. У Христа также Свое отношение к каждому. Без сомнения, Он «Сам знал, что в человеке» (2:24,25). Тактичному и искусному евангелисту не приходится напоминать истину, выраженную здесь. Каждому ученику уготован свой уникальный и неповторимый путь. «Законы» и «методы» в благовествовании могут быть очень полезными инструментами, но применять их необходимо с оглядкой на конкретный, отдельно взятый случай.

а) Андрей (1:40,41)

Андрей – первый ученик Иисуса, который назван по имени (40). Брат Симона Петра — такое наименование было бы более привычным для читателей Евангелия от Иоанна. «Брат Петра» является своего рода обозначением Андрея. Он такой не один. Многие живут в тени других – братьев (или сестер), соперников, коллег или даже родителей. К сожалению, такова жизнь. Хорошо по прошествии лет, как в случае с Андреем, убедиться, что Бог ценит одного не более, чем другого; Он нелицеприятен. У Него нет фаворитов. Даже среди Его возлюбленных чад.

Реакция Андрея – классическая модель поведения христианского свидетеля во все времена (41). Он немедленно начинает свидетельствовать своим близким, домашним. Андрей приводит к Иисусу Петра, и это является, «возможно, великим служением Церкви»[50]. Но его стремление приводить других к Христу не ограничивается Петром (ср.: 6:8; 12:22).

«Секрет распространения христианства в первые столетия, – как заметил историк Гиббон, – заключался в том, что святым долгом новообращенных была необходимость поделиться с другими несравненными благословениями, которые они получили»[51]. Статистика подтверждает, что во время проповеди Евангелия, без сомнения, важно личное свидетельство и сохранение дружеских отношений с тем, кого вы желаете привести к Христу.

б) Петр (1:42)

И когда Симон, второй ученик, пришел к Иисусу, Иисус дал ему имя, соответствующее тому, кем он должен был стать (42). Симон, сын Ионин, в другом месте назван Кифой (арам.), или Петром (греч.), что значит «камень» (ср.: Мф. 16:17–19). Иисус всегда видел возможности людей (ср.: Лк. 5:10; 18:22; Ин. 1:47; 4:7; 6:70). И хотя правда заключается в том, что мы грешны и испорчены (ср.: «Итак… вы… злы», Лк. 11:13), это не значит, что мы должны мешать действовать через нас благодати («Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать…», Лк. 11:13). Видение будущего потенциала может оказаться толчком для реализации наших возможностей.

в) Филипп (1:43–45)

Филипп был одним из наименее заметных учеников. Хотя он причислен к числу двенадцати (Лк. 6:14), в принципе, это все, что о нем достоверно известно (6:7; 12:21 и дал.; 14:8 и дал.). Обычно он появлялся вместе с Андреем. Может быть, этим и объясняется инициатива Иисуса в отношении Филиппа, стремление подтолкнуть его к решению стать учеником (436), потому что Филипп весьма неохотно шел на это. Хотя биографическая информация о Филиппе (как, впрочем, и о других персонажах) очень скупа, тем не менее замысел Божий нередко охватывает второстепенных персонажей, которые живут за рамками своих возможностей. «То, что Иисус, начиная Свое служение, избрал простого, ничем не приметного Филиппа и причислил его к апостолам, служит для нас свидетельством и ободрением»[52]. Тем не менее Филипп показывает себя активным свидетелем и указывает на Христа своему другу Нафанаилу (44). Филипп рассказывает Нафанаилу о Христе, как о Том, о Котором писал Моисей в законе и пророки (45). И это еще раз подтверждает, что «в Иисусе видели исполнение всех обетований Ветхого Завета»[53]. Возможно, Иоанн опровергает здесь предположение о том, что приход Иисуса и исполнение в Нем ветхозаветного откровения вдохновлены природой и общими деяниями Бога (ср.: 16, 17).

По всей видимости, Нафанаил не был высокого мнения о Назарете (46). Назарет (в отличие от Вифлеема, Мих. 5:2) упомянут в пророчествах о Мессии. Именно поэтому здесь нет противоречия (см. также: 7:41,52). Пророчества предрекли рождение Мессии в Вифлееме, но это совсем не значит, что он должен был оставаться там безвылазно. Христос родился в Вифлееме благодаря провидению Божьему и повелению кесаря, который приказал всем идти в свои родные города на перепись (Лк. 2:1–3). Ваш покорный слуга, автор этой книги, тоже может послужить иллюстрацией к обсуждаемой теме: я известен как «уроженец Данди», где был воспитан, но рожден я был в Форфаре, маленькой деревушке в нескольких милях от Данди. Филипп дает Нафанаилу простой совет: …пойди и посмотри (сам) (46). Он предлагает ему встретиться с Тем, Кто сказал: «…осяжите Меня и рассмотрите» (Лк. 24:39).

г) Нафанаил (1:45–51)

Иисус приветствовал Нафанаила не только с целью привлечь его внимание. Он был удивлен тем, что увидел в сердце этого человека. Интересно, что если сравнить описание этой встречи с текстом из Книги Бытие (28), то становится ясно: Иисуса поразила бесхитростность Нафанаила, которой никогда не хватало Иакову. Нафанаил, должно быть, тоже был удивлен не менее, когда Иисус продолжил разговор словами «когда ты был под смоковницею, Я видел тебя» (48). Не ясно до конца, что хотел сказать Иисус, но Нафанаила поразило, как чудесным образом стали известны его поступки, и он произнес свое исповедание веры (49). Восклицание «Сын Божий» могло иметь мессианское значение (2 Цар. 7:14; Пс. 2:7), однако определенный артикль указывает на измерение, которое не может быть упущено читателями Евангелия от Иоанна: Иисус – единородный Сын Отца. Спаситель заканчивает диалог с Нафанаилом, уверяя, что его вера укрепится тесными отношениями с Ним. Завет между небом и землей, данный некогда Иакову, будет еще раз провозглашен (50, 51). Нафанаил увидит больше сего. Также как некогда был заключен завет между двумя сферами, теперь этот завет венчает служение Иисуса. И если некоторые раввины учили, что в Быт. 28:12 показаны ангелы, «восходящие и нисходящие» к Иакову, то Иисус – «Слово, ставшее плотью», – это новая и высшая точка, в которой встречаются Бог и человечество.

Это первое место в Евангелии, где употребляются слова «аминь, аминь» (AV; в русской синодальной Библии – «истинно, истинно». – Примеч. пер/, ср.: 3:5; 5:24; 6:26,32,53 и т. д.). Обычно эти слова предваряют утверждение особого смысла и важности, как здесь.

Иисус называет Себя Сыном Человеческим. Этот титул является гебраизмом, он часто встречается в синоптических Евангелиях. Он также используется в очень важном месте Писания – в Книге Пророка Даниила (7:13 и дал.), в апокалиптическом видении небесного Сына Человеческого, Который должен явиться в конце истории, чтобы судить Вселенную и чтобы все народы поклонились Ему. Использование Иисусом определенного артикля, когда Он говорит о Себе как о Сыне Человеческом, означает Его понимание этого титула. Для обычного человека такое самомнение граничит с манией величия, но подобные претензии действительно обоснованы, когда речь идет о Божественной личности. И это возвращает нас к Евангелию: небесная личность – это и есть Иисус в Его Божественной природе. Здесь вместо веры можно утвердиться на гарантии того, что видно в Иисусе: Кто Он; что Он сделал и как завершатся Его деяния. Мы можем сказать, как Петр: «К кому мы можем еще пойти? <…> Мы верим и уверены, что Ты – Христос, Сын Бога живого» (6:68,69; перевод мой. – Б. М.).

И для нас, живущих сейчас, очевидно, что воскресший Христос, Царь, продолжает взывать: «Иди за Мною!» (ср.: 21:19,22). Эти слова разносятся эхом свидетельства Иисуса всем народам. Они относятся и к таким простодушным людям, как Андрей; и к энергичным и активным, как Петр; и к настойчивым, как Филипп; и к серьезным и пылким, как Нафанаил, и ко многим другим. Хотя мир «не знает Его» (см.: 11), для всех, кто доверяет себя Ему, появляется надежда, что человек из Назарета (46) – это «точка встречи небесной полноты и земной нужды даже в самом эпицентре суеты и шума нашего современного мира»[54].

Гл. 2 открывает новую часть Евангелия, содержащую повествование о публичном служении Иисуса от его начала (в Галилее) и до его кульминации (в Иерусалиме). Эта часть основана на рассказе о семи чудесах. Для их обозначения Иоанн использует слово «знамения» (semeia), которое в некотором роде представляет собой альтернативу, противопоставление другим чудесам. Конечно же, речь идет не о сомнении в сверхъестественном происхождении упоминаемых Иоанном деяний. Он заинтересован представить чудеса с точки зрения их смысла; знамения – это особые деяния Иисуса, которые открывают Его славу тем, кто верует и решается обратиться к Нему со своей нуждой.

Следует отметить, что Иоанн понимает чудеса Иисуса несколько иначе, чем другие евангелисты. Для них главными словами, характеризующими чудо, являются слова dynameis («акт силы и мощи») и terata («предзнаменование», «чудо»), которые в Евангелии Иоанна встречаются только однажды (4:48).

Отличие можно передать следующим образом: для авторов первых трех Евангелий чудеса Иисуса – это события вторжения Царства Божьего, «это деяния, которыми утверждается Божье Царство и низвергается царство сатаны»[55]. Хотя для Иоанна чудеса тоже реальны, как исторические дела сверхъестественной силы, они при этом более символичны и указывают на Самого Иисуса и непосредственно на смысл Евангелия. Короче говоря, чудеса в синоптических Евангелиях более эсхатологичны, а у Иоанна – христологичны. У Иоанна вера, основанная на чудесных знамениях, не считается удовлетворительной (2:23–25; 4:48; 6:26). Чудеса – это своего рода показатель, шаг в обратную сторону для тех, кто преднамеренно отказывается хотя бы признать знамения (3:19–21; 12:37–41; ср. мои коммент. к 4:43–54).

Еще один аспект «знамений» достоин упоминания. Иисус рассматривал знамения как «дела» (erga). «Дела» могут также включать в себя и Его слова (ср.: 14:10). Использование слова «дела» указывает на связь служения Иисуса с деяниями Отца: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (5:17). Сын и Отец настолько слиты воедино, что дела Иисуса могут быть рассмотрены как дела Отца (14:10). Поэтому «знамения», как и все Евангелие, заставляют нас предстать перед Иисусом с вопросом: «…кто же Ты?» (8:25).

Существует некое единомыслие среди комментаторов, что два события в гл. 2 (превращение воды в вино в Кане и очищение храма в Иерусалиме) дают представление о сути служения Иисуса. Они также предваряют предстоящие деяния Христа. «Посещение брачного пира и очищение храма были первыми деяниями нашего Господа в Его первый приход. Очищение видимой Церкви и брачная вечеря будут Его первыми делами, когда Он придет опять»[56].

1. Знамение первое – Кана (2:1–11)

Первые слова – На третий день – указывают на чудесную связь с событиями только что описанными. Мы уже говорили о возможных мотивах, которыми руководствовался Иоанн, повествуя о первой неделе творения. Подобная связь в лучшем случае временная. Это Евангелие при окончательном анализе должно стать, как одежда Иисуса, цельным хитоном, который «был не сшитый, а весь тканый сверху» (см.: 19:23). Поэтому дальнейшая временная связь возможна как обетование о «лучшем», данное Нафанаилу, в котором находит исполнение откровение славы Иисуса, явленное Его ученикам (11).

Иисус был приглашен на брак (2). Он принял приглашение и, вероятно, пришел вместе со Своей семьей, также приглашенной. Вполне возможно, что Мария была одной из женщин, готовивших и подававших пищу. Нехватку вина, наверное, можно объяснить продолжительностью брачных торжеств у евреев, которые могли длиться целую неделю. Если бы вдруг вино действительно кончилось, это могло привести к скандалу и плохо отразиться на женихе. Могло даже дойти до суда.

