Часть 2. Искушение
Глава 1
После лечения в госпитале, уже через два месяца, Алексей был в своей части. Проведённая военно-врачебная комиссия ничего хорошего ему не посулила, недвусмысленно объявив, что с лётной работой придётся расстаться в силу серьёзных ранений, полученных в Афганистане, поскольку тот взрыв у вертолёта даром для Алексея не прошёл. Правда, всё остальное, в том числе и повреждённые ноги, зажили. И чтобы хоть как-то успокоить Алексея, командование предложило ему штабную работу в части и предоставило долгосрочный отпуск.
Перед тем как поехать к себе на родину, в Омск, Алексей решил заскочить в Воронеж, к семье погибшего капитана Дарьянова, чтобы выполнить его последнюю просьбу. Отдать его семье святую реликвию в память о человеке, с которым довелось воевать и видеть его в последние минуты жизни.
После того как Пётр уехал из Омска и поступил в десантное училище, Алексей о нём ничего не слышал и не знал о его дальнейшей судьбе, и только год назад их вновь свёл Афганистан.
Улицу и дом в замечательном старинном городе Воронеже Алексей разыскал быстро. Позвонил в квартиру. Дверь открыла миловидная женщина, вся в чёрном. Алексей сразу догадался, что это и есть капитанская вдова. Хорошее настроение как рукой сняло.
– Вам кого? – грустно спросила женщина.
– Мне? Да… вот, – запинаясь, начал Алексей. – Я от Петра, – не подумавши, бухнул он.
– От Пети?! Но ведь он… – и женщина схватилась за сердце. – Значит, он жив?
– Простите, пожалуйста. Вы меня неправильно поняли, – извиняясь, промямлил Алексей.
Он быстро подскочил к женщине и, ухватив за локоть, провёл в комнату, по пути чертыхаясь за своё бестактное поведение. Ему пришлось пережить массу неловкостей, прежде чем женщина всё же поняла, с какой миссией он пришёл в их дом.
Виолетта, так звали жену капитана Дарьянова, долго не могла успокоиться после столь прямолинейного и нетактичного заявления, предполагая, что её муж жив. За чашкой чая, которую Алексей так и не пригубил, он в подробностях и достоверно рассказал, как героически погиб её муж, утаив лишь страшную картину того, что с ним сделала мина. В конце своего повествования Алексей передал ей капитанский погон с наклеенной фотографией их семьи и сказал о его последнем желании.
Виолетта слушала, не перебивая, рядом сидела девятилетняя дочка Марина, удивительно похожая на своего погибшего отца. Выслушав рассказ, Виолетта молча взяла погон, затем крепко сжала его и отшвырнула в сторону.
– И это всё, что он прислал?! – со сталью в голосе спросила она, чем немало удивила Алексея. – Это всё? А чем прикажете мне, инвалиду третьей группы по сердцу, кормить вот её? – и она пальцем указала на дочь. – А что мне делать с его больными стариками-родителями, которых он притащил из Омска?
Алексей растерялся, испытывая определённую неловкость. С одной стороны, он осуждал её бестактный поступок по отношению к погибшему мужу. С другой стороны, понимал законное возмущение и требование беспомощной женщины, оставшейся без кормильца.
– Когда узнали, что мой муж погиб, а точнее, пропал без вести, от меня все отвернулись. Воинская часть, где он служил, военкомат, райсобес, райком, горком, обком, профком и конечно же лучшие друзья. И оказывается, нам ничего не положено, – язвительно продолжала женщина. – Ни долгожданной квартиры, которую мы с Петей так долго ждали, ни льготных выплат, ни пособий, ни многого другого, потому что, несмотря на то что есть очевидцы вроде вас, которые утверждают, что он погиб, тем не менее тело его не найдено. А стало быть, он не погиб, а пропал без вести. Вот об эту бюрократическую стену всё и разбивается.
Виолетта дрожащей рукой взяла кружку с остывшим чаем и быстро выпила.
– И что мне прикажете делать, уважаемый?! Да ладно, не смущайтесь, переживёте. Это ведь не с вами случилось, не с вашей семьёй, – зло улыбаясь, произнесла офицерская вдова.
И Виолетта, опустив голову на ладонь, замолкла. Было видно, что она уже даже не в силах плакать, так много за эти кошмарные месяцы она пережила.
Алексей тоже сидел и молчал. Ему вдруг вспомнились слова Сашки Арамцева, сказанные в сердцах: «Вот ты, Лёха, говоришь, скоты и подонки эти духи, а ты приедь в Союз, больной и немощный, – и тогда ты сравнишь, кто скотинистее и подонистее. Наши бездушные чиновники или духи».
– Я могу для вас что-нибудь сделать, помочь? – тихо спросил Алексей после длительного молчания.
– Что? А, вы всё ещё здесь? Просто удивительно. Обычно никто столь длительного молчания не выдерживает и тихо уходит. Думаю, что и вам пора, а насчёт помощи я так скажу: мужа вы мне не вернёте и не замените, а те немногочисленные деньги, что вы мне предложите, вряд ли спасут наше бедственное положение.
Она цинично рассмеялась:
– В остальном было бы смешно, если бы вы вдруг начали ходить по инстанциям в поисках справедливости и правды. В лучшем случае наши чиновники сочли вас за идиота или набивающегося ко мне любовника.
– Прекратите! – не выдержал Алексей. – Что-то уж больно рано вы себя хороните! Главное – вы живы, у вас есть дочь. Вы образованны, умны. Мир состоит не из одних чинуш и подонков, есть много хороших людей, которые помогут, должны помочь вам справиться с вашей бедой.
Алексей поперхнулся. Затем, отпив немного чая, продолжил:
– Давайте так. Я ваш город плохо знаю, а точнее, совсем не знаю. Поэтому вы мне дайте адреса перечисленных вами инстанций, а я, как человек опытный в этих передрягах, постараюсь выяснить, так ли правы эти чиновники. И в чём они вас обманывают. И прекратите страдать, не хватало, чтобы вы ещё слегли. Подумайте о дочери, куда её потом, в детдом?
– Да уж лучше в детдом! – сорвавшись, не выдержала Виолетта. – Не нужна мне она такая, не нужна! Копия своего скуластого и настырного отца!
С женщиной случилась истерика. Она отшвырнула свою дочь в сторону и, тряся перед лицом кулаками, визгливо закричала:
– Зачем?! Зачем он привёз меня сюда из Москвы, где у меня теперь ничего не осталось? Зачем он женился на молоденькой девчонке? Чтобы ездить по этим войнам и сгубить ей жизнь? Убирайтесь вон отсюда!
Алексей подскочил к обезумевшей женщине и с определённым усилием уложил её на диван.
– Тихо, тихо, тихо, – непрерывно твердил Алексей. – Успокойтесь, Виолетта, пожалуйста, успокойтесь, всё будет хорошо, всё будет хорошо, – твердил он как попугай, нежно гладя её по волосам.
Мариночка стояла рядом и тихо плакала. Через некоторое время Виолетта всё же успокоилась, а когда Алексей дал ей немного валерьянки, и вовсе заснула, утомлённая нервным срывом и безысходностью. Алексей накрыл её пледом и вошёл в комнату Мариночки.
Девочка сидела на старенькой детской кроватке и, склонив голову, прижимала к груди смятый отцовский погон, на котором виднелись маленькие крапинки крови. Алексей осмотрелся вокруг и ахнул. Вдоль стен располагалось большое количество полочек, на которых вразнобой сидели многочисленные игрушки, сделанные отцом Мариночки. Алексей подошёл к ней и, встав на колени, всмотрелся в детское личико. Да, действительно, лицом она не уродилась в красавицу мать. У неё было широкое отцовское лицо и чуть выдвинутая вперёд челюсть. Зато глаза были красивые, как у Петра, – голубые и добрые.
– Мариночка, – тихо прошептал Алексей. – Твой папа велел передать, что там, на небесах, он всегда будет любить тебя. И ещё он просил поцеловать тебя крепко-крепко…
Мариночка не дала ему договорить, она резко оттолкнула его своей ручонкой и, насупившись, произнесла:
– Мой папа живой. Он обещал вернуться и доделать кораблик.
И девочка, не глядя, протянула руку в сторону полочки, где стоял недоделанный Петром кораблик.
Алексей обнял её головку и несколько раз поцеловал в лобик. Напоследок он произнёс:
– Слушайся свою мамочку и храни этот папин подарок. Пока он с тобой, у тебя всё будет хорошо. Он будет тебя хранить и напоминать о твоём добром и хорошем папе.
