4
– Ну, что скажете? – прервал сеанс знакомый голос.
Говорить было нечего. Все, что с Матвеем происходило, не поддавалось никакому разумному объяснению.
Однажды во сне ему привиделось удивительное: будто он поднялся и завис над кроватью, прислушиваясь к хрипу лежащего внизу тела. Ощущение невесомости было настолько реальным, что он радостно засмеялся и вдруг стремительно полетел, и в одну секунду преодолел две тысячи километров до города, где прошла его юность. Замедлив скорость, он подлетел к дверям своей квартиры и уперся в медную табличку с латинской надписью, которой, конечно, никогда здесь не было. Он смотрел на начищенную до блеска табличку, водил по ней взглядом и видел там чье-то отражение. Оно перемещалось вслед его движениям, что создавало пугающее ощущение реальности. Трудно сказать, сколько это продолжалось, но вдруг табличка померкла, и он пришел в себя от того что хрипел, запрокинув голову. Долго лежал, стараясь унять сердце. Утром выяснилось, что он рано закрыл дымоход печи дачного дома, где все и происходило, и за ночное путешествие должен был благодарить угарный газ. Могло кончиться и хуже, но потом, вновь вспоминая владевший им восторг, он втайне жалел, что его полет оборвался так внезапно.
– Убедительно, ничего не скажешь, – нехотя признался Матвей, поймав себя на том, что желает видеть продолжение.
– А что я вам говорил! – воскликнул довольный Проводник голосом фокусника, извлекающего свой кошелек из вашего кармана. – Согласитесь -не каждый день взираешь на свою жизнь, как на завершенное творение! Полагаю, вы ждете объяснений?
– Хотелось бы…
– И что вы хотите знать?
– Почему вы выбрали именно этот эпизод?
– Вы сами его выбрали.
– Я?!
– Да, вы. Просто ваш выбор оказался случайным по причине вашей неопытности. Воздержусь обременять вас техническими подробностями – в конце концов, тому, кто управляет, простите за сравнение, магнитофоном, вовсе не обязательно знать, как он работает. Вкратце же это выглядит так: все, что когда-либо попадало вам на глаза, залетало в уши, падало на язык, прикасалось к вашему телу, ваши мысли, сны, галлюцинации, а также связанные с этим эмоции – словом, все, что достигало ваш мозг изнутри и снаружи и превращалось им в поток импульсов – принято, зарегистрировано, разложено по полкам и готово вам служить. Это ваши ресурсы. Для того, чтобы ими воспользоваться, необходимо локализовать вашу память на желаемом событии или дате, и вы вновь переживете эпизоды вашей жизни, -сообщил Проводник.
С неумолимостью удава он заглатывал Матвея в свой мир все глубже и глубже. И все же та матвеева часть, что еще оставалась снаружи, продолжала дрыгать ногами. Его вдруг осенило:
– Я не могу вспомнить, я в самом деле не знаю, что со мной произошло, но то, о чем вы говорите, легко сделать с помощью препаратов! Я читал, что существуют специальные препараты, усиливающие и восстанавливающие память. Предположим, я каким-то образом попал под их влияние. Что со мной произойдет? То самое, что сейчас и происходит – бред и галлюцинации!
– То, что с вами сейчас происходит, не бред и не галлюцинации, – с достоинством произнес Проводник. – Но в одном вы правы: если у вас там завязать глаза, заткнуть уши и повлиять на мозг каким-нибудь малоэстетичным способом, то о настоящей реальности вам будет напоминать только урчание в желудке. Лично вы ощущаете урчание в желудке?
– Нет, – признался Матвей.
– Может, вам для полноты ощущений не хватает гастрита, язвы, диареи, колик, запоров и прочих сигналов измученного тела? Так просмотрите соответствующие эпизоды из вашей жизни, если это поможет вам вернуть душевное равновесие! А может, вы скучаете по грязным, разбитым улицам, жалким хижинам и отравленному воздуху ваших городов? Может, вам доставляет удовольствие ежедневно пересекать дорогу тысяч бегущих к своей жалкой цели людей? Может, вас радует ваше бессилие против обнаглевших и жадных чиновников, может, вам не хватает случайных встреч с лихими людьми, в изобилии наводнившими ваши улицы? – гремел Проводник. – А близкая старость, которая не радость? Вы что, ждете ее, затаив дыхание? Нет, мой дорогой друг, всего этого вы уже лишены, слава богу, навсегда! Так что смиритесь с тем, что ваше настоящее – это мой голос, а не урчание желудка!
Вот так быстро и просто Проводник унял земной бунт. Матвей подавленно молчал. Не было ни малейшего желания говорить. Никто, однако, его не торопил.
– Не переживайте, а лучше скажите спасибо судьбе за то, что вам не довелось познать унизительную ветхость тела, чей оскорбительный распад есть вызов мудреющему сознанию, – наконец прервал молчание Проводник. -Придет время, и вы найдете себя в этом мире. Может, даже станете Проводником, как я. Должен признаться, это нелегко, ведь мы тоже не деревянные. Труднее всего с преждевременными. Они очень неуравновешенны и осложняют процедуру, особенно молодые. Мой совет тем, кто еще жив: умирать надо в собственной постели и в окружении родственников. Но, в конце концов, не все ли равно, как мы сюда попадаем. Ведь настоящая жизнь начинается именно здесь, – журчал в темноте его голос.
– Вы так нахваливаете местные условия, что можно подумать, будто вы не жили среди людей! – не выдержал Матвей.
