Глава 2
Дома вечности
Картуш Хуфу
Одно из преимуществ путешественников, не покидающих кресла, состоит в том, что они не переживают физических неудобств, связанных с реальным путешествием. Пренебрежем тогда несчастными осликами Саккары и вообразим, что мы уже на месте и глядим снизу вверх – действительно снизу вверх – на фантастическое сооружение, известное как Ступенчатая пирамида.
Этот огромный архитектурный бриллиант возник в самом начале правления III династии, и с первого взгляда кажется невероятным, что люди, которые имели дело с глиняными кирпичами и ямами в земле в течение II династии, могли так быстро взмыть из ямы в небо по лестнице из тесаного камня. Менее 50 лет протекло между выложенными камнем колодцами времени II династии и Ступенчатой пирамидой; менее столетия – между неопытными любителями и строителями Великой пирамиды в Гизе. Даже если мы убрали бы весь песок Египта, то все равно не превзошли бы достигнутого тогда в столь короткое время. И даже тогда наибольшей его частью египтяне обязаны гению одного человека.
Традиция, эта многократно оклеветанная служанка истории, давно приписывала строительство Ступенчатой пирамиды некоему Имхотепу, визирю и архитектору Джосера, первого царя III династии. Его имя было найдено близ Ступенчатой пирамиды, и трудно сомневаться, что традиция права. Имхотеп был одним из тех одаренных людей, которые захватывают народное воображение. В греческие времена он стал божеством, и ему приписывали удивительные достижения в медицине, магии, искусстве письма, так же как в архитектуре.
Сначала Имхотеп хотел построить для своего повелителя большую мастабу – гробницу типа тех, что возводились для царей и вельмож в годы I и II династий. Они и позже, когда правителей увлекла роскошь пирамид, строились для обычных людей. По форме мастаба представляет собой низкий плоский прямоугольник, похожий на коробку для обуви.
Любопытно было бы иметь автобиографию Имхотепа, вроде тех, которые оставлены позднейшими архитекторами и чиновниками; знать, когда и как ему впервые пришла в голову идея надстроить другую, меньшую мастабу на крыше первой, третью – на крыше второй и так далее, образовав четырехступенчатую пирамиду. Позднее конструкция была увеличена путем расширения базы и достройки вдоль сохранившихся сторон первоначального сооружения до шестиступенчатой пирамиды. В сущности, именно так строилось большинство позднейших пирамид – слоями. Ступенчатая пирамида отличается от позднейших пирамид тем, что не была облицована и не имела гладких сплошных граней. Но она служила источником вдохновения тысячу лет, и мы рады отдать архитектору Имхотепу должное, уж слишком часто нам приходится расточать похвалы анонимным гениям Древнего Египта.
Мастабы Древнего царства
Первая пирамида стояла не в одиночестве; ученые восстанавливают некоторые строения, которые окружали ее. Мы можем представить себе, не слишком напрягая воображение, как выглядел громадный комплекс гробницы царя Джосера в дни своей былой славы.
Все здания, включая пирамиду, были окружены стеной, сложенной из маленьких белых известняковых блоков. Размер блоков был пережитком более древнего кирпичного строительства; египтянам еще предстояло научиться, как использовать новый строительный материал должным образом. Внутри ограды были дворы, строения и гробницы разных типов; структура настолько запутанна, что археологи до сих пор обнаруживают в ограде Ступенчатой пирамиды интересные находки, хотя раскопки ведутся уже много лет. Развалины строений важны для изучения домашней архитектуры, поскольку некоторые из них воспроизводят жилые здания самого царя, которые, как позднейшие дворцы, строились из материалов, не столь прочных, как камень.
Пирамида сама по себе является (как мы думаем) сплошной; коридоры и камеры гробницы находятся под землей, и войти в них можно через проход из похоронного храма рядом с пирамидой. Это нетипично для позднейших пирамид, и подземная часть Ступенчатой пирамиды более изысканна, чем у других гробниц Древнего царства. На некоторых стенах имеются рельефы, изящные и мастерски исполненные; другие стены были облицованы мелкой сине-зеленой глазурованной плиткой, имитирующей циновки. Близ пирамиды найдена сильно поврежденная, но некогда великолепная статуя Джосера, однако тело царя давно исчезло. Несколько костей, непочтительно брошенных на полу погребальной камеры, – это все, что от него осталось.
Стадии строительства Ступенчатой пирамиды
Первоначальную мастабу можно видеть в самом низу наземного сооружения. За ней последовала четырехступенчатая пирамида, которая, в свою очередь, была скрыта шестиступенчатой пирамидой
От главного архитектора Имхотепа уцелело еще меньше. Основание статуи в Ступенчатой пирамиде носит его имя. Это подтверждение одного из талантов Имхотепа обладает внушительными размерами, и мы вправе думать, что традиция, возможно, не менее точна, когда говорит о других его способностях. Век Имхотепа, период царствования III династии, был формативным периодом. Творчество расцвело, пролагая путь для грандиозных достижений египетской культуры в годы правления следующей династии. Статуя Джосера показывает, что неуклюжие попытки ранних скульпторов были заменены техникой, которая станет традиционным методом обработки камня. Значительные открытия были сделаны и в области абстрактных идей. Я хочу поговорить об одном из них.
Те из нас, кто достиг возраста мудрости и достоинства, может быть, достаточно счастливы, чтобы помнить кухню на дедушкиной или дядиной ферме: черную дровяную печь; кувшин и раковину для умывания, где мылись мужчины, вернувшись с полей; длинный стол, покрытый клеенкой; тяжелый буфет, содержавший сувенирные кружки со Всемирной выставки и семейную библиотеку – Библию, какой-нибудь альманах, лечебник.
Лечебник, которым владею я, не принадлежал моей бабушке, я купила его за 50 центов в букинистическом магазинчике, поддавшись приступу ностальгии. Если я в сентиментальном настроении, то, раскрывая книгу, я говорю себе, что держу в руках прямую наследницу древнеегипетского руководства по медицине. Мы можем проследить родословную этих книг – от египтян к грекам, от греков к римлянам, потом в средневековую Европу, а потом через океан в Америку. Вряд ли можно назвать их научными книгами. С практическими средствами от ревматизма, костных наростов и «припадков» смешано множество заклинаний чисто магического характера. Граница между наукой и магией – вещь достаточно современная. Египтяне, как многие их наследники во всем мире, видели только следствия. Когда следствие было очевидным – дыра в голове после удара булавой, – ни один народ не был столь прагматичным в объяснении причин и лечении результатов. Но когда причина заболевания была не столь явной, они без колебаний приписывали ее демонам и дьяволам.
