Глава 2. Больше, чем друг
На улице было душно. Полуденное солнце раскалило островки асфальта. Пахло тополем, разогретыми шпалами и помойкой, а воздух казался липким.
«Наверное, с этим запахом у меня будет ассоциироваться детство», – подумала я вяло, направляясь через пустырь.
Мысли вязли в голове, словно в тёплом воске. Не хотелось даже думать.
В разные стороны из-под ног разлетались кузнечики, стрекотали стрекозы.
Лёшка-Контекст сидел на капоте «москвича», брошенного на задворках гаражей, и курил. Он был старше меня на два года и на голову выше. При моём приближении Лёшка даже не повёл ухом. Но в душе он рад моему появлению. Просто держит марку невозмутимого и рассудительного «пацана». Смешно наблюдать, ещё смешнее подыгрывать. Но так надо. Так сложилось. Сейчас раздвинет колени и плюнет. Это тоже, своего рода ритуал.
– Чего один? – спросила я скучным голосом.
– Это вопрос? – справился Лёшка.
– Ну да, – подтвердила я, размышляя, от чего он злится.
– Тогда затрудняюсь ответить, – признался он и пояснил: – Глупый вопрос.
– Ты Маринку видел?
– Какую? – Лёшка развёл колени и небрежно плюнул.
«Есть!» – подумала я, а вслух уточнила:
– Цапкову.
– Зачем тебе? – спросил Лёшка, и тут же сказал очевидное: – Вы же не подруги.
– Вот как раз поэтому она мне и нужна.
– Снова что-то не поделили? – угадал он сходу.
Я молча кивнула.
– Угомонилась бы ты, Марта, – стал наставлять Лёшка, словно старший брат, и с назиданием напомнил: – Всё, школа кончилась! Не сегодня, завтра разбежитесь все. А ты всё счёты сводишь…
– Она меня сильно обидела, – призналась я, готовая расплакаться.
Нет, не от того слёзы навернулись, что слова Маринки про платье так больно затронули моё самолюбие. И не в том причина, что Маринка удачливее даже тем, что родилась не в семье пьяницы и неудачницы, а у людей, живущих в достатке и непьющих. Душила обида потому, как прав Лёшка. Снова я выставилась в его глазах последней дурой, которая всё никак с детством расстаться не может. Лёшка мне не нравился. Вернее сказать, я к нему была привыкшая. Жили в одном дворе, росли вместе. Ясли, детский сад, школа. Ещё Лёшка был моим первым парнем и поэтому праву считал меня в доску своей. Мне вдруг стало смешно. Я вспомнила, как он переживал целый год. Сначала, что я залечу. Потом волновался, что слухи о первом опыте дойдут до ушей родителей. Он и сейчас не прочь и наверняка предложит. Я огляделась, словно предложение уже поступило.
«Наверное, к себе потащит», – подумала я, размышляя, стоит или нет, поддаться на уговоры и одновременно высчитывая в уме, кто у него сегодня может быть дома. Мать работала на заводе. Вчера была во вторую смену. Значит сегодня в первую. Отец дальнобойщик. Ещё неделю назад ушёл в рейс.
«Значит никого», – подумала я и от чего-то обрадовалась.
Странно, столько раз с ним было и всегда заново интересно! О нашей тайне знали все, но я и не парилась. Как не парилась о том, что и об остальных моих романах и приключениях среди сверстниц ходили легенды. Всё равно здесь не жить. Зато живу, как хочу, и большинство моих подруг этому завидуют…
– Я Маринку у магазина видел, – вспомнил, как бы, между прочим, Лёшка и предположил: – На шашлыки, вроде как, она собиралась.
– С кем? – допытывалась я.
– Как всегда, со своим мажорчиком.
– С Пашкой, что ли? – зачем-то спросила я, размышляя, стоит или нет, сегодня тратить время на Маринку.
– Пашка тоже там был, – подтвердил Лёшка.
– Почему тоже? – насторожилась я.
– К ним в машину ещё Вика садилась.
