Глава 4
Варшавка – кратчайшая дорога на Москву
И.С. Конев – о катастрофе под Вязьмой. – Разговор Конева и Сталина. – Двойная катастрофа: Брянск – Вязьма. – Миф о спасении Конева Жуковым. – Козлы отпущения. – Допросы генерала Собенникова. – Попытка следователей доказать принадлежность командарма 43 к военно-фашистскому заговору. – По 58-й. – Был ли генерал Собенников изменником родины? – Дальнейшая судьба разжалованного генерала. – Новый командующий 43-й армией – генерал-лейтенант С.Д. Акимов. – Роль Л.З. Мехлиса в восстановлении 43-й армии. – Рассказ Ивана Алексеевича Таланова. – 43-я армия второго состава. – Судьба генерала Преснякова и его 113-я сд. – 53-я сд полковника Н.П. Краснорецкого. – Армия закрывает основные дороги на Москву. – 2-й Особый Люберецкий полк. – Судьба полковника Волкова. – Расчет старшего сержанта Дарькина
Через много лет бывший командующий войсками Западного фронта маршал И.С. Конев, размышляя о причинах поражения наших фронтов на Московском направлении, расскажет следующее: «Приходится сожалеть, что и до начала наступления противника, и в ходе его Генеральный штаб не информировал Западный фронт о задачах Резервного фронта и недостаточно осуществлял координацию действий фронтов… Две армии Резервного фронта (24-я и 43-я) располагались в первом эшелоне в одной линии с нашими армиями… В то же время три армии Резервного фронта (31, 49 и 32-я) находились в полосе Западного фронта, нам не подчинялись…
Ценой огромных потерь противнику удалось прорвать наш фронт и к исходу дня 2 октября продвинуться в глубину на 10–15 километров… С утра 3 октября по моему распоряжению силами 30-й, 19-й и частью сил фронтового резерва, объединенных в группу под командованием моего заместителя генерала И.В. Болдина… был нанесен контрудар с целью остановить прорвавшегося противника и восстановить положение. Однако ввод фронтовых резервов и удары армейских резервов положение не изменили. Наши контрудары успеха не имели. Противник имел явное численное превосходство над нашей группировкой, наносящей контрудар… Он овладел Холм-Жирковским, устремился к Днепру и вышел в район южнее Булышова, где оборонялась 32-я армия Резервного фронта. В результате обозначился прорыв к Вязьме с севера.
Второй удар противник нанес на Спас-Деменском направлении против левого крыла Резервного фронта. Войска 4-й немецкой танковой группы и 4-й армии, тесня к востоку и северу соединения наших 43-й и 33-й армий,
4 октября вышли в район Спас-Деменск, Ельня. Прорыв противника в этом направлении создал исключительно трудную обстановку и для 24-й и 43-й армий Резервного фронта, и для Западного фронта. Наши 20, 16, 19-я армии оказались под угрозой охвата с обоих флангов. В такое же положение попадала и 32-я армия Резервного фронта. Обозначилась угроза выхода крупной танковой группировки противника с юга со стороны Резервного фронта в район Вязьмы в тыл войскам Западного фронта и с севера из района Холм-Жирковского.
В связи с создавшимся положением я 4 октября доложил Сталину об обстановке на Западном фронте и о прорыве обороны на участке Резервного фронта в районе Спас-Деменска, а также об угрозе выхода крупной группировки противника в тыл войскам 19, 16 и 20-й армий Западного фронта со стороны Холм-Жирковского. Сталин выслушал меня, но не принял никакого решения. Связь по ВЧ оборвалась, и разговор прекратился. Я тут же связался по «бодо» с начальником Генерального штаба маршалом Шапошниковым и более подробно доложил ему о прорыве на Западном фронте в направлении Холм-Жирковский и о том, что особо угрожающее положение создалось на участке Резервного фронта. Я просил разрешения отвести войска нашего фронта на гжатский оборонительный рубеж. Шапошников выслушал доклад и сказал, что доложит Ставке. Однако решение Ставки в тот день не последовало. Тогда командование фронта приняло решение об отводе войск на гжатский оборонительный рубеж, которое 5 октября было утверждено Ставкой. В соответствии с этим мы дали указание об организации отхода войскам 30, 19, 16 и 20-й армий».
