Пустыня
Алексей с ожесточением стёр с губ мелкий зеленоватый песок и ещё раз огляделся. Всюду, на сколько хватало глаз, было одно и то же – песчаная равнина с островерхими холмиками плавно вздымающихся дюн. Вдали, на фоне бутылочно-прозрачного неба, высились горные пики, казавшиеся такими твёрдыми и незыблемыми, такими надёжными ориентирами в море песка… Но только казавшиеся. За несколько часов пребывания в этом странном месте Алексей успел это осознать.
Сон – вот что это такое. Тяжёлый неотвязный кошмар. Так, во всяком случае, он думал, когда очнулся не в своей постели, а в центре крутящегося песчаного вихря, кашляя и отплёвываясь от набившейся в рот пыли. Буря вскоре утихла, он разлепил веки и увидел этот лунный пейзаж…
С тех пор вид окрестностей поменялся уже дважды. Начиналось всегда одинаково – сначала под ногами колебалась земля, потом горизонт вставал на дыбы и валился прямо на голову, и воздух превращался в крутящуюся и текучую песчаную взвесь, в которой он отчаянно барахтался, изо всех сил стараясь остаться на поверхности зыбуна. Пока это ему удавалось…
Он вставал, вытряхивал из волос и одежды светло-зелёные и чёрные, почему-то влажные песчинки и всякий раз обнаруживал, что не только дюны, но и дальние горы изменили свои очертания.
Странно, но Алексей не мог отделаться от ощущения, что эти песчаные кручи и долины напоминают ему что-то… Или кого-то?
Вчерашний день был примечателен лишь одним событием – он порвал с Сандрой. Впрочем, Сандра – это она сама себя так называла, а на самом деле в её паспорте значилось скучное имя Александра Петрова. Сашка обыкновенная.
Он давно уже заставлял себя думать о ней, рыжеволосой, зеленоглазой, яркой, так – зло и с досадой. Такая девушка могла бы увлечь, если бы хотела… если бы умела, распалял он себя. И кривил душой. Потому что впечатление, которое Сандра производила на противоположный пол, и на него в том числе, было тем сильнее, чем меньше усилий она для этого прилагала. И она увлекала, затягивала, очаровывала между делом, вечно занятая чем-то другим, по её мнению, более важным. Несколько раз он заходил к ней на службу в обеденный перерыв (она зарабатывала на хлеб насущный и духовный в средней руки офисе, подробности его не интересовали) и неизменно заставал её с дежурной чашкой кофе в левой руке и взглядом, прикованным к монитору, выстукивающей по клавиатуре что-то неотложное. Не потому что чего-то не успевала, просто это был стиль её жизни – находясь здесь, она одновременно была где-то ещё, «по ту сторону», в прямом и переносном смыслах слова.
На стенах её однокомнатной квартирки теснились шаманские маски и картинки с космическими панорамами, над кроватью плавно покачивал ярко-синим оперением «уловитель снов», шкафы были забиты разной толщины томами по хиромантии, физиогномике, нумерологии… Про трёхлапых жаб, драконов с жемчужинами в пасти, хрустальные шары и прочие чудные предметы и говорить нечего.
– А колдовать ты умеешь? – бывало, в шутку спрашивал Алексей в те времена, когда они ещё только присматривались друг к другу после встречи на свадьбе общих знакомых.
– Немножко, – улыбалась Сандра и щурила загадочно зелёные глаза.
– А меня приворожила? – продолжал он допрос, подмешивая в разговор микродозу шутливого мужского кокетства, так безотказно растоплявшего самые настороженные женские сердца, уж в этом-то он толк знал. Но Сандра игру не поддерживала.
– Никогда не буду никого привораживать, – строго говорила она. – Любовь должна быть настоящей. Не поддельной и не самодельной, понимаешь?
И это тоже раздражало в ней Алексея – излишняя принципиальность в вопросах, которые, по его мнению, серьёзными быть не могли просто по определению.
– Ты так говоришь, будто все эти глупости о приворотах и сглазах – правда, – кривился он.
Сандра уводила беседу в иное русло. Только один раз она не выдержала.
– Если ты чего-то не знаешь, это ещё не означает, что этого нет! – заявила она. – Ты даже не представляешь, как много можно достичь, применяя оккультные знания.
– Что же ты не достигла? – усмехнулся Алексей.
– А с чего ты взял, что не достигла? У меня есть работа, квартира, друзья… Всего, чего мне хотелось, я добилась. По крайней мере всего, что зависело от меня, – поправилась она, посмотрев на него.
– И это твой потолок? – усмехнулся он.
