Дюна: Дом Харконненов. *** (Брайан Герберт, 2000)

Человек с лисьей мордочкой стоял на балконе второго уровня своей Резиденции в Арракине, внимательно вглядываясь в обширное пространство атриума.

– Вы уверены, что они знают о нашем маленьком вечере, х-хм-ма?

Губы человека потрескались от сухого воздуха, потрескались давно, много лет назад.

– Все ли персональные приглашения разосланы? Извещено ли население?

Граф Хазимир Фенринг повернулся к высокому стройному начальнику своей гвардии Джеральдо Уиллоубруку – мужчине с безвольным подбородком. Офицер, затянутый в красный с золотым шитьем мундир, в ответ утвердительно кивнул, щурясь от яркого света, лившегося сквозь призматические стекла окон, прикрытых защитными полями.

– Это будет грандиозный праздник, посвященный годовщине вашего пребывания здесь, сэр. У ворот дворца уже собираются толпы нищих.

– Х-х-хм-ма, хорошо, очень хорошо. Моя жена будет довольна.

По нижнему этажу пробежал шеф-повар, кативший на кухню серебряный кофейный сервиз. В воздухе носились дразнящие ароматы экзотических супов и соусов, готовившихся для предстоящего празднества, на углях жарилось мясо животных, никогда не обитавших на Арракисе.

Фенринг крепко взялся за окантованные железом деревянные перила балюстрады. Сводчатый готический потолок, отделанный элаккским деревом, уходил вверх на два этажа, заканчиваясь гигантской крестовиной и крышей из прозрачного плаза. Сам Фенринг, хотя и был силен и мускулист, не отличался высоким ростом и чувствовал себя карликом в этом исполинском зале. Он сам спроектировал потолок в этом зале и в зале трапез. Новое, восточное крыло также строилось по его вкусу – с элегантными комнатами для гостей и роскошными частными бассейнами.

Все десять лет своего пребывания на посту имперского наблюдателя этой пустынной планеты Фенринг постоянно занимался строительством. После изгнания из Кайтэйна и отлучения от двора Шаддама граф хотел во что бы то ни стало оставить после себя значимый след.

Из строящейся ботанической оранжереи, примыкавшей к покоям, которые Фенринг делил с леди Марго, доносились шум работающих механизмов и голоса рабочих. Они врезали замки в фигурные двери, устанавливали в нишах сухие фонтаны, украшали стены замысловатой геометрической мозаикой. По какой-то странной случайности одна из петель украшенной прихотливой резьбой двери оказалась похожей на руку Фатимы, любимой дочери древнего пророка Старой Земли.

Фенринг хотел было отпустить Уиллоубрука, когда тяжкий грохот потряс пол второго этажа. Вдоль закругленных стен холла второго этажа, мимо книжных шкафов бежали два человека. Из боковых помещений и шахт лифтов показались встревоженные любопытные лица слуг.

Овальная дверь оранжереи открылась, представив взору хаос из искореженных металлоконструкций и осколков плаза. Стоял невообразимый крик, сквозь который доносились голоса рабочих, звавших врачей. В помещении рухнула перегруженная грузовая платформа – не выдержали подвески. Фенринг мысленно поклялся примерно наказать виновного, как только закончится расследование. Пусть только ему укажут подходящих козлов отпущения.

Протолкнувшись сквозь толпу, Фенринг заглянул в оранжерею. Сквозь открытое металлическое обрамление крыши было видно лимонно-желтое небо. В переплетения металлических рам были вставлены только несколько кусков плаза, другие беспорядочной кучей валялись на полу. Когда граф заговорил, в его тоне слышалось нескрываемое недовольство.

– Несчастный случай, х-хм-ма? А я хотел вечером показать оранжерею гостям.

– Да, граф Фенринг, это несчастный случай, сэр, – произнес Уиллоубрук, глядя, как рабочие начинают разбирать завал металла и плаза.

Мимо пробежали врачи в униформе цвета хаки. Один занялся человеком с окровавленным лицом, которого только что извлекли из завала. Двое других помогали снять плиту плаза с других жертв. Главный исполнитель работ был раздавлен рухнувшей платформой насмерть. Идиот, подумал Фенринг. Но он легко отделался, его счастье; парень будто знал, что я бы с ним сделал, останься он в живых.