Алексей вышел на улицу. На душе было скверно. «Вот такая наша военная жизнь, – сокрушённо и с обидой думал он. – Оказывается, никому мы не нужны. А зачем? Когда вокруг всё так хорошо и здорово. Не рвутся снаряды, не падают бомбы. Многим гражданским вообще непонятно, зачем содержать такую громоздкую армию, когда вокруг царят мир и благоденствие. Поэтому у многих чинуш возникает «справедливый» вопрос: откуда только берутся эти военные калеки и больные, в мирное-то время? Мало того, ещё умудряются что-то требовать, просить, как будто мы их посылали на какие-то непонятные войны?!»
Когда же наконец наше государство популярно и доходчиво разъяснит своему народу простую и банальную истину? Что Народ и Армия едины. И что если больно Армии, то больно и Народу. Что если повсеместно будут ущемляться права Армии, то и Народ будет находиться в дерьме. И самое главное: что постоянное издевательство над Армией, её предательство и неограниченное сокращение приведёт к тому, что народа-то нашего, увы, в ближайшее время может не стать. Просто будем, как рабочий скот, ходить в подмастерьях у китайцев, японцев, американцев, немцев, англичан и прочих-прочих благодетелей, которые будут давать нам немножко покушать, чтобы мы не подохли окончательно. А если и сдохнем, то они сильно переживать не станут.
На следующий день, рано выйдя из гостиницы, Алексей прямиком направился в областной военкомат и с утра записался на встречу с комиссаром. Ему повезло: комиссар его принял и внимательно выслушал. При этом он заверил Алексея, что его личное свидетельство в корне меняет дело, так как он прямой очевидец гибели капитана Дарьянова. Полковник Быстров дал необходимые распоряжения, чтобы вновь рассмотрели дело Дарьянова по начислению пособия и полагающихся льгот. Это была уже победа, пусть маленькая, но победа. Далее предстояла борьба с другими муниципальными монстрами, но это только раззадоривало Алексея.
И вот с этой радостью он бежал, нет, нёсся к Виолетте. Дело было уже к вечеру. На звонок в дверь никто не открыл. После нескольких попыток из соседней квартиры вышла хозяйка и грустно сказала, что Виолетта вместе с Мариночкой уехала в Москву, к каким-то своим дальним родственникам. Квартиру она сдала хозяевам и адрес не оставила. Вот так закончилась поездка Алексея в славный город Воронеж.
Глава 2
Виолетта с Мариночкой сошли на перрон Казанского вокзала и еле удержались от стремительного людского водоворота, едва не разлучившего их. Виолетта крепко сжала ручку девочки и, внимательно глядя себе под ноги, направилась в сторону вокзала. Этот московский неповторимый дух, эта завораживающая атмосфера вновь возвратили Виолетту на много лет назад, в её родную Москву. Город её детства и юности, из которого её вырвали сложившиеся безжалостные обстоятельства, а точнее, скороспелое и необдуманное замужество. Так думала она сейчас, точнее, ей так хотелось думать. Так было легче оправдаться перед собою. А как же, ведь надо же было оправдать столь быстрое бегство из Воронежа. И то, что она бросила больных стариков своего мужа на произвол судьбы. Да, она решилась резко изменить свою неудавшуюся жизнь, всё забыть и начать сначала. С чистого листа.
Но куда идти? Родители несколько лет назад погибли в автокатастрофе, а в их квартире жил старший брат Артём – подающий большие надежды музыкант и композитор. Виолетта всегда втайне гордилась своим одарённым братом. А больше из родни в Москве у Виолетты никого не было, разве что двоюродная тетка-пьяница да две её дочери, вставшие на материнский путь. Их она видела раза три за всё время проживания в Москве. Вон вроде того обрюзгшего бомжа возле мужского туалета. Так что нечего было раздумывать. Вперёд – к брату. На первых порах хотя бы зацепиться, найти старых друзей, а там, глядишь, и на работу помогут устроиться. Несмотря на то что прошло немало лет, Виолетта безошибочно добралась до родительского дома. С замиранием сердца она подошла к некогда родной двери и с волнением приготовилась нажать на кнопку звонка. С братом они не виделись с тех пор, как она уехала с Петром мотаться по гарнизонам. Иногда перебрасывались письмами, и то больше поздравительными.
И только она собралась нажать на кнопку звонка, как дверь квартиры резко распахнулась и в коридор вышел здоровенный дог – весь чёрный, с озверевшими глазами и открытой пастью, которая была вровень с головкой Мариночки. Вслед за псом выплыла дама пышных размеров и, не обращая внимания на вжавшихся в стену женщину и ребёнка, проследовала вниз по лестнице. Ни живые ни мертвые стояли Виолетта и Мариночка. В особенности девочка, которая от испуга сделала вдох и не могла сразу выдохнуть, стоя с открытым ртом. Дверь оставалась открытой, и Виолетта осторожно заглянула внутрь. От старой родительской обстановки не осталось и следа. Да что там от обстановки! Интерьер был совершенно другим – изысканным и потрясающим воображение. Виолетта, забыв про ребёнка, робко вошла в шикарную прихожую и постучала в открытую дверь.
– Микки, ты ещё не ушла? – раздался громовой мужской голос из соседней комнаты.
– Извините, здравствуйте! Можно к вам? – блеющим голосом проговорила Виолетта.
Из соседней комнаты выплыл мужчина в атласном халате и розовых тапочках, распевая гаммы своим сногсшибающим басом.
– А-а-а-а-а-а…
На ноте «ля» он оборвал свою распевку и, глядя на испуганных Виолетту и Марину, грозно произнёс:
– Сегодня я не подаю милостыню, а вот воровать не позволю, – и, сделав страшную гримасу, заорал на и без того испуганных посетителей. – А ну пошли вон отсюда, воровки!
Спотыкаясь и перемахивая через несколько ступенек как ошпаренные, выскочили на улицу мать и дитя.
Немного погодя, разобравшись в ситуации, хозяева пригласили их в квартиру.
Виолетта и её дочурка скромно сидели за кухонным столом в уже чужом доме.
Капитанская вдова вкратце рассказала посторонним людям о своей трагичной судьбе и о том, что бесповоротно решила вернуться к себе на родину и начать жизнь сначала, чего бы это ей ни стоило.
Выслушав её жалостливый рассказ, басистый мужчина, вздохнув, произнёс:
– Милочка, а где же вы собираетесь жить, да ещё с таким маленьким ребёнком? Не думаете же вы всерьёз, что останетесь у нас, несмотря на весь трагизм вашего положения? – И хозяин квартиры мягко и нежно глянул на худенькую Мариночку. – Мне искренне жаль вас, но в том, что ваша родительская квартира некогда на законных основаниях была приобретена нами у вашего непутёвого братца, нет нашей вины. Более того, скажу вам откровенно, что если вы будете претендовать на некогда принадлежащую вам квартиру, то смею заметить – у вас нет ни единого шанса, чтобы отсудить её. Тем более, в своё время вы выписались из неё.
Молча выслушав этот монолог, Виолетта тяжело вздохнула и произнесла:
– Да куда уж мне претендовать, если даже жить негде. Я ведь надеялась временно остановиться с дочкой у нормального человека, а не у пьяницы и опустившегося бомжа. Разве я могла подумать, что такое может случиться с моим замечательным братом. То, что вы рассказали о нём, о его теперешней судьбе, до сих пор не укладывается в моём сознании. У вас же мы останавливаться не собираемся, хотя нам идти действительно некуда. Хотя, постойте. Всё же у меня в Москве есть родственники, точнее, родственница. Моя двоюродная тетка не то по отцу, не то по матери, хотя это не столь и важно. И у меня к вам будет только одна просьба: помочь отыскать её.
– Никки, дай ей слово, что завтра же ты найдешь её двоюродную тётю, максимально используя свой огромнейший запас связей, – назидательно и надменно произнесла Микки, жена басистого мужчины. – Но учтите, милочка, приют в нашей квартире вам будет предоставлен не более чем на сутки.
Виолетта, слегка улыбнувшись, глянула на чванливую и напыщенную даму и в тон ей проговорила:
– Вы забыли произнести «милостью нашей». Нет, мы уж как-нибудь сами справимся и без вашей помощи и постараемся найти свою родственницу. Тем не менее огромное спасибо за чай и за подробный рассказ о моём братце.
Выйдя на улицу, Виолетта с дочкой присела на скамью и начала усиленно вспоминать, где проживала её тётка, пусть и двоюродная, но всё же тётка.