От фараоновского Египта осталось с полдюжины основных папирусов, медицинских по характеру. Один из них содержит диагнозы болезней желудка, другой посвящен гинекологии, третий – болезням прямой кишки и ануса. Пожалуй, самой знаменитой из медицинских книг является папирус Эдвина Смита, который был найден в 1862 г. Его тема – хирургическая обработка ран и переломов.
Большинство наших копий медицинских папирусов были изготовлены в период Нового царства. Но именно в таких случаях утомительная кропотливая работа филолога вносит вклад в исторические исследования. Так, благодаря современному знанию египетского языка мы можем определить вероятную дату манускрипта с помощью одних только внутренних признаков – по стилистическим, грамматическим и эпиграфическим деталям – точно так же, как специалист по английской литературе различает работу XIV и XVII столетий. Папирус Эдвина Смита, без сомнения, очень стар; он, вероятно, был составлен в годы правления IV династии, если не раньше.
Как и другие лечебники, египетский медицинский текст содержит материал двух различных типов. Большая его часть – подавляющая – является медицинской по намерению; ее цель – лечить, но магическими методами. Обычно эти методы включали два элемента: заклинания, призывающие демона покинуть тело страдальца, и ритуальное действо. Часто ритуал оказывался для пациента столь же болезненным, как для гипотетического демона: пораженный член прижигался раскаленным железом или прокалывался иголками. Мы встречаем эти приемы во множестве стран и эпох; действительно, вера в одержимость демонами была так широко распространена и так последовательна, что, если бы единодушная вера была критерием истины, нам пришлось бы уделять ей более серьезное внимание. Однако мы узнали, – и это отняло у нас немало времени, – что каленое железо не так эффективно, как пенициллин, а от хинина больше пользы, чем от заклинаний.
Но дух у нас захватывает, когда мы встречаем намек – только намек, – что некий египетский лекарь в 3-м тысячелетии до н. э. знал то же самое. В папирусе Эдвина Смита имеется 48 больших разделов, которые резко отличаются по форме и подходу от магических текстов, заполняющих остальной папирус и большинство других. Каждый раздел имеет пять подразделов: 1) название; 2) симптомы; 3) диагноз; 4) заключение; 5) лечение. Заключение содержит суждение доктора о тяжести случая и сформулировано в трех вариантах: «Это заболевание, с которым я буду бороться», или «с которым я не буду бороться», или «которое я вылечу». Подход чисто фактический, никаких ссылок на сверхъестественные причины.
Разумеется, в папирусе Эдвина Смита речь идет о ранах и переломах, где причина повреждения очевидна даже для суеверного глаза. Но имеется один случай частичного паралича из-за повреждения отдела мозга, который явно включает анализ, идущий на шаг дальше, чем простое наблюдение над повреждением кости. Древний наблюдатель делает здесь революционное умозаключение. Перед нами, говорит он, не вопрос чего-то вторгшегося извне, это что-то произведенное собственной плотью человека. Иными словами – никаких демонов.
Некоторые ученые полагают, что другие медицинские папирусы содержат извлечения из одного и того же древнего хирургического трактата, который и был источником всех разделов папируса Эдвина Смита. Папирус Смита – это сборная солянка, смесь материалов из различных источников; если он был составлен в период Древнего царства, хирургический источник должен быть еще древнее. Мы не слишком отойдем от вероятного, если отнесем его ко времени III династии.
Но духу исследования не удалось расцвести. В течение многих столетий магические формулы сохраняются и умножаются, и если какой-нибудь лекарь и понял, что все болезни, как паралич от повреждения мозга, вызываются скорее естественными причинами, чем дьявольскими, он никогда, насколько нам известно, не высказывал такой ереси. Медицина и магия, колдун и врач, исключая редкие периоды в истории человеческой мысли, были тождественны. Действительно странно, что мы способны различить начала научного исследования в такой ранний период египетской истории. Еще страннее, что это произошло примерно на протяжении жизни легендарного мудреца Имхотепа.
Для греков Имхотеп был не только строителем Ступенчатой пирамиды и божественным покровителем писцов, прежде всего он был великим врачом, которого отождествляли с Эскулапом. Так велика была слава Имхотепа как врача, что во времена Птолемеев молодая жена говорит: «Вместе с мужем моим молилась я господу богу Имхотепу, сыну Птаха, подателю благ, дающего сыновей тем, у кого их нет, и он ответил на нашу молитву, как делает для тех, кто молится ему…» Быть может, ее молитвы имели более прочную основу, чем она думала…
Если научные прозрения Имхотепа пали на бесплодную почву, его архитектурные инновации пользовались самой искренней формой лести – подражанием. Одно из недавних крупнейших открытий в египтологии показало, что Джосер был не единственным царем III династии, начавшим строительство пирамиды. Данные аэрофотосъемки, полезные для археологического картирования, показали, что какое-то строительство велось в песках пустыни близ комплекса Ступенчатой пирамиды; форма сооружения была прямоугольной, но внутри ничего не оказалось. В 1953–1954 гг. это странное сооружение было раскопано египетским археологом, который нашел неопровержимые свидетельства того, что здесь было начато строительство новой ступенчатой пирамиды. Она планировалась такой же большой, как пирамида Джосера, но не поднялась выше второго уровня, возможно, потому, что амбициозный царь умер слишком рано. Следы на аэрофотоснимках были следами ограды. Имелось также подземное сооружение со множеством галерей, где археологи нашли вазы, затычки для кувшинов и, что более увлекательно, несколько золотых браслетов. Поколения добросовестных грабителей могил каким-то образом пропустили золото, хотя забрали все прочее, содержавшееся в гробнице, а оно, вероятно, было сказочным – в верхней части сооружения насчитывается более 120 кладовых! Но самой замечательной находкой оказался саркофаг в похоронной камере. В отличие от обычного саркофага, крышка которого поднимается как крышка ящика, этот имел на одном конце скользящую панель. И, чудо из чудес, панель была еще запечатана известкой, наверху лежали высохшие остатки похоронного венка.
