© Олег Еремин, 2017
ISBN 978-5-4483-7096-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть 1. Рождение будущего
Интермедия
В июле 1988 года Советский Союз запустил две автоматические межпланетные станции «Фобос». Они должны были подлететь к этому спутнику Марса, провести фотографирование с большим разрешением и посадить на его поверхность автоматическую станцию и робота-попрыгунчика.
1 сентября 1988 года из-за ошибочной команды была потеряна станция «Фобос-1».
27 марта 1989 года – прервалась связь с АМС «Фобос-2». Достоверно причину определить не удалось, предполагается отказ бортового компьютера.
9 ноября 2011, в рамках программы «Фобос-грунт» российского космического агентства, состоялся запуск очередной экспедиции к Фобосу, которая должна была в 2014 году доставить образцы грунта со спутника Марса на Землю, но в результате нештатной ситуации (предположительно программного сбоя), станция не была выведена на расчётную траекторию, и 15 января 2012 года упала в Тихий океан.
На 2024 год планируется запуск российского космического аппарата «Фобос-Грунт 2».
Интересно, удастся ли ему добраться до несчастливого спутника, разобраться, что за странные борозды на его поверхности и что находится в пустотах, занимающих треть объема?
Реальность изменчива. Каждый миг рождается множество Вселенных. Сначала они отличаются на самую малость. Но постепенно расходятся в стороны, как ветви растущего дерева.
Этот мир отпочковался от нашего где-то во второй половине двадцатого века. Сначала различия были совсем незначительными, но в конце лета 2016 года, по второму закону диалектики, количество перешло в качество. Эту реальность стало все быстрее относить от той, в которой мы живем. Но, не смотря на это, мир, описываемый мною, не выходит за пределы возможного. События в нем пошли по другой ветке вероятностей, оставаясь на том же дереве.
Глава 1. Заложница
– Я пошла!
– Пока! Удачной учебы! – отозвалась мама с кухни.
Вполголоса, чтобы отца не будить. Сегодня суббота, и он будет отсыпаться, чуть ли не до обеда.
– Мам! – спохватилась я. – Мы с Дашей и Верой немного погуляем после школы.
– Ладно, – покладисто согласилась мама. – Только, если будешь задерживаться – позвони.
И я убежала.
Ну, то есть быстро, вприпрыжку, сбежала по лестнице с нашего третьего этажа и скорым шагом вышла во двор.
До занятий еще двадцать пять минут, а идти мне минут пятнадцать. Моя школа в самом центре поселка, а живем мы на южной окраине в одной из пятиэтажек.
Я, как обычно, не стала выходить на Евпаторийское шоссе, а пошла западнее, по Гоголя. Так быстрее, да и машин почти совсем нет.
И, вообще, мне нравятся такие тихие зеленые улочки. Особенно субботними утрами, когда все нормальные люди спят и только одинокие школьники плетутся на учебу.
Я поправила на спине рюкзак и двинулась по узким дорожкам между частными домиками. Мой поселок почти весь одноэтажный. Только небольшой микрорайон с несколькими хрущевками, в одной из которых я живу да многоквартирными двухэтажными домами.
Мимо них я и двигалась. Утро было теплым. Вовсю чувствовалось приближение лета, и я оделась тоже по-летнему. Юбка, гольфы, блузка и форменная жилетка.
Ветер немного холодил голые коленки, но это было даже приятно. И, вообще, настроение у меня было очень хорошее. Суббота, из уроков только английский, русский и история. А потом неделя с хвостиком и – каникулы! Я стану семиклассницей и впереди целое лето! Можно бездельничать, гулять с подружками, ездить или просто ходить пешком на совсем близкое море. А вечерами играть, сколько захочу, на компьютере. Брат, уходя в армию, оставил его в мое полное распоряжение, правда, пригрозив, что если я хоть что-нибудь сотру, то он открутит мне голову, когда вернется. Но я же осторожная! Только несколько игрушек поставила и все. Ну и анимэшки свежие качаю, естественно. Через полгода, когда Андрей демобилизуется, заставлю его все их посмотреть. А вот нечего свою младшую сестру на японщину подсаживать!
Я вышла на угол Гагарина и повернула налево по переулку в сторону Гоголя. Справа очередные домики, слева – пустырь.
С севера, со стороны моря, раздается отчетливый стрекот летающих вертолетов. Наверное, двух или трех. Но я к такому уже привыкла. Все-таки до украинского берега километров двадцать, а там, после отставки президента опять какая-то заварушка. В новостях говорят, что фашисты взяли власть и объявили еще одну мобилизацию. А я беспокоюсь за Андрея. Их часть возле Красноперекопска, почти на самой границе. Скорей бы он вернулся из армии!
Шум вертолетных винтов вроде как приближается. Интересно, кого они ловят?
А еще вон впереди солдаты идут. Шесть человек в камуфляжке с большими рюкзаками и оружием. Странно, что не на броне. Обычно пограничники на БТРах разъезжают, берег патрулируют.
Я чуть замедлила шаг. Почему-то стало тревожно. А военные шагают мне навстречу и лица у них какие-то озабоченные и нервные, что ли.
Посмотрели в мою сторону и о чем-то тихо, но очень напряженно заспорили. Потом один, старший, что-то в полголоса приказал, и ко мне направился молодой парень, высокий и светловолосый.
Я совсем остановилась, глядя на него. Что-то в его походке и взгляде не нравилось. Где-то в животе появился холодок страха.
– Девочка, не подскажешь, как выйти к Сенокосному?
– По проулку, – я махнула рукой назад. – А как выйдете на шоссе, то по нему все прямо.
– Спасибо.
Все это время он продолжал подходить, и вдруг резко скакнул ко мне, крепко схватив за левое предплечье.
– Ай! – вскрикнула я.
– А ну – тихо! – и жесткая ладонь накрыла мой рот, гася крик. – Идем с нами!
Парень выпустил мою руку и двумя движениями скинул с моих плеч рюкзак. Он больно ударил по пятке. Это вывело меня из обморочного оцепенения. Я дернулась в сторону, но сильная рука обхватила меня за плечи, прижала к правому боку солдата.
Что-то твердое и угловатое вдавилось в левый бок. Больно! А шершавая лапища плотно закрывала рот, так что я могла лишь мычать что-то нечленораздельное.
Страх навалился так, что подгибались колени, и, если бы военный меня не держал, я, наверное, рухнула бы на пыльную дорожку.
А парень между тем быстро зашагал, таща меня за собой, к узкой, заросшей бурьяном тропинке, ведущей мимо заброшенного здания конторы овощехозяйства. Остальные четверо обступили нас, прикрывая сзади.
И все-таки нас заметили:
– Эй, куда вы ведете девочку? – раздался позади громкий окрик.
Парень резко развернулся, вынуждая меня сделать то же самое. Я скосила глаза и увидела, что по направлению к нам быстро вышагивает пожилой мужчина в деловом костюме. Лицо его было знакомым, но я не помнила откуда.
– ХХХ! – матерно выругался старший из военных и, сбросив с плеча автомат, вскинул его и нажал на спуск.
Гром выстрелов встряхнул меня, зачесалось в ушах. Очередь опрокинула мужчину навзничь, он коротко дернулся на земле и затих.
– А теперь – ноги! – гаркнул стрелявший.
Мой пленитель разжал ладонь, закрывающую мой рот, взял меня на руки, подхватив под коленки и, тяжело дыша, припустился по тропинке.
Я глубоко вдохнула воздух и закричала.
Парень зыркнул на меня, но не стал ничего говорить. Наверное, после автоматной очереди мои крики их уже не волновали.
Дорожка миновала дом и, через проем в заборе с остатками сломанных ворот, вывела нас на площадку бывшего тепличного хозяйства.
Солдаты уверенно побежали к зданию овощебазы – приземистому, одноэтажному, с плоской крышей. Оно тоже было заброшено. Вдоль стен высились покосившиеся штабеля ящиков, а стекла в узких редких окнах были выбиты.
Один из военных обогнал остальных и с разбега впечатал ногой по хлипкой деревянной двери.
В ней что-то хрустнуло, и она распахнулась внутрь. В пахнущий гнилью и плесенью полумрак.
– Кот, Таркан, Билый – к окнам, держите периметр! – скомандовал старший. – Швидкий – со мной, осмотримся. Звирь, упакуй пленницу!
Военные разбежались, а Звирь разжал руки, и я упала на грязный пол. От удара даже в глазах потемнело. Правое бедро сильно-сильно заболело. Синячища, наверное, будет!
Солдат сбросил с плеч рюкзак и вынул из бокового кармашка моток веревки. Я с ужасом смотрела на него снизу вверх. И вдруг меня как подбросило: «Бежать!»
Я, сначала на четвереньках, выпрямляясь с каждым шагом, кинулась к спасительному яркому прямоугольнику дверного проема.
Но сильные пальцы впились в ворот жилетки, прихватив прядь волос, и рванули назад. Я взвизгнула и опрокинулась на спину.
Сверху навалилось что-то огромное и тяжелое, подмяв под себя, выворачивая руки так, что я вынуждена была перевернуться на живот. Кисти перехлестнула веревка. Она больно врезалась в запястья, стискивая их.
Потом тяжеленный парень уселся на мне верхом, лицом к моим ногам и так же жестко связал лодыжки. Поднялся, подхватил меня подмышки и отволок в темный угол. Кинул в него, сам оставшись стоять, возвышаясь надо мной как башня.
Страх опять скрутил мои внутренности. Он, то усиливался, то чуть ослабевал. А вот сейчас накатил так, что я сжалась в комок, вся дрожа. Слезы, не переставая, текли из глаз, а внутри все закаменело от ужаса. И в то же время я все слышала и понимала.
Из дальнего угла помещения раздалась автоматная очередь. Я вздрогнула всем телом.
– Кот, что там? – крикнул старший.
– Менты, – отозвался боевик. – Я – шуганул.
– Понятно. Ну, будем ждать более серьезных гостей.
– ХХХ-во, что задание провалили, – проворчал Звирь.
– Это как сказать, – откликнулся командир. – План «А» да, провалили, мины не заложили. И засаду на ватников не устроили. А вот план «Бэ» вовсю реализуем.
– То есть?
– Отвлечь на себя внимание и, взяв заложников, тянуть время. Может, другим группам легче будет действовать.
– Ось воно означэ як, – задумчиво протянул Швидкий. – А ми значить в розхид?
– Почему в расход? – не согласился командир. – У нас есть защитница. Так что побузим, а потом уйдем вместе с ней.
– Если будет куда уходить, – тихо проговорил Звирь, усевшись рядом со мной. Обнял меня за плечи, притиснул. – А ты не боись, все образуется.
Но мне от этого почему-то стало еще страшнее.
Я не знаю, сколько прошло времени. Солдаты негромко переговаривались, шутили. Звирь все так же сидел рядом, иногда поглаживая меня по голове. Даже достал бумажный платок и вытер мне лицо. Другие солдаты подсмеивались:
– Хорошую ты себе работенку нашел! Мы тут врагов выцеливаем, а ты с девчонкой.
– Каждому свое! – отшучивался он.
У меня от тугих веревок сильно затекли кисти и стопы. Руки я вообще не чувствовала. Только боль в запястьях. Но я боялась об этом сказать или попросить развязать.
Наконец, снаружи послышался приближающийся шум моторов и погромыхивание.
– Командир, кавалерия пожаловала! – окликнул Кот. – Два БТРа.
– Значит, пора поговорить. Звирь, тащи девчонку к двери.
Парень опять подхватил меня подмышки и, прижимая к себе, неловко откидываясь назад, просеменил к дверному проему. Поднял повыше, закрываясь как щитом, встал напротив него.
После сумрака овощебазы свет ударил по глазам. Я щурилась, пытаясь разглядеть окружающее. Бронемашину, виднеющуюся из-за кирпичного забора. Зеленые шлемы солдат, на мгновение появляющиеся из-за него и тут же прячущиеся.
– Эй, у нас заложница! – Громко прокричал командир диверсантов. – Если что, мы ее прибьем! А еще у нас куча взрывчатки, если рванет, от девчонки ничего не останется. Так что давайте жить мирно!
– Какого ХХХ мирно? – отозвался далекий голос. – Отпустите девочку и по одному без оружия выходите. Тогда ХХХ не будем.
– Ни! Це неможливо! – перешел на украинский командир. – Ми краще тут посидимо.
– Как знаешь! Только девочку не трожьте, а то ХХХ поотрезаем и в ХХХ заткнем!
– Уноси мелкую, – тихо приказал командир Звирю. И тот уволок меня в темноту.
И опять потянулись мучительные минуты или часы. Не знаю. Временами диверсанты принимались стрелять. Короткими скупыми очередями. Но, мне кажется, скорее, чтобы о них не забывали. Военные им не отвечали.
Потом командир боевиков скомандовал:
– Швидкий, Звирь, замените Кота и Билого. Кот с девчонкой.
Швидкий ушел, и вскоре к нам подошел невысокий плотненький мужчина. Он протянул руку Звирю, помогая встать, а сам уселся рядом со мной. Приветливо спросил:
– Тебя как зовут?
– Н-настя… – ответила я. Он был первый, кто со мной заговорил.
– Как самочувствие? Что-нибудь хочешь?
– Руки… и ноги… очень болят, – выдавила я, не в силах больше терпеть.
– Дай-ка посмотрю.
Он развернул меня лицом в угол и завозился с моими руками. Я вскрикнула от резкой боли.
– Звирь! – громко позвал Кот. – Ты что с девушками совсем не умеешь обращаться?
– А что? – ответили из темноты.
– НаХХХ было так веревки затягивать? – и, повернувшись ко мне: – Я сейчас развяжу, только ты никаких глупостей не делай, ладно.
Уж какие там глупости?! Кисти, когда я их поднесла к лицу, повисли как тряпочки. А на запястьях иссиня-красные полосы.
Вскоре руки начали оживать и я об этом очень пожалела. Было так больно, что я не могла даже кричать только скулила, свернувшись в калачик.
А Кот гладил меня по спине.
Потом он нагнулся к моим ногам и тоже развязал.
Командир что-то недовольно проворчал, но мой новый охранник ответил:
– Да куда она убежит? Она и встать-то с полчаса не сможет! А я минут через десять снова ее свяжу, но не так жестко.
Когда боль немного утихла, он протянул мне фляжку, и я, неловко взяв ее все еще непослушными руками, жадно отпила прохладной воды.
– Вот и славно, давай ко мне под крыло.
Он обнял меня за плечи, еще раз погладил по голове, отведя с лица спутанные пряди волос. Сказал:
– А ты красивая. Наверное, мальчики заглядываются.
Я почему-то смутилась.
А он плотнее меня прижал и провел левой рукой по груди. Я вздрогнула.
– О! Уже что-то есть! – обрадовался парень.
Ну да, я одна из первых среди одноклассниц, у кого начала фигура вырисовываться… в нужных местах.
– Кот перестань приставать до дивчини, – послышался незнакомый голос. Это Билый, поняла я.
– А тебе завидно?
– Она ж ще маленька.
– Де нет, вполне себе взрослая девушка, правда, ведь, Настя?
Я в панике сжалась. Мне совсем не нравилось то, к чему идет разговор.
– А давай мы с тобой поиграем, а? Уверен, тебе понравится, – и его рука легла мне на бедро.
– Нет! Не надо! – взвизгнула я, пытаясь вывернуться из внезапно ставшими сильными объятий.
А рука лезет куда-то совеем уже…
Я почти вырвалась, но была схвачена за волосы на затылке.
Кот, больше не изображая дружелюбия, уткнул меня лицом в куртку, так, что мой крик угас, и теперь безжалостно меня лапал.
Это было так невыносимо мерзко, страшно и больно, что я превратилась в бьющегося в агонии зверька.
– Нет! Нет-нет-нет! Спасите! Не надо!!! Ай!!!
– Видпусти ие, козел! – рык Билого.
– А те чё, тоже охота? – с довольным сопением. – Так присоединяйся! Держи ей ноги!
– Ах ти, рик! У мене дочка така!
Рывок, возня надо мной, звуки ударов. Выкрики.
Я, прижав коленки к груди, смотрю снизу-вверх как дерутся двое здоровенных, одетых в одинаковую форму мужчин.
– Прекратить! – орет командир.
Громоподобный выстрел заставляет меня вздрогнуть всем телом.
Кот оседает, держась за живот.
– Придурки! – голос командира тонет в грохоте, который наваливается со всех сторон.
Я вижу, как летят каменные осколки от пробиваемых навылет стен. Как отброшенной куклой падает на груду досок Звирь.
Как командир наставляет на меня черную дыру автоматного дула.
И как Билый в последний момент закрывает меня своим телом. Валится на меня подергивающейся грудой, заливая чем-то теплым, липким, неприятно воняющим.
А затем что-то влетает в дверной проем и ослепительный свет выжигает помещение.
