Дорога к ангелу. Часть первая. Полет ястреба (М. В. Ефиминюк, 2010)

Глава 1. Письма

На черном небе в окружении звезд-светляков блистала полная, почти белая луна. Невендаар накрыла ночь, и везде она была разная. Стрекотали цикады в густых зеленых травах Империи, шелестел ветер в осенних сонных лесах Альянса Эльфов, тонули в белом снегу деревни Горных Кланов. Однако ни в одном уголке плоского мира, изученного путешественниками от края до края и даже нанесенного ими на точнейшие карты, не было спокойствия.

Луна, одно из трех светил, озарявших ночной небосвод Невендаара, с полным безразличием таращилась на города Страны Вечной Зимы. Приземистые домики гномов, посеребренные призрачным, неживым светом, мирно спали. Тихие извилистые улочки утопали во мгле. Лишь изредка посверкивали слюдяные фонари припозднившихся горожан да грохотали по мощенным тесаным камнем дорогам деревянные колеса телег.

Из шумного трактира, где в полночный час гулял хмельной народ, лилась протяжная песня. Молодой менестрель, чьи тонкие черты навевали воспоминания об ангелах, закрыв глаза, вдохновенно перебирал звонкие струны лютни:

Тревожные аккорды и необычные слова песни заставили гуляк умолкнуть и горестно, как на поминках, покачать головами. Пронзительный женский хохот оборвался, и в чадившем камине вдруг громко треснуло полено, брызнув искрами на сидевших за тяжелыми дубовым столами завсегдатаев трактира. Кто-то открыл маленькое оконце… На сложенных из дикого камня стенах трактира встрепенулись огни факелов. Менестрель продолжал:

Песня вырвалась из распахнутого кем-то настежь оконца, впустившего в трапезную струю морозной свежести. Высокий голос менестреля вознесся над Страной Гномов, полетел над маленькими деревнями, облепившимися скалистые ступени гор. Тревожно в своем логове зарычал дракон, скользнула поземка по занесенному снегом заброшенному старому тракту, тянувшемуся от Севендаска до леса Крагриэль.

Звуки лютни запутались в золотистых кронах вековечного эльфийского леса, вырвались на волю и через городские ворота незримой птицей впорхнули в столицу Империи – Фергал. Слова песни проникли сквозь решетки темниц в островерхие башни тюремного замка, тронули сердца и души пленников, ожидавших казни за участие в кровавом мятеже, не первом и не последнем в землях бесконечного лета:

Император Мередор, обнимавший в своих покоях прекрасную женщину, вздрогнул от неожиданности, словно что-то кольнуло в сердце. Нахмурился у высокого стрельчатого окна инквизитор Ферре, глядя на пустое ристалище, где обычно совершенствовались в воинском мастерстве рыцари и оруженосцы. Ухнул филин, пролетая над обгоревшими, разрушенными стенами женского монастыря под городом Гильгамом. Откинул полог своего походного шатра капитан Ламберт, впуская первого воина, вызванного с помощью заговоренного ястреба. И снова вернулась песня в душный, наполненный чадом камина горный трактир, чтобы менестрель смог ее завершить:

– Ну, хватит уже ныть! – грозно оборвал странствующего певца дородный гном – хозяин заведения. – Застращал всех! Тут веселье, а не вдовий плач!

Лютня тут же выдала шальной перебор, и зазвучали слова скабрезной песенки о пьяном клирике и трезвой маркитантке, ведь менестрелю нужно было отработать обещанную за выступление бутылку эля. Трапезная зала ухнула пьяным весельем, отгоняя наваждение предыдущей песни. Здесь никто не хотел думать о том, как стремительно погружается мир Невендаара в темноту, а на самом дне адской пропасти выстраиваются бесчисленные Легионы Проклятых.

Лица собутыльников расплывались перед взором Бигдиша. Он покачал кудрявой головой, стараясь вернуть четкость мысли, попытался сбросить печаль, навеянную песней о звезде. Что принесет им, утонувшим в бесконечной сваре, вспыхнувшая в небе искра? Что несет Небесная Посланница Невендаару – спасение или погибель? Бигдишу хотелось, чтобы она стала первым светлым лучиком в затянувшейся ночи, пробудила надежду на то, что жизнь, наконец, выправится.

– Что загрустил, лучник? – хохотнул светловолосый детина.

Он звучно отхлебнул из кружки. Пиво потекло по жиденькой бороденке за ворот, и весельчак, недолго думая, вытерся пятерней.

По странно качавшемуся залу, будто танцуя, парила пышнотелая подавальщица. Она ловко увертывалась от шаловливых рук, пытавшихся схватить девушку за длинную юбку. Посетители ухмылялись, сыпали шуточками, глядя на ее аппетитные формы. Девица приблизилась к столу Бигдиша, нагнулась, ставя очередной глиняный кувшин с элем. Пьяный Бигдиш, не таясь, заглянул в низкий вырез шнурованного корсета и нетвердой рукой попытался обнять прелестницу, за что получил звучный шлепок по пальцам.

Собутыльники, с которыми Бигдиш знался без году неделя, дружно загоготали. Только отставного имперского лучника не проведешь! Лишь он заметил исполненный значения, многообещающий взгляд подавальщицы и расслышал короткие горячие слова:

– Через час на втором жилье!

Бигдиш машинально взглянул на расплывавшуюся деревянную лестницу с перилами, начинавшуюся в углу трапезной.

– Лиска! – заорал через всю залу хозяин трактира, отец нахалки.

Девушка понимающе усмехнулась и, задорно покачивая обтянутыми длинной юбкой бедрами, поплыла по проходу между дубовыми столами.

– Хороша, – почмокал губами Элрин.

У Бигдиша кружилась голова, и больше всего ему сейчас хотелось выйти на свежий воздух. Выпил-то всего пару кружек эля, а словно бочку уговорил. Пьянчуги, сидевшие напротив, бубнили, обсуждая последние новости.

– Слыхал, опять под Фергалом бунт был? – воскликнул лохматый бродяга по имени Элрин. – Говорят, какого-то аристократа на кол посадили!

– Ух, теперь Инквизиция озвереет, – поддержал приятеля зверского вида лысый здоровяк, едва ворочая языком.

Бигдиша тошнило от выпитого. Утром его ждал ранний подъем и долгое путешествие с торговым караваном.

– Лучник, – спросил через стол Элрин, – а почему тебя лучником зовут?

– В имперских войсках служил, – Бигдиш неожиданно громко икнул, – в лучниках.

– А чего в наемники подался?

– Не заладилось, – коротко ответствовал Бигдиш, и тут его прорвало: – Участвовал ли ты когда-нибудь в настоящей битве? Страшное дело! Только знаешь, как выкинули меня пять лет назад из армии, так с тех пор душа ноет, зовет обратно.

– Так вернись!

– Да кто же меня возьмет? – Бигдиш залил усилившуюся икоту крепким элем, и голова совсем затуманилась. – Торговые караваны проще охранять. Доехал, деньги получил и свободен.

– А за что выгнали-то? – Собутыльники вдруг оживились и обменялись многозначительными взглядами.

– За кутеж и недостойное имперского воина поведение, – будто читая отставную грамоту, торжественно произнес Бигдиш и подпер тяжелеющую с каждой секундой белокурую голову кулаком.

Локоть его соскочил с края липкой, залитой пивом столешницы, и Бигдиш едва не тюкнулся носом в угол стола. И при этом подумал, что зря не тюкнулся – голова бы прояснилась!

– И часто ездишь?

Хмель не позволил лучнику различить живой интерес в голосе Элрина, а был бы трезв, тут же насторожился бы.

– Часто, в Севендаске почти не бываю, – пьяно махнул рукой Бигдиш. – Только приеду, как опять в дорогу. Не так тягостно, как на одном месте сидеть.

– И что же, завтра снова в путь? – с нездоровым оживлением продолжал допытываться Элрин: глаза его сверкали то ли от азарта, то ли от выпитого.

– Так ведь завтра еду до Клаудкипера. Пшеницу везем и ковры эльфийские…

И снова не заметил лучник, как нехорошо переглянулись малознакомые собутыльники.

У Лукая пересохло в горле – он пил и пил воду большими глотками, пытаясь утолить жажду. Рука дрожала так сильно, что теплая от печного жара вода выплескивалась из деревянного ковшика. Перед глазами все еще плыло огненное марево того страшного боя, а в ушах стояли звон мечей и вопли раненых. Наверное, этот кошмар никогда не закончится, будет мучить его до конца жизни, сводить с ума. Когда-то юнцом он боялся чужой смерти больше своей собственной, но оказалось, что убивать легко.

Снова и снова возвращался Лукай в своих кошмарах на огромное поле желтой, пожухшей травы с темной полосой леса в отдалении, под косой горячий дождь, смывавший с лица кровь. Мокрая от пота рукоять меча скользила в руке, а сталь раскалилась от бесчисленных ударов, сыпавшихся со всех сторон. Страх давно отступил, Лукай плавно скользил в пространстве, видя себя со стороны, словно это не он, а кто-то чужой, посторонний отбивал удары клинков и рычал бешеным зверем. Его окружили эльфы с искаженными от гнева лицами и с острыми ушами, слегка выступавшими из-под длинных, спутанных волос. Эльфы были столь же жестоки, как и прекрасны, но, несмотря на грозный вид, больше его не пугали. Ожесточенный бой, похожий на вращающуюся воронку, быстро разгорался, становясь с каждой кровавой минутой все сильнее и разрушительнее.

Отряд Лукая прорывался через бескрайнее поле к реке, за имперцами возвышалась устремленная в небо эльфийская цитадель. Лукай точно знал, что его лучший друг Бигдиш находится где-то рядом, прикрывая его спину. Ведь светловолосый дурашливый наглец не умел промахиваться, его стрела всегда достигала цели. Главное, чтобы в горячке боя он не перепутал спину Лукая с вражеской. Мечник специально завязывал длинные черные волосы ярко-красным плетеным шнурком, чтобы Бигдиш мог его различить.

Увлекшись, он не заметил, как отбился от отряда, оказавшись в реденьком, киснувшем под дождем леске. Крики раненых и звон оружия доносились словно издалека, основные участники боя остались позади. Дождь бил в лицо, заставляя прикрываться ладонью, стекал струями за шиворот. Лукай оглянулся на месиво из сцепившихся в едином кровавом клубке тел, желая броситься обратно в драку.

И вдруг из-за деревьев выступил мальчишка-эльф, похожий на маленького озлобленного волчонка. Огромные синие глаза его сурово смотрели из-под почти прозрачных бровок, длинные белые волосы свисали мокрыми прядями. Он сверлил Лукая свирепым, страшным взором, оскалившись и сжимая в руке нож, такой нелепо огромный, что маленькие детские пальчики с трудом удерживали слишком толстую деревянную рукоять. С рыком бросился он на Лукая, занеся оружие над головой. Мечник протянул руку, готовый перехватить запястье, а потом дать ребенку хороший подзатыльник за непомерную для столь юного возраста дерзость, но ничего не успел сделать.

В грудь мальчишки вонзилась стрела с алым оперением. Тот мгновенно свалился на землю и замер в нелепой позе. Лукай бросился к нему, встал на колени над ребенком. Дождь по-прежнему лил, бой не утихал, становясь жарче и бешеней. Эльфийский мальчик, раскинув руки, потухшим взором уставился в темное низкое небо, а на мокрой рубашке вокруг древка стрелы растеклось большое красное пятно. Только Бигдиш выкрашивал перья своих смертоносных стрел в цвет крови, так как был тщеславен и мечтал отличиться на поле брани.

– Совсем ребенок… – прошептал Лукай, и отчаяние затопило его душу.

И в этот момент острый клык кинжала воткнулся ему под лопатку. Сначала мечник не почувствовал боли, только удивился. Он даже успел оглянуться. На него сверху вниз смотрел другой эльфийский мальчик. Лицо юного убийцы кривилось в гримасе бешенства, мокрые светлые волосы облепили голову. Никогда не забудет Лукай огня ненависти, пылавшего в широко открытых детских глазенках.

– Умри, человек! – процедил сквозь сжатые зубы эльф и со всего маху, словно пса, ударил мечника носком сапога под ребра.

Лукай завалился набок, в глазах у него потемнело. Сознание быстро покидало его, унося с собой боль. Он умирал, но никак не хотел допускать мысли, что это возможно.

Что же стало с миром Невендаара, если в нем гибнут дети и дети же являются самыми жестокими убийцами? Что ждет этих жаждущих крови малолетних чудовищ, если никто не остановит этого безумия? Сколь долго народы будут уничтожать друг друга из-за крохотных клочков земли? Почему боги позволили хаосу поглотить Невендаар?

Лукай не знал тогда, что сумеет выжить, однако внутренний стержень у него сломается. Пропадет уверенность, что его дело правое. Он, гениальный мечник, непобедимый воин, уйдет из армии и навсегда покинет столицу Империи Фергал. Но даже через пять лет ему не удастся найти ответы на эти мучительные вопросы.

