ГЛАВА СЕДЬМАЯ
По системе особо защищенной связи Чекменев дозвонился в Москву до Великого князя. Кратко доложил о последних событиях и о захваченном трофее. Олег Константинович в принципе знал о задании, которое подполковник сам себе определил и сам же реализовывал, но в детали не вникал.
– Уверен, что это – то самое? В таком случае поздравляю. Значит, можешь возвращаться? Делать там больше нечего?
Подполковник ответил, что дела еще кое-какие остались, но дня через два-три рассчитывает с ними разделаться.
– Я тут прикинул и решил, что оба эти офицера нам еще пригодятся. И вообще, и в рассуждении конкретной операции. Потому осмелился отправить их в ваше распоряжение. Думаю, полезно было бы, если бы вы удостоили капитана Ляхова аудиенции и осыпали соответствующими милостями сообразно совершенному подвигу.
Олег Константинович в принципе не возразил, только спросил с некоторым интересом: почему именно Ляхова, если главную роль сыграл все-таки другой?
– Нет, наградить следует обоих и одинаково, но есть у меня соображения из области психологии именно по поводу Ляхова. При встрече доложу в подробностях.
– Тебе виднее. В общем, ты там не задерживайся. И не вздумай в боевые действия вмешиваться. Без тебя разберутся. Особый корпус уже получил приказ – сохранять нейтралитет, оставаться в местах постоянной дислокации, открывать огонь только для самозащиты. Или – после особого распоряжения. А тебя жду не позже чем через неделю. Тут у нас тоже проблем хватает.
Чекменев и не сомневался, что Великий князь спорить не станет, он достаточно хорошо знал своего сюзерена и заодно старого друга. Олег Константинович принадлежал к тому редкому типу лидеров, которые способны терпеть рядом людей не глупее себя, более того – искать таких и возвышать, с благодарностью выслушивать умные советы и даже критику своих планов. Разумеется, до принятия окончательного решения.
Это как раз к нему относился афоризм: «Первосортные руководители окружают себя первосортными людьми, окружение второсортных состоит из людей третьего сорта».
Получив высочайшую санкцию, фактически карт-бланш на действия, далеко выходящие за рамки его официальных должностных обязанностей, Чекменев приступил к делу.
Он не верил в стойкую благосклонность судьбы и после того, как она так крупно ему подыграла, опасался рассчитывать на нее и дальше. Поэтому не рискнул отправить в Москву чудом попавшее ему в руки устройство самолетом. Самолеты имеют свойство неожиданно падать ни с того ни с сего. Море надежнее, поэтому он посадил сопровождавших ценный груз четырех офицеров на быстроходный бронекатер. Предварительно убедившись, что прогноз погоды благоприятен и до самого Севастополя не ожидается штормов и шквалов. В Севастополе же фельдъегерей будет ждать экстренный поезд.
Нет, действительно, повезло ему неслыханно. До Чекменева давно уже доходили слухи о якобы разрабатываемом в секретных лабораториях «Черного интернационала» небывалом оружии, способном разом уничтожить население целой страны, причем, что интересно, без вреда для соседей и без ущерба для материальных ценностей. И даже было известно место, где намечено его впервые применить. Оттого и оказался подполковник там, где оказался.
Он спрашивал у специалистов, возможно ли такое в принципе. Ответы были по-своему резонные: «Скажите сначала, на каком принципе будет основываться это оружие, тогда мы вам и посчитаем радиусы поражения и количество возможных жертв со всех заинтересованных сторон».
Чекменев допускал возможность грандиозного блефа, но это его не останавливало. Сам по себе факт запуска такой дезинформации кое-что значил, кроме того, сведения поступали к нему из слишком разных источников, координация действий между которыми представлялась маловероятной.
И эта «бомба» у него в руках. Остается сообразить, что с ней делать.
Нет, если она действительно работоспособна и на самом деле представляет собой новое слово военной техники, место в арсеналах великокняжеской армии ей найдется.
Главное же – теперь можно устроить великолепную контригру, развернуть шахматную доску на сто восемьдесят градусов, как это любил делать вельтмейстер Алехин. И выигрывал в пять ходов полностью только что загубленную партнером партию. Теперь уже он будет распространять по своим каналам слухи и грамотно подготовленные дезинформации, после чего отслеживать произведенный эффект, вскрывать новые линии и направления деятельности тех или иных организаций, источники финансирования, координирующие центры. И нанести, в конце концов, парализующие удары в нервные узлы. Как это делает оса-наездник.
То, что он идет по следу в нужную сторону, подтверждалось и вспыхнувшим, неожиданно почти для всех, военным конфликтом.
Именно так Чекменев все это себе и представлял.