Начало смеркаться. Просидев минут десять, Виолетта так ничего и не вспомнила. И ничего не оставалось делать, как снова ехать на вокзал и ночевать на вокзальных скамейках, бок о бок с тысячами пассажиров, которых судьба несла чёрт знает куда.
Неожиданно к ним подошёл теперешний хозяин некогда бывшей квартиры Виолетты и, коснувшись плеча женщины, по-доброму произнёс:
– Ладно вам, девчонки, дуться – ночь на дворе. Пойдёмте спать, утро вечера мудренее. И не обижайтесь на мою благоверную Мишель Яковлевну.
Мужчина присел рядом на скамью и, глубоко вздохнув, продолжил:
– Это она с виду напыщенная злюка, а в душе она очень сердобольная женщина. Да-да, не улыбайтесь, это ведь она послала меня за вами, чтобы вернуть. А несчастная она потому, что очень давно у нас на вокзале пропала единственная дочь, а возможно, её и украли. Вот с тех пор она страшно невзлюбила цыганок и прочих попрошаек и нищих. Вот и вас мы вначале приняла за таких.
И мужчина, улыбнувшись, произнёс:
– А вы оказались славными людьми, вот только беда с вами приключилась жестокая. Но вы не отчаивайтесь, всё в жизни поправимо. Вон и дочка у вас какая хорошенькая, с ясными голубыми глазами. Возможно, вам удастся устроиться в Москве, а мы чем сможем – поможем.
– А вы что, артист? – робко спросила Виолетта.
– В какой-то мере да. Я оперный певец.
И с удивлением посмотрев на Виолетту, мужчина продолжил:
– Удивительно, что вы меня не узнали. А впрочем, это и хорошо. Признаться, я устал от надоевших поклонников и наскучивших лизоблюдов, которые в любой момент готовы подставить тебе ножку, чтобы ты грохнулся и не поднялся. Поэтому я и квартиру приобрёл на окраине города, подальше от центра и «восхищенных» обожателей. Кстати, мы так и не познакомились. Я Николай Петрович, а моя жена – Мишель Яковлевна. Ну, а между собой мы зовём друг дружку Никки и Микки, – Николай Петрович, сплюнув, произнёс. – Чёрт знает, откуда это прилепилось.
Мужчина поёжился от холода и, зевая, проговорил:
– И чего это я разоткровенничался, право, не пойму. В общем, айда в дом спать.
– Там собака, я её очень боюсь, – испуганно произнесла Мариночка.
– Да она добрая, мухи не обидит. К тому же через неделю мы её отдадим соседям, когда те вернутся из отпуска. Так что быстро встали и пошли.
Благодаря хозяину квартиры уже на третий день Виолетта знала точный адрес своей двоюродной тётки, которая к тому времени сменила столько адресов, что Виолетте вряд ли бы удалось разыскать её, даже со всеми собаками Москвы.
За время проживания в семье оперного певца Виолетта сдружилась с хозяйкой дома и находилась всё это время в комфорте и сытости, хотя всё равно чувствовала себя неловко и неуютно. И, как только Николай Петрович вручил ей адрес тёти, Виолетта засобиралась и в тот же день съехала с их квартиры. На прощание Никки и Микки тепло и нежно распростились с Мариночкой, которая за это короткое время очаровала и понравилась им. Они просили не забывать их и держать в курсе обустройства в Москве.
Стоя у обшарпанной двери квартиры тети Клавы, Виолетта не испытывала радостного трепета, как перед своей бывшей квартирой.
Дверь ей открыла пожилая женщина в замусоленном фартуке, с папироской во рту.
– А… Вилка! Ну, заходи, – произнесла тетка. Как будто бы и не было огромной временной пропасти между ними. – А я тебя сразу узнала – вылитый мой братик.
И она рассмеялась своим беззубым ртом, ухватив Виолетту за рукав и втащив в квартиру.
– Заходи-заходи, гостем будешь. О, да у тебя и приплод имеется, молодец, девка, хорошего пацана забацала! Ой, да это ведь не пацан, а девчонка! Видно, в батю, скуластая, – бесцеремонно продолжала кудахтать уже поседевшая тётя Клава. И она закрыла за ними дверь в помещение, в котором резко пахло тушёной капустой с чесноком и ещё каким-то пойлом на спирту. По грязному полу нарезал круги здоровенный таракан, нисколько не стесняясь посетителей. Из соседней комнаты доносилась разухабистая песня. «Из-за острова на стрежень, на простор речной волны…»
Глава 3
Выехав из Воронежа, где так неудачно прошла встреча с женой погибшего Петра Дарьянова, Алексей уже через несколько дней был в Омске, своём родном городе, где он родился, где прошли его годы детства и юности. О, как приятен запылённый воздух стремительно-сумасшедшего города! Как здорово видеть вновь знакомые места, которые узнаёшь и не узнаёшь по прошествии длительного времени! Алексей был счастлив, всё в нём кипело и по-молодому бурлило. Его внутренний голос говорил: «Всё здорово и прекрасно, а всё страшное позади. И как бы ни сложилась жизнь, он сделает всё, чтобы прожить её достойно и счастливо, без каких-либо потрясений и Афганов». Не знал тогда Алексей, что уже через несколько лет вновь появятся всё те же потрясения, только уже гораздо ближе, чем Афган, – на Северном Кавказе.
Прямо с вокзала Алексей поехал к своей сестре Валентине. После бурной и радостной встречи он всё же не усидел в её доме. Попив чайку с тортом и рассказав вкратце свои последние «приключения», Алексей не выдержал и вместо того, чтобы отдохнуть с дороги, рванул по «старинным» друзьям.
Встретившись до полудня со многими одноклассниками, друзьями детства и юности, Алексей капитально засел в гостях у Серёги Пискунова, с которым они просидели за одной партой с первого до десятого класса.
Войдя во двор до боли знакомого дома, Алексей постучал в дверь веранды. Не дождавшись ответа, протоптанной дорожкой прошагал в огород.
Серёга копал грядку и что-то напевал себе под нос. Его широкая спина закрывала пол-огорода. Алексею стало смешно от того, что вот этому громиле под два метра ростом служить бы да служить где-нибудь в десантуре или морской пехоте, а он выучился на биолога и всю жизнь возится с какими-то банками и склянками, в которых разводит мух и червей для опытов.
Тихонько подойдя со спины, Алексей обхватил его за талию и, приподняв, начал раскачивать. Эта авантюра могла выйти ему боком, если бы Серёга сразу не узнал его. Одноклассники крепко обнялись, а затем долго отстукивали друг друга по плечам, смеясь и радуясь этой внезапной встрече.
За несколькими рюмочками коньяка их беседа растянулась до вечера. Перемыв всем косточки и повспоминав приятные школьные деньки, они конечно же не забыли своих бесшабашных мушкетёров – Петьку Дарьянова, Яшку Портеля и Сашку Арамцева, которых жизнь разбросала по разным краям. Когда речь зашла о Сашке Арамцеве, Алексей, несмотря на развязавшийся язык, всё же немного притормозил и сказал Сергею, что о Сашке знает очень мало. Тот не стал настаивать и почему-то переключился на Люду Проценко, с которой у Сашки был продолжительный роман.
– Знаешь, Лёха, – виновато улыбаясь, произнёс уже осоловевший Сергей. – Сашка, конечно, твой друг, но по отношению к Людмиле он поступил по-скотски. Обещал ей золотые горы, жениться, ну и прочее. В общем, водил-водил девку за нос не один год, пока ей не надоело. И она в отместку ему вышла за такого же урода.
Серёга осёкся и, как показалось, со страхом огляделся по сторонам.
– Так вот, Лёха. О чём это я? Ах да. В общем, жалко Люську, ведь такая симпатичная и хорошая девчонка, и надо ж попасть в руки такому зверюге.
– Серёга, тебя послушать, так хоть сейчас Люську хорони. Что ж там за зверюга такой, коль даже ты оглядываешься с опаской по сторонам? – спросил Алексей.
– Да ревнивец он, хуже зверюги. Совсем девке проходу не даёт. Не дай бог, на неё кто-нибудь взгляд положит. Всё – покойник. Из судов не вылазит, то кому-нибудь башку пробьёт, то ноги переломает.
– И что ж она за дура такая, что всё это терпит и не разведётся с ним?
– Так он же её пальцем не трогает. А как благоговеет перед ней – до умопомрачения. И ведь сказать, что это любовь, не могу, потому что это какая-то дикая, односторонняя любовь хищника к своей жертве. А насчёт развода, всё не так просто. Мне кажется, она запугана им и чего-то боится. Одним словом – баба, – резюмировал Сергей, запуская в рот очередную порцию квашеной капусты, которую он страшно обожал.