– Жил, и как и все пережил унижение смертью. Правда, это было давно. Хотя, должен сказать, с тех пор на Земле ничего не изменилось. Там вообще ничего не меняется: там по-прежнему тяготит земное тяготение, там сегодня допрашиваешь ты, а завтра тебя, там мелкая вещь, упав на пол, тут же проваливается сквозь землю. А если вы станете спорить и сошлетесь на технический прогресс, то я вам отвечу, что всякие достижения в этой области, будучи внедренные в быт людей, являются лишь орудием их порабощения теми, кто на вершине пирамиды. Просто формы зависимости становятся изощренней.
– А вы сами как и когда сюда попали? – запальчиво воскликнул Матвей.
– Обычным путем, шестьдесят лет назад.
– В окружении родственников и в своей постели? – съязвил Матвей.
– Нет, в окружении немногочисленных свидетелей в форме и путем выстрела в затылок.
– Простите… – смутился Матвей.
– Да что там, дело прошлое, я уж и забыл.
– Вы, верно, были ленинцем? – попытался загладить Матвей свою неловкость.
– Вы верно заметили, я был верным ленинцем, – с иронией ответил собеседник. – Но тот, кто не успел избавиться от иллюзий там, обязательно избавится здесь. Вот вам, например, повезло: вы прибыли к нам законченным мизантропом, изувером и занудой. Прекрасная комбинация!
– Вы шутите! – обиделся Матвей. – С чего вы взяли?
– Ну, во-первых, здесь нет ничего обидного – напротив, это признаки настоящей зрелости. А во-вторых, это мое мнение после просмотра ваших ресурсов.
– Моих ресурсов? Вы хотите сказать, что вы… залезли в мою память?! -неожиданно возмутился Матвей, чувствуя себя так, будто его обокрали.
– Такова процедура. Ведь мы должны знать, кто к нам пришел, – невозмутимо ответил Проводник.
– Ну, знаете ли!.. – зашелся в возмущении Матвей.
Он вдруг живо представил себе несколько постыдных сцен из своей жизни, и ему показалось, что он краснеет.
– Мне нравится ваше негодование. Это говорит о том, что вы начинаете воспринимать меня всерьез, – как ни в чем не бывало отозвался Проводник.
Матвей опомнился: в словах Проводника была удручающая правда. В самом деле – с одной стороны, происходящее вполне укладывалось в версию с препаратами: доводы Проводника были изощренны, но неубедительны. С другой стороны, все протекало слишком гладко и определенно двигалось к какому-то логическому концу. И тут он решил, что ничего не потеряет, если подыграет этому узурпатору своего забытья. Судя по всему, тот не отстанет, пока не расскажет все, что знает. Одно из двух: либо кончится действие препаратов (только какие к черту препараты, если он ничего не употребляет?!), либо иссякнет вдохновение самозваного лектора.
– А не продолжить ли нам? – бодро приступил он к исполнению своего плана.
– С удовольствием! – откликнулся Проводник: – Итак, гетакронный мир есть продолжение мира людей, который при всей своей способности к самоорганизации, страдает от сильной физиологической составляющей. Попытки доминирования со стороны отдельных социальных групп и целых народов чреваты гибелью всего человечества. И если до сих пор человечество избежало катастрофы, то это прямая заслуга мира гетакронов, мира, так сказать, Чистого Разума. Получается, что несовершенство одного мира уравновешивается совершенством другого. Ведь гетакрон – это информация, освобожденная от оков кривляющейся биохимии, сияющий кристалл, поднятый со дна сточной канавы по имени подсознание, квантовая квинтэссенция человеческой жизни и абонемент в бессмертие!
У Проводника определенно имелась склонность к пафосу. Вероятно, в свое время он с тем же жаром рекламировал мировую революцию. Матвей слушал, не перебивая.
– Как после морской раковины остается жемчужина, так после человека – его гетакрон, – продолжал ораторствовать Проводник. – Так же, как терпеливо трудится раковина, чтобы оставить после себя бриллиант чистейшей воды, должен трудиться человек, обогащая себя музейной тишиной, а не возбужденной атмосферой кабака. Каждый гетакрон ценен своими ресурсами, и каждый получает право на выбор будущего статуса. Независимо от качества ресурсов, каждый гетакрон найдет здесь свое место.
– Даже шофера и продавщицы? – не утерпел Матвей.
– А также сантехники и официанты, – невозмутимо добавил Проводник. -Должен вам заметить, что именно эти типы отличаются повышенной изобретательностью и находчивостью – качества, совершенно незаменимые в здешних условиях.
Последние слова Проводник произнес, будто к чему-то прислушиваясь. Выждав, он сообщил:
– Ситуация требует моего участия в небольшом совещании. Я оставлю вас на некоторое время, а вы не скучайте и посмотрите что-нибудь из вашего детства. Это всегда успокаивает.
И исчез.
Несколько минут Матвей озадаченно прислушивался к наступившей тишине. У него вдруг появилась надежда, что случилось то, чего он так ожидал: его мучитель оставил его, наконец, в покое, и он вот-вот очнется, вернет на место закатившиеся глаза, восстановит судорожное дыхание, вытрет слюну с уголка рта и будет с облегчением приходить в себя, пытаясь понять, что это было. Он ждал, но все оставалось по-прежнему. Внезапно ему захотелось увидеть отца, каким тот был во времена его детства. И тут же в тишину ворвался гудок паровоза.