Фенринг взглянул на свои наручные часы. До прибытия гостей осталось два часа. Он повернулся к Уиллоубруку.

– Прекратите все работы и быстро все прикройте. Я не хочу, чтобы отсюда доносился шум во время вечера. Это произведет совершенно ненужное впечатление, не правда ли, хм-м-м? Мы с леди Марго разработали план празднеств до мельчайших деталей.

Уиллоубрук нахмурился, но счел за лучшее не возражать.

– Все будет сделано, сэр. Меньше чем за час.

Фенринг кипел. На самом деле ему не было никакого дела до экзотических растений, и поначалу он согласился на дорогостоящую переделку помещений только в виде уступки требованиям своей жены – Сестры Бене Гессерит – леди Марго. Она, правда, просила лишь устроить ей маленькие покои с зелеными растениями, но амбициозный Фенринг решил сделать нечто более помпезное. В оранжерею должны были свезти флору со всей империи.

Если, конечно, удастся ее когда-нибудь достроить.

Взяв себя в руки, Фенринг вышел в сводчатый вестибюль встретить Марго, которая только что вернулась из города после посещения рынка. Красивая женщина со светлыми, слегка вьющимися волосами, светло-серыми глазами, безупречной фигурой, она была на целую голову выше мужа. Марго была одета в черную абу, подчеркивавшую формы изумительного тела. На черной ткани накидки резко выделялись пятна уличной пыли.

– Ты купила эказскую репу, дорогая? – Граф алчно уставился на два тяжелых пакета, завернутых в толстую коричневую бумагу из волокон пряности, которые несла служанка. Услышав, что в космопорт прибыл галактический лайнер с купцами, Марго сразу поспешила на рынок, чтобы купить каких-нибудь экзотических фруктов. Фенринг попытался открыть один из пакетов, но Марго игриво ударила его по руке.

– Здесь все готово, дорогой?

– М-м-м-м, все идет гладко, – ответил он. – Но сегодня мы не сможем показать гостям твою оранжерею. Там слишком большой беспорядок.

Ожидая гостей, которые должны были начать прибывать к заходу солнца, леди Марго Фенринг встала в атриуме, украшенном портретами падишахов-императоров, начиная с генерала Фэйкана Коррина, героя Джихада. Здесь были портреты просвещенного правителя кронпринца Рафаэля Коррино, Фондиля III Охотника и его сына императора Эльруда IX.

В центре атриума высилась золотая статуя царствующего императора Шаддама IV в форме сардаукара при всех регалиях с поднятым ритуальным мечом. Этот дорогой подарок император сделал своим подданным по случаю десятилетия своего восшествия на престол. Вокруг Резиденции находились и другие статуи, которые император подарил супругу Марго, своему бывшему другу детства. Хотя во время восшествия Шаддама на престол два друга поссорились, однако по прошествии времени они снова сблизились.

Сквозь двойную дверь с защитным экраном от пыли начали входить гости – дамы в изысканных нарядах и мужчины в черных костюмах, сшитых по последжихадной моде, или в военных мундирах разных цветов. Сама Марго была одета в длинное платье из шелковой тафты с корсажем, украшенным изумрудными блестками.

Ливрейный лакей выкрикивал имена гостей, после чего их приветствовала Марго. После приветствия гости направлялись в Большой Зал, откуда уже доносились взрывы смеха, оживленные разговоры и звон бокалов. Артисты из Дома Жонглеров показывали фокусы и пели остроумные песенки в честь десятилетия пребывания Фенринга на Арракисе.

Супруг Марго сошел вниз по лестнице со второго этажа. Граф Фенринг был одет в темный старомодный костюм с алой королевской лентой через плечо. Наряд был сшит на Бифкаре специально по случаю празднества. Марго наклонилась, чтобы муж мог поцеловать ее в губы.

– Теперь иди в зал и развлекай гостей, пока барон не успел вмешаться во все разговоры.