То, что Мария обратилась с этой проблемой к Иисусу, понятно и объяснимо. Она, как женщина, зависимая в браке от мужчины, искала поддержки у Сына, так как муж в это время отсутствовал (Мк. 6:3). Ее просьба – это изложение нужды и просто полезный пример ходатайственной молитвы (ср.: «Господи!., кого Ты любишь, болен», 11:3; 4 Цар. 19:14). У всех нас есть наклонность использовать молитву как указание Богу. Наше дело – положить нужду у Его ног и позволить Ему ответить так, как Он хочет. Отметим также, что просьба Марии продиктована скрытым послушанием (5). Молитва без смирения будет услышана настолько же, насколько приведет к спасению вера без дел (Иак. 2:16; ср.: Нав. 7:10–13; 1 Тим. 2:8).

В ответе Иисуса Его Матери (4) нас могут заинтересовать два аспекта: во-первых, Его отношение к Ней, как к «женщине», и, во-вторых, Его явное колебание – что Ей ответить? Первое не столь неуместно, как может показаться. Слова дорогая женщина (NIV) сказаны с той же нежностью, с какой они будут сказаны в момент глубокой скорби (ср.: 19:26). Что Мне и Тебе, Жено?[57] Эти слова вносят некоторые коррективы, которые не могут быть не замечены. В свете определенной Отцом миссии и грядущего финала этот обмен репликами переносит (хотя и специфически) отношение Иисуса к Его Матери в новое русло. Час Его самопожертвования еще не пришел (ср.: 7:30; 8:20; 12:23,27; 13:1; 17:1), но жертва неминуема. Поэтому все предыдущие Его взаимоотношения, даже с родственниками, должны быть пересмотрены. Как только Мария принимает новый порядок в отношениях с Иисусом, Ее жалоба находит отклик. «Мария знала Иисуса как Его Мать, и упрекаема за это; Она откликнулась как верующая, и Ее вера была чиста»[58].

Еврейский закон требовал, чтобы перед приемом пищи руки омывались (6); емкостям, предназначенным для этого, тоже следовало быть очищенными (ср.: Мк. 7:3,4). Каменные кувшины были прочнее, чем глиняные, кто му же мыть их было легче, потому что запах к ним не приставал так, как к глиняным (ср.: Лев. 11:29–38).

Служители послушались Иисуса (7, 8) и были вознаграждены (9), хотя могло показаться, что такое указание – прямой путь к скандалу. Удивление распорядителя пира качеством «нового вина» по сравнению с тем, что подавалось ранее (10), раскрывает суть этого «чуда» и показывает его смысл. Новое вино Царства, принесенное Иисусом, превосходнее старого вина иудаизма. «Иисус превращает воду иудаизма в вино христианства»[59].

Иоанн утверждает этот контраст в «прологе» (1:17,18). Святое Слово было слушаемо и хранимо долгие столетия в Израиле и было изменено в полноту Бога. Тот, о Ком «писал Моисей в законе и пророки» (1:45) и Кто был ранее увенчан, явился среди нас; Он стал плотью (ср.: Евр. 1:1,2).

Если рассуждать о физической природе вышеназванного чуда, то не может быть сомнений, что вино было настоящим. Но было бы неправильно усматривать здесь основание для рассуждений на тему позволительности потребления алкогольных напитков последователями Иисуса сегодня. Нет «оснований для заключения о серьезной степени опьянения на этой свадьбе»[60]. Мы видим, какое несчастье в любом уголке нашей планеты прямо или косвенно приносит употребление спиртного, и этим объясняется позиция тех современных христиан, которые выступают за воздержание от спиртного.

Но вернемся к разговору о значении чуда и обратим внимание на воду как элемент, играющий важную роль при очищении. Вода стала исходным материалом чуда, которое сотворил Иисус. То, что Иисус стоял не только над физическими, но и над духовными закономерностями, видно из следующего.

Если говорить об окончательном очищении, то закон был в состоянии указать путь, но был не в силах дать постоянного освобождения совести, отягощенной бременем падения (1:17). Ритуалы очищения играли весьма ограниченную роль в таких попытках освободить совесть (ср.: Евр. 10:1—18). Напротив, Иисус посредством Своей жертвы «навсегда сделал совершенными освящаемых» и «посему., может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу» (Евр. 10:14; 7:25; Рим. 5:1; 8:1).

«Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю» (Ис. 1:18). Нет значительнее слов, которые могут быть сказаны о нашей греховности, чем эти.

Закон мог дать указание, каким образом очиститься, но не в силах был привести к окончательному очищению. Настоящая святая жизнь была дальше, и хотя призыв к ней уже прозвучал, падшее состояние человека говорило о том, что чистота и святость должны стать постоянными: «…желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу» (Рим. 7:18). Пророки мечтали о дне Божьей победы над этой слабостью иудаизма через новый завет, написанный в сердце, завет, который станет не только предписанием, но и силой для его выполнения (ср.: Иер. 31:31–34; Иез. 36:25–27). Христос принес этот новый завет. Харолд Моррис говорит: «Обетование 2 Кор. 5:17 состоит в том, что личность в Христе становится новым творением. Это касается и меня, заключенного под номером 62 345. Старые привычки и отношения замещены теперь работой Святого Духа в моей жизни. На протяжении пяти лет во мне происходила борьба, и мой мятежный дух, который некогда был для меня ведущей силой, оказался чрезвычайно слаб перед Христом. Он взял надо мной верх. Постепенно Он заменил мою ненависть Своей любовью. Лежа во дворе тюрьмы и глядя в небо, я испытываю радость и мир от того, что Христос нашел меня. Заборы, вооруженная охрана – все вокруг как будто под напряжением, а я спокоен, ибо чувствую внутри силу, ранее мне не знакомую. Это присутствие Христа»[61]. Мэнсон утверждает следующее: «У Христа две руки – одной рукой Он указывает нам путь, а другой ведет нас. Христианский идеал – перед нами, но он напоминает вершину почти неприступной горы, своего рода этический Эверест, на который мы, употребив все свои усилия, должны подняться вместе с Христом – как с товарищем и проводником»[62].

Прибавим к сказанному, что несовершенство закона видно из того, какие мотивы он способен пробудить. Новая мотивация, которую принес Христос, – это побуждение возблагодарить Бога и откликнуться на Его любовь. Даже самое отточенное повеление и наивернейшая заповедь не могут сравниться со столь неотразимыми, можно сказать безотказными, мотивами, зовущими последовать за Христом. «Любовь Христова обьемлет нас… если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего» (2 Кор. 5:14,15). Именно этот мотив и побуждение жить не для себя стали движущими для К. Т. Стадда, жертвенно посвятившего себя миссионерскому служению: «Если Иисус Христос – Бог, Который умер за меня, тогда то, что делаю я, – не жертва». Это чудо может произойти вновь: вода станет вином, а привычка к поражениям, снобизм и ущербность словом воскресшего Иисуса превратятся в вино прощения, победы и радостной покорности.

Представление о Царстве Божьем как о брачном пире подтверждается множеством ссылок на Писание (Мф. 5:6; 8:11,12; Мк. 2:19; Лк. 22:15–18,29,30а; ср.: Ис. 25:6; 55:1,2). Все – борьбу веры, страдания мира и битву за Царство Божье – Христос приглашает нас испытать вместе с Ним.

Комментарий чуда, которое записано Иоанном, остается в силе и теперь. Возможно, описания чудес у апостола призваны помочь полнее раскрыть утверждение самого Евангелия: «Все чрез Него начало быть» (1:3). Творение не может требовать выкупа от все сотворившего Христа. «Тихая вода увидела своего Бога и вспыхнула»[63]. Эти чудеса вызывают к жизни тенденцию западного христианства к «спиритуализации» новозаветной вести в эпоху, которая последовала за эпохой Просвещения, когда чудо (как и все) «понималось как нечто, относящееся к внутреннему миру мышления, чувств и желаний человека»[64]. И не только. Чудеса провозглашают присутствие и действие Бога во внешнем мире «природы» и истории и указывают на них. Нельзя преуменьшать реальность воплощения. Иисус добровольно принял на Себя человеческую плоть: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего» (5:19); «Слово стало плотию» (1:14). Но безграничная энергия Отца действует в Сыне не ради произвольной демонстрации силы, но для сотворения знамений, которые открывают нам Сына в истине и славе.

2. Очищение храма (2:12–25)

Эта часть органически связана с призывом первых учеников и превращением воды в вино. Следование за Иисусом начинается с очищения от греха и истинного поклонения. «Бесцветность» иудаизма – плод глубокого вероотступничества, которому Иисус пришел противостоять и которое должен был устранить. Причины, предшествовавшие очищению храма, не ясны до конца. Это событие, подобно мрачному сигналу, в самом начале Евангелия предвещает нелегкую борьбу Иисуса во время земного служения, которая должна закончиться Его триумфальной победой. Иоанн постоянно фиксирует ежегодные еврейские праздники, когда пишет о служении Иисуса. Он рассказывает о тех праздниках, значение которых помогает полнее понять, что в Нем исполнились чаяния, выраженные в иудаизме. Иоанн упоминает о трех Пасхах в своем Евангелии (ср.: 2:13; 6:4; 11:55 и дал.). Праздник Пасхи (13), посвященный воспоминаниям об исходе изЕгипта(ср.: Исх. 12; 13), отмечался сначала в храме, как месте пребывания Бога, а потом в городе. Очищение храма Иисусом во время праздника говорит одновременно и о Его власти, и о суде, который несла Его миссия иудаизму.

Ученые спорят об исторической достоверности этого отрывка, поскольку остальные евангелисты относят очищение храма к концу земного служения Иисуса, во время Святой недели (см.: Мф. 21:12–17; Мк. 11:15–18; Лк. 19:45,46). Пытаясь объяснить это различие, ученые предложили три варианта.

1. Было только одно очищение храма, которое произошло в конце служения Иисуса, как это описано в синоптических Евангелиях. Может быть, Иоанн не придерживался строгой последовательности событий, как ныне того требует историография. На первом плане для него выступало богословское значение события, и он помещал его там, где оно, по его мнению, заслуживало наибольшего внимания. У Иоанна очищение символизирует необходимость упразднения старого порядка в поклонении, потому что грядет новое поклонение, для которого уготовано новое место и в центре которого – Тот, Кто воскреснет на третий день. Теперь в Его руках все отношения между Богом и человечеством.

2. Авторы других трех Евангелий не точны в хронологии. Иоанн прав: было одно очищение храма, которое произошло в начале служения Иисуса, как он это и запечатлел. Другие евангелисты изменили последовательность, преследуя свои богословские цели.

3. Было два сходных, хотя и не идентичных события очищения храма Иисусом, точно записанных всеми евангелистами, при условии, что каждый пишет только об одном из них. Было ли действительно так, до конца установить невозможно. Авторы синоптических Евангелий единодушны, когда рассказывают о чудесных насыщениях толпы (ср.: Мф. 14:13–21 и 15:29–39; Мк. 6:30–44 и 8:1—13). Получается, что Иисус был помазан более чем один раз (ср.: Мк. 14:1—11 и Лк. 7:36–50), хотя считается, что последнее событие произошло и в конце, и в начале Его земного служения. Вначале Иисус видит поклонение народа глазами Сына, загоревшегося на служение и ревностно стремящегося к цели. Как только что облаченный властью Царь, Он спешит противостоять вероотступничеству Израиля и напомнить о необходимости вновь покориться Богу (Мал. 3:1 и дал.). В конце Своего служения Христос говорит об окончательном опустошении официальной религии и ее повороте назад, к самовосхвалению, самодостаточности и пустому буквоедству. Исходя из этого, Он объясняет необходимость Своей жертвенной смерти. Обе трактовки «очищения храма», представленные здесь, вполне оправданы и обоснованы. Понять, что евангелисты только дополняют друг друга, нам поможет картина допроса Иисуса. Марк(Мк. 14:58; ср.: Мф. 26:61) фактически воссоздает сказанное в Ин. 2:19,о чем нет никаких упоминаний у других евангелистов, когда они пишут об очищении храма.

