Древняя Русь и Великая степь. Часть вторая. Зигзаг истории (Л. Н. Гумилев)

26. В гостях у хазар

Персидские евреи, некогда соратники маздакитов, после гибели Маздака и бегства на Кавказ 200 лет прожили в равнинном Дагестане, между Тереком и Сулаком, по соседству с хазарами. Жили эти два этноса в мире и дружбе, не навязывая друг другу своих обычаев. Когда же арабы начали наступление на Кавказ, евреи и хазары отражали их натиск совместно, ибо и тем и другим грозила одна и та же судьба: при поражении – гибель мужей и продажа в рабство женщин и детей, а при победе – подготовка к новой войне.

Надо отдать должное обоим малым этносам, которые сохранили мужество и стойкость в этой неравной войне. И немалую роль здесь играла форма этнического контакта – симбиоз, когда этносы-соседи живут рядом, не перевоспитывая друг друга, а значит, и не мешая друг другу. И те и другие были в фазе гомеостаза, хотя и по разным причинам: хазары достигли этой фазы естественным путем, ибо они прожили свой цикл этногенеза и уцелели; евреи – путем искусственного отбора, потому что большинство их пассионариев было убито персами и напряжение этносистемы снизилось. Однако его все-таки хватило для того, чтобы устоять против захватчиков.

Когда же мощь халифата временно надломилась из-за постоянных восстаний, а хазары с тюркютскими ханами во главе перенесли военные действия против арабов сначала в Азербайджан, потом в Армению (721–722 гг.), им помогли уцелевшие огнепоклонники-персы и поклонники Мусы – евреи. Вождь евреев, носивший тюркское имя Булан (Лось), отличился в этом походе, вследствие чего повел себя самостоятельно: он восстановил еврейские обряды для своего народа.[196]

«Обращения хазар» в иудаизм не было, да и быть не могло, так как в середине века прозелитические религии – христианство и ислам – резко противопоставлялись древним религиям, где к исполнению культа допускались только члены рода, даже в том случае, если род вырос в этнос. Персом-огнепоклонником или индусом – членом высшей касты надо было родиться, но нельзя было стать. Если же возникала необходимость принять в свою среду чужого или приобщить к себе иное племя, то выдумывались фальшивые генеалогии, чтобы оправдать нарушение принципа. Так, шах Иездегерд, решив увеличить конное войско, предложил армянским нахрарам стать зороастрийцами на том основании, что эти знатные люди вели происхождение от парфян – Аршакидов. Когда же те отказались отречься от христианства, дело заглохло.

Иудаизм – это культ народа, «избранного Яхве», и потому редкие новообращенные считались «проказой Израиля». Евреи мирно соседствовали с хазарами, ходили вместе в походы, но молились отдельно, справедливо полагая, что для хороших отношений с соседями нет необходимости делать их похожими на себя или, наоборот, лицемерно подделываться под них. Даже забыв большую часть сложных предписаний Талмуда, что было неизбежно для пастушеского племени, где юношам негде и некогда учиться даже просто грамоте, потомки евреев-маздакитов не растворялись в среде окружавших их племен Дагестана. Они к этому не стремились, да и те бы их в свою среду не приняли. Заслуга Булана была в другом: он удалил из своей страны идолослужителей и убедил других князей и верховного князя евреев восстановить забытую веру; он соорудил шатер, ковчег, светильник, стол-жертвенник и священные сосуды,[197] т. е. восстановил еврейские обряды для своего народа. В сочинении Иехуды б. Барзилая, еврейского автора XI в., это сообщение переведено так: «Хазары стали прозелитами и имели царей прозелитов (иудаизма)».[198] Однако С. Шишман указывает, что слово ger в Библии означает чужеземца, инкорпорированного другим народом и получившего права члена племени, которое его приютило.[199] Значение «прозелит» это слово приобрело позже. Судя по общему ходу событий, древнее значение в данном случае предпочтительнее, ибо Булан принял не раввинизм, а караизм.[200]

И пусть не смущает читателя, что евреи, живущие в Хазарии, именуются хазарами. Это обычное для этнонимов обобщение, когда субэтнос на чужбине принимает название этноса. Так, бретонец в России назовет себя французом, а карел во Франции – русским. Для иноземцев хазары – это люди, живущие в Хазарии и подчиняющиеся власти Хазарского каганата. Но для самих обитателей страны, а равно и для ее исторической судьбы различия на субэтническом уровне заметны. Иногда они не имеют большого значения, но при некоторых обстоятельствах их роль возрастает. Так произошло в Хазарии во второй половине VIII в., когда туда стали приезжать евреи-раввинисты из Византии.

Реформа Булана имела еще то значение, что она порвала связи с маздакитскими традициями. Идейные связи вольнодумных членов иудейской общины с группой вольнодумных персов оказались призрачными. Как только жизнь поставила иные проблемы, химера распалась. То, что для персов-маздакитов было органической частью сложившегося мироощущения, евреи сбросили как отсохшую шелуху. Впоследствии маздакиты, точнее, хуррамиты пытались блокироваться с христианами-иконоборцами,[201] ибо в смертельной борьбе (815–837 гг.) с арабами и персами-мусульманами хазарские евреи не помогли своим бывшим соратникам и единомышленникам.

Зато внутриэтнические связи от идейных разногласий не пострадали. Наоборот, эмиграция византийских евреев в Хазарию была облегчена тем, что беглецов встречали единоверцы и помогали им устроиться. А так как евреи-раввинисты VII–VIII вв. были горожане, то они и селились в городах: Итиле, Семендере, Самкерце, Беленджере – и занимались в них торговлей, к чему сами хазары способностей не проявляли.

Хазарские евреи встретили выходцев из Византии с древним радушием, но те заплатили им за гостеприимство оскорбительным презрением. О слиянии двух общин в одну не было и речи. Раввинисты относились к караимам так, как немцы при Бироне относились к русским сослуживцам. И не то чтобы обе общины не ощущали своего сродства. Нет, они оставались целостностью, но на уровне суперэтноса. Как единый этнос они себя не воспринимали и вели себя соответственно.

Да и историческая роль у пришлых евреев была гораздо грандиознее, чем у местных. Именно они превратили Хазарию из маленького ханства в ведущую державу раннего Средневековья. Принесло ли это радость хазарам – другой вопрос. Но возникшая этническая химера начала функционировать в начале IX в. Ее рождению предшествовали следующие события.

27. В летописях есть не все

Причинная цепочка событий началась с неожиданной войны. Хазары делили Крымский полуостров с греками. Хазарам принадлежали Степной Крым, восточная часть Южного берега, от Керчи до Сулака (Сурожа), и иногда крымская Готия на Яйле со столицей Феодоро (Мангуп), иногда же эта страна выражала желание подчиниться Византии.

Опорой власти Византии в Крыму был Корсунь (Херсонес около Севастополя), город богатый и славный строптивостью своих обитателей, державшихся независимо от константинопольского правительства, но никогда не отлагавшийся от империи. Из Крыма шло распространение православия по Хазарии, что не встречало сопротивления.[202] Казалось, все обстояло так благополучно, что поводов для обострения отношений не могло возникнуть. И вдруг… «Воинственный и сильный князь Новгорода русского… Бравлин… с многочисленным войском опустошил места от Корсуня до Керчи, с большой силой пришел к Сурожу… сломал железные ворота, вошел в город с мечом в руке, вступил в св. Софию… и ограбил все, что было на гробе…».[203] Дальше в тексте идет описание чуда и обращения князя[204] в христианство, но для истории важнее другие сюжеты, о которых пойдет речь.

В приведенном тексте неясно почти все. Кто были упомянутые здесь русы? Что за странное имя – Бравлин, ибо понимание его как эпитета «бранлив» (т. е. воинственен) натянуто и неубедительно? Откуда пришел этот Бравлин, из какого «Новгорода»? Ведь известного Новгорода в начале IX в. еще не существовало.[205] Когда произошел этот поход – в 755 г.,[206] или в 790 г.?[207] Какие причины вызвали это вмешательство в хазарские дела? Кто был инициатором внезапного набега, последствия которого были столь грандиозны? Ясно одно: поход был направлен против хазар, причем пострадали крымские христиане, что повлекло упадок христианских епископий в Великой степи вплоть до Хорезма[208] и длился этот упадок до рубежа X–XI вв. Но одно это наблюдение оправдывает интерес к походу Бравлина.

Мы не имеем права упрекать автора источника в том, что он оставил нас в неведении по стольким животрепещущим вопросам, потому что перед нами не летопись, а житие. Летописца как историка интересовали события, а агиографа – чудеса. Поэтому в соответствии с жанром агиограф не уделяет внимания земным делам, а летописец, как видим, пишет далеко не все, что он должен был бы знать и не замалчивать. Поэтому будем благодарны агиографу за простое упоминание события, помогающее пролить свет на начало великого переворота в Хазарии.[209] Что же касается интерпретации событий и критики источников, то не будем повторять работу, уже проделанную Г.В. Вернадским в уже цитированном тексте.

Г.В. Вернадский отмечает, что имеется две версии жития св. Стефана Сурожского: краткая – греческая и длинная – русская, отнесенная В.Г. Васильевским к XVI в., но известная в России с начала XV в. После критики версий Г.В. Вернадский указывает, что упомянутый в них «Новгород» – это скифский Неаполь (Симферополь) и что русы пришли в Крым из Доно-Донецкого ареала. Прежде чем достичь Сурожа, русы ограбили все побережье Крыма, от Херсонеса до Керчи, причем особенно пострадали церкви. А в Суроже их вождь принял крещение и вернул военную добычу церквам.

Мотивы похода неясны. Возможно, что нападение было делом византийских дипломатов, ссорившихся с хазарами из-за Готии, которую хазары усмирили в 787 г. Действительно, пострадали города хазарской части Крыма, но был разграблен и греческий Корсунь (Херсонес). Но выгода в этом была для греков: в 790 г. Готия вернулась к Византии.[210]

К аналогичным выводам о родине пришел М.И. Артамонов,[211] причем, что очень важно, независимо от Г.В. Вернадского. Следовательно, это были потомки россомонов, сражавшихся с готами, будучи союзниками гуннов.[212] Они были неоднократно описаны арабскими и греческими авторами как этнос, живший около славян, но отличавшийся от последних языком и обычаями. Слились русы и славяне только при Владимире Святом, в X в. До этого времени русы были самостоятельным народом, хорошо известным в Германии. Немецкие хронисты называли их руги, а Ольгу – Regina rugorum. Процесс слияния начался в IX в.,[213] но был долог и тернист.[214]

Рассчитать последствия политической акции всегда трудно. Может быть, несправедливо осуждать решение византийских дипломатов ослабить хазар, противопоставив им русов, а за счет их войны присоединить к империи крымскую Готию. Но логика событий вступила в силу. Русы получили доступ к Черному морю, и их набеги опустошали побережье Малой Азии 200 лет. Слишком дорогая цена за политическую интригу.

Да и сама интрига дала результат, обратный задуманному. От грабежей русов пострадали христианские церкви и было ослаблено православное влияние в Хазарии. Образовался политический вакуум, который был немедленно заполнен иудаизмом. Так греки вместо бесплатного союзника обрели двух сильных и жестоких врагов вдобавок к арабам и болгарам. Но вряд ли следует винить за это дипломатов. В 786–790 гг. в Константинополе шла жестокая борьба между императрицей Ириной и ее сыном Константином VI. Ирина ослепила своего сына в 797 г., но монахи-хронисты прославляли ее как благочестивую императрицу. И вот, видимо, поэтому политическая ошибка замалчивалась в хрониках, но, к счастью, упоминание о ней сохранилось в Житии св. Стефана, что и дает возможность разобраться в том внезапном обороте расстановки политических сил, в том зигзаге истории, который распрямился лишь в XI в. Не попала эта история и в «Повесть временных лет», и, если не восстановить ход событий в Крыму, остается неясной вся история Евразии. А там в эту же эпоху произошли очень важные события.

28. Рахдониты

В середине VIII в. произошедшие на всем пространстве Евразийского континента события изменили мир так, как никто бы не мог предугадать. Деморализованная Франкская держава была зажата в стальной обруч Карлом Мартеллом, сын которого Пипин Короткий лишил престола «ленивых королей» династии Меровингов в 751 г.

В этом же году арабы встретились с китайцами в долине р. Талас и разбили их наголову. Две другие китайские армии – одна в Маньчжурии, другая в Юннани – были разбиты ополчениями местных племен, и мечта о гегемонии Китая над Азией, бывшая руководящей идеей политики Тан, испарилась.

За 6 лет до этого, в 745 г., пал второй Тюркютский каганат, и его богатыри погибли в боях или были перебиты во время бегства. На его месте возник Уйгурский каганат, отнюдь не агрессивный и открытый культурным влияниям Ирана, но не Китая.

Но самым большим сдвигом было воцарение Аббасидов в Багдаде и начавшийся развал халифата, ибо это открыло дороги с Запада на Восток тем предприимчивым купцам, которые эти дороги изучили. Дорога по-персидски – rah, корень глагола «знать» – don; знающие дороги – рахдониты. Так называли еврейских купцов, захвативших в свои руки монополию караванной торговли между Китаем и Европой.

Торговля была баснословно выгодна, потому что торговали не товарами широкого потребления, а только предметами роскоши. В переводе на понятия XX в. эта торговля соответствовала валютным операциям и перепродаже наркотиков. Только сверхприбыль покрывала расходы на перевозку и содержание в порядке трассы, на которой сооружались купола над источниками и прудами, ставились вешки, указывающие направление дороги, строились караван-сараи для ночевок или дневок в особо жаркие дни.

От Красного моря до Китая было около 200 дневных переходов, а вокруг Северного берега Каспия еще больше. Но и северным путем пользовались, так как в Аббасидском халифате восстания были делом заурядным, а хазары строго следили за безопасностью на степных дорогах. Поэтому значение Итиля как перевалочного пункта на долгом пути росло. Отдыхать на Волге было не только удобно, но и приятно.

То, что путешествующие евреи VIII в. названы персидским словом «рахдониты», показывает, что основу этой торговой компании составили выходцы из Вавилонской, т. е. иранской, общины, бежавшие от халифа Абд ал-Мелика в 690 г. Потом к ним добавились евреи из Византии, но до тех пор, пока на границах Согда и халифата, Китая и Тюркютского каганата шли постоянные войны, торговля встречала препятствия. Когда же эти войны прекратились, а Китай после восстания Ань Лушаня (756–763) лежал в развалинах и продавал шелк дешево, рахдониты развернулись. Они освоили не только восточный путь, по которому шел шелк в обмен на золото, но и северный – из Ирана на Каму, по которому текло серебро в обмен на меха. Хазария лежала как раз на перекрестке этих путей.

В древности караванный путь из Китая в Европу пролегал южнее: через Хотан, Памир и Вахан в Персию и дальше на запад. Этот путь был труден и неудобен. Поэтому после разгрома хуннов он сместился на север пустыни Такла-Макан, т. е. через Карашар, Кучу, Кашгар и Ферганскую долину.

Еще более удобным был маршрут через Турфан в Семиречье; этим путем пользовались в тюркское время, в VI–VII вв. Но тогда же тюркюты покорили Северный Кавказ, и выяснилось, что можно не платить пошлин иранскому шаху, а прямо везти шелк в Европу. Однако для этого необходимо было оборудовать стоянки на пути, выкопать колодцы, поставить вехи и т. д., а это очень сложно. Поэтому, до тех пор пока в торговлю не включились хорезмийцы, северным маршрутом не пользовались. Но с покорением арабами Средней Азии появились средства для проведения дорог, а постоянные восстания в Восточном Иране способствовали оживлению пути из Гурганджа на Волгу, т. е. через Устюрт в Хазарию.

Издавна хазары жили в низовьях Волги, в дельте и пойме ее, не ожидая никаких бед. Они занимались не столько скотоводством, сколько виноградарством и рыбной ловлей. Прекрасные голубые протоки среди зеленых лугов и густых зарослей кормили и столицу Итиль, расположенную на острове, образуемом Волгой и ее восточным протоком Ахтубой.[215] Имея роскошную экономическую базу, они господствовали над населением сухих степей, окружавших оазис, простиравшийся почти до полуострова Бузачи.[216]

Вместе с этим хазары полагали, что им ничто не грозит извне, ибо даже победоносный Мерван не счел их страну достойной завоевания. В VIII в. рыбные богатства Волги не могли стать предметом вывоза. Натуральное хозяйство создавало определенные привычки. Тот, кто привык есть финики или маслины, не имел потребности в «селедке и вобле». Поэтому хазары ели красную рыбу, не вызывая зависти у арабов и греков. И неудивительно, что авторы, описывающие поход Мервана, отмечают как главную его добычу 20 тыс. семей «сакалиба», т. е. людей, которых можно было обратить в невольников.

По поводу значения слова «сакалиба» долгое время шел спор. Сначала их считали славянами,[217] хотя по-арабски славяне – «славиа».[218] Когда выяснилось, что эти пленные были захвачены в земле буртасов,[219] то возникло мнение, что «сакалиба» – тюркско-финская помесь.[220] Однако средневековые географы придают термину «сакалиба» другой смысл. Ал-Куфи включает в это понятие всех «неверных» Восточной Европы. Ал-Хорезми в 836–847 гг. писал: «Германия, она же страна сакалиба». Масуди причисляет к сакалиба «намчин» (немцев) и «турок» (венгров).[221] Разумеется, славяне тоже были в числе продаваемых рабов, но Масуди называет их «валинана» (волыняне), из чего видно, что термины «славяне» и «сакалиба» – не одно и то же. Думается, что столь единодушное мнение средневековых географов заслуживает предпочтения.

Термин «сакалиба» был хорошо известен не только в Восточной Европе, но и в Испании, где при дворе омейядских халифов так называли гвардейцев-невольников. В этой гвардии, кроме славян, служили немцы, французы, тюрки, мадьяры, печенеги… короче говоря, все рабы, купленные на европейских рынках. И вряд ли надо видеть в этом термине этноним, так же как в терминах «зинджи» (черные рабы из Восточной Африки) и «мамлюки» (в Египте – рабы из туркмен, половцев, черкесов и даже русских).