Я жмурюсь, но поздно. Перед глазами ярко-зеленая пелена.
Мамочки!!!
Грохот смолкает, но затем опять накатывает, уже совсем рядом, короткими очередями. Не знаю, сколько это длится. Мне страшно!!! Страшно-страшно-страшно!!!
Грубый голос:
– Вот она, в углу.
Тяжесть от придавливающего меня тела исчезает.
– Она вся в крови, командир, но вроде живая. Девочка, ты как?
Мотаю головой.
Руки, грубые, мужские. Опять меня трогают!
– Не-е-е-ет!!! Пустите!!!
Извиваюсь и даже кусаю за что-то.
– Ай! Зараза! Она кусается!
– Значит, жива, – какой-то усталый голос. – Демичев, тащи сюда доктора.
Я открываю глаза, но все равно ничего не вижу, только яркие пятна, которые двигаются, когда я перевожу взгляд. Но они постепенно тускнеют, и я начинаю различать бродящие и копающиеся в чем-то фигуры. Груды чего-то непонятного. Внезапно до меня доходит, что это мертвые люди. Те, что захватили меня.
Через какое-то время рядом появляется белое расплывчатое пятно. Полузнакомое женское лицо склоняется надо мной. Кажется доктор из скорой помощи, она пару месяцев назад к нам приезжала, когда у папы болело сердце.
– Ну, ну, все прошло.
Мягкая рука, гладит меня по щеке. И я вся тянусь ей навстречу.
– Тебя не ранило? Сможешь встать? Вот так, не торопись.
Я еле удерживаюсь на дрожащих ногах. Хватаюсь за докторшу, почти падаю.
– Давайте я понесу, – мужской голос рядом и опять…
– Нет! Не трогайте!
Так страшно, когда меня касается мужчина!
– Нет уж, я сама, – врачиха подхватывает меня на руки и выносит на улицу. Все вокруг заполняется ярким светом.
Врач тяжело дышит. Я ведь уже тяжелая. Вожусь и прошу меня опустить.
Встаю, продолжая крепко держаться за ее халат. Оглядываюсь. Кругом люди в военной форме. Суетятся, торопятся.
Гром. Далекий и перекатывающийся. Где-то на севере сильная-пресильная гроза. Смотрю в ту сторону непонимающе. Небо от края до края чистое, голубое.
– Что это? – спрашиваю врачиху.
Она вздыхает и произносит только одно слово:
– Война.
Глава 2. Война!
Исполняющий обязанности президента Украины, стоя на трибуне Верховной Рады, зачитал свой указ.
Украина находится в состоянии войны с Россией. В стране вводится военное положение. Вооруженные силы приступают к отражению агрессии и возвращении оккупированных территорий Донбасса и Крыма.
И полетели заранее подготовленные, в соответствии с планом ведения военной компании, приказы в сконцентрированные на юго-восточных границах войска.
Но еще быстрее эта новость ушла на северо-восток. Ее ждали и к ней тщательно готовились.
И, как только указ главы Украины был обнародован и вступил в действие, российский президент выступил с ответным. Он выразил сожаление агрессией соседнего государства и сообщил, что вооруженные силы России вынуждены обороняться, защищая граждан страны от неспровоцированного нападения.
Оно, почти не спровоцированное нападение, тут же произошло. Украинцы открыли огонь по выдвинувшемуся в их сторону танковому батальону, вынудив его спешно ретироваться.
А еще одним поводом для полновесного ответа стали действия диверсионно-разведывательных групп. Еще с ночи пограничная служба республики Крым засекла множество пересечений границы, главным образом по воде. ДРГ просачивались в Крым, стремясь поскорее добраться до ключевых мест. Дорог, мостов, военных аэродромов, командных пунктов. Лишь парочку из них, очень неудачно наткнувшихся на патрули, уничтожили сходу. За остальными до поры до времени следили. Правда, некоторые, заметив это наблюдение, занервничали. Например, группа, идущая мимо Раздольного к Евпаторийскому шоссе, чтобы заминировать его и устроить засаду, поняв, что ее раскрыли, зашла в поселок, захватила заложницу и укрылась на окраине.
Ее окружили, но до полдвенадцатого не пытались трогать. А потом пришел приказ уничтожать ДРГ противника на месте, стараясь по возможности избегать потерь среди мирного населения.
Капитан Марченко, командовавший операцией, поморщился от этого «по возможности». Но, когда из старого склада раздался приглушенный выстрел, приказал штурмовать объект. Жалко девочку, но приказ есть приказ.
Почти все диверсионные группы были уничтожены тот же день, так и не сумев выполнить задачи, но нескольким отрядам удалось довольно больно укусить противника. А одну операцию украинские спецслужбы провели на пять с плюсом. Заранее внедренные боевики, смогли ускользнуть от бдительного ока ФСБ, и совершили дерзкое нападение на штаб Черноморского Флота. Они смяли охрану и почти полностью уничтожили командование флота вместе со зданием. Но вакуума власти не образовалось. Начальник штаба флота – молодой контр-адмирал Геннадий Серпухов, находился в это время в резервном командном пункте. Теперь его никто не сможет остановить, и тщательно проработанные им планы воплотятся в жизнь.
А тем временем Россия ответила на удар. Почему-то оказались готовыми к старту пара «Днепров», которые в два раза увеличили и без того уже немалую группировку военных спутников-разведчиков. Конечно, их еще требовалось интегрировать в систему. Но она, система, и без того неплохо потрудилась, собрав почти исчерпывающую информацию о расположении военных объектов противоборствующей стороны. И по этим, заранее определенным целям, отработало ракетное оружие. Устремились по непредсказуемо изломанным траекториям «Искандеры», низко, над самой землей, понеслись «Калибры», Х-22-е и Х-55-е. Главной их задачей было сокрушить структуру противовоздушной обороны Украины. И в течение буквально пары часов она почти что перестала существовать.
И только после этого в дело вступили воздушно-космические силы.
Глава 3. Истребитель
Истребители летели широкой парой. Ведущий в восьмистах метрах слева и немного впереди.
Лейтенант Игорь Мыскин управлял самолетом предельно внимательно. Это был его первый боевой вылет. Молодой пилот лишь год назад окончил Армавирское военное училище. То, что он сейчас летит в небе над Украиной, можно было бы посчитать редким везением, или невезеньем, если бы это не было следствием холодного расчета.
Демонстрационная группа. Это как ловля на живца. Пара Су-27 как бы выманивала на себя остатки противовоздушной обороны противника, уцелевшие после сокрушительного ракетного удара. Наверняка смогли избежать его некоторые мобильные «Буки», может быть не полностью уничтожены С-300, и далеко не все самолеты сгорели на аэродромах.
Поэтому и летят сейчас в «разведывательный» полет самолеты с не слишком ценными из-за малого летного опыта экипажами.
«Хотя, это не совсем так», – сам себя одернул Игорь. Командир звена – майор Комов – очень опытный летчик, целый год летавший в небе Сирии. Так что вполне возможно, что его, Игоря, назначили в этот полет не на убой, а для ускоренного обучения. Тем более что он окончил училище с отличием и уже успел показать себя в полку с хорошей стороны.
А впереди, в двадцати километрах по курсу – Днепр. Он широким разливом вытекает из Каховского водохранилища.
Красиво и тревожно.
– «Барсук-1», «Барсук-1», – голос диспетчера нарочито спокоен. – Три цели. Азимут двести восемьдесят три, удаление двести восемь. Предположительно МиГ-29. Следуйте прежним курсом. На дистанции в сто десять приготовьтесь к маневрированию. С восьмидесяти пускайте «двадцать седьмые» и уходите по азимуту сто сорок. Как понял?
– «Барсук-1», «Медвежонку». Вас понял, – такой же подчеркнуто спокойный ответ командира. – Пускаем двадцать седьмые с восьмидесяти и уходим на сто сорок. «Барсук-2», задачу понял?
– «Барсук-2», «Барсуку-1», – отозвался Игорь. – Вас понял. Продолжаю полет без изменений. Готовлюсь к маневру. «Барсук два второй», подтверди готовность ракет.
– «Барсук два второй», «Барсуку-2», – откликнулся второй пилот, сидящий в метре за спиной Игоря. – Все четыре ракеты готовы.
Привычные переговоры, а сердце громко стучит. Первый бой. Хотя, восемьдесят километров. Противник может уйти, а для Игоря маневр так вообще почти не опасный. Но, мало ли что…
Как ползет время! Самолет несется лишь немного медленнее звука, а пейзаж под ним еле-еле движется. Уходит назад Днепр, проплывает справа Кривой Рог.
– «Барсук-1»! Цели в сто сорока километрах. Азимут двести девяносто восемь. Доворачивают в вашу сторону. Готовьтесь к маневру! – скороговоркой, без обязательных «как понял».
– Ясно! – тоже сократил обычные обращения командир. – Второй, приготовься!
Секунд через двадцать на краю экрана радара появились три отчетливые точки. Они явственно шли встречным курсом, немного быстрее скорости звука, постепенно ускоряясь.
– Вот они, голубчики! – в голосе командира напряжение и азарт. – Второй, тянем до семидесяти.
– Принял.
У Игоря перехватило дыхание. Он не зря получил красный диплом. Помимо того, что великолепно пилотировал и знал назубок технику, но еще и прекрасно умел считать в уме. Семьдесят – это рискованный минимум. Если зазевается или неправильно выполнит маневр, то не уйдет от вражеских ракет. «Хорошо, что у укров старые Р-27-е. Но ракета обычно летит немного дальше заявленных шестидесяти километров. А ему еще разворачиваться. Не зря диспетчер давал указание отстреляться на десять километров раньше. Но в бою решает сам пилот, и командир предпочел пойти на риск.
А тем временем майор Комов спокойным голосом дает наставления:
– Не рви на развороте. Три, максимум четыре же. В конце перейдешь на форсаж, и все будет хорошо, – и, обращаясь ко второму пилоту Игоря: – Ваня, с тебя ловушки.
– Естественно, – отозвался капитан Селиванов – второй пилот, штурман, оператор вооружений и наблюдающий.
А отметки вражеских самолетов ползут по экрану.
– Приготовились! – голос командира звенит от напряжения. – Поехали!
– Пуск! – тут же скомандовал Игорь второму пилоту.
Селиванов не задержался ни на секунду, выпустил одну за другой все четыре ракеты.
Когда с подвески сорвалась третья из них, Игорь повел штурвал влево. Мягко, плавно, заставляя себя не спешить сверх меры. Перегрузка неторопливо, но плотно навалилась, вдавливая в кресло, перехватывая дыхание. Игорь доворачивал штурвал до тех пор, пока не заметил наползающую с краев зрения сероватую пелену. Он очень хорошо переносил перегрузки, поэтому позволил своему самолету развернуться немного круче, чем рекомендовал командир пары.
А мир за стеклопластиком фонаря накренился и плыл в сторону. Вдалеке показалась туманная полоска моря.
На экране радара разворачивается смертельная игра. МиГи отстрелялись секунд на десять-пятнадцать позже, и тут же заложили крутые развороты.
«Жестко!» – подумал Игорь, прикинув, что двое противников взяли вираж с семи или даже с восьмикратной перегрузкой. И, похоже, один из них переусердствовал. Самолет не выходил из разворота – пилот потерял сознание.
Второй самолет принялся маневрировать, пытаясь стряхнуть ракеты. А третий, включив форсаж, спешил покинуть зону поражения.
Кроме того, пространство вокруг и украинских и русских самолетов покрылось рябью помех и ловушек. Но, вряд ли они сильно помогут врагу. Активнно-пассивная головка самонаведения с калмановской фильтрацией на новых российских ракетах – страшная штука.
А ракеты противника уже преодолели половину разделяющего их расстояния. Только бы они не пролетели дальше обычного!
Выводя самолет из разворота, Игорь, одновременно, добавил тягу и, преодолев звуковой барьер, врубил форсаж.
Вражеские ракеты нагоняли «сухих», но все-таки недостаточно быстро и, когда они одна за другой, истратив топливо, клюнули вниз, не долетев буквально пяток километров, Игорь позволил себе вздохнуть полной грудью.
А вот украинцам не повезло. Пилот первого истребителя успел очнуться за несколько секунд до того, как сразу три ракеты изорвали его самолет в клочья.
Второму, закладывающему один противоракетный маневр за другим, удалось стряхнуть две из них, но третья взорвалась над плоскостями, изрешетив их осколками, и продырявив фонарь вместе с телом пилота.
А третий почти убежал.
Он рвал на форсаже, пытаясь выйти из зоны действия ракет. И вышел бы, если бы это были обычные «двадцать седьмые», как у него. Но на самом деле командование расщедрилось и на подвески «сушек» были установлены модифицированные Р-27ЭР повышенной дальности. Так что две ракеты, почти на пределе дальности, догнали МиГ и взорвались за дюзами.
– «Барсук-1», «Медвежонку». Задание выполнено. Все три цели уничтожены, запрашиваю дальнейшие указания, – послышался немного усталый голос командира.
– «Медвежонок», «Барсуку-1», – незнакомый голос в наушниках. – Мы же говорили отстреляться с восьмидесяти километров. Почему нарушили наши указания?
– Так было надежнее, – отозвался командир.
– Вечно ты так! А куда нам теперь девать шесть Р-37-ых? Может на вас перенацелить?
– Упс, – совсем не по-военному высказался командир.
– Ладно, не бойтесь, вы не в фокусе. Вот заставить бы тебя платить за ракеты! Все. Конец связи, – секундная заминка и знакомый голос диспетчера: – «Барсуки», возвращайтесь на базу.
– «Барсук-2», слышал? – спросил командир. – Мы еще и виноватыми остались.
– Ага, – не по-уставному ответил Игорь.
Кто же знал, что в штабе решили подстраховаться и пустили по МиГам ракеты большой дальности.
– Зато мы по три звездочки себе нарисуем, – весело заметил командир. – Правда, желтые, не разбираться же, чья ракета в кого угодила.
Игорь улыбнулся. Командир, конечно, подозревает, что второй Миг сбила его ракета, но не хочет обижать напарника. А три звездочки – это круто!
Глава 4. Морской гамбит
15:20. Черное море.
Эсминец «Хиггинс» заглушил ходовые двигатели. Он достиг запланированной точки в пятидесяти километрах юго-восточнее Одессы. Это было оптимальное размещение для его задания.
Теперь оставалось ждать глупый русский самолет.
И тот не замедлил с прибытием.
Су-24 морской авиации Черноморского Флота привычно приблизился к чужому кораблю. Облеты американцев давно уже стали обычным делом, каким были во времена Советского Союза. Степень их рискованности зависела от приказов, отдаваемых командованием, и лихости пилотов. На этот раз задание было «не провоцировать», да и пилот был опытный и спокойный.
Но, когда «сушка» подлетела на десяток километров, радар зафиксировал пуск четырех ракет, которые майор Снегирев и без того успел увидеть.
Через десять секунд, самолет разлетелся на пылающие ошметки.
15:24. Вашингтон.
Не успели обломки русского самолета погрузиться на дно Черного моря, как президент Соединенных Штатов Америки Хилари Клинтон начала свое выступление.
…Неспровоцированная агрессия вынудила нас защищаться. Российский самолет, угрожавший нашим морякам, сбит…
…для обеспечения безопасности мы объявляем зону радиусом в 65 миль вокруг эсминца «Хиггинс» бесполетной. Любой летательный объект, который мы сочтем угрозой, будет уничтожен…
…для деэскалации конфликта мы требуем объявление всей территории Украины бесполетной зоной. Мы рассчитываем, что другие члены НАТО поддержат нас в этом…
Круг 65 миль в диаметре на юго-востоке касался берега Крыма, а на северо-востоке доставал до Херсона и Николаева, накрывая значительную часть Украины спасительным зонтиком.
15:43. Николаев.
Из-под этого зонтика с аэродрома в Кульбакино взлетели два Су-24 и три Су-25. Все машины, которые уцелели после удара «Калибра» по авиабазе. Самолеты на предельно малой высоте направились сначала на юг, а, когда под ними распахнулось Черное море, завернули к востоку, взяв курс на Севастополь.
15:47. Москва. Из выступления министра иностранных дел России.
– …Необходимо не допустить эскалацию напряженности между Россией и странами НАТО, прежде всего США. Вместе с тем введение бесполетной зоны мы считаем неприемлемым. Конфликт с Украиной, произошедший по вине Киевских властей, является двухсторонним, и участие в нем каких-либо третьих стран недопустимо…
Министр прижал к уху наушник, вслушиваясь.
– Как мне только что сообщили, нашими радарами обнаружена группа самолетов Украинских ВВС, которая направляется в сторону Крыма. Любопытно, но американцы не посчитали их угрожающими, и не попытались сбить. Возникает вопрос, что это за такая бесполетная зона? Только для нас она бесполетная?..
