Дорис. Морские рассказы. Дорис. Жизнь судового механика (Алексей Макаров)

Начало контракта

Лавров поставил машину в гараж. Выходить из него не хотелось. На улице дул пронзительный ветер и было минус пятнадцать. Обычная погода для Владивостока в середине января. А в гараже было тепло. Около нуля. Так что в тёплой дублёнке, зимней шапке и перчатках было, чуть ли не жарко.

Выходить на улицу не хотелось. В голову лезли мысли одна хуже другой. Лавров уже с сентября был на берегу. Пора было собираться в очередной рейс. Но письмо, полученное из Голландии, расстроило его.

Он никак не мог избавиться от этого поганого чувства ненужности. Они писали, что по состоянию здоровья, Лаврова не могут вернуть на предыдущее судно, а могут предложить другое, но с меньшей зарплатой. Лавров знал, что контейнеровоз, на котором он работал, в их компании только один такой большой, а остальные судёнышки – меньшего размера. И там, в машине, работают только старший механик и моторист. Такое «счастье» у него уже было в жизни, и он не имел никакого желания повторить его. Тогда, как на «Херм Кипе» в машине были старший механик, второй механик, электромеханик и два моториста – филиппинца. Там можно было работать. Первый контракт, который Лавров на нём сделал, был просто великолепен. Работать приходилось много, но он не устал. Но вот второй контракт – тот просто доконал Лаврова.

Это всё из-за линии, на которую поставили контейнеровоз. Первый порт был Роттердам. Это надо было идти вверх часа четыре по дельте Рейна и сделать за одни сутки стоянки три или четыре перешвартовки к разным причалам порта. Контейнеры не подвозили к судну, а судно подходило к причалам со складированными контейнерами.

При проходе узкостей Лавров, как старший механик, был обязан находиться в ЦПУ, чтобы наблюдать за правильной и безотказной работой всех механизмов машинного отделения. А если, не дай бог, выйдет какая-нибудь поломка, то немедленно устранить её. И устранить так, чтобы судно ни в коем случае не пострадало.

При перешвартовках все механики, кроме мотористов, должны были находиться в ЦПУ, чтобы запустить все механизмы и также наблюдать за их работой. Мотористы находились в машинном отделении только в рабочее время. То есть с восьми утра до пяти часов вечера.

Вторым портом был Антверпен. Это в двенадцати часах хода от Роттердама. Там тоже был вход и выход по реке Шельде и три перешвартовки в течение суток.

Следующий порт – Гамбург. Тоже с входом до восьми часов по Эльбе и пятью перешвартовками за сутки.

После выхода из Гамбурга через два часа был вход в Кильский канал и проход по нему. Там всё время надо было быть начеку. То есть также находиться в ЦПУ.

После выхода из канала через четыре часа были Гдыня или Гданьск, потом, в зависимости от рейса, Рига, Таллин, Балтийск и один из портов в Швеции или Финляндии. И в завершении – Санкт-Петербург.

Вся эта свистопляска продолжалась неделю. Стоянка в Санкт—Петербурге доходила до двух суток. Потом переход двое суток до Кильского канала. И опять начинался новый круг со всеми предыдущими прелестями.

Второй механик спал, поставив себе два кресла, в ЦПУ. На одном кресле было тело, а на другом ноги. Электромеханик устроил себе матрасик за главным распределительным щитом. Лавров спал на диванчике в запасной каюте у входа в ЦПУ. И это только в минуты, когда машина не работала. В Питере экипаж делал минимальное техническое обслуживание машинной установки, потому что всё постоянно работало и не ломалось из-за отличного качества немецких механизмов.

Механизмы-то выдерживали, а люди падали с ног от усталости и недосыпания. Иной раз, проходя по палубе в темноте, Лавров спотыкался о ноги спящих матросов-филиппинцев. И он уже не удивлялся, что второй механик или электромеханик не реагируют на его появление в ЦПУ, а продолжают мирно посапывать в своих углах. Им ничего не мешало. Ни грохот работающих дизель генераторов, ни вой вентиляторов. У них просто больше не было сил реагировать на все эти «мелочи». Они были вымотаны до предела. До такого же предела был вымотан и сам Лавров. И не только он один.

Один раз он увидел своего капитана-немца, идущего по коридору. Его бросало от одной переборки к другой. Лаврову показалось, что тот сильно пьян. Но потом, когда тот приблизился, то оказалось, что капитан просто-напросто спит на ходу. Пришлось тряхануть этого двухметрового верзилу, чтобы он пришёл в себя.

У Лаврова начало прыгать давление. То 90, а то 160. Сердце начало работать с перебоями. После каждого третьего – пятого удара, наступал сбой в его работе. После трёх месяцев такой работы, Лавров попросил, чтобы капитан направил его к врачу.

В Гамбурге это удалось сделать. Врач рекомендовал Лаврову обследоваться дома, а пока выписал таблетки.

Через пару недель Лаврову пришла замена, и он улетел домой. Судно так и осталось работать на этой линии. Можно было и не обращаться к врачу, а потерпеть ещё с месяц, до окончания контракта, но Лаврову что-то уж очень стало страшно за свою жизнь. Ведь не пацан уже. Ему шёл пятьдесят девятый годок такой бродячей морской жизни.

В Фескоконтракте Лаврову могли предложить любое судно, но было как-то неудобно обращаться к ним за помощью. Ведь сколько лет Лавров уже сам себе находил работу….

А что оставалось ещё делать? Придётся обращаться к Петровичу. С такими мыслями Лавров закрыл гараж и вышел на принизывающий ветер.

На пути к дому у него был один магазинчик. Про себя Лавров называл его «Тормоз». В нём всегда было тепло и уютно и можно было обогреться или спрятаться от дождя и снега, в зависимости от сезона. Цены в нём были, конечно, запредельные. Но Лавров, со своей зарплатой в долларах, на это как-то не обращал внимание. Зато его всегда удивляли молоденькие лейтенантши или капитанши, мужья которых служили в госпитале неподалеку. Они, как привыкли брать в гарнизонном «чепке» всё, что надо для жизни, так и тут хапали, что не попадя. Хотя рядом был базар, а через остановку супермаркет с ценами на тридцать процентов меньше. Лаврову было не понятно, что это у них. Или отсутствие навыка уметь жить или просто глупая бравада.

Вот и сейчас он зашёл в этот «Тормоз» и купил банку пива. Банкой мозги не прочистишь, но жажду перебьёшь. Да, и когда пьёшь его, мысли, как будто, становятся на место.

Лавров не стал пить пиво в магазине, и вышел на улицу. Здесь, у крыльца магазина, было затишье. Только ветер из-за угла заносил снежинки, да грозно подвывал. Для Лаврова это было нормально. Ему казалось, что злоба, окружавшая его, сама так и выла. Ему просто хотелось от неё спрятаться. Тут же группка молодых парней курила и о чём-то увлечённо разговаривала. Но Лаврову было не до них. Он просто замкнулся в себе. Ему никто не был нужен. Да и сам он ощущал свою никчёмность.

Лавров спокойно выпил банку пива, бросил ее в здоровенную урну у крыльца магазина и, надвинув поглубже шапку, и закутавшись в воротник дублёнки, на встречу пронзительного ветра.

Неожиданно его осветил свет фар, ехавшего прямо на него джипа. Лавров заблаговременно отошёл в сторону, но джип всё равно ехал прямо на него.

– Что за идиот, – мелькнула у него мысль.

Но джип остановился и из него Лавров расслышал голос:

– Олег Иваныч. А я бы рекомендовал Вам смотреть по сторонам. А то так недолго и под колеса угодить.

Лавров подошёл к водительской двери и, из опущенного стекла, увидел лицо Андрея Молчанова. Да! Того самого Андрея, с которым он тридцать лет назад работал вместе на одном судне. Правда, он тогда был старпомом, а Лавров вторым механиком.

Около года назад Молчанов, также на джипе, встретил Лаврова почти в этом же самом месте. Он был директором какой-то судоходной компании и предлагал Лаврову работу у него. Тогда Лавров сказал, что подумает над его предложением. Но это предложение тогда Лаврову было абсолютно не нужным. И он благополучно забыл о нём.

Вот и сейчас Молчанов так же с улыбкой смотрел на Лаврова.

– Ну, что? Подумал над моим предложением, – как ни в чем не бывало, весело спросил Андрей. Как будто и не было этого прошедшего года.

А что может сказать человек, которого, только что чуть не сбила машина? Вот так же и Лавров. Он только стоял и лупал глазами, отворачиваясь от пронзительного ветра.

– Да, как-то, если честно сказать, я даже и забыл про него, – непроизвольно вырвалось у него.

– Ничего, – не обращая внимания на его замешательство, так же уверенно громко говорил Андрей, – Но мне нужно с тобой очень серьёзно поговорить.

Лавров огляделся по сторонам и поёжился:

– Но не здесь же. Давай хоть в магазин зайдём, – предложил он Молчанову.

– А что? Давай. Время у меня сегодня ещё есть, – Андрей подъехал к крыльцу магазина и заглушил мотор.

Они вместе зашли в магазин. Угол у автоматов с водой был свободен, и они прошли туда.

– Понимаешь, Олег Иваныч, – почему-то официально начал Андрей, – Через пару недель наша компания получает в Южной Корее новый балкер, а круинговое агентства так и не нашло для этой цели достойного старшего механика. А я, как только увидел тебя, так и подумал, а не возьмёшься ли ты за это дело.

Для Лаврова его предложение было полной неожиданностью. Он и не знал с чего начать разговор. Но, многолетняя привычка работы в иностранных компаниях, сделали своё дело.

Во-первых – надо узнать, что это за судно, а во вторых обговорить вопрос о зарплате. Лавров так и сделал. О таких балкерах он уже имел представление. А вот зарплата…. Поэтому Лавров сразу и спросил у Андрея:

– С судном все понятно. А какая мне будет полагаться зарплата?

