Глава 2
За столом, в приёмной заместителя директора Московского института востоковедения профессора Пыжова, сидела, его помощник Ирина Белова и просматривала почту. Тишину приемной разорвала с шумом распахнутая дверь, и в приемную ввалился сантехник с отопительной батареей в руках. Проходя мимо Беловой, он слегка задел её.
– Осторожней, вы мне юбку испачкали! – возмутилась Белова. Сантехник не обратил никакого внимания на ее возмущение, подошел к окну и спокойно стал устанавливать батарею. В это время в приемную вошел профессор Пыжов.
– Привет, Ирочка, что новенького?
– Здравствуйте, Андрей Семенович! Пришел пакет с ответом на наш запрос из архива ФСБ, по поводу Баира Итигилова.
– Долго же они тянули, – произнес профессор. Он взял в руки пакет и, вынув содержимое, начал читать. Через некоторое время профессор радостно воскликнул: «Они пишут, что он жив! Это сколько же ему должно быть лет… Не менее 90, а может и все сто. Мы должны его найти, непременно», – профессор вновь углубился в бумаги.
– А кто он? – спросила Белова.
– Это знаменитый Баир-лама! – ответил Пыжов.
В 30-е годы, стал рассказывать профессор, Баир-лама жил при очень богатом дацане. Когда пришли из НКВД, описывать и конфисковывать имущество, то ничего ценного не нашли. Всех допрашивали, даже пытали, но ничего не узнали. И Баира, еще совсем юного, вместе с ламами повели на расстрел. После расстрела особисты грелись вечером у костра и пили водку из аллюминиевых кружек. Вдруг к костру подошел, весь в крови, Баир. Увидев его, солдаты в страхе разбежались, а командир отряда с горечью сказал тогда ему: «Ты пойми: если мы тебя не убьем, нас покарают. А у нас у всех семьи…». «Понимаю… Ладно», – согласился Баир. И командир отряда уже сам лично вновь повел его на расстрел, но стрелять в Баира не стал, а только трижды выстрелил в воздух. Затем пообещал Баиру, что через день принесет ему ночью еду и новые документы. Баир стал ждать, и офицер принес ему все, что обещал. Баир, будущий лама-астролог, сказал тогда офицеру, что тот проживет долго, до девяноста лет…
По лесу с небольшим сундуком в руках бежал лама. Его преследовали четверо энквэдэшников с овчаркой. Выбежав к озеру Байкал, лама разделся и с сундуком прыгнул со скалы в воду. Спустя некоторое время он выбрался на берег уже без сундука. Тут его и настигли преследователи.
Из пакета выпал кусок кожи, на котором было что-то написано и нарисовано. Ирина взяла его в руки и стала с интересом рассматривать. На нём был нарисован холм, озеро, рыба, печать и какие-то надписи на тибетском языке. К коже была прикреплена бирка с надписью на русском языке «Родословная».
– Андрей Семёнович, что-то не похоже это на родословную.
Профессор Пыжов оторвался от бумаг, взял кожу в руки, прочёл надпись на бирке и усмехнулся.
– Конечно же, не родословная! Это энквэдэшники думали, что родословная, вот и прилепили эту ерунду, – профессор оторвал бирку и кинул ее мусорную корзину. – На самом деле это карта с указанием места, где зарыт клад некоего Добы, наверное, друга или родственника Баира. В Бурятии в то время часто поручали кому-нибудь из близких спрятать сокровища…
В приёмную заглянула женщина в очках и требовательным голосом произнесла:
– Андрей Семёнович, вас срочно к директору! – Пыжов кивнул в знак согласия, взял под руку Ирину и сказал:
– Пойдём со мной, будем экспедицию в Бурятию выбивать!
В приемной остался только сантехник, возившийся все это время у окна с батареей. Оставшись один, он быстро подошел к столу, где лежал пакет, вытащил из него кусок кожи и снял с него копию.
Вечером Лео, Гоша и сантехник (он же Бармалей), с интересом рассматривали ксерокопию карты Добы.
– Профессор уже выбил деньги на командировку, – утвердительно сказал Бармалей.
– Узнай, каким рейсом они летят, – приказал Лео, – мы полетим тем же, бабло я достану…
– А если они меня узнают?
– Измени внешность. Отпусти усы, бороду, очки надень тёмные, прикид поменяй!
Профессор Пыжов сидел в самолёте у иллюминатора и спал с открытым ртом, запрокинув голову назад. Он храпел, посапывал и похрюкивал, но вполне прилично и негромко.