Царское захоронение III династии было бы действительно уникальной находкой. Тесный мирок египтологов, охваченный возбуждением, ждал до мая 1954 г., когда запечатанная панель была сдвинута. Саркофаг был пуст; он до сих пор остается одной из неразгаданных тайн египтологии и заставляет некоторых ученых подозревать, что пирамида еще таит в себе сюрпризы. Если пустой саркофаг был трюком, чтобы одурачить воров, настоящее захоронение, возможно, еще осталось спрятанным.
Пирамида эта приписывается одному из наследников Джосера, царю по имени Сехемхет. Далее, мы имеем две необычные гробницы в местечке под названием Завайет-эль-Ариан, близ Гизы, которые также приписываются периоду III династии. Ни одна из них не была закончена, но на основании того немногого, что осталось, археологи заключили, что они планировались как ступенчатые пирамиды значительных размеров. Одно из этих сооружений, так называемая Слоистая пирамида, никогда не была использована для захоронений; возможно, ее царственный строитель умер прежде, чем она была закончена, но нельзя не задуматься над тем, как в этом случае распорядились телом. Вторая пирамида в Завайете, справедливо названная Неоконченной, еще более таинственна; наземную часть даже не начинали, но подземная часть содержит овальный саркофаг, запечатанный – и пустой.
Эти исчезнувшие пирамиды, памятники человеческого тщеславия, сами по себе ничем не замечательны, но они заполняют исторический разрыв между Ступенчатой пирамидой в самом начале правления III династии и серией истинных пирамид, построенных в период IV династии. Кульминацией IV династии были три великих памятника в Гизе. Рядом с крупнейшей пирамидой из трех лежит другой «дом вечности», гробница, которая не является пирамидой, но заслуживает визита, ибо здесь покоится источник одной из самых романтических историй в анналах египтологии.
Великий визирь Хемиун, любимец Гора Хуфу, которого греки называли фараоном Хеопсом, был однажды утром грубо пробужден от сладкого утреннего сна. Взволнованный посланец, бледный от тревоги, задыхаясь от спешки и ужаса, посмел лично ворваться в покои визиря, величайшего человека в стране после царя. Но Хемиун забыл свой гнев, когда услышал новости; то были новости, которые заставили бы задрожать храбрейшего из людей. Священная гробница царицы Хетефер, матери самого царя Верхнего и Нижнего Египта, была взломана ворами, и все ее сокровища украдены. Хемиун отменил обычный церемониал вставания. Через час он был уже в носилках, на пути к месту преступления.
Две могучие пирамиды Дахшура возвышались над золотыми песками, как молодые горы; их грани, облицованные белым известняком, сияли на солнце. Но Хемиун не мог любоваться их блеском или роскошью раскрашенных храмов у подножия. Гордое лицо визиря оставалось бесстрастным (вельможа не обнажает своих мыслей перед рабами и другими низкорожденными), но сердце его опустилось до самых пяток его обутых в сандалии патрицианских ног. Это было хуже всего, чего он боялся, это была катастрофа. Воры украли не только сказочные драгоценности царицы, но и саму царицу. Лихорадочный поиск в близлежащих песках не обнаружил царственной мумии, не нашли даже костей, с которыми в данный момент Хемиун смирился бы, за неимением лучшего.
Визирь сошел с носилок. Даже без расшитого драгоценностями воротника, покрывавшего обычно его широкую грудь, он выглядел весьма внушительно. Годы добавили жирку к его талии, но орлиные черты Хемиуна отражали гордость, столь величественную и столь привычную, что она казалась такой же естественной частью лица, как его природные черты. Только гордость позволяла ему держаться прямо, только достоинство мешало броситься на горячий песок и завыть, как побитый раб. Его ужас объяснялся не только оскорбленным благочестием. Он был вызван в основном мыслями о том, что случится с ним, Хемиуном, когда повелитель Двух Земель узнает, что священные останки его матери брошены для игр и скудного пропитания шакалам пустыни. Среди сотни других дел Хемиун, как визирь, нес ответственность за царские гробницы; бесполезно было объяснять Хуфу, что он не мог уследить за всем. Если визирь не может уследить за всем, он не должен быть визирем. Было бы достаточно опасно даже просто сообщить божественному царю о факте ограбления гробницы. Когда Хуфу узнает, что даже кости его матери пропали, он позаботится о том, чтобы визирь Хемиун отправился выяснять отношения с духом царственной особы лично.
Хемиун не чувствовал, как горячее солнце жжет его обнаженную голову, он был слишком занят своими мыслями. Визирь происходил из знатной семьи, родственной самому царскому дому, но он занимал столько лет высочайший пост в стране не только благодаря высокому рождению. Это был умный, способный человек, и ему понадобилось немного времени, чтобы изобрести единственный способ избежать опасности. Он рассеянно стряхнул несколько песчинок со своей безукоризненно белой юбки и приказал подать носилки, как бы мимоходом приказав казнить стражей, небрежность которых привела к катастрофе.
Как визирь, Хемиун имел прямой доступ к царю. Он не пытался скрыть свое волнение, будучи допущен пред царственные очи. Кто не был бы расстроен, узнав, что воры пытались проникнуть в гробницу матери царя? Хуфу повезло, намекнул визирь, что его чиновники так добросовестно относятся к своим обязанностям; воры не только потерпели неудачу, но он, Хемиун, придумал хитроумный план, предотвращающий будущую опасность. С одобрения его величества он устроит перезахоронение царицы в другом, тщательно скрытом месте, таком секретном, что никто никогда его не найдет (в этом он был не так уж не прав). Естественно, останки следовало перенести сразу же, чем дольше это откладывать, тем больше опасность, что воры повторят попытку. Да, он знает, что царю предстоит трудный день – доклады о новом канале в Дельте, прием казначеев, восстание в Нубии, поэтому он сам позаботится обо всем. Когда новая гробница будет готова (он рекомендовал запечатать ее ночью, по соображениям безопасности), он лично уведомит царя, чтобы тот мог отдать последний сыновний долг. Выходя из приемной, Хемиун задержался, чтобы ответить на вопрос. Воры? О, они уже на пути на запад. Он знал, что царь не пожелает оскорблять свой взор видом такой порочности…
Команда потных рабочих имела причины проклинать грабителей, когда перетаскивала могильный инвентарь царицы – только самые тяжелые предметы были оставлены – в новую гробницу. Хемиун выбрал хорошее место, прямо рядом с проходом, ведущим от царского похоронного храма к еще не оконченной пирамиде в Гизе. В ближайшие месяцы замурованный вход был бы затоптан тысячами ног.