В темной тихой избе воровато шуршали в погребе мыши, в опрятной маленькой кухоньке стояла духота. За слюдяным окошечком только-только забрезжил рассвет. Снежный буран, наконец, отступил, оставив после себя лишь медленно кружившие белые хлопья. Оконце почти утонуло в сугробе, засыпавшем подоконник. Через проталину в льдистом узоре на стекле Лукай сумел разглядеть деревянный заборчик, отгораживавший его каменный деревенский домик от широкой пустой улицы, заваленной снегом. На хорошо прилаженных гладких досках сидел ястреб и внимательно разглядывал сонный дом черными глазами-горошинами.

На одно мгновение сердце Лукая пропустило удар. Ровно в тот же момент едва слышный шорох за спиной заставил его резко повернуться. Он действовал инстинктивно, не отдавая себе отчета в том, что его железные пальцы впиваются в чью-то худенькую шейку. Карие девичьи глаза испуганно расширились, маленькое личико с тонкими чертами мгновенно побледнело от испуга. Лукай разжал мозолистые руки: из груди Инеи вырвался прерывистый вздох.

– Храни тебя Всевышний, – пробормотал Лукай в раскаянии и прижал к себе стройную, высокую девушку так крепко, что на руках у него заиграли мускулы. – Говорил же, не подкрадывайся сзади.

– К тебе, пожалуй, подкрадешься, – обиженно шепнула та. – Ты напугал меня. Опять снобродишь?

– Кошмары, Инея, – едва слышно отозвался Лукай, зарываясь носом в растрепанные пшеничные волосы девушки, пахнувшие сухими травами и теплом. – Снова кошмары.

Ястреб величественно кружил над горным царством гномов. Под ним, как на ладони, были видны каменные кручи, покрытые густыми хвойными лесами. Блестели в лучах утреннего холодного солнца снежные шапки, накрывшие вершины гор. Тянулись к прозрачному зимнему небу остроконечные шпили башен Севендаска, казавшихся сверху продолжением горных кряжей. Серая узкая полоска тракта тянулась от его сводчатых ворот, извивалась по краю обрыва и ныряла, пропадая из виду, под тяжелые уступы скал. Торговый караван двигался так медленно, что ястребу казалось, будто он стоит на месте.

Караванщики действительно не торопились: тракт был ухабистый, подводы едва тащились по рытвинам и кочкам, прикрытым хрустким снежком. Белый снег искрился и переливался в лучах солнца всеми цветами радуги, вызывая слезы и резь в глазах. Возницы костерили лошадей, нехотя тянувших подводы, и подпрыгивали на облучках, когда колесо попадало в колдобину. Стоял мороз, из ноздрей и ртов людей и животных в морозный воздух вырывались облачки пара.

Места тянулись бедовые, и весь отряд наемников был настороже. Стоило показаться на тракте подводе или всаднику, как все хватались за оружие.

– Опять ястреб кружит! – пробормотал гном Артин, запрокидывая голову к небу. – С самого Севендаска за нами следует. Хороший знак! Вотан не оставляет нас!

– Провидец, тоже мне, – буркнул себе под нос ехавший рядом с Бигдишем наемник с побелевшей от инея бородой.

Его лицо от виска до самого рта пересекал шрам с неровными краями. Наемник недавно клялся, что получил рану в бою с Проклятыми Ангелами.

– Ты чего сегодня неразговорчивый, лучник? – пристал он к Бигдишу.

Обычно болтливый лучник ничего не ответил и дал лошади шенкеля, понуждая ее двигаться быстрее. После вчерашней попойки его с души воротило. Окоченевшие руки мелко тряслись, а во рту будто Легион Проклятых ночевал. Даже морозец, крепко хватавший за нос и уши, не разгонял стоявшего в голове тумана.

– Эх, кружит! – не унимался гном. Приложив к глазам ладонь, он следил за полетом птицы.

– Да что ж он привязался? – проворчал наемник со шрамом и сплюнул на дорогу.

Бигдишу стало больно уж любопытно. Он глянул ввысь, и в груди у него екнуло. В прозрачном небе, расправив крылья, нарезал круги большой ястреб. Лучник быстро опустил голову, спасаясь от резкого солнечного света, сдавленно кашлянул. В висках стучала кровь, а живот, усиливая тошноту, подводило от внезапно нахлынувшей дурноты. Он прекрасно помнил, что его бывший наставник Ламберт, капитан имперских войск, отправлял заговоренных ястребов с письмами. В течение пяти долгих лет Бигдиш ждал весточки от капитана, и теперь даже боялся поверить, что это случилось. Надежда уже зарождалась в душе.

Вместе с воспоминаниями о Ламберте всплыли в голове и мысли о лучшем друге Лукае. Вступив на службу под крыло капитана Ламберта, Бигдиш с Лукаем стали почти братьями. Первогодки, оба наивно грезили о ратных подвигах и геройстве. Радостное было время, нетягостное. До первого настоящего боя. Когда кровь полилась ручьем и мечи поражали не кукол, а живых существ! Долгие годы лучшие друзья, уверенные в своей правде, защищали Империю, а потом Лукая ранил эльфийский звереныш, и лучший друг сломался.

За пять лет Бигдиш так и не нашел в себе силы увидеться с названым братом, тоже живущим в Стране Вечной Зимы в деревне под Флиндхайдом. Всего несколько дней пути по людному тракту, а в действительности огромная пропасть. Бигдиш был бы счастлив увидеться, только обрадуется ли Лукай?

Злой ветер, ударивший в лицо, вывел его из тягостных раздумий. Бигдиш и не заметил, как молчаливый караван достиг ущелья меж двух скал. Ястреб стремительно снизился, пролетел над головами воинов, заставив пригнуться, и выскользнул с противоположного въезда, испаряясь в вышине.

– Ух ты! Вотан, помоги! – пробормотал гном Артин, схватившись за шапку.

В тот же момент раздался нехороший хруст. Ухнув, одна из телег накренилась. Смачно ругнулся возница, когда по дороге, опережая подводу, прокатилось слетевшее колесо. На тракт вывалились мешки и, прорвавшись, рассыпались зерном. Возница натянул вожжи, заставляя лошадей остановиться, и заорал:

– Стойте!

– Бетрезен тебя дери! – накинулся на него Артин, вытаращившись, и крикнул отряду: – Останавливай караван!

Возница, спрыгнув на дорогу, поцокал языком и принялся изучать сломанную ось.

– Под колесо камень попал, – неразборчиво объяснялся он с подскочившим Артином.

– Это надолго! – буркнул недовольно наемник, обезображенный шрамом. – Замерзнем, как скоты, здесь!

Отряд, недовольно переговариваясь, спешивался и ежился от сильного холодного ветра, раздувавшего плащи. Где-то рядом раздался неясный шелест. Раскат грома эхом разнесся по ущелью, и на дорогу посыпались камни. Непроизвольно Бигдиш вскинулся, проверяя отвесные каменные стены. Меж лопаток неприятно свербело, будто кто-то невидимый внимательно разглядывал караван. Лучник спешился и осторожно отвязал от седла лук.

– Ты чего? – обратился Артин, заметив его настороженность.

– Место нехорошее, – тихо отозвался тот.

Гном мгновенно приосанился, становясь как-то выше ростом. Предчувствиям Бигдиша, единственного профессионального воина в отряде наемников, он всецело доверял. Собравшиеся кучкой возницы прилаживали на место отскочившее колесо, громко переругивались. Артин рассеянно оглянулся и вдруг дернулся, как от удара. В его глазах читалось недоумение, и гном с глухим стоном рухнул на снежную дорогу. Из спины торчало древко стрелы, и отряд на короткое мгновение остолбенел.

Воины в секунду вытащили клинки, натянули луки, направляя оружие на спрятавшихся врагов. Но никто не ожидал, что сверху смертельным градом на головы полетят тяжелые обледенелые булыжники. Наемники смешались, и раздались испуганные вопли. Возницы бросились к подводам, надеясь спасти товар от разбойников. Камни летели и летели, пугая лошадей. Одна подвода с эльфийскими коврами устремилась вдоль края пропасти. Лошадь бешено молотила копытами снег, а возница стегал ее хлыстом. И вдруг стрела воткнулась в открытую грудь, и бородатый возница свалился с подводы. Нога убитого запуталась в упряжи, и тело потащило по дороге. Обезумевшая кобыла неслась к обрыву. Подводу занесло, и она сорвалась вниз, утаскивая за собой и лошадь.

А в ущелье развернулся яростный бой. Болезненные вопли и звон мечей разорвали гулкую холодную тишину.

Бигдиш уходил от ударов, словно плывя в сумасшедшем танце. Настоящее отдалилось, покрываясь дымкой. Звуки утихли, он слышал лишь собственное сбивчивое дыхание. Ему казалось, что вновь он оказался на поле битвы. Под ногами хлюпала пропитавшаяся кровью земля, а в небо уходили столбы черного дыма.

– Осторожно, лучник! – выкрикнул кто-то.

Пригнувшийся Бигдиш был уверен, что это Лукай, но его, спасая от рубящего удара клинком, оттолкнул обезображенный шрамом наемник. Настоящее стремительно возвращалось. Он снова оказался в ледяной Стране Вечной Зимы.

Занеся над головой короткий меч, на Бигдиша с воплем бросился мощный противник в закрывавшем лицо мешке с дырками для глаз. Бигдиш поднырнул под руку, поскользнулся. Он завалился на спину, и споткнувшийся о распластанное тело разбойник кувыркнулся через голову. Мешок слетел с головы нападавшего, и Бигдишу его искаженное гневом лицо показалось смутно знакомым. Они набросились друг на друга с кулаками, покатались по земле, рыча дикими вепрями.

Тут Бигдиш припомнил вчерашнего собутыльника Элрина, на груди которого прорыдал полночи.

– Ты?! – выдохнул он.

Детина перекатился, подминая лучника под себя. Стальные пальцы впились в горло, удушая. Бигдиш вырывался, дергался. Неожиданно разбойник захрипел, в глазах его появилось детское обиженное выражение. В следующий миг он рухнул навзничь, придавливая лучника. Тот с брезгливостью оттолкнул мертвое тело. Сверху Бигдишу подмигнул наемник со шрамом и ловко увернулся от удара очередного противника.

Неожиданно стало очень тихо. Нападение закончилось бегством оставшихся в живых разбойников. Усталые наемники, хмуро переговариваясь, проверяли мертвых и раненых. Голоса раздавались в гулком ущелье, возвращаясь эхом.

Бигдиш валялся на земле, широко раскинув руки. Без сил он уставился на полоску далекого прозрачного неба. В нем по-прежнему кружил ястреб, ставший безмолвным свидетелем кровавой резни. Из груди лучника вырвался странный смешок, напугавший его.

Сейчас, лежа на снежной дороге, Бигдиш острее понимал, что, проболтавшись в пьяном угаре про торговый караван, накликал на головы отряда большую беду.

– Бетрезен подери, – пробормотал он в отчаянии и, обтерев разбитый нос, глянул на перепачканные кровью пальцы, – лучше бы дочку трактирщика вчера соблазнил.

С тех самых пор, как по небу пронеслась звезда, в маленькой деревне под Флиндхайдом стало совсем неспокойно. То и дело появлялись странствующие провидцы и растолковывали кумушкам значение явления Небесной Посланницы. Одни говорили, что к добру, другие обещали новую войну, какая всколыхнет весь Невендаар. В конце концов явился из неизвестного края маг и заявил, что для деревни упавшая звезда означает большой пожар. Теперь все без исключения жители замерли в ожидании, что сгорит кузница. Ведь нелюдимый кузнец Лукай был пришлым, поселился в деревне всего пять лет назад да еще девчонку беглую в доме привечал.

Инее подобные сплетни ужасно досаждали. Гордо задрав подбородок, шла она по малоезжей дороге, и вслед ей шептались кумушки. Каким-то непонятным образом деревенские узнали, что девушка принадлежала к знатному имперскому роду. Гномы и так едва терпели людей в своих селениях, а уж спасавшихся от бунтующих крестьян аристократов тем паче.

Высокие сугробы доставали почти до маленьких замерзших окошек. Расчищенный двор выглядел опрятным, и чувствовалась во всем хозяйская рука. Подходя к калитке, Инея замерла. Ее сердце пропустило удар и забилось в бешеной пляске. На невысоком заборчике нахохлился огромный ястреб. Он внимательно изучал девушку.

– Иди отсюда! – Она махнула рукой, отгоняя птицу.

Ястреб оттолкнулся и взмыл вверх, сбросив с забора шапку снега. В воздухе закружили блестевшие на солнце снежинки. Инея почувствовала, как к горлу подступает комок. Знала она, что за посланник появился в их доме! Лукай рассказывал!

Она задрала голову, прикрывшись ладонью от солнечных лучей. Ястреб парил в небе, не собираясь исчезать. Тут он камнем рухнул вниз и скрылся за горой. В груди нехорошо заныло. Как раз за уступом рядом с трактом стояла кузница, и шел сизый дымок от кузнецкого горна.