Легким пружинистым шагом Фенринг направился в зал, избегнув взгляда небрежно одетой герцогини с одной из подчиненных Коррино планет; герцогиня незаметно провела над бокалом индикатором ядов, потом спрятала приспособление в карман бального платья и пригубила вино.

Марго видела, как ее муж подошел к камину и вступил в разговор с бароном Владимиром Харконненом, держателем сиридарского фьефа – Арракиса с его богатой монополией на пряность. Свет пылающего огня, усиленный специальными призмами, окрашивал в красноватый цвет одутловатое лицо барона, придавая ему зловещий вид. Выглядел барон неважно.

За те годы, что провели здесь Марго и ее муж, Владимир Харконнен не раз приглашал их в свое Убежище или на гладиаторские представления рабов, вывезенных с Гьеди Первой. Он был опасным человеком, этот барон, и слишком много мнил о себе. Сейчас барон опирался на золоченую трость, набалдашник которой был выполнен в виде пасти гигантского песчаного червя Арракиса.

Марго видела, что здоровье Владимира Харконнена сильно ухудшилось за прошедшие десять лет; барон страдал таинственным нервно-мышечным заболеванием, которое к тому же вызывало сильную прибавку в весе. От Сестер Бене Гессерит она знала, отчего возник этот физический недуг и каким образом он был причинен барону после того, как он изнасиловал Преподобную Мать Гайус Элен Мохиам. Сам барон, впрочем, даже не догадывался о происхождении своей болезни.

Но вот в поле зрения Марго попала и эта дорогая гостья – сама Мохиам. Седовласая Преподобная Мать была одета в черную абу с украшенным бриллиантами воротом. Увидев Марго, она улыбнулась в знак приветствия, не разжимая плотно сжатых тонких губ. Едва заметными движениями пальцев она передала Марго сообщение и задала вопрос: «Какие новости для Верховной Матери Харишки? Сообщи подробности. Мне надо отправить ей доклад».

Марго ответила на том же тайном языке: «Наметился прогресс в деле Защитной Миссии, хотя это только ничем не подтвержденные слухи. Пропавшие Сестры до сих пор не найдены. Возможно, все они мертвы».

Мохиам не выразила удовольствия по этому поводу. Она и сама когда-то работала в Защитной Миссии, этом бесценном подразделении Ордена Бене Гессерит, занимаясь насаждением суеверий на отдаленных планетах. В молодые годы Мохиам провела здесь несколько десятилетий, притворяясь местной городской жительницей, распространяя нужную информацию и укрепляя суеверия, полезные для Бене Гессерит. Самой Мохиам так и не удалось проникнуть в закрытое фрименское сообщество, но в течение нескольких столетий многие другие Сестры уходили в отдаленные районы пустыни, смешиваясь там с фрименами. Все они исчезли.

Хотя Марго жила на Арракисе в качестве супруги графа, ее попросили поддержать тайную деятельность Защитной Миссии. Пользуясь этим положением, она слышала неподтвержденные сообщения Преподобных Матерей. Доходили до нее и слухи о религиозных ритуалах, отправляемых по обычаям Бене Гессерит среди местных племен. В одном сиетче была священная женщина; в городской кофейне удалось подслушать рассказ запыленного путника о мессианской легенде, явно внушенной «Доспехами пророка». Но вся эта информация не исходила непосредственно от фрименов. Народ пустыни, как и вся его планета, казался совершенно непроницаемым.

Может быть, фримены убили женщин Бене Гессерит и забрали их воду.

«Эти другие были скорее всего поглощены песками», – продолжала свой рассказ Марго, пользуясь языком пальцев.

«Тем не менее постарайся их найти».

Дав понять едва заметным кивком, что разговор окончен, Мохиам направилась к боковой двери.

– Рондо Туэк, – крикнул лакей, – торговец водой.

Обернувшись, Марго увидела широколицего, но худощавого и жилистого человека, который пересекал фойе странной катящейся походкой. По бокам его головы виднелись клочки ржаво-рыжих волос, на темени они были очень редкими; широко посаженные серые глаза. Марго шагнула вперед, чтобы поздороваться с этим гостем.