Сначала взрыв «Гнева Аллаха», и тут же за ним – вторжение. Оправдается прогноз – войска займут безлюдную, как бы теперь ничейную территорию без сопротивления. Выйдет не совсем так, как ожидалось, – все равно под шумок может получиться. Страна-то маленькая, одновременным броском с трех сторон за полсуток можно все закончить.
И надо же было такому случиться, чтобы грандиозный план сорвался из-за того, что два отважных офицера случайно оказались совсем не там, где должны были находиться. А потом вдобавок приняли решение, далеко выходящее за рамки их полномочий, но зато единственно верное.
Такими людьми нельзя разбрасываться. Вот подполковник и осмелился советовать Олегу Константиновичу.
Но как и для чего Тарханова с Ляховым использовать конкретно, можно обдумать и обсудить в более спокойные времена. Сейчас для таких, как Чекменев, время действовать.
В Израиле, этом «новом Вавилоне», вклинившемся в самую сердцевину Ближнего Востока и граничащем с Африкой в ее самом неспокойном и уязвимом выступе, за последние годы скопилось огромное количество легальных и нелегальных разведчиков большинства цивилизованных стран. Кто просто отслеживал ситуации для их грядущего использования, кто присматривал за деятельностью российской и германской военно-морских баз, обеспечивающих присутствие крейсерских эскадр в Средиземном море, или занимался промышленным шпионажем.
Нормальная практика. По негласному соглашению никто никого как бы не замечал.
Кроме того, многонациональное и многорасовое население Израиля являлось великолепным питательным бульоном для жизнедеятельности всевозможных международных авантюристов и финансовых спекулянтов. А в этой среде как не завестись массе агентов «Черного интернационала», как сознательных, так и используемых втемную.
Сейфы возглавляемой Чекменевым службы ломились от досье на крайне интересных людей, подобраться к которым было весьма непросто. По целому ряду причин.
В условиях же всеобщей сумятицы, непременно сопровождающей переход от мира к войне, непроясненности обстановки и проблематичного пока что исхода вооруженного конфликта писаные и неписаные нормы и обычаи международного и внутреннего права как-то теряют свою определенность и обязательность.
Свободно можно выдернуть без лишнего шума два-три десятка интересующих тебя людей и поступить с ними по собственному усмотрению. С одними душевно побеседовать на месте (подходящие укромные помещения для таких целей у Чекменева имелись), других аккуратно переправить в Россию для углубленной разработки.
Кроме того, на учете у подполковника состояло некоторое число персонажей, сам факт существования которых признавался нежелательным в принципе. С этими тоже следовало разобраться.
И никаких международных скандалов и проблем с местной полицией возникнуть не должно. На любой войне определенный процент «пропавших без вести» неизбежен, и почти никого не занимают причины и способы, в силу которых люди приобщаются к этой странной категории не живых, но и не мертвых.
Из необъятной памяти подполковника всплыл и подходящий к случаю афоризм Козьмы Пруткова: «Ничто существующее исчезнуть не может, так учит философия, и поэтому несовместно с Вечною Правдой доносить о пропавших без вести!»
Чекменев, предварительно созвонившись, приехал в контору Розенцвейга. Майор как раз пребывал в том подвешенном состоянии, когда довоенные дела уже потеряли свое былое значение, а новых, связанных с изменившейся ситуацией заданий еще не поступило. Он выслушал коллегу с интересом, просмотрел подготовленные им проскрипционные списки.
– Как-то это все, знаете ли.. Мы ведь живем в правовом государстве.
– Да неужели? – искренне удивился Чекменев. – Нам ли об этом говорить? Особенно сейчас. Тем более что вы отнюдь не государственный прокурор, поставленный надзирать за соблюдением законов.
– Но тем не менее возможны серьезные осложнения. Тут я вижу такие имена..
– Да плюньте, – посоветовал Чекменев. – Вред или польза действия обусловливается совокупностью обстоятельств. Сейчас они таковы, что польза очевидна, вред же проблематичен. Короче, от вас мне требуется отнюдь не санкция, а лишь практическая помощь. Чтобы провести намеченную акцию быстро и без шума, у меня не хватает квалифицированных сотрудников. Скажу честно, у меня их сейчас не больше десятка. А нужно хотя бы втрое больше. Вот вы мне их и предоставьте. Максимум на одну ночь. Необходимым транспортом я обеспечу. Так договорились?
Розенцвейг продолжал раздумывать.
Чекменев едва заметно повысил голос:
– Ну что вы из себя девочку корчите, Григорий Львович? Торговаться станем? Не нужно. Я вам без всякого торга обещаю поделиться всем, что сам узнаю насчет той «штучки». Она ведь вас сильно интересует? Если хотите, вместе поедем в Москву, своими глазами все увидите.