Молчанов секунду поколебался, но потом неуверенно произнёс:

– На наших судах у старшего механика оклад четыре тысячи пятьсот долларов, – но увидев желание Лаврова что-то возразить, тут же добавил, – Но для тебя мы можем сделать исключение. Тебе можно будет установить персональную надбавку.

Лавров не выдержал:

– Сколько?

– Ну, на 1000 или 500 больше.

Тут уже и Лаврову пора было удивиться:

– Ну, ты даёшь, Андрей Иванович! Моя предыдущая зарплата была семь штук, а ты мне говоришь про какие-то пять. За что же это я так сам себя буду наказывать? Да и контракты у меня были по четыре месяца.

– Ну, ты не торопись, Олег Иваныч. Ты подумай. Судно ведь новое. Да и контракт мы тебе сделаем поменьше, чем у всех.

– Сколько? – Лавров уже начал напирать на него.

– Ну, месяцев шесть. Меньше не могу. Никто тогда не поймёт меня.

Ох! Как Лаврову не хотелось идти на такие кабальные условия. Если бы ему предложили это пять лет назад, то он бы и секунды не сомневался. Сразу же согласился бы. Но сейчас….

Видя его колебания, Андрей тут же переменил тон. Ох, и хороший же он психолог.

– Вот тебе моя визитка. Адрес написан внизу. Это новый адрес нашей компании. Это у таксопарка. Завтра приходи. Мне очень нужен опытный старший механик.

– Но, ваши зарплаты намного ниже моей. Да и контракты длиннее, – не ожидая такого поворота событий, всё мямлил Лавров.

Но Андрей, уже взял быка за рога. Чувствовался голос начальника.

– Ничего, ничего. Завтра всё обсудим, обо всём договоримся. Я через несколько дней улетаю надолго в Сингапур. Так что, если надумаешь, то я тебя жду. Не тяни с этим вопросом. Мы его должны решить. Всё! Давай. Пока. До завтра.

Он крепко пожал Лаврову руку и вышел из магазина. А тот всё ещё стоял и обдумывал только что услышанное, стараясь всё это переварить.

Ветер стал задувать ещё сильнее. Он моментально пронизал Лаврова до костей. Тот не стал ждать, пока он его совсем продует, закутался в дублёнку и, чуть ли не бегом, двинулся в сторону дома. Благо, что идти надо было, минут десять.

Нина сразу открыла дверь.

– Ну, наконец-то. А то, я уже забеспокоилась. Куда пропал? – но учуяв запах пива, моментально сменила тон, – Опять пиво, И, конечно, как всегда крепкое. Ну, сколько можно!? Ведь каждый день одно и то же. Тебе что? Напоминание на лоб прибить? На работу тебе надо. А то ты тут от безделья уже не знаешь, куда себя деть.

Она всё больше и больше распалялась. Но, внимательно взглянув на Лаврова, изменила тон:

– А что произошло? Что случилось? Нет! Я же вижу, что что-то случилось. Давай, выкладывай.

А Лавров и не собирался от неё что-либо скрывать. Ему просто необходимо было вылить из себя полученную только что информацию. Он прекрасно знал, что только своей Ниночке он может доверить свои мысли. И она его всегда поймёт. Она всегда скажет, где Лавров прав или не прав.

С этого-то он и начал.

– Представляешь. Я опять встретил Молчанова. Ну, помнишь? В прошлом году он предлагал мне работу у него в компании.

Нина немного подумала, и тут же вспомнила:

– Конечно, помню. Но ведь у них и контракты длиннее и зарплаты меньше. И экипажи русские. Ты же ведь давным-давно позабыл, как работать с русскими.

– Да всё я это знаю, – прервал Лавров её, – Но судно-то совсем новое. Только со стапелей. Сколько можно дерьмо разгребать. Хочется и на новом судне себя попробовать.

Нина внимательно посмотрела на него и покрутила пальцем у виска:

– А ты, похоже, уже всё для себя решил. Что же это ты у меня совета спрашиваешь? Знаю я тебя. Если что у тебя поселилось в твоей голове, то это уже оттуда не выковырять, – она глубоко вздохнула, и ушла в большую комнату.

А Лавров переоделся и сел к компьютеру, подредактировать кое-какие записи. Через некоторое время Нина вошла в комнату, села на диван около него и грустно произнесла.

– А так уже всё наладилось. Контракты четыре через четыре, зарплата достойная. А тут опять восемь месяцев одна.

– Нет! Только шесть, – попытался успокоит ее Лавров.

– Да, да. Верь им, этим русским. Это сейчас, когда им надо, они обещают золотые горы. А потом будет, как всегда. Вспомни пароходство. Что? – она уже ехидненько заглянула в глаза Лаврова, – У тебя память отшибло? Как я не хочу опять оставаться одна так надолго, – сменила она тон, – У всех мужья, как мужья. А у меня…. Вечно его нет дома. Вечно он где-то что-то бороздит. И только телефонные звонки…. Как будто только в них и заключается жизнь, – она опять тяжело вздохнула и уже с тоской посмотрела на мужа.

А что Лаврову было сказать в ответ? Во всём она была права. Просто у него работа такая. Именно бороздить эти долбанные моря и океаны. Особо-то он этих морей и океанов и не видел. Если только на мостик подняться, чтобы на карту посмотреть, а так вся жизнь проходит между машиной и каютой. В машине – работа, а в каюте отдых. Как на флоте шутят – за что моряки любят море? А за то, что на работу не надо далеко ходить. Сунул ноги в тапочки – и ты уже на работе. И, конечно же, за холодный компот.

– Нет. Не подходит мне предложение этого Андрея, – непроизвольно подумал Лавров.

Он повертел в руках его визитку и закинул её в ящик стола.

– Завтра позвоню Петровичу и узнаю у него насчёт работы, – с этой мыслью он и завалился спать пораньше, потому что Нине на работу надо было с утра.

По не писаной традиции, когда Лавров был дома, то он утром просыпался первым. Шёл в гараж и пригонял машину к дому. Делал зарядку, мылся и готовил завтрак. В семь десять будил Ниночку, и они вместе завтракали. Потом она одевалась и уезжала на работу. А он из кухни смотрел, как она выруливала на дорогу и на прощанье машет ему рукой. А потом Лавров опять заваливался спать. Ближе к обеду просыпался, вновь умывался и ждал, когда же его жена приедет с работы. Время, оставшееся до её приезда, он посвящал посещению базара и заполнению холодильника, приготовлению пищи и наведению порядка в доме.

Но, сегодня распорядок дня нарушился. Часов в десять его разбудил телефон. Звонил Молчанов.

Он, как ни в чём не бывало, бодро начал:

– Что, разбудил? Долго же ты спишь. Я вот уже давно на работе.

Спросонок Лавров ничего не мог понять. Кто и насчёт чего ему звонит. И вообще – кто это? Чего ему надо? Он даже по голосу не мог определить – кто это. И поэтому так тупо и спросил:

– Кто это? Чего это вы мне звоните?

На том конце провода бодро отреагировали:

– Вот это ты спишь! Мы же вчера вечером говорили с тобой, чтобы ты подумал о новом судне. Ну, и что ты надумал?

– Да ничего я ещё не надумал, – Лаврова такая назойливость и настойчивость уже начинали раздражать. Он только никак не мог выбрать форму отказа. Чёртова интеллигентность не позволяли ему просто так послать человека подальше на все те же общеизвестные буквы.

– Так ты думай быстрее. У меня времени не так уж много осталось. Я же на днях должен уехать. Я же тебе говорил об этом. Надо всё решить до моего отъезда. Давай, приезжай сейчас. Уже конкретно тогда и обговорим все детали.

– Не могу я сейчас. Жена на работе. А она уехала на машине. Не поеду же я к тебе на автобусе.

– А когда сможешь? – перебил его Молчанов.

– После двух часов, когда она вернётся с работы, – Лавров и в самом деле колебался. Ну, не мог он сейчас ответить Андрею не его вопросы конкретно! Уж больно невыгодными для него были такие условия. Одно только его прельщало. Судно было абсолютно новым.

– Хорошо, – согласился Андрей, – Только обязательно приезжай. Я скажу секретарше. Вахтёр тебя без задержки пропустит.

– Ладно. Я постараюсь, – пообещал Лавров.

На том конце, трубку сразу же положили. Видно, Андрею, да еще при его должности, было за падло так лебезить с каким-то старшим механиком. Хоть и старым знакомым. Вот именно, что старым, которого тридцать лет не видел и абсолютно счастливо жил без него все эти годы.

Лавров примерно так же и подумал про себя.

Но если, он примет это предложение, то Молчанов автоматически становился для него Андреем Ивановичем. Об их знакомстве никто не должен знать. И Лавров, со своей стороны, не должен будет допускать каких-либо фамильярностей. Ведь это будет русский экипаж с известной ему завистью и сплетнями. Но это уже была другая сторона такого соглашения.

Ох, и не хотелось Лаврову принимать это предложение. Сколько будет всяких условностей, если он примет его! Сколько сразу же возникнет подводных камней! Ведь он будет работать в русском экипаже. А это – зависть, сплетни, пересуды, закладничество, создание всяческих группировок, недовольство начальством, и его приказами. И он сразу вспомнил работу в пароходстве. Отвык Лавров от всего этого за последние двенадцать лет.

В иностранных компаниях такого не было. Там всё предельно просто. Задача – одна. Чётко выполнять свои должностные обязанности и приказы, а за всё это тебе платят достойную, конечно для нашей страны, зарплату. Всё! А если что не нравится – иди и жалуйся в свою подушку. Демократия осталась за воротами компании. У тебя есть контракт. Будь добр соблюдать его. Знал, на что шёл, когда подписывал его.

Теперь придётся опять ломать себя. Вот примерно в таких думах и прошло время, оставшееся до приезда Ниночки.