– Ах вы, контрабандист!

Впалые щеки Туэка потемнели, он погрозил Марго пальцем, как грозит учитель расшалившемуся ученику, его широкоскулое лицо расплылось в улыбке.

– Я поставщик воды, которую добываю из льда полярных шапок.

– Не будь ваша семья такой трудолюбивой, империя давно бы развалилась.

– Миледи, вы слишком добры ко мне. – С этими словами Туэк поклонился и прошел в Большой Зал.

У ворот Резиденции собралась толпа бедняков и нищих в ожидании редких милостей со стороны графа. Пришли и просто зеваки поглазеть на нищих и на роскошный фасад каменного дворца. Продавцы воды в традиционных пестрых одеждах звонили в свои колокольчики и выкрикивали загадочные слова: «Су-су-сук!» Охрана – переодетые по такому случаю в имперскую форму солдаты Харконненов – стояла у входа, отгоняя назойливых зевак и очищая дорогу приглашенным. Словом, на площади перед Резиденцией происходило настоящее представление.

Когда прибыли последние из приглашенных гостей, Марго бросила взгляд на хронометр, вделанный в стену над входом, часы были украшены механическими фигурками и филигранными колокольчиками. Гости опоздали почти на полчаса. Марго поспешила к мужу и что-то прошептала ему на ухо. Он послал слугу к Жонглерам, и те смолкли – это был сигнал, которого ждали все гости.

– Позвольте мне привлечь ваше внимание, хм-м-м? – провозгласил Фенринг. – Мы приглашаем всех в Обеденный Зал.

По традиции шествие замыкали идущие рука об руку граф и графиня.

По обе стороны от входа в Обеденный Зал стояли бассейны для умывания, украшенные мозаичными изображениями гербов Коррино и Харконненов в соответствии с их политической значимостью. Гербы Дома Ришезов, бывших властителей Арракиса, были тщательно вырезаны, а на их месте теперь красовались грифоны баронского Дома Харконненов. Гости останавливались у бассейнов, погружали руки в воду, брызгали на пол, вытирали руки и бросали полотенца в общую растущую кучу.

Этот обычай предложил барон Владимир Харконнен, чтобы показать, что правитель не заботится о количестве воды и не бережет ее. Это был оптимистичный намек на богатство. Фенрингу понравилась идея, и обычай был установлен – однако не без благодушного жеста: леди Марго увидела в этом способ помочь нищим, причем совершенно символическим путем. С согласия мужа всем было объявлено, что по окончании любого банкета все нищие могут собраться у ворот и, получив полотенца, унести с собой столько воды, сколько они смогут из них выжать.

Чувствуя, как по вымытым холодной водой рукам бегут мурашки, леди Марго вместе с мужем вошла в Обеденный Зал. На стенах висели древние ковры. Под потолком на одинаковой высоте плавали светильники, настроенные на одну и ту же желтую частоту спектра. Прямо над столом нависала люстра из сине-зеленого хагальского кварца, в цепь был вмонтирован мощный индикатор ядов.

Армия лакеев отодвигала стулья, помогая гостям рассаживаться по местам, после чего те же лакеи накрывали салфетками колени гостей. Кто-то споткнулся и уронил на пол хрустальное блюдо со стола, которое разлетелось на тысячу сверкающих осколков. Слуги торопливо убрали осколки и заменили блюдо. Присутствующие сделали вид, что ничего не заметили.

Марго, сидя у подножия стола, благосклонно смотрела на планетолога Пардота Кинеса и его двенадцатилетнего сына, которые заняли предписанные места по обе стороны от хозяйки. Марго была немало удивлена тем, что этот человек пустыни принял ее приглашение. Она надеялась понять, правду ли говорят о нем многочисленные слухи. По опыту она знала, что такие вечера славятся сплетнями и полным отсутствием искренности, хотя некоторые вещи не могли ускользнуть от тренированного внимания наблюдателя, прошедшего Школу Бене Гессерит. Марго внимательно вгляделась в поджарого мужчину, обратила внимание на заплатку на воротнике его серой рубашки и на сильную линию челюсти, прикрытой песочного цвета бородой.