Министр еще две минуты говорил на эту тему, пока новое сообщение не заставило его встрепенуться. Он прикрыл глаза и явственно сжал кулаки, чтобы взять себя в руки. Подчеркнуто спокойным голосом, в котором ощущалось неимоверное напряжение, проговорил:
– Я вынужден прервать пресс-конференцию, в связи с поступающей к нам новой информацией.
Резко встал и быстрым шагом вышел из зала.
15:49. Таранкутский полуостров, Республика Крым.
Четыре пусковые установки отстрелялись почти одновременно. Восемь «Яхонтов» устремились в небо, чтобы, совершив плавную «горку», опуститься почти к самой водной поверхности и отправиться на северо-запад.
Приказ, отданный контр-адмиралом Геннадием Серпуховым, был выполнен.
15:52. Черное море.
Система «Иджис» постаралась изо всех сил. Ей даже удалось перехватить три ракеты. Но оставшихся пяти хватило, чтобы превратить грозный эсминец в груду искореженного металла, медленно погружающуюся на дно. Из 337 человек экипажа не выжил никто.
15:55. Небо над Крымом.
Разумеется, приблизиться к Севастополю украинским самолетам не дали. Отстрелялся С-300, а два уцелевших «сухих» добили прилетевшие на перехват МиГи. Но летчики дрались до последнего, и успели выпустить четыре «Овода». Три ракеты были сбиты береговыми и корабельными средствами ПВО. Так что до цели долетала лишь одна. Оранжево-черное облако взрыва окутало носовую часть сторожевого корабля «Ладный». Одной ракеты было недостаточно, чтобы потопить его, но повреждения были очень серьезными.
16:14. Вашингтон.
Хилари Клинтон пришлось вернуться в зал, который она покинула чуть менее получаса назад.
Руки у президента ощутимо тряслись. Видно было, что она еле сдерживается. Пожилая женщина ощущала себя так, как будто норовистый жеребец, на котором решила прокатиться, вдруг закусил удила и понес.
Да, такое развитие событий тоже рассматривалось, хотя и не считалось самым вероятным. Русские подняли ставки. Ну что ж, придется поступить так же. Иначе нельзя. Не ответить на уничтожение американского корабля невозможно! Тем более что на этом поле можно играть без особых опасений. Флот Соединенных Штатов настолько мощнее российского, что может позволить себе любые действия. Кроме полномасштабной ядерной войны. Страх перед ней сжимал сердце сорок пятого президента США и заставлял медлить с произнесением заранее приготовленной речи. Она чувствовала, что идет по краю пропасти, и сейчас сделает еще один шажок к ней.
– …Мы не оставим это чудовищное преступление без ответа! – были ее заключительные слова.
16:20. Телефонный разговор.
– Ты что же это творишь?! – голос у министра обороны тяжелый.
Контр-адмирал Серпухов невольно подтянулся, хотя собеседник и не мог его видеть. Молодой сорокалетний командующий флотом очень уважал своего главного начальника и потому ответил без заискивания и без рисовки:
– Ответил на удар, товарищ генерал армии. Они сбили мой самолет, убили пилота, который служил на моем флоте.
– Твоем… – проворчал министр. – Ты не слишком быстро освоился в кресле командующего? Честное слово, Геннадий, в другое время я бы тебя уже снял с должности. Ты пользуешься тем, что заменить тебя пока некем.
– Пользуюсь, товарищ генерал армии, – спокойно ответил Серпухов. – Если мы сейчас дадим слабину – нас скрутят. Американцы будут давить, пока не поймут, что дальше понесут действительно серьезные потери. Причем сами, а не подставляемые ими страны НАТО.
– Да? – саркастически спросил министр обороны. И повысил голос: – А ты понимаешь, что они просто вынуждены будут ударить еще сильнее, чем мы? Ты хоть представляешь, что или кто может стать их мишенью?
– Нет, не представляю, – негромко проговорил Серпухов. Он врал своему командиру. На самом деле он был почти что уверен в жертве, которую придется заплатить. Как и в том, что, во что бы то ни стало, пускай ценой карьеры или даже жизни, доведет свой план до конца.
– Ладно, некогда мне с тобой разговаривать. Впредь будь более осмотрительным и не забывай запрашивать санкции на такие вот выкрутасы.
Контр-адмирал Серпухов положил трубку. Посидел с минуту, глядя прямо перед собой, и поднял трубку другого телефона:
– Передайте код «Десна».
17:05. Эгейское море близь острова Милос.
Большой противолодочный корабль «Керчь» патрулировал юго-западную часть Эгейского моря. Чистый от мелких островков участок между Пелопоннесом и Критом. С одной стороны корабль выполнял свою основную функцию – отслеживал, не проберется ли чужая подводная лодка поближе к российским берегам. А, с другой, на пределе своих возможностей, наблюдал за находящимся в сотне с небольшим километрах от него ядром шестого флота США – авианосцем «Дуайт Эйзенхауэр» и оберегающими его кораблями.
Главная проблема российского флота была в зрении. Дальнобойные противокорабельные ракеты становились бесполезными, если не знать, куда именно их запустить. Наверное, по этой причине однажды чуть ли не пущенный на металлолом многострадальный боевой корабль все-таки реанимировали и вновь ввели в строй. Все-таки он обладал весьма мощными, пусть и устаревшими, радиолокаторными станциями, и мог хотя бы определять координаты американского флота.
Сейчас, «Керчь» вслушивался в него всеми своими электронными ушами, да еще и поднял в воздух палубный вертолет.
И, когда вражеские корабли расцвели множественными ракетными пусками, потребовалось меньше минуты чтобы понять, что траектории движения ракет-убийц направлены на него.
США определилось с жертвой, которой суждено было отплатить за гибель одного из множества эсминцев – второй по величине корабль Черноморского флота подходил на эту роль лучше всего. Нападать на «Москву» боязно, а топить какой-нибудь сторожевик – несолидно.
Удар был нанесен эффектно, и крайне неэффективно. Десяток «Томагавков» и два десятка «Гарпунов» утопили бы целую эскадру, не то, что старенький корабль с древними зенитными системами.
Хотя четыре ракеты моряки сумели сбить. Из последнего предсмертного бесшабашного азарта.
Потом на месте, где раньше плавал боевой корабль, вспухло огромное огненное облако. А когда дым и пламя осели на поверхности остались лишь какие-то ошметки.
17:22. Москва.
Из заявления Президента Российской Федерации:
…Необходимо остановиться и понять, что дальше пути нет. Эскалация конфликта может толкнуть мир к гибели…
…Ответственность, которая на нас возложена…
…Если мы и дальше будем отвечать ударом на удар…
…Мы соболезнуем семьям погибших американских моряков и скорбим вместе с семьями погибших российских…
17:26. Вашингтон.
На этот раз выступал министр военно-морских сил. Старенькой президентше решили дать передохнуть. Она и так вся на нервах и очень паршиво себя чувствует, не хватало еще в кризис оказаться без главы Белого дома.
Министр коротко рассказал о нанесенном ответном ударе и заявил, что любые провокационные или просто подозрительные действия флота и авиации России будут моментально наказываться. Он напоминал до зубов вооруженного морпеха, который грозит расстрелять из скорострелки дошкольника, который замахивается на него плюшевым медвежонком. Конечно, ведь всем военным теоретикам известно, что в нынешнем своем состоянии российский флот не в состоянии нанести серьезный ущерб ни одной из американских авианесущих группировок. Разве что все три западных флота России объединятся в один кулак, тогда да, они смогут противостоять одному из шести флотов США.
Это ведь всем известно!
17:39. Средиземное море.
Они не стали всплывать. В этом не было необходимости. «Калибры» прекрасно пускаются из подводного положения. Подводная лодка «Краснодар» была ближе всех к кораблям противника. Казалось бы, она должна была выпустить ракеты последней, чтобы они долетели до врага одновременно с другими. Но в боеголовках ее ракет была совсем другая, неожиданная начинка.
Спустя минуту после нее, согласно разработанного в штабе флота под личным руководством Геннадия Серпухова планом «Десна» отстрелялись и три другие подводные лодки, находящиеся в зоне досягаемости. С небольшой, тщательно рассчитанной, разницей во времени выпустили одну за другой все свои «Калибры» новые ракетные фрегаты. И, в завершение, отправила в сторону вражеского флота ракеты «Вулкан», «Москва». Совокупный залп был мощным, но, по всем теоретическим выкладкам, совершенно недостаточным, чтобы пройти через объединенную противоракетную оборону четырех эсминцев оснащенных системой «Иджис», да и самого авианосца.
18:01. Средиземное море. 120 километров южнее Пелопоннеса.
Самолет охранения передал, что засек четыре низколетящие цели. Вскоре и радар эсминца «Трунстун» обнаружил четыре крылатые ракеты. К этому времени на всех кораблях флота уже подняли тревогу, и операторы зенитных систем были готовы к встрече. Ракеты летели в десяти метрах над водой, на маршевой скорости в триста метров в секунду. Странно, но они не стали ускоряться в три раза на финальном отрезке траектории. Вместо этого ракеты принялись маневрировать, уходя от первых пущенных им на перехват «сперроу».
Очень эффективно уходя. Противоракеты как будто переставали видеть цель и, потеряв к ней интерес, по инерции уносились в море.
А странные «Калибры» выбрали себе по эсминцу и принялись кружить вокруг них.
Это было шоком. Хваленые системы «Иджис» подчиняющие себе всю противоздушную и противоракетную оборону начали глючить. По-другому это не назовешь. На радарах появлялись помехи, фантомные цели, на пусковые установки уходили хаотические команды. Несколько ракет стартовали и понеслись неведомо куда. Многоствольные артиллерийские установки вращались, и время от времени стреляли, причем одна очередь двадцатимиллиметровых пуль прошила навылет рубку, убив троих моряков.
А в это время висящие в отдалении вертолеты и барражирующие самолеты панически передавали о новых приближающихся ракетах.
Лейтенант-командер Стив Дункинс, пригибаясь и рискуя попасть под шальную очередь, пробрался к турели и вырубил автоматику. Механизм, напоследок взвыв сервомоторами, замер, уставив дуло в небо. Стив схватился за рукояти и принялся поливать огнем быстро проносящуюся на расстоянии в километр вражескую крылатую ракету. Разумеется, пули уходили в молоко. Но удача решила сжалиться над смелым моряком. А может поиздеваться над ним.
Шальная пуля прошила ракету, та, вильнула в сторону, и, подняв облако брызг, упала в воду.
Система «Иджис» начала оживать. Радары очистились от помех и показали… Наверное, лучше бы эта проклятая ракета продолжала глушить сигналы. К флоту приближалось десятка два крылатых ракет, а за ними вторая волна – восемь более крупных отметок. В других обстоятельствах, это было бы комариным укусом. Ну ладно, не комариным, а собачьим – пара ракет могла чудом прорваться через заслон. Все-таки русские противокорабельные ракеты сбить трудно. Но сейчас в строю был лишь один эсминец, а вражеским ракетам лететь меньше минуты.
Они сделали что могли, запустив по второй волне столько «Стандарт-2» сколько успели. Вынужденно проигнорировав пять «калибров», что шли прямиком на их корабль.
Русские ракеты достигли своих целей и на месте четырех эсминцев и штабного корабля «Маунт Уитни» вспучились, перекрывая друг друга, красно-черные облака взрывов, далеко расшвыривая горящие обломки. Три эсминца и флагман опустились на дно самой глубокой впадины Средиземного моря. Один, как ни странно, тот самый «Трунстун», остался на плаву, искореженный и не подлежащий ремонту. Лейтенанта-комендора Стива Дункинса взрывной волной зашвырнуло далеко в море, и он, полуоглушенный, смотрел, как пылает его родной корабль. А потом его накрыл грохот новых взрывов.
Героическим зенитчикам «Трунстуна» удалось сбить два «Вулкана». Еще один смогли подстелить с «Дуайта Эйзенхауэра». Так что до авианосца долетели только пять ракет.
Только пять пятисоткилограммовых, разработанных специально для уничтожения крупных кораблей боеголовок врезались в гигантский корабль.
Одна смела палубные надстройки, две – искорежили летную палубу, пробив в ней огромные рваные дыры. А еще две поднырнув, взорвались над самой ватерлинией правого борта. В громадные прорехи хлынула вода, корабль, пылая пожарами, начал крениться. Но он был непередаваемо живучим, а экипаж вместе с летчиками и техниками отчаянно боролся за свое судно и собственные жизни. Неимоверными усилиями корабль удалось отстоять у водной стихии и, скособоченный, все еще продолжающий чадить пожаром, медленно и осторожно отбуксировать на ближайшую базу.
Но это было потом. А сейчас по открытому каналу радиосвязи пришло сообщение на хорошем английском языке, но с грубоватым акцентом:
«В пусковые установки заряжены ракеты с ядерными боеголовками. В случае агрессивных действий с вашей стороны мы нанесем удар».
Капитан ракетного крейсера «Анцио» яростно сжал кулаки. Ему очень хотелось отдать приказ об ответном залпе. Конечно, с такого расстояния русских можно достать только «томагавками», и вряд ли удастся создать достаточный залп, чтобы прошел через хваленый русский «Форт», но он бы попробовал. Вот только ядерные боеголовки означали начало ядерной войны. Если русские их применят, мир пойдет на дно. А младший контр-адмирал хотел жить.
А еще он подумал, что если бы русские сразу же выпустили по флоту термоядерные ракеты, то пять боеголовок каждая в двадцать раз мощнее той, что уничтожила Хиросиму, выжгли бы весь флот. Они и сейчас могут это сделать. Так же как и с любым другим флотом Америки, которые еще полчаса назад казались непобедимыми. И все из-за тех четырех ракет, с их дьявольской начинкой.
18:27. Телефонный разговор.
– Ты хоть понимаешь, что наделал?! – обычно спокойный министр обороны кричит в трубку.
Контр-адмирал Серпухов даже отодвинул ее от уха.
– Мы в двух шагах от ядерной войны!
– Значит надо сделать еще один шаг, – спокойно ответил командующий флотом. – Я уже сообщил американцам, что на пусковых установках ракеты со спецбоеприпасом.
– Слышал я твое сообщение, – внезапно успокоившись, устало ответил министр. – Думаешь, они испугаются?
– Этого – нет. Надо испугать их так, чтобы они замерли от ужаса, и боялись пошевелиться.
– Мы это как раз обсуждаем… на самом верху. И… я приведу твое мнение. Все. И больше не выеживайся! Ты и так на десять трибуналов дел натворил.
18:48. Вашингтон.
Хилари Клинтон была бледна как мумия. Отчетливо прорисовывались все так тщательно заретушованные морщины. Она крепко вцепилась пальцами в край трибуны и читала речь.
…Страшный вызов…
…Со времен битв на Тихом океане мы не несли таких потерь…
…Необходимо сплотиться как никогда…
…Мы объединим весь мир в борьбе со страшным врагом – Россией…
…Наш ответ будет…
Внезапно она замерла на полуслове, достала маленький телефон, лишь внешне похожий на сотовый. Со страхом на него уставилась, медленно поднесла к уху.
И стояла, вслушиваясь долгую-предолгую минуту. Десятки миллионов зрителей накрыл страх. Многие уже отлипли от телевизоров и метались по домам, пытаясь собрать нужные вещи, или даже, в чем были, садились в машины и на максимальной скорости, не обращая внимания на правила дорожного движения, старались уехать подальше от городов, туда, куда может быть не достанет излучение и ударная волна.
А президент пошатнулась, попыталась ухватиться за трибуну и как подкошенная упала на пол. Кинувшиеся ей на помощь сотрудники засуетились над упавшей в обморок старой женщиной.
Это было как спусковой крючок. Теперь уже большинство жителей США, да и остальных стран, входящих в НАТО, охватила паника.
А с экранов телевизоров, после полуминутной паузы, на мечущихся в ужасе людей взглянуло лицо русского президента. Он зачитывал ультиматум.
«…Стратегические ядерные войска России приведены в состояние полной боевой готовности…»
Сдвигались люки с ракетных шахт. Поднимались в пусковое состояние стаканы с «Тополями» и «Ярсами». Взлетали в небо стратегические бомбардировщики, выходили в заданные районы подводные лодки.
«…При малейшем проявлении агрессии со стороны США, блока НАТО, Южной Кореи и Японии мы нанесем превентивный ядерный удар по всем перечисленным странам. Именно так, как я сказал: при нападении любой из этих стран на военные или гражданские объекты Российской Федерации мы ударим по всем странам, входящим в блок НАТО, по Японии, и Южной Корее, а также по любым другими государствам, где есть военные базы США…»
Люди в Венгрии, Франции, Японии со страхом смотрели на экраны телевизоров. Их-то за что? Они ничего плохого России не делали? Они лишь хотели быть защищенными величайшей страной современности! А за это их – ядерными бомбами?! А если какой-нибудь, свихнувшийся на русофобии эстонский танкист, стрельнет в сторону русской границы? И что, из-за такого идиота сгорят Берлин, Сеул и София?!