А она, как только увидела своего озадаченного мужа, так всё сразу и поняла:

– Езжай, езжай. Тебя же ни за что не переубедишь. Пока сам себе не разобьёшь лоб, ведь не успокоишься же.

Лавров, чтобы избавиться от излишних откровенных взглядов, со стороны жены, быстро собрался и поехал к Андрею.

Обочины дорог были завалены сугробами, от недавно прошедшего снега. Поэтому он еле воткнул машину напротив офиса. Да и то, сигнализация на брелке звенела от каждого проходящего грузовика.

Охранник дальше порога его не пустил. Но после звонка к секретарше, он недовольно махнул Лаврову рукой в сторону, куда ему надо было следовать.

Стройная девушка в приёмной предложила присесть, когда узнала имя посетителя.

– Андрей Иванович. К Вам пришёл Лавров, – пропела она в телефон.

– Пусть заходит, – тут же раздался голос Андрея, который Лаврову был прекрасно слышен из трубки телефона.

Секретарша любезно посмотрела в сторону Лаврова и также мелодично пропела:

– Андрей Иванович Вас ждёт. Проходите, пожалуйста.

В приёмной было жарко, да и в кабинете не прохладнее. Андрей встал из кресла, вышел из-за стола и с протянутой для рукопожатия рукой, подошёл к Лаврову. Видя, что ему жарко, так же радушно предложил:

– Ты разденься. Вещи положи вот здесь, на диванчик, и садись. Нам есть о чём потолковать. Чай, кофе? – излучая улыбку, вкрадчиво говорил он. Слова так и лились из него.

Что-то подозрительная любезность кольнула Лаврова. Промелькнула тревожная мысль:

– Уж больно сладко стелет. Как бы, не пришлось глубоко падать. А, может быть, Нина и была права, что не стоит мне с ними связываться.

Но Андрей круто взял быка за рога. Он сразу начал свою атаку, не давая Лаврову ни единого шанса на раздумья:

– Ну, и что же ты надумал? – напористо интересовался он.

– Да, я особо и не думал. Хотелось бы всё это обсудить. А лучше, чтобы это всё было на бумаге. Ведь во всех компаниях у меня был договор. И я, согласно этому договору, так и работал, – начал нерешительно Лавров.

– Конечно, конечно. Будет тебе договор. Только я тоже подумал. И пойду тебе навстречу. Контракт мы тебе сделаем на шесть месяцев, и оклад пять тысяч. Извини, но больше не могу. Не поймут меня там, – и он ткнул пальцем в потолок.

– Но, Андрей Иванович, это же не то, что было у меня в предыдущей компании …, – вяло начал Лавров.

Но Молчанов тут же перебил его:

– Зато это новое судно. Ты сколько раз работал на новых судах? – неожиданно спросил он.

– Да, пару раз и работал, – едва вставил Лавров, как он вновь перебил его:

– Вот-вот. Всего-то пару раз. А остальное – всё на старье. Не надоело тебе выгребать дерьмо за другими? А тут будет своё! Всё новое. Работай, – и он широко улыбнувшись, развёл руками.

Лавров попытался что-то опять вякнуть, но Молчанов всё также напористо продолжал:

– Не переживай, все технические тонкости тебе расскажет Бондарев. Он тут рядом. В конце коридора. Ведь ты его знаешь по пароходству. Он тебя со всем и ознакомит. Хочешь, так прямо сейчас он это и сделает, – и, не дожидаясь согласия Лаврова, тут же набрал номер, – Михал Николаевич? Сейчас к тебе зайдёт старший механик Лавров. Так ты ему расскажи про «Дорис» поподробнее.

Видимо, получив положительный ответ, он положил трубку и уже по-деловому, как будто Лавров уже дал своё согласие на работу у них, продолжал:

– Ну, а потом сходишь к капитану-наставнику по безопасности, поговоришь и с ним. Когда закончишь с ними, то зайди ко мне.

После всех этих слов Лаврову ничего не оставалось делать, как встать и взяться за вещи. Но Молчанов перебил его жест:

– Нет, нет. Вот когда поговоришь, то тогда опять зайдёшь ко мне. Я с тобой не прощаюсь. Буду ждать. Секретарша тебе покажет, куда надо будет пройти для беседы, – и он указал Лаврову рукой на дверь из кабинета.

Делать нечего. Лавров вышел в приёмную. Навстречу ему выпорхнула секретарша:

– Пройдёмте, Олег Иванович. Я покажу Вам кабинет Михал Николаевича, – и Лавров, как безвольный телок на заклание, поплёлся за ней.

Конечно, Лавров в лицо этого Бондарева не помнил, и он, естественно, его тоже. Поэтому, только о том, что они работали в пароходстве, говорить-то им больше было и не о чем. Он только спросил Лаврова:

– А после пароходства, где работал?

– В Фескоконтракте.

– А чего ты там работу не ищешь? – и он испытующе посмотрел на Лаврова. Взгляд его так и обжёг того.

– Непростой дядька, этот Михал Николаевич. Держи ухо востро Олежка, – предостерёг его внутренний голос.

– Так вот, Андрея Иваныча встретил, – просто так ответил он.

– И что? Друзья вы, что ли с ним? – Бондарев опять пронзил Лаврова взглядом.

– В юности пришлось вместе поработать, – как можно безразличнее ответил тот.

– Понятно. А что же ты настолько деньгами себя наказываешь? Или деньги тебе не нужны? – допытывался Бондарев.

– Лишние деньги никогда не помешают. Они всегда нужны. Просто я никогда не был на приёмке нового судна. Хочется приобрести и такой опыт, – прикидывался простачком Лавров.

– А-а-а, – протянул Бондарев, – Опыт – это хорошо. Да судно ведь не простое – современное. Сделано оно по последнему слову техники. Оборудование очень сложное. Особенно – главный двигатель.

– Что за двигатель?

– МАН – Бурмейстер и Вайн последней модификации, – важно произнёс Михал Николаевич.

– Так у меня на последних трёх моих судах такой двигатель стоял. И поршня и клапана на них приходилось дёргать. А по форсункам я даже на фирму рацпредложение отправил, – как можно беспечнее подыграл Лавров Бондареву.

Тогда он посмотрел на него даже с удивлением.

– Ну, если есть опыт, то тогда тебе будет легче. А так тебе всё об этом в Корее Аверин расскажет, если Газаров у тебя аттестацию примет.

Вот это новость!

– Меня что, здесь ещё тестировать будут? Вот это да! – недовольно про себя подметил Лавров, – В каждой компании свои прибамбасы.

В иностранных компаниях хватало того, чтобы все сертификаты у старшего механика были в норме. А тут надо будет ещё и аттестацию проходить!

– Что же…. Посмотрим, – опять непроизвольно подумалось Лаврову, – Если не пройду, то не велика беда, Петрович найдёт мне работу и без этих аттестаций, – опять промелькнула шпионская мыслишка, готовившая Лаврову путь к отступлению и самооправданию в случае неудачи.

Но виду он не подал, а просто спросил:

– И где этот Газаров находится?

– А ты поднимись на этаж выше. Его кабинет прямо надо мной.

– До свидания, – попрощался Лавров с Бондаревым и пошёл в кабинет к Газарову.

За столом сидел поджарый седоватый мужчина. Он поднял на входящего Лаврова глаза, оторвавшись от каких-то документов.

– Разрешите представиться. Старший механик Лавров, – отрапортовал он, как учили его в училище.

Вместо ответа, Газаров протянул руку, поздоровался и спросил:

– Документы с собой какие-нибудь есть?

– Нет. Ничего с собой не взял. Просто Бондарев сказал, чтобы я зашёл к Вам.

– А что ко мне заходить? Я здесь только спрашиваю и определяю Вашу пригодность для компании.

– Ну и спросите, то чего Вы спрашиваете?

Газаров, наверное, такой борзоты не ожидал. Он с интересом поглядел на Лаврова и хмыкнул:

– Хорошо. Вот и спрошу. Если ответишь, то и дальше будем говорить, а потом смотреть твои документы. Ну, а если не ответишь, то извини. Они мне больше не понадобятся, – Лавров напрягся. Вот сейчас всё и решиться. Сейчас разрешаться все его сомнения.

– И что же Вы закончили и в каком году? – издалека начал вежливо спрашивать Газаров.

– ДВВИМУ в 1974 году, – облегчённо выдавил из себя Лавров. Зато потом вопросы посыпались один каверзнее другого. И по СОЛАСу и по МАРПОЛу и по МКУБу. После примерно тридцати вопросов Газаров приостановил свой допрос и мирно сказал:

– Ну, что же. Жду Вас завтра с документами. Вам ещё придётся прочесть документы о политике нашей компании и отчитаться мне в знании и понимании их. А теперь вернитесь к Андрею Иванычу. Он Вас очень хотел видеть, – он приподнялся, пожал Лаврову руку и вновь уткнулся в свои бумаги.

– До свидания, – попрощался Лавров с ним и пошёл в кабинет Молчанова.

Секретарша любезно открыла ему дверь кабинета и пропустила его.

Андрей Иванович также сидел за столом. Он уже не поднялся, а только посмотрел на Лаврова, но дружелюбно сказал:

– Ты понравился всем нашим. Так что приходи завтра к девяти. Побеседуешь с экономистами, суперинтендантами, а потом поедешь в круинговую компанию, чтобы подписать контракт.

Лавров был ошарашен. Без него, его же и женили. Вот это да!

Видя такое непонимание, Андрей Иванович недовольно произнес:

– Ну, что тут непонятного? Что тебе искать ещё чего-то лучшего? Ведь всё же нормально!

– Да нет. Не очень то и нормально. Это всё на словах. Вот ты говорил мне про пять тысяч. Это реально? – Молчанов немного замялся, – Ну, я так и думал, что не реально. Так сколько будет моя зарплата?

– Да будет тебе твои пять тысяч. Не переживай ты так, – уже стал раздражаться тот.