К сожалению, Москва слишком медлительно распоряжалась той информацией, которую доложил командующий Западным фронтом генерал Конев. Противник оказался более расторопным, кольцо на севере Вязьмы замкнулось, и в образовавшемся котле оказались основные силы двух фронтов, Западного и Резервного. Почти одновременно с катастрофой под Вязьмой произошло подобное под Брянском и Орлом. Можно понять Сталина, который, уже располагая сведениями о рухнувшей обороне Брянского фронта, вдруг услышал о подобном и в полосе остальных двух фронтов, прикрывавших Московское направление.
Сколько собак вешали на петлицы генерала, а впоследствии на погоны маршала Конева! Но все они оказались дохлыми. Долгое время историки больше следовали версии, изложенной в мемуарах полководцев, в том числе и маршала Победы Г.К. Жукова, а не правде документов и действительных событий. Вина генерала Конева конечно же была. И прежде всего в том, что, как заметил в своем письме в Воениздат от 15 августа 1966 года Жуков, парируя упрек Конева в том, что «прорыв противника на участке Резервного фронта дал возможность врагу выйти глубоко в тыл Западного фронта»: «Такую же претензию мог бы предъявить Коневу и Буденный. А что касается резервов на этом направлении – это вина Конева, не меньшая, чем Буденного. Оба они не предусмотрели расположения резервов на угрожаемых участках».
Полемика интересная. И Жуков, опытный стратег, убивал здесь двух зайцев.
Однако давайте мысленно предположим, что Сталин и Шапошников мгновенно отреагировали на предложение Конева об отводе войск на Можайский укрепрайон. Часть войск конечно же была бы потеряна во время марша на новый рубеж. Но большая была бы, вне всякого сомнения, спасена. И тогда бы под Серпуховом, Малоярославцем, Наро-Фоминском и Волоколамском на пути немецких корпусов стояли бы не подольские курсанты и одинокие полки, спешно сформированные из нескольких разбитых дивизий, а армии.
Миф о спасении Жуковым Конева, которого якобы уже приговорили к расстрелу как козла отпущения, тоже не более чем миф, придуманный мемуаристами. Никто не собирался расстреливать Конева. Жуков, прибывший из-под Ленинграда, быстро овладел ситуацией и блестяще справился с ней. Он не только выправил положение под Москвой, но и провел мощный контрудар, переросший в контрнаступление. Именно оно сделало невозможным дальнейшее продвижение вермахта на восток на центральном участке русского фронта. Конев в это время столь же успешно оборонялся, а потом атаковал в том же направлении силами Калининского фронта. На некоторых участках глубина прорывов его войск была более сокрушительной и опасной для противника, чем действия войск Жукова. И Жуков, и Конев были талантливыми полководцами Великой Отечественной войны. И нет необходимости их противопоставлять и выяснять, кто из них главнее для нашей истории.
Но козлы отпущения все-таки были нужны, и их нашли ниже, в армиях.
Удивительно, но каким-то непостижимым образом избежал ответственности за неудачные действия командарм 33 комбриг Онуприенко. На 33-ю вскоре будет назначен генерал-лейтенант М.Г. Ефремов. Онуприенко, к несчастью для Ефремова и его армии, останется при нем в заместителях. В феврале 1942 года, когда ударная группировка 33-й армии ринется в узкий коридор к Вязьме, именно комбриг Онуприенко своим то бездействием, то нелепыми, безграмотными действиями не обеспечит тылы ушедших на запад и фактически погубит и западную группировку армии, и ее командарма. 43-я станет на реках Воре и Угре и всю весну 42-го в изнурительных боях будет пытаться прорубить коридор к окруженным, но ничего радикального сделать не сможет. Так же, как и 49-я и 50-я, которые получат ту же задачу.
10 октября 1941 года начались допросы генерала Собенникова. Он был отстранен от командования армией, но пока оставался на свободе. Странное это было следствие. Обвинение не предъявлялось. Допросы по существу обвинения, которое появилось значительно позже, не проводились. Следователь расспрашивал о биографии, о знакомых и сослуживцах, о характере взаимоотношений с некоторыми из них. Второй допрос состоялся через три дня. 16 октября Собенникова арестовали.
16 октября 1941 года, пожалуй, самый драматичный день в истории обороны Москвы. Паника в Москве. Погромы. Тыл воюющей армии находился на грани развала. Тогда у многих сдавали нервы.
Следователи НКВД пытались доказать принадлежность генерала Собенникова к военно-фашистскому заговору, сделать из него, бывшего дворянина и офицера царской армии, недобитого в 38-м году подельника маршала Тухачевского. Обвинения были предъявлены сразу по двум статьям: 58–16 и 58–11 УК РСФСР – измена родине и участие в контрреволюционной организации.