Поздно ночью царь был приглашен, чтобы одобрить мудрость и бдительность своего визиря. Высоко поднятый в золоченых носилках на могучих плечах четырех рабов, Хуфу проследовал по дороге от Мемфиса на плато, где строилась его пирамида. При колеблющемся свете факелов он увидел шахту, уходящую прямо в скалу. Если он имел благочестивую надежду лично возложить погребальный венок на гроб матери, он отбросил надежду в этот момент. «Как глубоко уходит шахта?» – спросил он. Хемиун не скрыл своей гордости. На 100 локтей ниже поверхности лежала погребальная камера – бесконечно более безопасная, чем старая гробница, и все устроено в такое короткое время!
Хуфу мрачно кивнул. Тьма сгущалась в шахте уже за несколько локтей от поверхности. Он не мог видеть блеска золотых иероглифов на великолепном кресле и ложе, подаренных Хетефер его отцом Снофру, не мог он различить и белизны саркофага. Но он знал, что они там были, ему и в голову не приходило, что это не так. Он еще раз кивнул, довольный и приятно удивленный. Он должен придумать подходящую награду для своего предприимчивого визиря.
Царь наблюдал, как шахту наполняли камнями, как заштукатуривали вход под цвет окружающих камней. Когда все было сделано, царь отправился домой спать; рабы побрели в каменоломни на Синай или еще подальше, а визирь, вероятно, забрался в самый глухой угол своего дворца, где он мог рухнуть на ложе и спокойно напиться.
Ибо египтяне напивались. Они варили больше сортов пива, чем кто бы то ни было, быть может не исключая баварцев. И когда время и финансы позволяли излишества, они выпивали больше пива, чем это полезно для здоровья. Конечно, мы фантазируем, предполагая, что Хемиун праздновал успех своего колоссального трюка подобным образом, хотя мы не осудили бы его за это. Прекрасная портретная статуя визиря не напоминает человека, который поддавался слабости слишком часто; глядя на величественное, довольно безобразное лицо, мы ловим себя на мысли, что если и существовал человек, способный пойти на такой риск, это был он. Мудрый визирь преуспел выше всяких ожиданий, ибо гробница царицы Хетефер тысячелетия пролежала нетронутой. До 1925 г. ни один человек не подозревал, что такая гробница существовала.
Экспедиция Гарвардского университета в Гизе работала на месте уже несколько лет, когда нога фотографического штатива пробила штукатурку, закрывавшую вход в гробницу, и подсказала археологам, что нечто казавшееся твердой скальной поверхностью было чем-то другим. Когда шахту вскрыли и увидели, что заполнявшие ее каменные блоки лежат нетронутыми, сотрудники экспедиции загорелись надеждой. Наконец шахта была расчищена, и люди смогли спуститься, подвергая себя опасности, к погребальной камере. Саркофаг там был, его массивная крышка лежала на месте. Это было существенно, ибо, когда грабители сдвигали крышку, вес которой исчислялся тоннами, они уже не беспокоились возвращать ее на место.
В этот полный предвкушений момент людям пришлось остановиться, ибо Рейснер, глава экспедиции, находился в Соединенных Штатах. Джордж Рейснер был одним из лучших археологов Америки. Точность и подробность его отчетов о раскопках редко находили себе равных; его работа в Гизе и Судане дала ценную информацию о египетской истории и археологии. Многие поздние работы Рейснера были выполнены в условиях наступающей слепоты. Несколько операций катаракты оказались безуспешными, но Рейснер никогда не переставал работать над своим magnum opus, исследованием египетской гробницы, которое теперь является основным справочным пособием. При ограниченном зрении, слабеющем здоровье он продолжал раскопки в течение Второй мировой войны, прячась в гробнице, когда вражеский самолет появлялся над пирамидами. Он умер во время войны, за работой; ни слепота, ни мировой конфликт не могли отвлечь его от любимого дела.
Но в 1926 г. угроза слепоты была еще в будущем и Рейснер находился в расцвете сил. Он нуждался в них, ибо, примчавшись назад в Гизу после получения восторженной телеграммы своих сотрудников, он понял, что его ожидает действительно сложная проблема. Загадочный закрытый саркофаг был главной ее частью, но он был не единственным предметом в камере. Гробницу наполняли поломанные остатки вещей, когда-то составлявших тщательно выполненный погребальный инвентарь.
При виде фотографии первоначального состояния погребальной камеры невольно удивляешься, почему археологи попросту не выгребли этот мусор лопатой. Начать с того, что эта «чрезвычайная» погребальная камера была слишком маленькой. Разобранный балдахин и ящик, содержавший занавеси, были положены на крышку саркофага, ибо на полу не было места. Рядом стояли сундук, наполненный различными предметами, и переносное кресло на верху низкого ложа. Там были также два больших кресла, ящики, корзины, кувшины и тому подобное.
Мебель была сделана из дерева, покрытого тонкими золотыми листами или выложенного эбеновым деревом. Дерево сгнило с годами, рассыпавшись буквально в пыль, и золотые листы и инкрустации попадали на пол. Каменные кувшины, тяжелые вещи, сделанные из алебастра, были расставлены на деревянных полках; когда полки разрушились, кувшины рухнули в кучи инкрустаций, создав полную неразбериху.