– А переживаю я в основном за то, что у моей жены обнаружили в груди какое-то уплотнение. Сейчас взяли пункцию для анализа и будут определять. Нужна ей эта операция или нет. Вот это меня волнует больше всего. Вот почему мне нужен контракт на срок не больше шести месяцев. В любом случае я должен быть дома в августе – сентябре.

– И это тебе будет. Шесть – так шесть. Завтра, после бесед с нашими экономистами и юристами всё тебе организуем и подпишем. Но с утра съезди в круинг, возьми там направление на аттестацию и с Василием Петровичем согласуй свой контракт. Времени остаётся мало. Через неделю вы летите в Корею. Там у вас будет пару недель на приёмку, а потом уже и в рейс. Экономисты уже подыскивают вам подходящий рейс. Так что, давай. До завтра. Смотри. Не опаздывай.

Лавров вышел на улицу, сел в машину так и ничего не поняв о произошедшем. Это что? Они уже его приняли на работу? Вот это да! Что он скажет Нине? Это ведь через неделю вылетать. Оёёй! Сколько же ему придётся выслушать о себе столь «ласковых и нежных» слов, на которые способна только его жена. А если она их не скажет, то он и так все сам поймет, прочитав это в её наполненных тоской глазах.

Доехал он до дома быстро. Но никак не решался выйти из машины. Все сидел и думал, как же это он все скажет Нине. А что было говорить? Он и сам не знал, принят он на работу, или не принят. Она же говорила своему упертому мужу:

– Не иди, не соглашайся.

А он, как валенок, поддался на все уговоры Молчанова.

Лавров вышел из машины, подошел к двери подъезда, открыл ее электронным ключом, подошел к квартире и нажал кнопку звонка.

Нина как будто стояла за дверью. Она тут же открыла дверь и встретила Лаврова вопросительным взглядом, который он так четко и представлял себе.

В глазах была тоска и понимание. И ничего не надо было больше говорить – она все поняла: что скоро опять наступит разлука, что ее «глупый» муж все-таки принял решение идти в этот рейс, что работа ему важнее, чем она. Ну, какие слова тут можно было еще сказать?

Она ничего не говорила. Она просто обняла своего непутевого мужа, положила голову ему на плечо и тяжело вздохнула. После этого она посмотрела Лаврову в глаза, подняла руку и указательным пальцем постучала ему по лбу:

– Дурак ты, дурак. И за что я тебя только люблю? Ну, делай, как хочешь, – повернулась и ушла в большую комнату.

Лавров так же обалдело стоял на пороге, не зная, что же ему дальше делать. Он разделся и прошел в комнату.

Нина смотрела очередной сериал, он тоже сел рядом с ней на диване, посмотрел немного эту очередную тупость нашего кинематографа, а потом вышел из комнаты и прошел к компьютеру. Сел за него. Открыл свой файл, где была его библиотека, и где были все документы, которые необходимо было хотя бы вкратце возобновить в памяти.

Это были МАРПОЛ, СОЛАС, МКУБ. Все эти документы он листал часа два или три, немного восстановил и освежил их в памяти, посмотрел последние экзаменационные билеты, когда он сдавал переаттестацию на подтверждение диплома. Получалось, что вроде бы, он все знал.

Лавров опять прошел в комнату. Нина сидела в такой же позе. Ничего не изменилось. Было заметно, что она очень расстроена. Что ему оставалось делать в последние дни перед долгой разлукой? Он поцеловал ее в кромку глаз и вопросительно спросил:

– Ну что, родная, спокойной ночи, – но увидев ее открытые глаза, еще пуще прежнего стал целовать свои любимые озера глаз, в которых он утопал многие и многие годы.

Утром, как всегда, он поднялся, сходил в гараж за машиной. Было четное число – Нина работала с обеда и поэтому он её не будил.

Он сел в машину и поехал в круинг, который находился в одном из зданий, ранее принадлежавших пароходству.

Войдя в офис, он поздоровался и представился:

– Я – Лавров, старший механик. Меня направили сюда для уточнения и подписания контракта.

Навстречу ему из-за стола поднялся высокий лысоватый мужчина, пожал ему руку и тоже представился:

– Василий Петрович.

Рядом с ним сидел Борткин. Лавров его знал еще по отделу кадров пароходства. Так вот куда он перекочевал. Наверное, в пароходстве не так много платили, а работать приходилось больше. Видимо, поэтому он еще больше растолстел.

Борткин улыбнулся Лаврову как старому знакомому и пожал ему руку.

Василий Петрович, изображая радушие, сказал:

– Ладно, показывайте ваши документы.

Лавров достал из портфеля всю кипу бумаг и выложил их перед Василием Петровичем.

Тот долго изучал досье и сказал:

– Вот Вам обходной лист. Вы обойдете всех, кто указан в списке, получите руководящие указания, сдадите аттестацию по указанным пунктам. После этого Вы возвращаетесь ко мне, и мы уже тогда подпишем с Вами Ваш контракт. И только тогда он будет действителен. Вот Вам проект контракта. Пожалуйста, ознакомьтесь с ним.

Лавров посмотрел на проект контракта и увидел, что там указана зарплата 4500 долларов и продолжительность контракта 8 месяцев. Пришла пора удивляться:

– А это что такое? – он показал цифры Василий Петровичу, – Не может такого быть. Тут должно быть 5000 и контракт на 6 месяцев.

Василий Петрович, соответственно, тоже был удивлен:

– А в чем проблема? У нас контракты для всех стандартные.

Но Лавров настаивал на своём:

– Но, я же с Андреем Ивановичем договаривался обо всём. И о том, что у меня будет именно такой контракт. Только на шесть месяцев. По-другому я не согласен работать. Просто я не буду его подписывать, если там будут стоять другие цифры, а не те, о которых мы договорились с генеральным директором.

Видимо, никто до этого никогда не выдвигал ему таких требований, поэтому Василий Петрович не ожидал от Лаврова такого заявления и тут же позвонил Молчанову. Трубку подняла секретарша:

– Андрея Ивановича нет, – услышал Лавров ее певучий голосок. – Он будет через полчаса.

Василий Петрович повесил трубку и с недоумением посмотрел на Лаврова:

– Ну что ж, если Вы не согласны со стандартным контрактом, то поезжайте к Молчанову и говорите с ним лично. Просто у нас контракты по-другому не составляются.

Лавров и сам был удивлён. Что такое? Он же договорился с Молчановым о зарплате и продолжительности рейса. Неужели тот ничего не передал в круинг про эти изменения в контракте? Что за непонятки? Всё через жопу у этих русских. Говоришь об одном. А в итоге всё наоборот.

Лаврова это уже начинало, и удивлять и раздражать. Ведь это не близкий путь проехать в середине рабочего из одного конца города в другой. Весь город в это время всегда уже забит пробками.

Лавров забрал у Василия Петровича все свои документы, сел в машину и поехал обратно.

Но пробок особых не было, и он вскоре добрался до места.

Когда он приехал, Молчанов уже был у себя в кабинете.

Лаврова, без лишних проблем, быстро пропустили в кабинет генерального директора.

Войдя, он спросил резким тоном:

– Андрей, а в чем дело? Чего мне там лепят горбатого? Там мне пишут 4,5 тысячи и 8 месяцев контракт. Мы же договорились на пять тысяч и шесть месяцев!

– Да, да, да! – также раздраженно Молчанов отреагировал на слова Лаврова, – У тебя будет написано 4,5, но мы с тобой заключим отдельное соглашение на 500 долларов ежемесячно, и общая сумма у тебя получится 5000. А про 6 месяцев контракта я просто не успел позвонить Василию Петровичу.

Он тут же набрал номер телефона и сказал в трубку:

– Василий Петрович. Извини. Ну, я просто не успел вчера сказать, потому что было уже поздно, да и замотался я. У Лаврова будет контракт на 6 месяцев, так и запишите ему. А сумма контракта останется прежней. Но мы ему сделаем отдельное соглашение, по которому он и будет получать оставшиеся деньги. Он сейчас тут сделает кое-какие дела и ближе к вечеру подъедет, – потом он положил трубку и посмотрел на Лаврова.

– Что ты лезешь?! – не скрывая раздражения, продолжал он, – У капитана пять тысяч. Ты что? Забыл, что ты начинаешь работать у русских? Тебе нужны лишние сплетни? Мне лично, лишние пересуды не нужны. Юристы составят наше с тобой соглашение, тогда мы его и подпишем. Будут у тебя твои пять тысяч, – он уже дружелюбно посмотрел на Лаврова и протянул ему руку для рукопожатия, – Что ты волну гонишь?

Лавров тоже был раздражён и удивлён не меньше Молчанова:

– Андрей Иванович, я не могу подъехать в круинг после обеда. У меня жена с двух часов работает, надо ей машину отдать. Она же сама на работу ездит.

– Ну, так ты её сам отвези, а потом вечером и встретишь после работы. А пока занимайся этими делами. Пойми. Времени до отъезда у нас с тобой мало, – уже более спокойно сказал он Лаврову.

Что оставалось делать? Пришлось Лаврову с ним согласиться.

Ему как-то вскользь подумалось:

– Ладно, хорошо. Сделаю все дела сегодня.

Он вышел из офиса и пошёл к машине.

Опять съездил в круинг, опять разговаривал с Василием Петровичем. Тот показал Лаврову его новый контракт. В нём было прописано, что у него основной оклад будет 4,5 тысячи долларов в месяц и продолжительность контракта 6 месяцев.

Василий Петрович впечатал эти данные в новый контракт, и Лавров его подписал. Потом он вручил Лаврову обходной лист со списком тех, кому он должен будет сдать аттестацию, и Лавров поехал домой.

Когда он приехал домой, то Нина уже была готова ехать на работу. Она тоже была на взводе, опасаясь опоздать.