Сцена, описанная в ст. 14, на первый взгляд вполне согласуется с требованиями Ветхого Завета, предъявляемыми к жертвенным животным, которые должны были покупаться ценой «святой» чеканки[65] (отсюда присутствие в храме и торговцев животными, и менял). По-видимому, некоторые из торговцев нечестным путем получили право торговать там, поэтому в других Евангелиях о происшедшем рассказывается в более резких тонах (ср.: Мк. 11:17, где торговавшие в храме названы «вертепом разбойников»), Здесь Иисус яростно набрасывается на продавцов за тот шум и гвалт, который они устроили в стенах дома Божьего, месте, предназначенном для молитвы к Богу, месте, где людей охватывает священный трепет перед Его святым именем. Дома Отца Моего не делайте домом торговли (16). Вместо торжественности и молитвенного шепота – мычание скота и блеяние овец. Вместо кротости и искреннего раскаяния, святого поклонения и мольбы – торговля[66].

Реакция Иисуса оказалась жесткой. Неизвестно, действительно ли Он ударил какого-либо человека, или задел животное. Ст. 14–16 передают картину, где Иисус сдержан. Хотя Его не назовешь здесь «тихим, кротким и мягким». Среди многих эпитетов, которыми по праву может быть наделен Иисус, эти не подойдут здесь никогда!

Иисус пылает огнем всепоглощающей ревности о славе Отца, и это заставляет учеников вспомнить слова из Пс.68:10(17). Для Иисуса честь и слава Отца – это краеугольный камень, на котором и созидается все поклонение Его народа и особенно (как важнейший показатель искренности этого поклонения) поведение в храме, где непосредственно присутствует Сам Бог (18 и дал.). Храмовые начальники, раздраженные Его поступком, требуют объяснения (18). Печально, что их ничуть не волнует поведение людей в храме и оскорбление, наносимое Богу такой торговлей. Нет, они хотят «доказательств», которые обосновали бы моральное право Иисуса на совершенный Им поступок и показали бы согласованность со святым характером Бога. Они желают чуда (18). Такое требование в устах храмовых начальников становится условием, платой за мораль, которую они иначе соблюдать и не подумают.

Ответ Иисуса умышленно загадочен. Он предлагает свидетельство, которое для них подобно трудной головоломке. Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его (19). Что это за храм, до конца не поясняется: то ли это святыня для поклонения, то ли речь идет о Его теле и пребывании Бога в нем. Сказанное здесь Иисусом напоминает слова из Мф. 12:38–40: «…род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи». Поэтому Иисус свидетельствует о Своей смерти от рук еврейских властей и о Своем славном воскресении, которое докажет истинность как Его требований, так и действий.

Иисус смотрит дальше времени храмового поклонения (4:21–24), когда поклонение в Духе Святом будет основываться на жертвенной смерти Агнца Божьего. Его многочисленными прообразами были жертвенные животные, торговцев которыми Он прогнал из храма.

Бог не преследовал никакой иной цели, кроме воссоздания целостности поклонения Ему народа Божьего и принятия Его воли. Храм будет забыт, и не только потому, что окажется разрушенным как постройка, но и потому, что свое духовное предназначение он уже выполнил. Тело Иисуса, жертвенно умершего и воскресшего в силе, станет новым храмом, где Бог и человечество, Творец и творение, встретятся лицом к лицу. «Деяние Иисуса – это больше, чем пример пророческого протеста против коррумпированной религии, это предзнаменование конца такой религии»[67].

Слова чудеса, которые Он творил (23) предваряют авторский комментарий в 20:31. Для Иоанна в первую очередь важно то, что помогает читателям прийти к вере, поэтому он не видит необходимости детально представлять каждое знамение или чудо, совершенное Иисусом, поскольку «вера», основанная лишь на подробностях чудес и знамений, – это совершенно не то, что нам необходимо. Обратим внимание на использование слов: в ст. 23 стоит слово уверовали; в ст. 24 – слово вверять. Возможно, лучше прочитать так: «Они доверились во имя Его, но Он не вверял Себя им»[68]. Иисуса невозможно сбить с толку, выказывая только внешнее расположение, которое не имеет отношения к истинному покаянию и готовности вступить с Ним в завет.

Знание Господом человеческого сердца отражено у Иер. 17:10, и это знание служит показателем Божественности.

Случай с очищением храма дает нам возможность лучше понять и служение Иисуса, и процесс становления Его учеников. Как и прежде, Иисус поступил решительно. Малахия написал о предтече Иисуса: «Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною» (Мал. 3:1). Затем пророк возвестил о неожиданном появлении Мессии: «…и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф. И кто выдержит день пришествия Его, и кто устоит, когда Он явится? Ибо Он – как огонь расплавляющий и как щелок очищающий» (Мал. 3:1,2). Это очищающее деяние относилось к служащим – левитам, имеющим особое отношение к храму. В общем же смысле это относилось к тем, кто был виновен в обмане и несправедливости (15).

Для Иисуса поклонение – важнейший элемент и, как Господь, Он диктует нам условия. Библия во многом объясняет, каким должно быть поклонение, и мы глубоко заблуждаемся, если в невежестве своем думаем, будто не важно, как мы поклоняемся. Если Иисус – Господь, то храм выступает как первичная сфера Его правления. Современное поклонение непочтительно, поверхностно, исполнено соблазна и равнодушия, безжизненно, нечисто, полно самооправдания, лицемерия, неблагоговейно или богословски непоследовательно. Подобное поклонение прежде всего подвергнется Его строгому взысканию, потому что оно уводит в сторону от прославления живого Бога и становится обращенным на себя, как будто оно и есть предмет поклонения. «Суду должно начаться с Дома Божьего» (1 Пет. 4:17; перевод мой. – Б. М.).

Случай с очищением храма раскрывает нам мотивацию Иисуса в Его миссии и служении. Томление сердца, которое вызывает эту яростную конфронтацию, подогревается Его ревностью о славе Отца, униженной тем, что происходит в храме. И эта мотивация еще не раз окажется на поверхности (4:32,34; 12:28; 17:4,5). Все служение Иисуса, его суть – в этом событии, в откровении о Его уникальном единстве с Отцом и всепоглощающей ответственности за славу Отца в мире. Темные силы, затмившие славу Отца для Его народа, – вот что толкает Его на сопротивление, невзирая на цену. Аналогичное событие представлено в Евангелии от Луки, когда Иисус пришел в синагогу в Назарете (Лк. 4:13–21), где истолковал Свое служение при помощи слов из Книги Пророка Исаии (61:1,2), названных Назаретским манифестом. Как мы увидим из последующих глав, очищение храма в Иерусалиме в определенном смысле схоже с этим происшествием.

Мотивация Иисуса здесь предоставляет широкое поле приложения (как тогда, так и сейчас). Благоговение перед славой Божьей сделает нас лучше (и заставит относиться к себе более критически). Это, безусловно, будет содействовать и проповеди Евангелия всем людям, и их преображению в образ Божьей славы (Быт. 1:25 и дал.). Бог остается в поношении у людей, которым не открылся «свет Его Благой вести». Многие из них противятся Божьей любви. Храмы, столь давно построенные ради одного только поклонения Богу, осквернены идолами греха, зла и всякой неправды о Боге. И если мы не имеем никакого отношения к возвеличиванию славы Божьей в Иисусе, то горе нам. Именно об этом говорил Павел в Афинах, когда увидел город, «полный идолов» (Деян. 17:16). Псалмопевец гораздо раньше высказывает подобное беспокойство: «Из глаз моих текут потоки вод оттого, что не хранят закона Твоего» (Пс. 118:136). Как говорит псалмопевец, слава Бога унижена в мире безбожной жизнью многих людей. «Я не могу жить, если Иисус не прославлен», – написал Генри Мартин в своем дневнике более чем сто лет назад, и желание прославить Христа привело Мартина к алтарю миссионерского служения в мусульманском мире. Здесь встает очень серьезный вопрос: не закостенела ли церковь (преимущественно в западном мире) в коконе материального самооправдания до того, что равнодушно экономит на прославлении и провозглашении Божьего имени среди других? И неужели, кроме ревностного «огня» Иисуса, Павла, псалмопевца или Генри Мартина, нам ничего не остается?

Деяние Иисуса наглядно показывает нам необходимость противостояния злу и сопротивления силам, затмевающим славу Божью в человеческой жизни.

Многократно цитируемое утверждение, которое приписывается Эдмунду Бурке, гласит: «Для триумфа зла в мире необходимо одно – добрый человек, который ничего не делает». Иисус не сидел в ожидании небесного вмешательства. Он взял инициативу в Свои руки и отправился в конце Своего служения в Иерусалим, где противостоял силам тьмы и изгнал их князя (12:31).

Насколько далеко может простираться подобная инициатива? Изучаемый нами сейчас фрагмент часто использовался как оправдание для применения физической и военной силы ради освобождения тех, кто был притесняем системами политического угнетения. Выступает ли здесь Христос прототипом революционера, или «борца за Царство», как это понимается последователями современных освободительных движений? Позиция Иисуса по отношению к политической агитации и революционным действиям обсуждалась много. Мы не находим в Евангелии прямого одобрения Иисусом революционной деятельности. Однако общеизвестно, что, по крайней мере, один из учеников Христа (до момента обращения к Иисусу) относился к религиозно-политической группе в Палестине, исповедовавшей сопротивление владычеству Рима. Известно, что у некоторых учеников Иисуса были свои мечи (Лк. 22:28; Ин. 18:10). Иисуса обвиняли в политическом противостоянии римскому императору (19:12). «Зилот» означает «ревнитель», что непосредственно связано со словами и состоянием «ревности», тоже здесь упоминаемом в процессе действия, которое может быть истолковано как работа страстного агитатора (17).

Изложенные выше рассуждения должны пониматься здраво и основываться на всестороннем анализе. В число учеников входил не только зилот, но и мытарь, чье занятие, по понятиям его современников, было воплощением и символом пособничества Риму. Сам Иисус отверг меч (Ин. 18:11; Мф. 26:50 и дал.). Как преступление Иисусу пытались вменить противопоставление Себя кесарю, но это был только повод, а причиной были Его утверждения о Собственном Божественном происхождении, что для евреев звучало как страшное богохульство. Политические мотивы в разбирательстве над Иисусом служили для еврейских лидеров всего лишь языком, с помощью которого можно было убедить Пилата наказать Иисуса. Но если и искать в учении Иисуса революционные штрихи, то разве что в стратегии «непротивления злу насилием» (ср.: Мф. 5:39; 26:52). Он учил любви и прощению и стал их воплощением (Мф. 5:44), Он провозглашал благословения на миротворцев (Мф. 5:9). Его искушение в пустыне можно понимать как отказ от выбора, который, вероятно, сделал бы зилот (Лк. 4:5 и дал.). Его Царство, как Он сказал Пилату, не от мира сего; и после, на кресте, Иисус не опустился до призывов к вооруженной борьбе или мести, но лишь ободрял Своих учеников (18:36).

Если в Евангелии нет материала, прямо призывающего к революционной деятельности, то это не значит, что с нашей стороны, со стороны христиан, будет оправдано социальное и политическое безразличие к различным формам несправедливости во многих точках планеты, где человеческая жизнь ни во что не ставится. Те ученики Иисуса, которых «съедает ревность» по Богу в этом мире, всегда будут готовы прийти на помощь людям, угнетаемым тоталитарными режимами (как правыми, так и левыми), прийти туда, где царят произвол и расовая дискриминация, где влачат свое жалкое существование безработные, сироты и другие группы людей, оказавшиеся за чертой бедности. Последователи Христа стремятся спасти тех, кто стал жертвой физических и моральных издевательств, тех, кого еще можно спасти. Но и христиане неожиданно для себя могут оказаться марионетками в социальных и политических играх, которые часто ведутся под прикрытием помощи семьям нуждающихся. Поэтому, чтобы вести образ жизни последователя Христа, нужно обладать личной добродетелью, созвучной, как и в истории с очищением храма, мотиву, исходящему от великой славы Божьей.