Другой момент – если вам стыдно своими руками соотечественников гоям сдать на поругание, то «ваших» брать мои ребята будут, а вы мне вот этих обеспечьте, – он отчеркнул карандашом, кого именно. – И вспомните, что вы Ляхову говорили насчет длительной перспективы наших взаимно полезных отношений.
– Хорошо, – согласился Розенцвейг. – В конце концов, вы правы. А ля гер ком а ля гер. Десять групп по три человека вас устроит?
– Более чем. Сбор сегодня в двадцать один ноль-ноль здесь. Командовать операцией буду лично я.
– Давайте все же не здесь, – возразил майор. – Светиться мне все равно ни к чему. Давайте мои люди будут подходить по две тройки с пятиминутными интервалами к вашему агентству, получать инструкции и садиться в ваши машины.
– С военными номерами?
– Зря иронизируете. Как раз это лучше всего. Часть машин пусть будут санитарные, часть – с эмблемами военной полиции. Наша гражданская полиция их останавливать не имеет права, на какой-то непредвиденный случай легенда – собираете по тревоге находящийся в увольнении личный состав и самовольщиков.
– Годится, коллега. Видите, как все хорошо у нас образуется..
Разумеется, никогда в жизни израильский разведчик не согласился бы сотрудничать с обычным резидентом другого государства в столь сомнительном деле, но тут был случай исключительный. А Розенцвейг умел просчитывать варианты не хуже своего знаменитого соотечественника, непревзойденного шахматного философа Эммануила Ласкера.
Мундир армейского финансиста-ревизора, который обычно носил Чекменев, был лишь первым уровнем прикрытия. Должность товарища военного атташе по разведке – вторым, обеспечивающим экстерриториальность и соответствующий авторитет. Однако майор знал, что на самом деле «подполковник» руководил отделом Собственной канцелярии Его Императорского Высочества Великого князя Олега Константиновича, настолько секретным, что этот отдел не значился ни в одном штатном расписании и ни в одной платежной ведомости. И наверняка имел генеральский чин.
Из собственных источников Розенцвейг также знал, что Чекменева с князем связывала еще и личная дружба, с тех еще времен, когда тридцатипятилетний полковник Романов служил всего лишь командиром первой гвардейской бригады, а молодой поручик состоял при нем офицером для особых поручений.
Потом Олега Константиновича избрали на его нынешний пост, и он сделал Чекменева своим пресс-секретарем и старшим адъютантом. Затем возвысил до нынешнего поста, но были основания считать, что на самом деле Игорь Викторович является при дворе тем самым «серым кардиналом», без которого не обходится почти никакой властитель. И положение его весьма прочно.
А если так, то интересы долгосрочной политики требуют не пренебрегать просьбами такого человека.
Кроме всего, Розенцвейг с Чекменевым испытывали друг к другу выходящую за рамки деловых отношений симпатию и уважение, поскольку по-настоящему умные люди встречаются достаточно редко и дорожат возможностью общения. Особенно если им нечего делить.
Впервые познакомились они три года назад, когда Чекменев приехал в Тель-Авив «с неофициальным визитом», а майор был приставлен к нему в качестве консультанта и связного с руководством СД. Месяца два, как водится, присматривались и прощупывали друг друга, а потом российский коллега вдруг открыл карты.
Розенцвейгу была известна российская внутриполитическая коллизия, но не во всех деталях. Он, как и девяносто девять процентов аналитиков, продолжал считать Великого князя фигурой совершенно номинальной, а тут вдруг оказалось, что нынешний Романов несколько отличается от своих предшественников.
Хотя бы тем, что сам или по подсказке того же Чекменева осознал грядущие катаклизмы, внешние и внутренние, смертельно опасные именно для России в первую очередь, с ее совершенно не подходящим для ответа на вызовы времени государственным устройством.
А мировой экономический и политический кризис стоял на пороге, грозящий в перспективе стать похуже прошлой Мировой войны и Великой депрессии, вместе взятых, в этом и Чекменев и Розенцвейг сходились во мнении, хотя исходные посылки у них были разные.
Подполковник как-то спросил майора, не удивляет ли его факт, что они оба, в принципе самые обычные, ничем не примечательные люди, осознают то, что непонятно тем, кто занимает высокие посты и должен быть мудр по определению.
– Кокетничаете, Игорь? – спросил израильтянин.
– Отнюдь. Искренне недоумеваю. Исходя из собственного жизненного опыта.