Инея развернулась, собираясь броситься в кузницу, но тут же замерла как громом пораженная. Подняв фонтан снежных брызг, рядом с ней лихо остановились сани. Возница в бархатном плаще, подбитым мехом, натянул вожжи и схватился за шапку.

– Инея из Фергала? – важно спросил гость. На его узком бледном лице горели морозные пятна румянца, а водянистые глаза нехорошо блестели.

Тут девушка испугалась, стараясь высмотреть на одеждах инквизиторские кресты. Она замотала головой и быстро скользнула за калитку, закрыв ее на засов.

– С кем имею честь? – едва слышно пробормотала девушка, прижимая к себе завернутые в платок остывшие караваи хлеба.

– Неужто ты не помнишь меня, госпожа? – протянул мужчина, расставив руки.

Инея попятилась к крыльцу и нервно дернула плечом. Незнакомец спрыгнул с саней и тут же провалился в сугроб по колено.

– Меня зовут Андрон!

В ответ девушка только недоуменно моргнула.

– Андрон из Триэля!

Инея нахмурилась, силясь вспомнить, где могла видеть этого плюгавенького господина. Она перебрала всех знакомых отца, с какими виделась еще в родовом замке, и не нашла ни одного Андрона.

– Отец твой обещал мне руку! – пояснил господин и быстро обтер нос рукавом.

– Руку чью? – наконец выдавила из себя девушка.

– О, госпожа, вижу, ты не глухая! – обрадовался Андрон. – А то я уж опечалился! Рука твоя была обещана мне!

– Зачем тебе моя рука? – Инея и сама не поняла, как прижалась спиной к входной двери дома. – Тебе своих двух недостаточно?

– Нет, не помнишь ты меня, – нахмурился Андрон и стал дергать засов калитки.

Не добившись результата, он принялся перелезать через низенький заборчик. Девушка с тоской покосилась на гору, где стояла кузница Лукая.

Господин сумел-таки перевалить неуклюжее тело и ухнул с головой в сугроб. Он быстро вскочил на ноги, отряхнулся и вытащил из снега шапку.

– Жениться я приехал на тебе! – просиял он в конце концов.

– Ты, Андрон из Триэля, хочешь женится на мне? – недоверчиво ткнула в него пальчиком Инея. – Зачем?

– Ты Инея? – уточнил потенциальный жених. – Ну а я Андрон. Андрон из Триэля – города такого в Империи. Пришел жениться, как было завещано нашими родителями. Вот он я!

– Ты деревни не перепутал? – на всякий случай уточнила Инея.

– Нет, – господин оглянулся, – отличная деревня! Домик твой мне нравится! Мой замок-то крестьяне взбунтовавшиеся спалили. Или бродяжничать, или жениться.

– А почему в Империи не женишься?

– Так боязно, что найдут бывшие слуги…

– Слушай, Андрон из Триэля, – отрезала девушка, – иди на все четыре стороны! А не пойдешь, самоубийца, я Лукаю пожалуюсь.

– Лукаю? – опешил тот.

Девушка кивнула:

– Лукаю – кузнецу!

– Кузнец? – пробормотал недоуменно Андрон и тихо кашлянул. – Зачем кузнец? Нам кузнец не нужен… – И тут заголосил запальчиво, выкатив глаза: – Так ты изменяешь мне?! Вызываю его на бой!

Он выхватил из-за пояса кинжал, и тут девушка по-настоящему испугалась. Неожиданно кривой клинок выпал из изукрашенной самоцветами рукояти и утонул в снегу. Инея вопросительно изогнула брови, господин замялся.

– Где он? – наконец произнес Андрон, сконфуженно почесав под шапкой затылок.

– Кто он?

– Кузнец!

– На горе! – махнула рукой Инея.

– Пойду со смертельным врагом биться, – промямлил жених, будто бы желая, чтобы его немедленно удержали от подобного безумства.

Потоптавшись еще немного, он тяжело вздохнул и поковылял к калитке. Под изумленным взором Инеи гость перелез через забор и лихо забрался в сани. Подстегнутая плетью лошадка взвилась на месте и устремилась в гору.

– Так он к Лукаю! – пробормотала девушка испуганно. – Всевышний, что же за напасть?!

Она сорвалась с места. Спотыкаясь, девушка побежала к горе, и ее провожали недоуменные любопытные взоры селян.

– Кузница, что ли, полыхнула? – шептались кумушки, а Инея неслась сломя голову, задыхаясь.

Девушку бросило в жар, в горле пересохло. Она сорвала с головы платок и, не чувствуя крепкого морозца, из последних сил поднималась по крутой дороге.

Андрон из Триэля бросил сани поперек двора. Тяжело дыша, девушка остановилась, прислушиваясь. Ни воплей, ни предсмертных хрипов не раздавалось, только мерный стук кузнечным молотом о наковальню. Чувствуя себя последней дурехой, девушка осторожно приоткрыла дверь дрожащей рукой. Как всегда, в маленькой темной кузнице было жарко натоплено. Лукай, удерживая клещами заготовку, правил молотком подкову. Рядом с наковальней, разинув рты, привычно следили за работой деревенские ребятишки, ожидавшие очередного урока фехтования на деревянных мечах. Один мальчонка вдохновенно сосал большой палец, другой с еще большим энтузиазмом ковырялся в носу, третий жевал губу, не пропуская ни одного жеста кузнеца.

Девушка вошла и тут же увидела на толстой потолочной балке огромного остроклювого ястреба. Сердце сжалось от предчувствия беды.

– Инея? – Лукай удивленно замер, занеся молот.

Детишки оглянулись, хлопая глазенками.

– Я это… – Она мяла в руках платок. – А где Андрон из Триэля?

Губы Лукая дернулись в едва заметной усмешке, и у глаз появились мелкие морщинки.

– Тут твой рыцарь, – по-доброму хмыкнул он и кивнул куда-то в сторону.

Андрон из Триэля с каменным выражением на разбитом лице и с заплывшим глазом, закинув ногу на ногу, сидел на колоде и разглядывал свои отполированные пилочкой ногти.

– Что же ты, госпожа, – сквозь зубы пробормотал он, снимая с разодранного плеча торчавшую ниточку, – не сказала, что деревня ваша Сногрок, а не Круэль?

Инея испуганно покосилась на Лукая. Тот спокойно обтирал руки о грязную тряпицу и не обращал внимания на потенциального соперника.

– Так ты же не спросил, – протянула она.

– Знаешь, кузнец, – Андрон важно встал с колоды, – не надо мне подковывать лошадь. Я до Круэля и так доберусь.

– Пешим ходом, что ли? – удивленно изогнул рассеченную шрамом бровь Лукай.

– Можно и пешим, – согласился Андрон.

Из-под подола его бархатного плаща высовывалась отодранная меховая подкладка, а дыра на рукаве открывала несвежую батистовую сорочку.

– Держи золотые, – Андрон звучно шмякнул на наковальню пару монет, – работа-то почти закончена.

– Смотри, подковы не потеряй, рыцарь, – предупредил кузнец.

Паническое бегство имперского аристократа насмешило даже детей. Заливаясь хохотом, они высыпали на заснеженный двор, оставив дверь распахнутой. Холодом потянуло в кузницу, а между Лукаем и Инеей воцарилось неловкое молчание. Гудел огненный кузнечный горн, по каменным стенам с развешенными заготовками клинков плясали тени. Ястреб зашевелился на балке, и Инея испуганно вскинулась.

– Посланник прибыл… – пробормотала она, боясь взглянуть на Лукая. – Когда ты едешь к Ламберту? – голос сорвался от странной горечи. Пальцы сжали платок, слезы комом встали в горле.

– С рассветом.

– Так скоро? – выдохнула Инея и потянулась к нему.

В его глазах не таилось сожаления. В них не было ничего. Он уже попрощался с ненавистной жизнью деревенского кузнеца, на которую обрек себя по непонятной девушке причине. А вместе с прошлым распрощался он и с самой Инеей…

Он уедет на следующий день. Девушка проводит его, стоя босой на обледенелом крыльце. Инея не станет оплакивать одинокую долю. Не будет слез и когда, исполнив пророчество странствующего мага, полыхнет кузница, подожженная недрогнувшей девичьей рукой.

Ястреб кружил в небе и тогда, когда Бигдиш в самом гнусном настроении возвращался в Севендаск, сопровождая подводы с телами бывших соратников из охраны торгового каравана. Солнце стояло в зените, и тонкая корка льда блестела на мощеных улицах. Толпа с любопытством встречала траурную кавалькаду, тихо перешептываясь. Лучнику захотелось удавиться, когда им навстречу с воплем бросилась растрепанная заплаканная женщина. Въездная площадь перед городской остроконечной башней загудела. Морозный воздух всколыхнулся от зарокотавших в унисон сотен голосов, когда случайно из-под дерюги, прикрывавшей телегу, высунулась посиневшая рука убитого воина, перепачканная кровью.

Потом Бигдиш, не раздеваясь, долго сидел на смятой постели в маленькой холодной коморке, взятой внаем, неубранной и неопрятной. На столе теснились пустые бутыли из-под эля, валялись кованые наконечники стрел. На облезлых стенах темнели влажные расплывшиеся пятна.

Как только наемники выяснят, что Бигдиш проболтался о караване, ему придет конец! Тихий стук заставил лучника вздрогнуть и схватиться за оружие. Бигдиш осторожно выглянул в окно. Пустой каменный двор с заледенелыми постройками просматривался как на ладони. Тут Бигдиш заметил нежданного гостя, сидевшего на крыше соседнего здания.

Большой ястреб любознательно посматривал на дом, ожидая, когда же его впустят в дом. Громыхая створками, мужчина распахнул окно, позволяя птице усесться на подоконник. На лапе болталось послание, привязанное плотной нитью. Бигдиш осторожно забрал письмо.

На влажном пергаменте темнели кривые строчки, будто бы их автор едва удерживал в руках перо. Бигдиш едва разобрал мелкий витиеватый почерк. Лаконичные фразы объясняли место нахождения военного лагеря. Прочитав послание, лучник нахмурился и резко вздохнул.

«Мне нужна помощь…» – писал капитан. Мечник узнал быстрый росчерк Ламберта.

Помедлив ровно секунду, чтобы оглядеть убогую комнатенку, Бигдиш схватился за походную суму.

Глава 2. Неласковый прием

Переплетаются дороги Невендаара, кружат, опоясывают земли, превращаются в едва заметные тропки и снова становятся людными торговыми трактами. Они иногда повторяют узоры на картах, начертанных пером картографов и искателей приключений, но чаще противоречат им, путая и неожиданно меняя направление.

Узкий тракт, обозначенный лишь тонкими следами полозьев, извилистой лентой пробегал под каменным уступом, нависшим тяжелой скалистой громадой, и вклинивался в жиденький лесок. Бигдиш остановил свою пегую кобылку посреди молодого ельника и, стянув кожаные перчатки, повертел в озябших пальцах потрепанную карту с расплывшимися названиями и масляными пятнами. По всем признакам прямо перед его носом меж скал должен был величаво блистать Алтарь Первого Инея. Вокруг в голубой морозной дымке мерзли елочки, доходившие едва до груди, с белыми шапками на мохнатых ветвях. По правую руку до самого горизонта тянулась долина и упиралась в зубцы скал, протыкавших небо со слепым желтым солнечным диском над ними.

От раздражения Бигдиш сплюнул. Стоило признать: он заблудился, как несмышленый мальчишка, никогда не бывавший в походах. Вокруг застыло царство тишины и чистоты белого хрусткого снега. Лучник понукнул лошадку, и та, недовольно фыркнув, понуро поплелась по едва заметной плохо укатанной дороге.

Стоило ему добраться до уступа, как неожиданный резкий крик заставил лучника вздрогнуть и резко натянуть повод, приказывая кобылке остановиться. С новым воплем, казалось бы, слетевшим с прозрачных небес, Бигдиш схватился за лук и напряженно прислушался, пытаясь определить точное место. Эхо разнеслось по долине, остававшейся совершенно безучастной к чужому крику о помощи.

Сверху на голову воина посыпались мелкие камушки, и лошадка шарахнулась в сторону. Бигдиш задрал голову и только успел заметить, как за камнями мелькнул край ярко-красного плаща.

– Эй, кто там?! – позвал лучник, спешиваясь.

Он быстро привязал лошадку к торчавшей из-под снега коряге, надеясь, что не останется пешим по возвращении. Трусоватая кобылка недовольно застригла ушами, явно намереваясь бросить хозяина при первой удачной возможности.

Снова кто-то заголосил, разбивая вдребезги гулкую горную тишину. Бигдиш бросился к едва заметной тропинке, круто убегавшей в гору. Неловко скользя по смерзшемуся снегу и хватаясь за каменные выступы, он поднимался все выше. Плащ путался под ногами, отчего возникало желание по-бабьи подоткнуть его за пояс портов. В нос ударил неприятный запашок гари, и только сейчас задыхавшийся Бигдиш заметил черные хлопья пепла, усеявшие девственно белую землю с многочисленными следами. На одно мгновение живот нехорошо подвело, когда меж частых сбивчивых отпечатков сапог обнаружились глубокие, с оплавленными краями следы широких копыт.