В этом месте своего Евангелия Иоанн добавляет интереснейший штрих к портрету Иисуса: Он знал, что в человеке (25). Мы же до сих пор не знаем этого. Как сказал Александр Поуп, «предмет изучения человечества – это человек». В наше время, когда бурно развиваются такие науки, как физика и химия, когда зародились и развиваются общественные науки, человечество (как никогда до этого) оказалось под микроскопом. Поразительно, что при таком знании самих себя мы испытываем глубочайшее отчуждение. Личность человека остается загадкой, как и в древние времена. Эту тайну умело отразил современный писатель:

«Это моя дилемма. Я – пыль и прах, бренный, своенравный набор решений и поступков, известных заранее; кокон, стянутый страхами и плененный потребностями; а по сути – прах, который в прах и возвратится.

Но есть еще нечто во мне. Да, я прах, но исполненный беспокойства. Прах, который мечтает. Прах, живущий в предчувствии преображения в преизбытке славы, преображения как наследия, приготовленного для меня судьбой в день „оный“. Такова моя жизнь, раздираемая между прахом и славой, между слабостью и преображением. Я воюю сам с собой, раздраженный загадкой, раздираемый этой двойственностью»[69].

Подобные рассуждения и цитаты не преследуют цели как-то умалить достижения современной антропологии. По утверждению Иоанна, Иисус знал, что именно в нас требует внимания и признания. Что говорил Иисус о человеческой личности? Можно вспомнить, по крайней мере, два базовых утверждения. Во-первых, мы морально испорчены. Из-за этого мы ненадежны для Бога, поэтому Христос не вверял Себя нам (24). Мы осквернили Божий храм, мы отвергли Его истинное поклонение, Он не может доверять нам (ср. Лк. 11:13: «Итак… вы… злы»; Мк. 7:20 и дал.). Наши грехи пригвоздили Его к кресту. Только посредством Его ужасного крестного пути мы можем быть спасены.

Во-вторых, Иисус учил, что мы, тем не менее, представляем для Бога определенную ценность. То, что сделал Иисус в храме, было мотивировано не только ревностью о славе Отца, но также глубокой заинтересованностью в Его народе и возрождении поклонения этого народа. Это та «заинтересованность», которая в Его воскресшем теле привела к новому поклонению, которым Он предварил вечность, когда храмом для поклонения будет Господь и Агнец (Отк. 21:22; 22:6).

3. Беседа с Никодимом (3:1—21)

В гл. 2 Иоанном записаны два события, которые показывают положение Иисуса по отношению к религиозному наследию Израиля: Он олицетворяет Собой вино Царства Божьего, которое дано теперь вместо воды иудаизма, а также, распятый и воскресший, упраздняет старый порядок и определяет новый характер отношений с Богом и поклонения Ему. Следующий подраздел содержит описание первой из продолжительных бесед

Иисуса. Он разговаривает с одним их видных учителей Израиля, объясняя ему радикальную природу Царства, на которое Он, Иисус, коронован. Гл. 2 заканчивается разоблачением «веры», основанной только на чудесных знамениях (2:22 и дал.). И Никодима можно рассматривать как представителя такой «веры» (о значении, которое придает чудесам Никодим, см.: 3:2). Не будем забывать, что этот подраздел – одно из звеньев в цепочке, ведущей к поставленной Иоанном цели рассказать читателям об Иисусе и привести их к истинной вере в Него (20:31).

Никодим (как человек, имеющий отношение к религии) был не просто верующим, но членом синедриона, фарисеем (и ревнителем закона и чистоты религии [1]), к тому же известным в Израиле учителем (10). Может быть, днем у него не нашлось времени для разговора с Иисусом и поэтому он пришел ночью (2)? Хотя, вероятнее всего, в его поступке присутствовал элемент хитрости, поскольку один из ведущих религиозных лидеров Израиля смотрелся бы в обществе Иисуса несколько странно (по общепринятым понятиям). Несмотря на это, Никодим говорит с долей сердечности и теплоты (напр., он называет Иисуса «Равви», тогда как на тот момент Иисус не был официально признан как Учитель), хотя в его речи слышны и покровительственные нотки (см.: мы знаем — значит «мы оценили Твое служение на данный момент»).

Точная характеристика Никодима, раскрывающая его духовную нужду, видна в ответе Иисуса:… истинно, истинно говорю тебе (греч. атёп, атёп, см. коммент. к 1:51): никто не может увидеть Царства Божьего, если не родится опять[70]. Греческое слово anöthen здесь переведено словом опять, которое может быть передано как «свыше». Слово опять помогает подчеркнуть суть входа в Царство (родиться опять — «пережить кризис, подобный физическому рождению»), А слово «свыше» указывает на источник подобного опыта: согласно небесному порядку, т. е. сверхъестественным путем. Словосочетание «Царство Божие» (ст. 3, также 18:33; ср.: 1:49; 19:14 и дал.), которое также переводится как «Царствие Небесное» (особенно в Евангелии от Матфея, напр.: 5:3; 13:11; 18:3), раскрывает суть учения Иисуса. Как записано в Евангелиях, «думай о Царстве Божьем, в котором Иисус живет, работает и умирает»[71]. Иоанн предпочитает категорию «вечная жизнь», или просто «жизнь», что взято как синоним термину «Царствие Божие». Литературно это переводится как «жизнь будущего века», т. е. эра, когда Бог будет Царем над Израилем и народами. «Спасение» – это другой новозаветный эквивалент (ср.: Лк. 19:9; Деян. 16:30 и дал.; 1 Тим. 2:3,4).

Как посвященный и хорошо наученный еврей, Никодим знал, что приход Царства Божьего произойдет в конце истории. Благодаря проповеди и служению Иисуса, совершенной неожиданностью для евреев (таких, как Никодим) стала истина, что момент прихода Царства Мессии (вечной жизни) наступил, но при этом не завершился сразу. Неожиданно наступил «промежуточный период», когда Царство Божье утвердилось (и вечная жизнь стала действительно возможна) и полностью осуществилось (находясь в сердце верующего, уже обладающего залогом вечного спасения). «Промежуточный период» начался в I в. н. э. (с тех людей, которые были первыми читателями Евангелия от Иоанна) и продолжается поныне (теми, кто читает это Евангелие сегодня). Написав Евангелие, автор открыл своим читателям славу Иисуса, ожидая от них отклика веры, итогом которой станет вход в Царство Божье и обретение вечной жизни (20:31).

Условия входа в Царство Божье, которые оговаривает Иисус в ст. 3, оказались совершенно неожиданными по сравнению с тем, как представлял их Никодим. Как набожный, ортодоксальный еврей, он полагал, что ему гарантировано место в Царстве Божьем благодаря его происхождению и обрезанию. К тому же он был известным религиозным учителем, фарисеем, членом верховного религиозного совета. Наверное, во всем городе нашлось бы не много людей, так ярко проявивших жажду знания о Царстве, чтобы посреди ночи отправиться на встречу с Иисусом. И, несмотря на это, Иисус сказал ему, что он должен родиться свыше (anöthen). (О новом рождении ср.: Тит. 3:5; 1 Пет. 1:3,23; 2:2; 1 Ин. 2:29; 3:9; 4:7; 5:1,18.)

Никодим преломляет эти рассуждения абсолютно по-своему и понимает слова Иисуса о «втором рождении» буквально, как некое повторение физического процесса, с вытекающей отсюда абсурдностью. Иисус пользуется здесь двумя категориями – библейской и категорией закона природы (5–7). Мы только что выяснили, что слова если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие (5) можно понять по-своему и отыскать в них много спорного. Выявление подлинного значения слов Иисуса зависит от контекста. Неспособность Никодима понять учение о новом рождении (10) может послужить ключом к интеграции. Иисус полагал, что Никодим уже имеет основание для понимания этих слов – знание Ветхого Завета: …ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь?( 10). (Определенный артикль в греческом оригинале подразумевает, что тогда Никодим был одним из ведущих богословов.) Слова Христа о рождении свыше, о воде и Духе вызывают некоторую ассоциацию с фрагментом из Книги Пророка Иезекииля (Иез. 36:25–27), где говорится о грядущей мессианской эре, ее новом порядке и новом опыте очищения. Там утверждается: «И окроплю вас чистою водою, – и вы очиститесь… <…> Вложу внутрь вас дух Мой и… будете ходить в заповедях Моих». Иисус сообщает Никодиму, что новый день очищения и явления могущества Божьего, предсказанный пророками, близко, и долгожданная мессианская эра уже наступила. (Никодиму трудно осознать, что Царь, Мессия – это Сам Иисус, Который находится здесь и сейчас перед ним.) Войти в это Царство не поможет ни происхождение, ни обрезание, ни ревностное соблюдение закона, ни благочестие или тайные познания. Необходимо другое – принять новую духовную жизнь от Бога (ср.: 1:12–14) посредством личной веры в Иисуса как единственного, Кто пришел от Бога (3:14 и дал.) и вознесен как объект веры. Замечательно, что Иоанн Креститель тоже говорил о духовном опыте в связи с деянием очищения (ср.: Мф. 3:11). На натянуто официальное мы Никодима (2) Иисус тоже отвечает Мы (11), таким образом демонстрируя яркий контраст между меняющимися воззрениями раввинов и вечной истиной Бога, которую изрекает Тот, Кто видел небеса, являясь сшедшим с небес Сыном Человеческим(13).

Второе пояснение Никодиму – это слова, в которых действие Духа сравнивается с ветром и его непредсказуемостью (8). Хотя сегодня мы располагаем более глубоким знанием природы и ее законов, но управлять ветром мы не в силах и теперь. По сути, рождение свыше – явление сверхъестественное и находится за пределами человеческого контроля, следовательно, и понять его до конца невозможно. Но, несмотря на всю его непредсказуемость, действие Духа мы можем сразу испытать на себе.

Затем Иисус прибегает к живому образу из Ветхого Завета, предлагая Никодиму испытать на себе опыт нового рождения для Царства Божьего. (До сих пор не понятно, где конкретно заканчиваются слова Иисуса и начинаются авторские выводы Иоанна.) В Книге Числа (21:4–9) записана история об израильтянах, прибегавших под покров бронзового змея, воздвигнутого Моисеем в самом центре стана. И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (14). Слово вознесен двузначно и заключает в себе и славу, и крестные страдания. Развитие этой двойственности можно проследить дальше в Евангелии (ср.: 8:28; 12:32; ср. также: Ис. 52:13).

Ст. 16 – самый известный из всей Библии, его часто используют проповедники. В нем удивительным образом кратко изложено все Евангелие. Любовь Божья была представлена (в прологе) ссылкой на «благодать», принесенную Словом (1:14–17), которая стала своего рода знаком всего служения «Слова, ставшего плотью». Чудесным образом раскрытое в этих главах, это служение можно проследить с самого начала.

Бесконечная глубина любви Божьей передана словами так возлюбил Бог… В Своей любви Бог зашел столь далеко, что отдал Сына Своего единородного (что, вероятно, относится и к воплощению, и к крестным мукам). «Приношение» Исаака Авраамом может служить прообразом жертвы в Сыне (ср.: Быт. 22, а также Рим. 8:32). Глубина любви Божьей – в том, что нет более дорогой цены за нас, чем жизнь Его возлюбленного Сына. «Истинность веры заключается в том, чтобы поместить Христа перед глазами и узреть любовь Божью»[72].

Здесь мы вновь соприкасаемся с всеобъемлющей силой Божьей любви. Читатели Евангелия от Иоанна, по всей видимости, знают из Ветхого Завета об особой любви Бога к Израилю, но настоящая любовь не избирательна (и таковой она остается всегда) и объемлет каждого. И, насколько бы изумительна эта сфера ни была, первое чудо в Евангелии от Иоанна – это рассказ о Божьей любви, которая не проходит, хотя мир погряз в зле (см. коммент. к 1:10). На фоне нечестивого мира любовь Божья сияет с еще большей силой.

Иоанн говорит об отклике людей на дар Божьей любви в Сыне Иисусе. В 1:12 он пишет: «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его» дается новая, вечная жизнь Царства Божьего. Но эта жизнь не дается автоматически. Если на предложение иметь жизнь вечную человек отвечает неверием и отвержением, то о последствии такого выбора (в ст. 16 используется слово погибнуть) Иоанн скажет ниже. Осуждение – это не Божья цель; Его цель – спасти каждого посредством веры в Его Сына.