– Напрасно. Возможно, вы об этом не задумывались, но действительно умный большой политик – редчайшее исключение. Потому что ум и воля к власти – две вещи несовместные. Умный и мыслящий человек обязан во всем сомневаться, в том числе и в правильности своих силлогизмов, он постоянно ставит себя на место своих оппонентов, входит в положение окружающих его людей. И так далее. Политик же должен, уверовав в свое предназначение, переть как танк, отсекая все и всех, что ему мешает в данный момент. Иначе он просто не состоится. А чтобы сочеталось и то и другое.. Да, был Бисмарк, Черчилль, Рузвельт.. Вот и все, пожалуй.
Чекменев подумал, что из русских мог бы назвать еще и Петра Великого, но не стал этого делать. Были у него насчет Петра некоторые сомнения. Больше же никто не приходил на ум. Иван Калита слишком далеко, любой из Романовых, даже царь-освободитель Александр Второй, не дотягивал в смысле государственной мудрости.
– Зато люди незначительные, вроде нас с вами, – продолжал Розенцвейг, – нередко проявляли гениальную способность предвидения. Да вот что далеко ходить, недавно попалась мне в старом журнале докладная записка одного из придворных вашего последнего царя, генерала Дурново, датированная 1912 годом. В ней он на десяти страницах подробнейшим образом предсказал возможность грядущей Мировой войны и ее политические последствия, включая крушение монархии и гражданскую войну. И что?
– Знаю этот документ. И согласен с вашими выводами. Но что из этого вытекает?
– То, что у нас с вами есть шанс хотя бы сейчас переломить эту тенденцию.
Вот после этой беседы и возникла у него идея организации при ставке Олега Константиновича совершенно секретного кризисного штаба. Благо еще, что был в стране местоблюститель, человек, теоретически способный возложить на себя бремя государственной власти. Но в том-то и беда, что чисто теоретически. Реально представить себе, что в мирное время удастся собрать новое Учредительное собрание или Всероссийский Земский Собор, который двумя третями голосов согласится с восстановлением монархии, хотя и конституционной, было невозможно. А в условиях кризиса – тем более.
Поначалу князь вроде бы не слишком всерьез принимал опасения и идеи своего адъютанта, но в то же время и не спорил с ним. Разрешил, в виде эксперимента, создать небольшое аналитическое бюро со штатом всего в пять человек и выделил скромное финансирование.
Но когда докладные записки Чекменева о грядущих политических потрясениях начали с пугающей регулярностью сбываться, князь поверил в него всерьез.
– Как вы это ухитряетесь делать, капитан? Неужели чисто умозрительно?
– Именно так, Ваше Императорское Высочество. Информации в мире достаточно. И если знать, что именно ты хочешь узнать, – ответ непременно найдется. Проблема только в том, чтобы корректно сформулировать вопрос.
– И какой же вопрос вы ставите перед собой сейчас?
– Когда начнется Вторая мировая война..
Следующие годы Чекменев старательно плел паутину вокруг границ России и за ее пределами, покупал, перевербовывал и уничтожал лидеров, функционеров, агентуру «Черного интернационала», передавал информацию на их пособников в России соответствующим службам через специально созданные каналы, чтобы самому оставаться в тени. Одной из его главных забот по-прежнему оставалось сохранение полного инкогнито возглавляемой им конторы.
И такое положение вполне устраивало и его, и Великого князя.
За исключением одного момента – подполковник был ярым противником республиканского устройства России и убежденным сторонником «демократического самодержавия».
Когда Олег Константинович при случае спросил, что бы должен означать сей странный оксюморон[19], Чекменев ответил: «Ничего сверх того, Ваше Императорское Высочество, чтобы должным образом принятые законы государства вытекали из смысла и обычаев жизни и были равно обязательны для исполнения любым гражданином, включая самодержца. Каждый же гражданин, подобно тому, как это было в Древнем Риме, должен руководствоваться принципом: „Благо Отечества – высший закон“.»
– Утопия, – без выражения ответил князь, – ты только не вздумай свои идеи в прессе пропагандировать.. – и более к этой теме они не возвращались.
Но каждый, похоже, остался при своем мнении.
В прессе, само собой, Чекменев с призывами восстановить самодержавие не выступал, однако для себя кое-какие записки вел.
Естественно, рассказывая Тарханову о «Черном интернационале», Чекменев многое сознательно упрощал, иначе лекция растянулась бы не на один час, а кое в каких моментах заблуждался и сам.
Просто потому, что полностью достоверной информацией не располагал никто в мире. Как никто не знает целей, намерений, политических взглядов и личных отношений, связывающих каждую отдельную особь в гигантском муравейнике или термитнике.
Что отнюдь не мешает прихлопнуть ту из них, которая в данный момент вонзает в тебя свои ядовитые жвала, или залить все вокруг мощным репеллентом.
Через три дня Чекменев вылетел в Москву в приятной уверенности, что дезинфекция проведена очень и очень основательная.