На два места дальше сидела Преподобная Мать Мохиам. Хазимир Фенринг занял место во главе стола, усадив по правую руку барона Харконнена. Зная, насколько ненавидят друг друга барон и Мохиам, Марго посадила их как можно дальше друг от друга.

Фенринг щелкнул пальцами, и слуги внесли в зал подносы с кусками экзотических блюд. Обходя столы, они смотрели на карточки и накладывали еду в тарелки.

– Спасибо вам за то, что вы пригласили нас, леди Фенринг, – сказал сын Кинеса, глядя в глаза Марго. Планетолог представил сына как Вейчиха, что означает «любимый». Марго видела сходство, хотя в глазах Кинеса-старшего застыло мечтательное выражение, а взгляд сына, воспитанного в традициях народа пустыни, отличался большей жесткостью.

Она улыбнулась мальчику.

– Один из наших поваров – городской фримен. Он приготовил для гостей особое блюдо сиетчей – пироги с пряностью, медом и кунжутом.

– Фрименская кухня выходит на имперский уровень? – с кривой усмешкой поинтересовался Пардот Кинес. Было похоже, что этот человек считает еду лишь средством поддержания жизни и рассматривает формальные обеды как досадное отвлечение от других, более важных дел.

– Кухня – это дело… вкуса. – Марго тщательно и дипломатично подбирала слова. Она отвела глаза.

– Я воспринимаю это как «нет», – сказал Кинес.

Высокая наемная официантка, неся бутыль с узким горлышком, переходила от гостя к гостю, разливая по бокалам голубоватое вино с пряностью. К всеобщему удивлению, слуги внесли в зал и поставили на стол блюдо с целой рыбой, украшенной баззелскими устрицами. Даже богатейшие жители Арракина не могли позволить себе часто есть дары морей.

– Ах! – восторженно воскликнул Фенринг на другом конце стола, когда слуга поднял крышку блюда. – Как я наслажусь этой эказской репой! Спасибо, моя дорогая.

Слуга полил овощи ароматным темным соусом.

– Никакие издержки не кажутся чрезмерными ради таких дорогих гостей, – произнесла Марго.

– Позвольте мне сказать вам, почему эти овощи так дороги, – заговорил со своего места дипломат с Эказа, чем привлек всеобщее внимание. Биндикк Нарви был маленьким человечком с низким громоподобным голосом. – Порча посевов уменьшила наши поставки на планеты империи, причем уменьшила просто катастрофически. Мы называем эту напасть «грумманской болезнью».

Дипломат тяжелым взглядом посмотрел на посла Груммана, огромного, много пьющего мужчину с морщинистым смуглым лицом.

– Мы обнаружили также признаки биологической диверсии в лесах туманных деревьев на континенте Элакка.

Туманные деревья славились тем, что направление их роста можно было контролировать силой мысли; из этих деревьев создавали самые прославленные в империи деревянные скульптуры.

Несмотря на свой исполинский рост, посол Дома Моритани, Лупино Орд, оказался обладателем писклявого голоска:

– Эти эказцы снова симулируют неурожай, чтобы спровоцировать рост цен. Это же древний трюк, который вы применяли еще до того, как ваши вороватые предки были за свои хорошие дела изгнаны со Старой Земли.

– Этого вообще никогда не было…

– Джентльмены, прошу вас, – попытался остановить перепалку Фенринг. Грумманцы славились своей вспыльчивостью. Они были готовы вступить в драку по самому ничтожному поводу. Фенринг находил все это глупым и скучным. – Не сделали мы ошибку, рассаживая гостей, дорогая?

– Может быть, мы ошиблись, составляя список гостей? – отпарировала Марго.

Гости вежливо, испытывая неловкость, рассмеялись. Спорщики умолкли, продолжая, однако, сверлить друг друга злыми взглядами.

– Так приятно видеть здесь нашего выдающегося планетолога и его юного сына, – елейным тоном заговорил барон Владимир Харконнен. – Какой красивый парень. Кажется, вы самый молодой из всех гостей.