Когда Лавров вошёл в квартиру, она, как всегда, поцеловала его и озадаченно спросила:

– Где ты ездишь? Я же опоздаю.

Времени на рассказы не было, поэтому Лавров только и сказал ей:

– Я тебя сейчас отвезу на работу, а вечером заберу. Мне надо будет сделать кучу дел сегодня.

Она опять пристально посмотрела на своего озадаченного мужа:

– Всё-таки ты согласился. Ну что же. Другого, я от тебя и не ожидала.

Лавров пожал плечами:

– Ну, извини, вот так всё получается, – и развёл руками.

Он помог ей надеть шубу, и они вместе вышли во двор к машине.

Лавров отвез её на работу. На удивление, сегодня это получилось быстро.

Когда машина остановилась у её клиники, он обнял её, поцеловал и примирительно сказал:

– Я за тобой приеду к 8 часам вечера. А пока буду заниматься сдачей аттестации.

После того, как он отвез ее на работу, то сразу же вернулся в офис. Там он пошел, согласно списку, подписывать обходной. Первым делом он зашел к суперинтендантам.

Миша, его однокашник, как раз сидел там суперинтендантом именно по этому судну.

Он был рад видеть Лаврова. Не так часто, они однокашники, и встречались вместе. Сейчас стало получаться, что встречи происходили ежегодно. Да, и то, не все из живых их посещали.

После приветствий и обыденных вопросов Миша сказал:

– Ох, и головняк же ты себе выбрал. Но ничего, ты справишься со всем, я знаю. Башка у тебя есть, все у тебя получится. Но сначала сходи к капитану-наставнику, потом к механику-наставнику, экономисту и подтверди свои знания на английском языке у юриста. Только потом вернёшься ко мне. Мы тогда с тобой тут тоже побеседуем, – Лавров пожал Мише руку и пошёл к наставникам.

Когда он пришел к экономистам, то получил очередную новость:

– Да-да, – безразлично посмотрел на него худощавый мужичок.

Где-то Лавров с ним встречался в пароходстве. Но где? Что-то память в этих воспоминаниях стала отказывать ему. Но, напрягать её, сейчас не было никакого настроения. Мужичок тоже не признал Лаврова.

Но, после рукопожатия уже более доброжелательно, продолжал:

– Сейчас Вы с первой группой, поедете в Корею. Примете судно и пойдёте на Канаду. Там примете часть груза и пойдете догружаться на США. В Портленд. Там сделаете догрузку и пойдете на Австралию. Потом мы будем вам искать другой контракт. Ваша задача, как старшего механика, это – представлять нам отчеты по топливу. Будете посылать их два раза в сутки. Один – вы будете писать чартеру, а другой посылать нам в офис. Этот отчёт надо будет посылать по Владивостокскому времени на 9 часов утра, в какой бы точке земного шара вы ни находились. Понятно?

Лавров сразу представил себе такую процедуру. Ничего себе, это ему надо на 12 часов дня судового времени отправлять отчет по топливу чартеру. А по Владивостокскому – в офис. А если судно будем находиться в такой точке земного шара, где будет и два часа ночи, и три часа ночи судового времени, когда во Владивостоке будет 9 утра. Это значит, что ему придётся среди ночи вставать, считать, идти на мостик и отправлять его. А потом идти и оставшееся время досыпать, чтобы с восьми утра выходить на работу.

Ему сразу подумалось:

– Вот это да. Вот это перспектива!

Но у Лаврова была программа, которую он давно сделал именно для таких целей. Она это все считала сама, ничего страшного в этом не было. Только одно напрягало, что надо будет вставать среди ночи, потому что если в Америку ушел, то это 8 часов разница. Вот тебе и получается, что отчёт надо отправлять в четыре часа дня вчерашнего дня, а если в Европе, то в два часа ночи следующего дня.

– Ну, ничего, – подбодрил себя Лавров, – Пробьёмся.

После экономиста он зашел на подтверждение английского языка к юристам. Молодой парень на ломаном английском, с очень твёрдым русским акцентом предложил ему прочесть какой-то документ. Что-то про балластные системы, про балластные насосы, про правила перекачки. Лавров бегло прочел предложенный текст. Тогда юрист с интересом посмотрел на него и с удивлением спросил:

– Вам всё понятно, то, что Вы прочли.

– Конечно, – подтвердил Лавров.

– Ну, тогда перескажите этот текст.

Лавров пересказал ему этот текст сначала по-английски, а затем и по-русски. Юрист удивленно посмотрел на Лаврова:

– Да. Вообще-то, вы один из первых, кто мне так хорошо ответил на все вопросы по этой системе.

Лаврову стало приятно, что хоть кто-то сегодня оценил его знания:

– А что тут такого? Это моя работа. Английский технический у меня очень хорошо идет. Так же и телефонные переговоры на эти темы. Многолетняя практика сказывается. Ведь я уже почти 12 лет с этим переговорами связан. Вот поэтому так и получается.

– А, – протянул юрист, – Тогда ладно, – и поставил подпись на обходном листке.

После этого Лавров пошёл к механику-наставнику. Михаил Николаевич повторил ему то, что говорил вчера, и подытожил:

– Остальное тебе расскажет Аверин в Корее. Иди к наставнику. К Газарову. Он очень хочет тебя видеть.

Когда Лавров вошел к Газарову в кабинет, то тот уже соизволил подняться из-за стола, и поздороваться с ним за руку. После этого сунул ему две внушительные папки со словами:

– Вчера ты мне на все вопросы ответил, я тебя больше допрашивать не буду. Читай вот то, что там у нас в компании по МКУБу (Международный кодекс по безопасности управлению судном) прописано. Прочитаешь, тогда ещё раз побеседуем.

Папки были внушительные. Одна – толщиной сантиметров в семь. И вторая – такая же внушительная, но толщиной, примерно, в пять. Вот с этими двумя папками Лавров и уселся за стол рядом с ним и принялся читать. Читал он почти до пяти часов вечера, а потом говорит Газарову:

– Что-то у меня в глазах двоится.

Тот посмотрел на Лаврова поверх очков и усмехнулся:

– Ну, и правда. Пора тебе заканчивать, потому что в 5:15 мы идем на совещание. Так что ты, давай, сдавай мне эти папки и можешь ехать домой. Завтра приезжай к 9 часам.

Лавров потянулся, разминая затёкшую спину, положил папки на стол Газарову и поехал домой.

Ему завтра Инну надо будет отвезти к восьми часам на работу, а потом уже можно будет читать эти папки до обеда.

К восьми вечера он подъехал за Ниной. Когда она села в машину, то он обратил внимание, что вид у нее был очень расстроенный.

Лавров притянул её к себе, обнял за плечи и поцеловал.

– Ну, что ты такая хмурая? Что-нибудь случилось?

Она отстранилась от него:

– А ты как думаешь? – сделала она паузу и продолжала, – Конечно! Всё нормально! Муж уходит в рейс на восемь месяцев. Всё нормально! – она начала заводиться.

– На шесть, – удалось вставить Лаврову.

– Ах! Я даже забыла – на шесть. Это, значит, полгода мне быть одной. Как же это мне всё надоело!

Тут надо было уже что-то делать, а то женская логика такой разговор может довести до скандала.

– Ну, так я же ухожу не на гильотину или на войну. Вернусь же. Это же не навсегда. У нас же всегда так было. А потом, когда вернусь, мы опять будем долго-долго вместе, – Лавров постарался привлечь её к себе и поцеловать, – Поедем, отдохнём в тёплые края, – он попытался вновь заглянуть в её глаза.

От его слов они немного потеплели, и он вновь прижал её к себе.

Ниночка уже мягче, без надрыва всё равно продолжала:

– Я-то думала, что ты выговоришь себе четыре месяца, как было раньше. Четыре через четыре ты работал, и у тебя все получалось прекрасно. Я уже привыкла к такому режиму. А тут опять шесть месяцев, это же полгода я буду одна. Мне никто не поменяет кран, меня никто не погладит, мне никто не скажет ласкового слова, меня никто не возьмет за руки и не поцелует их, и не заглянет в мои глаза. Опять ночью спать одной в этой холодной постели. Как мне всё это надоело! – уже с надрывом вырывалось у нее.

Лаврову все это было понятно. И это был за последнее время уже не первый такой разговор. Они уже были не настолько молоды, поэтому каждое такое расставание отдавалось болью в душе.

Но Лавров, правда, старался не подавать вида, что эти разлуки и ему очень тяжелы. В последнее время он старался уезжать с улыбкой. Наверное, эта улыбка её так сильно и раздражала. Она ему всегда после этого говорила по телефону:

– Все! Уходит с таким счастьем, как будто избавляется от семьи. На работу он уходит, видите ли. Да из дома он убегает на свою проклятую работу.

Но, а сейчас, помня прошлые разговоры, Лавров сделал грустное лицо.

– Ну, мамусик. Перестань. Всё равно работать же мне надо. Да и кому я здесь нужен на берегу? Что я тут буду делать?

– А как же другие здесь устраиваются? – не сдавалась Ниночка.

– Как, как? Не знаю как. У меня так не получается.

Нина отстранилась от Лаврова и посмотрела в его честные глаза.

– Тебя не переделаешь, – горько вздохнула она, – Поехали уж домой, горе ты моё луковое.

Они быстро доехали до гаража. Лавров поставил машину, и они потом под ручку долго возвращались домой.

Погода была прекрасная. Потеплело, ветра не было. Только лёгкий морозец немного пощипывал щёки.

Дома было тепло, тихо и уютно. Они были только вдвоем. Он помог Ниночке раздеться, повесил шубу в шкаф и они долго стояли в коридоре, обнявшись, чувствуя тепло друг друга.

Утром Лавров с трудом разбудил свою жену. Ей же надо было к восьми часам на работу. Он накормил её завтраком и отвёз в клинику. После этого вернулся в офис, сел за стол и продолжил чтение папок.

