Отношение к снам в первые века церкви
Первые 3—4 века своего существования церковь относилась к духовным снам вполне доверительно, не пренебрегая ими и не умаляя перед другими формами и видами видений. Духовные сны могли предшествовать обращению в веру и затем сопровождать христианина на протяжении всей его жизни.
Ориген (185—254гг.) писал в трактате «Против Цельса» (I, 46): «Многие обратились словно бы против своей воли, будто какой-то дух внезапно изгнал из их сердец ненависть к христианскому учению и вселил решимость умереть за него, послав им видение или сон. Я знаю немало тому примеров».
В раннехристианской книге «Пастырь Гермы» (обычно датируют II веком) автор подробно рассказывает о четырех снах и сопровождающих их видениях. Откровения, полученные Гермой в состоянии сна, несомненно, имели большое значение для христианских общин, поскольку подробно освещали состояние церкви, ее духовное устройство. Потому в первые века эта книга была весьма популярна, о чем свидетельствует тот факт, что в древних рукописях она встречается рядом с каноническими текстами. Самый первый из известных канонов («Муратори», по имени первооткрывателя), составленный около 200г., упоминал «Пастыря», но с уточнением, что, так как Герма многие знали лично, не все считают допустимым уравнивать его труд с Евангелиями и Посланиями Апостолов. Тем не менее, эта книга по праву занимает одно из главных мест в ряду раннехристианской литературы.
Первая попытка христиан создать учение о сновидениях принадлежит Тертуллиану (160—240гг.) – человеку, которого многие считают отцом западного богословия. Другой его величайшей заслугой является то, что он первым выразил концепцию Троицы. Тертуллиан утверждает, что большинство людей учатся познавать Бога через видения; через сны Бог может воздействовать даже на язычников. «Ужель найдется в роду человеческом чужак, – вопрошает он, – который бы ни разу не видел правдивого видения?» («O душе», ХLVI, 3).
Аврелий Августин (354—430гг.) считал, что «…душа и во сне не утрачивает способности ни чувствовать, ни понимать. Ибо она и тогда имеет перед своими глазами образы чувственных предметов, причем, зачастую их нельзя даже отличить от тех предметов, чьими образами они являются; и если душа при этом что-либо постигает, то оно одинаково истинно и для спящего, и для бодрствующего. Например, если кто-нибудь во сне увидит себя рассуждающим и будет в состязании утверждать что-либо на основании истинных положений, то положения эти и по пробуждении останутся такими же истинными…» («О бессмертии души», 14).
Иными словами, истина, открывающаяся во сне, ничем не уступает истине, открытой наяву.
Евсевий Иероним (347—420гг.), один из учителей церкви, создатель канонического латинского текста Библии, одно время чрезмерно увлекся языческой литературой. Как-то во время путешествия, в 370-м году, ему приснился сон, который полностью изменил его отношение к данному вопросу. Иероним свидетельствует: «Внезапно я был охвачен духом и поставлен перед престолом Судьи… Когда меня спросили, кто я такой, я ответил – христианин. „Ты лжешь, – был ответ. – Ты последователь Цицерона, а не христианин. Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше“. Я сразу же онемел, и пока меня побивали плетьми (так как Он приказал меня наказать плетьми), я более мучился от огня совести… Я произнес клятву и призвал имя Его: „Господи, если у меня когда-либо будут мирские книги или если я буду читать их, то это значит, что я отказался от Тебя“… С того времени я читал книги Божьи с большим рвением, нежели я до того читал книги человеческие» (Письмо 22:30).
Моника, мать Аврелия Августина, много лет молилась за спасение своего сына. Переживания усилились, когда он заболел, ведь теперь он мог отойти в вечность, так и не приняв Христа. Успокоение пришло благодаря пророческому сну. Вот как об этом рассказывает сам Августин в одной из самых замечательных своих книг «Исповедь»: «Ей приснилось, что стоит она на плотничьей доске для измерений, и к ней, улыбаясь, подходит юноша; она же – сокрушена печалью. Юноша спрашивает ее, в чем причина ее слез, но видно, что он знает ответ. Тогда она говорит, что скорбит о гибели моей, но юноша отвечает: „Не печалься, взгляни: вот, он рядом с тобою“. Она посмотрела и видит: я стою рядом, на той же доске». По убеждению самого Августина, юноша, явившийся во сне его матери и обратившийся к ней со словами утешения, а также предсказавший его собственное обращение, – это либо Сам Бог, либо один из посланных Им ангелов.