– Знаешь, – задумчиво сказала девушка, – в древности в Междуречье жили люди, которые могли абсолютно точно сказать, чего человек заслуживает. Они считали, что большой мир заключает в себе много малых миров, а внутри человеческой души помещается всего один. И при помощи специального обряда можно перенести человека в мир, соответствующий его душе. Если в сердце человека бурелом из чувств и сомнений, то ему до конца жизни придётся бродить в лесной чаще. Если огонь – он сгорит. Если тьма – он никогда не увидит солнца.
Алексей невольно заинтересовался этим редким лирическим отступлением. Сандра быстро поняла, что он прагматик, и, надо отдать ей должное, не пыталась обратить в свою веру, не надоедала рассказами о чудесах и мистических откровениях.
– Я могу согласиться насчёт огня, из него просто не успеешь выбраться, – начал размышлять он. – Но из леса при определённом везении можно. И полярная ночь длится всего полгода. Хотя не думаю, чтобы в Междуречье знали о полярной ночи.
– Нет, – покачала головой собеседница. – Пространство, в котором оказывался подвергнутый обряду, было замкнутым. И необязательно частью реального мира. Человек мог оказаться внутри картины. В крысином лазе. Нерешительный мог обнаружить себя замурованным в камне. И ты не поверишь, как просто это делалось! Надо взять вещь, принадлежащую этому человеку, две свечи…
Алексей зевнул.
– Избавь меня от подробностей. Неужели ты сама не понимаешь – в этом твоём шаманстве нет и крупицы правды! Иначе этим бы занимались другие люди, учёные, не чета тебе.
– Мне кажется, со времён Междуречья никто не проверял, правда это или нет, – возразила Сандра. – Те, кто не верит, считают это ниже своего достоинства, те, кто верит, боятся…
– Давай поменяем тему! К чему вообще этот разговор?
Девушка пожала плечами.
– Ты прав, ни к чему. Просто я хотела сказать, что иногда лучше довольствоваться тем, что имеешь, каким бы малым оно ни казалось. Как знать, может, не заслуживаешь и этого.
Алексей находился на той же социально-материальной ступени, что и Сандра, но, в отличие от неё, не был доволен своим положением. Обладатель нордической внешности и рационального ума, свои природные данные он развил, посещая лекции в институте и занятия в спортзале. И теперь молодой, подающий надежды менеджер с атлетической фигурой, сравнив свои притязания с возможностями, заключил, что для дальнейшего восхождения по жизненной лестнице ему нужна дочь обеспеченных родителей в качестве жены. Такие, как Сандра, были призваны сделать ожидание принцессы менее тягостным и надолго в его жизни не задерживались. Но их отношения уже побили годовой рекорд, а он всё оттягивал момент расставания, не мог отказаться от этих зелёных глаз, гибкого змеиного тела и хрипловатого смеха… И, поскольку испытывать неприязни к себе не умел, вину за свою слабость возлагал на неё.
А месяц назад на его горизонте появилась Марина. Незамужняя и наивная, как оранжерейная мимоза, дочка преуспевающего адвоката оказалась для него идеальным вариантом во всех отношениях.
Милую блондиночку они с другом Дмитрием заприметили во время корпоративной вечеринки, на которую она попала вместе с отцом в качестве почётных гостей. С Димкой Алексей приятельствовал с детства, они жили по соседству, учились в одной школе, а теперь работали в одной фирме, только Алексей, сверкая белозубой улыбкой, забалтывал выгодных клиентов, а друг кис за монитором в компьютерном отделе. И надо же, проявил неожиданную прыть, когда на горизонте замаячила выгодная невеста. После ресторана, где они весь вечер крутились вокруг красотки, он вдруг сказал:
– Лёш, она мне понравилась… серьёзно.
– Кто? – прикинулся непонятливым Алексей.
– Она… Марина.
Алексей посмотрел на друга и широко простодушно улыбнулся.
– Вообще-то, мне тоже. Давай честно соперничать – пусть она сама выбирает.
Никаких сомнений в том, кого выберет юная простушка, у Алексея не было – он не только умел лучше общаться с людьми (профессиональный навык!), но и был элементарно красивее Дмитрия, усохшего от круглосуточных бдений за компьютером. Животный магнетизм ведь никто не отменял?
Так что обронённая вскользь фраза о том, что друг Дима талантливый, но запойный, произнесённая так, чтобы достичь ушей родителей Марины, была, возможно, лишней…
Их отношения развивались стремительно. Так стремительно, что уже через месяц он понял – дольше тянуть опасно… Да и к чему? Всё, что отделяло его от мечты, – окончательный разговор с Сандрой. Да, она красива, интересна, экзотична, и он бы с удовольствием оставил её в любовницах и после свадьбы с миленьким беленьким кошелёчком, но… не тот характер. Настолько не тот, что объясняться с отставной возлюбленной он предпочёл по телефону. И, набирая знакомый номер, подумал – а в её ли характере дело, не боится ли он сам передумать, заглянув в последний раз в изумрудные колдовские глаза?