– Всевышний, помоги! – проведя пальцем по гладкому льдистому краю следа, пробормотал Бигдиш и пристальным взором оглядел многочисленные каменные валуны, похожие на черные опаленные великаны.

– Прочь от меня! – заорал неизвестный, вкладывая в крик весь страх и панику, какие только могло породить испуганное воображение.

Бигдиш недолго рассуждал, а вернее, совсем не думал, кинувшись за валуны, и только чудом успел остановиться рядом с глубоким обрывом, едва не сорвавшись в пропасть. Внизу, понурив голову, его дожидалась пегая кобылка, пытавшаяся отодрать зубами от коряги влажную кору.

Лучник резко развернулся и отступил назад от неожиданности. В нескольких шагах от него на путника, мальчишку с криво остриженными темными волосами и одетого в широкий алый плащ, наступали два существа. Паренек выставил посох, защищаясь, и на лице горела его мрачная решимость не сдаваться живым. Хотя эти демонические миледи в живых никого не оставляли! Их дородные женские фигуры обтягивали кожаные наряды, открывавшие большую часть тела с синюшной кожей, испещренной многочисленными вытатуированными знаками.

Демонессы! Тут Бигдиш попятился.

Услыхав шорох за спиной, дамочки оглянулись, их одинаково черные длинные волосы взметнулись, словно всполохи тьмы. На бледных острых лицах с алыми губами горели слепые белые глаза. От существ шел обжигающий жар, и от каждого движения растекалось горячее марево. Длинные гладкие хвосты обвивались вокруг хрупких шеек, острые кончики, как у гремучих змей, поднимались над гордо поднятыми головами, нацеливаясь в Бигдиша.

Мальчишка ударился спиной об огромный валун и в бессилии осел, прижимая к себе посох.

– Проклятье… – пробормотал Бигдиш, накладывая стрелу на тетиву лука.

В следующее мгновение в его сторону метнулся яркий сгусток пламени, и он резко отпрыгнул, поскальзываясь. Перевернувшись через голову, лучник хорошенько наглотался ледяной каши и рухнул на спину. Оружие отлетело на несколько шагов. Не медля Бигдиш вскочил. Его плащ метнулся, вздымая снег.

– Эй, рыцарь, ты как? – позвал он, не спуская взора с медленно наступавших демонесс, разглядывавших его как забавную букашку.

Они двигались с невероятной грацией и легкостью, покачивая вполне себе женскими бедрами. В их раскрытых ладошках резвились язычки пламени, готовые поразить противника обжигающими слепящими шарами.

– Рыцарь, ты жив? – Бигдиш скосил глаза, когда мнимый рыцарь и не подумал отозваться.

Паренек в алом плаще словно испарился, вероятно, затаившись где-то за камнями. А может, вообще уже удирал на лошади Бигдиша, оставив нечаянного спасителя в гордом одиночестве с разогретыми как раз до озверелого состояния Проклятыми! Оставшись один на один с опасными дамочками, явно настроенными на шаловливую смертельную игру с нечаянной жертвой, лучник едва не зарычал от досады. Ну что ему стоило проехать мимо? Нет ведь! Потянуло на геройство!

– Госпожи, – он лихорадочно пытался вытащить из заплечного пустого колчана стрелу, и тут же одна хрустнула под ногой, – миледи, предлагаю разойтись по-хорошему. Я не бью женщин!

– Отличная добыча… – раздался в голове хрипловатый чужой голос, и Бигдиш вздрогнул, вытаращившись на ухмылявшихся демонов. Он и не подозревал, что эти уродины владели человеческой речью! Хотя, конечно, не совсем человеческой и совсем не речью, от чего становилось как-то особенно жутко.

От подобного открытия Бигдиш на мгновение ослабил внимание и жестоко поплатился. Хлесткий и точный удар гладким длинным хвостом обжег лицо, из рассеченной щеки хлынула кровь.

– Разрази тебя гром, проклятая! – завопил Бигдиш и от боли согнулся пополам.

На истолченный ногами и копытами снег падали большие алые капли. От вида крови демонессы выгнулись и зашипели дикими кошками. Бигдиш и опомниться не успел, как они ринулись на него. В последний момент он успел размахнуться, чтобы влепить одной из Проклятых хорошую оплеуху.

– А нет, – процедил он сквозь сжатые зубы, – оказывается, таких женщин бью…

Под его кулаком обжигающе горячая, почти пергаментная кожа лопнула, обнажая высохшие мышцы. Отброшенная ударом Проклятая кувыркнулась через голову, чтобы грациозно присесть на одно колено и тихо зарычать в сторону обидчика. Ее сестрица свешивалась с валуна, впиваясь в острые торчавшие камни тонкими белыми пальцами. Длинный хвост демонессы щелкал в воздухе, словно бич погонщика.

– Так, миледи, – Бигдиш осторожно отступил, приближаясь к обрыву, – нам всем нужно успокоиться.

За его спиной расстилалась огромная снежная долина, бесконечная воздушная пустота. В тот же миг сильные тела Проклятых воспарили к небу, блестящие пряжки в их волосах вспыхнули на солнце. В слепящем свете фигуры причудливо изломились, превращаясь в четкие черные тени. Время превратилось в густой кисель, растянув острое короткое мгновение до бесконечности. Все произошло невероятно быстро: вот вокруг шеи Бигдиша, удушая, обернулся горячий хвост, и лучника вздернуло вверх. Он схватился за горло, хрипя. Ноги сучили в воздухе. Перед глазами поплыло красное марево. Смертельная петля затягивалась все сильнее, странно и нехорошо хрустели позвонки, и сознание раздвоилось. Бигдишу привиделось, что из-под снега вырос ангел, за спиной которого разворачивались прекрасные белые крылья, а фигуру его окружало неземное сияние. В следующее мгновение лучник отключился.

Ему казалось, что он пробыл без сознания тысячелетия, хотя в действительности всего лишь короткий миг, за который он успел рухнуть лицом в снег. Надрывно хрипя, Бигдиш втянул в себя воздух, захлебываясь им, и из груди вырвался кашель. Взор прояснился, и лучник увидел высокого воина в широком плаще, ловко орудующего мелькавшими бабочкой мечами.

– Ожил? – воин лишь на долю секунды оглянулся, чтобы поднырнуть под сиганувшую на него демонессу.

Проклятая уже в невнятном полете-прыжке стремительно перевернулась, снова вставая лицом к мужчине.

– Лови! – Бигдиш едва успел перехватить рукоять подброшенного меча.

Демонессы затихли, приглядываясь к новому сопернику. Теперь воинов стало двое, и Проклятые с любопытством переглядывались, прикидывая расклад сил.

– Ты вовремя, – одним прыжком лучник встал рядом с воином. За пять лет он практически забыл голос лучшего друга Лукая и уж тем более не рассчитывал его встретить в забытой богами долине во время схватки с обезумевшими демонессами.

– Да кто бы сомневался, – пробормотал Лукай, чуть заметно усмехаясь.

Прижавшись спинами, мужчины вертелись на месте, выставив мечи. Демонессы кружили, словно оголодавшие волки, и в их ладонях мерцали огненные язычки пламени.

– Обниматься не будем, – пробормотал с напряжением Бигдиш, неотрывно следя за мельканием полуголых тел демониц, которое с каждым шагом становилось все яростнее и незаметнее.

– Да, пожалуй, – отозвался в ответ Лукай.

Незримая тень скользнула в сторону Бигдиша, и он только интуитивно вскинул меч. Раздался зловещий всхлип, клинок пропорол нечто твердое, словно каменное. От вида приближавшегося искривленного лица демонессы с лопнувшей на скуле кожей и расширенными белыми глазами, медленно сползающей по мечу к самой рукояти, Бигдиш сморщился. Из раскрывшегося рта Проклятой потекла черная густая кровь, заливая сапоги и руки лучника. Меч вышел со странным хлюпаньем, когда Бигдиш брезгливо оттолкнул поверженную Проклятую.

– Одна есть!

От безысходности ее сестрица завизжала так, что заложило уши. Меж ее вскинутых над патлатой головой рук наливалась ослепительно белая потрескивающая дуга. В следующий момент смертельный разряд сорвался с кончиков пальцев. Друзья прыснули в разные стороны, и под их ногами запенилась земля. Фонтаном ударили вверх комья грязи и раскрошенный лед, засыпая их распластавшиеся тела. Демонесса последний раз оглушительно завыла и, стремительно развернувшись, испарилась.

Наступила настороженная тишина. Лежа в снежном месиве, Бигдиш пошевелился, проверяя, целы ли кости. Он медленно сел, отряхивая с перепачканного плаща землю. Лукай, отплевываясь, обтирал бородатое лицо. За последние пять лет он нисколько не изменился, только глубокие морщины прорезались меж бровей.

– Ты рад встрече? – прогудел Лукай, выуживая заваленный меч, и проверил клинок на предмет зазубрин.

– Захлебываюсь, – пробормотал лучник и, осторожно дотронувшись до раны на щеке, поморщился.

Кровь промочила ворот плаща и рубахи, которые теперь неприятно липли.

– Кровью?

– Радостью, – буркнул Бигдиш вполне искренне.

Чуть усмехаясь, Лукай покачал головой.

– Нужно уезжать, пока Проклятая не вздумала вернуться. – Бигдиш обтер кровь с шеи и ворота чистым снегом, стараясь не тревожить ноющую рану на щеке, потом стянул перчатку и, болезненно поморщившись, осторожно дотронулся до дергающего пореза с опухшими краями.

– Надо бы промыть сначала хорошенько, – кивнул Лукай.

– И так сойдет, – Бигдиш растер покрасневшую от снега шею мягкой сухой тряпицей, – на мне все как на собаке заживает.

– Ну ладно, – кивнул Лукай, – как скажешь. – Он легко запрыгнул в седло, грудью навалившись на луку, и бросил через плечо: – Кстати, бывает, от ран Проклятых как раз люди в собак и превращаются. Или от скверны заболевают…

Бигдиш только скрипнул зубами, усаживаясь на свою тонконогую кобылу, но отчего-то любое движение отдавалось резкой болью в лице, будто с него заживо сдирали кожу. Пришпорив лошадку, он догнал Лукая, и не думавшего его ждать и уже скрывшегося в густом ельнике. Некоторое время они ехали молча, собственно, не понимая причин, почему следуют в одну сторону. Неловкость лишь усугубляла пропасть, за пять долгих лет разделившую друзей.

Вокруг царила тишина, и солнце медленно приближалось к горным пикам на горизонте. Дорога повернула за уступ, проведя воинов через редкую поросль низеньких елочек, а потом и вовсе потянулась рядом с пологим склоном. Внизу, похожая на черный шрам, текла холодная речушка, практически закованная льдом. Яростные бурлящие потоки не давали замерзнуть лишь узкой полоске посередине.

– Он и тебе прислал письмо? – наконец прервал молчание Лукай.

– Да. – Бигдиш и хотел бы сказать больше, но любое шевеление челюстью отдавалось острой болью.

– Ясно, – отозвался Лукай. – А чего ты в драку с Проклятыми полез?

– Рыцаря спасал, – коротко ответил лучник.

Больше всего во всей этой истории было жалко утонувший в снегу лук, может, и старый, но хорошо пристрелянный. Конечно, в седельной сумке был припрятан арбалет с кожаной рукоятью и тремя стрелками, который можно разряжать по очереди. Эльфийское оружие он купил на рынке в Севендаске, но так и не имел случая обжиться с ним, а цель путешествия, судя по всему, уже приближалась.

– Ты никакого рыцаря не видел, когда торопился меня спасать? – буркнул Бигдиш.

– Нет, – отозвался Лукай, покачиваясь в седле. – Улепетывавшего мальчишку в красном плаще видел, а рыцаря нет.

– Мальчишку? Конец ему, если встречу! – Силясь припомнить черты беглеца, Бигдиш сжал зубы, и его тут же перекосило от боли. – Бетрезенов пес, как же ноет!

– Привал, – скомандовал Лукай, останавливая коня, недовольно фырчавшего на трусливую лошадку лучника.

Бигдиш с завистью и почти любовью разглядывал красавца, о каком страстно мечтал много лет, но не хватало звонкой монеты. К тому же всем известно: все, у кого нет лошади, – желают ее купить, и все, у кого она появляется, – жаждут поменять ее на скакуна.

– Выглядишь паршиво. Видно, хорошо зацепила Проклятая, раз так быстро щека вспухла.

У раненого лучника действительно заплыл глаз и половина лица наливалась нехорошей синевой.

– Промоешь – легче станет, – пообещал Лукай, складывая ветки.

Разместив над ними таганок, он поставил небольшой походный котелок со снегом. Мечник лишь успел чиркнуть огнивом, как в воздухе что-то блеснуло и ударилось в поленья. Огонь вспыхнул с такой силой, что опалил Лукаю брови и бороду. Тот отпрянул, падая.

– Как ты это сделал? – хохотнул лучник, глядя на разгоравшееся пламя, заглотавшее даже котелок.