У прохода, слева от него, сидела Белова и развлекалась со своим смартфоном. Она слушала современные ритмы танцевальной музыки через наушники, покачивая головой в такт, одновременно играла в игру «Super Mario» и пила из бокала красное вино. На груди у Ирины висел оберег, сплетённый, из толстых ниток – «Дубинка Махакалы».
В соседнем ряду, напротив неё, с аккуратно зачесанными назад волосами, одетый в красные кожаные штаны и свитер «Lacoste», сидел Лео и с усмешкой любовался на увлеченность Беловой игрой: когда «Super Mario» терял очередную жизнь, Белова издавала рычание или даже стон. Затем она делала большой глоток вина и продолжала играть. На ней было цветное, очень красивое платье с изображением Ганеша. Спереди огромный вырез так, что Лео отлично видел её бюст. Лео ковырялся спичкой в зубах и не мог оторвать глаз от Беловой.
Рядом с Лео сидел Бармалей. Он смотрелся в маленькое зеркальце и аккуратно подравнивал появившиеся усы и бороду маникюрными ножничками. Слева от Бармалея сидел Гоша и читал газету «Криминал». Давалось это ему с большим трудом, поэтому какие-то слова он тихо проговаривал про себя, чтобы быстрее понять смысл прочитанного. Он сидел без обуви, а его огромные чёрные, высокие ботинки 46 размера стояли под сидением. Голова и лицо его было очень гладко выбриты.
В начале салона самолета на руках у Старой Сысыгмы сидела Девочка Сысыгма. Девочка все время вертелась из стороны в сторону, в одной руке она держала халву, а в другой печенье. У иллюминатора, слева от неё, сидела её Мама и печально смотрела в окно. Она что-то тихо напевала себе под нос. Справа от неё сидел Кирилл и безуспешно пытался сосредоточиться на своих записях в дневнике, так как маленькая девочка все время ему мешала, громко распевая детские песенки в его адрес и закрывая ему дневник липкими руками.
– А что ты там пишешь? – спросила девочка.
– Ничего, – буркнул Кирилл и убрал дневник в сумку.
– А почитай мне своё «ничего», – не успокаивалась она.
Кирилл, не обратив внимания на ее слова, посмотрел на свои часы «Электроника»: они были настолько старые, что даже он с трудом понимал на них время, ему приходилось маневрировать часами в сторону источника света. При обычном освещении часы показывали только 88:88.
– А это у тебя часы, да? – тараторила маленькая девочка.
– Да! – ответил Кирилл.
– Ну и сколько же сейчас у тебя времени?
– Два часа, пятнадцать минут.
– Мммм… Понятно.… А это сколько?
Кирилл с надеждой в глазах посмотрел на Старую Сысыгму, но, как оказалось, напрасно:
– Из нас двоих только Вы, уважаемый юноша, можете ей это объяснить. Я часами не пользуюсь, да у меня их и не было никогда, и не нужны они мне вовсе. У меня есть дети, внуки и три жизни. Я счастлива. Никуда не тороплюсь и вам не советую. А на земле, молодой человек, ничего не бывает вечным, в том числе и время. Всё рано или поздно изменится, постареет и умрёт, – сказала старая женщина. – Хотите халвы?
Пытающийся вздремнуть Бармалей снял с глаз повязку для сна, с раздражением посмотрел на Гошу и сказал:
– Слушай, ты что, правда такой тупой? Ты про себя читать не можешь? Второй час я уже слышу от тебя эти невнятные заклинания. «У-г-ро-жа-я мет-талл-лич-еской тррр-у-бой». Ты что, специально это делаешь? Думаешь, тебя никто не слышит? С каждой минутой ты всё громче и громче читаешь вслух. Младенец, и тот внятней разговаривает, чем ты читаешь. Да хрен с тобой, если бы ты Есенина читал, цены бы тебе не было.
– Чего ты такой нервный, я же пока только учусь, – оправдывался Гоша.
– В саду детском надо было учиться, а не сейчас, когда уже вырос лоб здоровый, – зло процедил Бармалей. – Христа уже, между прочим, распяли в твоём возрасте, а ты десять строчек за час прочитать не можешь. Ты бы ещё указательным пальцем тыкал туда, где читаешь, чтоб не сбиться.