А.П. Новосельцев предлагает другую версию: считать название «славянская» гвардия условным, подобно тому как в Багдаде «тюркская» гвардия состояла не только из тюрок, а в Египте «черкесская» гвардия включала еще кыпчаков и грузин.[222] Примеры говорят об обратном. Аббасиды, как сунниты, отказались от услуг магребинцев-исмаилитов и дейлемитов-шиитов, вследствие чего берберы захватили Египет и Сирию, а дейлемиты – Багдад и Западный Иран. В Египте же кыпчаки-бахриты и кавказцы-бурджиты не смешивались, а династии их султанов чередовались, хотя все они назывались мамлюками.

Неправильно считать «славянской рекой» Дон IX в. На Верхнем Дону в это время обитали «чики» – этнос отнюдь не славянский, позднее слившийся с хопёрскими казаками,[223] а между Донцом и славянским Днепром жили савиры, до XVII в. выделявшие себя из числа русских. Поэтому обращение закавказских христиан-санарийцев к «сахибу ас-сахалиба» в 853 г.[224] может быть отнесено к любому сильному вождю любого племенного союза.

Да и есть ли надобность считать слова «славянин» и «раб» синонимами? Нет, все-таки М.И. Артамонов был прав.[225]

Основным предметом вывоза из Хазарии в VIII–IX вв. были рабы. Поэтому сюда устремились работорговцы-евреи из Ирана и Византии.

Разумеется, евреи сами не совершали экспедиций за «живым товаром», тем более в начале IX в. Гардизи сообщает, что этим промыслом занимались венгры еще до ухода их на запад, в Паннонию. «Венгры – огнепоклонники и ходят к гуззам, славянам и русам и берут оттуда пленников, везут их в Рум и продают».[226] После венгеро-хазарского конфликта этот гнусный промысел перешел к русам, но, согласно сочинению Ибн-Руста, в X в. пленных продавали хазарам и болгарам,[227] на этот раз жертвами работорговли были именно славяне.[228] И ведь что обидно: захваты рабов в Восточной Европе проводились не пришельцами, а аборигенами. Это говорит о том, что большую часть населения здесь составляли древние, точнее – старые этносы (дославянские), утратившие былую пассионарность подобно своим ровесникам – хазарам, но в отличие от последних не сумевшие импортировать молодую или зрелую пассионарность, которую им могли принести славяне или тюркюты. Но доблестные тюркюты, спасшие Хазарию от арабского завоевания, совершили ошибку, ставшую роковой.

Тюркютские ханы из династии Ашина в силу свойственных степнякам религиозной терпимости и благодушия считали, что их держава приобретает работящих и интеллигентных подданных, которых можно использовать для дипломатических и экономических поручений. Богатые евреи подносили хазарским ханам и бекам роскошные подарки, а красавицы еврейки пополняли ханские гаремы. Так сложилась еврейско-хазарская химера.

Для евреев-рахдонитов было, вероятно, досадно лишь то, что попытка Булана добиться гегемонии в политической жизни Хазарии разбилась об арабское мужество и военная власть осталась в руках тюрко-хазарской знати, ладить с которой было не всегда легко.

Образование химеры заняло вторую половину VIII в. За это время хазары перенесли военные действия против арабов в Закавказье и в отмщение за разрушение Семендера и Беленджера опустошили Азербайджан. Об участии в этих операциях евреев, как старых – соратников Булана, так и новых – рахдонитов, сведений нет.

29. Неполноценные

Не преуспев в военном деле, хазарские евреи наверстали потери любовью. В конце VIII в. между Тереком и Волгой появилось множество детей от смешанных еврейско-хазарских браков. Однако судьба их была различна в зависимости от того, кто был отцом ребенка, а кто матерью. И вот почему.

Все евразийские племена считали ребенка членом рода отца. Законнорожденный ребенок имел долю в родовом имуществе, право на защиту и взаимопомощь и участие в родовых культах. Род был элементом этноса и культуры, следовательно, членство в роде определяло этническую принадлежность; происхождение матери в расчет не принималось.

У евреев этническая принадлежность совпадала с принадлежностью к общине. Право быть членом общины, а следовательно, евреем определялось происхождением от еврейки. Во II в. до н. э. это право дало возможность включить в состав евреев семитские племена идумеев и галилеян (см. § 20), но в Средние века оно вело к изоляции еврейских этносов, особенно в странах Европы и Евразии, где браки с еврейками возбранялись христианской и мусульманской религиями. В Хазарии таких ограничений не было.

Получалось, что сын хазарина и еврейки имел все права отца и возможности матери. Его учили еврейские раввины, члены общины помогали делать карьеру или участвовать в торговле, род отца защищал его от врагов и страховал в случае несчастий от бедности. А сын еврея и хазарки был всем чужой. Он не имел прав на наследование доли отца в родовом имуществе, не мог обучаться Талмуду в духовной еврейской школе, не получал поддержки ни у кого, кроме своих родителей, да и та была ограничена родовыми обычаями и религиозными еврейскими законами. Этим беднягам не было места в жизни. Поэтому они ютились на окраине Хазарии – в Крыму – и исповедовали караизм, не требовавший изучения Талмуда, а читать Пятикнижие их могли научить любящие, но бессильные против велений закона отцы. Их потомки составили крошечный этнос крымских караимов, антропологические черты коих совмещают тюркский и ближневосточный типы.[229] Симпатии их были обращены к аборигенам: хазарам, болгарам, готам, аланам, а не к их двоюродным братьям, делавшим в богатом Итиле «карьеру и фортуну».

У рахдонитов и хазарских караимов различной была не только практика повседневной жизни, но и теология. Учение Торы, т. е. Ветхого Завета, хотя и не предназначено к распространению среди иноверцев, но и не засекречено. Оно входит как составная часть в христианское и мусульманское богословие, и потому его носители имели право выступать на диспутах и отстаивать свою концепцию, не греша против закона.

Не таков талмудический иудаизм, созданный во II в. евреями, преображенными пассионарным толчком. Сам Талмуд является предметом изучения только для раввинов и теологов, а прочие евреи учат конспект – Шулхан Арух, собрание узаконений обыденной жизни и права, гражданского и уголовного.[230]

Разница между евреями – потомками маздакитов и их гостями-талмудистами очевидна. Первые заселили пустую степь, жили за счет ландшафта и находились со своими соседями-хазарами в симбиозе. Иначе говоря, они превратились в евразийский этнос, впоследствии ставший реликтом. Как таковой он дожил до XX в. И никого не смущали конфессиональные особенности караимов, ибо это было их личное дело.

Но коль скоро так, караимы выпали из еврейского суперэтноса. Они были отвергнуты своими бывшими единоверцами и соплеменниками. На свою беду, ни Булан, ни его последователи этого даже вообразить не могли. Некоторое время они искренне считали, что оказывают помощь родственникам, причем приезжающие из Византии евреи поддерживали в них такое убеждение и не открывали истину. Когда же стало ясно, что к чему, было поздно что-либо предпринимать, и события потекли по руслу закономерности, возникшему вследствие банальной ошибки: смешения этнических процессов с культурно-социальными. За эту ошибку всегда приходится дорого платить.

Сродство еврейских сподвижников Маздака VI в. с караимами VIII в. нельзя понимать как идейную преемственность. Правильнее здесь видеть психологическую близость, но и этого достаточно. Уцелевшие от разгрома 690 г. главы еврейских академий Суры и Пумбадиты сумели найти общую платформу с арабскими халифами, а их противники примкнули к шиитам. Во время восстания Абу-Муслима в 748 г. еврейский портной из Исфахана Абу-Иса возглавил более 10 тыс. евреев, восставших против догматов Талмуда. Абу-Иса объявил себя предвозвестником мессии и признал «настоящими пророками» Иисуса Христа и Мухаммеда. Восстание было подавлено в 755 г., но движение получило нового вождя – Анана бен-Давида, проповедь коего началась в 767 г. и продолжалась до конца VIII в.

Это время было эпохой народных восстаний с религиозными лозунгами. В 755 г. поднялись персы во главе с Сумбадом Магом; в 767 г. восстали жители Хорасана; в 778–779 гг. в Гургане было поднято красное знамя хариджитов, а в 776–783 гг. в Мавераннахре потрясли арабскую власть «одетые в белое». На этом грозном фоне развился и окреп караизм, видимо вызревавший два века как протест против смены веры.

И действительно, талмудизм и Каббала столь мало похожи на религию Авраама, Исаака и Иакова – почитание Элоим – и на учение Моисея – культ огненного духа Яхве, что строгое различие их необходимо для понимания изучаемых процессов. В книге «Зогар» (сияние) на место личного Бога Ветхого Завета поставлено Энсоф – Бесконечное, лишенное атрибутов и связи с миром, которая, однако, осуществляется через десять сефирот – творящих сил бога.[231] Это учение дальше от доктрины Ветхого Завета, чем христианство и ислам. Караимы это поняли и отказались от талмудизма, что примирило их с христианством и исламом, но принесло много горя.

В XX в. ученые отказались от классической точки зрения на образование караизма в результате проповеди Анана бен-Давида в VIII в., считая ее «наивной».[232] Что ж, в теологическом плане они, наверно, правы, так как элементы взглядов древних ессеев, авторов кумранских текстов, прослеживаются в караизме достаточно четко. Но нас интересует другое: почему древние и, хуже того, устарелые взгляды обрели новую жизнь именно в VIII в.? Иными словами, в чем кроется природная причинность отмеченной флуктуации?

Вспомним, что ессеи принимали участие в двух иудейских войнах – 67–70 и 132–135 гг. – и понесли огромные потери пассионарными воинами, павшими в боях, и женщинами-геноносительницами, проданными в рабство. Уцелели только те, которые скрылись в Парфии и положили начало гностическому направлению иудаизма, и те, которые бежали в Аравию и осели в оазисе Ятрибе. Этих последних победил Мухаммед и принудил их покинуть Аравию. Однако отметим, что эти евреи находились в зоне пассионарного толчка, того же самого, который вызвал к жизни сначала исламскую консорцию (общину), а потом арабо-мусульманский этнос. Видимо, этот толчок должен был задеть и арабских евреев, и он их задел, но понесенное поражение вынудило их покинуть страну и из-за этого отстать в процессе этногенеза.

Но когда давление арабов ослабло, пассионарные евреи сказали свое слово, а вернее, повторили то, которое было уже сказано и забыто, ибо пассионариям лозунг ценен лишь постольку, поскольку он дает повод к действию и указывает цель – «кого бить».

В данной ситуации «бить» мусульман или христиан не имело смысла ни по теологической доктрине, предлагавшей синтез мировых религий, ни по реальной расстановке сил, ибо из Анана бен-Давида второго Мухаммеда не получилось. Не стоило ссориться с язычниками-хазарами, потому что Булан попытался сделать из Хазарии вторую Галилею, но не имел успеха. Подлинным противником нового учения оказался уже сложившийся талмудический иудаизм. Как протекала ожесточенная борьба внутри еврейских общин на Ближнем Востоке, можно только догадываться по тональности фрагментов текстов, опубликованных в цитированной книге П.К. Коковцова. Ясно лишь одно – евреи победили караимов и в мусульманском, и в католическом мире, а караимы уцелели только в византийских владениях в Крыму как осколок общины хазаро-еврейских метисов. Что же касается самой Хазарии, то этот вопрос столь сложный, что ему будет посвящено дальнейшее повествование.

Для начала отметим, что Булан, даже превратившись в Сабриэля, не мог претендовать на почетный титул «князя изгнания», который евреи диаспоры сохранили как воспоминание о своем разрушенном царстве. Иудейская государственная традиция включала монархию, которой в рассеянии не могло быть. Поэтому, до тех пор пока евреи не имели подчиненной им территории, их глава носил титул «князь». Но бедный Булан и его племя были отверженцами Израиля, потомками евреев-маздакитов. И даже если они сами это за 300 лет забыли, то ученые евреи все хорошо помнили. Поэтому на должность «князя изгнания» был выдвинут другой человек, добывший этот титул и оставивший его потомкам.

30. И грянул гром…

В то десятилетие, когда патриций Никифор взошел на престол в Константинополе (31.X.802), а халиф Харун ар-Рашид казнил своих лучших помощников и верных друзей – Бармекидов (27.I.803), в Хазарском каганате некий влиятельный иудей Обадия взял власть в свои руки, превратил хана из династии Ашина (по отцу) в марионетку и сделал раввинистский иудаизм государственной религией Хазарии.

Обстоятельства, при которых произошел этот не столь религиозный, сколь государственный переворот, прикрыты множеством легенд,[233] которые все без исключения представляются вымышленными с одной целью – утаить от народа и истории истинное положение дел. Неизвестно даже, кем был Обадия. Видимо, он не принадлежал к числу местных евреев, потомков соратников Маздака, безграмотных и храбрых воинов – караимов вроде Булана. Об Обадии сказано: «Он был человек праведный и справедливый. Он поправил (обновил) царство и укрепил собрания (синагоги) и дома ученых (школы) и собрал множество мудрецов израильских, дав им много серебра и золота, и они объяснили ему 24 книги (Священного Писания) Мишну, Талмуд и весь порядок молитв, принятых у хаззанов. Он боялся бога и любил закон и заповеди».[234] Уже из этого одного видно, что Обадия не был ни караимом, ни хазарином.[235]

Нет, эта характеристика показывает, что Обадия был человек интеллигентный и имевший связи в еврейской диаспоре. Для «мудрецов израильских» он не пожалел хазарского «серебра и золота», чтобы только эти мудрецы согласились пожаловать в Итиль. А если сопоставить с этим фактом общеизвестное обстоятельство, что для политического переворота нужны деньги и организация, то видно, с какими кругами был связан Обадия. От смены власти выиграли не хазары и не хазарские евреи, а приезжие иудеи и еврейская община в целом. А коль скоро так, то, значит, они и организовали переворот, сохранив при этом легитимный принцип. Законный хан из рода Ашина стал иудеем, т. е. принял веру своей матери и был принят в общину. Все государственные должности были распределены между евреями, причем сам Обадия принял титул «пех» (бек), переведенное на арабский язык как «малик», т. е. царь. Это значит, что он возглавил правительство при номинальном хане (кагане), находившемся с этого времени под стражей и выпускаемом напоказ народу раз в год. А для народа хазарского значение переворота определил царь Иосиф, глава иудейской общины Итиля, написав: «И с того дня, как наши предки вступили под покров Шехины (присутствие божества),[236] он подчинил нам всех наших врагов и ниспроверг все народы и племена, жившие вокруг нас, так что никто до настоящего дня (около 960 г. – Л.Г.) не устоял перед нами. Все они служат и платят нам дань – цари Эдома (язычники) и цари исмаильтян (мусульмане)».[237] Да, дело было выгодное.

А теперь отвлечемся на минуту от описания хода истории, чтобы попытаться понять ее смысл. Переворот Обадии – явление отнюдь не заурядное, более того – исключительное. Оно не укладывается в обычную закономерность этногенеза, ни тюрко-хазарского, ни еврейского. Тюрко-хазары находились в конце инерционной фазы хунно-сяньбийского степного суперэтноса, вобравшего в себя угров, хионитов, динлинов, куманов и выработавшего определенный стереотип поведения и мировоззрение, т. е. культуру. Евреи были моложе. Они только что миновали фазу надлома и раскола этнического «поля». Будучи ровесниками византийцев и славяно-русов, евреи отличались от них тем, что освоили не природный, а антропогенный ландшафт – города от Чанъани до Тулузы и караванные пути. Неизбежная взаимосвязь ландшафта с этносом чуть-чуть деформировалась, и этого оказалось достаточно, чтобы этническая система превратилась в жесткую, точнее – полужесткую. Это означало, что этнос превратился в общественный слой, без чего были бы немыслимы и переворот Обадии, и последующее процветание Иудео-Хазарии.

Однако жесткие системы автоматически исключаются из природного саморазвития. Их активность растет за счет постоянных встреч с окружением, и она даже больше, чем у природных этносов, но «возраста» такие системы не имеют. Поэтому появление их среди природных (натуральных) этногенезов деформирует или, точнее, искажает обычный ход этногенезов региона, т. е. создает «зигзаги», не предусмотренные ни природой, ни наукой. Но это делает проблему заслуживающей особого внимания.

Не следует полагать, что созидание химер – явление исключительное и что евреи здесь сыграли уникальную роль. Нет, аналогичные последствия возникают всюду, где возникают неорганичные контакты на суперэтническом уровне. Так, в III в. до н. э. потомки диадохов и эпигонов осели в городах Бактрии и Сирии, а наследники героев Турана – парфяне – стали господствующим классом в растерзанном Иране.

И македонские династы – Птолемеи и Селевкиды, и парфянские шахи – Аршакиды – в течение трех веков оставались для своих подданных чужаками. Антипатия к македонянам затем распространилась на римлян. Поэтому до пассионарного взрыва I–II вв. население Сирии и Египта было этнической химерой. Можно было бы привести еще несколько столь же ярких примеров, но некогда… Нам надо вернуться на Нижнюю Волгу.

31. Власть

Иудейская община в Итиле не только накопила огромные богатства, но и включила в свой состав ханов тюркской династии Ашина. Тюрки сохранили обычай многоженства, женились на прекрасных еврейках, а сыновья их, оставаясь тюркскими царевичами, становились членами иудейской общины. Они изучали Тору и Талмуд, общались с родственниками своих матерей и женились по их совету на соплеменницах из числа богатых невест. Так постепенно произошло разделение хазарской знати и народа, тихо жившего в роскошном оазисе дельты Волги, не принимая участия в делах государства, которые перестали его касаться. Но оставалась старая племенная аристократия; с ней дело обстояло сложнее. Решение проблемы пришло только в IX в.

Можно было бы отметить, что для персистентного этноса хазар тюркские беки и тарханы были столь же чужды, как и иудейские купцы. Действительно, хазары получили от династии Ашина только одно благо – защиту от внешних врагов и безопасность, а это быстро забывается, так как становится привычным. Поэтому социальный момент – нелюбовь народа к аристократии, даже не своей, а пришлой, – имел место в хазарском обществе. Евреи же были вне этого антагонизма, потому что они жили замкнутыми колониями и с местными жителями общались мало.