– Это не я! – Лукай вскочил и резко вытащил из ножен меч, уже крутясь на месте и выглядывая врага.

Бигдиш бросился к привязанной лошадке за арбалетом, спрятанным в седельных сумках, но с ног его сбила стремительная, смазавшаяся в незаметную тень фигура. Звонкий щелчок длинным гладким хвостом сломал корку снега у его ног.

– Осторожно! – крикнул Бигдиш, когда Лукай едва успел пригнуть голову от промелькнувшего над самой макушкой хвоста.

Демонесса дико завизжала и швырнула в сторону мечника раскаленный белый шар. Лукай упал, нырнув в глубокий сугроб с головой. Смертоносный огонь врезался в древнюю сосну, мгновенно охватив поеденный ствол. Дерево затрещало и заохало, к сереющему небу взвился столп пламени. Снег плавился, ежась от невыносимого жара, и чернел, оголяя сырую, никогда не видевшую тепла землю. Демонесса размахивала длинными волосами, сея вокруг себя тысячи крошечных язычков огня, искрами рассыпавшихся на снегу. Казалась, Проклятая превратилась в единый смазанный волчок, не позволяя подобраться к себе.

– Где твой лук?! – Лукай очередной раз отскочил от промелькнувшего кончика хвоста.

– Потерял!

Бигдиш наугад швырнул в сторону Проклятой ком льда, и неожиданно та запнулась. Развевавшиеся волосы и змеиный хвост опали, и демонесса отряхнулась, как дикая кошка, недоуменно моргнув белыми глазами. Под ее ногами не осталось снега, только кипящая грязная лужа.

Второй снежок ударился в испещренную магическими знаками грудь. Демонесса замерла и уставилась на расплавленные капли, стекшие по коже. Через мгновение она резко вскинулась и бросилась на Бигдиша, вытянув руки, словно стремясь его задушить. С перепугу лучник бросился бежать к пологому склону, но споткнулся о валежину, спрятанную в сугробе. Кубарем с диким воплем он покатился по склону прямехонько к черному провалу реки с темными проталинами по снежным берегам.

Демонесса бросилась за ним следом, чудовищными прыжками преодолевая расстояние. Внезапно она, выгнув спину, странно дернулась. Из ее живота резко и безжалостно высунулось острие меча, и Проклятая схватилась за обоюдоострый клинок тонкими пальцами. Меч ушел назад быстро, на выдохе, и демонесса рухнула навзничь в снег, окрашенный черной кровью.

От горящей сосны в небо уходили столпы черного дыма, но магический огонь с гибелью хозяйки медленно угасал.

Лукай появился меж деревьев, когда Бигдиш, цепляясь за удачно подвернувшуюся ветку, изо всех сил пытался не плюхнуться в ледяную реку.

– Ты как?

– Вытащи меня отсюда! – заорал в ответ лучник, ложась на живот.

Он, не шевелясь, распластался на ненадежной льдистой корке, трещавшей от любого неосторожного движения. Мечник поспешно сунул легкий меч в ножны и, проваливаясь по колено в снег, ступил на склон. Потом, секунду погодя, Лукай отцепил пояс с оружием и откинул его, боясь утопить в холодной реке. Ощупывая ногой нетвердую почву, он продвигался к другу, под которым опасно хрустел подмытый лед.

– Хватайся. – Лукай нагнулся, протягивая лучнику руку.

Тот с трудом схватился за запястье, едва сжимая негнущиеся от холода пальцы.

– Тяни, – едва шевеля губами, пробормотал Бигдиш.

– Заметь, – мечник и не думал скрывать иронию, – мы не виделись пять лет, встретились всего три часа назад, а я уже два раза твою жизнь спас…

– Друзья не считают услуги, – пробормотал в ответ тот.

Упершись в снег, Лукай стал вытягивать друга, отяжелевшего от промокшей одежды. Неожиданно грунт тронулся, вокруг началось непонятное плавное движение. Ноги мечника поехали, ровно через мгновение он провалился по пояс в ледяную жижу и испуганно застыл, вытягивая над головой руки. Бигдиш, лежа на подтаявшей льдине, довольно осклабился:

– Спасти? Первый раз за пять лет?

– Иди ты! – взвился Лукай и тут же провалился по грудь.

Перевернувшись на живот, лучник медленно отполз туда, где лед обладал большей крепостью, и протянул руку:

– Давай!

Лукай изо всех сил вцепился в покрасневшую от холода ладонь друга и подтянулся, стараясь вынырнуть. Выругавшись, лучник съехал к проталине и ушел под снег с головой. С паническим выдохом, отплевываясь, он вынырнул из воды. Оба друга посинели от холода и в унисон стучали зубами. Мышцы сводило, намокшая одежда тянула ко дну, а шум реки сделался невыносимо громким.

– Есть еще какой-нибудь план? – пробормотал Бигдиш, старательно задирая подбородок, чтобы в рот не попала вода.

– Я поддержу, – предложил Лукай, – и ты выберешься на берег. Потом меня вытащишь.

– Могу я поддержать.

– Да какая разница?! – взвился мечник. – Не до вежливости!

– Ладно, давай ты, – легко согласился Бигдиш.

Лукай нырнул, уйдя с головой. В следующий момент он подтолкнул Бигдиша, и тот остервенело задергался, когда ноги освободились от засасывающей каши. С сипом мечник вынырнул, хватая ртом воздух. Бигдиш перекатился на спину и схватил Лукая за грудки. Хрипя, он потащил лучшего друга на себя.

– Я рад тебя видеть, брат, – пробормотал Бигдиш ему в лицо, когда тот почти выбрался.

– Ты не болтай, – прорычал Лукай, – а тяни!

Тяжело дыша, мечник рухнул на живот и прижался щекой к ледяной корке. Плащ замерзающим мокрым панцирем обвернулся вокруг тела.

– Я думал, что за пять лет хоть что-то изменилось, – пробормотал Лукай едва слышно.

– И? – Бигдиш едва приподнял голову, глянув на обессиленного друга.

– Теперь я знаю, Бетрезен дери, что ошибался! Ты тонешь, а все равно не затыкаешься! – Он глухо кашлянул и добавил: – Замерз, как бездомный пес.

– Зато я отлично промыл рану, – хохотнул Бигдиш, едва сдерживая приступ несвоевременного веселья. – А хороша была демонесса, да?

– Да уж, – задумчиво хмыкнул Лукай в ответ, – формы что надо, и мстительная. Все, как я люблю.

Два озябших лучших друга, кутаясь в немногочисленные сухие одежды, грелись у костра. Они тихо и неохотно рассказывали о пяти пустых и потерянных годах жизни, когда оба пытались не быть воинами.

На следующий день половина лица Бигдиша распухла так, будто лучник мучился от многолетнего беспробудного пьянства и при этом дважды в неделю участвовал в кулачных боях. Друзья тронулись в путь, как только забрезжил рассвет, и воздух стал прозрачным. Дорога теперь бесконечно поднималась в гору, и пологий склон превратился в отвесный обрыв, падавший вниз каменной стеной. Тихая речушка окончательно показала свой норов, став полноводным бурлящим потоком, бешено бьющимся о гладкие, вросшие в кремнистое дно валуны. Вдалеке под огромным восходящим солнцем виднелись тонкие изящные башенки Алтаря Первого Инея. Казалось, прекрасный храм был сотворен не руками трудолюбивых гномов, знавших все секреты гор, а самими всесильными богами Невендаара. Он выступал из скалы, вырубленный в ней, под ним разверзлась гулкая бездна.

– Вон Алтарь, – ткнул пальцем Лукай и быстро сверился с картой, – лагерь Ламберта где-то здесь недалеко.

– Красив, – едва шевеля губами, завороженно прошептал Бигдиш, вглядываясь в кристально чистую даль.

Изо рта в морозный воздух вырвалось облачко от теплого дыхания.

– Эй! – неожиданно донесся до них чужой голос, и друзья резко оглянулись, никого не заметив. – Медленно спешиваемся…

– Ты кто? – на всякий случай промямлил лучник, и в его седельную сумку, вспоров штанину и царапнув по ноге, вонзилась короткая стрелка. От тупого удара лошадь испуганно дернулась, затанцевав.

Лукай обвел лес грозным взором, а потом кивнул, призывая друга не глупить и послушаться приказа. Оказалось, что стрелок, похожий на затейливую птицу, в плаще с нашивкой имперского герба, сидел на высоком, выше человеческого роста, валуне, а потому был невидим. Двое других вышли из-за деревьев, и судя по хмурым суровым лицам, они пребывали в весьма мрачном настроении.

– Мы свои, – попытался объясниться Лукай, глядя на обнаженное оружие неожиданных противников.

– Конечно, свои, – хмыкнул рыцарь с испещренной седыми прожилками угольно-черной бородой, разросшейся практически до глубоко посаженных глаз, – только вот поясок с оружием сними и подальше отбрось.

Лукай скрипнул зубами и отрицательно покачал головой, над которой немедленно промелькнула смертельная стрела и впилась жалом в ствол многовекового дерева, вероятно, выросшего в суровом крае еще до того, как боги обрекли его на холод.

– Мы к Ламберфу, – коверкая звуки, прояснил Бигдиш, переводя быстрый взор с одного воина на другого. Те переглянулись, пряча ухмылки.

– У нас письма есть, – подтвердил Лукай и полез за пазуху, где хранил сложенный вчетверо помятый и промокший пергамент.

– Не дергайся! – тут же велел ему стрелок, нацеливаясь.

– Тебе было приказано пояс снять! – Сквайр, здоровяк с коротким жестким ежиком на макушке и выбритыми висками, предупредительно выставил перед собой меч.

Лукай скрипнул зубами и схватился за застежку, все еще медля. Воины больше всего походили на обычных разбойников, только нарядившихся в имперские одежды.

– Капитан сегодня не принимает, – сузил бородач глаза, – а ты, картавый, – кивнул он Бигдишу, – давай сюда свой арбалет.

– Щаф, – прокряхтел Бигдиш. – Равбевалфя! Так и отдал!

Лукай молниеносным движением вытащил меч. Бигдиш стремительно развернулся, срывая привязанный к седлу арбалет. В следующий момент друзья застыли в полной боевой готовности, похожие на грозные изваяния. В наступившей тишине только щелкнула пружинка стопора, когда Бигдиш натянул затвором тетиву, готовый разрядить арбалет в противников.

– Вот теперь поговорим, – удовлетворенно кивнул Лукай бородачу.

– Может, и поговорим, – вроде как примирительно пробормотал тот.

Он даже выставил руки в дружественном жесте, заставляя остальных опустить оружие.

В тихом лесу заухало и зашевелилось. Лукай сделал неосторожный шаг, и что-то незаметное обмоталось вокруг сапога. Его вздернуло вверх тормашками, а вслед за ним и Бигдиша. Оружие выскользнуло из рук, земля перевернулась, и от стремительности движения перед глазами все смешалось. Оба друга болтались в воздухе, подвешенные на толстых веревках за ноги.

– А может, и не поговорим, – осклабившись, протянул коротко стриженный сквайр.

Лениво ухмыляясь, бородач подошел к Лукаю и похлопал его по щеке:

– Попался, сокол?

– Еще раз тронешь, – прошипел взбешенный мечник, – и я тебе нос сломаю!

Давно Лукаю не приходилось испытывать подобного унижения. Словно последних каторжников их с Бигдишем, связанных и пленных, вели через реденький лес. На них безучастно взирал прекрасный, высеченный в горе храм, рядом с которым над пропастью величаво парили заколдованные ястребы.

Лукай помедлил, изучая открывшееся взгляду снежное плоскогорье, прежде спрятанное за скалами. Оно резко обрывалось, и от Алтаря его отделяла глубокая расщелина.

– Вперед! – коротко приказал бородач, подталкивая Лукая в спину.

С узкого горного серпантина, круто сбегавшего в долину, были отчетливо видны похожие на грибы купола шатров и поблескивающие звездочки походных костров. От сильного ветра слезились глаза и раздувались одежды. Лукай незаметно повел руками, стирая в кровь запястья, но ослабляя путы.

– Тебя как зовут, рыцарь? – вкрадчиво спросил мечник, споткнувшись после очередного тычка.

– Для инквизиторского лазутчика у меня нет имени, – напыщенно произнес бородач, и за спиной Лукая раздался глумливый смех его приятелей.

– Лучше назовись, – от всей души посоветовал Бигдиш и тихо кашлянул. – Он, когда имя знает, только нос за обиду ломает – дело чести.

Бородач ехидно фыркнул:

– Не скалься, добрый человек. Сломанный нос, может, не очень приятно, – не унимался не в меру болтливый лучник, – зато руки и ноги целыми останутся. Это лучше, чем в дощечках ковылять.

– Не в этот раз, – хмуро буркнул Лукай так, что только лучший друг расслышал его угрозу.

Они спускались по обледенелой дороге к лагерю, и их хриплым брехом встречали оголодавшие псы, сидевшие на привязи у подвод. Звери, походившие на диких волков, рвались на нежданных гостей и, ограниченные длиной веревок, сипели от ярости.