Августин также рассказывает об удивительных духовных снах, которые видели знакомые ему люди. Особенно интересны сны Геннадия, доктора из Картеджа. Он пребывал в мучительных сомнениях в отношении жизни после смерти. Ответ пришел через сон, в котором ему явился юноша «прекрасной наружности и величественной стати». Юноша, обратившись к нему, сказал: «Иди за мной!». Геннадий оказался в небесном городе, где услышал пение. Оно было настолько возвышенным и прекрасным, что не походило ни на что слышанное им ранее. Поинтересовавшись, откуда эта музыка, Геннадий получил ответ, что это «Гимн блаженных и святых». После этого он проснулся и понял, что все пережитое было лишь сном. На следующую ночь ему снова приснился тот же юноша, который спросил, узнал ли его Геннадий. Когда доктор ответил: «Конечно!», юноша спросил, помнит ли он, где они познакомились. Геннадий пересказал содержание предыдущего сна. Тогда юноша спросил, где, по мнению Геннадия, произошли эти события, во сне или в реальной жизни. Когда Геннадий ответил, что во сне, юноша продолжил: «Ты хорошо помнишь произошедшее. Ты прав, все это действительно происходило во сне, но я хочу, чтобы ты понимал, что ты и сейчас спишь». Тут Геннадий осознал, что видит сон. Далее юноша спросил: «Где сейчас твое тело?». Геннадий ответил: «В постели». Юноша продолжал: «Понимаешь ли ты, что твои веки тяжелы и закрыты, а глаза ничего не могут видеть?». «Я знаю это», – ответил Геннадий. «Тогда чьими глазами ты видишь меня?». Геннадий не знал, что ответить. Тогда юноша раскрыл ему, что с помощью всех этих вопросов пытался научить его, и торжественно воскликнул: «Ты сейчас спишь и лежишь в своей постели, твои веки сомкнуты, однако ты можешь видеть меня и наслаждаться тем, что видишь; значит, и после смерти, когда глаза твои полностью ослепнут, в тебе останется жизнь, в которой ты сможешь жить, и та же способность восприятия, которая доступна тебе сейчас. Пускай же отныне тебя оставят тревожные сомнения о продолжении жизни после смерти». Блаженный Августин рассказывает, что все сомнения его знакомого были полностью развеяны.
Несмотря на многочисленные свидетельства о том, какое благотворное влияние оказали духовные сны на жизнь многих людей, стоит отметить, что христиане не были столь наивны, чтобы придавать излишне большое значение абсолютно каждому сновидению.
Григорий Нисский (335—394г.г.) отделял обычные сновидения от особых Божьих посещений. «…Немного таких (утверждает он), которые удостаиваются явного собеседования с Богом, так, хотя у всех вообще бывают равного достоинства естественные сонные видения, только некоторые, а не все, делаются в сновидениях причастными Божественного некоего откровения» («Об устроении человека», 13 гл.).
Состояние сна святой сравнивал с костром, засыпанным соломой. При отсутствии ветра пламени не видно, костер же начинает дымить. Нечто подобным образом происходит с умом человека. Во время сна он закрыт бездействием чувств, не в состоянии через них явить свою силу, не угасает совершенно, но движется, как нечто дымящееся, отчасти действуя, отчасти не имея возможности действовать. В то же время Григорий Нисский признавал, что даже в обычных сновидениях в неясной (символической) форме может быть сокрыто предсказание или предвидение будущего.
«Ибо по тонкости естества душа имеет нечто большее сверх телесной дебелости (полноты) и может усматривать иное из действительно существующего. Впрочем, не может с какой-либо прямотой объяснить сказуемое, чтобы наставление о предстоящем было ясно и открыто, что рассуждающие о подобных вещах называют загадкою. Так виночерпий выжимал гроздь в чашку Фараонову, так хлебодар представлял, что несет кошницы, – чем каждый занимался наяву, тем же занимающимся почитал себя и в сновидении. Подобия обычных им занятий, отпечатлевшиеся в предусмотрительной способности души, подали случай по такому пророчеству ума предугадать о том, что сбылось при времени» («Об устроении человека», 13 гл.).
После четвертого века церковь постепенно начинает менять свой взгляд на сновидения. Концентрация внимания на постоянную борьбу с плотью, всеми видами плотских желаний и удовольствий неминуемо отражалась и на отношении ко сну. Сон все чаще воспринимается как источник праздности и искушений, сравнивается с похотью.
«Сон есть некоторое свойство природы, образ смерти, бездействие чувств. Сон сам по себе один и тот же; но он, как и похоть, имеет многие причины: происходит от естества, от пищи, от бесов, и, может быть, от чрезмерного и продолжительного поста, когда изнемогающая плоть хочет подкрепить себя сном. Как много пить зависит от привычки, так и много спать. Потому-то и должно нам, особенно в начале нашего подвига, подвизаться против сна; ибо трудно исцелить давний навык» (Иоанн Лествичник, VII век, «Лествица», 19:1,2).