Мир замер. Никогда еще он не был так близок к гибели.
А американская президентша, которую удалось привести в чувство, держась за сердце, прошептала:
– Надо это остановить. Ни в коем случае не провоцируйте русских. Они, долбанные психи, и правда все разнесут!
Меньше всего на свете она хотела быть президентом радиоактивных пустошей.
И, разумеется, никому не было дела до Украины, которая кинулась с кулаками на здоровенного русского медведя, рассчитывая, что ее поддержат заокеанские хозяева, и теперь огребала по полной. «Так ей и надо! Если бы не эти придурки, не погибли бы тысячи американских моряков, а величайшая страна мира не получила бы такой болезненный пинок».
Пока что политики еще не осознавали, насколько этот пинок окажется болезненным, и как перекроит карту мира в скором будущем.
Глава 5. Урок обществознания
– Ух, ты! Демонстрация! – Кагацуки Широ аж привстал из-за парты и прилип к оконному стеклу.
Хана Хаякава вытянула шею, чтобы заглянуть на улицу. С ее третьего ряда разглядеть то, что творилось за окном, было трудно.
Вообще, Кагацуки или обладал замечательным зрением, или просто ловил ворон, глядя в окно, вместо того, чтобы слушать учителя. Иначе, заметить людей, идущих по дороге в пятидесяти метрах от школы, да еще и за деревьями школьного парка, было бы непросто.
Камимура-сэнсэй почему-то не стал призывать к порядку, и, видя это, уже почти весь пятый класс начальной школы Нишида пытался рассмотреть шагающих мимо ворот средней школы Шокей людей с самодельными плакатами и транспарантами. Учитель взглянул на часы, призадумался и только тогда заговорил. Как всегда негромко, так, что начавшийся галдеж быстро стих, и ученики расселись по местам, слушая преподавателя.
– Через полчаса начнется митинг на пустыре за мастерскими метро. А давайте сходим на него.
Дети радостно загалдели. Только Хираяма Юки, отличница и зануда, вредным голосом спросила:
– Камимура-сэнсэй, а как же урок?
– Это и будет урок обществознания, – серьезно ответил учитель. – То, что сейчас происходит, изменит нашу страну. Я думаю, вы будете рассказывать об этом вашим детям и внукам. Занятий у вас в жизни предстоит множество, а вот возможности самим поучаствовать в исторических событиях, вряд ли. Так что собирайтесь, и на выход. От меня ни на шаг, и вести себя дисциплинированно. И в коридоре не шуметь! Уйдем тайно.
Пацаны чуть не взвыли от восторга. Да и Хане стало весело и тревожно одновременно. Они тихо, сбившись в кучку, спустились на первый этаж, переобулись в уличную обувь, даже не особенно толкаясь у шкафчиков, и гуськом вышли во двор.
Там чинно построились и к воротам подошли уже организовано. Дежурный вопросительно посмотрел на Камиауру-сэнсэя.
– На экскурсию, – коротко сообщил учитель, и дети вышли на улочку.
– Камимура-сэнсэй, – тихонько спросила Киригая Танака, идущая радом с ним, – а вас не заругают за это?
– Не думаю, – спокойно ответил учитель. – Директор Сакамото-сама поддерживает коммунистов. Может быть, он даже будет на митинге. Так что все в порядке.
На улице было по-летнему жарко. Особенно в форменной курточке. Хана подумала, что это глупо, вот так нарушать правила, и заставлять себя жариться в форменной одежке. Она зло задергала пуговицы, расстегивая куртку. Демонстративно ее распахнула.
Одноклассники заоглядывались на нее, но никто, кроме этого хулигана Кагацуки, не последовал примеру. А учитель одарил Хаякаву осуждающим взглядом, но ничего не сказал.
Хана набычилась. Ей было не неприятно идти наперекор всем, но делать это на пару с Кагацуки обидно.
А между тем процессия пятиклассников прошла по узеньким улочкам и вышла к мосту через реку Зенпукуджи, что петляла, зажатая в узкое бетонное русло. Людей на улицах становилось все больше. Все они шли на восток к двум обширным пустырям и разделяющей их детской площадке, на которой возвели импровизированную трибуну.
Сугинами – типичный одноэтажный район Токио. Застройка очень плотная, и найти площадь для митинга весьма непросто. Вот и сейчас все желающие не помещались на пустыре, и школьникам пришлось остановиться на примыкающей улице. К счастью, дом, возле которого они сгрудились, окружал высокий, с полметра сделанный террасой газон. Ребята, забрались на его бетонный краешек, стараясь не вытаптывать траву, и теперь могли хоть что-то разглядеть за морем голов, над которыми колыхались транспаранты. Правда, разглядывать было особенно нечего. Ну, выступают какие-то люди, и ладно.
Громкоговорители доносили обрывки фраз:
…Вернем себе страну!..
…настоящий нейтралитет! Хорошие отношения со всеми соседями, включая Россию, Китай и даже Северную Корею!…
…не по указке из-за океана!..
…Они прикрылись нами как бандит заложником!..
…Не желаем умирать за американцев! Долой оккупационные войска!..
…Семьдесят лет обращаются с нами, как с завоеванной страной!…
…Никакого чужого ядерного оружия!..
…Япония великая держава и должна сама решать, как ей жить, а не плясать под дудочку!..
Хана и дома все это слышала. Отец уже два месяца как почти не работает. У них на фирме, как и везде в стране, забастовка за забастовкой. Так что он или сидит дома и обсуждает политику с мамой и друзьями, или ходит на такие вот митинги. Сначала народ добивался отставки правительства, потом досрочных выборов. Теперь вот коммунисты, социал-демократы, Партия Восходящего Солнца и еще несколько таких же крошечных партий объединились в Японский Национальный Фронт и пытаются получить большинство голосов в парламенте.
Самой девочке было не интересно происходящее. Да, надо прогнать американцев, позакрывать все их базы. Вернуться к традициям. Наверное надо… Но это – дела взрослых. Ее гораздо больше волновало, купит ли папа обещанный компьютер. А то у Ханы даже «соньки» нет! Ну как так можно жить?!
Глава 6. Новый друг
Киран увидел его возле мусорных баков.
И обмер от удивления и радости.
Наверное, прежние хозяева решили, что компьютер может кому-нибудь пригодиться, не стали запихивать его в зловонный контейнер, а поставили рядом. Светло-серый системный блок и обшарпанный, огромный, похожий на старый телевизор, монитор.
Киран заоглядывался, не польстится ли кто-нибудь на это сокровище. Подошел, присел перед ним на корточки, потрогал жестяную, вертикально стоящую коробку. Понажимал на мягко вдавливающиеся кнопки черной запыленной клавиатуры, лежащей поверх системного блока.
«Что же делать?!»
Киран понимал, что утащить сразу и системный блок и монитор не сможет. Он был крепким мальчиком, но все-таки ему только девять лет. Хотелось сначала забрать монитор, а то вдруг кто-нибудь его пнет и разобьет, но Киран знал, что главное в компьютере – вот эта самая коробка.
Мальчик с трудом поднял тяжелущий монитор и задвинул его за крайний мусорный бак.
А потом ухватился за системник. Он был не слишком тяжелый, но тащить было очень неудобно. Острые края впивались в пальцы, которые все время норовили соскользнуть, клавиатура сползала то в одну, то в другую сторону.
Но мальчик, ни разу не передохнув, донес свой бесценный трофей до дома. Ногой распахнул дверь и поставил его на пол кухоньки.
И стремглав побежал обратно.
Он ужасно боялся, что не найдет свое сокровище, что его кто-нибудь унесет или раскурочит. Но все было в порядке. Монитор призывно поблескивал чуть выпуклым стеклом из-за вонючего бачка.
Вот его Киран нес осторожно, пару раз останавливаясь и отдыхая.
Войдя в дом, он застал маму, задумчиво смотрящую на добычу, и младших сестренок – Вадью и Джиоти, которые любопытными зверьками выглядывали из-за маминой сари.
– Ну и что за хлам ты принес? – строго осведомилась мама.
– Компьютер! – гордо сообщил Киран.
– Надеюсь, ты его не стащил? – для порядка спросила госпожа Чаудхари, хотя она и не сомневалась, что ее сын на такое не способен.
– Конечно, нет! – возмущенно ответил тот. – Он возле мусорки стоял!
– Значит, по мусоркам лазим? Думаю, отец очень этому обрадуется. Он мечтал, что ты станешь мастером, а не помоечником.
– Возле мусорки! – негодующе повторил Киран.
– Эх… Ладно, пусть стоит. Но наверняка он сломанный, иначе не выкинули бы. И не вздумай его сам включать! Подожди папу.
Вечером, как только отец пришел с работы, Киран принялся вокруг него вертеться. Викарм Чаудхари шикнул на него, и вопросительно посмотрел на жену.
Они о чем-то переговорили, и отец заглянул в детскую.
В крошечной комнатке было тесно.
Вадью и Джиоти играли сидя на нижнем ярусе двухэтажной кровати, на которой вместе и спали. А Киран сидел на шатком стуле перед столом, который был на удивление освобожден от вечно валяющихся на нем учебников, книжек и игрушек. Посреди стола гордо возвышался компьютер.
– Ну, и что ты такое приволок? – устало и обреченно спросил отец.
Сын, молча, умоляюще и предано на него смотрел.
– Ладно, сейчас разберемся, пока мама ужин готовит.
Викрам ушел и вскоре вернулся с отвертками и тестером – большим темно-серым, с крутилкой, усеянной буквами и значками, жидкокристаллическим экранчиком и длинными шнурами – черным и красным.
Киран, как всегда с восхищением и вожделением смотрел на приборчик. Ему было запрещено его трогать, но так хотелось!
Отец развернул системный блок и споро развинтил его. Начал тыкать куда-то щупами. Тестер время от времени попискивал.
– Короткого нет, – непонятно сообщил Викрам. – Ну, что, попробуем включить?
Он осторожно воткнул вилку в розетку. Внутри компьютера что-то запищало. И больше ничего.
– Ну-ка поглядим…
Отец принялся втыкать медные наконечники щупов в большой пластмассовый разъем.
– Ага! Блок питания дохлый. Опорное напряжение не выдает…
Слова отца были как волшебные заклинания. Киран, приоткрыв рот, смотрел как на священнодействие, на то, как отец продолжает разбирать компьютер.
Блок питания внутри зарос толстенным слоем пыли.
– Тащи пылесос! – скомандовал Викрам.
Мальчик стрелой метнулся из комнаты, выволок из кладовки пылесос, дотащил его, сам включил в розетку в коридоре.
Урчащая машина быстро высосала пыль. Отец помогал ей проглатывать грязь, сгоняя ее кисточкой. А потом разложил перед собой вскрытый блок и начал осторожно его исследовать.
– Подержи-ка тестер передо мной.
Киран, не веря в такое счастье, осторожно-осторожно взял в руки прибор и поднял его так, чтобы отцу было удобнее видеть экранчик.
Маме еле удалось дозваться их на ужин. Который мужчины проглотили молча и предельно быстро, а затем опять устремились в детскую.
Наверное, часа три они корпели над компьютером.
Викрам подумал, что он уже очень и очень давно не проводил с сыном столько времени и не занимался таким интересным занятием. То есть занятие было обычным – он на работе постоянно имел дело со всякой электроникой, но вот так ковыряться вдвоем с сыном было очень приятно.
«Может быть, он действительно пойдет по моим стопам? – подумал отец. – Только надо дать ему хорошее образование. Иначе Кирану придется так же трудно, как когда-то мне».
Ночью, лежа в постели, мама и папа долго переговаривались, и решили, что пора откладывать деньги на будущую учебу мальчика.
За один вечер отремонтировать компьютер, конечно же, не удалось.
Но Викрам вычислил поврежденные детали и утром в воскресенье они с сыном отправились на «радио барахолку». На обширном пустыре прямо на утоптанной земле расстелили куски клеенки и ткани многочисленные торговцы. В ящичках со множеством отделений лежали радиодетали, рядами зеленели какие-то платы, валялись различные приборы, мотки кабелей и прочие таинственные штуковины.
Отец, сверяясь со списком, купил три малюсеньких, похожих на трехногих осьминогов, транзистора и десяток пузатеньких бочоночков электролитических конденсаторов. Киран старался запомнить названия деталей и выспрашивал у отца, для чего они нужны.
Викраму пришлось нелегко, объясняя это маленькому сыну, но в общих чертах он справился.
Дома они опять засели за компьютерными потрохами. Канифоль провоняла всю комнату и мама, недовольно сморщив нос, увела сестренок гулять во дворик.
Мужчины закончили свои дела уже вечером.
Отец осторожно нажал на кнопку, и компьютер зажужжал, внутри него что-то тихонько защелкало, и на мониторе появилась заставка «Виндовс-98».
Киран восторженно посмотрел на отца и Викрам почувствовал такую гордость, как будто совершил эпический подвиг.
Глава 7. Изгой
Война давно откатилась на север.
Два месяца со стороны Красноперекопска непрерывно гремело и бухало. Над головой летали самолеты, а по Евпаторийскому шоссе шли на север колонны техники, а на юг трейлеры с раскуроченными танками и боевыми машинами.
Потом, попавшая в Перекопский котел украинская армия сдалась, и все стихло. Вот только, нам от этого было не легче.
Потому что в начале июня погиб Андрей.
Я помню, как достала из почтового ящика это письмо. Почему-то сразу стало не по себе. Мама открыла его, прочитала, и как подкошенная упала на диван. Сжалась, зарыдала. Я сразу все поняла. Села рядом с ней, уткнулась во вздрагивающее плечо и заревела.
Так мы и плакали с ней на пару.
Вечером пришел отец. Веселый и немного пьяный. Он что-то говорил в прихожей, пока мама не ошарашила его новостью. Отец буквально потемнел лицом.
Брата я так и не увидела. Его привезли в закрытом металлическом гробу и в тот же день похоронили. Может и хорошо. Я запомнила его живым. А то, что от него осталось, наверное, было очень страшным. Его командир написал, что рядом с Андреем взорвался артиллерийский снаряд. Я потом все-таки прочитала письмо. Оно было написано от руки, корявым подчерком, но, мне подумалось, что это лучше, чем, если бы оно было отпечатано.
После этого стало как-то пусто и очень-очень тоскливо. Отец сильно запил. Он и раньше часто прикладывался к бутылке, а теперь почти от нее не отлипает. Мама сначала отнеслась к этому с пониманием, но время шло, а ничего не менялось. Хорошо еще, что он у нас не буйный. Только болтливым становится и быстро укладывается спать. Но все равно это неприятно и даже страшновато. То есть я понимаю, что он никогда мне ничего плохого не сделает, но ничего не могу с собой поделать, шарахаюсь от него.
И не только от него. Я превратилась в такую трусиху! С девочками еще ничего, а если в компании парень, то сторонюсь, или вообще ухожу домой. Вообще, я все больше времени провожу дома. Это лето стало черным. Каникулы тянутся нестерпимо долго. На море я была всего один раз. Отец, совершив над собой усилие, обошелся целые выходные без водки и свозил нас с мамой аж под Черноморское. Было это двенадцатого августа, и мы заодно отпраздновали второй раз мой день рождения. Жалко, не смогли пожарить шашлыки. Пограничники и так трижды к нам наведывались и не разрешили разводить костер. Так что мы просто посидели допоздна на пустынном берегу. А утром уехали обратно.
Мне очень сильно не хватает брата. Я постоянно забываюсь, и думаю: «Вот надо будет ему эту анимэшку показать!», или «Потом спрошу его…». Мы не были образцовыми братом и сестрой, часто ругались, иногда он доводил меня до слез. Но это не важно. Пусть бы хоть каждый день меня шпынял!
В школу я пошла даже с удовольствием. И первые дни были почти нормальными. Только почему-то меня сторонились, и какие-то перешептывания я замечала. А потом, в один из дней, ко мне подошел Витька Солнцеух, по прозвищу «Солнце с ушами», двоечник и задира. И спросил с какой-то развязностью:
– А, правда, что тебя укры поймали и в овощебазе держали?
Я кивнула.
– А ты им всем дала?
Как с разбега на стену налетела. Стою, открыв рот, не знаю что ответить, а из глаз – слезы.
– Ага! Значит, правда! – радостно подскочил мелкий и вредный Серега Новиков.
– А расскажи, как ты им? – продолжил Солнце и потянул ко мне руку.
Меня скрутила обида, стыд и ужас, я, не разбирая дороги, кинулась от них, по пути чуть не упала, столкнувшись с Дашкой, выскочила за дверь и побежала по коридору. Заперлась в кабинке в туалете и долго там рыдала.
Я, наверное, пол урока там просидела. Возвращение в класс было даже невозможно себе представить. Я дождалась перемены и только тогда шмыгнула за рюкзачком. За спиной, от стайки пацанов – гыгыканье.