В долине, лежавшей словно в купели меж гор, было безветренно и тихо, даже воздух казался теплее. Пахло кострами и безвкусной мучной похлебкой, набухающей в черных от копоти котлах. Над матерчатыми шатрами поникли имперские стяги с ощетинившимся львом на гербе.

– Эй, Рорин, с добычей? – позвали рыцаря.

– Как есть разбойники! Их Соло на мушку взял, даже пикнуть не успели! – хохотнул тот в ответ, довольно ухмыляясь, и отвесил Лукаю, вероятно, решив довести мечника до нервного тика, отменный подзатыльник. От звука звонкого шлепка даже Бигдиш вжал голову в плечи и поежился. Подобного Лукай спустить не мог…

Не произнеся ни звука, он резко отпрянул и вскинул освобожденные еще по дороге руки, на запястьях которых краснели натертые следы от суровых веревок. В следующий момент Лукай заломил рыцаря, прижимая к себе грузное тело, тот только охнуть успел. Сильные пальцы бывшего кузнеца ловко перехватили локоть противника. Нападение мечника, отработанное и четкое, оказалось столь внезапным, что воины, вытаращившись, на секунду оторопели.

– Отпусти! – прохрипел бородач, пытаясь вырваться из стальных объятий.

– Отпусти его, Бетрезенов приспешник! – выкрикнул поймавший друзей стрелок – юноша, названный Рорином Соло, с горящими воинственным азартом голубыми глазами.

– Конечно, – пробормотал Лукай.

Его невидящий жесткий взор устремлялся в пустоту, и вслед вкрадчивым словом раздался хруст сломанной кости. Бородач завопил, бледнея от боли, и, отпихнутый, свалился на обледенелую землю.

Воины словно очнулись ото сна. За короткую секунду на пленников устремились острые жала мечей. В воздухе мелькнул кулак и саданул Бигдиша по раненой щеке. Тот застонал, едва не потеряв сознание от боли. Третий участник пленения, сквайр, безжалостно прижал к горлу Бигдиша наточенный кинжал, чуть порезав кожу под кадыком.

– Ламберт! – заорал Лукай, уворачиваясь от накинувшегося на него худого рыцаря с тонкими усиками на нервном аристократическом лице.

Одним легким движением он вырвал из рук воина меч с рукоятью, украшенной самоцветными камнями, а заодно отвесил сопернику такой знатный пинок сапогом, что тот взвыл.

В драке снова наступила пауза. Бородач катался по земле, скуля от боли в сломанном локте. Бигдиш боялся шелохнуться и старался вовсе не дышать, чувствуя, как по шее медленно и неприятно стекает выступившая капля крови.

– Стоять! – процедил Лукай, когда рыцари двинулись в его сторону.

Побелевший от гнева и похожий на обезумевшего зверя, он резко прижал острие чужого клинка к груди моментально затихшего рыцаря. Тот испуганно заскулил, распластавшись на земле. Острие очень медленно и мучительно прорывало одежду, и воины боялись пошевелиться, чтобы сумасшедший не лишил жизни их боевого товарища.

– Ламберт! – заорал Лукай, не спуская предупреждающего взора с толпы.

Рыцари в замешательстве переглядывались, не решаясь наброситься на пленника.

– Ну что же вы, братки, стоите? – цедил плененный. – Бейте его! Ох!

Холодный острый кончик меча царапнул по коже, заставляя поверженного воина замолчать.

– Что тут происходит? – раздался низкий голос, и, расталкивая толпу, в круге появился светловолосый безусый юноша с правильным красивым лицом, но с таким холодным тяжелым взором, что от него пробирало до костей.

– Скажи своим шавкам, чтобы отпустили моего друга, – отрывисто велел Лукай.

Юноша взглянул на Бигдиша и коротко кивнул:

– Фив!

Сквайр послушался его приказа незамедлительно, и ровно через мгновение лучник обтирал окровавленную шею, цедя сквозь зубы проклятия.

– А теперь ты отпусти рыцаря, – предложил юноша.

– Вот еще, – буркнул Бигдиш и со всего маху так саданул кулаком поверженному воину под ребра, что тот снова охнул. – Мы к Ламберфу!

– Без шума не умеете? – донесся до них тихий знакомый баритон, и воины мгновенно расступились, открывая дорогу своему капитану.

Друзья постарались не выказать удивления от вида бывшего наставника, которого не пожалело время. Когда-то они прощались с молодым, несмотря на возраст, мужчиной, а встретили седовласого усталого воина с глубокими складками морщин, залегшими меж нахмуренных бровей.

– Стаффорд, – обратился Ламберт к юноше, – это и есть они.

– Они?! – Тот недоверчиво посмотрел на друзей, больше всего походивших на оборванцев. – Всю седмицу мы ждали этих?!

– Полегфе, рыцарь, – одернул его Бигдиш. – Не суди о людях по синякам на их лицах! Восмофно, это боевые раны.

Воины заволновались, тихо переговариваясь.

– Подрались, что ли, по дороге? – Из-за спины Ламберта выскочил невысокий коренастый воин с рыжей лохматой бородой и кожаной повязкой, закрывавшей один давно вытекший глаз.

– Вогнар! – Бигдиш, признаться, опечалился, вспоминая бывшего заклятого собутыльника.

Без кулаков они могли общаться только на поле боя, но стоило затихнуть битве, как лучник снова мечтал свернуть шею имперскому ассасину. Ведь тот никогда не упускал возможности хвастливо упомянуть, что, может, глаз у него один, зато рангом он повыше, чем лучник Бигдиш.

– Мы встретили Проклятых, – уточнил хмуро Лукай, не думая убирать острие клинка от груди притихшего пленника, который теперь вполне оправданно опасался за пока еще целый нос. Ведь после ухода мечника на покой пять лет назад меж воинов отряда ходило множество сплетен о его неуправляемости. Оказалось, некоторые не врали, по крайней мере в том, что касалось импульсивности.

– Как всегда появляетесь с фанфарами, – глумился рыжий ассасин, и мечник в бешенстве сузил глаза.

– Я рад, что вы здесь, друзья мои, – дипломатично пресек зарождавшуюся новую потасовку Ламберт. – Убери меч от моего рыцаря, Лукай. Рорин – хороший воин.

Мечник помедлил мгновение, убрал оружие и протянул бородачу ладонь, предлагая помощь. Тот только свирепо скривился и попытался подняться сам, но со сломанным локтем любое движение доставляло мучения. В конце концов, сжалившись, Бигдиш схватил бедолагу за шкирку и поставил на ноги.

– Профти, брат, кровь за кровь, – похлопал Бигдиш пошатнувшегося воина по плечу.

– Бетрезенов волк тебе брат, – процедил Рорин сквозь сжатые зубы. – А с тобой, мечник, мы еще поговорим!

– Побереги нос, – хмыкнул Лукай, не придавая значения пустой угрозе, – для меня.

– Расходитесь, – тихо, но властно приказал Ламберт воинам, и круг тут же стал распадаться, хотя в воздухе по-прежнему витал дух агрессии.

Казалось, стоило произнести неверное слово, и рыцари набросятся на пришельцев, как сорвавшиеся с привязи псы.

– Не слишком хорошее начало, – неодобрительно покачал головой Ламберт, следя за тем, как Рорин ковыляет к палатке лекаря.

– Твои воины знают толк в гостеприимстве, – без особого сожаления пробормотал Лукай, следуя за капитаном к большому шатру.

– Они защищали Ламберта, – тут же вступил в разговор юноша, названный Стаффордом.

– Твоему капитану никогда не нужна была защита, он и сам неплохо справлялся, – ощетинился Лукай, не желавший признаваться в собственной грубости.

Безусловно, он без излишней скромности мог это сказать, ибо по боевой выучке превосходил многих в старом отряде капитана, но об этом не заявляли открыто. Воины никогда не любили выскочек.

– Уже нужна, друг мой, – Ламберт оглянулся, отодвигая полог. – За мной охотится Инквизиция.

– Что? – изумился Лукай. – Но по какой причине?

– По той же, почему я попросил вас отозваться, – серьезно произнес Ламберт и, чуть помедлив, добавил: – Вы последние приехали в лагерь.

– Мы торопилифь, но у нас выдалофь очень нафыфенное путефефтвие, – хохотнул Бигдиш, входя в шатер.

Лукай подозревал, что страшно шепелявивший лучник мучился от нестерпимой боли из-за ядовитого пореза на щеке, и удивлялся его оптимизму. Хотя что говорить, лучший друг всегда отличался неуемной говорливостью, которой не сумели бы пресечь даже смертельные раны.

Вошедшим в шатер гостям показалось, будто время вернулось на пять лет назад. Изменились земли и войны, но убранство в походной палатке Ламберта осталось прежним. Все тот же жесткий топчан с уже сильно протертой бараньей шкурой вместо перины и тонким потрепанным одеялом. Стол с бумагами, сейчас сдвинутыми на самый край, ведь всю столешницу заполонили плошки с разноцветными порошками. От них пахло острой приправой и сухими хмельными травами. В центре шатра, рядом с шестом-опорой, находился почерневший очаг, даривший столько тепла, что под пологом царила духота.

Незнакомым друзьям показалось новое лицо странного тщедушного человечка с вздыбленными редкими лохмами и кругленькими, аккуратными очками на длинном носу. Он быстро оглядел гостей и недовольно поджал губы, когда заметил непроизвольное, почти инстинктивное движение Ламберта, схватившегося за туго перебинтованную под рубахой рану, о которой в отряде не знал никто. Конечно, кроме него и Стаффорда. Стоило очкарику увидеть опухшую щеку Бигдиша, как глаза его сверкнули искренним любопытством, как у безумного ученого, наметившего себе новую жертву для экспериментов. Собственно, жадный взор лекаря не укрылся от капитана, но Ламберт только махнул рукой:

– Герон – мой лекарь.

– Какая удафя, – расплылся лучник в кривой, на всю здоровую половину лица улыбке.

Теперь они с человечком разглядывали друг друга с нескрываемой взаимной симпатией, жаждая слиться в общем лекарском экстазе.

Гостям налили горячего вина с травами, и Ламберт тяжело опустился на топчан.

– Ты написал, что тебе нужна помощь, – первым спросил Лукай. – И вот мы прибыли.

– Я благодарен. – Капитан потер грудь и поморщился. – Я не указал причины, но вы все-таки здесь.

– Любопытстфо замуфило, – попытался схохмить Бигдиш.

Его шутка была встречена оглушительным молчанием, и лучник неловко заерзал на колоде, заменявшей табурет.

– А ты по-прежнему болтлив, друг мой. – Ламберт покачал головой. – Я не мог указать причины. Мои письма могли перехватить. Тогда бы вы оказались в опасности, и это не было бы вашим выбором. Стаффорд сказал правду, за моим отрядом и мной следит инквизитор Ферре. Все, кто принимает мою сторону, безоговорочно становятся врагами Инквизиции.

– Ферре? – удивился Лукай, припоминая господина, отличавшегося крайне неприятной манерой кривиться во время разговора и не расстававшегося с мечами необычной крестообразной формы. – Инквизитор, который несколько лет назад устроил охоту за ведьмами?

Было сложно забыть громкие процессы над ни в чем не повинными женщинами, которых объявляли проклятыми ведьмами лишь за рыжий цвет волос или умение врачевать травами. Тогда в столице не затухали костры еретиков.

– Ферре не оставляет надежды поквитаться со мной, и на то есть причина. – Ламберт окинул друзей долгим взглядом: – Упавшая звезда.

– Звезда? – Лукай нахмурился. – Предвестница перемен, недавно пролетевшая по небу?

Молодой рыцарь Стаффорд что-то хотел сказать, но перебивший его Бигдиш даже слова не дал произнести:

– Помню, помню! Пророки говорят, фто это предфнаменофание!

– Неясно только, беды или счастья! – фыркнул ассасин Вогнар, тихо стоявший в тени.

Все резко повернулись к нему. Лицо воина, высвеченное всполохами от очага, презрительно кривилось.

– Зато какие менестрели баллады слагают, – мечтательно протянул Бигдиш, – заслушаешься! – Тут он фальшиво затянул: – «Звезда, ведомая любовью, когда мы твой увидим свет…»

После его сольного выступления в палатке повисла долгая пауза. Ламберт переглянулся со Стаффордом, и Лукай никак не мог понять, кем этот юноша является при капитане. Подумал и решил, что все-таки оруженосцем, заменив весельчака Нибура.

– Ни пророки, ни менестрели не врали, – наконец прервал молчание капитан. Он, признаться, успел за пять лет подзабыть, что лучник переставал трепать языком только во сне и только потому, что храпел горным медведем. – Так вот, это была Посланница.

– Женщина? – уточнил Лукай.

– Девушка, – тут же поправил его Стаффорд сорванным голосом.

Мечник еще внимательнее пригляделся к высокомерному и чопорному воину. Сорванный голос – верный спутник кровавых битв, когда пытаешься переорать звон мечей, чтобы предупредить об опасности лучшего друга или верного соратника. Всевышний, помоги, но не всегда тебя слышат.