Однако характер тюрко-хазарских и иудео-хазарских взаимоотношений был диаметрально противоположен. Тюрки награждали хазарок детьми, которые вырастали хазарами с повышенной пассионарностью. Евреи же, наоборот, извлекали из хазарского этноса детей либо как полноценных евреев (мать – еврейка), либо как бастардов (отец – еврей), чем обедняли хазарскую этническую систему, а тем самым вели ее к упрощению. При непосредственном наблюдении казалось, что здесь просто цепь случайностей, но на самом деле это был направленный процесс, который за 80 лет (считая от Булана) дал весьма ощутимые результаты: в стране появилась популяция людей, говоривших по-хазарски, имевших родственников из числа хазар и тюрков, адаптированных в ландшафте, но не бывших хазарами по этносу и культуре. Иностранцам, писавшим о Хазарии по внешним беглым впечатлениям, казалось, что эти люди – хазары иудейского вероисповедания, но ни евреи, ни настоящие хазары не заблуждались ни на минуту.[238] Если в отношении хазар доказательств не требуется, то средневековые евреи зафиксировали, что считают своих хазарских единоверцев потомками колена Симонова и полуколена Манасиева, обитающими «в стране Козраим, вдалеке от Иерусалима… Они бесчисленны, и забирают они дань от 25 государств, и со стороны исмаильтян платят им дань по причине внушаемого ими страха и храбрости их».[239]

Приведенный текст характеризует ситуацию не VIII в., а IX–X вв., причем весьма точно. В первом десятилетии IX в.[240] произошли события, в результате которых сочетание двух суперэтносов преобразило зону этнического контакта в хищную и беспощадную этническую химеру.

32. Расправа

Обращать в иудаизм население Хазарии никто и не собирался. Иудейские мудрецы хранили завет Иеговы для избранного народа, которому теперь достались все накопленные блага, связанные с руководящими должностями.

Переворот, жертвой которого стала родовая аристократия всех этносов, входивших в Хазарский каганат и уживавшихся с тюркской династией, вызвал гражданскую войну, где на стороне повстанцев выступили мадьяры, а на стороне иудеев – нанятые за деньги печенеги. Сведения об этой войне между народом и правительством содержатся у Константина Багрянородного: «Когда у них произошло отделение от их власти и возгорелась междоусобная война, первая власть одержала верх, и одни из них (восставших) были перебиты, другие убежали и поселились с турками (здесь – венграми. – Л.Г.) в (нынешней) печенежской земле (в низовьях Днепра. – Л.Г.), заключили взаимную дружбу и получили название кабаров».[241]

Эта война была беспощадной, так как, согласно вавилонскому Талмуду, «неиудей, делающий зло иудею, причиняет его самому Господу и, совершая таким образом оскорбление Величества, заслуживает смерти» (из трактата «Санхедрин», без указания листа и колонки).

Для раннего Средневековья тотальная война была непривычным новшеством. Полагалось, сломив сопротивление противника, обложить побежденных налогом и повинностями, часто военной службой во вспомогательных частях. Но поголовное истребление всех людей, находившихся по ту сторону фронта, было отголоском глубокой древности. Например, при завоевании Ханаана Иисусом Навином запрещалось брать в плен женщин и детей и оставлять им тем самым жизнь. Даже предписывалось убивать домашних животных, принадлежавших противнику. Обадия возродил забытую древность.

После этой войны, начало и конец которой не поддаются точной датировке, Хазария изменила свой облик. Из системной целостности она превратилась в противоестественное сочетание аморфной массы подданных с господствующим классом, чуждым народу по крови и религии. Называть сложившуюся ситуацию феодализмом нет оснований. Да и может ли этносоциальная химера принадлежать к какой-либо формации? А то, что Обадия выступал как представитель хазарского правительства, отнюдь не говорит о том, что его волновала судьба народа и государства. Просто он использовал право на дезинформацию, что, впрочем, предписывалось его религией, по отношению к которой он был честен.

Иудеям, видимо, весьма помог принцип легитимизма. Их власть названа «первой», а следовательно, она считалась законной, как в случае с Маздаком. Так или иначе в 20-х годах IX в. новый порядок в Хазарии одержал полную победу, с небольшими утратами территорий, подчинявшихся языческим каганам.

Крымская Готия – православная страна – отпала от Хазарии и присоединилась к Византии. Сильно пострадали хазарские мусульмане, которым не мог подать помощи багдадский халиф, так как его силы были скованы восстанием Бабека, т. е. хуррамитов, последних маздакитов. Хазарские иудеи покинули своих былых союзников в беде, но благодаря этому установили дипломатический контакт с Багдадским халифатом, чем обеспечили себе сверхвыгодную торговлю на берегах Каспийского моря.

Решающее слово в этой беспощадной войне должно было сказать собственно хазарское население долин Терека, Дона и Волжской дельты, но оно промолчало. Инертность персистентного этноса обрекла на гибель его беков, тарханов и эльтеберов и на поражение его союзников – мадьяр, бежавших за Днепр, в страну Леведию.[242] Там, по соседству с другим каганатом, языческим и могучим, беглецы обрели некоторую безопасность. Зато иудеи построили в 834 г. крепость Саркел для защиты от западных врагов, которыми были не только степные мадьяры, но и Русский каганат в Киеве.[243] Гарнизон крепости состоял из печенегов или, может быть, гузов.[244]

Пассивность хазар спасла их от жестоких экзекуций, но больно отозвалась на судьбе их детей и внуков. В VIII в. ханы Ашина руководствовались в политике, внешней и внутренней, интересами своих подданных. Еврейские цари таких целей себе не ставили. Они подавляли внутренних врагов иудаизма, а не Хазарии. Ликвидировав церковную организацию хазарских христиан, они запретили ее восстанавливать. В 854 г. хазары-мусульмане были вынуждены эмигрировать в Закавказье.[245]

Увеличение числа подданных, плательщиков дани, было в интересах нового правительства. Поэтому во второй половине IX в. западной границей Хазарии стал Днепр. Славянские племена – северяне, вятичи и радимичи – стали хазарскими данниками; тиверцы и уличи, обитавшие в низовьях Буга и Днестра до устьев Дуная, видимо, были союзниками хазарского царя в непрекращавшейся войне с мадьярами; это видно из того, что, по летописи, Олег без боя подчинил себе северян и радимичей в 884–885 гг., а «с уличами и тиверцами воевал». А коль скоро так, то естественными союзниками уличей были хазары как враги киевского князя. Но поляне вопреки прямому показанию летописца в IX в. дани хазарскому царю не платили.[246] В Киеве сидели русские каганы Дир и Аскольд, прямые потомки Кия, а вовсе не сбежавшие от Рюрика конунги.[247] В этом случае, как и в большинстве других случаев, данные исторического анализа предпочтительнее сведений из аутентичного источника.

33. Химера на Волге

Если Хазарию VIII в. можно было назвать этнической химерой, то в IX–X вв. она превратилась в химеру социально-политическую. Христиане не принимали участия в гражданской войне, избегли расправы и продолжали пользоваться покровительством заморских единоверцев. Но язычникам-аборигенам не на кого было надеяться. Они, правда, умели ходить в походы под чужими знаменами, но новым правителям их помощь была не нужна.

Боевую силу хазарские иудеи нанимали. Сначала они использовали печенегов против мадьяр, но во второй половине IX в. поссорились с ними и заключили союз с гузами. Около 889 г. гузы потеснили печенегов, и те передвинулись на берега Днепра, где продолжили войну с мадьярами, не забывая хазар. В 915 г. печенеги впервые появились на границе Руси, но об этом речь впереди. Гузы тоже недолго оставались в дружбе с хазарскими иудеями, и тем пришлось искать очередной источник военной силы. Он нашелся на юго-восточном берегу Каспия. Тамошние мусульмане охотно нанимались на службу в Хазарию, оговорив только, что их не пошлют воевать против мусульман. Постоянный корпус наемной гвардии в Итиле в X в. состоял из 7 тыс. воинов.[248] Этого было довольно для удержания в покорности и окраин каганата, и собственного народа, и даже для внешних войн малого масштаба. Завоевательных войн в Закавказье иудейская Хазария в IX в. не вела, но, несмотря на это, описанная здесь система управления стоила дорого, куда дороже, чем тюркская. И за все приходилось платить самим хазарам, превратившимся в собственной стране в покоренных бесправных подданных правительства, чуждого им этнически, чуждого по религии и задачам.

Можно было бы возразить, что бюджет Хазарского каганата неизвестен. Так-то оно так, но известен бюджет Багдадского халифата, где в 869 г. на годовое жалованье и рационы 70 тыс. наемных тюрок и берберов.[249] шло 2 млн золотых динариев, что равнялось двухлетней сумме хараджа[250] Таковы были цены на воинов в IX в., а Хазария была меньше и беднее халифата.

Платя воинам большое жалованье, хазарское правительство предъявляло им оригинальное требование: войскам запрещалось терпеть поражение. Невыполнение боевого задания, т. е. бегство от противника, каралось смертью. Исключение делалось только для предводителя и его заместителя, которые были не наемники, а иудеи. Но зато подлежали конфискации их имущество, жены и дети, которых у них на глазах царь раздаривал своим приближенным. Если же у них не было смягчающих обстоятельств, то их тоже казнили.[251]

Очевидно, что воины, особенно рядовые, далеко не всегда могут быть виноваты в неудаче операции. Поэтому лишать их возможности доказать свою невиновность – несправедливо. Но если подойти к делу по-иному, то появится жесткая логика: воины не свои, им платят, и за эти деньги они предоставляют хозяевам свою жизнь; следовательно, хозяин может распорядиться запроданной жизнью как купленной вещью, а поскольку предложение превышало спрос, то практичнее было использовать «покупку» до предела, с максимальной выгодой для себя. Значит, мусульманские наемники рассматривались не как люди, точнее – не как личности, а только как капиталовложение, которое должно было принести прибыль. С точки зрения евразийских кочевников, славян, византийцев, арабов и даже германцев, такое отношение было недопустимо даже к боевым лошадям и охотничьим собакам. Тем не менее охотники заработать находились, и иногда «хазарская» армия увеличивалась до 12 тыс. всадников. Ясно, что средства на оплату воинов правительство Хазарии получало не с рахдонитов, ехавших из Китая в Испанию и из Ирана в Великую Пермь. При увеличении пошлин купцы сменили бы маршруты караванов. Следовательно, расходы покрывались данью с «Эдома и исмаильтян», т. е. хазары оплачивали свое закабаление сами. Именно потому, что транзитная торговля была смыслом жизни для еврейской общины в Хазарии, а в соответствии с этим принципом мусульманские купцы и сопровождавшие их географы встречали в Итиле исключительно вежливое обращение, возникло одностороннее суждение, сформулированное в юношеской работе В.В. Григорьева: «Необыкновенным явлением в Средние века был народ хазарский. Окруженный племенами дикими и кочующими, он имел все преимущества стран образованных: устроенное правление, обширную, цветущую торговлю и постоянное войско. Когда величайшее безначалие, фанатизм и глубокое невежество оспаривали друг у друга владычество над Западной Европой, держава Хазарская славилась правосудием и веротерпимостью, и гонимые за веру все стекались в нее отовсюду. Как яркий метеор блистала она на мрачном горизонте Европы и погасла, не оставив никаких следов своего существования».[252]

В самом деле, город Итиль поражал путешественников своими размерами. Расположенный на обоих берегах Ахтубы, Итиль раскинулся на 8—10 км вдоль левого берега и на прекрасном зеленом острове в пойме, где помещался дворец царя. Иудейское население города исчислялось в 4 тыс. мужей, а кроме того, там были хазары, исповедовавшие иудаизм, очевидно дети от смешанных браков. Прочие хазары были христианами, мусульманами или исповедовали веру отцов.[253]

Синагоги, мечети, церкви, огромные базары, полные дешевой баранины, разнообразной рыбы, прекрасных арбузов, детей обоих полов, продаваемых в рабство, корабли, спускающиеся по Волге, и караваны, подходящие к городу с востока и запада, – все это производило сильное впечатление на очевидцев, а их описания умиляли историков XIX в.

И тем не менее Истахри и Ибн-Хаукаль сообщают: «Хазары не производят ничего и не вывозят ничего, кроме рыбьего клея»,[254] но для народа такая торговля приносила мало дохода из-за поразительной дешевизны рыбы. Тяжелый труд хазарских рыбаков оплачивался минимально.

Веротерпимость Хазарского каганата была вынужденной, ибо обеспечивала доходы от транзитной торговли. Но как только кто-либо задевал интересы зарубежных иудейских общин, хазарский царь (не каган) отвечал репрессиями. В 922–923 гг. мусульмане разрушили синагогу в городе Дар-ал-Бабунадж.[255] За это хазарский царь разрушил минарет в Итиле и казнил ни в чем не повинных муэдзинов, заявив: «Если бы я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной неразрушенной синагоги, я обязательно разрушил бы и мечеть».[256]

Но мусульманские купцы покупали у него рабов – печенежских и славянских юношей, платили ему пошлины, переплачивали за продукты на базаре и служили посредниками при найме свирепых и хорошо обученных всадников и стрелков. Мир с ними был доходнее войны, даже победоносной.

34. Скепсис

Среди восторженных отзывов современников о хазарских порядках есть и охлаждающие пыл восторга. Хазары в апреле выезжали на свои поля и бахчи, а осенью привозили урожай в Итиль для уплаты налогов на содержание кагана, а следовательно, и его приближенных. Для них же ловили в Волге красную рыбу «вкуснее мяса жирного ягненка и мяса курицы». Перед начальниками хазары были обязаны падать ниц, а самое печальное, что дети хазар-идолопоклонников продавались на невольничьих базарах в странах ислама, причем ни иудеи, ни христиане не продавали в рабство своих единоверцев.[257] Видимо, местное население Хазарии, лишенное даже той организации, которую дает конфессиональная община, было полностью беззащитно перед грозными сборщиками налогов, чужими по крови и религии.

Вот откуда добывались средства для оплаты хорезмийских и гурганских воинов, державших в подчинении тех, кто их кормил. А жили они в гостеприимном Итиле вместе с женами и детьми.[258]

Кроме мусульманской гвардии, номинально охранявшей кагана, царь-иудей имел 4 тыс. мужей[259] в своей свите. У тех были тоже жены и дети, которые рыбу не ловили и на полях, раскаленных летним солнцем, не работали.

Б.Н. Заходер считает, что «эксплуатируемое хазарское население находилось в значительно более тяжелом положении, чем крестьянство на мусульманском Востоке».[260] К тому же мусульманские крестьяне частыми возмущениями умеряли произвол чиновников, а в Хазарии не было ни одного мятежа! И отнюдь не потому, что хазары были так счастливы.

Хазар нельзя винить, так как их положение было не только тяжелым, но и безнадежным. Любое восстание их против правительства, располагавшего регулярной армией, было обречено. В протоках и зарослях дельты легко было прятаться от чужих, но не от своих, знающих расположение деревень и рыбных угодий. Потенциальные вожди хазар либо погибли в войне с Обадией, либо бежали к венграм. Как памятник безжалостной расправы правительства с собственными подданными стоят развалины хазарского замка на правом берегу Дона, у станицы Цимлянской. Этот замок, по мнению первооткрывателя, был уничтожен за то, что его владелец принял участие в борьбе против иудаизации Хазарии.[261] Репрессии итильского правительства против мятежников были в первой половине IX в. столь радикальны, что соотношение сил пришлого правительства и побежденного народа стало очевидным для тех и других.

Эта ситуация укрылась от поверхностных взоров арабских путешественников тем более легко, что дети от смешанных еврейско-хазарских браков и даже сами евреи в X в. стали называть себя хазарами. Потому-то арабские географы различали «черных» и «белых» хазар как два разных этноса, живущих совместно в одном государстве (см. выше). Поэтому-то и нужно ввести два термина: «иудео-хазары» и «тюрко-хазары». Забегая вперед, скажем, что в XI в. потомки тюрко-хазар (аборигенов) отказались от своего этнического имени.[262] Тогда этноним «хазар» сохранился за потомками евреев, но лишь до конца XI в., когда этнос исчез с исторической сцены. Но об этом речь пойдет ниже.

Обычно памятники переживают людей. Однако от хазар-язычников остались лишь бедные погребения в дельте Волги, а от хазар – христиан и мусульман не осталось ничего. Это странно!

35. А где же искусство?

В самом деле, почему ничего не осталось от хазар, тогда как хуннские курганы полны шедевров,[263] тюркские?[264] и половецкие[265] «каменные бабы» обнаружены в огромном числе, уйгурские фрески украшают галереи Эрмитажа и Берлинского музея и даже от древних угров сохранились барельефы с изображениями воинов и пленников[266] Хазарские сосуды лишены орнамента,[267] обнаруженные крепости хазарского времени построены небрежно,[268] а изображений людей вообще нет. Закономерно это или просто археологические поиски были неудачны?

Нет, археологи работали добросовестно. Но предметов изобразительного искусства из стойких материалов в Хазарии IX–X вв. не было, да и быть не могло, хотя хазары по способностям отнюдь не уступали своим степным и горным соседям. Ведь производить памятники культуры можно лишь тогда, когда есть заказчик, способный оплатить работу художника. В Хазарии могло платить правительство, а оно состояло из людей, принципиально отрицавших изобразительное искусство.

Древние евреи, современники Моисея, ценили изобразительное искусство не менее своих соседей. Они отливали золотого тельца (Аписа) или медного змея как образ божества, которому они хотели молиться. Моисей их жестоко карал за это, ибо на горе Синай ему было сказано: «Не делай богов литых» (Исход 34, 17). Его последователи поступали так же и наконец отучили иудеев изображать что-либо. Искусство у них сохранилось, ибо скинию, а потом храм надо было украшать, но оно стало беспредметным, перейдя к символам и геометрическим орнаментам. Короче говоря, древнее еврейское искусство стало прообразом абстракционизма.

Абстрактное искусство даже у самих евреев прививалось туго. Они нет-нет да и изображали Ваалов и Астарт и норовили поклоняться понятным и красивым образам божества. Но к началу новой эры вкус их установился. Любые картины и статуи их шокировали. Поэтому они своих художников не имели, а если те появлялись, то занимались только каллиграфией.

Хазары по простоте душевной абстрактного искусства не понимали, и интересоваться сложными проблемами абстракционизма в описанном выше положении у них не было ни возможности, ни желания. Собственное же искусство не могло найти покупателя, потому что хазары были бедны, а для украшательства требуется некоторое изобилие. Могильных памятников они не ставили; они просто клали покойников на вершины бэровских бугров, где тех присыпала степная пыль; культ они совершали в священных рощах, а не в храмах.[269] А те хазары, которые приняли христианство или ислам, были вынуждены молиться в таких же халупах, в каких они жили. Правда, в Итиле была каменная мечеть, но она предназначалась для иностранцев. Когда же византийский инженер Петрона Каматир, строя в 834 г. крепость Саркел, хотел возвести там каменную церковь для донских хазар, это не было ему дозволено. Привезенные им каменные колонны и капители были брошены в степи, где их нашел М.И. Артамонов в 1935 г.