А девчонки шушукаются и косятся на меня. И, самое обидное – Даша и Вера с ними, прячут глаза и усиленно стараются показать, что меня не замечают.
Схватив рюкзак, я опрометью выбежала из школы.
На следующий день я сделала вид, что иду учиться, а сама спряталась неподалеку и, дождавшись, когда родители уйдут на работу, вернулась домой.
Так продолжалось еще три дня. А потом наша классная позвонила маме и спросила, почему меня нет на занятиях?
Я не хотела, но скандал произошел. У Витьки вызвали к директору маму. А потом на классном часе Валентина Ивановна строго потребовала: «Чтобы никто не приставал к Беляковой! Девочке и так столько пришлось пережить, а вы ее доводите!»
И за мной закрепилась еще и «слава» ябеды. Ну и разозленное «Ушастое Солнце», которому видимо круто прилетело от родителей, продолжил меня доставать. Ему хватило хитрости делать это незаметно. Ну, почти незаметно. Но от этого было не менее паршиво. А потом он открыл для себя великолепный способ. На переменах просто проходил рядом и касался меня, якобы невзначай. А у меня каждый раз холодный комок в животе и такая паника, что я еле удерживалась, чтобы не убежать с криками. А иногда и не удерживалась. Опять запиралась в туалете.
На следующем классном часе Валентина Ивановна опять заговорила обо мне, на что «Ушастое Солнце» сделал невинные глаза и обиженно пробурчал:
– А чё я? Я к ней приставал, что ли?! Больно надо! Она вообще психованная!
И половина класса загалдела, что так и есть, Белякова сама виновата. А вторая половина поглядывала на меня с неприязнью и легкой жалостью. Как на уродца какого-то.
И ничего не изменилось. Только теперь пугать меня начали почти все мальчишки. А девчонки даже обижались, что на них я так не реагирую, и устраивали всякие каверзы. И я все это терпела. Потому что опять прослыть ябедой было бы совсем невыносимо.
Лучшим временем в школе стали уроки. На них я сидела за своим столом возле стенки, куда меня отсадила Валентина Ивановна и никто не мог меня шпынять. Правда, мне стало очень трудно отвечать у доски. Смотреть на ненавистные рожи одноклассников не хотелось. Так что оценки поползли вниз. Я начала скатываться на тройки. В общем-то, мне было безразлично, но сдаться еще и здесь было как-то совсем обидно. Но я открыла, что могу исправить дело письменными работами. Почти все контрольные писала на отлично. А не очень любимая раньше математика вдруг стала такой простой и понятной. В цифрах и уравнениях нет подлости, предательства, злобы. А за математикой подтянулась и физика. На уроках я успевала решить все задачки, да еще и домашнюю работу сделать.
Учителя, видя такое, стали реже взывать меня к доске. Я чувствовала, как вокруг меня растет и становится все толще стеклянный колпак, отгораживающий меня ото всех остальных.
Тем более что пугать меня пацаны стали меньше. Наверное, им это надоело. К тому же на переменах я быстро уходила и где-нибудь пряталась. Чаще всего в том же туалете, за что заработала от девчонок презрительное прозвище «Туалетная мышь». Пацаны его переиначили грубее и неприличнее.
И, что самое страшное, я начала привыкать к такой жизни. Жизни изгоя.
Мама иногда заговаривала о моем переводе в другую школу. Но у нас в поселке их только две, расположены они рядышком, и я уверена, что там быстро все обо мне узнают и начнется то же самое, только еще хуже.
И… я не буду врать. У меня пару раз появлялись мысли разом все закончить. Но я представила, что будет с мамой… Она сосредоточила на мне всю свою любовь. Раньше она разделялась между мной, братом и отцом, но теперь сфокусировалась на мне одной. А с отцом… Он все так же пил, и мама осторожно выспрашивала меня, с кем бы я осталась, если бы они развелись. Разумеется, с ней, как же иначе?!
А еще с дедушкой и бабушкой. На осенних каникулах мы ездили к ним в Ялту. Я очень люблю маминых родителей. Жалко, что они живут так далеко. И что отцу не нравится у них гостить. У Дедушки с бабушкой большая двухкомнатная квартира в центре Ялты. И, если бы…
Глава 8. Безжизненное небо
Истребитель старшего лейтенанта Мыскина одиноко патрулировал заданный район. На борту самолета, под фонарем, все так же красовались три желтые звездочки, оконтуренные красным. Впрочем, во всем полку, помимо истребителей Игоря и майора Комова, только у одного экипажа была одна единственная красная звездочка. Украинские самолеты слишком быстро кончились, в большинстве своем даже не взлетев с уничтоженных взрывами крылатых ракет аэродромов.
Правда, где-то через месяц после начала войны, украинцы закупили три десятка стареньких, советской постройки, машин у Польши. Но их буквально растерзали изголодавшиеся по добыче российские асы.
Так что мечта «всего мирового сообщества» о бесполетной зоне над Украиной сбылась. Кроме русских самолетов в небе не было никого.
И в этом были не только плюсы. Теперь для украинских зенитчиков любой летающий объект – мишень. Да, «Эсок» всех уничтожили в первые часы войны, но остались очень мобильные и проворные «Буки». Они быстро разворачивали комплекс, ловили ближайший самолет, выпускали ракеты и пытались подальше уехать и спрятаться. Последнее удавалось очень немногим, и где-то за пару-тройку месяцев почти все «Буки» были уничтожены. Но с десяток самолетов ВКС потеряли. Гораздо большие потери были у штурмовиков, а особенно серьезные – у вертолетчиков. «Стрел» и «Игл» в свое время наклепали множество, да и западное оружие текло на Украину достаточно широким потоком. Так что в войсковых операциях российские генералы старались обходиться только наземными силами и бомбардировщиками, которые работали с большой высоты.
А для истребителей, вроде того, что вел сейчас Игорь Мыскин, дел почти не осталось. Только патрулирование безжизненного неба.
Старший лейтенант заложил пологий разворот. Посмотрел вниз на землю. Он пролетал над севером Николаевской области. В тридцати километрах к востоку виднелись дымы над Кривым Рогом. Там до сих пор идут бои. Украинские добробаты удерживают северо-западные районы. Новороссцы, пытаются их выбить, но без особого успеха. Вооруженные силы России вообще стараются не участвовать в городских боях.
С В первые же дни войны бронированные кулаки русской армии проломили фронт, посадили противника в пять котлов и разлились по украинским равнинам слету уничтожая всех, кто пробовал сопротивляться, но обходя стороной крупные населенные пункты. Исключение сделали только для Харькова и Одессы, которые захватили молниеносными штурмами. А остальные города предоставили освобождать новороссцам.
В том же самом Харькове быстренько было сформировано правительство Новороссийской Конфедерации, в которую вошли все взятые под контроль территории. А армия, основу которой составляли ветераны ЛДНР, наполняемая новобранцами из Херсонской, Харьковской, Николаевской и прочих республик, быстрыми темпами росла и крепла. Тем более что с оружием проблем не было. России даже не пришлось особенно запускать «военторг», достаточно было того, что Конфедерации передавали всю трофейную технику, которой было огромное количество.
Котлы просуществовали недолго. Последним сдался Перекопский. Его, кстати, захлопнули первым. Уже на вторую ночь после начала войны массированный воздушный десант на юге Херсонщины разорвал все коммуникации, а пришедшие на смену отчаянно обороняющимся десантникам танковая и две мотострелковые дивизии, прорвавшиеся севернее Мариуполя, окончательно завершили окружение.
Потом два месяца Перекоп утюжили всем, чем только можно и нельзя, включая кассетные и вакуумные бомбы. Украинцы сражались упорно, напомнив, что на самом деле – они те же русские, и умеют драться до конца. Но, конец этот всегда когда-то настает.
Игорь выровнял самолет. Сейчас он летел на север к Черкассам. И дальше, вглубь «неподконтрольной территории».
Россия не стала, как это предрекали всяческие аналитики, за пару дней захватывать Киев, а за две недели – Львов. Зачем? Городские бои это самое страшное, что только есть на войне. Именно поэтому их оставили Новороссцам. А российская армия остановилась на северных и западных границах Конфедерации, не давая приблизиться к себе войскам противника. Нечастые атаки отбивались жестоко, остатки артиллерии изничтожались. Так что, по сути дела, война уже завершилась, хотя никто и не собирался заключать мир. Просто у противника не осталось ничего серьезного, чтобы противостоять войскам России. Старенькая техника, которую слали их друзья из НАТО, была в паршивом состоянии, а большая часть промышленных предприятий, на которых ее можно было бы реанимировать, теперь у Новороссии. А помогать современной бронетехникой американцы и их союзники стеснялись, особенно после того как несколько колонн «абрамсов» и «леопардов» были уничтожены сразу после пересечения ими Украинской границы.
Да и союзников у США сильно поубавилось. Марин Ле Пен заявила, что ни в коем случае не собирается воевать с Россией, и Франция, как когда-то при Де Голле, вышла из военного блока НАТО. То же самое сделали Греция, Турция, Австрия и Венгрия. Германия бурлила антивоенными митингами.
Но, самой большой потерей для США, стала Япония. Клинтон очень неудачно высказалась на одном из своих выступлений, в конце мая. Она умудрилась сказать, что лишь благодаря бомбардировкам Хиросимы и Нагасаки Япония вступила на путь демократии. И, если потребуется заплатить за идеалы свободы, она уверена, японцы сделают снова. А еще она сказала, что Япония форпост сил света. Заслон от злобных России, Китая и Северной Кореи.
Этот «заслон» ей не простили. Япония не просто возмутилась, она взорвалась. Быть щитом, за которым прячутся американцы – слишком обидно. Да и вообще за 70 лет фактической оккупации накопилось столько всего… И вот теперь там у власти блок из коммунистов, социал-демократов и всевозможных патриотических партий. Новый премьер сразу же пригрозил, что если США не начнут вывод всех своих баз, то Япония объявят им войну. И в подтверждение своих слов приказал блокировать базы силами самообороны.
Так что мир там внизу, под Су-27, менялся, и очень быстро. Также как, вполне возможно, будет меняться и его страна.
Адмирала Серпухова не отправили в отставку и не отдали под трибунал. Этого с завываниями требовали западные державы, а, значит, сделать это – значит, пойти у них на поводу и выказать слабость. Его просто опять перевели на прежнюю должность начальника штаба флота, назначив командующим флотом другого адмирала.
Но месяц назад Геннадий Серпухов подал в отставку. А на прошлой неделе сформированный Фронт Левых Сил объявил, что выдвигает «победителя шестого флота» кандидатом на предстоящие президентские выборы. И, как бы ни утверждали соцопросы, у него есть все шансы победить выдвиженца от «партии власти». По крайней мере, и сам Игорь, и почти поголовно другие летчики полка будут голосовать за «своего адмирала».
Резкий сигнал сообщил, что самолет облучается радаром. Приборы показали азимут и расстояние – двадцать три километра к западу.
Игорь, встрепенулся, выругался, предельно круто, с почти семикратной перегрузкой, развернул самолет на восток. Как в том единственном воздушном бою, в конце маневра включил форсаж.
Второй пилот сбросил ловушки, потому что увидел, как из района действия радара взлетели две ракеты.
«Черт! Вот невезуха! А думали у них „Буки“ кончились!»
Перегрузка вдавливала Игоря в спинку сиденья, а самолет, перейдя на сверхзвук, продолжал набирать скорость, стараясь оторваться от цепких, но недальнобойных ракет. Они «сдулись» в трех километрах за хвостом, клюнули вниз и понеслись к земле. А с самого края экрана радара наперерез ему поползли три точки: эскортный МиГ и два Су-34. Спешат отбомбиться по переданным Игорем координатам. Скорее всего, и этой установке хана.
Игорь только сейчас заметил, как сильно сжимает рукоять штурвала.
«Да, адреналинчику я хапнул неслабо!»
Пилот расслабился и уменьшил тягу. Запросил центр о дальнейших действиях, получил приказ возвращаться домой и взял курс на родной аэродром.
Глава 9. Геймерша
Две ракеты приближались с разных сторон. Хана сбросила последнюю ловушку и резко развернула истребитель навстречу дальней. Загорелся и запищал индикатор перегрузки. Настигающая ее сзади ракета рыскнула и взорвалась в облаке фольги, не причинив ущерба. А вторая ракета близко. Она идет почти лоб в лоб. Но именно – почти! Девочка еще довернула самолет, ракета, теряя цель, попыталась все-таки поразить истребитель. Но поворот был для нее слишком крутым, автоматика не сработала и длинная сигара сломалась пополам и канула вниз к далекому океану.
– Уф! – выдохнула девочка и устремила свой Митцубиси F-2 в направлении последнего уцелевшего самолета противника.
Ракет не осталось ни у нее, ни у врага, так что предстоял ближний бой на пушках. Придется попотеть, но Хана была уверена в победе.
Она давно уже изучила искусственный интеллект управляющий МиГами и знала, как его обставить.
Пять минут отчаянного маневрирования. Девочка, повторяя развороты своего самолета, наклоняется из стороны в сторону, тихонько урчит, подражая звуку двигателя, вскрикивает, когда очереди из вражеской пушки проносятся рядом с фонарем. Но скоро МиГ противника вспыхивает и, кувыркаясь, падает в океанские волны. А внизу экрана появляется надпись: «Миссия выполнена, возвращайтесь на базу».
Остается только посадить самолет на аэродром, но это вообще легкотня!
Девочка откинулась на кресле, с наслаждением потянулась и повела самолет к виднеющемуся впереди берегу, любуясь прекрасно нарисованным видом.
Хана взглянула на часы. 12:48. До занятий в бассейне еще больше часа, а идти до него всего-то минут десять, так что можно еще одну миссию выполнить.
Какая все-таки хорошая вещь – каникулы! Вернее, неделя между пятым и шестым классами. Все тесты сданы, никаких заданий, и можно всласть поиграть на компьютере.
Отец все-таки купил его. Новый премьер исполнил предвыборное обещание и заставил всех работодателей оплатить время, что провели их работники в забастовках и на митингах. Так что хватило и залатать дыры в семейном бюджете, и дочку порадовать подарком. Правда, господин Хаякава поставил жесткое условие: «Если хоть немного ухудшишь учебу или начнешь отлынивать от тренировок по плаванию, за компьютер не пущу!»
Ну что ж, пришлось напрячься и в спорте и в школе. И пятый класс Хана окончила прекрасно, да еще и заняла второе место по брассу в районе. И теперь может играть сколько душе угодно!
Когда перед новым годом у нее появился компьютер, девочка просадила все скопившиеся карманные деньги и накупила целую кучу игр. Но хваленые ММОРПГ оказались ужасно скучными, так же как и их офлайновые коллеги. Убивать сотни мобов, собирать всякие клыки и волшебные цветочки было таким же нудным занятием, как уроки английского языка. «Симсы», о которых тараторили ее подружки – тоже глупая игра. Ну что интересного в том, чтобы наблюдать, как маленькие человечки живут обычной жизнью и заставлять их делать то, что они и без того должны хотеть? Видеоновеллы вызывали чуть ли не тошноту своей тупой романтикой. Стратегии, наоборот, показались одиннадцатилетней девочке слишком заумными.
Зато она открыла для себя симуляторы. Танки, корабли и самолеты.
Было непередаваемо классно управлять почти настоящими боевыми машинами, разбираться в тонкостях тактики, технических особенностях. И вот так летать в нарисованном, но таком прекрасном небе!
Жалко только поделиться этим не с кем. Подружки недоуменно слушают и косятся как на ненормальную. Грустно. Но не с мальчишками же обсуждать игры?!
Так что Хана перестала рассказывать о своем увлечении. В конце концов – это ее личное дело!
Глава 10. Недетское увлечение
А вот Киран Чаудхари в последнее время почти перестал играть на компьютере. После того, как они с отцом восстановили его, Киран выпросил у папы целых сто рупий и отправился на тот самый радиорынок, где они покупали запчасти.
Еще в тот раз он заприметил пару лоточников, торговавших старыми компакт-дисками. И сейчас он завис над ними, наверное, часа на два. В огромных плоских деревянных ящиках рядами стояли несметные богатства – потрепанные и поцарапанные пластиковые коробочки с «ДиВиДи» и «СиДи» дисками. Киран перебирал их, с вожделением рассматривал яркие картинки, а затем внимательно читал системные требования. Они обычно были написаны мелким шрифтом на задней стороне коробок.
Отец подробно рассказал сыну, что там должно быть указано, чтобы игра пошла на их древнем аппарате. Компьютер был, конца девяностых годов. Процессор К-6, «целых» 32 мегабайта оперативной памяти, жесткий диск на смешные 8 гигабайт.
На некоторых дисках системных требований не было, и мальчик спросил совет у продавца. Тот с жалостью посмотрел на него, и со словами:
– Угораздило же тебя такую древность заполучить!
Сам принялся копаться в своем товаре, иногда замирая на несколько секунд с какой-нибудь игрой в руках, ностальгически ее разглядывая.