В два часа Нина заканчивала работу, и к двум часам Лавров поехал забрать её. Дома они вместе пообедали, а потом Лавров вновь вернулся в офис.

Только он сел за стол, как у него зазвонил телефон. По мелодии этого звонка было сразу понятно, что это звонит Нина. Он вынул телефон из кармана и, пытаясь говорить тихо, произнёс:

– Алё. Ниночка. Что стряслось? Чего звонишь?

В ответ услышал, чуть ли не истерический, крик жены:

– Немедленно приезжай домой! У нас потоп!

Ничего не понимая, Лавров попытался выяснить причину звонка:

– Какой потоп? – но трубка непроизвольно начинала дрожать в руке. Зная свою жену, Лавров начал понимать, что произошло что-то из рук вон выходящее.

В их квартире на первом этаже, если сливная труба на кухне забита, то через раковину вода начинает булькать, затем заполняет раковину и, если вовремя не отреагировать, то переполняет мойку и начинает течь на пол.

Нина в панике просто кричит:

– Вот! Не успел ты уехать из дома, а меня уже топит. Что мне потом одной делать? Приезжай немедленно, я не знаю, что мне тут делать! Я уже вычерпала два ведра, но вода не перестает идти с верхних этажей, и меня тут топит!

Газаров слышал этот разговор. Лавров вопрошающе посмотрел в его сторону:

– Михаил Григорьевич, жена звонит – потоп дома. Мы на первом этаже. Надо мне надо срочно вернуться домой, – Лавров вопросительно посмотрел на Газарова.

– Конечно, поезжай, – так же спокойно отреагировал он на просьбу Лаврова.

В подтверждение своих слов Лавров, для убедительности, добавил:

– Но я сейчас же вернусь, когда всё сделаю.

– Да, езжай, езжай, – махнул Газаров ему рукой в сторону двери.

Лавров немедленно подскочил и выбежал во двор, где стояла его машина.

Приехал он домой быстро, благо дороги были свободные. Это заняло минут 20.

Он открыл дверь своим ключом, скинул верхнюю одежду и вбежал в кухню.

Нина стояла с ковшиком в руке и отчерпывала воду из кухонной раковины. Лавров вырвал у неё ковшик и отчерпал одно ведро, затем второе. В промежутках между вёдрами, он приготовил чоп и, когда раковина была пуста, выдрал сливной патрубок и забил его чопом.

Нина со спины наблюдала за всеми его манипуляциями. Когда она увидела забитый чоп, она с ехидцей произнесла:

– Что? И это всё?!

Лавров непонимающе посмотрел на неё:

– Ну, пока все. Я же читаю инструкции у Газарова. Мне надо до завтрашнего дня их прочесть. Вода-то не течёт. Если я сейчас открою трубу, то нас уже точно затопит.

Нина дёрнула плечом, отвернулась от него и ушла в дальнюю комнату.

Ну, а ему что тут ещё делать? Вода не течет. Он ещё раз проверил чоп, развернулся, сел в машину и поехал обратно в офис.

Только он приехал и вновь принялся за чтение инструкции, как у него опять зазвонил телефон. Эта была снова Нина. На этот раз она уже спокойно комментировала происходящие события. Голос её был чуть ли не с железным оттенком:

– Твой чоп вырвало! Вода опять льется! Нас опять топит! А я не собираюсь черпать эту пакость, – чеканила она слова, как будто забивала гвоздь после каждого из них.

Господи, Боже мой! Лавров вновь посмотрел на Газарова:

– Жена опять звонит. Наверное, я уже сегодня не вернусь, потому что уже четвертый час, – просяще посмотрел он на Газарова, – Поеду я, устраню потоп, про который говорит жена.

А тот с пониманием, так спокойно, и говорит:

– Да езжай, езжай. Перед рейсом не надо жену сильно раздражать. Сделай все, как она хочет.

Ну, понятно – старый моряк. Сам знает, что такое быть последние дни дома.

Лавров снова сел в машину и вернулся домой.

Точно. Воды на полу в кухне было полно. Он вновь вставил вырванный чоп. Быстренько разделся, чуть ли не до трусов, и начал собирать воду с пола. Всё убрал и начал смотреть, что же произошла со шлангом. Благо у него тут же был запасной переходник с трубы на шланг. Когда он вытаскивал шланг из трубы, то резинка на нём лопнула. Пришлось подгонять новую резинку по месту.

Для прочистки сливной трубы, у него была специальная 18-метровая проволока-«змея». Он засунул её в сливную трубу, чтобы пробить засор в ней.

После того, как труба была пробита, и «змея» без видимых усилий вертелась в трубе, он подсоединил резинку с переходником и собрал все трубы. Все! Налил воды в раковину – она свободно сливалась. Осмотрел трубы – утечек воды не было.

Нина с ним не разговаривала. Она молча сидела в большой комнате и что-то вязала. Пришлось подлизываться.

– Ну, что ты, – подхалимским тоном пытался Лавров завязать с ней разговор, – Ну, мне же учиться надо.

– Я все понимаю, – наконец-то отчеканила она, – Но для тебя главное – твоя работа. Ты уже все – в море! Ты уже на работе! Ты ничего не хочешь делать дома! Опять все будет взвалено на меня, на мои плечи! И так будет продолжаться полгода!

– Ну, мамусик, успокойся, – начал уговаривать ее Лавров, как можно мягче, – Всё, что нужно, только скажи, сейчас же всё сделаю. Все сальники проверю. Все краны отремонтирую. Прибью все гвозди, подклею все обои, – и он принялся устранять небольшие неполадки, которые были в квартире.

Там гвоздь забить, тут провод провис, там еще что-нибудь, тут розетка болтается. Ну, так допоздна он и занимался устранением неполадок.

Утром он снова поехал в офис, дочитав инструкции, он обратился к Газарову:

– Ну, все – дочитал.

– Ладно, ты и так все знаешь, – примирительно проговорил он, – Только в три часа у нас первичный сбор экипажа. Надо чтобы все познакомились друг с другом. Да и тебе надо обязательно там быть. Лавров с облегчением понял, что допрос по прочитанным папкам отменяется:

– Хорошо, приеду. Сейчас жену отвезу на работу и приеду, – ответил он ему, стараясь побыстрее покинуть так надоевший ему офис.

Перед отъездом домой, он зашёл в кабинет Молчанова.

Секретарша была на месте.

Он сразу же спросил её:

– К Андрею Ивановичу можно?

Она подняла свои томные глазки и пропела:

– А Андрея Ивановича нет. Он утром улетел в Сингапур.

Лавров недоумевал и поэтому брякнул секретарше:

– Он должен был составить дополнительное соглашение, и мы его должны были подписать сегодня.

Секретарша тут же ответила:

– Да, он оставил это соглашение. Оно у Мишина. У его зама, – она кивнула на дверь рядом, – Но и его сейчас нет. Он будет ближе к вечеру.

Опять двадцать пять! Что же ему так не везёт с этими бумагами?

Делать нечего. Лавров попрощался с секретаршей и вышел.

Машина стояла во дворе офиса, он прогрел её и вернулся домой. Отвез Нину на работу (ей опять до восьми надо было работать), и к трем часам подъехал к конторе круинга.

Зашел к Василию Петровичу и поздоровался с ним.

Сбоку от его стола скромно сидели две тетеньки. Одна такая, как говорит зять Лаврова, «глазастая-глазастая». «Глаза» – не меньше, чем на 5-6-ой размер. Другая – такая, как приспущенный шарик. Губы поджатые, сидит молча, уставившись в пол. Ни на кого не смотрит.

– Ну, – подумалось Лаврову – уж очень серьёзная тётенька. Не дай Бог с ней поссориться. Бедный сам сто раз потом будешь. А кто же повар из них?

Он подошел к этим женщинам и, как можно вежливее поздоровался. Они в ответ тоже поздоровались. После этого эта полненькая «глазастая» женщина представилась:

– Меня зовут Олеся Васильевна, а это Екатерина Михайловна. Я повариха, а это будет наша буфетчица. Вот вы с ней, – поучительно обратилась она к Лаврову, – Дружите. Она у вас будет каюту убирать и, чтобы там было всегда чисто. Поддерживайте с ней хорошие отношения, – она томно повела глазками, – Мы с Екатериной Михайловной уже не в первый рейс вместе ходим, поэтому друг друга знаем хорошо.

Ну, понятно, бывалые морячки. Екатерине Михайловне было далеко за 50, а Олесе Васильевне на вид было лет под 45. Так потом и оказалось, когда, чуть позже, Василий Петрович дал Лаврову судовую роль с их именами. Тут стали подходить и другие члены экипажа.

Тут Лавров заметил, что в офис зашел какой-то такой представительный, морда квадратная, неразговорчивый мужик. Уж очень суровый вид был у него. Лавров даже не мог представить себе, кто это такой.

– Ну, – подумалось ему, – Наверное, это старпом.

Потому что капитан должен быть, по идее, совсем другим.

А за этим громилой заходит. Даже не заходит, не вбегает, а проскальзывает – какой-то небольшого ростка – метр шестьдесят с кепкой – человечек, который сразу кинулся к шкафу, где стояли папки с личными делами, затем к Василию Петровичу. Пожал ему руку, и тут перед ним все засуетились. Лавров понял – это будет его капитан.

Ботинки на высокой платформе, в высокой норковой шапке, кожаная куртка с подкладными плечами. Но и даже со всеми этими прибамбасами он был ростом ну не больше, чем на метр шестьдесят пять. Нос крючком. С первого взгляда в нем проскальзывало что-то такое, еврейское. Ну, для Лаврова это никакой роли не имело. Потому что у него в свое время на «Тунгуске» тоже был примерно такой же капитанишка под названием Шаталович Борис Моисеевич. Вот тот тоже был метр шестьдесят ростом. Зато жена у него была метр семьдесят пять, килограмм за 90, и он был таким же шмындриком, как и этот просочившийся капитан.