Но ведь тогда должны были строиться синагоги, хотя бы в крупных поселениях. Да, конечно! Почему они не сохранились, читатель поймет, когда перевернет еще несколько страниц.

36. Двоевластие

Итак, примененная нами методика широкого территориального охвата оправдала себя. Пока исследовали только сам предмет – Хазарию, можно было строить любые гипотезы, чтобы объяснить отсутствие памятников. Но когда в синхроничном обозрении обозначились границы «белого пятна», то резонно отпали предположения о дикости хазар и об их процветании, хотя последний вывод сделал на основании многих восточных источников блестящий востоковед В.В. Григорьев.

В.В. Григорьев работал на уровне своего времени: он изучал источники, т. е. словеса, а не деяния, имеющие свою внутреннюю логику становления. Поэтому ему даже в голову не пришло, что у самих хазар могут быть суждения более обстоятельные, нежели те, которые могли сообщить арабы и персы при крайне поверхностном наблюдении Хазарии. Правда, хазарские мнения не сохранились в письменных источниках, потому что хазары не умели писать. Однако своим поведением они ясно показали свое отношение к пресловутому «двоевластию», но для того, чтобы это понять, надо исследовать не источники, а историю событий.

Установленный факт «двоевластия», воспринятый буквально, породил две диаметрально противоположные интерпретации, равно неприемлемые при детальном изучении истории.

Б.А. Рыбаков называет Хазарию «небольшим полукочевническим государством паразитарного характера», жившим за счет транзитной торговли, «хищнически пользуясь выгодами своего положения». Он помещает Хазарию в центр калмыцкой степи и указывает, что там нет «археологических следов хазарских городов».[270] В степи их действительно нет. Короче говоря, Б.А. Рыбаков рассматривает хазар как одно из степных племен и отказывает им в праве на участие в мировой культуре Средневековья.

Вторая концепция, наоборот, приписывает блеск Хазарии своевременному приобщению хазар к иудаизму.[271] Обе концепции неверны, ибо, подразумевая хазарский народ – этнос, имеют в виду государство – социум. В государстве, именовавшемся Хазарским каганатом, в IX–X вв. хазары составляли наиболее угнетенное меньшинство. Сравнительно с хазарами аланы, буртасы, савиры и гузы были почти свободными племенами, хорезмийские наемники – привилегированной прослойкой, а члены иудейской общины – господствующим классом, хотя среди последних было немало бедняков.

И самое главное, для мусульман «своими» были арабы, для христиан – греки, для иудеев – евреи всех больших городов – от Кантона до Гренады и от Багдада до Лиона и Майнца, а у хазар – никого. За них никто не считал нужным заступаться, и они чувствовали себя относительно спокойно только на буграх и в тростниковых зарослях дельты.

Итиль был действительно роскошным городом. Хотя его дворцы были сделаны из дерева, войлока и глины, но наполнены шелком и соболями, вином, бараниной и осетриной, красивыми танцовщицами и услужливыми отроками. Но это все было не для хазар, а для торгующих рахдонитов, отдыхавших на Волге после долгого пути по пустыне, из Китая, или через горы, из Прованса. А то, что бессильный и безвластный каган был дальним родственником ханов Ашина, некогда женившихся на еврейских красавицах, это не имело никакого значения, ибо государством правил «пех» или, точнее, малик. Он и его советники были родовитыми иудеями, хозяевами многоэтничного государства и сочленами самых выгодных торговых предприятий. Но он представлял не столько Хазарию, сколько свой рассеянный по миру и баснословно разбогатевший суперэтнос.

«Двоевластие» в Хазарии было грандиозным обманом народа, которому раз в год показывали законного хана, уже ставшего иудеем, для того чтобы остальное время глава иудейской общины выжимал из хазар и окрестных народов средства на наемников, которые должны были этих хазар подавлять. И хазары платили… а выхода не было.

Хазарская трагедия описана нами, но не объяснена. Неясными остаются причины того, что немногочисленная еврейская община, лишенная искренних друзей, ненавидимая соседями, не поддержанная подданными, полтораста лет господствовала в международной торговле и возглавляла добрую половину разрозненных иудейских общин. Без искренних попутчиков и союзников такое дело неосуществимо. Значит, у иудейской Хазарии такие союзники были.

«Враги наших врагов – наши друзья», – гласит старинная пословица. Даже если они нас не любят и ничего от нас не получают, они, борясь со своими, а тем самым нашими врагами, помогают нам. В IX–XI вв. непримиримыми по отношению к христианству, исламу и хинаяническому буддизму были сторонники учения пророка и философа Мани, создателя наиболее последовательной концепции антисистемы. Однако иудеи сами были противниками любого антисистемного учения. Они любили в этом мире себя, свои дела и свое потомство. Ради торжества своего этноса они применяли тайну, оружие, заимствованное у их злейших врагов – эллинских гностиков, и ложь, но только по отношению к гоям и акумам. То, что манихейство разъедает любую позитивную этническую систему, иудеи знали. Поэтому они предпочитали видеть манихеев у своих соседей, но ни в коем случае не допускать их к себе. И поскольку рахдониты, как метастазы, проникали во все цивилизованные страны, им это удавалось, хотя и не всегда. Поэтому окинем хотя бы беглым взглядом мир, окружавший несчастную Хазарию.

37. Четыре каганата

В конце VIII в. инициатива Истории выпала из рук арабских халифов, но перехватили ее не византийские или германские императоры, а новые этносы, о которых раньше никто не слыхал. В начале IX в. на берегах Северного моря появились страшные разбойники из Скандинавии – викинги. Внутри Западной Европы начали выделяться новые народы, а в Астурии произошла первая, неудачная, попытка Реконкисты – обратного завоевания Пиренейского полуострова. Если соединить эти области с синхронным появлением возникшей активности воображаемой линией (практически полосой), то мы получим ось нового пассионарного толчка, полностью проявившегося в течение IX в.

Состояние Восточной Европы в это время характеризовалось Людовиком Немецким в письме к Василию Македонянину (871 г.) как сосуществование четырех каганатов:[272] Аварского,[273] Норманнского[274] (т. е. Русского), Хазарского и Болгарского (на Дунае, ибо камского Великого Булгара Людовик не знал). Эти каганаты, как и три империи (включая халифат), были наследием минувших пассионарных толчков. Им предстояло выдержать ударную волну новой вспышки этногенеза. Поэтому, прежде чем перейти к рассказу о главной трагедии начавшейся эпохи, посмотрим, кто были ее участники, и взвесим их возможности и стремления.

Значение Аварского каганата, ограбленного франками и стесненного славянами, было минимально. Но все-таки это был барьер, сдерживавший агрессию немецких феодалов на рубеже Среднего Дуная.

Несколько лучше было положение Болгарского каганата, потому что первые болгарские ханы, Аспарух и Крум, не обострили отношений со своими славянскими подданными, а, наоборот, объединились с ними против греков. Постепенно болгары вовлеклись в европейскую политику, то поддерживая моравских славян против немцев в 863 г., то посылая вспомогательные войска Людовику Немецкому против мятежных феодалов. Болгарскому князю Борису мешала лишь его языческая религия, и он сменил ее на православную в 864 г. Это сделало Болгарию противником папства и немецкого королевства, но и союз с Византийской империей был нарушен уже в 894 г.

Болгарское правительство пыталось восстановить контакт с Римом, но его славянские подданные чуждались немцев больше, чем греков. Однако с греками шла война, победоносная, но крайне изнурительная, без ощутимых результатов для Болгарии.

Сложилась ситуация, крайне осложнившая международное положение Болгарии, ибо она лишила ее искренних союзников. Болгария выпала из евразийского суперэтноса и не включилась в византийский. Ей оставалось уповать на собственные силы и воевать не только на южной, но и на северной границе, где господствовала хазарская дипломатия.

Большие неприятности причинили болгарам мадьяры, отступившие в 822–826 гг. от хазар и нанятых теми печенегов в низовьях Днепра.

Однако печенеги и хазары жили в мире очень недолго. Персидские географы Ибн-Русте, Гардизи и анонимный автор сочинения «Худуд ал-Алам» сообщают, что хазары каждый год совершают походы в страну печенегов для поимки рабов и продажи их в страны ислама.[275] Около 889 г. хазары в союзе с гузами победили печенегов,[276] и те, отступая на запад, оказались на берегах Черного моря, где вынуждены были вступить в смертельную войну с мадьярами.

Около 893 г. хазарское правительство заключило союз с мадьярами и греками против печенегов и болгар. Хазарский царь послал морем в Византию войско для войны с болгарами. Греко-хазарское войско было разбито болгарами, которые с особой жестокостью обошлись с хазарскими пленниками – им перед разменом отрезали носы.[277] В ответ на это император Лев VI в 894 г. прислал флот, который перевез венгров Арпада и Курсана на правый берег Дуная, т. е. в Болгарию. Венгры разбили войска царя Симеона, дошли до Преславы, грабя и убивая, набрали много пленниц и продали их в Византию. Симеон просил мира, но затаил злобу, и в 897 г., когда мадьярские всадники были в походе, печенеги и болгары напали на страну Леведию и вырезали оставшихся дома венгерских мужчин, женщин, детей и стариков. Вернувшиеся из похода мадьярские мужи решили покинуть окровавленную землю и ушли в Паннонию, ставшую с 899 г. Венгрией. Там они сокрушили Моравское царство и набрали себе в жены юных славянок. Так сложился новый венгерский этнос, вобравший в себя остатки аваров. Весь X век побежденная и разграбленная печенегами и болгарами Венгрия шла от победы к победе, за исключением поражения на Лехе в 955 г., после которого независимость Венгрии тем не менее сохранилась. Но в победившей Болгарии положение было совсем иным.

Болгарский царь Симеон (893–927) умел одерживать блестящие победы, но не выигрывать войны. Роман Лекапин поднял против болгарского царя сербов и хорватов. Для славян Симеон был чужим – болгарским ханом, представителем кочевого мира, и они выступили против него. Но для печенегов Симеон был славянином, забывшим степной быт и культуру. Поскольку Византия наладила с печенегами обменную торговлю через Херсонес, они стали ее союзниками… и Болгария оказалась в изоляции.

Мадьяры на Тисе были врагами. Славянские племена тиверцев и уличей – в низовьях Днестра и Дуная – не были союзниками Болгарии. Победы были куплены слишком дорогой ценой: лучшие болгарские богатыри полегли в боях. А придунайские славяне… ну, те, конечно, стали мечтать о лучшей жизни, исправлении мира, тотальном уничтожении зла.

Пассионарные славяне инерционной фазы этногенеза хотели не грабить соседей, а думать и проповедовать свои мысли. Мечта о переустройстве мира всегда протест против действительности. В Средние века основой такого протеста были гностические учения. Так вот, еще в IV в. во многих монастырях Фракии и Македонии жили и учили евхиты, или мессалиане, – гностики. Их учение в сочетании с древнеславянским дуализмом породило богумильство – учение, прошедшее длинную эволюцию и испытавшее воздействия павликианства и манихейства. Богумильская трагедия началась в X в.[278]

Вот и различие между Венгрией и Болгарией. Венгрия X в. – осколок Великой степи в сердце Европы. Поэтому венгры держались как могли, справедливо считая, что кругом их враги. А Болгария X в. не монолит, а смесь разных суперэтносов, находящихся в разных фазах этногенеза. Поэтому, когда внуки завоевателей, сподвижников Аспаруха, полегли в победоносных боях под знаменами Симеона, славяне, соблазнившись учением богумилов, сказали свое слово – и это было началом катастрофы, о которой речь впереди.

Так Болгария включилась в мировой процесс борьбы этнических систем с антисистемами и создала свое оригинальное мировоззрение, которое лишь внешне похоже на известные нам учения Ближнего Востока.

Манихеи проповедовали учение об извечной борьбе Бога с Дьяволом, причем Сатаной они называли злого демона, создавшего материальный мир. Этот тезис влек за собой нигилистическое отношение не только к окружающему миру, но и к себе, потомкам – всему, что люди искренне любили. Принять такое учение смогли немногие. Поэтому в Болгарии имела успех самостоятельная религия – богумильство, вариант дуализма, весьма отличающийся от манихейского прототипа, укрепившегося в Македонии (община в Дроговичах).

Наперекор тезису об извечном противостоянии Света и Мрака богумилы учили, что глава созданных Богом ангелов, Сатаниил, из гордости восстал и был низвергнут в воды, ибо суши еще не было. Сатаниил создал сушу и людей, но не мог одушевить, для чего обратился к Богу, обещая стать послушным. Бог вдунул в людей душу, и тогда Сатаниил сделал Каина. Бог в ответ на это отрыгнул Иисуса, бесплотный дух, для руководства ангелами, тоже бесплотными. Иисус вошел в одно ухо Марии, вышел через другое и обрел образ человека, оставаясь призрачным. Ангелы Сатаниила скрутили, отняли у него суффикс «ил» – «единый», в котором таилась сила (разумеется, мистическая), и загнали его в ад. Теперь он не Сатаниил, а Сатана. А Иисус вернулся в чрево Отца, покинув материальный, созданный Сатаниилом мир. Вывод из концепции был неожидан, но прост: «Бей византийцев!».

Не все болгары стали богумилами, но кое-кто стал, и этого было достаточно для жутких последствий, из-за которых Болгария потеряла независимость в XI в.

Третий каганат – Хазарский – описан достаточно подробно, и в этой связи можно только упомянуть, что он был в IX в. наиболее активен и удачлив. Хазарский каганат ловко использовал византийских императоров-иконоборцев, руками которых в 834 г. была воздвигнута крепость Саркел на Дону. К 866 г. относится первое латинское упоминание иудаизма в Хазарии. Это значит, что цари перестали прятаться за широкую спину каганов. Последние же сохраняли свой престол только потому, что их матери и бабушки были еврейки, а сами каганы, приняв обрезание, находились в составе еврейской общины Итиля. Абрис Хазарского каганата IX в. – этого величественного сооружения – вырисовывается вполне четко.

Меньше известно о Русском каганате, следов коего нет. При нехватке сведений принято искать их у авторов (главным образом географов) соседних народов. Такие сведения есть, но тоже очень скудные. В 839 г. послы «кагана Руси» были опознаны в Ингельгейме при дворе Людовика Благочестивого. Они попали туда кружным путем из Константинополя, так как прямой путь был закрыт какими-то врагами, возможно мадьярами, а может быть, уличами и тиверцами, противниками мадьяр. Эти послы были приняты за шведов, с которыми франкский император в это время вел войну. Дальнейшая судьба послов неизвестна. Надо учитывать, что Русский каганат был изолирован от стран, имевших письменную географию: Хазарский каганат отделял его от мусульманского Востока, Болгарский – от Византии, Аварский – от Германии. Вот почему сведения о русах IX в. были столь неполны и отрывочны. И вот почему немецкие авторы IX в. могли спутать забытых россомонов[279] со шведами: те и другие были скандинавы, хотя предки россомонов еще в I–II вв. покинули родину.

Отношения между русами и славянами в IX в. были откровенно враждебными. Об этом сообщают арабо-персидские географы, сведения которых удачно подобрал А.П. Новосельцев;[280] на труд его, при принятой нами методике, целесообразно опереться. По сходным сообщениям Ибн-Русте, Мукадасси, автора «Худуд ал-Алам», Гардизи и Марвази, русы «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают».[281] Вместе с тем нападающей стороной анонимный автор «Сборника историй» (Муджмаль ат-Таварих, 1126 г.) считает славян: «…и Славянин пришел к Русу, чтобы там обосноваться. Рус ему ответил, что это место тесное (для нас двоих). Такой же ответ дали Кимари (?! – Л.Г.) и Хазар. Между ними началась ссора и сражение. Славянин бежал и достиг того места, где ныне земля славян. Затем он сказал: «Здесь обоснуюсь и легко отомщу».[282] Зато отношения русов и хазар в IX в. были поначалу мирными. Тот же персидский источник сообщает: «Рус и Хазар были от одной матери и отца. Затем Рус вырос и, так как он не имел места, которое ему пришлось бы по душе, написал письмо к Хазару и попросил у того часть его страны, чтобы там обосноваться».[283] И обосновался в Крыму, около Симферополя, именовавшегося Неаполь Скифский.

Легко заметить, что древним населением Восточной Европы были русы – «варварский народ»,[284] живущий в стороне болгар (камских), между ними и славянами (точнее, «сакалиба»), на реке Итиль (Волге),[285] причем «Куяба», т. е. Киев, не был городом русов, а, видимо, принадлежал волынским славянам – дулебам, царь коих, по Масуди, носил имя Дира, т. е. Дир.[286] Отсюда А.П. Новосельцев делает вывод, что «остров»,[287] или, правильнее, страна русов, помещался «где-то в северной части Восточной Европы». Но в конце IX в. Киев был захвачен русами, сначала Аскольдом, потом Олегом.[288] Этой эпохе посвящены другие источники, уделяющие большое внимание русам, разделенным на три группы. Первая – с центром в Киеве, руководимая Аскольдом, совершившая набег на Константинополь в 860 г. и подчиненная Олегом в 882 г. Вторая – Славия, область славян ильменских; она оставила след в топонимике – Старая Русса. Третья – Арса (предмет неясный и спорный) – по мнению А.П. Новосельцева, обитавшая между совр. Ростовом и Белоозером.[289]

В IX в. русы и славяне имели мало общего. В X–XI вв. славяне были хорошо известны всем европейским и византийским географам, а кто такие русы, читателям хроник надо было объяснять. Епископ Адальберт в 959 г. назвал Ольгу королевой ругов,[290] а английский принц Эдуард (989—1017) сообщил про Ярослава Мудрого, что тот «король земли ругов, которую мы зовем Руссией».[291] А кто были руги, кроме того, что во II–V вв. они воевали против готов, неясно.[292] Так же неясны их взаимоотношения с россомонами IV в. – союзниками гуннов и, вероятно, антов.