– Для меня большая честь находиться в столь блестящем обществе, – ответил мальчик.

– Я слышал, что вас воспитывают как последователя вашего отца, – продолжал барон, но Марго уловила сарказм под елеем. – Не знаю, что бы мы стали делать без планетолога.

На самом деле Кинеса очень редко видели в Арракине и не требовали обязательных донесений для императора. Собственно говоря, Шаддам и сам не очень интересовался изысканиями своего планетолога. Марго слышала от мужа, что император занят сейчас совсем другими делами, правда, никто не мог сказать, какими именно.

Глаза молодого человека вспыхнули. Он поднял бокал с водой.

– Могу ли я предложить тост за наших хозяина и хозяйку?

Пардот Кинес удивленно взглянул на сына, словно только сейчас поняв, что следовало соблюсти светские приличия.

– Прекрасная мысль, – поддержал мальчика барон Владимир Харконнен. Речь его была несколько смазанной, что Марго приписала слишком усиленному потреблению вина с пряностью.

Прежде чем отхлебнуть воды из бокала, мальчик твердым голосом провозгласил тост:

– Пусть богатство, которое вы демонстрируете нам едой и обилием воды, будет лишь бледным отражением богатства ваших душ.

Гости шумно одобрили тост, хотя Марго заметила в глазах многих из них алчный блеск. Планетолог, поколебавшись, все же решил высказать то, что было у него на уме, и заговорил, когда стих звон бокалов:

– Граф Фенринг, мне известно, что у вас в Резиденции строится поливная оранжерея. Мне было бы очень интересно на нее взглянуть.

Марго внезапно поняла, почему Кинес принял приглашение, ту причину, которая привела его в Арракин из пустыни. Одетый в простую рубашку и поношенные бриджи, в наброшенной на плечи песчаного цвета накидке, он был больше похож на грязного фримена, чем на имперского служащего.

– Вы выведали этот маленький секрет, хм-ма? – Фенринг с явным неудовольствием поджал губы. – Я хотел сегодня показать гостям эту оранжерею, но ввиду некоторых обстоятельств этот показ стал невозможен. Вероятно, я сделаю это в другой раз.

– Содержа частную оранжерею, не станете ли вы выращивать растения, недоступные народу Арракиса? – спросил юный Вейчих.

– Пока, – тихо буркнул Пардот Кинес.

Марго, однако, расслышала это слово. Стало ясно, что было бы ошибкой недооценивать этого невзрачно одетого человека и даже его сына.

– Несомненно, это восхитительная цель – собрать растения со всей империи, – терпеливо ответила Марго. – Я рассматриваю это как показ того, что может предложить вселенная, а не того, в чем нуждаются люди и чего они лишены.

Пардот обратился к сыну тихим, но твердым голосом:

– Мы пришли сюда не для того, чтобы навязывать другим свои взгляды.

– О, напротив, прошу вас, изложите нам свои взгляды, – запротестовала Марго, стараясь не замечать оскорбительных выпадов, которыми продолжали обмениваться послы Эказа и Груммана. – Мы не обидимся, уверяю вас.

– Да, – подал голос импортер оружия из Карфага, сидевший у середины стола. Его пальцы были унизаны таким количеством перстней, что он с трудом шевелил руками. – Расскажите нам об образе мыслей фрименов. Мы все хотим это знать.

Кинес неторопливо кивнул.

– Я прожил с ними бок о бок много лет. Для того чтобы понять их, вам для начала придется осознать, что все их мышление основано на идее выживания. Они ничего не выбрасывают. Все сохраняется и используется повторно.

– Вплоть до последней капли воды, – заговорил Фенринг. – Они добывают воду даже из умерших, хм-м-м.

Кинес посмотрел на сына, потом перевел взгляд на Марго:

– Кстати, ваша оранжерея потребует огромного количества столь драгоценной влаги.

– Это правда, но как имперский наблюдатель я волен поступать со здешними природными ресурсами по своему усмотрению, – со значением сказал Фенринг. – Я готов потратить на оранжерею моей супруги любые деньги.