Сегодня ложе, переносное кресло и прочая мебель царицы украшают Каирский музей и выглядят точно так же, как в те дни, когда царственная дама стояла среди них. Современные посетители часто не обращают на них внимания из-за их близости к более эффектной и роскошной мебели Тутанхамона, но они, вероятно, красивее любой вещи, которой когда-либо владел этот знаменитый фараон. Дизайн, в своей аскетической простоте, поразителен сам по себе, все детали чрезвычайно изысканны. Титулы царицы и ее мужа инкрустированы золотыми иероглифами по эбеновому фону. Иероглифы менее дюйма высотой вырезаны в низком рельефе столь тонко, что каждое перышко крохотных птичек и каждая чешуйка крохотных змеек легко различимы. Это самые прекрасные иероглифы из всех, которые когда-либо были начертаны или вырезаны, как каждый в отдельности, так и по общему декоративному эффекту. Реконструкция этой мебели – блистательный пример археологического мастерства и усердия мастеров, достигших наибольшей высоты.
Расчистка погребальной камеры отняла месяцы. Положение каждого маленького фрагмента нужно было зафиксировать, поскольку путь, по которому он упал, мог дать ключ к первоначальному дизайну. Наконец медленная изнурительная работа была завершена и камера была очищена от всего, кроме саркофага. Через два года после возвращения Рейснера из Соединенных Штатов группа почетных посетителей и высоких правительственных чиновников была спущена в камеру в плетеных креслах и втиснулась в маленькую комнатку. Великий момент настал. Тяжелая крышка саркофага была поднята. В наступившей тишине Рейснер заглянул внутрь.
– Джентльмены, – сказал он сухо, – я сожалею, но царица Хетефер не принимает.
Египтологи привыкли относиться к таким разочарованиям философски; гробница Тутанхамона – случай уникальный. Рейснера ставила в тупик причина, по которой столь обдуманная осторожность и секретность были соблюдены при погребении пустого саркофага. Он был использован для похорон, обесцвечивание дна доказывало это, к удовлетворению Рейснера. После многих размышлений он реконструировал историю, которую я рассказала, как единственную не противоречащую фактам. Без сомнения, никто не был способен предложить убедительную альтернативу. Однако меня эта теория беспокоит, хотя я ценю ее как за драматические качества, так и за остроумие. Поздно ночью я беспокоюсь по поводу Хетефер – когда перестаю беспокоиться о грабителях, «холодной войне» и о том, почему не вернулась кошка. Беспокоит меня факт, что были и другие саркофаги, найденные в этом месте, неоткрытые – и пустые.
Неоконченная пирамида в Завайет-эль-Ариане содержит необитаемый саркофаг, полированная крышка которого прочно зацементирована на месте. Пирамида Сехемхета в Саккаре имеет алебастровый саркофаг, который не только запечатан, но и сохранил на крышке остатки погребальных венков. Обе эти гробницы относятся ко времени III династии, не столь отдаленной от периода Хетефер. Случаи эти не полностью параллельны, но в них есть неоспоримая и сбивающая с толку общая черта – пустой саркофаг.
Поймите, у меня нет абсолютно никаких полезных предположений о причине стольких забот, вложенных в пустой саркофаг. Если читатель имеет какие-либо разумные идеи на сей счет, я и еще несколько человек были бы рады их послушать. Но я гадаю, не могло ли существовать неизвестной нам магической или культовой практики; короче, была ли рассказана подлинная история смерти и посмертных приключений леди Хетефер? Разумеется, никто не будет сожалеть больше меня об открытии, которое покажет, что блестящая реконструкция Рейснера неправильна. Пока не придумано ничего лучшего, она годится.
Будучи матерью Хуфу, Хетефер была, кроме того, супругой Снофру, первого царя IV династии. Здесь нас еще раз сбивают с толку приведенные Манефоном данные о начале IV династии. Снофру был, вероятно, сыном Хуни, последнего царя III династии; без сомнения, он был в хороших отношениях со своим предшественником. Хуни начал строить себе пирамиду в Медуме, недалеко от Гизы. Она хорошо заметна и сегодня, хотя не слишком похожа на пирамиду, ибо внешняя облицовка была содрана, а нижние слои похоронены в песке. Хуни скончался прежде, чем гробница была завершена, и благочестивый Снофру закончил ее с таким успехом, что следующие поколения приписали ее ему, причинив археологам лишнюю головную боль. Они знали, что Снофру имел две гробницы, из древней надписи, в которой отмечаются северная и южная гробницы этого царя. Они знали также, что пирамида в Медуме считалась египтянами одной из гробниц Снофру.
Восхищенные исследователи Древнего Египта приписали египтянам изобретение множества интересных и полезных вещей, но никто никогда не воздал им должное за изобретение пагубной привычки писать на стенах туристских достопримечательностей. Привычка эта, должно быть, возникла из некоего базового человеческого стремления, ибо она сохранилась до сего дня. Когда египтяне XVIII династии – через тысячу лет после Снофру – приезжали посмотреть Медум, они вырезали на храмовых стенах свои имена и добавляли комментарии. Возраст, который освящает многое, узаконил даже туристские каракули, дав им почтенное имя граффити. Из граффити в Медуме мы узнали, что, по мнению туристов, именно Снофру был строителем пирамиды, и эта наивная вера привела ко многим неприятностям.
Видите ли, есть также две пирамиды на Дахшуре, другой погребальной площадке древнего Мемфиса. Современные туристы обычно не посещают пирамиды Дахшура, но их можно видеть из Саккары – маленькие геометрические формы на фоне плоского горизонта. Одна из них действительно имеет очень странную форму. Она известна как Необычная или Ромбовидная пирамида, поскольку наклон ее граней меняется примерно посередине. Другая дахшурская гробница – истинная пирамида.
Прежде Необычная пирамида приписывалась царю Хуни, а Медумская пирамида, принадлежность которой казалась несомненной, считалась южной гробницей Снофру, как истинная пирамида в Дахшуре – его северной гробницей. Откуда вся эта путаница? Потому что на всех тысячах квадратных метров каменной поверхности такой пирамиды нигде и ни разу не написано имени человека, который ее построил. Это один из самых удивительных фактов в археологических исследованиях – скудные, почти отрицательные свидетельства о принадлежности великих каменных гробниц. В некоторых случаях решение принимается исходя из принадлежности окружающих гробниц, ибо царских слуг и придворных, по обычаю, хоронили поблизости. В недавнее время тщательные раскопки вокруг пирамид дали решающие свидетельства, но можно понять, почему широкое использование динамита ранними археологами не вскрыло царских имен на пирамидах. В Необычной пирамиде имя Снофру появляется только в метках, торопливо нацарапанных красным мелком на нижней стороне некоторых блоков для удобства рабочих. Это открытие было сделано в 1947 г. и решило вопрос о принадлежности пирамиды. Аналогичные метки каменщиков на блоках истинной пирамиды в Дахшуре удостоверяют, что это северная гробница Снофру.