Прошло полтысячелетия… и русы выступают как враги славян, вассалы хазар и друзья варягов, в дружины которых они охотно вступают. Но для отождествления скандинавских варягов с аборигенами-русами оснований нет. Наоборот, интенсивная метисация идет к X в. между победившими русами и славянами, киевскими и новгородскими, причем торжествуют славянские обычаи и язык. Древнерусское государство было славянским, унаследовав от русов только этноним «поляне, яже ныне рекомые русь» и династию Рюриковичей. Совместная жизнь сплотила русов и славян в единый этнос, хотя процесс взаимной ассимиляции был нелегким и занял больше ста лет, весьма беспокойных, так как соседями славяно-россов были хитрые хазары и хищные варяги.

Еще в X в. современники описывали русов и славян как два разных этноса, выступавших, как правило, совместно. Значит, здесь была ситуация, похожая на ту, которая сложилась у тюрок и хазар, с одним, весьма важным, различием. Тюркюты принесли пассионарность хазарам, а россомоны и славяне были при встрече и контакте равно пассионарны, ибо сложились в ареале единого пассионарного толчка. Поэтому тюркюты в Хазарии остались гостями, а поляне и россомоны слились в единый этнос.

Такова «связь времен» или «логика событий». Антский, или полянский, племенной союз, включивший в себя россомонов, возник как восточнославянский этнос вследствие пассионарного толчка II в., одновременно с Византией, и вместе с ней вступил в акматическую фазу, закончившуюся победой над жестоким врагом – аварами, после чего славяне распространились до берега Черного моря. В отличие от Византии полянский этнос пережил кризис перехода из фазы в фазу благополучно, но затем получил удар, чуть было не ставший смертельным.

Около 800–809 гг. произошло второе переселение славян с берегов Эльбы на восток.[293] А.А. Шахматов предположил, что славяне бежали от франков Карла Великого.[294] Эту версию трудно принять. Успехи Карла и его баронов крайне преувеличены хронистами и последующими историками. Мы видели, что франкам не удалось закрепиться ни на Эбро, ни на Тисе, ни на правом берегу Эльбы. Поэтому для переселения славян в страну с совсем иным климатом, туда, где господствуют зимний мороз (изотерма января ниже нуля) и летний зной, надо поискать иные мотивы.

Целостность этноса, а тем более суперэтноса поддерживается уровнем пассионарного напряжения. Когда напряжение спадает – этнос распадается, и чаще всего по территориальному признаку. При этом высвобождается часть энергии, идущая на миграцию. Так было с англо-американцами в XVII в. и в ряде других случаев.

Вот причина (лежащая в плане этнической истории), из-за которой вятичи и радимичи сменили место обитания.

Восточные славяне в VIII в. были еще на высоком уровне пассионарного напряжения. Скудость источников заставляет прибегать к хронологической интерполяции, но этот метод дает хорошие результаты. Потомки антов IV в., победивших совместно с россомонами и гуннами готов, к началу IX в. имеют свой «каганат», т. е. суверенное государство с центром в Киеве, и царя по имени Дир. Если мы учтем, что подъем этой ветви славян сопоставим с пассионарным толчком, вызвавшим Великое переселение народов, и с созданием из конфессиональных общин Малой Азии Византии, то на VIII в. падает фаза надлома, а на X в. – инерции. Так оно и было.

Высокий уровень пассионарности дал славянам преимущество над восточными балтами (ятвяги, голядь) и финно-уграми (меря, мурома, весь) и повлек за собой слияние славянских племен в единый древнерусский этнос, осуществившееся в конце X в. Но славяне и хазары в VIII в. еще не сталкивались друг с другом и опасности друг для друга не представляли.

Легенда о Рюрике, вожде «варягов-руси», призванном в Новгород неким Гостомыслом для успокоения смут, ныне получила кое-какие подтверждения. Предполагается, что под выражением летописи: «Вста град на град» – надо понимать изгнание варягов из Ладоги около 850 г.,[295] а сам Рюрик отождествляется с Рериком Ютландским, владевшим княжеством, граничившим с землями фризов, скандинавов, немцев и славян.[296] По этой версии Рюрик в 870–873 гг. вернулся из Новгорода на Запад, где вел переговоры с Карлом Лысым и Людовиком Немецким.[297] Видимо, переговоры не увенчались успехом, потому что в 875–879 гг. Рюрик опять княжил в Новгороде до самой смерти. Несомненен только последний факт.

Хотелось бы, чтобы эта гипотеза подтвердилась. Жаль расставаться с воззрениями, воспринятыми с детства. Но если она правильна, то подтверждаются определения средневековых авторов, считавших Рюрика и его династию не шведами и не немцами, а потомками древнего народа ругов, противника готов и, видимо, представителя того витка этногенеза, который предшествовал Великому переселению народов (в III в. этот народ уже стал реликтом-персистентом). Может быть, грядущие исследования подтвердят приведенную гипотезу, которую мы не имеем ни оснований, ни желания отвергнуть.

38. Русский каганат

На рубеже VIII и IX вв. хазары остановились на границе земли русов, центр которой находился в Крыму. Русы в это время проявляли значительную активность, совершая морские набеги на берега Черного моря. Около 790 г. они напали на укрепленный город Сурож (Сулак), а потом перекинулись на южный берег и в 840 г. взяли и разграбили Амастриду, богатый торговый город в Пафлагонии (Малой Азии). Но в 842 г. русы по договору вернули часть добычи и освободили всех пленных. «Все лежащее на берегах Эвксина (Черного моря) и его побережье разорял и опустошал в набегах флот россов (народ же „рос“ – скифский, живущий у Северного Тавра, грубый и дикий). И вот самую столицу он подверг ужасной опасности».[298] В 852 г. русы взяли славянский город Киев.

18 июня 860 г. русы на 360 кораблях осадили Константинополь, но 25 июня сняли осаду и ушли домой. Более удачного похода русов на Византию не было; все позднейшие кончались поражениями[299] (за исключением похода 907 г., о котором сами греки не знали). Напрашивается мысль, что именно тогда был заключен торговый договор, впоследствии приписанный летописцем Олегу. Но это только предположение, проверка которого не входит в нашу задачу.

Дальнейшие события сложились не в пользу русов. Вскоре после 860 г. произошла, видимо, не очень удачная война с печенегами, которые в этом году могли выступить только как наемники хазарского царя. В Киеве «был голод и плач великий»,[300] а в 867 г. православные миссионеры, направленные патриархом Фотием, обратили часть киевлян в христианство.[301] Это означало мир и союз с Византией, но полное обращение не осуществилось из-за сопротивления обновленного язычества и агрессивного иудаизма.

Однако киевская христианская колония уцелела. Сто двадцать лет она росла и крепла, чтобы в нужный момент сказать решающее слово, которое она произнесла в 988 г.

В IX в. русская держава имела мало друзей и много врагов. Не следует думать, что наиболее опасными врагами обязательно являются соседи. Скорее наоборот: постоянные мелкие стычки, вендетта, взаимные набеги с целью грабежа, конечно, доставляют много неприятностей отдельным людям, но, как правило, не ведут к истребительным войнам, потому что обе стороны видят в противниках людей. Зато чужеземцы, представители иных суперэтносов, рассматривают противников как объект прямого действия. Так, в XIX в. американцы платили премию за скальп индейца, как за волка, или уподобляли негров вьючным животным. А в X в. суперэтнические различия не умерялись даже той долей гуманности, которая имела место в XIX в. Поэтому войны между суперэтническими целостностями, украшавшими себя пышными конфессиональными ярлыками, велись беспощадно. Мусульмане объявили «джихад» против греков и вырезали во взятых городах мужчин, а женщин и детей продавали на невольничьих базарах. Саксонские и датские рыцари поголовно истребляли лютичей и бодричей, а англосаксы так же расправлялись с кельтами. Но и завоеватели не могли ждать пощады, если военное счастье отворачивалось от них.

Сначала Руси относительно повезло. Три четверти IX в., именно тогда, когда росла активность западноевропейского суперэтноса, болгары сдерживали греков, авары – немцев, бодричи – датчан. Норвежские викинги устремлялись на запад, ибо пути «из варяг в греки» и «из варяг в хазары» проходили через узкие реки Ловать или Мологу и через водоразделы, где ладьи надо было перетаскивать вручную – «волоком», находясь при этом в полном отрыве от родины – Норвегии. Условия для войны с местным населением были предельно неблагоприятны.

При создавшейся расстановке политических сил выиграли хазарские иудеи. Они помирились с мадьярами, направив их воинственную энергию против народов Западной Европы, где последние Каролинги меньше всего беспокоились о безопасности своих крестьян и феодалов, как правило недовольных имперским режимом. Хазарское правительство сумело сделать своими союзниками тиверцев и уличей, обеспечив тем самым важный для еврейских купцов торговый путь из Итиля в Испанию. Наконец в 913 г. хазары при помощи гузов разгромили тех печенегов, которые жили на Яике и Эмбе и контролировали отрезок караванного пути из Итиля в Китай.

Последней нерешенной задачей для хазарского правительства оставался Русский каганат с центром в Киеве. Война с русами была неизбежна, а полная победа сулила неисчислимые выгоды для итильской купеческой организации, но, разумеется, не для порабощенных хазар, которые в этой деятельности участия не принимали. Правители крепко держали их в подчинении при помощи наемных войск из Гургана и заставляли платить огромные подати. Таким образом они все время расширяли эксплуатируемую территорию, все увеличивая свои доходы и все более отрываясь от подчиненных им народов.

Разумеется, отношения между этим купеческим спрутом и Русью не могли быть безоблачными. Намеки на столкновения начались в IX в., когда правительство Хазарии соорудило крепость Саркел против западных врагов. Дальнейшие события до 860 г. очень слабо отражены источниками. Очевидно, что «не раз клонилась под грозою то их, то наша сторона», но детали хода событий неизвестны. Мы можем только приблизительно реконструировать расстановку сил и направление развития, но не больше. Зато после 860 г. перед нами многоцветная канва событий, подлежащая анализу и интерпретации.

39. Друзья обновленной Хазарии

Правительство Обадии и Ханукки вместе с престолом получило в наследство опасную традицию международных отношений и влияний. Тюркские ханы династии Ашина и их караимский союзник Булан в сложных экономических проблемах не разбирались. Они просто защищали свой народ от мусульман, наступавших с юга, печенегов, нападавших с востока, из Зауралья. Естественным союзником Хазарии в VIII в. была Византия, также воевавшая с арабами и бежавшими от хазар болгарами Аспаруха. Поэтому распространение православия среди алан и хазар не встречало сопротивления. В середине VIII в. существовала хазарско-хорезмийская (Доросская) митрополия, которой были подчинены семь епископских кафедр.[302] Культурные контакты были следствием политического союза.[303]

С Дальним Востоком и Крайним Западом тюрко-хазары отношений не поддерживали. На границах Китая до 745 г. шли упорные, кровопролитные войны между Тюркским каганатом и империей Тан. Затем восстание Ань Лушаня в 756–763 гг. обескровило Китай, а вслед за тем в войну вступили Тибет и Уйгурия. Ничего привлекательного на Дальнем Востоке в это время не было.

Не лучше было и на Западе, где разлагались заживо франкская держава Меровингов и Лангобардское королевство, а в Британии англы и саксы резали кельтов. Но там положение изменилось к 800 г., ибо Карл Великий, покорив саксов и лангобардов, возложил на себя императорскую корону. Последние годы его правления совпали с переворотом Обадии, и тогда две возникшие империи вступили в дружественный контакт, выразившийся в том, что Карл особым указом позволил иудеям жить по их обычаям.[304] И в дальнейшем иудеи поддерживали союз с Каролингами вплоть до их падения в X в.

Наибольшую активность проявили в это время южные этносы. Рост пассионарности потомков арабских завоевателей взорвал Аббасидский халифат изнутри, но осколки его оказались более страшными для соседей, чем громоздкая централизованная социально-политическая система. Для берберов и туарегов Африки, тюрков Средней Азии, горцев Памира и Гиндукуша ислам перестал быть символом угнетения и ограбления, потому что появилась возможность использовать разнообразные шиитские течения как знамена для борьбы против суннитского Багдада.

Отложившиеся от халифата африканцы захватили Сицилию и вторглись в Италию, где потеснили лангобардов и разбили войско франков Людовика II, а в 840 г. африканский флот вошел в устье Тибра и чуть было не овладел Римом. В том же году омусульманенные персы – Саманиды – завоевали Исфиджаб (совр. Сайрам, около Чимкента), а багдадские халифы тратили силы и средства на подавление восстаний своих подданных, единоверцев и соплеменников, и на бесконечную войну с Византией.

Как из тектонических разломов земной коры через трещины вытекает подземная магма, так на рубеже двух суперэтносов и двух великих культур возникли движения, которые казались забытыми и похороненными: хуррамитов в Азербайджане и павликиан в Малой Азии. Между теми и другими не было ни организованной связи, ни общей политической направленности. Одни были просто стойкими маздакитами, другие по принципам идеологии и конечным целям восходили к древнему учению манихеев: делению мира на черное и белое и стремлению путем кровавых экзекуций добиться победы светлого начала, которым они считали себя.

Как следовало бы реагировать на это хазарскому правительству? Хуррамиты были потомками маздакитов, союзников хазарских евреев в 494–529 гг., а арабы – гонителями иудеев в 690 г.; греки принуждали евреев к отречению от веры еще в 723 г. Казалось бы, наступило время расплаты. Но правительство Обадии и Ханукки предпочло торговлю с Багдадом и помощь византийских инженеров при постройке Саркела верности историческим традициям и былой дружбе, от которой никогда не отказались бы тюрко-хазары. Теперь же система ценностей изменилась: выгода встала на место верности и доблести. А самой выгодной ситуацией для евреев была война греков против их врагов – болгар и арабов. Феофилу удалось вернуть город Самосату в 837 г., но халиф Мутасим разбил византийскую армию у Дазимона, в 838 г. взял крупнейший после Константинополя город империи – Аморий (в центре Анатолии). Война протекала с невероятным ожесточением; причем хуррамиты были союзниками греков, а павликиане[305] помогали арабам. Болгары хана Персиана ударили по тылам Византии, ворвавшись в Македонию, а хазары, некогда враги болгар и друзья греков, бездействовали. Ханы Ашина никогда не покинули бы своих друзей в беде.

40. Перейдем к Византии

Там в 843 г. кончился пассионарный надлом, приведший к трагедии иконоборчества. Она дорого стоила Византии. Болгарский хан Крум в 813 г. дошел до стен Константинополя. Испанские арабо-берберские пираты в 826 г. захватили Крит и сделали из этого острова базу набегов на острова и побережья Эгейского моря. В 827 г. берберы Атласа вторглись в Сицилию, а потом перенесли свои завоевания на Южную Италию. Болгары опустошили Македонию. А в Константинополе император занимался уничтожением икон и преследованием монахов. Но все кончается, и к 843 г. страсти стали угасать.

Снижение пассионарного напряжения пошло Византии на пользу. Установление мира светской власти с церковью, достигнутое на Константинопольском соборе 843 г., дало возможность направить огромные силы системы по определенному руслу. В 860 г. св. Кирилл обратил в православие группу хазар, в 864 г. он и его брат Мефодий приобщили к православию Моравию. В 864–865 гг. крестился болгарский царь Борис, и наконец длительная и жестокая война с павликианами в 872 г. закончилась победой византийцев. Но за все надо платить, даже за спасение собственной страны. И плата была очень велика.

До середины IX в. Византия была общепризнанным центром христианской культуры. Это признание не означало политического господства над другими христианскими государствами Запада и Востока, но давало уверенность в том, что они свои и в случае опасности обязаны помогать против иноверцев-мусульман. Пусть эти обязанности не всегда выполнялись, но все же они имели значение, особенно для тех областей Южной Италии, куда вторглись африканские мусульмане – воинственные берберы, занимавшиеся работорговлей и грабежом.

Даже в жестокие годы иконоборчества римские папы участвовали в церковных делах Византии, по мере сил поддерживая защитников икон. Фактическая независимость от Константинополя, подаренная римскому престолу Каролингами, не мешала существованию суперэтнического единства: греки были дома в Риме и Париже, а франки – в Фессалониках и Эфесе. Теология там и тут была одна – полупелагианство, т. е. православие.

Но в 858 г. константинопольским патриархом стал Фотий, которого не признал папа Николай I. За спором последовало отлучение Фотия в 863 г., не признанное на Востоке. В 867 г. Константинопольский собор предал папу анафеме, объявив его вмешательство в дела Восточной церкви незаконным. Так возник раскол церквей.

Не нужно полагать, что неуступчивость Фотия и Николая, или спор о filioque, или притязания пап на юрисдикцию в Иллирии и Сицилии были причиной раскола. Все эти мелочи были быстро улажены. Узурпатор Василий I Македонянин низложил Фотия, а строптивый папа Николай I умер в том же 867 г. Богословский спор был отложен и на время забыт. Сицилию захватили берберы, Иллирию – венгры. Официальное примирение византийской церкви с папским престолом около 900 г. уже ничего не изменило.

Церковный раскол был важен не только сам по себе. Он превратился в символ отделения Запада, где в IX в. произошел взрыв этногенеза, от ортодоксального Востока. Франки и латины стали чужими для греков. Они пошли по новому, оригинальному пути развития. Этносы, возникшие в это столетие на берегах Северного моря и Бискайского залива, открыли небывалые формы общежития и восприятия природы и истории и предпочли их прежним не за то, что они были лучше, а потому, что они были свои. Инерция общей христианской культуры еще долго обольщала души современников, упорно не хотевших замечать грустную действительность.

Итак, Византия превратилась из империи с претензиями на ведущую роль в наследии Рима в небольшое малоазийское царство, где императором сделался армянин, привлекший на службу своих земляков. А поскольку армяне привыкли героически отстаивать свободу и веру против мусульман, то друзья последних, иудеи, стали недругами Византии.

Теперь можно обобщить наблюдения. Иудео-Хазария была в дружбе со всеми императорскими режимами: поздней Тан, Каролингами и их преемниками в Германии – саксонскими народностями: армянами, грузинами, шиитами халифата, поскольку они представляли интересы завоеванных племен, печенегами, турфанскими уйгурами и славянами, т. е. Киевским каганатом.

И это не случайно. Здесь имеет место социальная близость деспотических режимов, противопоставленных ходом истории природным процессам образования этнического многообразия. Борьба этих двух принципов была ведущим антагонистическим противоречием эпохи VII–X вв. И тут иудео-хазарам опять повезло.

В игру вступил новый партнер – варяги, навербованные из скандинавских викингов.