– Кроме того, ты же знаешь жалостливый Люськин характер. Мимо котёночка плохенького не пройдёт – приголубит, вылечит. Что говорить о человеке. Вон с Сашкой Арамцевым сколько пестовалась, всё жалела. А он ей в душу наплевал, придурок. Ну и этот у неё, последний муженёк, – Серёга опять опасливо оглянулся и тихо произнёс: – Он у неё падучий, ну, стало быть, эпилепсией болен. Вот она и не может бросить его, выходит, жалеет.
– Напустил ты страху, Серый.
– Ну, конечно, я же не ты – бравый военный, красивый, здоровенный, – обиженно произнёс Сергей, закуривая сигарету. – Не далее как месяц назад я зашёл к Людмиле, чтобы пригласить на встречу выпускников. Ну и что ты думаешь? Стоим мы, калякаем с Люськой возле ворот, смеёмся. Во двор она меня почему-то не впустила. И вдруг слышу – свист и глухой щелчок. Поворачиваю это я свои ясные очи и чуть не обомлел. Представляешь, Лёха, в десяти сантиметрах от моей башки в столбе торчит топор. Так вот, этот индеец недоделанный метнул в меня с крыльца свой томагавк и промахнулся. Догоняешь, Лёха?
Сергей повторно прикурил погасшую сигарету и, помолчав с минуту, продолжил:
– И если бы не Людка, я тогда бы прибил этого гадёныша, ты меня знаешь, Лёха, в гневе. Да что я говорю, не веришь – спроси её соседку, Надьку. Она к нам подошла именно в тот момент, когда этот придурок метнул в меня топор. В общем, с тех пор я ни ногой к ним. Хочется ещё пожить. Единственно – Людмилку жалко. А впрочем, ты сам можешь зайти к ней.
И Серёга, улыбнувшись, добавил:
– Ведь ты же на данный момент холостячок. Чувствую, что неспроста ты Люськой заинтересовался. А что, сходи, может, она и тебя пожалеет и приголубит.
– Дурак ты, Серый, и не лечишься. А потом, я так разумею, что во второй раз этот индеец не промахнётся.
И Алексей с Серёгой от души рассмеялись.
После этого их разговор перешёл на другие темы. И они болтали ещё до полуночи, а Сёрега клялся в вечной и надёжной дружбе до гроба. Естественно, заночевать пришлось у него, за что на следующий день Алексей получил серьёзный нагоняй и взбучку от своей сестры Валентины.
Вот так начался отпуск Алексея. Спустя пару дней он пришёл к своему дому на старой улице Амурского посёлка. Этот дом был уже не его – после смерти мамы его продали, потому что все разъехались по своим индивидуальным квартирам. У Алексея защемило сердце. Он стоял на родной улице, где ему был знаком каждый сантиметр. Постояв возле своего дома и немного поностальгировав, Алексей подошёл к Сашкиному покосившемуся дому, в котором уже никто не жил. Некогда красивый бревенчатый дом – краса и гордость всей улицы, – он на данный момент являл собой жалкое подобие былой красоты. Возле окон дома росли три высоких тополя, посаженных Сашкой и его родителями. Сашкин тополь вырос большим в обхвате, но уже засох. Листвы на нём не было, и своими голыми ветками он вонзался в небо. Алексей подошёл к нему и обхватил руками, затем медленно запрокинул голову и глянул вверх. Ему вспомнилось, как часто они с Сашкой на него лазили, когда им было лет по десять. Они тогда готовились в космонавты. В то время Алёша струсил, а Сашка долез до самого верха и свалился на крышу своего дома, пробив толстенный шифер.
Алексей тяжело вздохнул и тихо произнёс:
– Ну вот, Саня, я передал привет твоему дому и тополю, как ты меня просил.
Глава 4
Переехав с дочерью к двоюродной тётке, Виолетта уже на второй день поняла, в какой гадюшник она попала. Почти каждый вечер организовывались шумные попойки, плавно перетекающие в скандалы и драки. И она немедленно захотела съехать, точнее, сбежать оттуда, но куда? В Воронеже все мосты были сожжены. А больше ей некуда было приткнуться на всём белом свете. В Москве у неё, кроме тётки, никого из родственников не было, не считая спившегося брата, который жил неведомо где. Идти обратно к Никки и Микки было неудобно и как-то совестно. И Виолетта решила немного подождать, точнее, потерпеть такую жизнь у тётки. Ну, уж когда совсем будет невтерпёж, она вновь обратится к оперному певцу за помощью, ведь он обещал помочь.
Первые дни Виолетта усиленно искала работу. Ввиду того что начиналась перестройка, многие профессии были не востребованы, и поэтому специальность Виолетты никому была не нужна. В лучшем случае ей предлагали работу посудомойки или уборщицы. Но как можно было прожить на те мизерные деньги, которые при этом предлагались? Помыкавшись, женщина совсем было опустила руки, но тут на помощь пришла её тетка.
– Послушай, Вилка, чего ты шлындаешь, а? Иди к нам, работа непыльная, денежная. Со временем и квартирку можешь снять, и на харчишки заработать и прочие побрякушки. Да и дочку оденешь, смотри, как отрёпыш ходит.
– А что за работа?
– В массовке участвовать.
– Что, фильм снимается?
– Ага, про любовь, – рассмеялась тётя Клава, обнажив беззубый рот. – Что там кино – это целый театр. Ладно, не боись, научим. На первых порах будешь получать комиссионные, а когда втянешься – свои кровные. Не обидим.
– А что надо делать-то?
– Завтра всё увидишь. С утра пойдёшь с Витькой, моим будущим зятем, на рынок.
И, не объяснив ничего толком, тётка удалилась к соседке.
Рано утром Виолетта и Виктор – сожитель тёткиной дочери Катьки – подались на рынок. Мариночка осталась дома. Она, хоть и нашла себе дворовых подружек, всё равно оставалась печальной и угрюмой.
Придя на рынок и расположившись подальше от входа, Виктор разложил небольшой столик на скрещённых ножках и уселся на небольшом стульчике.
– Итак, слушай, Вилка, и учись! – с важным видом опытного наставника и учителя произнёс Виктор.
– Я Виолетта, а не вилка! Это ты ножичек-складничок.
– Ладно, не обижайся, здесь нельзя по именам, потом поймёшь. В общем, слушай и запоминай. Я сейчас буду гонять шарик в напёрстках, а ты подыгрывай мне, чтобы лохов раскручивать на бабки.
– Какие бабки? Какие лохи? Ты по-русски можешь объяснить?!
– Слушай сюда, непонятливая. Я прячу шарик в одном из трёх стаканчиков, а страждущие выиграть дармовые деньги должны угадать, в каком стаканчике шарик. Ну, уразумела?
– А я-то что должна делать?
– А ты должна помогать мне, – педагогично заявил Виктор.
И он начал вразумлять непутёвую женщину:
– Первое: ты должна периодически подходить ко мне, когда соберётся много народа, и «выигрывать» у меня дармовые деньги. Поясняю: какой стаканчик будет ближе ко мне – там и шарик. Второе: сделала затравку – не светись, сразу же иди к другим нашим напёрсточникам. И так по кругу. Поняла? Деньги потом разделим честно.
– Это что же, вы обманываете простых людей? Как вам не стыдно? Это и есть ваша работа?! Позорники и обиралы!
– Дура! Никого мы не обманываем. Мы избавляем людей от лишних денег.
Но Виолетта не дала ему договорить. Плюнув в его сторону и выкрикнув «уроды», она быстро удалилась, возмущаясь по дороге. Она шла и думала: «Да, посудомойка и уборщица – это не работа, но и то, что ей предлагают, это тоже ни в какие ворота не лезет. Это же надо – обманывать людей. И куда же меня втягивают? И тем не менее уж лучше поломойкой, чем начинать свой новый жизненный путь с преступности». И Виолетта с твёрдым намерением решила немедленно уйти от опасной родственницы.
По приходу в квартиру тётки на Виолетту свалилось нежданное-негаданное горе. Во дворе, лазая по каким-то ограждениям, Мариночка нечаянно сорвалась, разбила себе голову в кровь и вывихнула руку. Тётка вызвала «скорую помощь» и сама длительное время находилась рядом с девочкой в больнице.
Всю неделю Виолетта заботилась о дочери, не вылезая из больницы. Многочисленные денежные расходы ей восполняла тётя Клава, которой Виолетта была очень благодарна на данный момент. И Мариночка пошла на поправку.
Однажды вечером, сидя за ужином, Виолетта неожиданно произнесла:
– Виктор, завтра я буду помогать тебе. Я всё прекрасно поняла, и объяснять мне больше ничего не надо.