Однако полностью искоренить влияние сновидений на жизнь человека было невозможно. Известен случай из жизни Ансельма Кентерберийского (1033—1109гг.), выдающегося богослова, великого философа, архиепископа Кентерберийского. В детстве ему приснился сон, в котором он должен был подняться на высокую гору, для того чтобы встретиться с Господом. Совершив восхождение, он вошел в Небесное Царство, и там Бог накормил его хлебом.
Ансельму минуло 15 лет, когда его мать умерла. Вместе со старым слугой он сбежал из дома. Причиной тому были издевательства и побои со стороны отца. Когда беглецы переходили через горный перевал во Францию, Ансельм совершенно ослабел от голода. Видя, что юноша ест снег, старый слуга заплакал и в отчаянии начал рыться в сумке, где и обнаружил невероятным образом белый хлеб, которого раньше там не было. Этот хлеб спас им жизнь. Тогда Ансельм и вспомнил сон, приснившийся ему когда-то.
Не менее познавательно жизнеописание Франциска Ассизского (1182—1226гг.), великого святого и основателя ордена Францисканцев.
В юношеские годы Франциск вел разгульный образ жизни и в городе Ассизи среди дворянской молодежи слыл царем пирушек. И хотя сам Франциск не был дворянином, богатство его родителей обеспечивало ему хорошее положение в обществе. В своих мечтах Франциск видел себя доблестным рыцарем, он грезил о подвигах и воинской славе, поэтому приобрел прекрасные доспехи. В этих доспехах он намеревался отправиться в поход, чтобы сражаться за святую церковь. Но накануне отбытия узнал, что один знатный рыцарь не может участвовать в походе из-за отсутствия снаряжения. Тогда Франциск подарил ему свои великолепные доспехи.
Ночью юноша увидел сон, в котором Господь пригласил его в просторный и прекрасный дворец. Франциск вошел в роскошный зал и увидел, что на стенах развешано множество рыцарского оружия. На вопрос «чье это великолепное оружие и чей это дворец», Франциску был дан ответ, что оружие и дворец принадлежат ему и его рыцарям. Юноша чрезвычайно обрадовался такому сновидению, ошибочно истолковав его как предсказание грядущей рыцарской славы. Естественно, что как только представилась возможность, Франциск отправился в военный поход, чтобы сражаться за интересы Папы Римского, но заболел и вынужден был остановиться в городе Сполето. Во сне Бог снова обратился к нему, на этот раз спрашивая о том, куда он направляется. Когда Франциск объяснил свое намерение, Господь спросил его: «Кто может сделать для тебя больше добра, господин или раб?». Франциск ответил: «Господин».
«Так зачем же ты бросил господина ради слуги?» – сказал Господь. Франциск воскликнул: «Что же прикажешь мне сделать, Господь?». «Возвратись в Ассизи и Я скажу, что тебе надлежит исполнить. Свой предыдущий сон ты должен переосмыслить». Проснувшись от этого видения, Франциск не мог более уснуть и утром поспешил возвратиться в Ассизи. Вскоре Господь открыл ему в пророческом видении, что существуют другое воинство и другие битвы.
Впоследствии жизнь Франциска была полна чудес и великих достижений. А созданный им орден францисканцев сыграл немалую роль в истории церкви.
Все эти и подобные им истории из глубины веков свидетельствуют о том, что Бог никогда не переставал вразумлять Своих детей через сны. В то же время позиция церкви по отношению к духовным снам со временем становилась все более настороженной, а иногда даже враждебной. Для этого существовали объективные причины. Во-первых, злоупотребление сном, даже если вы пытаетесь извлечь из него пользу, действительно приводит к проблемам. Проблемы могут возникнуть как со здоровьем, так и из-за упущений в других жизненно важных сферах. Не зря ведь сказано:
«Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложив руки, полежишь: и придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник» (Прит.6:10,11).
Во-вторых, когда догмат церкви сформировался, верующие больше стали обращать внимание на соответствие своей веры христианскому учению, чем на личные субъективные переживания. Тем более что невежественные и не посвященные Богу люди действительно могут подвергаться обольщениям и искушениям во снах. И если придавать снам больше значения, чем Слову Божьему, тогда заблуждений не избежать.
Таким образом, злоупотребления и ложь, которая, к сожалению, может транслироваться через сон, также как и истина, – это факторы, которые следует учитывать. Однако не стоит из-за этого вовсе пренебрегать опытом сновидения или умалять его значение для духовной жизни.