41. Рахдониты и норманны

Хотя викинги по рождению были скандинавы или прибалты, но они не были представителями своих народов. Пассионарный толчок вызвал этническую дивергенцию. Юноши, покидавшие родную страну ради Гренландии или Нормандии, зеленого острова Эрин или берегов лазурного Средиземного моря, образовывали самостоятельные этнические консорции, иногда погибавшие, но иногда торжествовавшие победу. И поскольку они были рассеяны по всей Европе, встреча их с иудео-хазарами была предрешена. А характер ее был определен тем историческим фоном, на котором она произошла. Источников, освещающих эту страницу истории, нет; следовательно, опять нужно окинуть взглядом расстановку сил, чтобы уловить хотя бы общее направление развития событий.

Распадение целостности Аббасидского халифата не уменьшило завоевательного пыла западных мусульман: испанских арабов и берберов Северной Африки. Вспомним: испанские арабы захватили Крит и сделали его базой пиратства на Эгейском море. В 842 г. тунисские берберы, действовавшие в Сицилии, взяли Мессину, а в 878 г. – Сиракузы. В 902 г. греки потеряли все позиции в Сицилии, а в 904 г. арабы разграбили второй город империи – Фессалоники – и перенесли агрессию на материк, в Калабрию. Грекам стало трудно.

Как было показано, уже в IX в., после фактического раскола церкви, Византия стала восточным царством, изолированным от всех соседей, превратившихся сначала в соперников, а потом во врагов. Связанная постоянной войной с Болгарией и безуспешными попытками удержать Южную Италию от натиска арабов, Византия не могла активно противодействовать усилению хазарских царей, вследствие чего православие потеряло свои позиции в Дагестане и на Северном Кавказе, с трудом удержавшись на Южном берегу Крыма.

Попытка Карла Великого создать суперэтническую христианскую империю германцев на Западе, подобно тому как на Востоке существовала аналогичная империя греков, была небесперспективна, но растущая пассионарность в IX в. опрокинула это грандиозное сооружение, как если бы это был карточный домик. К 888 г. осуществилась «территориальная революция»,[306] т. е. появились этносы, называемые О. Тьерри «нациями»: бретонский, аквитанский, провансальский, французский, бургундский, итальянский и немецкий, причем последний состоял из субэтнических «племен» саксов, франконцев, баварцев, швабов (алеманы) и тюрингов. Все они тратили силы на борьбу друг с другом и поэтому очень плохо сопротивлялись нападениям арабов и норманнов. Для хазар они не были опасны.

Зато хазарские иудеи были опасны для Франции, так как, приезжая с большими деньгами в Прованс, они покупали покровительство короля и вельмож и защиту от преследований со стороны духовенства и народа. Ожесточение с обеих сторон росло. Иудеи сохранили больше остатков древней образованности, нежели французы, и поэтому побеждали христиан в диспутах, возникавших по поводу Ветхого Завета. Пропаганда их имела успех. Молодой монах из Алемании принял в 847 г. иудаизм, женился на еврейке, уехал в Испанию и там возбуждал арабов к преследованию христиан. Галльские епископы жаловались, что иудеи покупают рабов-христиан и заставляют их исполнять иудейские обряды, что они похищают христианских детей и продают их мусульманам, что иудеи, по ненависти к своим соперникам, помогают мусульманам и норманнам, открывая им ворота осажденных городов, и что они называют свинину «христианским мясом», на что христиане очень обижаются.[307]

Трудно сказать, что в этих обвинениях было справедливо, но для нас важно другое: взаимные ожесточение и неприязнь между аборигенами и иудеями на Роне грозили французам теми же последствиями, которые имело еврейское проникновение на Волгу. Прованс легко мог превратиться в подобие Хазарии, тем более что воинская сила берберов, охотно нанимавшихся в войска соседних стран, была не меньше, чем у хорезмийцев. Но для этого было нужно, кроме больших денег, время, а его-то и не хватило иудеям. Почему? Это мы сейчас увидим.

Начиная с 800 г. все побережья Западной Европы стали подвергаться нападениям скандинавских викингов. Больше того, норманны входили в реки, проникая в глубь континента. Добыча была обильна. Но оказывается, что, кроме золота и серебра, сукна и полотна, а также женских украшений и дорогого оружия, викинги брали пленников и продавали их в рабство.[308] Кому? Ведь не тем хевдингам – зажиточным крестьянам, от которых они бежали в море, покинув родину. В Исландию? Но там рабы убегали от своих хозяев или получали свободу, так что «рабовладение не играло существенной роли в исландском обществе».[309] Да ведь добывать пленных с риском для жизни имело смысл лишь тогда, когда можно было их продать легко и выгодно.

И тут встает второй вопрос: как могли норманны, не имея данных разведки, вести военные операции, удаляясь от спасительного моря? А ведь поднимались они по Рейну, Везеру, Эльбе, Сене, Луаре, Гаронне. Они разграбили и сожгли Кёльн, Ахен, Бонн, Трир, Вормс, Тур, Орлеан, Анжер, Труа, Шалон, Дижон, не говоря уже о городах Англии.

Это далеко не полное перечисление городов-жертв показывает, что викинги могли награбить значительно больше, чем увезти на кораблях с малой осадкой, только и пригодных для плавания по рекам. Такие корабли найдены в Дании. Они рассчитаны не на далекие путешествия, а на плавание в мелких прибрежных водах.[310] Но коль скоро так, то, очевидно, у норманнов были скупщики награбленного, и, по-видимому, они были достаточно богаты, чтобы покупать пленных в надежде на будущий барыш, и достаточно влиятельны, чтобы транспортировать христианских рабов от берегов Северного моря до Испании, где кордовские халифы покупали рабов за большие деньги. Неужели это знакомые нам рахдониты?! Могло ли быть такое?

Сопоставим факты. В 768–772 гг. евреи в Нарбонне являются крупными землевладельцами, а на полях и виноградниках работают крепостные-христиане.[311] Через 70 лет, после окончательного объединения Западной Европы Карлом Великим, ту же картину мы видим в Лионе (849). Таким образом, в наиболее богатых областях Священной Римской империи евреи составляют господствующий класс, диктующий свои порядки. Так, по желанию евреев базарный день в Лионе был перенесен с субботы на воскресенье, против чего тщетно протестовали епископы, особенно знаменитый епископ Агобард.[312]

В Испании еврейские купцы в 854–874 гг. торговали андалузскими девушками и для этой цели имели торговый маршрут от Марокко до Египта.[313] В Египте при Ахмаде ибн-Тулуне царило изобилие, и испанок покупали для гаремов. Надо полагать, христиане оказывали сопротивление где могли и как умели. Поэтому евреи, не довольствуясь административной поддержкой императоров Каролингов, использовали язычников-норманнов. В начале IX в. к берегам Южной Франции подошла эскадра кораблей, которую прибрежные жители приняли за еврейскую… и стали жертвой норманнских пиратов.[314] Невозможно допустить, что ошибка была делом случая. Прибрежные жители умеют разбираться в оснастке кораблей. Очевидно, евреи просто ссудили свои корабли норманнам, разумеется, за долю в добыче. Первое упоминание о евреях в Англии датируется 833 г. – сразу после успехов викингов.[315] В 848 г. норманны разграбили и сожгли Бордо благодаря измене тамошних иудеев,[316] которые от викингов не пострадали. Это могло быть лишь в том случае, если между теми и другими была налажена связь. И текст «Повести временных лет» поясняет, какова она была. Два хищника – рахдониты и викинги – в 859 г. договорились о разделе сфер будущих завоеваний, которые предстояло совершить.[317] Русский каганат тоже должен был стать жертвой этих хищников. И действительно, все последующее столетие Киев был ареной жестокой войны, которую славяно-русы вынуждены были вынести. О ней-то и пойдет речь.

Предложенный здесь вывод на первый взгляд кажется парадоксальным. Мы привыкли видеть в евреях и норманнах антагонистов, ибо они в самом деле весьма не похожи друг на друга. Но в политических коллизиях, особенно диктуемых элементарной алчностью, симпатии, основанные на сходстве психологических складов, уступают место расчету, пусть даже самому циничному. Искренность в таких случаях не только не нужна – она вредна. И поэтому рахдониты спокойно использовали викингов, оставляя тех в уверенности, что они не являются игрушкой в руках опытного партнера. Больше того, когда иудеи проиграли ставку на гегемонию в мировой торговле, норманны, напавшие на Англию, взяли с собой евреев,[318] и те с 1100 г. держали в своих руках кредитные операции английских королей и их вассалов.[319] Привычный союз был нарушен только Эдуардом I в Англии и Филиппом Августом во Франции, но эта страница истории выходит за хронологические рамки нашей темы.

42. Поиск непротиворечивой версии

Итак, следуя версии «Повести временных лет», мы постоянно натыкаемся на неразрешимые противоречия, мягко говоря, недоговоренности и неточности, начиная от «призвания варягов» до рассказа о расправе Ольги над древлянами.

Похоже на то, что летописец дает заведомо ложную схему событий. Судя по его намекам, варяги и хазары были злейшими врагами, а никак не союзниками. Собранные нами факты говорят об обратном, и я предпочитаю не верить летописцу. Нестор, писавший свой труд в 1100–1113 гг., – сторонник великого князя Святополка II, который был другом немецких и датских феодалов, противником греческой митрополии и ее защитника Владимира Мономаха, врагом истребителя последних хазарских иудеев – черниговского князя Олега Святославича. Кроме того, описываемые им события отстояли от него более чем на 200 лет. Может ли историк, наш современник, без особой специальной подготовки изложить историю царствования Екатерины II с учетом нравов, мод и личных взаимоотношений? Даже при обилии источников это трудно. А помимо этого, Нестор, подобно М.Н. Покровскому, понимал историю как «политику, обращенную в прошлое» и защищал интересы своего монастыря и своего князя, ради чего грешил против истины.

Д.С. Лихачев охарактеризовал «Повесть временных лет» как блестящее литературное произведение, в котором исторические сведения либо преображены творческим воображением автора, как, например, легенда о призвании варягов, либо подменены вставными новеллами, некоторые из коих восходят к бродячим сюжетам. Он весьма критично разбирает соображения А.А. Шахматова, и это дает возможность на основе обеих работ установить последовательность и связь событий древнерусской истории, пусть не в деталях, но в том приближении, которое для нашего сюжета необходимо и достаточно. Поэтому в дальнейшем мы будем базироваться не на летописной версии, а на той, которая получена в результате добросовестной исторической критики.

Установив наличие союза рахдонитов с викингами в Западной Европе, мы можем с этой точки зрения рассмотреть ситуацию в Восточной Европе. Аналогия на первый взгляд парадоксальна, но рассмотрим факты и сделаем вывод.

История варяжского проникновения в славянские земли темна, потому что детали этих событий сознательно затушеваны летописцами XII в.[320] Общепризнано, что в 862 г. (хронология сбивчива) варяжский конунг Рюрик появился в Новгороде и, сломив сопротивление антиваряжской партии, возглавленной неким Вадимом Храбрым, обложил данью северных славян. Но от вторжения в Русскую землю Рюрик воздержался.

В IX в. Русской землей именовалось Южное Поднепровье,[321] где два этноса – россомоны и славяне – еще в IV в. воевали с готами на стороне гуннов. История их до IX в. неизвестна. Ясно лишь, что Киевский каганат был сильным и независимым государством наряду с каганатами Венгерским, Болгарским и Хазарским. В 860 г. русы совершили победоносный поход на Константинополь (неверно датированный Heстором 866 г.),[322] принудили Византию заключить выгодный для них мир и частично приняли православие.

В 864 г. русы воевали с болгарами, в 865 г. – с полочанами, в 867 г. – с печенегами (?! – Л.Г.), в 869 – с кривичами. Однако при столь активной внешней политике столкновений с хазарами не было: миссия св. Кирилла в Хазарию в 860 г. проходила в мирной обстановке. Это говорит не о миролюбии правительства Хазарии, а о могуществе Киева, союзе русов с мадьярами и сложности обстановки на Каспии. В 860–880 гг. киевское правительство Аскольда и Дира было настолько крепким, что могло не страшиться хазарской агрессии. Более того, киевляне расширяли зону своего влияния на север, не опасаясь конфликта со шведами.

На территории Швеции около 859 г. было несколько королей: Бьерн Прихолмный, его соправители Эмунд и Олаф. Сын Эмунда, Эрик, в 854 г. совершил поход на восток и обложил данью куров, эстов и финнов, но, как видно из перечня, его интересовали только берега Балтийского моря, а кривичи, меря (черемисы) и весь (вепсы) жили на залесенных водоразделах Восточной Европы. Если бы кто-то из шведских королей подчинил себе столь обширные земли, это было бы отмечено хотя бы в сагах. Не упоминает об этом и католический миссионер св. Ансгар, проповедовавший в Швеции в 849–852 гг. и поддерживавший отношения со шведами до своей кончины в 865 г.[323]

И даже если бы шведы хотели подчинить себе северные земли Восточной Европы, то это было выше их возможностей. Как все скандинавы, они двигались на ладьях, и, следовательно, в пределах их досягаемости были только берега рек. Не имея лошадей, они не могли уходить далеко от своих плавучих баз, а провезти лошадей и необходимый тем фураж на легких лодках было невозможно. Кроме того, любой набег имел смысл только осенью, когда обитатели поселков не могли скрыться в лесу. Для такого набега были необходимы дороги и надежные проводники из аборигенов. А в IX в. не было ни дорог в лесу, ни нужного количества изменников хотя бы потому, что шведам было нечем оплачивать их услуги.

Надо признать, что стремление приписать древним шведам основание огромной империи в северных лесах наталкивается на непреодолимые препятствия, связанные главным образом с физической географией. Но так как скандинавы овладели землями русов и славян в IX в., то, очевидно, существовал дополнительный фактор, который следует найти.

Если не шведские короли и не греческие базилевсы были заинтересованы в уничтожении Киевского каганата, то остается только один сосед, который этого хотел и имел средства для осуществления своей цели. Это был Хазарский каганат, который в 834 г. вышел на рубеж Дона. Построенная там крепость Саркел должна была служить базой для наступления на запад, но эта акция почему-то задержалась на полвека. Хазарским евреям удалось включить в свою политико-экономическую систему только северян, о чем говорит распространение восточных монет IX в. на левобережье Днепра.[324]

И тогда, не имея способов устанавливать искренние отношения с этносами, «химера» использовала «свободные атомы» – скандинавских варягов, захвативших Киев в 882 г.

Вспомним, что Рюрик был варяг (это профессия) из этноса «руси» (россомонов). Не ужившись дома, он принял предложение «Гостомысла» (или партии «гостомыслов») и укрепился в Новгороде. Согласно Начальной летописи – «Повести временных лет», под его контролем была небольшая и редконаселенная территория: Ладога, Белоозеро и Изборск. Полоцк и Смоленск в 864–869 гг. были подчинены русам, т. е. Киеву, где сидели враги Рюрика – Аскольд и Дир. Пополнять свое войско Рюрик мог только одним способом – наймом варягов из заморья. Они-то и захватили Киев для его сына, называемого в летописи Игорь Старый.

И тут возникает новая неясность: почему хитрый захватчик, убив только двух правителей города, не встретил сопротивления в народных массах? Очевидно, у варягов была столь мощная поддержка, что славяно-русы не рискнули повторить попытку Вадима Храброго, пытавшегося в 864 г. выгнать Рюрика из Новгорода. Летопись об этом молчит.

Лакуну отчасти восполняет краткая справка Масуди, что «русы и славяне составляют прислугу хазарского царя».[325] И как мы вскоре увидим, так оно и было.

Смена власти в Киеве повлекла за собой смену политики. Олег подчинил древлян в 883 г., северян – в 884 г. и радимичей – в 885 г., причем последние до этого платили дань хазарам. Это не могло не вызвать войны с Хазарией… и в летописи возникает провал в 80 лет! Что, здорово?

Итак, на самом деле варяжские конунги были недругами славяно-русов и сначала союзниками, затем соперниками, а потом вассалами евреев-рахдонитов. Гордые своей воинственностью варяги постоянно терпели поражения, при которых гибли подчиненные им славяне, мобилизуемые для походов на Каспий и Понт (Черное море). Варяжским командирам не было жалко славянских воинов.

Русская земля перенесла много страданий, вызываемых постоянными неудачами бездарных правителей. Это-то и затушевывал лукавый летописец Нестор.[326]

И все-таки как дошли славяно-россы до такого унизительного положения? Если история на этот вопрос не отвечает, обратимся к этнологии.

Византия и Русь по возрасту ровесники. Надлом в Византии был в VIII в., а инерционная фаза началась в середине IX в. На Руси надлом, видимо, наступил позже и затянулся до конца IX в. При надломе происходит раскол этнического поля. Вот поэтому-то варяги обрели себе сторонников – «гостомыслов» или первых «западников», которым 250 лет спустя сочувствовали великий князь Святополк II и летописец Нестор. А поскольку только версия Нестора пережила века, ее приняли без критики историки Нового времени.

Но ведь иудейская община Хазарии должна была бы по закону этнической энтропии выродиться и ослабеть, так как это была замкнутая система, не пополнявшаяся даже теми бастардами, которые становились караимами (дети евреев и хазарок). А она все усиливалась. Для этого должно быть научное объяснение.

Замечено, что, если особи некоей популяции упрощают свою морфологическую структуру, они резко увеличивают биогеохимическую энергию (для животных это энергия размножения), т. е. биогенную миграцию своих атомов, что улучшает их шансы в борьбе за существование.[327]

Перенеся эту закономерность с организменного на популяционный уровень, мы констатируем, что при начинающемся вырождении, или упрощении, структуры имеет место выброс свободной энергии, проявляющийся в стремлении к расширению ареала. Примеры того – ханьская агрессия II–I вв. до н. э., колониальные захваты европейских стран в XIX в. и интересующее нас столкновение на тропе войны Иудео-Хазарии с Киевской Русью. В IX в. результаты этого столкновения было невозможно предвидеть.

По «Повести временных лет», Олег в 907 г. совершил свой главный подвиг – поход на Константинополь – «на конях и на кораблях». Русский десант будто бы опустошил предместья Константинополя, убив или замучив захваченных врасплох греков. Затем Олег поставил ладьи на колеса и, снабдив их парусами, с попутным ветром достиг городских стен. Испуганные греки дали огромный выкуп и заключили договор, очень выгодный для Руси. Тогда же Олег повесил свой щит на воротах Константинополя.[328]

В летописи все получилось очень красиво, но вот беда – греки об этом походе не знали; они его просто не заметили.