В общем, они отложили с десяток коробочек, и торговец, расщедрившись, отдал их все за те самые сто рупий. При этом он ворчал, что от сердца отрывает и надо бы раза в три больше запросить. Но, вообще-то, он был рад их продать. Ведь таких допотопных компьютеров как у этого мальчугана практически не осталось в живых. Да и малец ему нравился: такой мелкий, а что-то уже понимает и общается с взрослыми без страха и скованности.
Киран притащил добытое богатство домой и вечером они с отцом на пару взялись устанавливать игры.
В классе, когда Киран похвастался, что у него дома есть комп, сначала все принялись ему дружно завидовать, но потом Махавир лениво так осведомился: «А что за машина?» и, услышав ответ, безапелляционно прокомментировал: «Металлолом. Выброси его лучше». Ну да, у его отца почти новый есть. И пацаны в классе разделились почти пополам. Одни насмехались, другие завидовали и просились в гости.
Некоторые приятели так и повадились ходить к Кирану и играть на его компе. Иногда они так увлекались, что мальчику приходилось силой их выволакивать из-за экрана и выгонять. Впрочем, он был добрым и компанейским, так что посиделки за компьютером не прекращались несколько месяцев. Но к весне они постепенно угасли. У двоих ребят из его класса появились дома игровые приставки, и ватага перебралась к ним. Звали и Кирана, но тот гордо отказывался. Не предавать же своего старенького, но все-таки друга.
Киран относился к компу, как к питомцу – очень смышленому, но глупенькому. И удивлялся рассказам отца, как много могут компьютеры делать. Ему было обидно, что его – такой несмышленыш, и месяц назад в начале марта, очередной раз копаясь в лотке продавца дисков, его взгляд зацепился за коробочку с громким названием: «Величайшие языки программирования, от бейсика до си++». Повертев ее в руках, Киран почему-то отложил ее в сторону. Торговец удивленно поднял бровь, но ничего не сказал.
Дома папа тоже удивился такой покупке:
– Зачем тебе это?
– Я хочу, чтобы мой Компи поумнел, как те компьютеры, о которых ты мне рассказывал.
Отец хмыкнул и, покопавшись в ящике комода, достал парочку книжек. Протянул сыну:
– Держи, я по ним в колледже учился. Только сомневаюсь я, что ты что-нибудь из них поймешь.
Киран, чуть прищурившись, взглянул на отца и кивнул, принимая вызов.
Да, разобраться в книгах по основам программирования мальчику, которому только-только исполнилось десять лет, было неимоверно трудно. Но, к удивлению отца, он с этим справился и через неделю гордо продемонстрировал простенькую программку на бейсике, которая отвечала на заранее придуманные вопросы.
«Как тебя зовут?»
«Компи»
«Какая твоя любимая игра?»
«Много! В каком жанре?»
«Стрелялки»
«Анреал. Ну, еще Херетик»
И так далее.
– Вот видишь! Я уже могу с Компи разговаривать! – радовался Киран.
Отец рассмеялся.
Но через месяц Киран установил «Дельфи», и Викрам Чаудхари пересмотрел свое мнение о сыне. И решил, что пора задуматься о переводе его в более серьезную школу. Пусть даже платную.
Глава 11. Перевернуть страницу
Не знаю, как я смогла пережить седьмой класс. Сколько слез пролила дома в подушку и в школьном туалете? У меня даже появилась любимая кабинка, в которой я закрывалась. Нет, конечно, я старалась найти более подходящие места, чтобы пережидать перемены. Хорошо японцам – у них для этого есть крыши школ. Но наш чердак, разумеется, был заперт. И мне пришлось подыскивать себе какие-нибудь не слишком людные уголки. Правда, потом, когда меня почти оставили в покое, я просто оставалась в классе и сидела за своим столом в крайнем от окон ряду.
Учебу к концу года я более-менее подтянула, закончила год с почти одними четверками. Даже по литературе, которую чуть не завалила. В основном из-за стихов. Я совершенно разучилась их читать. Запоминала их легко, но, как только выходила к доске, начинала запинаться и бубнить безо всякого выражения. А вот по истории и физкультуре я тройки все-таки схлопотала. Обидно, конечно. Ведь историю я знаю хорошо, но контрольных по ней у нас почти не устраивали, и приходилось отвечать у доски, ежась под взглядами одноклассников.
Ну да ладно! Больше мне в эту школу не ходить!
В апреле мама и отец развелись. Без особых скандалов, хотя и разругавшись вдрызг. Мама сразу же подала в суд на раздел имущества. Отец оставил себе машину. Конечно, он ведь столько в нее вложил сил и труда! Все-таки его считают лучшим автослесарем в поселке. А квартиру и прочее имущество суд постановил продать и разделить деньги. Нам причиталось больше половины.
Как только закончилась учеба, мама отвезла меня к дедушке с бабушкой в Ялту, а сама вернулась в Раздольное. Квартиру и мебель она продала на удивление быстро и за хорошие деньги. Перед самыми выборами тогдашний премьер сделал широкий жест, выплатив компенсации всем, кто потерял жилье во время боев за Перекоп. Мама продала нашу трехкомнатную хрущевку беженцам из Армянска и уже в середине июля приехала в Ялту.
У нас неожиданно появилось очень много денег! Часть из них мама положила в банк, мне на учебу и «приданное», как она шутила. Надеюсь, оно мне никогда не понадобиться! Общения с мужской половиной мира мне хватило на всю жизнь.
С бабушкой Олей и дедушкой Сергеем жить было просто чудесно! Я очень их люблю, и они меня тоже. Так что во всяческой заботе я просто купалась. А еще купалась в море. Если честно, оно мне даже немного надоедать начало. От Раздольного до моря километров пять – больше часа идти пешком. Поэтому мы с подружками ходили на него всего несколько раз за лето. Да отец разиков пять вывозил нас на машине. И купание в море я воспринимала как чудо, до которого очень непросто добраться. Вроде альпинизма, когда, чтобы залезть на гору, нужно попотеть.
А тут до ближайшего пляжа пять минут неспешной прогулки!
Отдыхающих в этом году еще немного. Конечно, не тот мертвый сезон, что был в семнадцатом, но и толп нет. Так что мы с дедушкой и бабушкой ходили не далеко. Обычно мы купались утром или вечером, но я все равно основательно загорела.
А, когда приехала мама, начался вообще праздник! Она возила меня по разным интересным местам, кормила в кафешках, накупила кучу красивой одежды. А еще подарила мне на день рождения новый навороченный смартфон. Я сопротивлялась:
– Зачем он мне?! Я и по старенькому могу тебе звонить!
– Пусть будет! Перед подружками похвастаешься!
– Так у меня подружек нету, – чуть насуплено ответила я. После предательства Даши и Веры мне совершенно не хочется ни с кем сближаться. Ни в реале, ни в социалках.
– Ничего, заведешь в новой школе! – уверенно заявила мама.
Мама записала меня в престижную гимназию имени Чехова, она совсем недалеко от нашего дома, минут пять ходьбы вверх по переулкам.
Кстати, я живу тоже на улице Чехова! Этот древний писатель просто преследует меня! Мне даже стало интересно, что и как он писал. Тем более что и по программе его задали на лето. У дедушки с бабушкой целых три шкафа книг, в том числе есть и собрание сочинений Антона Павловича. Ага, я даже как его зовут, запомнила. Я вытащила томик из середины и прочитала пару рассказов. Мне не понравилось. Скучно и как-то противно читать. Не люблю, когда на людей смотрят свысока, как на любопытных букашек, которые копошатся под ногами. Пришлось заедать неприятное послевкусие «Рыцарями сорока островов» Лукьяненко. Хорошо, что дедушка любит фантастику, и таких книг у них тоже много.
А еще по соседству с нашим домом настоящие развалины! Живописные такие. Старинный трехэтажный дом, вернее оставшиеся от него стены, заросшие кустами и молодыми деревцами. Мне очень хотелось исследовать эти руины, но было боязно. Мало ли кто может там обитать… В общем, я так и не решилась, только поглядываю на них, когда прохожу мимо.
Кстати, гимназия, в которую я пойду осенью – тоже в старом доме. Ей почти полтораста лет! Здание удивительно красивое, каменное, с закругленными вверху окнами, высокими потолками и старинным паркетом.
Мне даже страшно в таком месте учиться. Хотя, страшно по другой причине, конечно. Вот одену я первого сентября новую школьную форму с вышитым вензелем – переплетенными буквой «Я» и «Г», приду в восьмой «А» класс и… И, что? Как мне себя вести? Смогу ли я начать жизнь с чистого листа? Что мне делась с моей андрофобией?
Да, я давно уже нашла в интернете название своей болезни. «Паническая боязнь мужчин». Даже когда парни просто рядом со мной, мне не по себе. А уж если ко мне прикасаются, так я просто обмираю от страха.
Надо как-то с этим бороться. Но как?
Мама сводила меня пару раз к психологу. Но что с него толку? Ну, поговорили, ну сказал он мне кучу правильных слов. Посоветовал упражнения для тренинга. Но я о них и без него в сети вычитала.
Мама предложила мне заняться спортом. И я согласилась. Конечно, поздно в четырнадцать лет начинать чем-то всерьез заниматься, но мне ведь не для медалей нужно! Я хочу почувствовать уверенность. И в случае чего суметь за себя постоять.
Мы с мамой обошли множество спортивных секций. Я отвергла мамины вздохи о спортивной гимнастике, синхронном плавании и прочих девчоночьих видах спорта.
Тогда мама предложила мне пойти на единоборства. Но я, как только представила, что какой-нибудь мальчик будет делать мне захваты, так гусиной кожей покрылась с ног до головы и чуть сознание не потеряла. А бокс или тхэквондо меня пугают. Я все-таки трусиха и боюсь боли. А там ведь будут бить со всей силы, пусть и в перчатках.
– А что ты думаешь насчет фехтования? – осведомилась мама.
Я замотала головой.
– Оно какое-то игрушечное. Я видела по телеку соревнования. Шпаги тонюсенькие, спортсмены пытаются друг друга коснуться кончиками. Это совсем не то, что было во времена мушкетеров или пиратов. Вот если бы пойти на кэндо…
– Кэндо? – переспросила мама. А что это?
– Ну, японское фехтование на мечах. Помнишь в анимэшках, что я тебе показывала?
– А! Это такими бамбуковыми палками? – поддакнула мама и задумалась. – Погоди. Дай-ка…
Она согнала меня из-за компьютера и принялась что-то искать в яндексе.
– Вот. Оно? Айкидо, кобудо, кэндо и иайдо. Ливадия, переулок Юности, три. Бусидо клуб. Ну как, сходим?
– Сходим!
Пока мы ехали на пятнадцатой маршрутке я вся испереживалась. По дороге от остановки до клуба мы прошли мимо маленькой часовенки, и я торопливо перекрестилась. Вообще-то я не верующая, но все-таки…
Может мне это и помогло, но скорей всего успокоило меня другое. Небольшой дворик в японском стиле, крошечный прудик с настоящей бамбуковой качалкой!
«Додзё! А вовсе никакой не клуб!»
Сказав это себе, я вдруг почувствовало прямо какое-то умиротворение. А когда к нам направился спокойный мужчина в белом кимоно и тихо заговорил с мамой, поглядывая на меня внимательно и серьезно, я совершенно взяла себя в руки.
Не знаю, что именно сказала ему мама, но вид у инструктора был не очень довольный. Он подошел ко мне и еще раз оглядел. Я его явно не впечатлила – обычная девочка, которой всего пару недель, как исполнилось четырнадцать лет. Невысокая и худенькая. Как с такой на мечах драться, если одним ударом можно снести? Спросил скептически:
– Ты действительно хочешь заниматься кэндо?
– Хай, сэнсей, – и я глубоко в пояс поклонилась, как видела это в анимэшках.
– Хм. Учишь японский?
– Только немного, – засмущалась я. – Но теперь точно начну.
– Ну, если ты настроена так серьезно, то попробуем… Приходи послезавтра на тренировку.
Глава 12. Неожиданное предложение
Сегодня у старшего лейтенанта Игоря Мыскина был выходной. Это значило, что весь день придется скучать в общаге летного состава, которую, не смотря ни на что, именовали казармой. В небольшой комнате, где Игорь обитал вместе с двумя другими пилотами, стоял серый полумрак. Небо затянуло низкими тучами, шел мелкий холодный ноябрьский дождь, от которого хочется съежиться.
Игорь подумал, что вверху, над тучам, светит солнце. И лететь над бескрайним белым морем облаков очень красиво. А тут сиди себе и бездельничай.
Полгода назад Мыскин бы занял себя изучением летных карт или крутился бы возле самолета, наблюдая, как техники готовят его к следующему полету. Но сейчас общее расхолаживание накрыло и его. По сути дела война для них кончилась. Нет, никакого мира с Украиной и не предвиделось. Правительство Украины наотрез отказывались вести переговоры с «агрессором». А после апрельского переворота, когда к власти пришла откровенно фашистская хунта, примирение стало невозможным. Кстати, из-за действия нацистов, особенно после расстрела киевской демонстрации в июле, европейцам, особенно Германии, все труднее находить для них оправдания, и открыто поддерживать.
Так что самолеты все еще патрулируют Украинское небо. Но теперь это самолеты военно-воздушных сил Новороссии.
Президент Серпухов передал дружественной стране целую кучу ранее законсервированной военной техники. Ее спешно приводили в порядок на реанимированных после четверти века незалежности заводах. Так что теперь армия Народной Конфедеративной Республики вполне могла обойтись без помощи восточного соседа.
Правда, в ней не хватало опытных летчиков, но и эту проблему быстро решали. Подполковник Комов, бывший ведущий Игоря, как только ему присвоили очередное звание, написал рапорт и отправился в Николаев военным советником – натаскивать местных пилотов, половина из которых тоже недавно сменила страну жительства. И правильно сделал! Ему совсем чуть-чуть до пенсии, а так останется и на службе и в небе.
А Игорь Мыскин – теперь ведущий в двойке. Это накладывало на парня груз ответственности. Пусть сейчас они патрулировали небо над Южным округом России, но ситуация в мире не давала расслабиться. Игорю не довелось участвовать в Сирийской операции ВКС летом этого года. Они тогда только выходили из Украины, и его полк не задействовали. А вот другим ребятам пришлось полетать-побомбить ИГИЛовцев (организация признана в России террористической и запрещена). И опять дело чуть не кончилось большой войной с Америкой. После закрытия неба над Сирией самолетам коалиции, они попытались это игнорировать и потеряли два истребителя. Снова началась игра флотами, вновь подняли уровень готовности ядерных сил. К счастью Тим Кейн, год назад заменивший не пережившую напряжения кризиса Хилари, вовремя остановился.
Но напряженнейшие отношения с Америкой сохранялись. Да и с остатками блока НАТО тоже. В Польше, Прибалтике и Румынии теперь мощная американская группировка. Другие европейские страны, что не ушли из блока вслед за Францией, Венгрией и прочими Черногориями, тоже наращивают мускулы. И стараются всеми силами навредить России. Сорвали чемпионат мира по футболу, чему Мыскин только радовался, и не пустили нашу сборную на олимпиаду в Пьёнчхан, что привычно огорчало. А, главное, продолжали придерживаться нефтяного и газового эмбарго. Сами мерзли, останавливали промышленные предприятия, но пытались лишить Россию нефтедолларов.
Наивные! Неужели они так и не умеют учиться на собственных ошибках?
Есть и другие государства, которые очень охотно покупают наше сырье. Скажем, та же Япония, у которой тоже очень напряженные отношения с бывшими союзниками. Так что России вполне хватает средств на реиндустриализацию, которую вовсю разворачивает новый премьер. Еще бы, он говорил о ней и тщательно планировал уже пару десятилетий. Только его не особенно слушали, играясь в либеральную экономику. Но сейчас у известного левого экономиста и академика появились все возможности для действий.
Игорь услышал шаги в коридоре, и в дверь его комнаты постучали:
– Разрешите?
– Войдите.
– Сержант Семиверстов. Посыльный, – представился парнишка в отутюженной, но мокрой от дождя парадке. – Старший лейтенант Игорь Мыскин?
– Да.
– Вас вызывает начальник штаба подполковник Назимов.
– Благодарю. Сейчас иду.
Игорь быстро переоделся в парадку и, прихватив зонт, выскочил на улицу.
Он не стал надевать ничего кроме формы и, ежась от холодного ветра, под вырываемым из рук зонтом, побежал к зданию штаба.
«А может хорошо, что сегодня не летаю, – подумал он. – Садиться при такой погоде, то еще удовольствие!»
Как раз в подтверждение его мыслей над ним раздался грохот и, подняв голову, старший лейтенант проводил взглядом, идущий на посадку самолет. Наметанным глазом оценил, что тот приземлится нормально и побежал дальше.
