Глава 3
БОГИ И ТИТАНЫ
Вчера вечером, после кофе – странно: почему не после джина? – мой отважный клиент окончательно успокоился, заручившись разрешением остаться ночевать у меня в спальне (сама я собралась почивать в обнимку со своим четвероногим другом – ну да вы знаете). И даже притопал, когда я погасила свет.
Спокойной ночи пожелать, да?
Надо было ему сказать «брысь», но вот кости… Когда я, перед тем как лечь, снова раскинула своих подружек на тумбочке, выпало: 7, 35, 23.
«Молодым: сильные, благородные желания».
В общем, я ему сказала «кысь-кысь». Но только из-за предписания чисел! А я – что я? Я не против… Период безопасный, мужиков у меня не было ой-ой уже сколько, в квартире холодно, да еще джин… Одно к одному.
Впрочем, что это я оправдываюсь? Ничего плохого мы не сделали. Мы взрослые свободные люди, объединенные не только абстрактной симпатией, но и – что гораздо важнее – общим делом. Как ни крути, общие враги сближают… особенно поверженные.
Мне давно хотелось почувствовать его руки у себя на плечах. И на других частях тела. Я давно видела сны с Игорем в главной роли. Много раз в темноте одинокого ложа я мечтала о наших поцелуях и даже подбирала позы для любви…
Но сегодня мы просто долго-долго и медленно-медленно ласкали друг друга. А потом так же неторопливо двигались навстречу друг другу. И даже потом, когда мы с ним оба вскрикнули от наслаждения, он не стал выходить из меня…
Мы уснули спокойными и… счастливыми.
Но сон я видела в ту ночь совсем не счастливый.
Ах, моя профессиональная память! Я помню этот сон весь, до последнего кадра. Мой сон не был похож ни на что из виденного мною раньше – а уж я в какие только дали не залетала!
Собственно, его и сном не назовешь. Я как будто лежала с закрытыми глазами, и в уши мне вливался добрый и печальный мужской голос. Он рассказывал, а я слушала его во сне и будто бы во сне представляла то, о чем он говорил…
«…Шли месяцы, и я виделся с нею всякий раз, как только выдавался случай, но конец моего пребывания на Алом Прахе все приближался.
Она догадывалась о моих думах, потому что как-то раз спросила: «Отчего ты так печален? Тебя что-то тревожит. Расскажи мне. Ноша, разделенная с другом, вполовину легче прежней». Я сказал ей, что она, возможно, уже разделяет эту ношу. Тогда она взяла колоду карт. «Пусть расскажут они». Потом выложила из них две фигуры. Ее лицо будто заволоклось тучами и стало напряженным, когда она увидела, что лица на всех этих картах повернуты в разные стороны друг от друга. Я сказал, что карты могут поведать нам лишь то, что мы уже знаем. Ее большие карие глаза увлажнились, и она спросила: «Когда?» Как только я ответил, она прижала кончики пальцев к моим губам и сказала: «Не говори больше ничего. До тех пор, пока ты не уйдешь, мы будем только улыбаться. Хорошие воспоминания во время печали – как пища для голодного».
…Когда наконец мне нужно было уходить, Олененок прошла со мной до городских ворот. Я пошел вдоль ограды из колючей проволоки, окружавшей город. Олененок шла рядом со мной, но теперь нас разделяла колючая проволока. Наконец мы остановились и посмотрели друг на друга. Она просунула руку сквозь колючую проволоку, и я взял ее руку в свою… какая маленькая у нее была рука… с длинными пальцами, прекрасная, нежная…
Я отпустил ее руку и сказал ей, что никогда ее не забуду. Я сделал несколько шагов, и она тихо выдохнула: «Я тебя очень люблю». Я оглянулся, и она прикусила губу, а ее глаза стали мокрыми. Она глубоко вздохнула, попыталась улыбнуться и проронила: «До свиданья».
Я сказал: «До свиданья, Олененок, до свиданья» – и пошел дальше. Каждый раз, оглядываясь, я видел ее стоящей за оградой из колючей проволоки и смотревшей мне вслед. Наконец расстояние и слезы в моих глазах взяли верх, и я больше не видел Олененка».
Я тоже плакала во сне.
Мы проснулись почти одновременно и почти вовремя. Но я все-таки успела, пока Игорь еще спал, умыться и причесаться.
Как в Индии: женщина встает ранешенько, умывается белешенько и будит мужика песней.
Вот уж песню – фиг вам! Тем более он уже проснулся:
– Доброе утро, Таня.
– Доброе, доброе. Ты зарядку делать будешь?
– Конечно… Но сначала…
– Да не красней ты. Дуй по своим делам, только потом мне не мешай, занимайся вот тут, а я – у окна.
И мы молча делали каждый свой утренний комплекс. Я медитирую, затем – ушу, дыхательные упражнения и снова медитация.
А он делал что-то из йоги – очень красивый динамический ряд асан. Я узнала только «кобру» и «полуберезку».
Мы опять, как несколько часов назад, кончили одновременно… Он потопал под свой ледяной душ, а я – вот она, долюшка женская! – на кухню.
Когда он вышел во всем промокшем, чайник уже закипал.
– Ты что же, и после проруби не вытираешься?
– Уже лет шесть… Если б вытирался, не вырвался бы вчера.
– Дальновидный ты парень!
– Угу. Дальнозоркий!
За завтраком мы решили все-таки отправиться к нему домой и проверить, не шарили ли у него сегодня ночью. Мои «сторожа», кстати, всю ночь молчали.
Когда мы выходили из подъезда, я все время чувствовала в нашей паре этакую семейственность. К черту! Работать надо. Делу время… постели час.
Со вчерашнего дня подморозило, и мы бы оказались в положении давешних «обогревателей», если бы не сцепившийся с землей жесткий снежок. Деревья, превратившиеся в театральные декорации, и всю неестественную чистоту города под свежим снегом я описывать не буду. Вот если бы сейчас взять финский картон и хотя бы черную шариковую ручку…
Эк тебя растащило, Танюха. Дайте в руки мне гармонь… А чего другого не хочешь?
Конец ознакомительного фрагмента.