А про себя Виолетта решила: как только скопит необходимую сумму, чтобы рассчитаться с тёткой, тут же съедет с её квартиры.
Итак, «трудовые» будни начались. Превозмогая отвращение и стыд от того, чем она занимается, Виолетта постепенно втянулась в круговорот мошеннической деятельности. Блестяще исполняя роль затравщицы, Виолетта незаметно для себя перестала стесняться того, что попросту обманывает не в меру азартных людей, в особенности когда по вечерам она получала свой законный денежный пай, который она зарабатывала бы уборщицей целый месяц.
Глава 5
Алексей выполнил данное Сашке Арамцеву обещание, но не до конца. Оставалось ещё посетить Люду Проценко и передать ей последний Сашкин привет. После рассказа Сергея о её ревнивом муже, у Алексея не возникало большого желания посещать бывшую подругу Арамцева. Заставляло только одно – мужское слово, данное Сашке в тот непростой и принципиальный момент. В конце концов, чего бояться – мужик он или не мужик? И на следующий же день Алексей был у дома Люды Проценко, своей бывшей одноклассницы.
Людмила узнала его сразу и тут же повисла у него на шее, что-то причитая по-женски. Алексей тоже обнял свою бывшую одноклассницу и искренне поцеловал её. С годами бывшие одноклассники становятся роднее и ближе, так как время жестоко и скоротечно.
Целуя и обнимая Людмилу, Алексей тем не менее боковым зрением обшарил территорию её двора, памятуя о сумасбродном характере её ревнивого мужа. Людмила очень обрадовалась внезапному появлению Алексея и тут же пригласила его в дом. Немного стесняясь и будучи слегка настороженным, Алексей зашёл в очень просторный и уютный дом.
Люда усадила его на кухне, а сама засуетилась, готовя чай с угощениями. Алексей был ошеломлён радостной встречей и тёплым приёмом. И полупьяный рассказ Сергея стал рассеиваться как дым. Алексей осмелел и стал чувствовать себя раскованно, правда, изредка поглядывал на входную дверь – мало ли что. И чтобы быть совсем уж свободным в разговоре, он поинтересовался у Людмилы, где её муж.
– Сашка-то? Да на работе. Придёт не скоро, да ты не волнуйся – увидитесь.
«Господи, – подумал про себя Алексей. – И здесь Сашка, кругом одни Сашки».
Кроме того, он хотел сказать, что прямо-таки мечтал увидеться с её мужем, но вместо этого тихо проговорил:
– Люда, а ведь я от Сашки Арамцева.
Людмила прекратила возиться у плиты и, развернувшись, тоже тихо произнесла:
– Зачем, Лёша? Ты же знаешь, что мы расстались, а если не знаешь, то я тебе об этом говорю. Я больше никогда не хочу его видеть и слышать. Он испоганил мою жизнь и судьбу.
– Прости, Люда, если я сделал тебе больно, но не суди меня строго, потому что я должен был выполнить последнюю волю человека, которого ты больше никогда не увидишь.
– Что с ним? Он погиб? Я слышала, что он служил в Афганистане.
– Нет, он не погиб, но… – Алексей на некоторое время замолчал. – Но он никогда больше не вернется в Союз в силу некоторых обстоятельств.
– Он что, предатель? Переметнулся к врагам? Или его там мучают и не выпускают? Впрочем, меня теперь это ни капельки не волнует и не интересует.
От всей засекреченности не осталось и следа. И всё же, следуя тому, что она не должна знать правды, Алексей ответил:
– Скорее последнее, о чем ты только что сказала.
Честно говоря, Алексею вдруг надоело говорить про Сашку, он смотрел на Людмилу, присевшую рядом, и восхищался её красивым лицом.
Почему в школьные годы он не обращал внимания на удивительную девочку, такую славную и привлекательную? Ведь Люда не раз оказывала знаки внимания, а он их заносчиво отвергал в силу её скромности. «Какой же я был тогда дурак и идиот», – злясь на себя, думал Алексей.
– Выходит, я нравился тебе, Люда, – тихо произнёс Алексей вслух, продолжая находиться в плену своих мыслей.
Людмила прекратила свой монолог, посвященный Сашке Арамцеву, и вопросительно переспросила:
– Что ты сказал, Лёша?
– А разве я сказал? Да нет, я просто подумал, – смутился Алексей.
– Лёш, расскажи о себе, о своей теперешней жизни, – ласково произнесла Людмила. – А то тут такое о тебе говорят, но я не верю. Я всегда знала, что ты порядочный парень.
Это её высказывание повергло Алексея в недоумение по поводу его персоны.
– Не понял, Людмила, это что же такое обо мне нехорошее говорят? Если не секрет, расскажи, – удивился Алексей.
– Да какой там секрет, если на каждом углу твой лучший друг Сергей Пискунов талдычит, что тебя давно выгнали с лётчиков за какие-то проделки и сейчас ты работаешь на котельной кочегаром и скоро совсем сопьёшься.
Для Алексея это признание было как гром среди ясного неба.
– Серёга сказал такое?! Во даёт! И это называется лучший друг, с которым мы десять лет дружили и сидели бок о бок за одной партой?!
И Алексей рассмеялся:
– Вот болтун! Э-э, да черт с ним, пусть говорит всё, что хочет! Его можно понять: как он нам завидовал, когда все его приятели поступили в военные училища, а он – в педагогический институт на биологический факультет. Ох, Серёга, Серёга. Ведь он и про тебя чёрт знает что наплёл, Люда. Будто твой муж его чуть топором не убил.
– А, это тот случай, когда у Сашки топор с топорища слетел, когда он его насаживал? – И Людмила от души засмеялась, хотя смех у неё был каким-то нервным. Но, если честно, Алексею было не до смеха от этого случая.
Тем не менее Алексей был очарован своей бывшей одноклассницей.
В нём вдруг проснулась запоздалая любовь. И чем дольше он находился с этой женщиной, тем сильнее разгоралось это прекрасное чувство, переворачивая всё его существование. Он уже не слышал, о чём она говорила. Он всецело любовался её очаровательными глазами, её золотистые волосы волнами спадали на плечи, а прелестная фигура будоражила кровь.
Кто бы мог подумать, что всего за несколько минут общения сердце Алексея будет безжалостно вырвано и брошено к её ногам. Вот это был поворот судьбы! Ещё немного, и нахлынувший на него шквал чувств смёл бы всё на свете. Вот насколько желанна вдруг стала для Алексея Людочка. В этот момент он готов был утопить её в сладострастных поцелуях и объятиях, настолько кипела в нём кровь. На него опустилось какое-то любовное наваждение. В тот момент ему было наплевать, что она была замужем и что у неё ревнивый муж. Люда, в свою очередь, тоже ласково и нежно смотрела на него и что-то тихо говорила. Но вместо того, чтобы сорваться с места и засыпать её страстными поцелуями, Алексей всё же сдержал свои похотливые чувства. Он придвинул свой стул к ней и, взяв её ладони в свои, трепетным голосом произнёс:
– Люда, Людочка! Ты такая обворожительная! Ты сама прелесть! Я весь в волшебстве твоего очарования! – нежно и проникновенно зашептал Алексей чудные слова любви, неожиданно рождающиеся в его голове. – Людочка, выходи за меня замуж.
Людмила резко вырвала свои ладони из его рук и встала:
– Лёша, ты что, с ума сошёл?! У вас, у военных, всегда, что ли, так – штурмом брать крепости и женщин, не спрашивая, замужем они или нет? И вообще, Лёша, я не узнаю тебя, всегда такого сдержанного, тактичного и интеллигентного. И если не хочешь, чтобы я выставила тебя из дома, прекрати эту сцену, тем более что сейчас придёт муж с работы.
– К чёрту крепости и мужа! Люда, я действительно влюбился в тебя с первого взгляда и, похоже, на всю жизнь! Давай уедем! Я же вижу, что ты несчастлива здесь. Я не Сашка, поверь. Я пронесу тебя, Людочка, всю жизнь на руках…
– Алексей, немедленно прекрати этот балаган! – закричала Людмила. Затем, успокоившись, произнесла: – Лёша, покинь, пожалуйста, мой дом. И поверь, я прошу сделать это вовсе не из-за неприязни к тебе, просто ты многого не знаешь о моей жизни, и сейчас не время об этом говорить.
– Без тебя я никуда не уйду, любовь моя! – взволнованным от счастья голосом произнёс Алексей и встал на одно колено перед Людмилой.
– Тогда я уйду, – зло проговорила Людмила.