Различие между теми, кто нашел жизнь, и теми, кто погибает, раскрывается в следующих стихах при помощи яркого контраста между тьмой и светом. Иисус пришел как свет (19). Это видно уже в прологе (1:4; ср.: 8:12; 9), где говорится о приносящем свет служении Слова. Приход света ставит каждого перед выбором (ср.: Быт. 1:4). Тьма уже царствует; мир действительно нуждается в свете. Так и есть, любовь Божья выражает себя посредством света (в противопоставление тьме). Другое библейское понятие – это грех: «…все согрешили» (Рим. 3:23) и «грех царствует» (Рим. 5:21). (См.: Рим. 1:16 – 7:25. Для альтернативного рассмотрения темы света и тьмы здесь используется более широкая категория греха и благодати.) Явление света провоцирует кризис. Страшно, что многие подвергаются саморазрушению, отвергая свет и продолжая любить тьму, что является высшим выражением «тайны беззакония» (2 Фес. 2:7). Иоанн, однако, предлагает объяснение этой «тайне»: ненависть к свету в падшем человеческом сердце сокрыта в противлении всему, что высвечивает в нем худое (…всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, 20), и, наоборот, тот, кто «живет в истине» (поступающий по правде, 21), ничего не скрывает, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны (21).

Подведем итоги сказанному.

1. Настоящей духовной жизни должно предшествовать слышание Евангелия, поскольку все люди пребывают «во тьме».

2. Верующие, желающие открыть свою жизнь Богу, приходят к свету. Это не простой, но необходимый шаг к спасению.

3. Приход к свету ведет, как это показано в ст. 14–16, к «вере в Сына» и в Его жертву за наши грехи.

4. Затем, приходя к свету, верующие начинают новую жизнь, и секрет этого в том, что свет стал видимым для тех, кто «просто» принял Иисуса как источник новой жизни для «дел истины». Тем не менее верующие живут как люди, спасенные одной лишь благодатью.

5. И, наоборот, неверующие, отвергающие свет Христа, уже осуждены, потому что живут в грехе.

6. Бог не преследует цели осудить неверующих, осуждение не может доставить Ему удовольствия, но суд – это неотъемлемая часть воздействия света, приходящего в мир.

Беседа с Никодимом – это центральное место во всей Библии, ясно выражающее истину о необходимости рождения от Духа Святого, что фактически является тайной, которую способен воплотить только Дух Божий. Чтобы получить спасение, нам должно… родиться свыше. Мы уже имели возможность убедиться в том, что это учение, основы которого были заложены в Ветхом Завете (ср.: Ис. 32:15–20; 44:3; Иез. 36:25–27; 39:29; Иоил. 2:28), нашло свое продолжение в Новом Завете (Тит. 3:5; 1 Пет. 1:3,23; 1 Ин. 2:29; 3:9; 4:7; 5:1,14,18), равно как и другие новозаветные образы спасения – вход в Царство Божье, вера в Христа, вечная жизнь и тому подобное. Особенность, которую несет рождение от Духа, – в безоговорочном утверждении, что наше спасение – это сверхъестественное действие Бога, кардинально изменяющего нашу натуру. Спасти в силах один Бог. В наше время, когда «религия» опять в моде и некоторые древние верования возрождаются; когда наряду с ними появляются и совершенно новые явления, такие, как движение «Новый век», идея о том, что религия не может спасти, потрясает также, как потрясла когда-то Никодима. Пережить Божье спасение – «это значит не просто пережить просветление, но – полное перерождение. Это не только новое видение, но и новое бытие»[73]. Должно вам родиться свыше.

Истина о новом рождении имеет последствия для тех, кто вовлечен в евангелизацию, поскольку стать христианином – это всегда чудо. Христианин не может не обращаться к Богу с молитвой, и церковь (если она желает проповедовать Евангелие) должна быть молящейся церковью, зовущей своего Господа возродить духовно мертвых людей. Спасение приходит от Бога, и это невозможно игнорировать или вычеркнуть из христианской методологии. Как в I в., так и сейчас ключ к плодотворному служению Богу – это молитва, обращенная к Нему. Только Бог может спасти.

Рождение свыше проводит резкую границу между христианами и нехристианами. Мы принадлежим либо к тем, либо к другим; мы либо рождены вновь, либо мертвы по грехам; мы или в свете, или во тьме; или спасены, или находимся под осуждением. Третьего не дано. Нет необходимости вспоминать детали нашего обращения. Главное, что теперь мы пребываем в постоянной зависимости от Иисуса Христа как нашего живого Господа и Спасителя, все более и более значимого для нашей духовной жизни; Христа, Который является для нас вечно обновленным даром Божьим.

4. Иоанн Креститель и Иисус (3:22–36)

В этот промежуток времени Иисус сосредоточился на служении в Иудее. Его провозвестие, видимо, заключалось в призыве к тем, кто уже крестился, следовать за Ним (22). Хотя нет мест, где было бы четко зафиксировано, что Он Сам непосредственно крестил (может быть, чтобы показать разницу между Своим служением и служением Иоанна Крестителя? [ср.: 4:1–3]), Он повелел крестить Своим ученикам (Мф. 28:18 и дал.). Практика крещения, упоминаемая здесь, возможно, служила общим одобрением миссии Иоанна Предтечи, тогда еще продолжавшейся (23). Действительно, крещение – это очень емкий образ; погружение наиболее ясно выражает радикальное изменение жизни, когда человек обращается к Иисусу. Тем не менее если мы верно понимаем суть возрождения «водой и Духом» (5; ср.: Иез. 36:25–27), то водное крещение, очевидно, служит средством объяснения сути новой жизни обещанного Царства.

Неудивительно, что с набиравшей силу религиозной активностью народа росли и противоречия: сначала между последователями Предтечи и евреями вообще, а затем начались кривотолки о соперничестве между Иоанном и Иисусом, поводом для которых стал уход многих учеников Иоанна к Иисусу (26).

Иоанну Крестителю было чуждо соперничество, которое нанесло бы больший урон, чем потеря учеников (также, видимо, считал и Иисус, ср.: 4:3), поэтому Иоанн в этой ситуации нашел слова, разрядившие обстановку

1. Он цитирует афоризм: …не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба (27). Иисус, объясняя, Кто властвует над Ним, повторяет его перед Пилатом в 19:11. Господство Бога значит, что служители, избранные Им, действуют в соответствии с Его изволением и Его целями (ср.: Пс. 74:6,7; 1 Кор. 4:7).

2. Он подводит итоги своему служению (28) и фокусируется на Иисусе. Это только подтверждает уникальность личности Иисуса и исключительность роли Иоанна, который подтвердил, что он – и предтеча Иисуса, и Его слуга.

3. Иоанн использует яркий образ брачного торжества, чтобы выразить свое отношение к Иисусу и объяснить свою роль (29). Он, подобно свидетелю на свадьбе, не ищет всеобщего внимания – сегодня не его праздник! Он радуется за жениха с невестой. Отношение к Иисусу как к жениху сродни ветхозаветным образам Израиля как невесты Бога (Ис. 62:4,5; Иер. 2:2; Ос. 2:16–20) и предваряют более позднее учение Нового Завета об Иисусе как женихе Церкви (2 Кор. 11:2; Еф. 5:25–27; Отк. 21:2,9; 22:17). Использование Иисусом этого образа тоже указывает на Его Божественность (ср.: Мк. 2:18–20).

4. Он утверждает великий принцип служения: Ему должно расти, а мне умаляться (30). Иисусу должно продвигаться к центру, а Иоанну – удаляться в тень. Как Мессия, Христос принимает на Себя полномочия Царя в Царстве и, подобно жениху, берет главенство над невестой. Остается лишь сказать об Иоанне Крестителе: «Только великий человек может принять свою отставку с радостью»[74].

Высказанные здесь четыре позиции уместны, когда мы искушаемся ревностью.

В ст. 31–36 представлен комментарий автора Евангелия, объясняющий смысл контраста двух служений, сокрытый в исключительном превосходстве Христа. Эта исключительность троична.

Во-первых, Христос первичен по природе. Иисус – приходящий свыше (31), т. е. с небес, из присутствия Бога. Иоанн Креститель, наоборот, сущий от земли, тот, кто происходит от рода человеческого. Иисус же стоит над всеми людьми, служителями и свидетелями.

Во-вторых, Христос превосходит всех в слове (32–34), Он послан из самого присутствия Божьего: …что Он видел и слышал, о том и свидетельствует (32). Его слова – это слова Бога. Бог истинен и является выражением истины, таковы и слова Того, Кто пришел непосредственно от Него. Еще большей гарантией истинности является Дух Божий, данный Сыну не мерою (34), – в противопоставление узконаправленному и эпизодическому действию Духа в провозвестниках Ветхого Завета (см. коммент. к 1:32,33). Иоанн Креститель, вероятно, должен быть включен в список ветхозаветных провозвестников. В этом ряду он последний и величайший из пророков (Мф. 11:11–14). Все пророки возвещали те или иные пророческие указания, слова Бога, а Христос – Сам «Слово Божье, обитавшее среди нас».

В-третьих, Христос исключителен по возможностям (35). И не только потому, что Он имеет Духа «не мерою», но потому что Он – Сын, возлюбленный Отцом, и Отец все дал в руку Его (35). Для сравнения можно вспомнить, что Иоанн, как все другие служители и свидетели, должен был поститься и испрашивать силы (ср.: Мк. 2:18 и дал.; Лк. 11:1). Иисус же, наоборот, действовал независимо от этого.

Ст. 36 удачно подводит итог главе, в которой выражена вся суть миссии Иисуса – спасение человечества. Никакой другой цели, кроме этой, и быть не могло. Иисус пришел в мир с небес с любовью Божьей дать спасение каждому, кто поверит в Него. Веровать в Него – значит обрести вечную жизнь, переродиться заново Духом Божьим, лично воспринять сверхъестественность и бесконечность жизни в Царстве Божьем. Третьего не дано. Все, кто не идет к Сыну, отвергая Его Самого и Его спасение, обрекают себя на жесточайший суд – они не увидят жизни (36; ср.: 3). Они «узрят» гнев Божий.

Гнев Божий трудно совместить с Божьей любовью, о которой говорится в этой главе (16). Место, где они соприкасаются, – это крест, к которому автор Евангелия приведет нас позже. Мы должны помнить, что Библия в целом и Иисус в частности говорили о гневе Божьем со всей серьезностью. Для Иисуса гнев Божий не был неким безличным принципом воздаяния. Это личная реальность. Бог лично противится тем, кто сопротивляется Ему. Между тем, Божий гнев невозможно уподобить нашему гневу, который вырывается часто в виде неконтролируемых эмоций, Его гнев свободен от греха и ошибок и поэтому не может быть несправедливым. Повествование об очищении храма (2:12–17) дает нам некий материал для размышления, и мы признаем праведность гнева Того, Кто пришел свыше, и что Он видел и слышал, о том и свидетельствует (31,32; ср.: Отк. 19:1–3 и дал., где небесные обитатели превозносят гнев «Агнца»), Богу не безразлично зло в нынешнем мире, и оно не может умалить Его великой славы. Если мы способны возмущаться грубостью и несправедливостью, то, тем более, любящий и справедливый Бог может быть оскорблен тем, что мы подчас творим! Бога нельзя поднять на смех и при этом остаться правым: «Страшно впасть в руки Бога живого!» (Евр. 10:31; Гал. 6:7,8).

Павел в Послании к Римлянам пишет, что гнев Божий изливается на отступивших людей, пожинающих горькие плоды их злого выбора (Рим. 1:24,26,28). Однако такое самочувствие этих людей – только малая искра от огня «грядущего гнева». Почитайте Сына, чтобы Он не прогневался и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, «ибо гнев Его возгорится вскоре», но «блаженны все, уповающие на Него» (Пс. 2:12). Сейчас настало время, когда нам предоставлена уникальная возможность принять Сына и веровать в Него, принять Его благодать, милосердие и жить новой жизнью Его вечного Царства. Ныне нам дана возможность побуждать других сделать то же: откликнуться на Его великую и вечную любовь, потому что «гнев Его возгорится вскоре».