Русская историография XVIII в. приняла версию Нестора некритично, благодаря чему этот рассказ, несмотря на всю несообразность, закрепился в гимназических учебниках. А.А. Пресняков, С.П. Обнорский, С.В. Бахрушин, Д.С. Лихачев и многие другие отнеслись к описываемому факту скептически. Договор 907 г. слишком напоминал исторически зафиксированный договор 911 г.[329] Однако спор продолжается поныне, ибо, хотя фантастичность описанных Нестором деталей очевидна, но речь пошла о юридической стороне проблемы – тексте договора. Возникла концепция о прелиминарном характере договора 907 г., перезаключенного в 911 г. За это компромиссное решение высказались Б.Д. Греков, М.В. Левченко, В.Т. Пашуто, третья версия защищала универсальное значение договора 907 г., а Г. Острогорский и А.А. Васильев, считая Олега варяжским вождем, принимали летописную версию. В столь запутанном диспуте конструктивно предложение А.Н. Сахарова разделить вопросы о реальности похода Олега и о достоверности текста договора[330] Второй вопрос лежит вне наших интересов, а первый можно считать решенным большинством цитированных работ, с чем согласен и автор этих строк. Похоже, что Нестор приписал Олегу поход Аскольда 860 г., достоверность коего бесспорна.[331] Но что же было в начале X в.? Посмотрим и подумаем.

Согласно принятой нами методике, следует рассмотреть панораму, историю всего ареала, связанного с Хазарией, по 90 7 г., а вернее, с 904 по 910 г. Таким путем будет осуществлен хронологический срез, который позволит отбросить большую часть негодных версий.

Поставим вопрос так: кто был за Византию, а кто против нее? Византию окружали три суперэтноса: мусульманский, романо-германский и кочевой (евразийский), но ни один из них не представлял единства. Мусульмане делились на суннитов, враждебных Византии и покупавших меха из Хазарии, шиитов Дейлема, враждебных суннитам, и карматов, которые были врагами всех как яркий пример антисистемы. На Западе шла феодальная революция против императора Каролингов, которые опирались на еврейские общины, снабжавшие их деньгами; только поэтому Каролинги могли держаться; расплачивались они привилегиями, и очень щедро.

В Степи печенеги оттеснили венгров в Европу, где те обрушились на Моравию, Италию и Германию.

Таким образом, враги Византии – это арабы-сунниты, римские папы, императоры Запада и, конечно, хазарские иудеи; друзья – шииты Дейлема, феодалы Франции (от них было мало толку) и печенеги, что отметил Константин Багрянородный. А русам был предоставлен свободный выбор… и они его сделали в 904 г., о чем и пойдет речь.

43. Война русов с греками в 907 г

А была ли такая война? Летописец не жалеет похвал Олегу, который будто бы за удачную осаду Константинополя и заключение кабального для греков торгового договора получил от киевлян имя «вещий»: «бяху бо людие погани и невеигласи».[332]

Отношение летописца к князю двойственное: с одной стороны, он достоин славы как победитель, с другой – хвалили его невежественные язычники, что, с точки зрения монаха Киево-Печерской лавры, нехорошо. А как отнеслись к нему якобы пострадавшие греки – неясно, ибо они Олеговых подвигов просто не заметили. Поиски косвенных сведений о событиях 907 г. привели В.Д. Николаева к анализу хроники Псевдо-Симеона[333] (X в.), и тут настала пора неожиданностей.

В июне 904 г. арабский флотовладелец Лев Триполитанский сделал попытку напасть на Константинополь, но был отогнан византийским флотом адмирала Имерия. И тогда же Византия подверглась нападению россов-дромитов,[334] разбитых другим византийским флотоводцем – Иоанном Радином. Часть россов-дромитов спаслась благодаря сверхъестественным способностям волшебника Росса. Прочие погибли от греческого огня у мыса Трикефал в феме[335] Опсикий.

Хроника Псевдо-Симеона вызвала острую полемику, критически разобранную в цитированной статье В.Д. Николаева. Защитники Нестеровой версии – победоносного похода Вещего Олега – проиграли спор. Теперь наиболее убедительными следует считать выводы В.Д. Николаева, сводящиеся к следующему: «…очевидно, что “русы-дромиты”… не войско Олега, а славяно-варяжская вольница, обитавшая в устье Днепра и на побережье Черного моря. Эта вольница совершала грабительские набеги на византийские владения… под предводительством “божественно озаренного вождя”». Совпадение похода русов-дромитов с походом Льва Триполитанского – не случайность. Дромиты воспользовались отсутствием имперского флота около столицы. Отплыв ночью, чтобы не быть замеченными херсонским стратигом, дромиты двигались вдоль болгарского берега, ибо болгары ненавидели греков; затем они пограбили окрестности столицы и были рассеяны византийским флотом. И произошло это в 904 г. – на три года раньше, чем поход Олега. И уж если такие мелкие события фиксируются в истории Византии, то «щит на вратах Цареграда» – на совести Нестора.

И тут встают два вопроса, причем второй является ответом на первый. Нестор не мог не знать, что в 860 г. русы чуть было не взяли Константинополь военными приемами, весьма сходными с теми, которые якобы применил Олег в 907 г. Фантазия любого автора не безгранична. Здесь мог быть просто перенос событий похода презираемого летописцем Аскольда на поход любимого Олега, для прославления которого достаточно было только сменить дату. Ведь летопись писалась через 200 лет после Олега (1100–1113), и вряд ли все читатели того времени обращали внимание на столь давнюю хронологию.

Но если так, то правы критики источника, доказавшие, что здесь была не победа, а поражение, и не в 907 г., а в 904 г., и византийцы события своей истории описывали, а не замалчивали. Примем эту версию[336] и посмотрим, к каким результатам должно было привести поражение Льва Триполитанского и его союзников.

Легко представить себе, какие чувства обуревали русов-дромитов осенью 904 г., как спасшихся от греческого огня, так и родственников погибших. Мечта о расплате с Царьградом стала этнопсихологической доминантой. Можно даже вообразить, что именно тогда создалась легенда о расправе над греками, чего на самом деле не было, да и быть не могло, но ведь как патриотический сюжет она годилась, и, может быть, ее использовали как вставную новеллу при составлении ранних летописей.

Но была и жестокая действительность. Месть грекам при помощи арабов оказалась нереальной. Надо было искать другого антихристианского союзника, т. е. выбирать между венграми и хазарами. Венгры, только что захватившие долину Дуная, обратили свое внимание на Западную Европу: Германию, Францию, Италию и даже Испанию. Поэтому им было некогда. Зато иудео-хазары всей душой ненавидели греков. Государства их граничили в Крыму, а торговые интересы пересекались на всех морях.

Русы-дромиты, бывшие оплотом воинствующего язычества,[337] и их единомышленники в Киеве и Новгороде, естественно, видели в итильском царе надежного союзника. Они решили использовать его силы и… оказались сами используемыми.

Да, заводить неискренних друзей бывает опасно, но, раз начавшись, цепь событий закономерно распутывалась полвека, пока инерция содеянного не иссякла и не заменилась другой, как часто бывает в этнической истории.

Но даже если традиционная версия справедлива, то придется признать, что успехи Олега и обилие добычи – преувеличение, характерное для авторов той эпохи, а вывод – союз Олега с хазарским царем против греческого автократора – остается в силе.

Такая коллизия была выгодна обоим партнерам, но за счет кого? Как мы видели, «дромиты» при всей храбрости и маневренности не могли соперничать с регулярными, обученными войсками. Хазарские наемники из Гургана и Табаристана были войском стойким, но уж очень дорогим. Кроме того, они отказывались сражаться против мусульман, а конфликты иудеев с мусульманами иногда возникали. Но была еще одна боеспособная армия – славянские «вой» и их финноугорские соседи, которых можно было легко мобилизовать и бросить против греков и дейлемитов не разбойничьи шайки, а целые армии.

Боеспособность славян была общеизвестна. «Народ страны русов… воинственный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями. Царя их зовут хакан русов. Среди них есть группа из моровват», – пишет Персидский аноним IX в.[338] Под последними понимались воины-профессионалы, составлявшие с ополчением одно целое.[339] Вот это-то славянское войско решили использовать рахдониты и норманны, заставив славянских юношей платить дань кровью. Самим славянам походы на Каспий и на Понт были не нужны. Но каган Хазарии и конунг Киева нашли способы заставить их идти на гибель ради своих корыстных целей. Да, тяжело жить под властью иноплеменников!

44. На рубеже IX–X веков

Мир вокруг Хазарии менялся. Самих хазар эти перемены не касались, но купцам-рахдонитам стало невесело. Поставщик шелка Китай лежал в развалинах после грандиозного крестьянского восстания Хуан Чао и подавления его последними хуннами – тюрками шато, спасшими династию Тан. Китайские крестьяне были особенно озлоблены против иноземных купцов, колония которых в Гуанчжоу была полностью вырезана в 879 г. То же самое повторилось в Чанъани в 881 г. Еврейские купцы, находившиеся в эти годы в Китае, погибли, имущество их было разграблено, караванный путь оставлен без присмотра, дамбы на Хуанхэ не ремонтировались, и за полвека произошло 9 прорывов, т. е. огромных наводнений.

И неудивительно, что вывоз шелка приостановился, а ведь это был главный источник дохода рахдонитов.

Столь же неблагоприятно сложились обстоятельства на Западе. Каролинги, поддерживавшие евреев, потеряли доверие своих подданных. Сначала им отказали в покорности французы, выбравшие королем Эда Парижского. После его ранней смерти французские феодалы продолжали войну с императорами до полной победы – избрания королем Гуго Капета в 987 г. Евреям стало трудно жить во Франции.

Более благоприятно сложилась для них ситуация в Германии. Саксонские короли, сменившие Каролингов, взяли еврейских купцов под свое покровительство и обеспечили им торговую трассу через Арелатское королевство и Тулузский палатанат в Испанию.

Но мусульманские халифы Испании нуждались не в шелках и мехах, а в рабах. Следовательно, надо было доставать юношей и девушек, а родители, как правило, их не отдавали.

Багдад переживал тяжелое время. Страна вокруг него была разорена восстаниями черных рабов – зинджей и бедуинов-карматов. Там тоже покупали рабов – гулямов – для пополнения армии. А так как с 866 г. власть в Багдаде от халифов перешла к тюркским гвардейцам, то их командиры охотнее всего покупали своих земляков. Добывание рабов стало насущной задачей рахдонитов, но это занятие было связано с войной. А война – дело рискованное и дорогое.

Конечно, можно было бы рекомендовать рахдонитам сменить профессию и заняться, например, разведением арбузов и пастьбой баранов, но для этого пришлось бы отменить закон необратимости эволюции. Не для того их предки создавали разветвленную систему жесткого типа, чтобы просто перечеркнуть все усилия, подвиги, достижения и, наконец, роскошные условия жизни, которых они добились за сто лет трудов и побед. Жесткая система потому и бывает крепка, что она при создании своем приноровлена к локальным условиям наилучшим образом. Когда же окружение меняется, перестройка системы трудна.

И наоборот, дискретная система эластична, но не позволяет полностью координировать силы для решения внешнеполитических задач. Поэтому жесткие системы побеждают в стабильных условиях, а дискретные выживают даже при постоянно меняющейся среде обитания и этнического окружения.

Иудейская Хазария – образец жесткой системы, окружающие Хазарию евразийские этносы – дискретные системы. В IX–X вв. изменения географической среды (вследствие переноса пути циклонов на север, в лесную зону Евразии) могли быть для этнохозяйственных систем либо полезны, либо вредны, но не нейтральны. А поскольку интересы евреев и хазар в химерной целостности каганата были противоположны, то климатические колебания отражались на истории Восточной Европы и Великой степи.

45. Гнев стихий

До тех пор пока увлажнялись степи и высыхали в Волго-Окском междуречье болота, Каспийское море вело себя тихо. Оно стояло на абсолютной отметке – 36 м, благодаря чему обширные площади плодородной земли в низовьях Волги были заселены земледельцами. К началу X в., когда Волга превратилась из тихой реки в бурный поток, собравший влагу дождей, выпавших на огромной площади от Валдая до Урала, уровень Каспия поднялся до отметки – 29 м.[340]

Для обитателей южной окраины Каспийского моря это существенного значения не имело. Берега там крутые, кругом горы. Поднялось море, залило прибрежную крепость… ну и пусть. Но для пологого северного берега подъем уровня моря имел огромное значение. Поля, сады и виноградники оказались под водой Волги, стоявшей на подпоре. Использовать залитые земли было невозможно, люди стали селиться на вершинах бэровских бугров, ожидая времени, когда уйдет вода. А вода все поднималась. Приходилось подаваться в степь.

Но и в прибрежных урочищах не было спасения хазарам. Лишенная дождей степь превращалась в полупустыню, а эта последняя – в пустыню, в которой не могли жить даже кочевники. В X в. карлуки покинули берега Балхаша, чтобы поселиться в оазисах Средней Азии, печенеги ушли с берегов Аральского моря на берега Черного, а гузы сдвинулись к Уралу и Эмбе. Только куманы (половцы), населявшие западные склоны Алтая и южную полосу Западной Сибири, где в то время стояли сосновые боры,[341] не пострадали от засухи. Их спасли многоводные реки, окружавшие с востока и запада Барабинскую степь.

Легче было на западной окраине Великой степи, на берегах Днепра, Донца и Дона, так как меридиональные токи в атмосфере способствовали нормальному увлажнению этой области. Поэтому печенеги, прорвавшись в Поднепровье, восстановили там поголовье скота, в том числе лошадей, а тем самым и воинскую мощь, благодаря чему могли держать себя независимо.

Поскольку восточные степи оказались весьма негостеприимными, хазары устремились на северо-запад и начиная со второй половины IX в. заселили террасы Нижнего Дона, куда принесли с собой культуру терского винограда. Четыре надпойменные террасы Дона плавно переходят в водораздельные степи, но уже на второй террасе проявляются черты азональности – колки леса, заросли ивняка и т. п., что обусловило образ жизни алан, хазар и казаков. Автору удалось в 1965 г. найти на Среднем Дону небольшое поселение, содержащее керамику всех эпох – от X до XII в., что указывает на культурную преемственность населения долины Дона независимо от внедрения в нее инородных этнических элементов.

Разумеется, этой ветви хазар сравнительно с другими повезло. В 860 г. они приняли православие от св. Кирилла и благодаря этому вошли в состав христианской общины, вследствие чего установили дружбу с крымскими готами, греками и аланами. А прочие продолжали нести тяготы налогов, снизить которые хазарское правительство не могло, даже если бы оно этого хотело.

Русь в конце XI – начале XII в.

Но от засухи и наводнений совершенно не пострадали хазарские иудеи. Они жили в городах, в комфортабельных деревянных домах, теплых зимой и прохладных летом. Пищу они покупали на базаре. Караванщики, проходившие через Итиль, платили за все, не торгуясь, так как перекладывали растущие расходы на покупателей в Китае и Провансе. Поэтому на социальные отношения внутри иудейской общины природные явления не оказывали никакого влияния: их воздействие амортизировалось в хазарском этносе, вмещавшем общину. Ослабление кочевников, стада которых мерли от бескормицы, было иудеям только на руку: и мясо можно было купить дешево, и слабый враг не опасен. Поэтому в X в. активность хазарского правительства не снизилась, а возросла. Следовательно, должны были начаться жестокие войны… и они действительно вспыхнули на юге и западе.

Но не на севере! Перенос пути атлантических циклонов в лесную зону был сопряжен с обильными снегопадами, затяжными летними и осенними дождями и соответственно заболачиванием лесных полян, т. е. мест наиболее перспективных для примитивного земледелия. Хозяйство этносов Волго-Окского междуречья было подорвано. А значит, и сила их сопротивления иноземным захватчикам ослабла. Если в середине IX в. хазарские евреи договаривались с норманнами о разделе Восточной Европы, то к началу X в. они захватили ее почти всю. В состав Хазарии вошли: буртасы (на Средней Волге), болгары,[342] (на Нижней Каме), сувазы (чуваши на Верхней Волге)[343] арису (мордва эрзя), черемисы (мари, в Заволжье), вятичи (на Оке), северяне (на Десне) и славяне, «под которыми подразумеваются другие славянские племена».[344]

Рубеж IX–X вв. – это кульминация иудео-хазарского могущества и катастрофа для аборигенов Восточной Европы, перед которыми стояла альтернатива: рабство или гибель?

46. Вокруг Каспийского моря

Торговые пути были нервами иудейской Хазарии, но Каспийское море слишком часто бывает неспокойно, протоки Волжской дельты в устьях мелеют и непроходимы для крупных морских кораблей, а восточные берега безводны и безлюдны. Поэтому правительство не завело собственного флота, предпочитая пользоваться караванными путями в обход Каспийского моря.

Наиболее удобным был путь из Багдада через Кавказ, где, миновав Дербент, купцы сразу попадали в Хазарию и оттуда в Булгар и Великую Пермь. Второй путь шел через Мера, Бухару и Хорезм по берегу Амударьи, через плоскогорье Устюрт – ворота в страну тюрков, затем пересекал реки Эмбу, Яик, Сакмару и дальше шел по левому берегу Волги в Булгар. Недостатком этого маршрута было то, что он пролегал через кочевья гузов, печенегов и башкир, причем последние считались жуткими головорезами, а первые при проходе Ибн-Фадлана через их земли решали: разрезать ли послов халифа пополам, или, раздев догола, отпустить назад, или выдать послов хазарам в обмен на своих находившихся в плену; но потом Ибн-Фадлана пропустили дальше.[345]

Другая дорога из мусульманских стран Средней Азии шла через Нижнюю Эмбу и низовья Яика прямо на Волгу, в Итиль. Этот путь был оборудован великолепными караван-сараями из тесаного камня и колодцами, облицованными камнем, на расстоянии друг от друга примерно в 25 км (нормальный переход каравана). Но, несмотря на все принятые меры, восточный путь был длиннее и труднее западного, кавказского. И использовался он только тогда, когда не было другого выхода.

Но море тоже не оставалось пустым: по нему плавали корабли русов из Итиля в Гурган, где перегружали товары на верблюдов для отправки в Багдад. Разумеется, и этот путь был под контролем хазарского царя, который был кровно заинтересован в том, чтобы купцы по этим путям проходили беспрепятственно и чтобы доходы поступали в его казну регулярно.