И она вышла из кухни во двор, а оттуда через калитку к соседке.
Склонив голову и совсем забыв, что его выставили, Алексей в задумчивости продолжал стоять на коленях, пока не возвратился с работы Людмилин муж. Он был обескуражен и удивлён незнакомому человеку в своём доме.
– Кто вы? И что здесь делаете, чёрт возьми? – грозно спросил хозяин дома.
– Я Алексей Артосов, Людмилин одноклассник, – произнёс Алексей, вставая с колен и отряхивая пыль с брюк. – Давно не был в вашем городе, вот и зашёл в гости, навестить старых друзей. А Люда куда-то вышла и вот до сих пор её нет.
– А почему на коленях?
– А чёрт его знает. Последнее время стали ноги ни с того ни с сего подгибаться. Иду себе иду, и вдруг бах – на коленях.
Алексей устало потёр глаза и пошёл к выходу, промямлив по пути:
– Извините, зайду в следующий раз.
Людмилин муж был настолько ошеломлён наглостью незнакомца, что не предпринял ничего кардинального, чтобы наказать того. Он попросту растерялся, отыгравшись потом на своей жене.
То любовное наваждение, случившееся с Алексеем в Людмилином доме, через некоторое время схлынуло, а вот боль в сердце осталась. И вовсе не из-за того, что Людмила отказала его скороспелым ухаживаниям и нелепой просьбе выйти замуж. Сердце бывшего одноклассника терзалось из-за того, что он наконец-то по-настоящему полюбил женщину. Вот так вот, невзначай, нежданно-негаданно, невзирая, замужем она или нет. Ведь не мы же управляем сердцем, а оно нами. И сердце не спрашивает тебя, кого бы ты хотел полюбить и какого статуса и положения должна быть твоя любимая. Оно просто берёт и влюбляется в того, кто ему мил и пригож.
Алексей уже успел осудить себя за мальчишескую выходку в Людмилином доме, где наверняка скомпрометировал её в глазах мужа. И теперь она незаслуженно страдала, отговариваясь от нападок и подозрений оголтелого ревнивца. И тем не менее Алексей как мальчишка, с головой был влюблён в Людмилу Проценко и вновь хотел видеть её и всячески готовил новую встречу. В тот момент он был эгоистом, его не интересовало, как поведёт себя Людмилин муж и что предпримет. Алексей был готов ко всему. Потому что для истинной любви не существует таких понятий, как замужем или женат твой объект воздыханий. И конечно же с его стороны было большой наглостью и риском добиваться замужней женщины, когда вокруг ходит столько молодых и незамужних. Увы, такова жизнь, такова любовь, порой такая непредсказуемая и непонятная. И самое главное: Алексей не стал бы добиваться Людмилы, если бы не почувствовал, что и она к нему неравнодушна и питает внутреннюю симпатию.
Бывшие друзья уже не интересовали Алексея, их уже не существовало. Он усиленно искал встречи с Людочкой. Вот что делает любовь, нахлынувшая неожиданно, невзначай, через много лет. Любовь к человеку, которого раньше даже не замечал, а он всё это время был рядом. В то же время каким-то шестым или седьмым чувством Алексей ощутил, что эти терзания и помыслы в ближайшем будущем не сулят ему ничего хорошего, а ввергают в стремительный жизненный водоворот, который способен унести его на самое дно. Так и случилось, потому что за всё в жизни надо платить.
Глава 6
Итак, Виолетта встала на путь мошенничества и обмана, хотя эту мысль постоянно гнала прочь. Всякий раз перед очередным выходом на «работу», она в сотый раз говорила себе: «Ну, ещё разок, и завяжу. Деньги у меня уже есть и немалые, пора заканчивать». Но всякий раз после окончания «дела» её начинал грызть червячок алчности, и она вновь откладывала свой уход от тётки. Надо отметить, что у тёти Клавы ей жилось относительно неплохо. Несмотря на смрад обстановки и разгульный образ жизни обитателей трёхкомнатной квартиры, Виолетту никто не трогал даже пальцем. Всё дело было в тёте Клаве, которая, как ни странно, всей душой полюбила свою двоюродную племянницу. К тому же ей было приятно сознавать, что у неё в родственницах ходит столь приятная и статная во всех отношениях дама. Виолетте с Мариной тётка выделила пусть маленькую, но всё же отдельную комнату.
Как-то на одной из вечеринок этого притона Виктор, который уже давно положил глаз на свою компаньонку, попытался силой затащить Виолетту к столу. В это время Клава несла к столу на огромной сковороде жареную картошку. Увидев это безобразие, она тут же надела на голову Виктору сковороду вместе с горячей картошкой. После чего категорично заявила, что если впредь кто-нибудь хоть пальцем тронет её любимую Вилку, тому она засадит нож в горло. После этого заявления постояльцы не то чтобы тронуть – посмотреть на Вилку лишний раз боялись. Виолетта терпеть не могла все эти разнузданные застолья, однако в праздники иногда садилась на короткое время вместе со всеми.
В одно из таких застолий тётя Клава объявила всем:
– А сейчас у нас будет настоящая музыка.
Входная дверь открылась, и в квартиру под руки ввели грязного, заросшего щетиной бомжа. От него несло за километр, и он весь трясся. Тем не менее в руках он крепко держал гармонь-двухрядку и относительно твёрдо стоял на ногах.
– А это наш Бомж Иванович, – радостно объявил один из сопровождающих. – Собственной персоной, прямо с вокзала.
Гармониста усадили за стол и дали выпить гранёный стакан водки. Музыканта через несколько секунд перестало трясти, и он начал играть. Да как играть! Казалось, весь смрад этой затхлой комнаты испарился, а на её месте появилась концертная сцена.
Виолетте бомж показался знакомым, она вспомнила, что видела его на Казанском вокзале по приезде в Москву, возле общественного туалета. Гармонист сыграл ещё несколько песен, на радость публике, затем опрокинул ещё один стакан водки и, упав на пол, ушёл в нирвану часа так на полтора. Его бережно снесли на грязный топчан в соседней комнате, и веселье вновь продолжилось.
К Виолетте подошла тётя Клава и, улыбнувшись беззубым ртом, нежно произнесла:
– Ну что, Вилочка, не узнала Артёмку? Братика?
Виолетта широко раскрыла глаза и, ничего не говоря, выбежала на улицу, на свежий воздух. В глазах у неё стояли слёзы.
Быстро пролетел месяц, за ним и второй. Виолетта скопила денег и переехала из трёхкомнатной клоаки в снятую однокомнатную квартиру, недалеко от тёти. На дворе стояла середина лета, и Виолетта всеми правдами и неправдами устроила Мариночку в школу, в пионерлагерь, организованный при школе.
Теперь у Виолетты была свобода, и никто её не попрекал и не вынуждал остаться. Самое страшное было в другом, и женщина это прекрасно понимала: денежная зависимость, лёгкие деньги, которые уже цепко держали её за горло и на корню давили мысль бросить это грязное дело. А попробуй брось – и мгновенно улетучится этот с таким трудом построенный мир и относительное благоденствие, на смену которому мгновенно придут нищета и прозябание.
И всё же женщина не теряла надежды. И, как прежде, продолжала наивно верить, что по накоплению определённой суммы денег сможет с лёгкостью сменить образ жизни и работу. А поэтому, как и раньше, продолжала ежедневно ходить на «работу».
Прогресс не стоял на месте, и пытливый ум Виктора вывел их «предприятие» на новый уровень. Напёрстки были заброшены как отживший элемент. На смену им пришли телевизоры, и теперь уже азартных и алчных лохов разводили более изощрённым методом. Естественно, в разы выросли и доходы. Теперь наши лохотронщики (это сейчас мы знаем, что они лохотронщики, а тогда они официально назывались «приносящими удачу и быстрое счастье») не мерзли на ветреных рынках, а сидели в тёплых помещениях, арендованных на многочисленных вокзалах столицы. Да что там столицы – они мгновенно распространились, как плесень, по всей необъятной стране.
Но всё равно, когда в очередной раз их гоп-компания разводила не в меру азартных граждан, Виолетте было жалко их.
Однажды ей пришлось рядиться с толстой дамой, приехавшей в Москву из далёкой провинциальной глубинки. Женщина была с немалой суммой денег, скопленных, видимо, не за один месяц, а возможно, и год непосильного труда, чтобы прикупить в столице кое-чего для своих детишек и ненаглядного муженька. Ну, а тут от вынужденной остановки решила сыграть – всё ж «государственная» лотерея. И тут попёрло. Неожиданно ей привалила большая сумма денег. И нет бы остановиться и уйти покупать подарки домочадцам. Ага, как же! Забыв про осторожность и разум, женщина ринулась в бой, точнее, в игру с симпатичной молоденькой женщиной, которая к тому времени проиграла ей уже приличную сумму и со слезами на глазах пыталась яростно отыграться, непрерывно докладывая и докладывая очередную сумму денег под улюлюканья и подбадривания случайных прохожих.