5. Служение в Самарии (4:1–42)

В этой главе Иисус вновь ведет беседу. Но теперь Его собеседник – полная противоположность Никодима. Никодим был евреем, одним из ведущих религиозных учителей, добропорядочным фарисеем, глубоко сведущим в ветхозаветном законе. Как член синедриона, он был личностью значительной, пользовавшейся всеобщим признанием и авторитетом. Новый собеседник Иисуса – простая женщина, самарянка, не посвященная в подробности учений, как Никодим (женщины не допускались к обучению), по всей видимости, со скандальной репутацией, а потому презираемая и отвергаемая обществом. Но как первый собеседник, так и вторая собеседница, «оба нуждались в Иисусе»[75].

Удивительная особенность обеих бесед – это умение Иисуса с каждым общаться непринужденно и представлять Благую весть о спасении захватывающе и интригующе (в хорошем смысле слова). Другой отзвук гл. 3 – это упоминание в беседе о воде как символе духовного благословения. Здесь вновь Иисус выступает как Тот, в Ком исполняются обетования Ветхого Завета, хотя это исполнение выводит старый религиозный порядок на совершенно новую орбиту.

Ст. 1–3 знакомят нас с ситуацией. Конкуренция в служении Богу неприемлема, даже если при этом один из служителей должен уйти в сторону. Иисус пошел на север, в Галилею, надлежало же Ему проходить чрез Самарию (ст. 4). Иоанн записал, что Иисус устал, ведь «Слово стало плотию» (1:14). Еще не раз, читая Евангелие от Иоанна, мы увидим, что высокая христология соседствует с описаниями черт обычной человеческой природы Христа (ср.: 11:25 с 11:35; 19:30 с 19:28).

Женщина удивилась, когда Иисус обратился к ней с просьбой, ибо она была женщиной, и к тому же самарянкой. Об отношениях с самарянами Иоанн пишет: Иудеи с Самарянами не сообщаются (9). Начались такие отношения во времена израильского царства после смерти Соломона (3 Цар. 12:1—24), когда царство разделилось на две части и северную половину в 722–721 гг. до н. э. присоединили к своим территориям ассирийцы. Ассирийцы заселили оккупированные территории иноземцами, которые не были евреями и не хранили религиозной чистоты, в отличие от иудеев на юге (2 Цар. 17:24–41). Религиозная рознь только увеличилась, когда самаряне (как их называли) построили свой храм на горе Гаризим ок. 400 г. до н. э. В отношении еврейских женщин раввинистическая традиция предписывала: «Не должно разговаривать с женщиной на улице, даже если это твоя жена или чья-нибудь, потому что это болтовня… Запрещается приветствовать женщину».

Просьба Иисуса проста и неподдельна, Его мучает жажда (7). И это не единственный случай, когда Иисус соприкасается с «ищущим» на фоне личной нужды (ср.: Лк. 5:1–3; 19:5). Живая вода,

о которой заговорил Иисус с самарянкой, была особенно ярким образом в такой засушливой стране, как Палестина. Взятый Иисусом образ можно рассматривать как дополнение к ветхозаветным темам. Иезекииль (36:25–27) всегда считался предвестником учения о «новом рождении» посредством «воды и Духа» (3:3,5). Сам Бог – «источник воды живой» (Иер. 2:13; 17:13), и свидетельства раввинов I столетия говорят, что и закон (Тора), и Дух Святой были связаны посредством этого образа. Поэтому образ «живой воды», использованный Иисусом, весьма уместен. В противопоставление современному стилю жизни, Иисус приглашает всех, кто жаждет, прийти к Нему и пить (см.: 10–13).

Вряд ли кто-нибудь еще мог так неподдельно выразить удовлетворение, которое приносит живая вода, как это сделал в своем свидетельстве Малком Маггеридас «Возможно, и мне самому, и другим кажется, что я человек, которому повезло. Бывает, люди провожают меня изумленными взглядами на улице, – и я воспринимаю это как признак славы. Моих качеств достаточно, чтобы войти в высшие круги, – и это знак успеха. Я могу сказать и написать что-то, что произведет впечатление на окружающих, – и это самореализация. Деньги и известность дают мне определенную свободу действий. Но даже если сложить все перечисленное вместе, это окажется ничем по сравнению с хотя бы каплей живой воды, которую Христос предлагает людям независимо от того, кто они и что из себя представляют»[76].

Женщина, как и Никодим, ошибочно понимает слова Иисуса о воде (что, впрочем, более объяснимо), используя физические категории и полагая, что речь идет о некоем «магическом» неиссякаемом источнике для утомленных путников (11,12,15). Иисус просит, чтобы она привела своего мужа (16), и получает уклончивый, но отражающий настоящее ее положение ответ: у нее нет мужа (поскольку закон не признавал гражданский брак). Повторные браки не одобрялись, хотя раввины, в общем, учили, что допустимо максимум три брака. Самый проникновенный вывод состоит в том, что Иисус принес свет познания в настоящую пустыню, в которой она живет. Он предлагает ей источник воды, текущей в жизнь вечную. Увидев, что Иисус обладает сверхъестественным знанием о ней, самарянка сразу поднимает другой вопрос – о разделении между евреями и самарянами.

Автор затрагивает здесь «религиозный вопрос», как и в случае взаимоотношений протестантов и римских католиков. Ни в том, ни в другом случае не стоит думать, что обычно дается уклончивый ответ. Соприкасаясь с заповедями Христа, мы, безусловно, хотим знать, что значит «следовать за Христом» и как это отразится на наших дальнейших взаимоотношениях (особенно в религиозной общине, члены которой придерживаются полярных взглядов).

Ответ Иисуса (21–24) содержит весьма ценное учение о поклонении (см. коммент. ниже). Канон самарян ограничивался признанием Пятикнижия, поскольку в более поздних писаниях отчетливо звучит повеление Бога построить Ему храм в Иерусалиме (1 Пар. 17:1—15). Мессианские ожидания самарян также основывались на Пятикнижии и олицетворялись в Пророке, приход Которого был предсказан во Втор. 18:15–18 и Который должен был стать вторым Моисеем, открывающим истину и возвращающим живую веру и истинное поклонение. Иисус заявляет женщине, что Он и есть этот обещанный Мессия: Это Я, Который говорю с тобою (26). Возможно, эти слова Иисуса отражают Его Божественное сознание (см. Его слова в храме: «Я говорю вам, Я есмь»[77]).

На протяжении всего рассказа мы находим уроки личного благовестия, которые по какому-то недоразумению опускаются большинством комментаторов. Иисус должен еще очень многому научить нас (вчастности, участию в служении). Весьма отчетливыми указаниями могут послужить следующие характеристики Его поведения во время беседы с самарянкой:

1. Уместность Его беседы. Вся беседа направлена в русло понятий, достаточно очевидных для женщины. Даже когда Иисус пытается говорить о таком абстрактном предмете, как вечная жизнь. Его рассуждения сообразуются с ее личным опытом (напр., образ живой воды), поэтому в ее распоряжении оказываются утверждения, которые легко можно усвоить на основе собственного опыта.

2. Его человечность. Нет мест в Писании, где Иисус был бы посторонним для окружающих. Он беседует свободно и непринужденно, несмотря на серьезные общественные табу, которые оказываются где-то в стороне, когда мы имеем дело с несравненно более проникновенным отношением со стороны Иисуса. Он полностью свободен в общении с самарянкой и готов помочь в ее серьезнейшей нужде.

3. Его познание. Христу известна не только жизнь женщины, но и история взаимоотношений между евреями и самарянами, поэтому Он весьма компетентно отвечает на ее вопросы. Столь большая просвещенность Иисуса, явленная нам в этой истории, происходит из прилежного отношения Иисуса к изучению Писания в годы Его детства, отрочества и юности, а также из желания глубже узнать социальную и религиозную историю Своего народа.

4. Его моральная целостность и неиспорченность. То, что предлагает Иисус самарянке, – это не просто умозрительный суррогат. Невозможно смотреть сквозь пальцы на ее падшее существование. И хотя ее отклик на слова Иисуса более чем эмоционален, как это свойственно женщине, он имеет этические последствия, поскольку для нее шаг навстречу Иисусу влечет за собой новые ощущения, новые взаимоотношения и перемены в поведении.

5. Его позитивное представление. Хотя моральное падение женщины совершенно очевидно, но она готова покаяться, и потому Иисус настроен позитивно. Он ясно говорит женщине, что вечная жизнь возможна и доступна, поскольку, образно говоря, Он Сам «оплачивает» расходы по ее спасению и ее нужды, и она об этом знает.

6. Его отказ быть в стороне. Цель Иисуса чиста, и Он неуклонно движется к ней: Он хочет, чтобы женщина исповедала свою веру. Вопрос взаимоотношений между евреями и самарянами в свете духовного поклонения Богу уже упразднен.

7. Его способность сочувствовать. В простой беседе Иисус соприкасается с самарянкой как с личностью, у которой есть своя особая история и потребности. В повествовании она выступает как личность, достойная дара веры, и поэтому Иисус обращается к ней. Иисус исполнен любви и готов разрушить ее греховное прошлое. Он протягивает к ней руки. Наша несостоятельность в распространении Благой вести – это сигнал о нашей несостоятельности в любви. Никто не захочет делиться с нами радостью пребывания у источника воды живой, пока не поймет, что его общество нам приятно. Человеку безразлично то, что я знаю, но зато ему важно чувствовать, что он небезразличен мне.

Ученики Иисуса удивились, застав Его за беседой с женщиной. Их поведение было отражением общественных предрассудков того времени; такой разговор в те времена был чреват скандалом или долгим выяснением отношений, а поэтому, по мнению учеников, недопустим.

Женщина оставила водонос свой, и пошла в город, чтобы рассказать людям о том, Кого она встретила (28). Несмотря на ее репутацию, а также благодаря ее настойчивости, люди пошли посмотреть на Иисуса (30). Нет лучше евангелистов, чем те, которые хотят вновь и вновь открывать Иисуса.

Иисус рассказал ученикам о Своей миссии. Он сказал о ее сущностном характере (34) как о деле послушания и исполнения воли Отца Небесного, определившего Ему это служение, а также о том, что эта миссия для Него – честь (34). Служить Царству Небесному – это пища, которая греет и питает Его жизнь. Он делает некоторый панорамный обзор Своей миссии (35,36). Иисус говорит о приближении жатвы, ибо времена приготовления к приходу Мессии в Израиле, времена свидетельства провидцев, пророков, священников и вождей, достигшие кульминации в служении Иоанна Крестителя, принесли богатый урожай. День жатвы близко и несет радость (ср.: Пс. 125:5,6; Ис. 9:3; 55:12). Слова еще четыре месяца, и наступит жатва, вероятно, передают распространенную тогда поговорку (библейские мотивы и образы жатвы в действительности относятся к тематике Царства Божьего; ср.: Ис. 27:12; Иоил. 3:13; Мф. 4:19; 7:16–19; 13:24–30; Отк. 14:14–16). Затем Иисус говорит о необходимости партнерских отношений в Его служении: один сеет, а другой жнет (37). Скорее всего, Иисус имеет в виду Иоанна Крестителя, который совсем недавно совершал служение в этой местности (3:23). Указание на партнерство в служении – это и есть начало Церкви, которая может обогатить мир.

Слова Я послал вас (38) предваряют миссию учеников, которая будет широко показана и раскрыта как тема в гл. 13–17 и окажется в центре внимания после рассказа о воскресении (ср.: 20:21; 21:1—23). Это только подтверждает мысль, что служение Иисуса и Его учеников неразрывно связано.

