Греческий
– Перед нашим отлетом в Афины я уволился со своей работы, а я был редактором в одном научно-популярном журнале. Златан заверил меня, что для него будет счастьем помогать мне материально, – как ты понимаешь, я знал, что он не врет. В аэропорту я беспокоился за наш Объединитель. Вдруг его не пропустят в ручной клади?
Оказалось, зря – проблем не возникло. Просто железка, и все. Даже странно. Прилетев в Грецию, мы первым делом заехали в какой-то притон – там Златан обзавелся пистолетом, ножом и кокаином, а я – новым электрошокером. Не теряя времени, мы приступили к делу: навестили сербского дружка Златана, Горана, такого же мафиози, но, как я понял, повыше рангом. Он жил в большом частном доме, рядом с промзоной, то еще местечко. Собаки, десяток охранников с дикими, усталыми глазами и жвачкой во рту, облупленный желтый фасад, окна с закрытыми даже днем ставнями и красная черепичная крыша – вот что я запомнил. Очень хотелось выспаться как следует и хорошенько поесть. В то же время нужно было действовать как можно быстрее – я ощущал, что чувства Маши притупились, у нее практически не было желаний, какая-то дремота, сон. Где она, любовь моя? Как она там, частичка моего сердца? Как там наш ребенок? Златан, ощущавший ее через меня, сказал: пичкают наркотой. Лежит, наверное, в кровати, одной рукой прикована наручниками к железной спинке. Мы надеялись, что быстро найдем ее в этом доме и выкупим без лишнего шума. Горан встретил Златана с распростертыми объятиями, проводил в гостиную, налил нам виски, посадил за стол. Они говорили по-сербски, быстро, эмоционально. Двести грамм алкоголя хорошо согрели меня, я задремал и не заметил, как их разговор перешел на повышенные тона. Я встрепенулся тогда лишь, когда Златан схватил Горана за горло и повалил на пол – его гнев и ненависть заставили меня вскочить с места. Внезапно раздался выстрел – пуля просвистела рядом с головой Златана и разбила вдребезги фарфоровую вазу с цветами. Стрелял охранник Горана – парень лет двадцати с расстроенным, унылым, скучным лицом. Что мне оставалось делать? Я прыгнул к нему, как тигр, и ужалил электрошокером. Детина оказался крепким необычайно – он только замычал под электрическим разрядом, качнулся и навел на меня ствол. И тогда я выхватил Объединитель, который теперь носил с собой в специальных кожаных ножнах на поясе, как кавалерист – саблю. Первым ударом я выбил пистолет из его руки, вторым стукнул парня по лысой башке шаманской железякой. Не знаю как и в какой именно момент, но Объединитель включился. Вот ведь черт! Он и электрошокер – простая комбинация. Секунда – и я стал этим детиной, а он – мной. И Маша, и Златан – вместе с нами. Пока это происходило, Златан задушил-таки Горана – мы с унылым парнем, уже чувствуя друг друга, возвышенно и неземно радуясь нашему внезапному единению, услышали предсмертный отчаянный хрип – словно черная ворона пролетела перед солнечным диском. Жизнь продолжалась! Парень быстро смекнул что к чему и вывел нас черным ходом на какие-то склады – мы бежали долго между рядами морских контейнеров. Уже смеркалось, неожиданно мы выскочили на вполне приличную улицу с туристами на тротуарах, поймали такси. Златан и парень понимали друг друга без слов – через меня, нам потребовалось двадцать минут, чтобы заехать к унылому домой, там он взял кое-какие вещи и паспорт, мы выкинули в сточную канаву оружие и, не теряя времени, помчались в аэропорт, а оттуда – прямиком в Тель-Авив на первом же рейсе. Нам не нужно было говорить друг с другом, было ясно, что мы опоздали. Горан отказался от денег Златана, выбрав, наверное, большую сумму от араба, которому предназначалась Маша. И сама она, видимо, тоже летела в столицу государства Израиль – на частном самолете, немногим ранее нас. Кстати, унылого парня, мою новую частичку души, звали Дамир.