В штабе тоже был полумрак. Кое-где даже включили свет, не смотря на дневное время.
В кабинете начальника штаба ярко горели потолочные плафоны.
– Разрешите? Старший лейтенант Мыскин прибыл по вашему приказу!
Игорь лихо козырнул и вытянулся перед сидящим за заваленным бумагами большим письменным столом плотным смуглым мужчиной с ранней проседью на висках.
– Разрешаю. Садись, Игорь, – Назимов указал рукой на стул, стоящий сбоку от стола.
Игорь сел, расслабился.
– У меня к тебе разговор. Серьезный, – начальник штаба внимательно посмотрел на молодого летчика.
Тот подобрался, но ничего спрашивать не стал.
– Ну, во-первых, хочу тебя обрадовать. Документы на присвоение капитана мы вчера отправили. Так что к новому году, наверное, добавишь себе звездочку.
Игорь действительно обрадовался. Да, во время военных действий звезды на погоны падают быстро. И, все-таки, за полтора года из лейтенанта до капитана дорасти – это здорово! Зато, теперь он в этом звании застрянет, наверное, года на три, а то и на четыре, но это не страшно!
– А второе дело… – подполковник начал что-то искать на столе среди бумаг. – На тебя пришло предписание из штаба армии.
Игорь напрягся, пытаясь сообразить, к чему бы это. Вроде бы никаких косяков не припоминалось. Или это из-за той старой истории, со сбитыми МиГами? Так вроде бы все разрешилось. Их с Комовым, правда, награждать не стали, но поздравили с победой, и звездочки на фюзеляжах нарисовать разрешили.
– В штабе армии составляли списки летчиков, которые с отличием окончили училище, хорошо показали себя в боевой обстановке и имеют хорошую физическую подготовку. Особенно в том, что касается переносимости перегрузок. Ты по всем параметрам подходишь. Единственный из нашего полка, кстати.
Игорь позволил себе выказать удивление. Он все еще не понимал, к чему клонит подполковник.
А начальник штаба в упор посмотрел на летчика и негромко спросил:
– Ты хочешь попробовать поступить в отряд космонавтов?
Хорошо, что Игорь уже сидел. Мыскин уставился на подполковника Назимова с таким удивлением, что тот не выдержал и тихо засмеялся с какими-то подхихикиваниями.
– Ну, у тебя сейчас и лицо, Мыскин! Видел бы ты! Ты не слишком переживай. Это всего лишь возможность стать космонавтом. Тебя еще могут отсеять на испытаниях.
И вдруг посерьезнев:
– Но я так не думаю. Я мно-ого летчиков перевидал, и кое-что в людях понимаю. Мне кажется, ты пройдешь, и я еще буду хвастаться, что выпестовал знаменитого космонавта. Ну, так что, согласен попытаться?
– Да!
Глава 13. Русский язык
Ее команда опять продула. Хана старалась изо всех сил и выдала в два раза больше дамага, чем сильнейший ее соратник. И где-то на уровне худших игроков вражеского клана.
«Ннпатби Дпэйконвнкс джоп», или как там читается это непроизносимое название, ожидаемо выиграли. Все-таки они лучшие на сервере. Их капитаны превосходно чувствуют динамику боя и водят свои воздушные корабли просто божественно. Не хуже, чем Хана.
И опять после боя один из них с ником «Данкнн» что-то ей написал.
И Хана в очередной раз ограничилась грустным смайликом. Можно было попробовать написать на английском «I don’t know Russian», но какой смысл? Она ведь и английский знает еще очень паршиво. Хана ведь всего лишь в шестом классе младшей школы. Так что, увы…
А жаль, может быть этот самый «Данкнн» ее в клан хочет пригласить? Вот было бы здорово! Но, не владея русским языком, общаться с согильдийцами невозможно.
Хана с сожалением посмотрела на красивую заставку, полюбовалась на коллекцию своих воздушных кораблей и выключила «Пиратов Аллодов».
Она уже два месяца как подсела на эту игру. Сначала поиграла на англоязычном сервере. Легко освоилась с управлением и начала постоянно выигрывать. То ли уровень игроков был совсем низким, то ли она слишком хорошо умела чувствовать боевые машины, которыми управляла, но достаточно быстро Хане стало скучно здесь играть.
И тогда она решила попробовать зарегистрироваться на родном сайте игры. Это было непросто, буквы были не такими, как в латинице, и складывать из них осмысленные слова девочке не удавалось. Пришлось пользоваться онлайн-переводчиком, предварительно загрузив на компьютер поддержку русского языка. Но, в конце концов, она запустила игру.
И оказалось, что здесь она всего лишь средний игрок.
Хана разозлилась не то на русских, не то на свою самонадеянность и взялась за игру всерьез. И через пару недель опять начала побеждать в большинстве битв. С трудом, но побеждать. Пока не столкнулась в миссии «захвата точек» с этим кланом. Он порвал их отряд на мелкие клочки. Корабли взлетали на предельную высоту, подныривали под парящие в небе развалины, огибали летающие острова и точным огнем взрывали один за другим суда ее группы. Да и скоростной корвет Ханы тоже то и дело отправлялся на перерождение.
Этот бой очень сильно зацепил Хану. И теперь она старалась найти сражения, где участвует «Ннпатби Дпэйконвнкс джоп» и вступить в противоборствующую ему группу.
И каждый раз это оканчивалось таким вот образом. Хана в верхних строчках своего отряда и в нижних этих самых «Ннпатби».
Хана вдруг вспомнила, что давно уже хотела сделать, запустила гугл-транслейт, переключила его на русский-японский, открыла виртуальную клавиатуру с кирилицей и по памяти вбила название этого проклятого клана.
– Надо же! – удивилась девочка, прочитав перевод. – «Пираты Драконьих гор». А неплохо звучит! А что означает ник «Данкнн»? Ничего? Тогда попробуем транскрипцию. «Даракин». Ну, пусть будет Даракин, не самое паршивое имя. Ой!
Она взглянула на часы в нижнем правом углу экрана и соскочила с кресла. Кинулась к шкафчику, выхватила из него рюкзачок с плавательным снаряжением и, торопливо одевшись, выбежала на улицу. До тренировки всего десять минут! Если она опоздает, Анна Паворовона будет ругаться!
Хана успела в последний момент. Вбежала в раздевалку, запыхавшаяся, с мокрыми от мелкого осеннего дождика волосами. Принялась быстро переодеваться в купальник.
Тренировка была обычной. Разминка, растяжки, плаванье, задержка дыхания. А потом отработка простейших упражнений. Кувырки под водой, вращение, когда ноги вертикально высунуты наружу, поддержки.
На синхронное плаванье Хана перешла во время летних каникул. Как пловчиха она практически перестала расти. Видимо, участие в муниципальных соревнованиях – ее предел. Результаты заплывов почти не улучшаются, несмотря на все ее старания. А тут в бассейне объявили, что открывается секция синхронного плавания, и в нее приглашаются девочки-пловчихи младшей школы. А еще там было написано, что тренировать их будет русский тренер. И Хана загорелась! Ей почему-то очень захотелось заняться именно этим видом спорта. Ведь он такой красивый!
Так что она записалась и уже три месяца занимается под строгим руководством Анны Паворовоны. Тренерша – еще довольно молодая женщина – сама хорошая пловчиха и синхронистка, взялась за девочек очень жестко. Тренировки были гораздо серьезнее, чем у пловчих. И это Хане нравилось. Приятно, когда после занятий тело гудит от усталости, а на следующий день ощущается такой прилив сил, что готова пол-Токио оббежать.
Одно было сложным. Тренер японский язык знала очень плохо, и на тренировках командовала исключительно на русском. Опять этот русский!
И, идя домой по темным вечерним улочкам, Хана твердо решила, что обязательно выучит язык соседней державы. Вот прям сейчас, придет домой – и начнет!
Конечно же, Хана Хаякава не представляла, насколько сильно это решение повлияет на ее жизнь.
Глава 14. Семиклассник
После каникул Киран сменил школу. Теперь он семиклассник престижной школы Саланки. Родители гордятся, что их сын носит бордовую курточку и фиолетовые штаны. А вот Кирану это глубоко фиолетово. Ему жалко было расставаться с друзьями, уходить от хороших учителей. Да и безалаберная жизнь в обычной муниципальной школе гораздо свободнее, чем в этой, где все вежливы и стараются вести себя чинно. А Кирану это трудно. Он всегда был тем еще непоседой, любил играть и побегать на переменах. Ему ведь всего десять лет, в конце-то концов! Ну и что, что он семиклассник? В Индии детей отдают в школу в четыре года, так что на самом деле Киран совсем еще ребенок. Да, очень одаренный, разбирающийся в компьютерах не хуже учителя информатики, но все еще ребенок.
«Компи, привет!»
«Привет…»
На экране грустная рожица.
«Чего не в настроении?»
«Да так… процессор перегревается. Наверное, вентилятор барахлит».
«Нет, это потому что на улице жара!»
И, действительно снаружи почти тридцать градусов! Ничего себе зима, да?
«А что такое жара?» – тем временем спросил Компи. Рожица на экране приняла любопытствующее выражение.
«Высокая температура» – написал Киран.
«А! Понятно!»
Правда, ведь, может показаться, что компьютер разумен?
А знаете, сколько десятков или даже сотен часов провел Киран, составляя и расширяя программу, согласно которой его погромыхивающий сбойным винчестером и жужжащий старыми вентиляторами друг поддерживает разговор?
Зато теперь с Компи можно вести довольно долгие и интересные беседы. Главное постараться выбросить из головы и забыть все те алгоритмы, которые Киран разрабатывал. И в то же время использовать ключевые слова, на которые как раз и реагирует программа.
Но мальчик умел играть, превращая реальность в сказку, и поэтому мог чуть ли не часами переписываться со своим другом, одушевляя его.
Киран мельком подумал, что надо будет научить Компи разговаривать о погоде. А если попросить папу спаять что-нибудь, что даст компьютеру возможность следить за тем, что творится на улице… Например солнечную батарею, чтобы он знал светит там солнце, или какой-нибудь датчик реагирующий на дождь. Надо обязательно будет вечером поговорить с папой, когда тот с работы придет!
– Киран! – раздался с улицы звонкий голос. – Ты дома? Айда играть в разбойников-полицейских!
– Бегу! – отозвался юный компьютерщик и стремглав выскочил из домика, навстречу играм и друзьям.
Глава 15. Через перегородку
Андрей приложил ухо к холодному металлу люка, предостерегающе поднял вверх, а, вернее, вниз по отношению к плавающему вверх тормашками Анатолию, палец.
Второй космонавт замер, медленно дрейфуя по отсеку. Через полмнуты не выдержал, спросил шепотом:
– Ну что?
– Топочут, как слоны, – с довольным видом ответил Андрей и отлип от люка.
– Слоны? – переспросил Анатолий.
– Ну да, такие розовые, с крылышками.
Оба космонавта рассмеялись.
Вообще состав пятьдесят седьмой экспедиция на МКС подобрали особенно удачно. Ровесники, обоим по сорок девять лет, опытные и очень многого достигшие в жизни. Правда для Андрея это был первый полет, но он был великолепным инженером, посвятившим себя космосу. А Анатолий уже летал на МКС несколько лет назад и прекрасно здесь ориентировался.
Так что совсем не случайно именно эти двое оказались в русском сегменте станции в самом конце восемнадцатого года.
Тогда, когда на наглухо закупоренный «буржуйский» сегмент наконец-таки прибыли американцы.
Полтора года назад, когда внизу взрывались и гибли военные корабли обеих держав, российское и американское космические агентства пришли к решению, что в этой ситуации продолжать совместные полеты невозможно. Американец, европеец и русский со всей возможной скоростью, но при этом тщательно, перевели все системы МКС в режим консервации. Затем американский астронавт закрыл люк гермоадаптера каким-то особым образом. Так, чтобы его нельзя было открыть со стороны русского сегмента. Участники последней пятидесятой международной экспедиции молча уселись в спускаемый аппарат и, отстыковавшись от опустевшего космического дома, устремились к своей родной планете.
Так закончилось сотрудничество в космосе.
И возродилась российская космонавтика.
Через месяц с небольшим к модулю «Пирс» пристыковался «Союз». На станцию прилетела команда реаниматоров. Нужно было перенастроить все системы так, чтобы российский сегмент мог функционировать автономно. Прежде всего, предстояло сложнейшее дело – встроить привезенный с собой бортовой компьютер и перевести на него все линии управления российскими модулями. Уж очень большие были подозрения, что центральный компьютер МКС, собранный американцами, может иметь какие-нибудь вредоносные закладки. Так что вариант с перехватом управления на собственный электронный мозг давно уже был проработан.
Космонавты справились. Вообще-то можно было попрощаться с огромной станцией, что превратилась в нежилой довесок к нашим модулям. Отстыковаться и летать себе отдельно. Но, дело в том, что российский сегмент может жить сам по себе, а вот МКС без него погибнет. На «Звезде» центр управления, системы жизнеобеспечения, жилье, в конце-то концов. А еще стыковочные узлы для грузовиков. И, самое главное, двигатели ориентации тех самых грузовых «Прогрессов» поддерживали на орбите гигантскую махину международной станции, без них станция через какое-то время сойдет с орбиты и рухнет на Землю.
Хороший был бы жест. Не просто пощечина противнику, а нокаутирующий удар. Потеря десятков миллиардов долларов и десятилетий напряженной работы НАСА, ЕКА и Джаксы. Не, может страны запада успели бы решить эту проблему до катастрофы, но делать это им бы пришлось авральными методами.
У руководства России тогда просто руки чесались так поступить с противником. Но в то время у власти был человек, который знал толк в конфликтной дипломатии и борцовских схватках.
Если можешь ударить насмерть, лучше не бить, а дать понять, что готов в любую секунда нанести удар.
Так что МКС стала своеобразной заложницей.
А пока ничего не мешало преспокойно продолжить ее использовать, но уже самостоятельно.
Конечно, полетели к чертям все планы, пришлось расформировать и заново готовить группы. Но, с другой стороны, российские специалисты вздохнули с облегчением. Не надо больше оглядываться на «партнеров», подстраиваться под них, ограничивать свои собственные исследования.
Правда, возникла другая проблема. Стало ощутимо не хватать космонавтов. Еще в семнадцатом ушли на пенсию четверо самых опытных космонавтов, налетавших в общей сложности семь с половиной лет. В ближайшие годы отправятся на отдых еще человек пять. Да и Анатолию с Андреем не долго летать осталось. А ведь впереди строительство НОКС – Национальной Орбитальной Космической Станции, и лунная программа!
Так что был спешно объявлен набор в военно-космических войсках, а вскорости, и инженеров надо будет добирать.
Но это ведь замечательно! Российская космонавтика наконец-то вздохнула полной грудью!
А остальная часть МКС? Она так и летала, примкнув к полному жизни российскому сегменту.
Американцы торопливо трудились над своим пилотируемым космическим кораблем. У подрядчиков, компании «Спейс-Икс», опять не ладилось, как до этого с «Фалконом». Два неудачных старта, к счастью без экипажа, долгие разбирательства, доработки. И вот, в канун католического рождества, «Дракон» взлетел и пристыковался к станции.
Они вошли на нее с черного хода, через «Гармонию». Троим астронавтам предстояло оценить возможность восстановления станции. А потом, в следующем году, придется пристыковывать к ней жилой и командный модуль. И жить с русскими за стенкой, как в коммунальной квартире с ненавистными соседями.
Андрей тем временем достал из кармана стальной стерженек и громко постучал в люк.
Анатолий выразительно посмотрел на друга и покрутил пальцем у виска.
А через минуту со стороны люка раздались ответные звуки.
– Поперестукиваемся? – осведомился бортинженер. – Ты случайно не знаешь тюремный шифр?
Анатолий прыснул, подплыл к люку, отобрал у друга железяку и, чередуя сильные и слабые удары, быстро застучал по металлу, медленно проговаривая вслух:
– Hi. How was the flight?
Минуту спустя донеслось ответное послание:
– С комфортом. У нас здесь так просторно. А вам, наверное, тесно? – перевел Анатолий и пояснил: – это Джек.
Андрей улыбнулся, что-то припомнив. Скомандовал:
– Стучи! «Вы там осторожнее, в японском модуле завелось привидение. Оно по ночам нам в люк скребется».
И, когда напарник закончил передачу, приник ухом к люку.
– Смеются. А зря! Джек, кстати, суеверный – похуже меня!
– А вообще-то я им не завидую. Наверное, жутковато по огромной холодной пустой станции лазить.
– Да, жуть и страх, – подтвердил Андрей. – Может, выпросим у ЦУПа выход в космос? Я бы пробрался на «Кибо» и поскребся в иллюминатор.
– Мечтатель, – улыбнулся Анатолий.
– Хорошая мысль, – раздалось неожиданно из динамика. – Но разрешения я вам не дам. А то вдруг ковбои начнут с перепугу палить из кольтов.