Следующие стихи рассказывают об отклике остальной общины на свидетельство самарянки (по слову женщины, 39) и о последующем переходе этих людей к собственному живому опыту (уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, 42). Для них Иисус – это Спаситель мира, великий и животворящий. Этот известный в языческом мире I столетия титул давался различным греческим богам и римским императорам. Филон Александрийский называл Бога «Спасителем творения», а в последних главах Книги Пророка Исаии роль Бога выражена особым образом: «Ко мне обратитесь и будете спасены, все концы земли; ибо Я Бог, и нет иного» (Ис. 45:22; ср. также: Ис. 43:3,11; 63:8,9).

Признание самарянами Иисуса Спасителем носит особый оттенок. Многие столетия эти люди носили на себе печать отвержения, поскольку для евреев они были людьми второго сорта и пальма первенства всегда принадлежала Иерусалиму. Самаряне были укоренены в собственной традиции и религиозных положениях, и поэтому клеймо отступничества от истины сохранялось на них. Но вот пришел Он, рожденный от корня Давидова еврей, и теперь исключенные включены в круг Божьих целей! И для самарян, вдоволь вкусивших презрения, не составляло большого труда сделать шаг навстречу любви Иисуса, объемлющей целый мир.

И сегодня, как никогда, вместе с самарянами мы можем утвердить этот титул сквозь века. Для Церкви XX столетия, как сказал Стефан Нейл, это «неоспоримый факт»[78]. Сегодня Церковь Иисуса Христа наполнена людьми со всех континентов. Наши голоса сливаются с голосами самарян в единой хвале: Он истинно Спаситель мира…

В свете ст. 21–24 находит свое заключение тема поклонения. Говоря о верном месте для поклонения, Иисус произносит слова, вечные в своем значении.

Во-первых, критический час для поклонения человека Богу близок (слово время в ст. 21 может быть переведено и как «час»). Что это за «час»? Слово «час» у Иоанна относится ко времени страданий Иисуса через смерть и ко времени Его воскресения (ср.: 7:30; 8:20; 12:23,27; 13:1; 17:1). Это время перечеркнет все, что было до этого в отношениях Бога и человека, и откроет новое измерение в поклонении. Иисус делает еще один шаг навстречу Своему утверждению во 2:19, где говорится о воскресшем храме Его Тела, как о «знамении», которое изменит застывшее поклонение в Израиле. Этим Христос фактически утверждает, что Его смерть и воскресение приведут к тому, что поклонение будет совершаться не в храме, а в духе и истине, и будет основываться на Его жертве и живом присутствии.

Во-вторых, откровение Ветхого Завета истинно, ибо спасение от Иудеев (22) и дает начало истинному познанию Бога. Несмотря на свои периодические отступления, евреи оставались звеном в цепи Божьей цели – спасения мира. Поэтому мессианское обновление поклонения основано на ветхозаветном откровении, хотя и трансформирует традиционные представления Ветхого Завета.

В-третьих, время истинного, живого поклонения близко (23, 24), потому что Иисус, Сын Божий и Мессия, сейчас рядом. Это и есть поклонение в духе и истине. Он есть истина. Он обладает и дарует Дух всем, кто верует в Него и переживает опыт второго рождения. Истинное поклонение возможно через Сына и в живом единстве веры с Ним посредством Духа Святого.

Заключение обогащено ст. 24. Духовная природа Бога (Бог есть дух) делает очевидным то, что мы не в силах ощутить Бога физически. Он невидим и неосязаем, а следовательно, не может быть ощутим физически. Бог должен быть познан нами и находиться в центре нашего воззрения, поэтому Господь берет на Себя инициативу открыться нам. Он это сделал в ветхозаветных писаниях (согласно ст. 22, евреи «знают», чему поклоняются). Но дальнейшее и более полное откровение Бога уже близко, в Сыне, Который делает Отца известным (1:18). Об этом и говорится в заключении рассказа о самарянке. Истинное поклонение – это поклонение, предложенное в Иисусе Христе и через Иисуса Христа; только в Нем одном воплотилась истина, и Он один способен наделить нас Духом так, что мы познаем Бога и поклонимся Ему.

Поклонение является предметом озабоченности в церквах сегодня и, к сожалению, частой причиной разделения церкви. Этот текст учит нас и тому, что может послужить препятствием к истинному поклонению. Первым препятствием может стать неверная практика. Жизнь женщины-самарянки до встречи с Христом иллюстрирует этот принцип. До тех пор пока она не признала своих грехов, истинное поклонение в ее жизни не могло иметь места. Такое же заблуждение было присуще израильскому народу, когда израильтяне полагали, что только обряды удовлетворяют Бога, а образ их жизни и мораль значения не имеют. Сравните: «Если вознесете Мне всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Удали от Меня шум песней твоих, ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать. Пусть, как вода, течет суд, и правда – как сильный поток!» (Ам. 5:22–24, ср.: Ам. 4:1–5; Ис. 58:2—14). Но это также не значит, что поклонение возможно только для людей постоянных по своему природному складу, ибо Бог в первую очередь ищет искренних, способных зависеть от Него и жить в послушании Ему, полностью выполняющих обязательства, взятые перед Ним. «Жертва Богу дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь. Боже» (Пс. 50:19).

Вторым препятствием к истинному поклонению могут оказаться неверно расставленные акценты. По сути, пример этому – отношения евреев и самарян, которые были вовлечены в конфликт из-за неверного понимания поклонения, из-за неведения, что долгожданный Мессия, Который был послан обновить их отношения с Богом, находится среди них. Не стоит большого труда заключить, что сегодня Церковь оказалась на грани подобного дисбаланса. Бесконечные споры посвящаются музыке, которую следует использовать во время служения. Должны ли быть воздеты к небесам или опущены вниз руки во время молитвы? Какие при этом говорить слова: заранее приготовленные или те, что на сердце? Один или несколько человек должны вести служение? Такой подход подозрительно похож на подход к поклонению самарянки в изучаемом нами отрывке. В подобных случаях людей больше интересует форма, нежели содержание. Без сомнения, истинное, подлинное богослужение может произойти с допущением каких бы то ни было альтернатив, но не ставит это во главу угла. Тогда как неискреннее богослужение заботится лишь о формах поклонения. Выбор формы поклонения – это, зачастую, всего лишь отражение того или иного темперамента отдельного человека или группы людей. Но факт остается фактом: Бог – это Дух, а поэтому нет абсолютно законченной формы, которую можно было бы придать в поклонении Ему. Нет и не будет такой формы поклонения, которая одинаково благосклонно будет встречена всеми. И если бы поклонение было сосредоточено на удовлетворении личных амбиций, то оно утратило бы свою первичную цель. В поклонении первично содержание, а не форма, и Бога возвышает поклонение Ему от всего сердца.

Третьим барьером на пути к истинному поклонению выступают неверные понятия (особенно о Самом Боге; о том, Кем Он является, и о характере наших взаимоотношений с Ним). Поскольку Бог есть Дух, мы можем поклоняться Ему, руководствуясь только Его откровением, явленным нам в Сыне, «Слове, ставшем плотью». Поклонение должно быть библейски обоснованным и при этом сосредоточенным на Христе, поскольку Он – сердцевина Писания, воплощение истины (14:6) и единородный Сын Божий, через Которого нам дарован Дух (7:37–39). И если в центре поклонения нет Христа, то по отношению к нам становятся справедливыми слова Иисуса: Вы не знаете, чему кланяетесь. Если эти слова были обращены к женщине, поклонение которой хотя бы отчасти, но было основано на догмах Ветхого Завета, то, тем более, эти слова относятся к тем, чье поклонение сосредоточено вне христианства. Только в Иисусе Христе, единородном Сыне, «сущем в недре Отчем», может истинно быть познан и прославлен Отец.

Заключительные слова обращения к самарянке – это кульминационный призыв к поклонению: Таких поклонников Отец ищет Себе (23). Это слова живого ободрения нам, призывающие сделать то, что от нас зависит. Наше богослужение, каким бы оно ни было, чрезвычайно волнует Бога, поскольку велика цена, заплаченная за нашу возможность Ему поклоняться. Бог отдал за нас Сына Своего единородного. «Ищите лица Моего» (Пс. 26:8 и дал.). Если мы истинно верим в Него, то не сможем не воскликнуть вместе с псалмопевцем: «…и я буду искать лица Твоего, Господи!»

6. Второе чудо – исцеление сына царедворца (4:43–54)

Первая часть главы достигла своей кульминации в великом утверждении: «Он истинно Спаситель мира» (42). Этот титул предшествует грядущему принятию Иисуса язычниками (ср. 1:12: «А тем, которые приняли Его…»). Далее Иоанн начинает разговор о наступающем кризисе отвержения Иисуса евреями (ср. 1:11: «…свои Его не приняли») и в родной для Него Галилее (ср.: 4:44), и даже в Иерусалиме (5:16).

История исцеления сына царедворца демонстрирует природу истинной веры. Она чем-то напоминает рассказ об исцелении слуги сотника, отраженный в синоптических Евангелиях (ср.: Мф. 8:5—13; Лк. 7:2—10). Тем не менее прослеживается различие между этими историями, каждая из которых относится к различным обстоятельствам, да и сами чудеса рознятся. Мы говорили о намерении Иисуса (ср.: 4:1) не мешать Иоанну Крестителю, что и было причиной Его ухода на север, в Галилею (43). Внешне Он был там принят тепло (45), как «свой». Успех в просвещенном Иерусалиме положительно отразился на отношении к Нему здесь, в Галилее, поскольку многие галилеяне видели чудеса, совершенные Им в Иерусалиме (45).

Затем Иисус возвращается в Кану, место, где Он совершил Свое первое чудо, и встречает человека, испытывающего огромную личную боль. В Евангелии он назван царедворцем (вероятно, он был придворным Ирода). Он находится в большой тревоге: его сын тяжело болен и лежит дома в Капернауме, в двадцати милях отсюда. Могло случиться, что отец знал о первом чуде Иисуса, что и стало своеобразным основанием его веры в сверхъестественную природу силы Иисуса. И он просит Его прийти к нему и исцелить сына, находящегося при смерти. Иисус отвечает неожиданно жестко: …вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес (48). Возможно, это призыв уверовать в чудесную силу Бога, действующего через Иисуса.

Если в словах Иисуса видеть некоторый упрек в неверии, то интонация чем-то напоминает Его ответ на просьбу Матери (2:4) и прошение сирофиникиянки (Мк. 7:27). Как и в других случаях, здесь налицо острая нужда: Господи!приди, пока не умер сын мой (49). Нет времени для обсуждения каких-то подробностей, есть лишь острая нужда! Ответ приходит в форме обетования: …пойди, сын твой здоров (50). И этого достаточно, он поверил слову, которое сказал ему Иисус (50), и отправился домой.

Путешествие, вероятно, потребовало ночной остановки, и еще не наступил следующий день, как на дороге царедворец встретил слугу, сообщившего ему добрую весть о том, что его сын выздоровел (51). Оказалось, сыну стало легче как раз в тот момент, когда Иисус сообщил, что он здоров (52). Царедворец и его домашние уверовали, что Иисус – обещанный Мессия (53). Это второе чудо, сотворенное Иисусом. Слава Иисуса открылась в Его способности сострадать боли, которая сопутствует человеческой жизни.

Уроки, которые преподает этот фрагмент Евангелия, прежде всего раскрывают нам значение веры. Иоанн уже доказал необходимость веры для нашего спасения (ср.: 1:12; 3:14–18; 4:41,42). И здесь ее необходимость тоже подчеркивается (54) как основание для чудесного действия Иисуса. Доказательством тому, что вера (с человеческой точки зрения) – это главная составляющая спасения, служит тот факт, что мальчик, который был тяжело болен, не видел Иисуса воочию. Это наблюдение может послужить уроком и нам. Как и этот мальчик, мы никогда не встретимся с Иисусом физически, но это не повод сомневаться в Его способности помогать нам в наших нуждах, наши нужды – это фон, на котором вера проявляет себя.