– Никто не собирается оспаривать ваши права. – Голос Кинеса не дрогнул, оставшись таким же твердым, как Защитный Вал. – И я, между прочим, планетолог императора Шаддама, как был планетологом императора Эльруда Девятого. Мы все исполняем здесь свой долг, граф Фенринг. Вы не услышите здесь из моих уст речей на экологические темы, я просто ответил на вопрос вашей супруги.

– Хорошо, планетолог, тогда расскажите нам то, чего мы не знаем об Арракисе, – сказал барон, глядя в стол. – Вы провели на этой планете достаточно долгое время. Здесь погибло гораздо больше моих людей, чем во всех остальных владениях Харконненов вместе взятых. Гильдия даже не может снабдить меня необходимым количеством метеорологических спутников, чтобы осуществлять наблюдения за погодой и давать достоверные прогнозы. Это, пожалуй, самое страшное.

– Да, а если вспомнить о пряности, то Арракис – самая выгодная планета, – добавила Марго, – особенно для вас, дорогой барон.

– Эта планета сопротивляется тем, кто хочет ее понять, – сказал Кинес. – И мне не хватит моей короткой жизни, чтобы до конца понять, что на ней происходит. Но одно я могу сказать твердо: мы должны научиться жить с пустыней, а не воевать с ней.

– Фримены ненавидят нас? – спросила герцогиня Каула, кузина императора. В ожидании ответа она застыла, не донеся до рта вилку со сладким хлебцем, приправленным бренди.

– Они живут очень замкнуто и не доверяют чужакам не фрименам. Но при всем том, это правдивый, прямодушный народ со своим кодексом чести, который не в состоянии до конца понять ни один человек, сидящий за этим столом, включая и меня самого.

Вскинув брови, Марго задала следующий вопрос, приготовившись наблюдать за реакцией Кинеса:

– Верно ли то, что, как мы слышали, вы тоже стали одним из фрименов, планетолог?

– Я остаюсь верным слугой императора, миледи, хотя нам всем есть чему поучиться у фрименов.

За столом поднялся шум. В разных местах вспыхивали громкие споры. Слуги начали разносить десерт.

– У нашего императора до сих пор нет наследника-мужчины, – заговорил вдруг Лупино Орд, посол Груммана. Низкий голос тщедушного человечка приобрел визгливые нотки. Посол был уже основательно пьян. – У него только две дочери – Ирулан и Шалис. Не очень-то много стоят эти женщины…

Он обвел присутствующих злобным взглядом своих угольно-черных глазок, встретив неодобрение присутствующих дам, но не смог остановиться:

– Но если у Дома Коррино не будет наследников, то он может уйти с дороги, уступив место другому Великому Дому.

– Если он проживет столько же, сколько Эльруд, то у Шаддама в запасе еще добрая сотня лет, – парировала Марго. – Может быть, вы не слышали об этом, но леди Анирул снова ждет ребенка.

– Мои обязанности иногда отвлекают меня от потока придворных новостей, – признал Орд и поднял бокал. – Будем надеяться, что следующий отпрыск императора окажется мальчиком.

– Послушайте, что он говорит, – раздалось сразу несколько голосов с разных концов стола.

Однако эказский дипломат Биндикк Нарви отреагировал на тираду Орда непристойным жестом. Марго слышала о вражде между эрцгерцогом Армандом Эказом и виконтом Моритани Грумманским, но не могла представить себе, что она так далеко зашла. Да, напрасно она посадила двух врагов на таком опасно близком расстоянии.

Орд схватил бутылку с голубым вином и налил себе полный бокал, прежде чем это успел сделать слуга.

– Граф Фенринг, у вас в доме я вижу множество картин, статуй и бюстов, изображающих особу нашего императора. Действительно ли сам император Шаддам тратит столь огромные суммы для такого самовосхваления? Это расточительство проникло во все уголки империи.

– И находятся люди, которые пачкают его изображения или разбивают статуи, – фыркнув, сказал карфагский импортер оружия.