26 января 2011 года в газете «Красная звезда» была опубликована статья журналиста Анны Потехиной и старшего военного прокурора отдела Главной военной прокуратуры Игоря Цырендоржиева под названием «Не виновен!». В ней рассказывалось о деле генерала Собенникова.
«По версии следствия, – пишут авторы статьи, – все неудачи Красной армии в первые месяцы Великой Отечественной войны можно было объяснить только предательством. Однако подкрепить обвинение реальными фактами не получалось, поскольку следствие не располагало хоть какими-нибудь объективными доказательствами изменнического поведения Собенникова. Поэтому дополнительно к указанному обвинению притянули его неудачное руководство оборонительными боями возглавляемого им Северо-Западного фронта, а затем 43-й армии Резервного фронта, квалифицировав это как воинское преступление, которое предусматривало уголовную ответственность «за самовольное отступление начальника от данных ему для боя распоряжений, совершенное не в целях способствования неприятелю, но вопреки военным правилам», то есть по п. «б» ст. 193—21 УК РСФСР.
В ходе следствия были допрошены только четыре военнослужащих младшего начальствующего состава соединений 43-й армии Резервного фронта, которые каких-либо сведений о преступных действиях генерал-майора Собенникова не привели, а дали показания о недостатках при организации обороны на отдельных участках фронта. В силу своего должностного положения и отсутствия необходимого опыта и знаний, а также из-за их нахождения во время боев далеко от Собенникова дать объективную оценку его действиям как военачальника они не могли.
Лица, которые могли подтвердить или опровергнуть показания Собенникова о его невиновности, не были установлены и допрошены. Документы, подтверждающие или опровергающие виновность осужденного в содеянном, к материалам уголовного дела не приобщены и судом не исследовались».
Во время следствия и на суде Собенников вел себя с достоинством. Он опроверг обвинения «в участии в антисоветском заговоре и проведении вредительской работы, направленной на поражение Красной армии в войне». Он признал лишь, что «благодаря его преступной деятельности противнику удалось рассеять части 43-й армии и совершить прорыв».
А кто из тех, кто в те дни стоял на рубежах у Варшавского шоссе, не виноват в том, что враг прорвал оборону? Все виноваты. Кроме мертвых.
Приговор: 5 лет лишения свободы с лишением государственных наград: ордена Красного Знамени и юбилейной медали «XX лет РККА», а также воинского звания генерал-майор. Президиум Верховного Совета СССР уже на следующий после объявления приговора день рассмотрел ходатайство осужденного и счел возможным освободить Собенникова от отбывания наказания со снятием судимости. Он был лишен наград, понижен в звании до полковника и направлен в действующую армию с формулировкой в личном деле «для использования на низшей воинской работе».
Полковник Собенников некоторое время был прикомандирован к группе маршала К.Е. Ворошилова, а затем направлен на фронт. Воевал в составе Брянского, Центрального, Белорусского и 2-го Белорусского фронтов. Воевал полковник Собенников в должности заместителя командующего 3-й армией. 3-й армией командовал, как известно, генерал Гордов. Тот самый, возвращенный на фронт из лагеря, с лесоповала. Войну Собенников завершил в Берлине в звании генерал-лейтенант. Награжден орденами Ленина, Суворова II степени, Кутузова
II степени, Богдана Хмельницкого I степени, Отечественной войны I степени, двумя орденами Красного Знамени, медалями «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией». После войны командовал военным округом, руководил Высшими военными курсами «Выстрел». Умер генерал Собенников в 1960 году, так и не дожив до пересмотра дела и официальной реабилитации.
Несколько лет назад дело генерала Собенникова было пересмотрено, судебное решение, вынесенное в 1942 году, отменено «ввиду несоответствия выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам…».
Что ж, теперь, с высоты времени, и действия 43-й армии видятся по-иному. Недолго армия просуществовала как единая боевая единица, которой был поручен участок фронта. По существу армия дралась изолированно. Более того, изолированно дрались ее дивизии, бригады и полки. Боевые действия в полосе обороны 43-й армии представляли собой серию изолированных упорнейших и кровопролитнейших боев, которые все же сыграли свою роль: 4-я танковая группа, самая оснащенная и боеспособная, на сутки опоздала к Вязьме, чтобы замкнуть там кольцо вокруг окруженных армий. А значит, многим спасла жизнь и честь именно она, ее упорное стояние на Снопоти и Шуйце.
Конец ознакомительного фрагмента.