Эта история раскрывает также природу веры. Нам открываются черты «веры», которая основывается только на чудесах и знамениях. Бог не может ответить тем, кто обращается к Нему с такой «верой» (48; ср.: 2:23). Это уровень, с которого многие люди начинают свои отношения с Богом. «Если Ты ответишь мне, Господи, и дашь мне то, о чем я прошу, и сотворишь для меня чудо, тогда я поверю в Тебя». Просьбы могут быть самыми разными: о спутнике или спутнице жизни, о возможности повышения по службе, о скорейшем разрешении конфликта, об удаче в каком-либо важном деле или о спасении от серьезной опасности.

Желать чего-то можно бесконечно. Благодаря тому, что Бог по Своей благодати снисходит до помощи нам, как об этом написано в ст. 48, многое в нашей жизни все-таки происходит так, как нам хочется.

Вера, основанная на знамениях и чудесах, сама по себе не принесет вреда истинной вере. Тогда почему Иисус не одобрял этого? Упование на знамения и чудеса не прославляет Бога, наоборот, Бог становится нашим рабом. Мы глубоко ошибаемся, когда стремимся указать Богу, что Ему надо делать. Знамения и чудесные ответы на молитвы могут иметь определенную ценность как стартовая точка, как некий толчок к вере, к познанию реальности Бога, но чудеса бесплодны, если в конце концов они не приводят к Христу и к вере в Него (2:11). С другой стороны, в чудесах мы ищем руку Господа, потому что чудеса творит именно Он. Чудеса – это следствие живой веры, послушания Его заповедям и обетованиям (50). Нам не суждено Ему указывать, ибо мы существуем для Него, а не Он для нас. Когда это так, тогда мы действительно «веруем» (53).

Мы приходим к третьему аспекту веры, который проясняется здесь, – это ее развитие. Интересно, что мы можем проследить развитие отношения царедворца к Иисусу: от жажды знамений и чудес (48) – к Его слову (50), а затем к уверованию (53). Вера – это нечто живое, это то, что растет и развивается. Имея веру, можно переживать кризис окончательного доверия, и в этот момент она вызревает. Здесь уместен образ из гл. 3, где такое состояние сравнивается с муками второго рождения. Удивляет то, что Иисус своеобразно способствует росту веры царедворца, первоначально отказывая в удовлетворении его просьбы.

История, о которой мы говорим, – это не просто история об исцелении мальчика. Это также история об исцелении отца, его духа и об исцелении и благословении всей семьи (53). То, что Иисус позволяет нам пережить опыт страдания как звено в нашем обучении послушанию, – это великое счастье. «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс. 118:71; ср.: Евр. 12:11).

В этом тексте мы также учимся почтению к молитве. Страстная молитва — это пример истинной молитвы. Большая нужда ведет отца далеко в Кану, чтобы там встретиться с Иисусом. Это совсем не значит, что мы должны слепо повторять поступок этого человека и куда-то «нестись». Но как же скудны наши молитвы, когда наша жизнь протекает спокойно. Мы далеки от Иакова, сказавшего Господу: «…не отпущу Тебя, пока не благословишь меня» (Быт. 32:26).

Такая страстность приводит к настойчивости и постоянству, которые являются характеристиками истинной молитвы. Иисус учил этому в некоторых притчах (ср.:Лк. 11:5—12; 18:1–8), примером также служат поступки людей на страницах Евангелий, которые с помощью веры и молитвы побеждали царства, творили правду, получали обетования… (Евр. 11:33).

Здесь мы видим также пример практичности молитвы. В жизни человека наступил кризис, и он пришел с этим к Иисусу; мы также беспрепятственно можем прийти к Нему. Принцип, которым руководствуется Бог, когда мы обращаемся к Нему с просьбой, – это принцип любви: если это важно для тебя, то важно и для Меня. Слова «всегда в молитве» (Флп. 4:6, курсив мой. – Б. М.) предполагают полное включение всех наших нужд.

Эта история демонстрирует замечательный путь молитвы и ее силу, прошение принято – и мальчик исцелен. Сверхъестественная сила Божья реализована в ответе на просьбу человека, притом что этот человек был ограничен в своем понимании. То, что исцеление было настоящим, не мнимым, как и в других случаях, – вне сомнения (ср.: 5:8; 9:7). Творец Сам способен обновить Свое творение. Последняя фраза остается центральной для всех молитв об исцелении. То, что Бог может исцелить, вопросов не вызывает; а вот произойдет ли это, какими средствами и когда, решает только Он. Его сила реальна; Его воля – любовь; Его любовь – это мудрость. Поводом для действия Бога в этом случае послужила проблема, с которой невозможно было справиться человеческими средствами! Мы нуждаемся во вмешательстве Бога. Может быть, в наше время было бы легко вылечить болезнь, которой страдал мальчик. Но Бог верен. Его Сын исцеляет там и тогда, где и когда человек не в силах этого сделать.

В заключение посмотрим вновь на Самого Христа. «Знамения» призваны явить Его «славу» (2:11). Здесь нам открывается удивительное свойство Его благодати. Его благодать обращена к «ближним» и к «дальним»; к тем, кто ее не ищет, и к тем, кто только благодати и желает; к тем, кто нуждается в исцелении тела, и к тем, кто нуждается в исцелении духа; к тем, кто молод, и к тем, кто зрел. Христос – это полнота.

7. Третье чудо – исцеление парализованного (5:1—15)

Это чудо произошло в субботу и стало прямой причиной спора между Иисусом и религиозными лидерами Иерусалима, дискуссии, в которой недоверие последних к Иисусу проявилось в крайней степени (18). Иоанн не упоминает о каком-либо празднике или другом событии, в связи с которым Иисус появился в Иерусалиме. Таким образом он указывает на то, что между каким-либо праздником и чудом, о котором идет речь, нет никакой связи. Купальня с пятью крытыми ходами, находившаяся недалеко от Северных ворот в старом городе, была идентифицирована современными археологами как пруд, и это еще раз напоминает нам, что мы имеем дело с историей, а не с идеализированной легендой или небылицей.

Текст Евангелия говорит, что около этого пруда собирались люди, страдающие различными недугами (см. ст. 3). Вероятно, пытаясь объяснить читателю, почему эти несчастные там находились, поздние копировальщики текста отмечали, что купальня питалась от природного источника, который имел целительную силу (по всей видимости, это были минеральные воды). Популярное объяснение исцелений сводилось к тому, что к воде время от времени сходил ангел (7), и тот, кто первым ступал в воду по ее возмущении ангелом, исцелялся.

Мы не знаем, что привело Иисуса к этой купальне; еще более непонятно, почему Он выбрал именно этого человека. Нужно отметить, что человек этот находился около купальни давно. Он был парализован и не мог ходить на протяжении тридцати восьми лет. Но не следует думать, что он провел все тридцать восемь лет рядом с купальней. Перед нами проблема, шлейф которой тянется за человеком на многие годы и бросает тень на все его прошлое. В настоящее время такая проблема идентифицируется больше как психологическая и анализируется в каждом случае индивидуально. Мы все в той или иной степени переживаем последствия ошибок прошлого. У некоторых людей подобные воспоминания состоят из тьмы и подавленности. Такие люди эмоционально и морально раздавлены и парализованы. Отсюда и вопрос Иисуса: Хочешь ли быть здоров?«На востоке нищий часто расстается с благами за исцеление» (Финли). Исцеление всегда имеет определенные последствия, особенно если его так долго ждут и вся жизнь строится вокруг этого. Всякий, кто стремится к избавлению, должен мужественно встретить вопрос Иисуса, готов ли он к тем последствиям, которые ожидают его, включая такие, как покаяние в грехах и обретение новой веры в Христа (14)?

Ответ больного Иисусу (7) не особенно ободряет. В сущности, это просто жалоба о том, что в нужный момент возле него нет никого, кто отнес бы его к купальне. Он скован своей нуждой и думает об «исцелении» другими способами. Но, тем не менее, Иисус применяет Свою исцеляющую силу и помогает этому не совсем привлекательному персонажу: …встань… и ходи (8). Глагол встань (8, egeire) будет использован снова в последующем монологе Иисуса о воскресении мертвых в конце времен (28,29); сотворенное чудо служит тому примером. Что касается природы нужды, указанной выше, то Иисус имеет непосредственное отношение к долговременным нуждам.

Иисус повелевает исцеленному взять и нести свою постель в доказательство его исцеления, и это приводит к конфликту с властями. Исцеление произошло в субботу, и то, что исцеленный нес свою постель в этот день, нарушало закон субботы. Хотя, строго говоря, не было нарушения ни одной из письменных заповедей (ср.: Исх. 20:8—11), которые в целом толковались как запрет исполнять повседневные дела в день субботний. Так как исцеленный не передвигал никакой мебели, его нельзя было обвинить в том, что он «работал».

Однако устные традиции, которые фарисеи строго чтили, превратили письменный закон в сложную юридическую систему, которая значительно расширяла его рамки. Почитая субботу, они придумали тридцать девять категорий деятельности, нарушающих закон субботы. Сюда включалось также и ношение чего-либо. Наблюдение Лесли Ньюбигина позволяет нам увидеть всю ярость их негодования: «Закон субботнего отдыха был, возможно, одним из самых важных бастионов, защищающих иудаизм от проникновения в него языческих религий и их влияния на него»[79]. На практике буква закона превзошла его дух.

Внешнее следование уставам заменило искренние обязательства. Они потеряли из виду основное предназначение закона, его цель сделать их жизнь угодной Богу и доказать, что евреи – это действительно избранный народ. Закон стал целью, а не средством. Примечательно, что Иудеи (10), встретив исцеленного, не проявляют никакого интереса к его исцелению, полностью меняющему его дальнейший образ жизни. Также они не проявляют никакого желания узнать, кто сотворил это чудо.

Ограниченность исцеленного человека отражается в его неведении о том, кто исцелил его. В своем неведении он олицетворяет собой огромную массу людей, которая не признает и не почитает Господа, но все же регулярно пользуется Его благами, черпая здоровье и силу, живя во Вселенной, мудро устроенной Всевышним, в обществе, которому Он придал осмысленный строй. Господь хранит нас от проявления зла во всем мире и сглаживает воздействие на нас наших личных неудач, не говоря уже о том, с каким терпением Он откладывает Судный день (2 Пет. 3:1 и дал.). Когда Иисус встретился с этим человеком снова (возможно, по прошествии некоторого времени после исцеления), Он предупредил его, что ему необходимо отблагодарить Бога за милость, чтобы с ним не случилось большей беды. Слова чего хуже — это, вероятнее всего, намек на приближение Судного дня (ср.: Лк. 12:4 и дал.; 13:1–5). Связь между болезнью и грехом прочно закрепилась в умах людей и существует по сей день. Позже Иисус сталкивается с этим снова. В гл. 9 рассказывается о Его встрече со слепорожденным человеком и об отвержении Им существования какого-либо универсального закона причины и следствия. Болезнь в каждом отдельном случае не обязательно связана с грехом, хотя грех может быть ее причиной, как это было в данном случае.

Оценил ли тот человек по достоинству милость Иисуса, сказать трудно. Однако он определенно не теряет времени и сообщает властям о своем таинственном благодетеле, который и стал причиной нарушения им закона субботы. В этой истории исцеленный выставляет себя не в лучшем свете (ни до, ни после исцеления). Иоанн своевременно напоминает нам, что физическое исцеление не дает гарантии исцеления духовного. Освобождение от страданий не обязательно ведет к более благочестивой или лучшей жизни. Божий дар – это милость, которая дается тому, кто этого не заслуживает. Этот человек не сделал ничего, чтобы «заслужить» исцеление, но Господь этого и не требует, наделяя его даром вечной жизни. Точнее говоря, это и есть торжество Его дара: он предназначен для грешников, а не для святых. Он предназначен для всех нас.

Нарушив закон субботы, Иисус стал объектом более сильного противостояния. Власти начали «гнать Иисуса» (16) и «искать убить Его» (18). Их отношение к Нему изменилось, потому что Он выступил в поддержку «либерального» подхода к закону субботы (17). Отец Мой доныне делает, и Я делаю (17). Эта фраза стала первой в Евангелии, где Иисус сообщает о Своем единстве с Отцом. Здесь уместно обратить внимание на то, что в сознании большинства христиан образ «отца» вызывает некоторое затмение.

Конец ознакомительного фрагмента.