– Семен Александрович, ну они ведь не совсем психи… наверное, – отозвался Андрей.
– Кстати о кольтах. Скорей всего, у них с собой есть оружие, так что свои пукалки держите под рукой. Я не думаю, что они понадобятся, но, все-таки, – руководитель полета вздохнул и продолжил: – И не увлекайтесь перестукиванием. Мы ведь решили, что ни на какие прямые коммуникации с американским экипажем идти не будем. Только через официальные каналы.
– Семен Александрыч, но ведь ску-учно! – проныл Андрей.
– Тебе дополнительную работку подкинуть? – вкрадчиво спросил голос из динамика.
– Ой! Это я не подумавши! – воскликнул бортинженер.
– То-то! Ладно, ребята, продолжайте заниматься по распорядку. А перестукиваться… я иногда разрешаю, только не злоупотребляйте и слишком амеров не пугайте!
– Мы не слишком. Я только хочу после отбоя им какую-нибудь страшилку отстукать, ну там про гроб на колесиках, например.
На Земле рассмеялись.
Глава 16. Олимпиада
Нас поселили в школе-интернате. Ученики разъехались на каникулы, и мы заняли их спальни. Наша девчоночья была большая, на восемь человек. Немного неприятно спать на чужой кровати, но – ничего не поделаешь. Ладно, как-нибудь перетерплю три ночи. Все девочки были, конечно же, незнакомые, но вроде бы ничего. Одна, Иоланта, сразу же принялась со всеми знакомиться, болтать. Моментально нашла себе подружку – Вику из Керчи, такую же общительную и веселую.
А остальные были вроде меня – замкнутые и нелюдимые. Уткнулись в планшеты и что-то там читали или смотрели. Я подумала, и достала свою «соньку». Наверное, стоило полистать шпаргалки, еще раз повторить формулы. Но было лень. Да и какой смысл? За один вечер не подготовишься! Так что я открыла закачанную на такой случай старенькую, но любимую, «Стальную тревогу» и взялась смотреть. Самое то, чтобы отвлечься и не думать о завтрашнем теоретическом туре республиканской олимпиады по физике.
Да, удивительно, но я здесь. И как же я докатилась до этого?
– Еще раз доброе утро! – голос у Андрея Игоревича не по учительскому тихий и спокойный.
И галдящий после линейки класс замолкает, слушает.
– У нас новая ученица.
Учитель взмахивает в мою сторону рукой. Я замираю, боясь, что он решит взять меня за плечо, или еще как-то прикоснуться. Не хватало еще в первый же день перед новыми одноклассниками…
Но он остается на расстоянии. Продолжает:
– Анастасия Белякова. Настя переехала из Раздольного. Надеюсь, вы с нею подружитесь.
Послышалось нестройное согласное гудение.
– Так, куда бы тебя посадить? Антон, пересядь-ка ты к Сергею Безмерову. А ты Настя садись к Наташе.
Высокий светловолосый мальчик встал из-за второго стола возле окна и, подхватив рюкзак, неторопливо перебрался к сидящему в глубине класса верткому пареньку. Тот взмахнул рукой, и они стукнулись ладонями в приветствии. Кажется индейском…
А я уселась на освободившееся место.
– Привет! – тихо поздоровалась со мной немного полненькая девочка с очень густыми и чуть вьющимися светло-русыми волосами до плеч.
– Здравствуй. Я Настя, – почему-то смутившись, ответила я.
– Я слышала, – хихикнула Наташа.
– Настя, Наташа, потом нашушукаетесь, – в голосе Андрея Игоревича насмешка, а не раздражение. – Я надеюсь, что все вы хорошо отдохнули на каникулах, и теперь рветесь грызть гранит науки. И мы вас этой горной породой обеспечим, не сомневайтесь. Знаете, по идее я должен был провести с вами урок патриотизма. Но вы ведь и без меня все знаете. И о том, что мы все еще воюем с Украиной. И об экономической блокаде, которую устроили нам страны Запада. И о том, что надо быть бдительными. Я думаю, вам об этом еще много-много раз расскажут на уроках обществознания и истории. Я учитель физики, и свою задачу вижу в другом. В том, чтобы вы полюбили именно мой предмет. Поняли, насколько он интересен и важен. А патриотизм… Если вы вырастете грамотными и честными людьми, и кто-нибудь из вас свяжет свою жизнь с наукой или техникой, то, работая для своей страны, вы и проявите тот самый патриотизм…
Мне очень повезло с классным руководителем. Андрей Игоревич немолодой, наверное, лет под пятьдесят, спокойный и доброжелательный. И, что совершенно мне непонятно, класс его слушается. Мой прежний бы ходил на ушах и плевал на педагога, а тут… Уж не знаю, почему? Но одноклассники, не слишком дисциплинированные на других уроках, у него сидят тихо и слушают внимательно.
А он очень и очень интересно рассказывает. Совсем не по учебнику. В первый день он поднял его со стола, скривился как от зубной боли и совсем непедагогично заявил:
– Знаете, что бы я сделал с теми, кто его написал? Заставил бы пройти курс китайской литературы на монгольском языке. Так что спрашивать я буду не по этому занудному изданию, а по тому, что вам рассказываю. Не хотите конспектировать и запоминать – учите параграфы из учебника. Мучайтесь.
И учитель принялся рассказывать о молекулах, о том, как они живут в веществе, как образуется пар, и что происходит, когда вода замерзает. Я аж заслушалась.
Но тогда меня беспокоила не физика, а гораздо более важные вещи. Я страшно переживала о том, как ко мне отнесутся одноклассники. И не начнется ли то, что было в старой школе?
Но…
Через несколько дней Витя, сидящий сзади меня, постучал меня по плечу.
Я сжалась. Дыхание перехватило.
– Чего тебе? – обернулась к нему Наташа.
– Линейку дайте, а?
– Держи! Свои надо носить! Нечего людей отвлекать!
И, передав линейку, Наташа внимательно и чуть виновато на меня посмотрела.
Я чуть улыбнулась. Вроде бы отпустило. И тут же меня ожгла мысль: «Она знает! Откуда?! А ведь Андрей Игоревич специально отсадил от нее Антона. Не стал меня сажать с мальчиком. И, наверняка, рассказал Наташе! Но мама обещала, что не будет об этом говорить!»
– Не бойся, – тихо шепнула девочка, наклонившись к самому моему уху. – Я никому никогда не скажу. Это наша с тобой тайна.
И меня такое благодарное тепло окутало от этого…
Вообще, класс был хорошим. То есть, всякие в нем люди учились, но особенно злых или подлых не было. Попади я сюда год назад…
Но я уже не та, что была раньше. Ничего не могу с собой поделать. Девочки подходили знакомиться, пытались меня разговорить. Но я замыкалась, отмалчивалась, или отвечала невпопад. И меня оставили в покое. Только Наташа продолжала ненавязчиво меня опекать. Она оказалась очень доброй и какой-то уютной. А еще никогда не унывающей. Она как-то удивительно легко и непринужденно все воспринимала. Мы бы с ней наверняка подружились, если бы я не чувствовала свою отчужденность от всех, даже от нее. Но хорошими приятельницами мы точно сделались!
Так прошел первый месяц учебы. Я все так же очень не любила отвечать у доски. А на переменах обычно сидела за столом и ковырялась в телефоне. Ко мне все привыкли, перестали обращать внимание. Ну, не хочет человек общаться, и ладно. Учителя относились ко мне ровно. Маме на родительском собрании сказали, что я «звезд с неба не хватаю, но учусь прилежно». Так оно и есть на самом деле.
Я, как и прежде, внимательно слушала учителей. Это экономит мне время. У меня хорошая память и достаточно послушать преподавателя, чтобы все запомнить. Дома учебники даже и не открывала! Ну, кроме русского и английского, конечно. А домашку по математике и физике привычно делала на уроке.
Наверное, так бы это и продолжалось.
Если бы не школьная олимпиада.
Как-то в октябре Андрей Игоревич предупредил:
– Завтра после шестого урока будет олимпиада по физике. Наша, школьная. Можете приходить все, кто хочет. Ага, я вижу, что не придет никто. Тогда так: Иванцов, Сергиенко, Степанян, Семенова, Олиничев… и Белякова.
Я удивленно подняла глаза. С чего бы это? У меня по физике твердая четверка намечается. Не больше. Ну, ладно, надо – значит надо.
К своему удивлению через два дня я оказалась в тройке тех, кому идти на городскую олимпиаду в ноябре. Я, конечно, порадовалась, что не такая глупая, как сама себе кажусь, но особого внимания не обратила. Тем более что мне тогда не до физики было.
В додзё вводные занятия закончились и начались тренировки. Я так рьяно за них взялась, что приползала домой едва живая. Десятки, сотни ударов мечом… Руки просто отваливались, а все тело ныло. Но я этому радовалась! Значит, я с каждым днем становлюсь сильнее! И теперь, беря в руки тяжелый бамбуковый меч, я преображалась. Переставала быть той боязливой и слабенькой девочкой, которой была совсем недавно.
А еще я сдержала обещание, которое нечаянно дала тренеру. Мама нашла в Ялте курсы японского, и я прилежно ходила на них и старательно учила язык Страны Восходящего Солнца. Я и раньше, смотря анимэ, кое-что понимала без перевода. И теперь мечтала о том, чтобы вообще отказаться от субтитров и дубляжа.
Не забыла я о приближающейся олимпиаде только благодаря факультативу по физике. Классный руководитель настоял, чтобы я тоже на него ходила. Ну, в первый раз настоял. Потому что дальше я стала ждать вторников и четвергов с нетерпением. Я думала, мы будем просто сидеть и решать задачки. Ничего подобного! Андрей Игоревич запускал нас в лабораторию, и мы, под его присмотром, выволакивали в класс всякие приборы и принимались проводить с ними разные опыты. Электрофорная машина, от которой волосы становятся дыбом, а если потом к чему-нибудь прикоснуться, проскакивает маленькая молния. Всевозможные механические приспособления и стенды, спектроскоп, газоразрядная лампа, таинственно мерцающая в темноте.
Вообще, факультативом эти занятия именовались лишь в учебных планах. На самом деле это был настоящий научный кружок. В него ходили ребята из всех классов. Постоянно занимались человек шесть-семь. Конечно, я шугалась, особенно поначалу. Ведь кроме меня девочек в кружке не было. К тому же я самая младшая – других восьмиклассников нет. Парни относились ко мне со снисходительным покровительством, иногда давали легкие поручения, но чаще всего я просто стояла или сидела невдалеке и наблюдала за их работой.
Андрофобия моя никуда не исчезла, но я почему-то почти перестала реагировать на ребят из кружка, только ежилась, если нечаянно с кем-то соприкасалась.
А в ноябре, когда стало рано темнеть, мы несколько раз задерживались и доставали маленький, но настоящий телескоп. Вот это было действительно чудо! Я с нетерпением дожидалась своей очереди, чтобы заглянуть в окуляр на огромную испещренную кратерами Луну, на крошечные точечки спутников Юпитера, на россыпи звезд в Плеядах или просто на усеянное острыми крупинками света ноябрьское небо.
Ваня Скворцов удивительно интересно рассказывал об астрономии. Мне ужасно нравилось слушать этого долговязого очкастого десятиклассника. И видеть за его словами просторы космоса, звезды, планеты… Это было лучше любых сказок!
А двадцать пятого ноября я пошла на олимпиаду. Немного жалко было воскресенья. Погода стояла замечательная, и можно было бы сходить на море, пусть не купаться в холоднючей воде, но просто посидеть на бережку или даже позагорать. Но пришлось тащиться во вторую школу, торчать три часа в душном классе, решая задачи.
Я вроде бы все успела, только переписать уже времени не было, так что я сдала черновики. Бедные учителя, которым придется в моем почерке разбираться, да еще и начеркала я, пока решала, основательно. Ну да ладно, все равно ведь это не серьезно. Задачи такие простые, наверняка все их решили.
Как оказалось, я в этом заблуждалась.
– У меня приятная новость, – Андрей Игоревич улыбается и смотрит на меня. – Настя Белякова ходила на городскую физическую олимпиаду и заняла там первое место.
Меня как подушкой по голове стукнули. Сижу и ничего не понимаю.
«Кто? Я?!»
И все на меня оглядываются с любопытством и неожиданным уважением.
– Молодчинка, – похвалил меня учитель. – Только в следующий раз постарайся оставить время на оформление работы. А то сначала твои почеркушки не хотели проверять. Но я настоял. Знаешь, я надеялся, что ты хорошо выступишь, но так… Кстати, ты слышала, что нашу гимназию окончил Илья Михайлович Франк? Нобелевский лауреат. Кто знает, может быть, когда-нибудь я буду хвастаться, что учил Анастасию Белякову?
Я замотала головой и почувствовала, как краснею.
– Ну, в любом случае – готовься. На зимних каникулах поедешь на республиканскую.
И вот я здесь, в Симферополе.
А задачи тут совсем не такие, как на городской. Я решила только две из пяти, и еще в двух поковырялась. Андрей Игоревич предупредил, что надо записывать даже попытки решения, потом это учитывается. Так что я честно и насколько могла аккуратно переписала все на чистовик и сдала листки. Голова немного кружилась от усталости, и очень хотелось есть. Я еле дождалась, когда нас на обед повели! Надо было, по примеру других девочек, заранее купить себе какую-нибудь шоколадку.
Вечером в спальне было уже не так скучно. Девчонки, как будто экзамены сдали, и теперь мы болтали, обменивались контактами. Потом трое девочек сгрудились вокруг меня, и мы поглядели несколько серий «Тревоги». Одна из них – Лариса Кулаева из Белогорска – оказалась заядлой анимэшницей, и, улегшись в кровати – наши были рядом – мы еще долго с ней шушукались, обсуждая любимые сериалы.
В общем, вечер прошел замечательно!
А утром перед входом в столовую вывесили списки. Кто сколько баллов заработал и какое место занял.
Я принялась с замиранием сердца искать свою фамилию. Конечно, рассчитывать не на что, но все-таки. Ой! Ура!
Целых семнадцать баллов! Выходит, те задачи, что я не решила, тоже помогли! И я… делю места с пятого по седьмое! Это из тридцати человек!
– Поздравляю, Настя!
Обернулась. Ваня Скворцов стоит и радостно мне улыбается. Ой, а у него как? Я быстро взглянула на колонку десятиклассников. Ух, ты! Третье место!
– И тебя тоже поздравляю! Какой ты молодец!
– Спасибо! Значит, сегодня нам с тобой на практический тур идти. Ты не волнуйся, представь, что у нас в лаборатории опыты ставишь.
– Я постараюсь, – уверенно ответила я.
Глава 17. Космонавт
Игорь застегнул под подбородком молнию и полюбовался на себя в зеркале. Темно-синий комбинезон с большими яркими нашивками на груди и обоих рукавах. Плотная, но очень приятная на ощупь ткань.
Игорь широко улыбнулся своему отражению. Неужели это случилось с ним? Если честно, то он никогда не мечтал стать космонавтом. Это было так запредельно далеко, так невозможно, что он лишь по белому завидовал тем счастливчикам, которые летают в космос.
Но сейчас он здесь, в общежитии, готовится к праздничной церемонии вступления в отряд космонавтов! Позади два с лишним месяца экзаменов, медицинского обследования, зачетов по физподготовке, психологических испытаний. Пройти все это было неимоверно трудно. Игорь не раз вспоминал японское анимэ, которое посмотрел несколько лет назад, еще в училище. «Космические братья». Там неторопливо и подробно на протяжении сотни серий рассказывалось об экзаменах в Джаксу – японское космическое агентство и о подготовке астронавтов по программе НАСА. Смотреть было на удивление интересно. Игорь тогда и не думал, что окажется в таком же положении, когда число кандидатов стремительно тает, и остаются лишь единицы, которым посчастливилось прорваться.
Правда, принцип первоначального набора в России совсем другой. Только в двенадцатом году Росскосмос попробовал провести открытый набор и из трехсот претендентов в итоге космонавтами стали только семеро. Но, видать, этот эксперимент посчитали неудачным и вернулись к прежним методикам комплектования – тщательной предварительной проверке кандидатов по месту службы. И все равно из семидесяти пилотов отобрали лишь пятнадцать.
Игорь видел, как уменьшается число претендентов. Один за другим летчики выбывали из гонки, собирали свои вещи и уезжали в полки и авиагруппы продолжать службу. Из трех человек, которые заселились вместе с Игорем в эту комнату, остался он один.
Провожать товарищей было печально. Особенно Илью Курамшина, с которым он успел сдружиться за эти пару месяцев. Парень не прошел одно из комплексных испытаний, когда после тяжелой физической нагрузки и психологической обработки надо было сдавать физико-математический тест. Буквально двух баллов не добрал.
Собирался Илья сумрачно, с застывшим лицом. Вяло протянул руку.
Конец ознакомительного фрагмента.