Так этот Шаталович, как только не дрючил Лаврова, как он только надо ним не изгалялся, какие он только ему козни не устраивал! Но в течение полугода, что Лавров был на этой «Тунгуске» (а Молчанов был тогда там старпомом), он это выдержал с честью. Но больше первой «полярки» он тогда не смог выдержать и свалил в больницу. Жена ему сделала больничный лист, и его «срочно» положили в больницу. Потому что с этим Шаталовичем Лавров уже не мог никак работать. От одного взгляда на него Лаврова начинало поколачивать и мелко трястись руки от ожидания очередной пакости.

Но, глядя на этого небольшого, юркого, чернявенького, носатенького человечка, Лавров прикинул:

– Ну, это будет не Шаталович, но что-то похожее. Ну что ж. Что делать? Если судьба уж так свела. Может быть, второй раз не получится так, как с Шаталовичем, а пронесет. Ну, там видно будет. Что загадывать? Море покажет, кто есть кто, – мысленно предполагал он.

Приехал Газаров. Василий Петрович, всех собрал в небольшой комнате и они с Газаровым начали проводить первый инструктаж.

Вначале стали называть фамилии по судовой роли. Сначала вызывали палубную команду. Затем очередь дошла и до машинной команды. Первый был, конечно, Лавров.

Василий Петрович называет должность:

– Старший механик.

Лавров поднимается:

– Я.

– Назовите ваше имя-отчество.

Лавров называет его. Все с любопытством смотрят в его сторону. Перед этим такая же процедура коснулась и палубной команды. Так надо. Надо с первых же шагов обозначить, кто есть кто, и какую должность кто занимает. Чтобы с самого начала все соблюдали субординацию, и чтобы не было никакого панибратства.

Затем следует:

– Второй механик, – рядом с Лавровым поднялся смазливого вида мужчина. Аккуратно, со вкусом одет. Одежда на нем была до мелочей пригнана. Лавров это заметил, как только тот вошёл в офис. Он этим очень выделялся на фоне других членов экипажа. Сразу было видно, что он очень любит себя любимого.

– Назовите ваше имя-отчество, продолжал Василий Петрович.

Называет.

Когда Василий Петрович дал Лаврову судовую роль, то он только вкратце ознакомился с ней и ещё не запомнил имена всех своих подчинённых. А теперь сверяясь с ролью по памяти, он смотрел на вызываемых. Понятно – это второй механик, это третий механик, это четвертый механик. Электромеханика не было, потому что он жил не во Владивостоке, а в Преображении. Василий Петрович ещё вчера предупредил Лаврова, что электромеханик приедет только в аэропорт.

А вот этот здоровый громила с квадратной мордой – оказался токарем. Сразу подумалось:

– Да, тяжеловато мне с ним будет – неразговорчивый он больно.

Руки-крюки, сильные, жилистые. Один палец – как два его. Плечи, как у молотобойца. Спина немного ссутулена. Такому под горячую руку не попадайся – зашибёт. Но, ничего, и не с такими ребятами справлялись.

А сварщик – прямая противоположность ему. Такой на вид компанейский мужичок, располагающий к себе и с которым можно было, и поговорить и договориться.

Представили штурманов и матросов.

Второй помощник прямо таки удивил Лаврова. С виду простецкого вида человечек, но глаза выдавали, что он не так то и прост.

Одним из условий, которые Газаров зачитал перед всем новым экипажем – это было то, что всем им придётся оставить демократию за воротами этого офиса, и что здесь начинаются правила компании, контракт с которой все подписали, и согласно этим правилам все будут жить ближайшие 8—9 месяцев. А дальше он так и сказал:

– Так что читайте свои контракты заново от корки до корки. А кто не согласен, тот может не подписывать контракт. За порогом стоит достаточно моряков, которым очень нужна эта работа. Вот условия контракта, – он достал рабочую толстую папку и попросил каждого подписать её содержимое.

Подписывать надо было каждый лист на обороте. Листов было не меньше 50. Пришлось ставить 50 подписей. Эта бодяга затянулась ещё где-то на час, пока все, не глядя в содержимое документа, подписывали его.

Лавров тем временем попросил механиков подойти к себе:

– Механики, пожалуйста, давайте отойдем в угол, я хочу с вами поговорить, – обратился он к залу, в котором сидели его подчинённые.

Второй механик подошел первым. Такой седоватый, вальяжный. Красивое лицо, немножко лощеное. Для второго механика оно, как то не подходило. Наверное, он был уже старшим механиком, потому что вид у него был уж очень значительный.

Как потом и оказалось, что он был старшим механиком на судах, которые возили машины из Японии во Владивосток. Оборзевший, наглый, отвыкший работать руками, ничего не умеющий человек и абсолютно не знающий английского языка.

Третий механик – высокий парень Коля. Лавров сразу понял, что Коля будет пахать – и кувалдой махать, и во все дыры полезет и себя не пожалеет ради работы.

И четвертый механик – невысокого роста, щупленький, с заинтересованными глазами парень лет тридцати. Лаврову он даже понравился. Чувствовалось, что и он во все дыры залезет, как показалось с первого взгляда. Так потом и вышло – он самостоятельно, без всякой посторонней помощи изучил всю машину, все системы своего заведования, сделал несколько, довольно таки толковых, рацпредложений, которые потом Лавров послал Аверину.

А Аверин его даже в одном из писем благодарил Лаврова за изобретательность.

Лавров Аверину по поводу этих внедрений даже письмо посылал, где писал:

– Уважаемый Владимир Борисович, Эти рацпредложения были предложены четвертым механиком, а я только содействовал их внедрению и оформлению.

На что тот ответил:

– Ну, ничего. Главное – что эти предложения мы внедрим на следующих балкерах, которые будут строиться в дальнейшем для нашей компании.

Еще должно было быть построено четыре таких балкера. Балкер, на котором находился Лавров, был вторым в серии.

Первый балкер из этой серии уже был построен (он уже сейчас пошел в Бразилию), а второй был тот, на который Лаврова и направили. И ещё предстояло построить три штуки три точно таких же копии.

Всего в компании таких балкеров должно было быть пять. Поэтому каждый последующий всегда был немного лучше предыдущего.

После того, как Лавров побеседовал с механиками, они подписали правила компании.

Во время его беседы с механиками особенно выделялся второй механик. Если все внимательно слушали старшего механика, так тот на каждое слово Лаврова отвечал немедленной реакцией:

– Да-да-да-да, я понимаю, это вот так и надо делать. Да-да именно так и должно быть.

Только Лавров начинаю развивать мысль, как он тут же перебивает:

– А был такой случай у нас ….

Лавров уже не выдержал и одёрнул его:

– Подождите, Семен Иванович, подождите. Я сейчас все расскажу, а потом, когда мы выйдем на улицу, Вы нам расскажете все случаи Вашей жизни. У нас впереди еще шесть месяцев рейса. У нас будет достаточно времени, чтобы всё это послушать.

Второй механик сразу же отреагировал, а Лавров поймал себя на мысли, что тут он прокололся:

– Почему шесть? У нас же у всех восемь, – он внимательно посмотрел в глаза Лаврова

В ответ, посмотрев на такой пронзительный взгляд, он только и сказал:

– Ну, значит, восемь. Не будем обсуждать это сейчас. Я с вами разговариваю совсем не поэтому поводу.

Лаврову не хотелось афишировать, что он был знаком с Молчановым, что его по какому-то блату приняли в компанию, что условия контракта у него не такие, как у всех. Потому что это может вызвать зависть в русском экипаже (знал же он это), пересуды и всякие неприятности, которые могут в дальнейшем сказаться на моральном климате экипажа. Он только продолжал:

– Газаров сказал, чтобы мы оставили всю демократию за воротами этой компании. Но я хочу вам сказать. Что это он пусть так сам думает. А я бы хотел, чтобы наоборот мы не забывали о ней. Мы будем в море долго и нудно работать. И если мы будем только работать, как написано на страницах этого контракта, то никакая работа у нас не получится. Это будет только каторга. Я бы хотел, чтобы каждый из вас это понял. И пусть каждый из нас относится ко всем делам и заботам, которые встретятся нам за это время так, как бы мы отнеслись к ним у себя дома. Спокойно и с любовью. Пусть каждый из вас поймёт это, – он сделал небольшой паузу и посмотрел на механиков, окружающих его, – И делает всё, как будто бы он делал это для себя, для своей семьи. А в итоге труд каждого из нас – объединит нас. Ведь в итоге труд каждого из нас – это наша безопасность в море, которая сохранит нам наши жизни и позволит нам живыми и здоровыми вернуться к нашим семьям.

Механики притихли и смотрели на Лаврова с удивлением:

– А я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы вы это почувствовали, – в подтверждение своих слов продолжал Лавров, – И тогда и контракт пролетит быстрее, и работа будет спориться лучше.

Все механики смотрели на Лаврова с удивлением. Видимо никто из них не ожидал от нового старшего механика таких слов.

В углу, где Лавров собрал механиков, стало тихо. Наверное, каждый из них переваривал только что услышанные слова. Только Санёк (моторист, который закончил высшую мореходку, и пошёл в рейс зарабатывать ценз) влез в разговор:

– А вот, вся документация будет на английском языке. Это понятно. Как же нам с этими инструкциями разбираться?

– А вы что? Не знаете английского языка? – спросил Лавров по-английски у всех.

В ответ была – тишина. После продолжительной паузы до него дошло, что его вопрос никто не понял:

– Значит, не знаете английского? – уже по-русски продолжал Лавров.

– Ну, как? – это опять был второй механик, – Учили же мы его в школе….

– А я в школе немецкий учил, – влез в разговор Санёк.

– А я – французский, – добавил третий механик.

Тогда для интереса, Лавров задал этот же вопрос и по-немецки.