Так мы открыли две гробницы, упомянутые в древнем тексте, и можем спокойно отдать Медумскую пирамиду Хуни, объяснив ошибки древнеегипетских туристов тем фактом, что Снофру оканчивал гробницу для своего предшественника. Он и без того был более значительным монархом, а всегда существует искушение приписать еще большие достижения человеку, который уже многого достиг. Большинство достижений Снофру были в областях, которые мы можем считать приличествующими одаренному египетскому правителю того периода. Он посылал флоты в Ливан за кедром, частично использованным в пирамиде; он сражался в Нубии и разрабатывал медные копи Синая с таким успехом, что стал божественным покровителем этого района и позднейшие цари хвастались своими экспедициями, неслыханными со дней Снофру. Но в одном отношении Снофру отличался от своих собратьев. Во времена греков он считался самым добрым и самым щедрым из всех древних царей, он был единственным, кого почтили титулом благодетеля. Профессор Баттискомб Ганн, известный британский ученый, предположил, что эти привлекательные черты характера обрисованы в некоем древнем тексте, который якобы был составлен во времена самого Снофру. В истории царь показан действительно славным парнем: призывая пророка, чтобы тот развлекал его рассказами, он лично берет перо в руку, он называет обычного пророка друг мой и обращается к своим придворным со словом товарищи, употреблявшимся рабочими и ремесленниками при обращении друг к другу.
«Сделай имя твое памятным через любовь к тебе», – советовал один египетский мудрец, и Снофру, очевидно, в этом преуспел. Обычно имена, чаще всего переживающие столетия, – это имена воителей и завоевателей. Поэтому приятно почтить человека за добродетель, менее заметную и более привлекательную, чем жизненная сила. Снимем же шляпу перед «добрым царем Снофру».
Неподготовленному читателю может показаться странным, что Снофру, при всех своих добродетелях, нуждался в двух гробницах. Это кажется странным и археологу тоже, поскольку объяснение появления двойных гробниц в период III династии (по одной на каждую из Двух Земель) тут не годится, ибо обе гробницы находятся на одном кладбище. Мы даже не знаем, в которой из двух гробниц Снофру решил быть похороненным.
Из двух пирамид Дахшура Ромбовидная является более интригующей. Когда Перринг и Визе, первые европейцы, развернувшие систематические работы в древнем Мемфисе, расчистили эту пирамиду в 1839 г., они сообщили об одном странном инциденте. Условия работы в глубоких коридорах пирамиды были очень тяжелыми, и рабочие сильно страдали от жары и духоты. 15 октября 1839 г., когда потные люди задыхались от нехватки кислорода, в душных проходах внезапно задул сильный прохладный ветер. Он дул два дня, и притом так сильно, что гасил у рабочих лампы, затем так же внезапно прекратился. Ахмед Фахри, один из лучших археологов Египта, слышал странные шумы в одном из проходов, когда работал в пирамиде в 1951 г. Ввиду этих происшествий существует определенная возможность, что в самой пирамиде или под ней имеются камеры и проходы, которые так и не были найдены. Внутреннее устройство пирамиды, хоть и не такое сложное, как в пирамидах более поздних периодов, все же достаточно запутанно, с тяжелыми опускными камнями, блокирующими проходы, со скрытыми коридорами, начинающимися в стенах, с другими средствами, предназначенными для того, чтобы запутать и отвлечь внимание.
Однако предстоит еще много работы, даже в местах, которые были многократно обысканы вдоль и поперек. Мы знаем, например, что каждая пирамида, начиная с этого периода и далее, имела несколько других связанных с ней зданий. Различные элементы комплекса пирамиды настолько стандартизованы, что мы можем уверенно искать то или иное сооружение, даже когда ни следа его стен не видно над вечными кочующими песками. Пирамида была обычно окружена стеной и имела часовню близ северного входа в погребальную камеру. Наличие меньшей, дополнительной пирамиды (пирамиды-спутницы) внутри ограды – также стандартная черта, хотя функция этой пирамиды еще в точности не известна. Против восточной стороны пирамиды находился заупокойный храм. В этом здании о душе умершего царя заботились жрецы, которые приносили жертвы и возносили молитвы о благоденствии царственной души в Стране Запада, обители духов. От входа в храм длинная мощеная дорога вела к краю окультуренной земли. Здесь она соединялась с долинным, или нижним, храмом, куда тело царя привозили на барке во время ежегодного паводка, когда река затопляла поля. Здесь оно мумифицировалось, и здесь жрецы проводили важную церемонию «открытия рта», позволявшую покойному говорить и принимать пищу.
Комплекс пирамиды
Перед нами Век пирамид, который более точно называют Древним царством. Мы собираемся поговорить о величайшей из них, которая была построена Хуфу, или Хеопсом, сыном и наследником доброго царя Снофру. Хуфу несет ответственность только за одно масштабное достижение, однако размеры его такие гигантские, что оно затмило все военные и торговые подвиги его отца и пронесло без ущерба имя и славу Хуфу через 4 тысячи лет. О Великой пирамиде Гизы написано так много, что невозможно добавить какие-либо новые факты или даже подойти к ней с новой точки зрения. Все писали о ней: поэты, государственные деятели, туристы, археологи, романисты, инженеры, предсказатели будущего. Даже тщательно культивируемое презрение Марка Твена к Старому Свету покинуло его, когда он стоял под каменной громадой Великой пирамиды.