И вот на кону огромная сумма, которая так манит, завораживает и щемит дух. Но, чтобы её выиграть, к ней нужно приложить такую же огромную сумму, а именно столько, сколько имелось в данный момент на руках у женщины. Риск был большой, но и шансы выиграть – тоже, поскольку женщина опережала свою соперницу по многим показателям. И она рискнула, выложив все деньги на кон. Итог для неё был ужасающим: она с треском проиграла на последней секунде. Лошадь соперницы буквально на последнем дыхании обошла её лошадь и на полкорпуса пришла к финишу первой. И всё было «по-честному», «без обмана», так как это признали многочисленные зеваки, присутствующие рядом. А симпатичная женщина, которой обломился огромный выигрышный куш, с сияющим от радости лицом получила от организаторов «счастья» все выигранные деньги и поздравления. Она долго благодарила организаторов «справедливой» игры, а затем ушла восвояси, вся светясь и подпрыгивая, на зависть столпившимся зевакам, которые тоже задумались: а не сыграть ли и им в счастливую и надёжную лотерею?
Полная женщина, которая в один момент лишилась всех своих многомесячных сбережений, медленно опустилась на грязный пол. Больно ударившись плечом, она разревелась на весь привокзальный зал, яростно стуча кулаком по полу. Кто только не успокаивал её, даже милиционер, явившийся на крик. Он поднял с пола растрёпанную, несчастную женщину и усадил на ближнюю скамейку, затем подошёл к организаторам счастливой игры и, что-то получив от них, довольный, удалился прочь, продолжая нести нелёгкую службу.
Послонявшись по вокзалу, что было одним из пунктов инструкции, Виолетта направилась к очередному островку счастья играть роль добродушного и привлекательного товарища по игре. Не доходя несколько метров до очередного лохотрона, Виолетта свернула в туалет. Уже собираясь выйти из кабинки, она вдруг услышала за перегородкой знакомый голос, точнее, надрывный шёпот:
– Он убьёт меня! Он убьёт меня! Он убьёт меня! Прощай, мамочка, прощай.
Затем шёпот перешёл в тягучее хрипение. Не теряя ни секунды, Виолетта, сорвав шпингалет дверцы, ворвалась в кабинку. Толстая женщина сидела на унитазе, натянув верёвку от шеи до сливного бачка.
Виолетта быстро высвободила несчастную из петли и выволокла из туалетной кабинки. Женщина прокашлялась и взглянула на Виолетту. Боже, что это были за глаза! Виолетта содрогнулась. На неё смотрела сама отрешённость от человеческой жизни, внутренняя боль которой распространялась далеко-далеко. Мгновенно эта боль передалась и ей, пока ещё не утратившей чувство сострадания. Её мгновенно поразила мысль: «А ведь это я сейчас чуть не убила её! Кто дал мне такое право – губить человеческие жизни? Как я могла скатиться до такого?! Я, утончённая, высокообразованная и интеллигентная женщина, вляпалась в такую грязь, мерзость и скотство только из-за того, что испугалась ударов судьбы, обрушившихся на меня с гибелью мужа. Нет, с этим надо кончать. И сегодня же, иначе сама стану в ближайшее же время такой же мерзостью и скотством, как окружающие меня подонки».
Виолетта почувствовала, как её грудь прожигают эти грязные, мерзкие и кровавые деньги. Она резко вытащила большую пачку денег, «честно» выигранных у толстой женщины, и вложила их ей в руки.
– Вот, возьмите обратно свои деньги, но только не убивайте себя.
Женщина медленно склонила голову и долго смотрела на пачку денег, соображая. Затем, спохватившись, начала быстро засовывать всю пачку в свой необъятный лифчик. Спрятав деньги, женщина, сидя на полу, обхватила ноги Виолетты руками и начала целовать их. Вокруг них собрались женщины, не понимающие, что происходит. Чудом вернувшиеся деньги произвели повторный стресс, и толстая женщина, не выдержав этого, упала в обморок. Ей вызвали «скорую».
При выходе из женского туалета на Виолетту набросился взбешённый подельник, которому уже донесли о случившемся.
– Где деньги?! – взревел он, тряся её за ворот блузки. – Мои деньги!!!
– Это не твои деньги, ублюдок!!! Я их все отдала.
И Виолетта, чтобы освободиться из объятий Виктора, поддала ему коленкой в пах. Тот резко согнулся и, застонав, выпустил из рук разъярённую женщину.
Догнав свою подельницу в небольшом проходе, где не было людей, Виктор сбил её с ног и, нанося удары по телу, стал приговаривать:
– Ах ты, дрянь такая, сволочь, тварь. Выходит, ты кроме её денег отдала и мои сверху?! А чем я буду расплачиваться с рэкетом, тварь такая?! Ты подумала об этом, скотина?!
И бывший сотоварищ «по бесплатному счастью» стал ещё сильнее избивать женщину.
Неожиданно он стремительно отлетел в сторону, ударившись о стенку коридора, и медленно сполз на пол, потеряв на несколько секунд сознание. К избитой в кровь Виолетте подошёл немолодой мужчина крепкого сложения и, нагнувшись, взял её на руки.
– Успокойтесь, вам сейчас окажут помощь, а этого зверюгу закопают.
И мужчина бережно передал с рук на руки избитую женщину своему то ли другу, то ли охраннику. Затем он подошёл к очухавшемуся Витьку и, нагнувшись, зло произнёс:
– А ты, гадёныш, чтобы сегодня же к вечеру принёс мне эту сумму, – и, пнув его в зад, добавил: – Причём вдвойне. Это чтобы ты, урод, как следует проводил воспитательную работу среди своих подчинённых.
И, вытерев свой грязный ботинок о пиджак Виктора, мужчина удалился за своим товарищем.
С этого дня Виолетта попала из огня да в полымя. Она волею судьбы очутилась на крючке у самого Матёрого, который крышевал всю сеть привокзальных лохотронов и много ещё чего. Этот крепко сбитый мужчина, на вид весьма привлекательный и располагающий, на деле был жесток и бескомпромиссен. Он не церемонился ни с кем. Все, кто попадал в его сети, выбраться могли только двумя путями: либо сбежав туда, где их вряд ли найдут, либо сбежав, только уже вперёд ногами. В силу этих обстоятельств любое дело у Матёрого процветало и приносило баснословную прибыль.
Несмотря на относительно небольшой ущерб от побоев, Матёрый всё же поместил Виолетту в больничную палату и обеспечил ей соответствующий уход и лечение. Виолетта рвалась домой к дочке, но её продолжали держать до полного выздоровления, заверив, что с дочкой всё в порядке.
Глава 7
Итак, Алексей по уши влюбился в свою бывшую одноклассницу, Людочку Проценко. На следующий же день, узнав у Серёги Пискунова, где работает Людмила, он предстал перед ней с огромным букетом роз. Людмила вышла из рабочего кабинета, увидела Алексея и, тяжело вздохнув и покачав головой, произнесла:
– Лёша, ты неисправимый хулиган.
– О, прекрасная принцесса! Прости несчастного принца, – преклонил колено Алексей и протянул розы.
– Хватит дурачиться, – отрезала Людмила и отошла к окну. – Посмотри – кругом люди. Кроме того, я замужняя женщина. Тебе мало той сцены, что ты устроил у меня дома, так ещё и на работе надо? Чего припёрся?
Алексей положил букет на подоконник и очень серьёзно произнёс:
– А что я могу сделать, если полюбил тебя? А если что не так, то прости, пожалуйста, Людочка.
– Полюбил – разлюбил. Как у вас, мужиков, всё просто. Вспыхнете – погаснете. Вот и Сашка так же клялся в вечной любви. И где он сейчас?
Людмила продолжала ещё что-то говорить, а Алексей откровенно любовался её красивым профилем, проклиная себя в который раз, что в своё время прошляпил такую прекрасную женщину. Людмила поправила золотистую прядь волос и повернулась боком. Всё так же любуясь её красивыми чертами лица, Алексей неожиданно заметил припудренный кровоподтёк у виска. Приглядевшись, он также обратил внимание на припудренные оранжевые пятнышки на шее и под подбородком. Нетрудно было догадаться о их происхождении.