Торговым операциям не мешал даже развал халифата, когда эмиры переставали подчиняться халифу и оставляли собранные налоги себе. В 866 г. тюркские наемники взяли Багдад и сменили халифа на своего ставленника. Это был конец господства арабов в государстве, созданном их предками.[346]

Перемены коснулись и Кавказа. В 859 г. была восстановлена Ганджа, где укрепились арабские правители из племени шайбан. В 869 г. в Дербенте пришли к власти Хашимиды, арабы из племени сулайм. Но те и другие, будучи правоверными суннитами, не порывали отношений с Багдадом и наместниками Азербайджана – Саджидами.[347] Поэтому у хазарского царя не было повода для беспокойства.

Но совсем по-иному пришлось реагировать на шиитское движение иранских народов, живших на южном берегу Каспийского моря. В 867 г. горцы Табаристана, поднявшие восстание под знаменем Алидов, отделились от халифата.

Области Южного Прикаспия, защищенные с севера морем, а с юга – могучим хребтом Эльбурса, были надежным убежищем для древних этносов, сохранивших фактическую независимость и при Селевкидах, и даже при Сасанидах. Арабское завоевание тоже не нарушило течения жизни горцев Эльбурса, так же как горцев Астурии, Басконии и Киликии, хотя и вызвало ненависть к арабам. Влияние ислама, принятого лишь в 842 г., было ничтожно, а потому шиитская пропаганда, по сути дела антиарабская, нашла в Дейлеме и Табаристане подходящую почву. Эти горцы охотно шли сражаться не за Алидов, а против Аббасидов. И чем более слабел Багдадский халифат, тем грознее становилась сила дейлемитов, реликта, не растратившего своих сил, как арабы и персы, и достойного противника степных тюрков, единственной боеспособной армии суннитских владык.

Областью, поставлявшей хазарским царям наемников, был Гурган[348] – «волчья страна», расположенная на юго-восточном берегу Каспия. Воинственные обитатели этой бедной земли охотно оправдывали свое прозвание – «волки» – и продавали свою доблесть тем, кто за нее платил. Официально Гурган подчинялся наместнику Хорасана, где правили потомки персидских аристократов Тахириды, правоверные сунниты.

В 872 г. вождь восставших шиитов Табаристана Хасан вторгся в Гурган и завоевал его, а потом захватил богатые города Казвин и Рей (Тегеран). Хазарские иудеи сразу лишились и удобного караванного пути, и храбрых наемников, переставших поступать в Итиль. Эпоха миролюбия кончилась. Война с шиитами стала для хазарских евреев насущной необходимостью.

Для войны с мусульманами нужны были воины-язычники, т. е. скандинавские варяги. Хазарский царь пригласил дружину Хельги (Олега), посулив варягам раздел Восточной Европы и поддержку за уничтожение Русского каганата и Аскольда.

Конунг Олег в 882 г. овладел Смоленском и Киевом, а к 885 г. подчинил себе северян и радимичей, до того бывших данниками Хазарии. Это его погубило.

47. Обманутый союзник

Ни варяги, ни рахдониты, заключая договор о разделе сфер влияния, не собирались его соблюдать. Варяги не могли осуществить завоеваний за пределами речных долин. Поэтому они компенсировали себя богатым Киевом. Но Киев оказался ловушкой, ибо иудеи могли теснить варягов степной конницей своих союзников.

Полного завоевания Киева хазарскими евреями не произошло. В Кембриджском анониме перечислены враги хазарской иудейской общины: «Асия (асы – осетины), Баб-ал-Абваб (Дербент), Зибух (зихи – черкесы), турки (венгры), Луз-ния (ладожане, т. е. варяжские дружины Олега)»,[349] которые быстро проиграли войну с хазарскими евреями, но удержались в Киеве, так как их прикрывали со стороны степи мадьяры. Однако вскоре мадьярам пришлось туго, потому что против них и варягов хазарские иудеи подняли славянские племена тиверцев и уличей.[350] А когда в 895 г. на мадьяр напали болгары и печенеги, вырезавшие их жен и детей, мадьяры покинули Леведию и ушли в Паннонию, а покинутые ими степи заняли победоносные печенеги.[351] И Византия не могла вмешаться в эту войну, потому что ее силы были связаны болгарами царя Симеона, шедшими по Балканскому полуострову от победы к победе. Тогда изолированное княжество киевских варягов стало вассалом общины хазарских иудеев, которая использовала русов и славян в войнах с христианами и мусульманами-шиитами, подавляя возмущения язычников руками наемников – мусульман-суннитов. Около 900 г. купеческая организация рахдонитов стала гегемоном Восточной Европы. Но не раньше.[352]

Молчание летописца Нестора показывает, что в последующие годы Олег не побеждал, а уже в начале X в. русский флот оперирует на Каспии против врагов хазарского царя. Очевидно, киевские варяги стали поставлять хазарскому царю «дань кровью». Они посылали подчиненных им славяно-русов умирать за торговые пути рахдонитов.

Благоприятно для хазарского царя сложились дела в Средней Азии, где власть попала в руки просвещенных Саманидов, покровителей городов, а тем самым и международной торговли.

В 900 г. Исмаил Самани разгромил шиитское государство Алидов в Южном Прикаспии. Но местное население Гиляна, Дейлема и Мазандерана, никогда не подчинявшееся чужеземцам, укрылось в горных замках, и власть Саманидов в Табаристане была призрачной. До тех пор пока дейлемитов с юга прикрывали горы Эльбурса, а с севера – Каспийское море, они могли держаться, так как «ни Саманиды, ни хазары не имели флота».[353] Но в 909 г. на море появились ладьи русов, разгромивших остров Абаскун. На следующий год русы напали на Мазандеран, но потерпели поражение и ушли. В 913 г. огромный флот – 500 кораблей – с разрешения хазарского царя Вениамина вошел в Каспийское море и подверг грабежу побережья Гиляна, Табаристана и Ширвана. Естественно предположить, что русов просто пригласил царь Вениамин для расправы с разбойниками-горцами.[354] Русы сразились с гилянцами и дейлемцами, видимо, без больших успехов, а затем напали на Ширван и Баку, где сидели Саджиды, правители, поставленные халифом, сунниты и, следовательно, друзья хазар, и здесь развернулись со свирепостью, свойственной их скандинавским вождям.

Хазарский каганат в Х в.

Набрав много добычи, русы вернулись в Итиль, послали хазарскому царю условленную долю и остановились на отдых. Тогда мусульманская гвардия хазарского царя потребовала от него разрешения отомстить русам за кровь мусульман и за полон женщин и детей. Царь разрешил, и в трехдневной битве утомленные походом русы потерпели поражение. Число погибших исчислено в 30 тыс. человек. В плен не брали. Остатки русов бежали по Волге на север, но были истреблены буртасами и булгарами. Очевидно, варяжская неуместная инициатива вызвала расправу со стороны хазарских мусульман, тем более что разгром врагов Дейлема настолько облегчил положение шиитов, что в 913 г. они освободились от власти Саманидов и вытеснили последних из Гиляна и Табаристана.[355]

Всю первую половину X в. дейлемиты развивали успех. Часть их двинулась на юг, захватила Фарс, Кирман, Хузистан и, наконец, в 945 г. Багдад, где их вожди в течение 110 лет держали под своей опекой халифов. Другая часть подчинила в 914 г. Азербайджан и дошла до Дербента.[356] Каспийская торговля оказалась под контролем недругов Хазарии, точнее – врагов хазарской торговли.

Ущерб был большой, но поправимый, потому что оставалась караванная дорога восточнее Каспия. В 913 г. хазары в союзе с гузами разбили восточных печенегов, кочевавших между Волгой и Яиком.[357] Это отчасти компенсировало им потерю союзников в Закавказье – Саджидов, но господство грубых и свирепых дейлемитов в Иране и Азербайджане отравляло жизнь хазарским евреям.

И самое досадное, что против них нельзя было послать верных наемников-суннитов из Гургана, ибо повелитель правоверных – багдадский халиф отдавал приказания через дейлемских эмиров, а те не допускали, чтобы он приказал убивать их братьев руками мусульман. Следовательно, надо было опять поднимать русов на войну за торговые интересы еврейской общины, а русы после предательства 913 г. не стремились повторять походы на Каспий.

Конечно, можно было бы мобилизовать самих хазар, хотя бы ту их часть, которая была обращена в православие еще в VIII в., но на это правительство не решилось, надо думать, не без оснований. Хазары никаких выгод от торговли не имели, и воевать им было не за что. Поэтому события потекли по иному руслу.

48. Враги обновленной Хазарии

Всегда было известно, что война – дело тяжелое и неприятное. Но есть вещи хуже войны: обращение в рабство, оскорбление чтимых святынь, разграбление имущества и, наконец, оскорбительное пренебрежение.

Все это выпало на долю народов Восточной Европы после того, как они оказались в сфере влияния иудейской Хазарии. Но этнические различия между ними не давали им возможности объединиться. Зато итильское правительство легко могло натравливать их друг на друга, используя старые, но не забытые межплеменные счеты. Еще в IX в. царь Вениамин вел войну против асов (осетин), «турок» (мадьяр), «пайнилов» (печенегов) и «македона» (византийцев). Вениамин победил коалицию противников при помощи алан. Затем царь Аарон победил алан при помощи торков (гузов) в начале X в. М.И. Артамонов датирует это событие 932 г. и связывает с ним гонения на христианство, от которого Аарон принудил отречься побежденных алан.

В 922 г. глава камских болгар Альмуш принял ислам и отделил свое государство от Хазарии, рассчитывая на помощь багдадского халифа, который должен был запретить мусульманским наемникам воевать против единоверцев. Кроме того, он просил у халифа денег для постройки крепости против «иудеев, поработивших его».

Халиф приказал продать конфискованное имение казненного визиря и вручить деньги послу Ибн-Фадлану, но покупатель «не смог» догнать караван посольства,[358] и крепость в Булгаре построена не была, а хорезмийцы в X в. уже не обращали внимания на приказы ослабевших багдадских халифов, поскольку они касались не духовных, а мирских дел.

Вероотступничество не укрепило, а ослабило Великий Булгар. Одно из трех болгарских племен – суваз (предки чувашей) – отказалось принять ислам и укрепилось в лесах Заволжья. Расколотая болгарская держава не могла соперничать с иудейской Хазарией.[359]

Похожим было положение у гузов. В 921 г. один из их вождей принял было ислам, но соплеменники предложили ему отречение либо от новой веры, либо от власти.[360] Гуз вернулся к древним богам.

Итак, попытки освободиться от иудеев при помощи мусульман оказались обреченными на неуспех. Это учли русы и славяне (поляне), поставленные варяжскими захватчиками в положение отнюдь не благоприятное, что старательно затушевывал летописец Нестор. К счастью, у нас есть возможность восполнить опущенные им сведения.

Хазары собственной монеты не имели, используя арабские диргемы. Какая-то часть этих денег, естественно, оставалась у подданных хазарского царя. Ареал диргемов с куфическими надписями в 883–900 гг. доходил до восточной границы Русской земли, т. е. ими пользовались северяне, находившиеся в сфере влияния Хазарии.[361] После 900 г. диргемы появляются в кладах Русской земли, что показывает на включение ее в экономическую систему Хазарии. Эти диргемы не военная добыча, потому что победы всегда бывают отражены в летописях. Это оплата за услуги на Каспийском море в 909–910 гг., т. е. за кровь славяно-русских богатырей, пролитую ради чужих интересов, за подавление древлян в 914 г., за войну с печенегами в 920 г., за предательство, совершенное царем Вениамином в 913 г., которое осталось безнаказанным, и за многое такое, что современники постарались не заметить, а потомки забыть. Поводов для восхваления Олега Вещего нет.

Само собой понятно, что варяжское правительство не могло быть популярным среди славянского населения Поднепровья. Это подметил С.М. Соловьев, хотя он и не располагал сведениями, ныне вошедшими в арсенал науки. Олег рассматривается им не как храбрый воитель, а как хитрый политик и сборщик дани с беззащитных славянских племен.[362] Так оно и было.

Если верить летописи, не отмечающей с 920 по 941 г. ни одного события отечественной истории, то надо признать русичей трусами и обывателями, не способными ни отомстить за преданных и убитых соотечественников, ни отстоять свое добро от сборщиков дани, переправлявших награбленное имущество в Итиль. Но верить надо не летописи, а совокупности сведений: последние же показывают, что хазарским евреям приходилось все время подавлять народные движения и русы доставляли им немало хлопот. Кроме того, менялось международное положение, и это весьма сказывалось на судьбе евреев, не только хазарских, но и соседних. А это, в свою очередь, оказывало воздействие на внешнюю политику Хазарии.

Хазарские иудеи могли не опасаться раздробленных на партии и султанаты мусульман, но им приходилось считаться с растущей силой Византии, где пришла к власти Македонская династия. Все православные христиане были потенциальными союзниками Византии, а число их благодаря деятельности Кирилла и Мефодия росло. В 867 г. произошло первое крещение Руси,[363] и вряд ли будет ошибочным предположение, что варяжское завоевание остановило приобщение Руси к православию. А кому это было на руку? Только хазарским евреям!

Разумеется, греки не могли ликовать по такому поводу, тем более что хазарская торговля питала Багдад, а хазарская дипломатия натравливала болгар на Константинополь. С другой стороны, византийские евреи не проявляли привязанности к странам, где их не любили и обижали. Поэтому «ряд евреев примкнул к нему (хазарскому царю) из мусульманских стран и из Византийской империи». Согласно Масуди, «причина в том, что император, правящий ныне (в 943 г.) и носящий имя Арманус (Роман), обращал евреев своей страны в христианство силой и не любил их… и большое число евреев бежало из Рума в страну хазар».[364]

Вполне понятно, что отношения между христианами и иудеями обострились, и… потекла кровь.

49. Подвиги полководца Песаха

Греко-хазарский конфликт, в котором отразилось армяно-еврейское соперничество,[365] не мог пройти незамеченным на Руси.[366] В Киеве должна была появиться надежда избавиться от обременительного союза с Хазарией путем союза с далекой Византией. Поэтому эмиссары Романа Лекапина смогли «подстрекнуть»[367] киевского князя на участие в войне Византии против Хазарии, начавшейся в 939 г.[368]

Войну развязал хазарский царь Иосиф, который «низверг множество необрезанных», т. е. убил много христиан. К сожалению, источник умалчивает, где производились экзекуции, но, видимо, пострадали христиане, жившие внутри Хазарии, так как нет упоминания о походе. Казни эти рассматривались как ответ на гонения на евреев в Византии, но нельзя не заметить, что хазарские христиане в действиях византийского императора повинны не были.

Затем выступили русы. Вождь их в источнике назван X-л-гу (Хельгу, т. е. Олег), хотя, по «Повести временных лет», в это время правил Игорь Старый. Если Хельгу – имя собственное, то это был тезка Вещего Олега, но скорее это титул скандинавского вождя, т. е. имеется в виду сам Игорь, ибо Хельгу назван «царем России».[369]

В 939 г. (или в начале 940 г.) Хельгу внезапным ночным нападением взял город С-м-к-рай (Самкерц, на берегу Керченского пролива), «потому что не было там начальника, раб Хашмоная». Видимо, нападение русов было для хазарского царя неожиданностью.

В то же время другая русская рать, предводительствуемая воеводой Свенельдом, покорила племя уличей, обитавшее в низовьях Днестра и Буга. Уличи воевали против киевского князя еще в 885 г.[370] и, естественно, находились в союзе с хазарами. Тогда им удалось отстоять свою независимость от Киева. Наконец войска русов после трехлетней осады, закончившейся в 940 г., взяли оплот уличей – город Пересечен и обложили их данью в пользу воеводы Свенельда[371]

Отсюда видно, что война велась на обширной территории, весьма продуманно и целеустремленно. Это отнюдь не похоже на случайный пограничный инцидент или на грабительский набег варяжских дружинников.

Хазарский царь ответил на удар ударом. Полководец «досточтимый Песах» освободил Самкерц, отбросил русов от берегов Азовского моря, вторгся в Крым, взял там три греческих города, где «избил мужчин и женщин», но был остановлен стенами Херсонеса, куда спаслось уцелевшее христианское население Крыма.

Затем Песах пошел на Хельгу, т. е. подступил к Киеву, опустошил страну и принудил Хельгу, против его воли, воевать с бывшими союзниками-византийцами за торжество купеческой общины Итиля.

Все эти события в русской летописи опущены, за исключением последовавшего за ними похода на Византию. Это понятно: грустно писать о разгроме своей страны, но разгром этот подтверждается новыми косвенными данными.

Около 940 г. от Киевского княжества отпало Днепровское левобережье (северян и радимичей впоследствии пришлось покорять заново).[372] Русы выдали победителю свое лучшее оружие – мечи.[373] и, видимо, обязались платить дань, собираемую с племен правобережья, т. е. с древлян (см. ниже). Завоеванные земли уличей и тиверцев – в низовьях Днестра и Дуная – попали в руки печенегов[374] Кривичи освободились и создали независимое Полоцкое княжество. Осколок варяжской Руси из неравноправного союзника Хазарского каганата превратился в вассала, вынужденного платить дань кровью своих богатырей.

Русам абсолютно не из-за чего было воевать с греками. Нестор не мог придумать подходящий мотив для похода и ограничился голой констатацией фактов. Зато Еврейский аноним раскрыл причины происшедшей трагедии. Не без гордости он приписал ее давлению «досточтимого Песаха» на русского князя Хельгу (грекам имя Игоря тоже неизвестно), который «воевал против Кустантины на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили его огнем. И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, и пошел морем в Персию, и пал там он и весь стан его. Тогда стали русы подчинены власти хазар».[375]

Эта война протекала в 941 г. Ужасные последствия ее для русских богатырей описаны в «Повести временных лет», несмотря на усилия летописца представить события более приглядно. Десять тысяч кораблей высадили десант на Северном побережье Малой Азии, и начались такие зверства, которые были непривычны даже в те времена. Русы пленных распинали (sic!), расстреливали из луков, вбивали гвозди в черепа, жгли монастыри и церкви,[376] несмотря на то, что многие русы приняли православие еще в 867 г. Все это указывает на войну совсем иного характера, нежели прочие войны X в. Видимо, русские воины имели опытных и влиятельных инструкторов, и не только скандинавов.

Конец ознакомительного фрагмента.