Пелевина Вика была моей подшефной. Со стороны могло казаться, мы подруги. На самом деле просто мне нравилась эта размазня, которая каждое моё слово ловила с открытым ртом. Подспудно я самоутверждалась на фоне этой круглой дуры и отличницы. Странное сочетание, но так бывает. Серые, бесцветные, глаза, обрамлённые ресницами с подпалинами и рыжие волосы, которые она стягивала в конский хвост, делали её дурнушкой. У неё была бледная кожа, усыпанная веснушками. Парни часто делились со мной впечатлениями об этом чуде. Больше всего их смешила спина, тоже покрытая веснушками, и слегка обвисшая на скулах кожа. Говоря про Катьку Кирпич, я не подразумевала, что у нас в классе, пусть и в бывшем, вовсе не осталось девственниц. Просто Вика не воспринималась как девушка, и я не исключала, что она не расстанется со своим богатством никогда. Поводом такого исключения была не только внешность. Её отец, Василий Петрович, был личностью незаурядною, и свою дочь, вопреки мнению большинства жителей нашего городка, считал неписаной красавицей. Сам, он был под два метра роста, и с трудом втискивался в видавший виды джип, на котором приехал аж из самих девяностых. Поговаривали, что незаурядная внешность и титул мастера спорта по боксу позволили в смутные времена сколотить на ниве рэкета небольшое состояние. Василий Петрович владел автопарком из двух грузовиков, в котором исполнял, кроме всего прочего, обязанности директора и автомеханика в одном лице и брал на себя львиную долю всех городских перевозок.
Всё это сейчас роилось в моей голове, сопоставлялось и переваривалось. Само присутствие Вики на пикнике было мне с руки. Ведь случись что, и она окажется засланным казачком. Я знала, что эта моль меня поддержит. Только как она оказалась в этой компании? Хм! Много ума не надо. Кто-то захотел из пацанов экзотики. А что, засиделась наша девочка в целках! Размышляя как использовать данный факт в своих интересах, я вдруг подумала, что на правах её покровителя просто обязана хотя бы чисто символически присутствовать при данном действе. Тем более все знали, что Вика, по сути, моя фрейлина. Вот и повод есть разбавить эту компашку своим присутствием. А там, глядишь, подвернётся случай отомстить Маринке. Два в одном. Приятно проведу время и расквитаюсь с этой чушкой.
– Поехали! – сказала я, сползая с капота, и чувствуя, как чешуйки старой краски цепляют потные ляжки.
– Куда? – изумился Лёшка.
В его вопросе был испуг. Я поняла, почему и едва не брякнула:
«Не парься, там дам».
Но сдержалась. Всё-таки хоть в каких-то рамках надо себя держать. А то уж сильно обыденным всё представляется. Потрахаться и воды попить одно и то же. А ведь учителя на уроке литературы совсем по-другому рисовали нам эту половую жизнь. С ахами и вздохами, с объяснениями в любви при луне… Они устарели, как и вся школьная программа.
– На канал, – объявила я.
– Зачем?
– На хвост Мажору упадём, – объяснила я то, о чём он и так уже догадался, но «включил дурака».
– На чём только туда ехать? – спросил Лёшка.
– Как на чём? – изумилась я и подсказала: – На твоей!
– Бензина нет, – сказал он со скучным видом.
– Туда что, много надо? – недоумевала я.
– Так и столько нет!
– Утомил ты меня! – рассердилась я, размышляя, где раздобыть горючее. И тут меня осенило: У меня же есть деньги! Как я сразу не подумала! Конечно, они на дорогу и на первое время жизни в Москве. Но выделить на десять литров можно. К тому же я собиралась напечатать копии купюр! Но сразу признаваться Лёшке в этом я не собиралась. Надо немного набить цену.
– Может, у Сашки займёшь? – подсказала я.
– Я ещё старый долг не отдал, – признался он тусклым голосом.
– Тогда пешком? – перебирала я вариантами.
– Ближний свет! – изумился Лёшка.
– Хорошо, – сдалась я и, отряхивая руки, предложила: – Давай до моего дома прогуляемся?