Оборвав её на полуслове, Алексей полушёпотом произнёс:
– Людочка, он тебя побил?! Прости меня, прости. А вот его я прощать не собираюсь. Негодяй! И ты ещё живёшь с таким извергом? Я сегодня же пойду и разберусь с твоим так называемым мужем.
– Хватит! – резко перебила Людмила. – Какое тебе дело до того, кто меня побил, и какое ты имеешь право вмешиваться в мою жизнь? Забирай свой веник и проваливай отсюда! Как-нибудь сама разберусь в своей судьбе.
И она, резко развернувшись, вошла в кабинет. Алексей понял, что в очередной раз перегнул палку. Но отступать он не собирался. На фронте возникшей любви он понёс очередное поражение, и надо было предпринимать что-то кардинальное.
Но, как ни странно, кардинальное действие предприняла Людмила. Утром следующего дня она позвонила по телефону на квартиру сестры, где Алексей проживал, и назначила ему встречу возле их школы, примыкающей к городскому парку. Ровно в семь вечера Алексей был в назначенном месте и вновь наперевес с букетом цветов, только уже полевых.
– А розы я поставила у себя на рабочем месте, – улыбаясь, произнесла Людмила, взяв букет.
Алексей был на седьмом небе, вновь созерцая вожделенный предмет своей безоглядной любви. Тем не менее он интуитивно чувствовал, что разговор будет не из простых, возможно, даже последним. Поскольку, скорее всего, его возлюбленная даст ему отставку в корректной и тактичной форме, чтобы впредь он не досаждал и не мешал ей жить так, как она хочет. Но, к счастью, его опасения не сбылись. Людмила ни словом не обмолвилась о вчерашнем его визите.
Вечер был чудный, они беззаботно прогуливались по аллее парка, болтая невесть о чём, хотя каждый из них чувствовал, что назревает серьёзный разговор, который никто не хотел начинать первым. Алексей держал паузу, потому что имел горький опыт, когда за свою неуёмную откровенность и поспешность не раз был выставлен вон. И вскоре был вознаграждён за своё терпение. Людмила сама начала разговор на известную тему, но как-то издалека и не столь откровенно, как Алексей.
– Знаешь, Лёша, я жалею своего мужа, потому что он болен эпилепсией и порой очень страдает, но после того, как он позавчера избил меня, приревновав к тебе, я зареклась, что это в последний раз. Александр, как всегда, валялся в ногах, плакал и заверял, что впредь это не повторится. Но в этот раз я была непреклонна и на время переселилась к своей подруге, Татьяне. И самое главное – он понял серьёзность моих намерений.
Алексей молчал. Людмила взяла его под локоть и продолжила:
– Ты, Лёша, наверное, думаешь, зачем я всё это рассказываю, ты же не святой отец, чтобы выслушивать чужие разборки и давать ценные советы? Пойми меня правильно: я устала в своём одиночестве, и мне нужна хоть небольшая отдушина. Только не пойми меня превратно. Просто у меня нет друзей, кто бы мог понять меня и хоть немножко разделить мою непростую участь. Твой любовный пыл скоро испарится, ты уедешь к себе, и это правильно. Вот почему я сейчас изливаю тебе свою душу как бывшему школьному товарищу, который для меня совсем не чужой. Надеюсь, и в следующие дни, до твоего отъезда, ты не откажешься составить мне компанию для таких вот прогулок. Но не более того, – строго закончила Людмила свой монолог, а затем, вздохнув, произнесла: – Если тебя что-то не устраивает, можешь быть свободен хоть сейчас.
Алексей понял, что в предстоящих встречах ему действительно отводилась роль святого отца-утешителя, тем не менее он не спешил с выводами.
– Всё это замечательно, насчёт прогулок, и ты во мне можешь не сомневаться, однако как отнесётся к этому твой муж? Потому что я боюсь не за себя, а прежде всего за тебя, Людочка.
– Во-первых, я предупредила его, что уйду навсегда, если хоть один волосок упадёт с моей головы. Во-вторых, его две недели не будет дома, поскольку он заядлый охотник и уехал с друзьями на открывшийся сезон.
Алексей про себя подумал:
«И, встречаясь со мной, ты хочешь проверить его на вшивость по ревности. Ничего себе перспективка! Ох уж эти женщины». Но он отогнал эту мысль прочь, поскольку действительно был страстно влюблён в Людмилу и готов был принимать все её условия, лишь бы быть постоянно рядом со своей Людочкой, а дальше будь что будет.
В этот вечер они гуляли до позднего часа, предаваясь школьным воспоминаниям и прочим ненавязчивым пустякам. Уставшие, но счастливые и довольные, они разошлись по домам где-то за полночь. В эту прекрасную лунную ночь Алексей, как истинный кавалер и прежде всего мужчина, пытался поцеловать предмет своей жгучей любви, но Людмила моментально пресекала даже самые робкие его поползновения. Тем не менее Алексею было очень приятно находиться с Людмилой просто рядом.
Каждый день Алексей и Людмила продолжали встречаться вечерами. По истечении нескольких таких счастливых дней Алексей всё отчётливее стал понимать, что Людмиле он был нужен только в качестве подруги или старого школьного товарища, которому можно излить накопившиеся проблемы и поплакаться в жилетку, а также беззаботно провести время. Все его серьёзные разговоры о страстной любви к ней и желании жениться Людмила как-то незатейливо и тактично отводила в сторону, не принимая всерьёз. То есть не говоря ни да, ни нет. Но Алексей продолжал терпеливо ждать и надеяться, что когда-нибудь растопит её сердце огнём своей жгучей любви. Всем своим нутром он ощущал, что ей с ним тоже хорошо и приятно, иначе зачем все эти встречи с её стороны. Они болтали о чём угодно, только не о её муже. Даже о Сашке Арамцеве.
Узнав о его ужасной судьбе, Люда расплакалась и откровенно призналась, что очень любила его, но простить не может и по сей день. Как-то Алексей задал ей вопрос:
– Людочка, а почему у тебя нет детей?
Людмила долго молчала, а затем грустно произнесла:
– А всё из-за того же Сашки Арамцева. Всё умолял: «Погоди, погоди, ещё не время. Вот скоро разведусь и тогда…» А мы же, бабы-дуры, всему верим, пока не обожжёмся.
И, лукаво взглянув на Алексея, улыбнувшись, произнесла:
– Так что, Лёшенька, мотай на ус – иногда нужно и поспешить.
В этом её откровении Алексей впервые почувствовал маленький отблеск надежды и то, что вольно или невольно они сближаются.
Как в волшебной сказке, как в сладостном сне, пролетели упоительные вечера. Людмила по-прежнему держала деликатную дистанцию в их отношениях, да и Алексей не пытался нарушить её, предпочитая доверительность и терпение.
Однажды, на одной из встреч, Людмила предложила поездку на катере в выходной день. Речная многочасовая прогулка по Иртышу проводилась каждые субботу и воскресенье по мере скопления определённого количества народа, что по тем временам проблем никогда не составляло. Алексей не стал отнекиваться, тем более что страшно любил активный отдых на природе.
К полудню катер, прозванный в народе речным трамвайчиком, отошёл от пристани и направился по Иртышу в замечательную зону отдыха – Чернолучье, усеянное пионерскими лагерями и домами отдыха. Несмотря на то что катер сверкал как медный пятак, чувствовалось, что это уже старая и дряхлая машина, слегка отремонтированная и заново покрашенная. Натужно работал двигатель, вся палуба мелко вибрировала, от чего даже разговаривать приходилось с дрожанием в голосе, и это всех забавляло. Речной трамвайчик быстро плыл по течению. Расположившись вдоль бортиков, все с огромным восхищением любовались прибрежными красотами могучего Иртыша. Высоченные ели и лиственницы зелёной улицей окаймляли извивающееся русло серебристой широкой реки. Алексей нежно обнял открытые плечи любимой женщины. Людмила в этот раз не отстранилась, а тоже нежно прильнула к нему. Они ни о чём не говорили, но обоим было хорошо и приятно. На этом кораблике счастья Людмила и Алексей плыли неведомо куда, но уже чувствовали, что наконец-то любовь завладела обоими.
Постепенно люди стали отходить от поручней, спонтанно возник хор под аккомпанемент двух баянов и одного аккордеона. И полилась раздольная сибирская песня про Ермака Тимофеевича. А дальше и того больше – начались разухабистые пляски, прямо тут же, на верхней палубе, где собрались почти все. Даже капитан вышел из своей рубки, чтобы хоть немного посмотреть на праздник, предоставив штурвал своему молодому помощнику.
Конец ознакомительного фрагмента.