И чтобы не давать воли своей слабости, он говорил с девушкой грубо и зло.
– Его нет уже второй день, – сказал Дмитрий. Он сидел на диванчике в квартире Сандры, слишком низком для его длинных ног. Хозяйка стояла тут же спиной к нему, сосредоточенно рассматривая полку, уставленную её любимыми безделушками.
– Мать подняла тревогу, – продолжал Дмитрий. – В пятницу вечером она упросила его привезти отцу лекарства, он вроде согласился, а сам не приехал… Она бы, может, и стерпела, знает, что он из дома именно из-за отцовского инсульта съехал и бывать у них не хочет, но выхода не было – сама не справлялась. Стала звонить – телефоны не отвечают. Тогда ко мне пришла. Я всех, кого мог, обзвонил. Мать хочет заявление в милицию подавать, – добавил он подавленно.
Возникла пауза.
– Сандра, подумай, – в который уже раз попросил Дмитрий, – вспомни, где он может быть?
– Сколько можно повторять – я не знаю, – ровным голосом ответила она, не оборачиваясь. – Мы расстались. Почему ты не спросишь у этой… как её? Марины?
Его худые плечи поникли.
– Ты знаешь…
– Я много чего знаю, – подтвердила девушка, и в её голосе зазвенели тщательно сдерживаемые не то гнев, не то слёзы, а может, то и другое вместе. Она резко повернулась и прошлась по комнате из угла в угол, остановилась перед Дмитрием.
– Я знаю, что Марина сначала понравилась тебе. Он сам мне сказал. Сказал – Марина такая шикарная, что даже Димка на неё запал. Для тебя ведь это было важно, да? А ему – наплевать! Я его любила! Но ему и на это было наплевать! И на неё ему тоже наплевать! На всех! – Она всхлипнула и закрыла лицо ладонями.
Дима растерянно смотрел на неё.
– Лёшка, конечно, эгоист, – наконец произнёс он, – но и мой друг тоже. Ты… ты успокоишься и поймёшь, что он совсем не плохой… Ты ведь его за что-то любила.
Сандра судорожно вздохнула и вытерла глаза.
– Ты не думаешь, что он просто подцепил какую-нибудь покладистую девицу, решил развеяться, а про лекарства и Марину забыл? В конце концов, сейчас выходные.
По опущенному Диминому взгляду она поняла, что такие мысли забредали ему в голову. Именно поэтому он не побежал с расспросами к дочке адвоката. А к ней можно, она, Сандра, пройденный этап, вчерашний день, прочитанная книга… Растравлять рану ей помешал голос Дмитрия.
– Пойду домой, может, новости есть. – Он встал. – Ты позвони, если что-нибудь узнаешь.
– Конечно, – кивнула девушка. – И ты звони.
Проводив гостя, она вернулась в комнату и медленно приблизилась к стеллажу, возле которого простояла в течение почти всего разговора с Дмитрием. На этом месте она стояла и до его прихода, не отрывая глаз от немудрёной стеклянной картинки в пластмассовой оправе. «Живой пейзаж», вот как называются эти игрушки, состоящие из двух стёкол, щепотки песка и нескольких капель глицерина. По мнению производителей и продавцов, они обязаны благотворно влиять на психику владельцев. Сквозь зеленоватое стекло «пейзажа» виднелась горная гряда на дальнем плане и песчаный берег высохшего озера на переднем. Тоненькая пунктирная полоска, похожая на цепочку следов, уходила вглубь пустыни.
Сандра толкнула пальчиком пластмассовый уголок, и картинка закружилась. Когда вращение остановилось, прямо на её глазах из чёрно-белой песчаной мути образовалась пологая овражистая равнина.
Жалела ли она о том, что сделала в ночь с пятницы на субботу, бросив телефонную трубку, изнемогающая от боли и несправедливости? Сандра предпочитала об этом не думать. Во-первых, обида на мужчину, которого она полюбила так сильно и так незаслуженно, была чересчур сильна, чтобы оставить место для жалости. Во-вторых, у проведённого ею такого простого, что не осталось времени одуматься, обряда не было обратного хода. Что сделано, то сделано.
– Не я виновата, что в твоей душе – пустыня, – прошептала она и вновь прикоснулась к раме, заставив песчаный мир прийти в движение.