– Ее зовут Иноэль, – продолжал Стаффорд. – Мы нашли ее в деревне рядом с кратером от упавшей звезды. Она ничего не помнила.

– Так почему вы решили, что девушка, позабывшая свое прошлое, является Посланницей Небес, ангелом по сути? – недоверчиво хмыкнул Лукай. – Возможно, ангел – другой… – он кашлянул, – человек?

– Я свято верю в это! – резко оборвал его Ламберт. – Девушка чиста и исполнена света! У нее великая цель! Небеса послали ее в Невендаар, чтобы спасти наш мир. Неужели не замечаете вы, что Невендаар захлебнулся в крови! Черные времена уже наступили! Гномы живут в страхе перед Рагнароком и везде видят предтечи его! Эльфы похожи на бешеных псов. Они убивают людей, а скоро начнут убивать друг друга! Слуги Мортис заполонили деревни, безмясой богине уже строят алтари и приносят жертвы! Инквизиция скоро сравняется с Легионами Проклятых по количеству пролитой крови! Империя задыхается от восстаний, из крестьян пытаются делать воинов, а нежити не убавляется!

– Мы знаем об этом, Ламберт. Тьма окутала и земли Горных Кланов. Мы все видим, как Невендаар погружается в хаос, и ждем прихода того, кто, наконец, зажжет солнце на своде мира! Но почему ты думаешь, что именно она Посланница? – вопросительно изогнул брови Лукай.

– Наш император Мередор имел с ней встречу. Только ему Иноэль рассказала о цели своей. Разве приказа императора не достаточно? – тихо спросил Стаффорд.

– Верить по приказу? – хмыкнул мечник, и юноша сжал губы, стараясь воздержаться от грубости. – И не слишком ли трудную миссию возложили на плечи хрупкой девушки небеса?

– Друг мой, – Ламберт улыбнулся с отеческой снисходительностью, – иногда слабые женщины бывают гораздо умнее и выносливее сильных мужчин. Она ангел, мудрый и справедливый. Иноэль сильнее духом и отчаянней многих известных мне воинов. Император отдал приказ сопроводить ее в Королевство Горных Кланов. И тут выяснилось, что Посланница – самая желанная во всем Невендааре добыча. Сумасшедший Ферре мечтает сжечь Посланницу на костре! За нами устроили настоящую охоту.

– Есть кто-то еще, кроме Инквизиции? – нахмурился Лукай.

– Легионы Проклятых, – подсказал Стаффорд. – Демон Хаархус, преданный воин Бетрезена. Он шел за нами по пятам, буквально дышал в затылок.

– И что случилось с ангелом? – перебил рыцаря Лукай.

– У нас была битва. Кровавая. – Ламберт говорил спокойно, но чувствовалось, что слова давались ему с трудом. – Мы хотели уйти через горный перевал к крепости, где нас ждал гарнизон… – Капитан помолчал. – Я не знал, что уже нет крепости и защитников ее тоже нет. Проклятые сровняли с землей каменные стены. Идти было некуда. Схватка развернулась здесь, рядом со святым местом. Иноэль, отважная девочка, не могла стоять в стороне и хотела помочь. Она открыла портал, надеясь, что мы сможем переместиться и отряд спасется… – Ламберт вдруг умолк, морщась от боли.

– Ну и?.. – подтолкнул его к продолжению Лукай.

За Ламберта, осторожно потиравшего грудь, ответил Стаффорд:

– Она переместилась вместе с демоном Хаархусом в неизвестные земли.

В повисшей тишине Бигдиш громко отхлебнул вина из взятого со стола стакана и еще громче глотнул, пытаясь смочить пересохшее горло.

– Я должен найти ее! – твердо сказал Ламберт, переходя к главному вопросу. – Почти весь мой отряд погиб, убили даже элементариста, а остальные воины озлоблены. Я не мог вызвать подкрепления. Не мог запросить в отряд нового мага. Вместе с молодняком могут прислать и шпионов Инквизиции. Ферре только и ждет моего письма к императору с криком о помощи. Поэтому я вызвал вас, своих друзей и лучших воинов. Мне нужна помощь. Помощь в поиске Посланницы Небес. Это будет ваш выбор. Если сейчас вы развернетесь и уедете, я пойму. Многие отказывались. Ждать спасения мира и действовать ради спасения мира – разные вещи.

– Ты веришь, что девушка, потерявшая память, – это Посланница Небес, и что именно она спасет наш мир? И ты хочешь путешествовать по Невендаару без мага в отряде? – уточнил Лукай.

Ламберт только кивнул в ответ с мрачной решимостью во взоре.

– Ну что ж, – мечник пожал плечами, – тогда у меня нет причин сомневаться в твоих словах. Я готов следовать за тобой, Ламберт. Я готов найти ту, которая спасет Невендаар!

После его слов на юном лице Стаффорда отразилась досада. Похоже, он сильно рассчитывал, что мечник не останется и вернется туда, откуда приехал. Лучше незамедлительно.

Теперь все трое повернулись к Бигдишу, тот увлеченно глотал из глиняного стакана вино, и хмельная жидкость лилась по усам за воротник. Похоже, без запивки услышанный разговор лучник переварить не мог.

– Я думаю, что Бигдиш согласен, – хмыкнул Лукай, – не зря же он сюда из Свендаска трое суток ехал. Даже двух Проклятых убил почти без моей помощи.

– Угу, – не отрываясь от угощения, кивнул лучник. Наконец опустошив все до капли, он довольно вытер усы. – Проклятые – настоящий огонь!

– Поэтому у тебя половина лица обожжена? – язвительно уточнил Стаффорд, скрещивая руки на груди.

Бигдиш скривился, готовый разразиться гневной тирадой. Обычно подобные речи затягивались надолго. Желая опередить лучшего друга, Лукай быстро произнес:

– Ламберт, пусть твой оруженосец покажет нам лагерь. Нужно, опять же, перед воинами извиниться, – он смущенно кашлянул, – за приветствие…

– Он мой рыцарь, а не оруженосец, – по-доброму улыбнулся Ламберт, глянув на вспыхнувшего Стаффорда. – Не смотри, что этот воин молод, он отлично проявил себя на поле брани.

– У тебя талант собирать вокруг себя таланты, – отозвался в ответ Лукай. Уже выходя, он добавил: – Так ты идешь, оруженосец?

Стаффорд скрипнул зубами и тихо кашлянул, заработав насмешливый взгляд явно развлекавшегося лучника, больше всего напоминавшего пропойцу, но никак не профессионального стрелка. Бигдиш последний раз многозначительно глянул на лекаря, словно уславливался с ним о тайном свидании. Когда, выходя, он отогнул полог, то в шатер ворвался вихрь морозной свежести и колыхнул огонь в очаге. Вогнар, внимательно слушавший весь разговор, тоже не задержался, выскользнув наружу неслышной тенью.

– Иди, – отослал Стаффорда Ламберт. – Помоги им обжиться.

Выглядел капитан, державшийся из последних сил, паршиво. Он побледнел, под глазами залегли черные тени, а на лбу выступила испарина.

– Ты уверен, что не делаешь ошибки? – Молодой рыцарь наконец позволил себе высказать недовольство. – Те воины, что прибывали последние дни, хотя бы похожи на воинов, а эти… Сущие бродяги. К тому же, прости, Ламберт, но они, похоже, невменяемые.

– Они себя еще покажут, – едва слышно отозвался капитан, осторожно снимая плащ.

– Надеюсь, что с лучшей стороны, – буркнул Стаффорд, выходя.

Долгожданные гости вознамерились забрать свои вещи, направляясь к нерасседланным лошадям. Конечно, коня Лукая попытались освободить от намявшего губы удила, но зверюга не подпустила к себе конюха, а заодно отказала в подобной милости и тонконогой кобылке Бигдиша. Теперь лошадка очень обиженно щипала корм из полупустых яслей, в высшей степени недовольная новым приятелем.

Стаффорд догнал друзей.

– Слуфай, – снова не утерпел Бигдиш, приглядываясь к нему, – а у нее крылья были?

– У кого? – сквозь зубы процедил тот.

– Да у ангелицы?

У юноши вытянулось лицо и от возмущения на высоких скулах снова выступили алые пятна гнева.

– Ладно, ладно, – примирительно пропыхтел лучник, – я так фпрофил, из чистого любофытфтва. У Проклятых, к примеру, вфе на мефте, даже хвофты.

Глава 3. Путешественник

Вечером в шатре Ламберта собрались воины, прибывшие в отряд за последние две седмицы и оставшиеся, чтобы помочь в поисках Небесной Посланницы. Стаффорд изучал их из-за плеча своего капитана. Суровые лица, обветренные и жесткие. Воины, плохо знакомые друг с другом, почти не разговаривали. Ламберт знал каждого по имени, помнил каждую битву, пережитую вместе с ними.

Ольвэ – родовой аристократ с тонкими усиками, несколько нервный, но прекрасный фехтовальщик. Несмотря на тонкую кость, он словно родился с мечом в руках.

Черноволосый лохматый, как медведь, Рорин – единственный, кто оставался рядом с Ламбертом все эти годы.

Сквайр Фив и лучник Соло выросли вместе в небольшой деревеньке под Фергалом и дружили с самого детства. Их отцы служили в одном отряде императора, и мальчишки тоже грезили о воинских подвигах и доблести. Их мечта сбылась. Они стали серьезными и сильными воинами, каких на весь Невендаар были единицы.

Вогнар, потерявший глаз в схватке с нежитью на северо-восточной границе Империи, не нравился Стаффорду, но Ламберт тепло приветствовал ассасина. Однажды Вогнар спас капитану жизнь, пристрелив пару гоблинов, когда отряд угодил в засаду.

Последним в шатер вошел Лукай, и Стаффорд не сразу узнал его. В чистой одежде – холщовой рубахе, кожаном жилете, при оружии, хмурый и внимательный, он мало походил на бродягу, появившегося в лагере поутру.

Лукай не стал тесниться вместе со всеми у стола, где разложили карту, и остановился поодаль, горделиво подняв голову и сложив руки на груди. Неясно отчего, но мечник начинал импонировать Стаффорду, чувствовалась в этом воине внутренняя сила и правильность.

– А где Бигдиш? – донеслись до Стаффорда слова одноглазого Вогнара, заплетавшего нечесаную рыжую бороду в опрятный хвостик.

Лукай лишь покачал головой, давая понять, что не представляет местонахождения лучшего друга, и только буркнул недовольно:

– Ветер в поле, гром… – Поймав на себе чрезвычайно хмурый взор Стаффорда, мечник осекся.

– Друзья мои, – начал Ламберт. К вечеру он почувствовал себя гораздо лучше, и боль в раненой груди утихла. – Нам пора трогаться в путь.

Воины безмолвно вслушивались в речь капитана, не смея его перебивать.

– Ко мне приходят новости, что Легионы Проклятых нападают на земли Эльфийского Альянса. Совсем недавно развернулась тяжелая битва под Лиэлем. Я подозреваю, что Хаархус может находиться там же.

– Сейчас Империя на ножах с эльфами, – заметил Рорин, сломанная рука которого висела на грязном платке в крупные цветы, – соваться на их земли подобно самоубийству. Откуда уверенность, что похищенная девушка находится на территории Стражей Троп?

– Никакой! – запальчиво вскричал Стаффорд и умолк, перехватив предупреждающий взор капитана.

– Рыцарь прав, – произнес, хмурясь, Ольвэ, – никакой. Порталы выбрасывают путешественников в самых неожиданных местах. Проклятые могли уйти и в попорченные земли Нифльхейма, и в Каганат Орков.

– Так и есть, – подтвердил Ламберт спокойно, – мы не знаем, куда именно переместился Хаархус, но и ждать дольше нет смысла.

– Я думаю, Ламберт прав, – неожиданно вступил в разговор Лукай, и все собравшиеся вокруг стола оглянулись на него. Рорин громко засопел от досады, будто хотел пустить из ноздрей струйки пара, – если информаторы говорят, что Легионы появились у Стражей Троп, нам стоит идти туда. Никто не ждет морского шторма, чтобы выйти на веслах. Я хочу сказать, что нет смысла ждать у моря погоды.

– Друзья мои, вы свободны в своем выборе, – развел руками капитан. – Я не могу приказать вам следовать за мной. Путешествие не будет простым или безопасным. Я не удерживаю и не требую подвергать себя излишнему риску. Любой может сейчас выйти из этой палатки и покинуть лагерь. Я не буду испытывать злости или обиды, лишь вечную благодарность, что вы отозвались на зов своего капитана.

В палатке повисло тяжелое молчание, воины переглядывались. Стаффорду даже показалось, что воздух сгустился и потяжелел.

– Нам предстоит переход через горные хребты. – Лукай заговорил резко, подходя к столу, и воины расступились, позволяя ему приблизиться. – Смотрите, – мечник ткнул пальцем в тракт, обозначенный на старой изрисованной маршрутами карте, – самый простой путь через перевал до Фогфелла, а оттуда до Готтера. Здесь, я помню, была имперская крепость, мы сможем сделать остановку в случае необходимости. На этом пути горы пологие, к тому же дороги очистили от Легионов еще несколько лет назад. Там же сильные гномьи гарнизоны.