Пирамидальная форма имеет некую строгую красоту, темно-золотистый цвет камня подвержен чарующим переменам вслед за изменениями солнечного света. Но не эстетические качества Великой пирамиды околдовали стольких людей. Частично это размер – 2,5 миллиона каменных блоков весом в среднем по 2,5 тонны каждый составляют сооружение, покрывающее площадь, равную объединенной площади соборов Флоренции, Милана, Святого Петра, Святого Павла и Вестминстерского аббатства. Отчасти привлекательность лежит в атмосфере тайны и мистицизма, окружавшей пирамиды с самого начала. Даже в глазах египтян пирамиды были «домами вечности», жилищами в стране, лежавшей за пределами восприятия смертных: «Никто не возвращался оттуда, чтобы рассказать нам, как они далеко». Когда греки сменили египтян, а римляне захватили греческие владения и тень невежества пала на древнее наследие Египта, пылкое воображение посетителей в классические и позднейшие времена добавляло свои измышления, углубляющие тайну. Даже в наше время, когда люди, казалось бы, должны рассуждать разумно, пирамида Хеопса в Гизе дает плодородную почву для фантазий.
Люди, которые не умеют рассуждать разумно, мистики, помешанные на пирамидах, верят, что Великая пирамида является гигантским пророчеством в камне, построенным древними адептами магии. Археологи иногда непочтительно именуют их пирамидиотами, но школа продолжает процветать, несмотря на академические анафемы. Я не могу удержаться от цитирования нескольких наиболее забавных опусов, опубликованных в одной из книг, которые мистики продолжают выпускать с такой пугающей частотой.
«Египетское слово Pi-rem-us означало нечто, имеющее большую высоту». (Такого слова не существует, древнеегипетское слово, означающее пирамиду, – mer.) «В «Книге мертвых» Великая пирамида названа Храмом Аминь». (Сожалею, но это не так.) «Подземный храм, отмеченный в древних мистических писаниях, существование которого как центра посвящений долго отрицали, недавно обнаружен». (Я полагаю, речь идет о долинном храме Второй пирамиды, функцией которого была мумификация покойного; храм не был построен под землей, но засыпан песком и илом.) «Перед грудью Сфинкса был обнаружен огромный камень с символическими надписями и законами для посвященных». (Это, должно быть, стела Тутмоса IV, в которой объясняется, как он приобрел трон; в ней примерно столько же мистики, сколько в предвыборной речи.) «Этот камень… открывается по приказу кандидатов при произнесении магического слова». (Без комментариев.) «Принимая мистический пирамидный дюйм за единицу измерения, египтяне понимали, что англосаксонские расы (?) первыми узнают эту единицу измерения и будут смотреть на послания, скрытые в Великой пирамиде, как на предназначенные для них».
Последнее заявление, разумеется, выше всякой критики. Я не отметила специфических пророчеств, скрытых в пирамиде, в которых важные даты мировой истории отмечены ямками, или выступами, или трещинами на стенах коридоров. Питри писал, с изящным презрением, что он однажды поймал такого мистика, тайком спиливающего каменный выступ, чтобы его измерения совпали с теорией. Сэр Уильям Флиндерс Питри едва ли может быть назван предубежденным свидетелем; напротив, пирамидиоты иногда зачисляют его в свои ряды, так как вначале его работы в Гизе были предприняты по просьбе друга его отца, а друг был одним из ведущих «пирамидных» мистиков своего времени.
Я думаю, выводы, к которым Питри пришел после долгих месяцев измерений и сравнений, стоит процитировать: «Таким образом, доказано, что теории, касающиеся размеров пирамиды, совершенно нереальны… Эти фантастические теории, однако, еще льются рекой, и теоретики еще твердят, что факты соответствуют их требованиям. Бесполезно говорить о реальной истине предмета, поскольку это не оказывает влияния на тех, кто подвержен галлюцинациям подобного рода».
Выхода у нас нет; Великая пирамида в Гизе была царской усыпальницей, и ничем более. Не существует потерянных тайн, касающихся методов ее строительства, которое требовало только неограниченной рабочей силы и простейших инструментов. Мы знаем, как были построены эта и другие пирамиды, и мы могли бы построить другую точно такую же, используя те же самые методы, приди нам в голову такое желание и сумей мы набрать достаточное количество рабочих. Большая часть камня добывалась в каменоломнях близ Каира и сплавлялась на баржах в период паводка, когда вода простирается до края пустыни. Отсюда блоки перетаскивали, возможно на катках, вверх по склону плато. Первый слой камней укладывался квадратом на участке, уже снивелированном и выровненном. Без сомнения, египтяне знали достаточно об астрономии и геометрии, чтобы получить правильные углы. Они проделали прекрасную работу при разбивке наземного плана Великой пирамиды; ошибки в ориентации по сторонам света удивительно малы. Но они могли сделать это с помощью очень простых инструментов и весьма элементарной математики.
Уложив первый слой на место, второй уровень добавляли путем подъема камней по пандусам из песка и кирпичей. Когда добавлялся третий слой, пандус поднимали, сохраняя угол наклона, так что ко времени, когда сооружение оканчивалось, оно было скрыто со всех четырех сторон песчаными пандусами, простирающимися на сотни метров от пирамиды. Большинство внутренних камер и коридоров строились, пока внешняя часть была в процессе строительства; огромный каменный саркофаг в пирамиде Хуфу был опущен в погребальную камеру прежде, чем были установлены самые верхние блоки. Затем, по мере того как убирались пандусы, добавлялись облицовочные плиты из красивого белого известняка, так что, когда работа была окончена, грани пирамиды представляли собой сплошную гладкую поверхность и издалека казались покрытыми льдом. Сегодня этот прекрасный облицовочный материал исчез; вот почему Великая пирамида похожа на четырехстороннюю лестницу; облицовка стала источником готового строительного камня для позднейших царей и завоевателей.
Долинный храм Хуфу лежит под современной деревней, жители которой, естественно, сопротивляются идее раскопок. Храм пирамиды был расчищен, но оказался в плохом состоянии. Пирамида и ее храм – единственные памятники Хуфу, которые мы имеем, и фактически мы знаем очень мало о монархе, который построил самый большой монумент, когда-либо воздвигнутый во славу одного человека. Среди греков Хуфу (Хеопс) пользовался дурной славой. Как и современные посетители Гизы, они бросали взгляд на весь этот камень и тут же начинали высчитывать объем работ в человеко-часах. Расчеты поддерживали древние переводчики, которые говорили Геродоту, что 100 тысяч человек в течение 20 лет строили эту пирамиду. Цифра, возможно, не слишком далека от истины, но было бы несправедливо рисовать Хуфу в виде маниакального тирана с бичом в руке, как когда-то представляли его себе греки. Большинство работ выполнялось во время паводка, когда большие каменные блоки можно было доставлять к месту работ по воде. Поля в это время были затоплены, и крестьянам все равно нечего было делать. К тому же на работе их кормили, и, если урожай оказывался плох, они, вероятно, рады были трудиться здесь.