Думая о планетологе и его сыне, Марго выбрала с подноса сладкое меланжевое печенье. Вероятно, гости не знают других слухов о том, что во все эти великодушные дары императора вмонтированы камеры для подслушивания и видеозаписи – владыка желал знать, что происходит в пределах его империи, какими мыслями заняты умы подданных. Вот, например, декоративная тарелка, висящая на стене за спиной Лупино Орда.

– Шаддам желает утвердиться в наших глазах как правитель, – пустился в объяснения Фенринг. – Я знал его много лет. Он хочет отмежеваться от политики, которую проводил его отец, правивший нескончаемо долгий срок.

– Возможно, но он пренебрегает боевой подготовкой сардаукаров, в то время как его генералы… Кстати, как они называются?

– Бурсеги, – подсказал кто-то.

– Да, его бурсеги получают чины, деньги и пожалования. Дух сардаукаров вследствие этого падает, так как им приходится выполнять все более сложные задачи при уменьшающихся ресурсах.

Марго заметила, что ее муж стал угрожающе спокойным. Сузив свои огромные глаза, Фенринг презрительно смотрел на глупого пьяницу.

Какая-то женщина наклонилась к уху посла Груммана и что-то шепнула. Посол провел пальцем по краю бокала и сказал:

– Да, да, я прошу прощения, что говорю вещи, очевидные для большинства присутствующих, которые так хорошо знают императора.

– Ты полный идиот, Орд, – крикнул Нарви, давно дожидавшийся случая оскорбить врага.

– А ты – дурак и мертвец.

Посол Груммана вскочил на ноги, отшвырнув стул, на котором сидел. Двигался Орд легко и ловко, опьянение было притворным, призванным спровоцировать посла Экази.

Лупино Орд выхватил пистолет, стрелявший режущими дисками, и, разразившись визгливыми ругательствами, несколько раз разрядил его в Нарви. Не было ли это заранее спланированным убийством? Диски разрезали на части тело Нарви, практически отделив голову от туловища, причинив смерть раньше, чем подействовал яд, которым были смазаны режущие диски.

Гости с криками разбежались в разные стороны, попрятавшись по углам. Слуги скрутили посла Груммана, отняв у него смертоносное оружие. Марго застыла на месте, прикованная к креслу больше изумлением, нежели испугом. Что я упустила? Как далеко зашла вражда между Эказом и Домом Моритани?

– Заприте его в подземном туннеле, – приказал Фенринг. – Охране не спускать с него глаз.

– Но у меня дипломатический иммунитет, – визгливо запротестовал посол. – Вы не смеете меня задерживать.

– Никогда не думай о том, что я смею. – Граф бесстрастно оглядел лица потрясенных гостей. – Я мог бы позволить любому из присутствующих наказать тебя, воспользовавшись его иммунитетом, не правда ли, хм-м?

Фенринг махнул рукой, и стража потащила упиравшегося посла в подвал дожидаться охраняемого транспорта на Грумман.

Мимо пробежали те же медики, которых Фенринг видел сегодня утром во время аварии в оранжерее. Ясно, что они ничем не смогли помочь убитому на месте послу Эказа.

Сколько трупов, удивленно подумал Фенринг. Самое странное, что я не причастен ни к одной из этих смертей.

– Хм-м-ма, – обратился он к стоявшей рядом жене, – боюсь, что это станет причиной международного скандала. Эрцгерцог Эказа просто обязан подать жалобу, и неизвестно, как отреагирует на это виконт Моритани.

Потом Фенринг приказал слугам убрать из зала тело Нарви. Многие гости тем временем сбежали в соседние помещения.

– Надо ли позвать гостей назад? – Фенринг сжал запястье жены. – Мне не нравится, что вечер кончается таким прискорбным образом. Может быть, вызвать Жонглеров, пусть повеселят публику своими забавными историями.

К супружеской чете подошел барон Харконнен, опиравшийся на трость, украшенную головой червя.

– Этот инцидент в вашей юрисдикции, граф Фенринг, а не в моей, так что вам самому придется послать донесение императору.

– Я позабочусь об этом, – с вызовом ответил граф. – Я как раз по другому поводу собираюсь на Кайтэйн и заодно сообщу императору все необходимые в таких случаях подробности. И нужные оправдания.