– А я тыкаю, и что в этом такого? Не всем же носить такие усы, как у тебя, – с обидой в голосе сказал Гоша. – Не надо всех равнять под одну гребёнку. Чё я, виноват, что ли, что я на нарах родился? А? Виноват, скажешь? – внезапно голос его стал злее и громче, – Да пока ты, баран, нежился там в своей бабской люльке, я уже знал, что такое выживать, понятно тебе это, дебил? Когда мне было, на хрен, Есенина твоего читать? Я всё детство тока и знал, блин, как башни пробивать, а если бы я не пробивал, то мне бы пробивали, и пробивали, между прочим. Мне семь раз башку зашивали, и мозги чуть ли не ложкой обратно засовывали, – Гоша взял Бармалея за грудки и приподнял его над полом. – Понятно тебе это, умник? Понятно или нет, я спрашиваю?
– Да пошёл ты! – огрызнулся Бармалей и плюнул Гоше в лицо.
Старая Сысыгма печально вздохнула. Кирилл обернулся на крик, но ничего не увидел за сидениями.
– Баба, а самолёт не упадёт? – спросила маленькая девочка у Старой Сысыгмы.
– Конечно же, упадёт, а ты как думала?
Пыжов крепко спал. Белова уже облокотилась спиною на Пыжова и продолжала играть, свесив ноги через поручень в проход самолёта.
– Сядьте, придурки, – сквозь зубы процедил Лео.
Гоша приподнял одной рукой Бармалея к потолку, оторвал карман от его клетчатого пиджака и вытер свое лицо.
– Ты такой смелый, да? – зло спросил Гоша у Бармалея.
– А ты как думал?
Набрав полный рот слюней, Бармалей смачно плюнул Гоше на лысину, затем со всего маху ударил ладонью по голове. – Не больно? – с издевкой в голосе спросил он у Гоши.
Вместо ответа Гоша ударил Бармалея лбом в нос. Тот без звука свалился на пол салона.
– Крови нет? – поинтересовался Гоша у Бармалея, нагнувшись с явным намерением продолжить драку.
На шум в салон вбежали две стюардессы. Одна из них, по-видимому, старшая, огромная, несколько мужеподобная женщина с сильными волосатыми руками и пушком на лице, крикнула:
– А ну, прекратить немедленно!!! Мы же все в воздухе!!!
Капитан корабля по громкой связи ругался по-бурятски. Старая Сысыгма закрыла руками уши маленькой девочки и сказала:
– Вот это тебе точно слышать ни к чему.
Лео со всей силы наступил шипованным каблуком на пальцы Гошиной правой ноги и тот, издав вопль дикого зверя, отпустил Бармалея. На белом носке Гоши тут же появилась кровь.
Лео нагнулся, чтобы поднять Бармалея, и воткнул зубочистку в ему в ляжку. Тот взвизгнул. Лео закрыл ему рот рукой, а зубочистка осталась в ноге.
– Молчи, гнида. Будешь хорошо себя вести, вытащу, понял? – прошептал Лео в ухо Бармалея. Тот, с вытаращенными от боли глазами, быстро кивнул.
– Всё в порядке! – стал успокаивать всех Лео. – Я прошу прощения за своих друзей, ради Бога, извините нас. Лео заметил, что Белова сняла наушники и внимательно, с улыбкой слушает Лео.
– Всё! Забудем об этом инциденте, забыли. Их ещё Бог накажет, вот увидите, – пассажиры стали потихоньку успокаиваться, – спасибо, друзья. Я рад, что вы всё поняли. Спасибо.
Затем Лео засунул руку в карман и, закрыв своих спутников спиной от Беловой, вытащил руку в кастете и резко ударил Гошу по лицу.
– Обуйся, – коротко приказал он. – Тысяча извинений, – виновато улыбался Лео, обращаясь уже к Беловой.
В следующую секунду Белова опустила голову в смартфон и надела наушники.
– Ещё раз повторится – по зубу вырву, – тихо процедил Лео Бармалею и Гоше.
Огромная рыба плавала вокруг сундука, который уже почти весь ушёл в песчаное дно, видна была только крышка с ручкой. На скале, откуда прыгал лама, стояли два старика и рыжий подросток. Они с интересом наблюдали, как огромная рыба все время кружит вокруг одного места.
– Говорю тебе, не может эта рыба просто так плавать вокруг одного и того же места. Точно, что-то охраняет – сказал один из стариков.
– Возможно, возможно, – задумчиво произнес другой.
У подростка, слышавшего разговор, загорелись глаза.