Картуш фараона Хуфу
Пример сложного картуша и включенных иероглифов
Вторая и Третья пирамиды Гизы были построены наследниками Хуфу, хотя и не подряд. Фараоны, правившие между Хуфу и Хафра (Хефреном) и Хафра и Менкаура, строили пирамиды в других местах, но эти гробницы, если их вообще можно идентифицировать, находятся в плохом состоянии. Гробница Хафра – это Вторая пирамида, она уступает Первой лишь по размеру и еще обладает, близ самой вершины, несколькими рядами первоначальных облицовочных плит. Менкаура, который строил пирамиду номер 3, умер прежде, чем она была окончена; немое, но красноречивое свидетельство этого можно видеть сегодня на нижних рядах облицовки вокруг основания пирамиды. Эти плиты сделаны из красного асуанского гранита вместо обычного известняка. Внешняя поверхность плит выравнивалась только после их установки на место, и мы еще можем видеть точку, на которой древние каменщики бросили инструменты, когда пришло известие, что фараон присоединился к своим предкам. Эта пирамида – последняя из больших гробниц IV династии, а Менкаура – последний из ее великих царей. Последние правители династии мало известны, их гробницы потеряны или сильно разрушены.
Другая великая достопримечательность Гизы – это Сфинкс. В Египте уйма других сфинксов, но этот самый большой. Лично меня не трогает это большое изуродованное чудовище, но остатки принадлежащего Второй пирамиде долинного храма близ Сфинкса решительно заслуживают внимания. Темный гранит на стенах был привезен вниз по реке от Асуана, за 500 миль, и здесь уложен с такой точностью, что едва можно различить стыки между громадными блоками. Строгая простота плана производит впечатление почти угрожающее в своем достоинстве.
Три великие пирамиды – далеко не единственные гробницы в Гизе. Близ больших пирамид имеется семь меньших, принадлежащих царицам, а частные гробницы разбросаны по всему плато. Хуфу, первый царь, построивший пирамиду в Гизе, заложил также и частные кладбища. Желая обеспечить своему многочисленному потомству и друзьям хорошее место в следующем мире, он заложил близ своей пирамиды настоящий «город мертвых», так что его близкие могли выиграть от его царственного присутствия. Домами в этом городе служили большие каменные мастабы, расположенные аккуратными рядами, как городские кварталы. Они, вероятно, выглядели привлекательно, когда были только что построены, со своими сверкающими, белыми как сахар стенами и цветными посвятительными надписями. Позднее простонародье, стремившееся приобщиться к вечности, испортило симметрию, застроив участки вокруг мастаб, между ними и на них самих мелкими кирпичными гробницами. Первоначально близ пирамиды Хуфу были построены 64 гробницы, среди них одна из крупнейших – для нашего старого знакомца визиря Хемиуна, махинации которого с саркофагом царской родительницы, очевидно, остались незамеченными.
Среди этих гробниц можно бродить часами, размышляя в тихой меланхолии на различные философские темы, которые обычно навеваются кладбищами. Сегодня Гиза оставляет впечатление не аккуратности, а какого-то запутанного улья из ям, колодцев и входов в гробницы. Мы можем войти в одну из гробниц, постоять там, где некогда семья покойного воздавала ему последние почести, увидеть его лицо и фигуру на погребальной стеле. Здесь мы можем почувствовать, как другие люди в другие времена искали бессмертия, – не рядовые люди, ибо уделом последних была яма в песке пустыни, где они в действительности имели больше шансов на телесную сохранность, чем их более богатые современники.
Величайшим врагом мертвых в Египте было не время, не естественные процессы разложения, а грабители, которых крестьянские могилы не интересовали. Почти все мастабы были ограблены еще в древности, некоторые – всего через несколько месяцев после похоронной службы и теми же каменщиками, которые строили гробницу. Массивные пирамиды не давали гарантий; средства защиты не составляли проблем для изобретательности древних воров, даже тяжелые каменные решетки, которые устанавливались после похорон для блокирования входа в коридор, – презирая уловки, грабители проламывались прямо через них. Это была тяжелая работа, но в расчете за час она окупалась лучше, чем любая другая.
Несмотря на сотни поколений грабителей, некоторые драгоценные объекты из эпохи Древнего царства уцелели, поскольку они их не заинтересовали. Это произведения искусства, которыми были украшены гробницы, жертвенные таблички и статуи, а в более поздних гробницах – раскрашенные цветные рельефы. Для египтянина красота не имела ценности сама по себе; его искусство всегда преследовало весьма практическую цель, ибо служило важнейшему делу выживания. Раскрашенные резные рельефы снабжали покойного, магическим образом, вещами, необходимыми в будущей жизни, и изображали занятия, которым он надеялся предаваться. Статуи в полный рост были предназначены для чрезвычайных случаев, если тщательно сохраненное тело покойного не уцелеет.
И все же художник может служить прагматическим целям, не теряя из виду прекрасного. Египетский стиль живописи кажется странным человеку, привыкшему к нашим понятиям о перспективе; человеческое тело, например, всегда показано с головой в профиль, глаза и плечи анфас, а остальное тело снова в профиль. Египтяне работали так не потому, что не умели изображать лицо анфас; за их техникой стояла концепция Вселенной, которая делала визуальное выражение несущественным. Они заботились не о том, как что-то выглядело, а о том, чем это что-то было, и они выработали способ выражения сущностных качеств объектов. Способ, который настолько их удовлетворял, что они пользовались им 3 тысячи лет. Нормы, управляющие скульптурой и живописью, были установлены рано, вероятно в конце III династии, и так строги, что археологи называют их каноном. Они никогда не были записаны, но примером их служит каждое крупное произведение искусства, созданное египетским художником; так эллин Поликлет запечатлел свой собственный канон в великолепной мужской фигуре Дорифора.
Конец ознакомительного фрагмента.