Восемь. Один день жизни. Победа в турнире
День финальных соревнований.
– Мы в третий и последний раз вызываем Элис Петерсон. Элис, подойди к столу. Пора начинать матч. Твой соперник ждет. Зрители тоже ждут тебя, – сердится организаторша турнира.
– Простите, – клянется мама. – Прямо не представляю, где она может быть. – Мама слегка опьянела. Рядом с ней всегда стоит бокал вина, но я думаю, что давление финала слишком велико.
– Она будет дисквалифицирована, – предупреждает организаторша.
Ноги не слушаются меня – хотят, но не слушаются. Я слишком нервничаю. И тут слышу объявление.
– Она дисквалифицирована, дисквалифицирована.
– Нееет! – кричу я и сажусь на кровати… Я огляделась по сторонам. Моя одежда аккуратно сложена на стуле. Слава богу. Вчера вечером я составила список моих любимых вещей, которые надену на финал.
1. Новая блузка с маленькими разноцветными треугольниками на рукавах.
2. Тренировочный костюм синего цвета.
3. Белая плетеная повязка на голову.
4. Белые носки с красными помпончиками (я люблю одежду от «Элесс», но мама говорит, она слишком дорогая; однако носки я все-таки могу себе позволить.
5. Новые кроссовки «Рибок».
6. Бабушкины панталоны, чтобы положить в них мяч – пришлось взять мамины.
Я соскочила с кровати и стала одеваться.
Время завтрака.
– Не забудь налить свежей воды во фляжку, – проворчала мама. – У одной девочки случился ужасный понос, она неделю не меняла воду.
Том нашел это невероятно смешным и пролил себе на свитер чай, добавив к пятнам от кетчупа новые. Потом, глядя на меня, скорчил глупую рожу.
– Бабушка тоже хочет поехать с нами и поболеть за тебя. Мы захватим для нее складной стул.
Бабушка совершала «королевское турне», как она это называла, объезжая внуков. Она вошла в кухню и поцеловала Тома и меня, сказав «доброе утро», села к столу и стала есть. Ее завтрак составили апельсин, нарезанный аккуратными дольками, и кусок хлеба с медом. Бабушке 86 лет, но она замечательно бодрая и подвижная. Вот только зрение подводит ее. На ней была красивая бледно-розовая блузка, заколотая круглой серебряной брошью.
– В Африке у нас были потрясающие теннисные турниры, – проговорила она с ностальгией. Жизнь бабушки была полна контрастов и перемен. Она выросла в замке Лонгфорд, но в 1920-е и 1930-е годы жила в Африке, в Родезии. Они с дедом построили ферму и дом в диком африканском вельде. Маме очень хотелось съездить туда и взглянуть на тот старый дом, где она провела первые десять очень счастливых лет своей жизни. Мне бы тоже хотелось. Может быть, когда-нибудь я там побываю.
– Твой дед сделал корт из муравьиных куч. Мы играли вечерами, когда спадала жара и вся работа по ферме была сделана.
– Вы хорошо играли, бабуля?
– Да, очень неплохо, – с гордостью кивнула она.
– Выезжаем через десять минут. Ты готова? – спросила мама.
– Да, да, я готова уже сейчас, – ответила бабушка.
– Вы с мамой всегда исчезаете. Оставляете меня одного. Но мне плевать! – с этими словами Том швырнул ложку в миску с кашей. Молоко выплеснулось на скатерть.
– Том, мы уже говорили с тобой об этом, – устало напомнила ему мама. – Не надо ревновать. Папа возьмет тебя сегодня на гольф, ты забыл?
– Правильно, – строго подтвердила бабушка.
– Хм, – пробормотал Том, пожимая плечами. – Не знаю, плевать. У вас все Элис да Элис. А я никогда.
– Том, заткнись, – огрызнулась я. – Тебе семнадцать лет, а не семь.
– Элис! Ну что ты копаешься? – недовольно спросила мама. – У тебя было целое утро на подготовку! Поехали. – Когда бы мы ни выезжали, я всегда опаздывала.
По дороге в Гилдфорд меня разморило от тепла и маминой классической музыки; я мгновенно уснула. Маме пришлось будить меня за пятнадцать минут до города.
– Проснись, дочка, мы подъезжаем. Взбодрись!
Мы подъехали к клубу.
– Ма, мы приехали, просыпайся, – потормошила мама вторую соню. – Я прямо словно снотворного подсыпала сегодня утром в ваш кофе! – посетовала она с улыбкой.
– Я не сплю, дорогая. Я глаз не сомкнула за всю дорогу, – выразила протест бабушка, моментально открыв глаза. – Мы очень хорошо доехали.
Мне было некогда думать о жутковатой способности бабушки «вовсе не спать», даром что ее рот был раскрыт, глаза закрыты, и она время от времени услаждала наш с мамой слух похрапыванием. Мне надо было настроить свой мозг на теннис. Думать о своей победе.