– Да, все так, – вступил в разговор Вогнар, и его толстый указательный палец с крупным драгоценным перстнем ткнул в точку на карте. – Зато если мы пройдем напрямик, перевалом рядом с Севендаском, то срежем путь. Выиграем минимум тройку седмиц пути.

– Перевал у Севендаска называют Бетрезеновы рога, и он ведет к старому тракту, – вступил в разговор высокий Ольвэ, поглаживая медальон с фамильным драгоценным гербом, висевший на серебряной цепи. – И перевал, и старый тракт пользуются дурной славой. Там исчезают торговые караваны, все стараются обойти эти места стороной.

В шатре поднялся шум, воины горячо спорили. Это были опытные путешественники, каждый из них имел собственное представление о правильности маршрутов. В конце концов от бесконечного равномерного гудения у Стаффорда заболела голова.

– Я не хочу излишне рисковать, – наконец вымолвил Ламберт после раздумий, и воины тут же примолкли. – Мы пойдем на Фогфелл.

Стоило ему озвучить окончательно решение, как наступившую хрупкую тишину вдребезги разбил звериный вой. Словно посреди ночи вервольф выл на прозрачную луну, едва проявившуюся на небе.

– Дикий вепрь? – переглянулись воины.

– Скорее Бигдиш, – буркнул себе под нос Лукай.

Бигдиш трясся от страха, когда лекарь Герон смешивал в деревянной плошке разноцветные порошки с водой. Тщедушный очкарик с торчавшими в разные стороны патлами приподнял фарфоровую палочку, и от кончика к зелью потянулась ярко-зеленая тягучая нить. Неожиданно она звонко лопнула, повисая на краях плошки рваным жгутом, и Бигдиш вздрогнул от неожиданности.

– Почти, почти, – пообещал кудесник, косясь на раненого лучника.

В стеклышках лекаревых очков отразилось пламя факела, но лучнику показалось, что глаза Герона вспыхнули демоническим огнем. Бигдиш окончательно оробел, костеря себя последними словами, что обратился к какому-то шарлатану, явно страдавшему душевным расстройством.

В лекарской палатке остро пахло сушеными травами и стоял особенный запах болезней. Беспокойно горел единственный факел, и полог раздувался на холодном сквозняке. На топчане были аккуратно разложены на чистой тряпице стальные, хорошо отполированные инструменты, от одного вида которых Бигдиш мог бы потерять дар речи, если бы подобной подлости не случилось с ним несколько раньше из-за распухшего, практически не умещавшегося во рту языка.

– Как-то ты невесел, воин, – пробормотал лекарь и бросил в порошок щепоть чего-то ярко-красного и явно очень ядовитого.

Бигдиш только испуганно округлил глаза и промычал нечто нечеловеческое, ему самому непонятное.

– Надо бы бороду побрить, – почмокал губами Герон, прицениваясь к реденькой растительности на вспухшем лице лучника.

Тот только страдальчески замычал, а кудесник уже схватил хорошо заточенный тесак, словно намеревался перерезать пациенту горло. От страха Бигдиш зажмурился, лишь только почувствовав, как острая кромка клинка царапнула кожу. Что-то прохладное легло на горевший огнем порез. Боль медленно отпускала, а лицевые мышцы странно дубели. Одно обстоятельство волновало Бигдиша – от мази шел очень уж неудобоваримый запах, прямо надо сказать, настоящее зловоние. Да такое сильное, что заслезились чуть приоткрытые глаза.

– Вот так-то лучше. – Герон, похожий на придворного живописца, отошел на шаг, приглядываясь к лучнику, потом потянулся и добавил мазок кашицы на скулу. – Вот, теперь все. Смотри, лучник, порез на глазах заживает.

И тут он допустил страшную оплошность: повернул к Бигдишу до блеска начищенный серебряный поднос. Страшная рожа отразилась в нем! Зеленая, перекошенная харя орка с красными больными глазами и искривленным приоткрытым ртом, из уголка которого стекала слюна и виднелись желтоватые зубы.

Но нет худа без добра! У Бигдиша, измученного молчанием последних часов, прорезался голос, да такой громкий, что его испуганный вой походил на предсмертный стон убитого зверя. Герон со страху шарахнулся в сторону, переворачивая блестящие лекарские приспособления, рассыпая их по палатке.

– Кто это?! – орал Бигдиш, как будто ему в филейную часть ткнули раскаленным клеймом. – Бетрезеново отродье, кто в этом зеркале? – визжал он, позабыв про опухший язык.

– Воин, воин, – лекарь меленько замахал руками, – пару дней подержится, потом сойдет. Признаться, я и не подозревал, что тебя этак перекосит от мази. Я ж ее только на псах бешеных проверял…

– На псах?! – вскричал Бигдиш, захлебываясь от возмущения. – Что ж, я не лучше бешеного пса?! Где они? Покажи мне их!

– Да они это… – в глазах лекаря под тоненькими очками еще теплилась надежда на жизнь, – подохли.

– Подохли?! – вскричал Бигдиш и схватил тряпку, пытаясь оттереться от мази, но та намертво въелась в кожу.

– Как? Скажи мне, как я выйду из палатки с такой-то звериной мордой?! – вопрошал он, наступая на вжавшего голову в плечи Герона и размахивая перед его маленьким птичьим личиком тряпицей. – Что же мне, мешок теперь на голову натягивать?!

В лечении радовало одно – к Бигдишу вернулась способность говорить и даже орать, а значит, ничто не мешало ему обложить горе-лекаря цветистыми ругательствами.

– Я тебе дырочки вырежу для глаз и носа! – прорыдал Герон, когда взбешенный лучник схватил его за косматые вихры и, блокируя, ловко зажал голову под мышкой.

– Эй! Ты чего тут? – донесся голос Лукая, сунувшего голову под полог. – Всевышний, помоги, как воняет! – Он шарахнулся обратно на улицу, спасаясь от зловония.

– Лекаря лечим, – пробормотал Бигдиш сквозь зубы и шмякнул в лицо кудесника шмат мази, залепив очки.

Герон скорчился, отплевываясь. Немного погодя, когда зеленый состав хорошенько впитался в кожу лекаря, превращая его в зеленорожего упыря, Бигдиш отпустил беднягу. Герон обиженно чихал и моргал, протирая полой рубахи очки. Лукай заглянул снова, уже не скрывая глумливой ухмылки.

– Чего ржешь? – взвился Бигдиш.

Положа руку на сердце, он бы предпочел сдохнуть от дурной крови, чем показаться в таком виде перед отрядом воинов, весьма острых на язык.

– Зато ко мне вернулся дар речи, – подбодрил лучник сам себя.

– Угу, – охотно подтвердил Лукай, – но пропал человеческий облик.

– Я же говорю, – жалобно проскулил сильно помятый лекарь, – воин, мешочек на голову, и два дня ни хлопот ни забот. Все равно рану прикрыть нужно.

– Нет, ты слышал этого изувера? – бессильно развел руками расстроенный Бигдиш.

– Он прав, – кивнул Лукай и, стараясь сдержать приступ накатывающего хохота, кашлянул в кулак, – лучше надень мешок, а то родная лошадь в таком виде не узнает.

Бигдиш только скрипел зубами, когда на его несчастную голову, скрытую мешком, сыпались шуточки и остроты воинов. Сильно злясь, лучник срывал гнев на виновнике неприятности – лекаре Героне, страдавшем от хламиды на башке ничуть не меньше жертвы лечения.

– Дикарь, никакой благодарности! – каждый раз фыркал лекарь, косясь через дыры в мешковине на порядком озверевшего Бигдиша.

Понадобилось четыре дня, чтобы отряд наконец натешился. Только все равно парочка, вымазанная чудодейственным лекарством, держалась с подветренной стороны, а чаще в самом конце каравана из-за злого душка мази.

Последние дни лицезреть мир Бигдиш мог только через прорезанные в мешковине дыры, а потому он казался ему жутко ограниченным. Лучник вытягивал шею, крутил головой и приподнимался на стременах, чтобы получше разглядеть дорогу, но все равно лошадку шатало, будто пьяную.

Третьего дня на Фогфелловском тракте началось неожиданное потепление. Из низких облаков, затянувших обычно бледно-голубое небо, сыпала мокрая пудра холодного дождя. Дорогу развезло, кони месили копытами ледяную кашу из снега и навоза. В некоторых местах, где путь резко нырял в глубокие ложбины, образовались полноводные талые заводи, в которых то и дело застревали подводы. Маленькие гномьи деревеньки, проплывавшие мимо тракта и похожие на разросшуюся грибницу, потеряли живописность, зато приобрели неопрятный вид из-за развороченных глинистых дорог. Все чаще на обочинах встречались перевернутые подводы с поломанными осями и путники, разбивавшие стоянки недалеко от тракта, не углубляясь в горы. Застыли цепочками остановленные торговые караваны, предпочитавшие переждать распутицу на дороге, нежели потерять лошадей и телеги, а может, и товар. Из уст в уста передавалась весть, что, мол, в окрестностях появилась шайка разбойников, нападавшая на попавших в беду торговцев.

На развилке тракта образовался огромный затор. Путешественники волновались и громко переговаривались, отчего-то костеря Старейшин Горных Кланов, будто бы они подстроили плохую погоду. Здесь дорога разделялась – одним своим ответвлением, называемым Старым Трактом, убегая через плоскогорье на запад. Длинная лента Старого Тракта, посеревшая и набухшая, пустовала. Бигдиш сумел разглядеть, что на ней даже свежие колеи отсутствовали.

– Что там произошло? – вытягивался он в седле, стараясь за множеством обозов и подвод разглядеть происходящее.

– Я не провидец, – пробурчал лекарь презрительно, – и вижу не дальше твоего. Потому что на моей голове тоже мешок!

Бигдиш хотел по привычке обругать лекаря, но вовремя подошел Лукай. Он неловко скакал по расплывшимся колеям и, задрав плащ, старательно удерживал равновесие.

– Говорят, что ночью оползень сошел, – объявил он и махнул рукой. – Мы пойдем проверим, что происходит.

– Я тоже. – Бигдиш тут же засуетился, слезая с лошади.

– Нет, ты оставайся, – Лукай старательно сдерживал ухмылку, – чтобы народ не стращать.

Возмущенный лучник смотрел вслед лучшему другу, а тот уже торопился меж подвод за Стаффордом.

– Надо же, как глазом-то красным косит! – донесся до него злобный шепоток.

– Кто там тебе косит? – присоединился новый женский голос. Бигдиш напрягся и скрипнул зубами. – Ох ты, – закудахтала сплетница, – чой-то у них мешки на голове.

– Смертников конвоируют, – произнес первый со знанием дела.

Тут лучник не выдержал и оглянулся через плечо, свирепо уставившись на пару гномов в бараньих полушубках. Престарелая чета на высоком облучке подводы разглядывала двух путешественников в мешках на голове с большим интересом. Сплетники тут же отвернулись и нахохлились, как куры на жердочке, уткнувшись большими носами в воротники полушубков.

– Видел, как он смотрит? – пробормотала гномиха сквозь зубы. – Как есть хочет накинуться.

– Бешеный пес, – подтвердил дед. – Во времена моей молодости таким головы топорами рубили без суда и следствия.

Лекарь Герон, стоявший к повозке со сплетниками поближе, сдавленно кашлянул.

– Слышь, кудесник? – прошипел сквозь зубы Бигдиш, обращаясь к нему. – Нами народ пугают.

– Ух, убивцы! – гаркнул старый гном, помахав над головой в меховой шапке сухим кулаком.

– Где душегубы? – заволновались соседи на застрявших подводах, вертясь, как зведенные.

– Дед, а чего на них плащи с имперским гербом? – затормошила его старуха.

– Украли!

– А руки-то развязаны? – охнула та.

– Высвободились!

– А лошади хорошие?

– Из табуна увели! – Каждое новое слово дед выплевывал с возрастающей яростью и уже сам воспылал праведным желанием прикончить на месте двух смертельно опасных преступников с мешками на голове.

– Дед, – не унималась старуха, – а душок не чувствуешь?

– Так это они народного гнева испугались! – рявкнул гном и ткнул в сторону Бигдиша сложенные галкой пальцы, вроде как хотел два глаза в дырах мешка проткнуть.

– Ну, ты достал меня, дед, – честно признался Бигдиш, покрываясь под холстиной пятнами гнева.

И в этот момент он неожиданно зацепился взглядом за ярко-алый плащ, накинутый на худые хрупкие плечи. Бигдиш не поверил собственным глазам и, чтобы удостовериться, резко стянул с головы мешок, не без удовольствия глотнув полной грудью свежего воздуха. Высокая фигурка легко преодолевала суетливую толкотню на дороге, очень ловко перепрыгивая колеи. От стремительного шага у путника развевались полы алого плаща. Сомнения отпали сами собой! Наконец-то лучник встретил того самого Бетрезенова сына, из-за которого попал в передрягу с Проклятыми.

Конец ознакомительного фрагмента.