Состязания начались на два часа позже из-за дождя. Юные теннисисты и их родители, все в прозрачных плащах и капюшонах, толпились в клубе и угрюмо поедали яичные роллы и плитки «Твикс». Стоны и жалобы на погоду и скуку доносились из всех углов. Бабушка отрешенно глядела куда-то в пространство, выставив вперед подбородок и поигрывая вставной челюстью – привычка, которую она за собой абсолютно не замечала. Надо немедленно ее остановить, в отчаянии подумала я.
– Бабушка?
– Что, дорогая? – спросила она, очнувшись. Челюсть вернулась на законное место.
– Мне скучно. Расскажи мне что-нибудь про Африку, как ты там жила.
Историй у бабушки было великое множество, так что она ненадолго задумалась.
– Ну, – неторопливо проговорила она, – я уверена, мама рассказывала тебе про тот случай… как-то мы решили прокатиться верхом, и вдруг прямо перед нашими лошадьми возникла черная мамба, подняв страшную голову. Спас нас твой дядя, он метко выстрелил. Никогда не забуду картину, как он поехал на велосипеде домой, намотав на него змею.
– Брррр. – Я поежилась. – Расскажи еще что-нибудь.
– О, привет, Элис, – защебетала миссис Бетти писклявым голосом, перебив нас. – Моя Джулия так хорошо выступила на этом турнире три года назад! – Тут она мгновенно погрустнела. Потом снова встрепенулась. – Когда ты играешь? Я с удовольствием погляжу на твое выступление. – У нее заблестели глаза и слегка высунулся язык.
Миссис Бетти знали все. Ее дочь бросила теннис, но сама миссис Бетти все равно круглый год ходила на соревнования со своей маленькой старомодной сумочкой.
Теннис стал частью ее жизни, ее досугом, и она не могла от него отказаться.
Наконец объявили меня, и я почувствовала противную пустоту в животе, словно мне предстояло промчаться на большой скорости по горбатому мосту.
Когда я играла, маме приходилось что-то делать с руками. Она всегда захватывала с собой вязанье; на этот раз она вязала красный свитер для Элен. У ее ног стоял бокал вина. Какая-то сильно надушенная хэмпширская мамаша села рядом с ней. На ней был шикарный, с плечиками, жакет типа Джоан Коллинз[6], и она держала на поводке двух невероятно ухоженных йоркширских терьеров. Мама оживилась при виде красных бантиков в их шерсти и маленьких попонок из шотландки.
– Какие прелестные собачки, – заворковала мама. – Как ваша дочь выступила в финале?
– Проиграла.
– О! Как жалко, она… – Мама примолкла.
– Она вообще не спала прошлую ночь, – быстро добавила женщина. – Мы живем над рестораном пиццы, и пятничная ночь часто бывает настоящим кошмаром. Бедная девочка выиграла бы, если бы не усталость. А как у Элис дела?
– Пока не знаю. Кажется, выигрывает. – Мама старалась говорить небрежно. На самом деле она знала счет до последнего очка. Я выиграла один сет, два гейма были вровень, одна ничья. Мамаши вообще любили делать вид, что не очень-то следят за игрой.
Матч был очень напряженный. По одному сету вровень, по четырем геймам вровень. Я билась за каждое очко. Мама дернулась и порвала вязание, шерстяные нитки в клубочках скатились с ее коленей. Бабушка ревела и хохотала, когда я промахивалась. Не думаю, что она отчетливо видела мяч. Иногда она кричала «черт, не повезло!», когда я делала победный удар. Я слышала, как мама пыталась унять ее, говорила, что все хорошо.
– Мамочка, все в порядке, гейм у Элис, – громко шептала она.
– О! – восклицала бабушка и хрипло смеялась. – Это прекрасно.
Я выиграла! После потного рукопожатия я повернулась и увидела: мама и бабушка неистово хлопают мне.
– Умница, молодец. – Бабушка поздравляла меня снова и снова.
Миссис Бетти тоже поаплодировала. У меня было такое ощущение, будто я поднялась на вершину горы, хотя никогда не верила, что смогу это сделать. А я это сделала.
Мы дождались конца дня, когда состоялось награждение победителей.
– И победительница среди девочек до четырнадцати лет: Элис Петерсон. – Новые аплодисменты. Я поднялась по деревянным ступенькам и получила кубок и коричневый конверт с двадцатью фунтами. На эти деньги я могла купить половинку топа «Элесс».
Я дома. В постели. Мой серебряный трофей лежит рядом со мной. Завтра я хочу сделать на нем гравировку. И все благодаря моему удачному январскому дню рождения! После этого лета у меня в запасе еще один год в моей возрастной группе. Я молилась, чтобы этот турнир стал в следующем году моим пропуском на национальные соревнования для возрастной группы до четырнадцати лет.