Результат был прежний – тишина. Тогда, видя безысходность ситуации, он всем сказал:

– Не переживайте. Все разговоры с иностранцами и документацию – я беру на себя. Если будут трудности с языком или при прочтении инструкций – сразу же обращайтесь ко мне.

«Народ» облегчённо вздохнул, а вездесущий второй механик добавил:

– Это уже легче. С этим можно будет уже жить.

Таким образом, они и поговорили, а потом вышли на улицу.

Здесь уже второй механик завладел всеобщим вниманием. Подошёл токарь, этот здоровенный мужичара. Но, как только он увидел выходящего капитана, то сразу же метнулся к нему и завёл с ним какой-то разговор. С этого места было невозможно расслышать, о чём они говорят.

У токаря рост был под метр восемьдесят. Но он так заглядывал в лицо капитана, что со стороны казалось, как будто, он был даже меньше его ростом. И все вот что-то гундит ему и заискивающе заглядывает в глаза капитана, которые были у него на уровне груди.

Лавров особо не прислушивался, но у токаря на лице было такое слащавое выражение, столько подхалимажа было в его действиях и мимике, что Лавров понял, что это будет именно тот человек, который будет все события, – даже если кто-то и пукнет за углом где-нибудь в машинном отделении, – передавать капитану.

Ему было очень неприятно, что такое в машинном отделении уже завелось. Но что делать? Не он собирает экипаж, не его это дело.

Это психологи составляют экипажи для космолетов. А сейчас надо было воспринимать это как действительность.

Это когда он работал в пароходстве, то уж там-то он приходил в отдел кадров и не говорил, а скорее требовал:

– Мне нужен вот этот моторист, а этого мне не надо, он себя не оправдал. Заберите его себе назад, а вот этого оставьте мне.

С механиками было точно так же. И поэтому машинная команда была сплоченная и дружная на «Чаленко», где он отработал в общей сложности почти пять лет (с отпусками, и со всеми выходными). Так что многие парни в экипаже надолго в нем задерживались. Механики шли всегда на повышение и уходили на другие суда, а мотористы по 3—4 года работали вместе с Лавровым.

И даже, когда он уже работал под флагом, все, когда узнавали, что он работает под флагом, просились:

– Возьми нас к себе.

Но там Лавров уже ничего не мог поделать.

Но всегда, если это был стоящий специалист, он честно говорил им:

– Да, ребята. Не могу я этого сделать, но помогу, чем могу.

И отводил их к Петровичу, рекомендуя их:

– Вот этот парень хочет работать, и я рекомендую его как хорошего специалиста.

Петрович брал их и никогда не говорил Лаврову, что он привел к нему какое-то дерьмо собачье или еще что-нибудь в этом роде, а Лавров всегда был доволен своим бывшим экипажем, когда-то созданным им.

Но сейчас он не знал, что ему делать, как поступить, как выстроить отношения с этим токарем.

Вскоре весь экипаж снова позвали в офис, где Лаврову выдали кипу журналов, которые они должны будут везти на судно. Эти журналы должны заполняться обязательно (по старинке, как в пароходстве) в дополнение к компьютерным отчётам.

Журналы по технике безопасности, по пожарной безопасности, машинные журналы и многое, многое другое.

Если в иностранном флоте один машинный журнал заводился на три месяца, то тут им на эти восемь месяцев надо было везти с собой восемь журналов. Вот так сразу десять штук и были вручены в руки.

Кроме того, надо было привезти с собой на судно различные инструкции, папки с инструкциями, компьютеры, мониторы. То есть всё, на что фирма не хотела тратить лишние деньги за пересылку. Всё это надо было везти с собой.

Лавров взял только то, что было их, машинным и тут же распределил эту кучу барахла между членами машинной команды. Получилось что это и не так уж и много. Свою кучку он сразу же сложил в машину.

На прощанье Василий Петрович позвал его и капитана и сказал:

– Через два дня вы должны подойти ко мне, и я уточню дату отлета. Вот вам телефонные номера всех ваших подчиненных. Вы обязаны обзвонить и известить их, какого числа вы будем улетать, чтобы избежать опозданий и недоразумений.

После сбора экипажа Лаврова поехал не домой, а обратно в офис. Чтобы забрать у Мишина дополнительное соглашение. Молчанов ему пообещал составить договор о дополнительном соглашении на 500 долларов, по которому они ежемесячно должны будут выплачиваться или перечисляться на его счет.

С этим соглашением творилось что-то непонятное. Лавров уже был и не рад, что согласился с предложением Молчанова о работе. Потому что когда он два дня назад заходил к нему с вопросом об этом соглашении, тот недовольно ответил ему:

– Сейчас оно ещё не готово. Юристы его ещё не составили. Они мне его отдадут сегодня, и мы вместе с тобой его подпишем.

А когда Лавров не выдержав, позвонил ему позавчера, то услышал тот же ответ:

– Нет-нет, они еще не составили соглашение, они еще ничего не сделали, но я сейчас потребую, чтобы они его немедленно приготовили. Так что приходи завтра.

И вот после сбора экипажа Лавров вернулся в офис компании. Секретарша, как будто ждала его. Она была сама любезность:

– Вас ждут, – и показала она Лаврову на дверь зама.

Он прошёл в кабинет. Мишин сидел за столом. Лавров пожал ему руку и с нетерпением спросил:

– Ну, и где оно, это соглашение?

А Мишин, вежливо улыбаясь, пододвинул ему листок бумаги со словами:

– Вот оно, пожалуйста.

Лавров взял в руки этот листок и бегло просмотрел их. Оказалось, что это всего лишь ксерокопия контракта, а подпись Молчанова поставлена как факсимиле, а не как обычно, от руки.

– Да, ладно, – как-то непроизвольно подумалось ему.

Написана была целая страница. Мишин в очередной раз улыбнулся:

– Да Вы садитесь. Читайте.

Лавров сел у стола и начал читать. Контракт был составлен только на английском языке.

Лавров поднял глаза на Мишина и спросил его:

– А перевод на русский где?

Ему-то было все равно, на каком языке составлен этот контракт. Он и так понял, что там написано. Но они же находились в России, и любой документ изначально должен был составлен на русском языке, а потом уже переведён на английский. Поэтому все инструкции по МКУБу, по несению вахты и прочие документы – все были составлены в двух экземплярах, на английском и на языке, понятном экипажу.

Тогда Лавров поднял в недоумении глаза на Мишина:

– Почему это соглашение составлено только на английском языке?

– Ну, это Молчанов так его составил, я ничего об этом не знаю. Мне было сказано передать этот документ Вам, чтобы Вы его подписали. А как он составлен, и почему – меня это не должно касаться.

Лавров посмотрел на документ и вновь его перечитал.

Ему в этом соглашении один пункт очень сильно не понравился. Там было написано, что эти 500 долларов будут выплачиваться не ежемесячно, а после окончания контракта. Если за контракт не случится каких-либо нарушений по технической или дисциплинарной частям вот с этим человеком, с кем заключен этот контракт, то они будут выплачены в полном объёме. Если одно из условий этого индивидуального соглашения не будут соблюдены, то тогда по окончании шестимесячного контракта вся сумма не будет выплачена.

Когда Лавров это прочитал то его, как дубиной огрело:

– Ну, ни фига себе! Это же в какую кабалу я попал. Если я не там пукну или кто-нибудь меня по злобе заложит, я ж денег своих так и не получу, потому что я нарушу условия этого договора.

Вот это Молчанов! Вот это хитрец! Вот это лепший кореш! Это вот почему он до последнего дня тянул с подписанием этого индивидуального соглашения. Он знал, что Лавров будет не согласен с этим пунктом.

У него такое сомнение закрадывалось еще изначально. Еще с того дня, как Лавров пришел к Молчанову первый раз из круинга, после беседы с Василием Петровичем.

Тогда Лавров спросил у него:

– Александр Иванович, так почему контракт не на пять тысяч, а на четыре пятьсот?

Так он тогда на Лаврова прямо взбеленился:

– Ты что! Ты же работаешь в русском экипаже! Ты что, хочешь, чтобы на тебя косились? Капитан будет первый коситься, когда узнает, что у тебя зарплата будет больше, чем у него. Ты что? Это невозможно! – но потом, чуть успокоившись он продолжал, – Это потом мы индивидуально все с тобой обговорим, ты не переживай, все это будет выплачено. Составим индивидуальное соглашение.

– А у капитана, какая зарплата? – поинтересовался Лавров.

– У капитана 4 800. У тебя 4 500.

Лавров пожал плечами:

– Ну, а если у меня сразу 5 000 будет? Ну, давай, чтобы сразу. Без всяких отдельных бумаг.

– Нет. Мы составим индивидуальное соглашение, в котором все суммы и будут указаны. Подожди пару дней. Юристы его составят, и тогда мы его подпишем, – Молчанов тогда уж очень просил Лаврова, что было на него совсем не похоже.

– Ну, подпишем, так подпишем. Это же генеральный директор обещает, – поверил тогда Лавров на слова Молчанова.

Но когда он прочитал эти пункты, которые они с Молчановым не оговаривали, он просто не знал, что ему делать.

Эту кабалу подписывать? Или послать всё к чёрту и идти к Петровичу, в Фесконтракт, и с ним разговаривать о новом трудоустройстве.

Это опять ещё месяц ждать нового назначения. А какое судно он даст Лаврову? Старье какое-нибудь? А тут – совсем новый балкер. Только со стапелей. Муха не сидела. Он буду первым старшим механиком на нём. И сколько бы лет этот балкер не отработал, в его документах навсегда останется его фамилия, потому что она – первая.

Лавров сидел в размышлениях. Не зная, как ему поступить. Но, надеясь на русский авось он, махнув рукой, подписал эту копию. С неё тут же сняли копию и отдали ее Лаврову.

Он взял эту копию, положил в портфель с общими документами, только с одной мыслью:

– Да будь что будет. Не думаю, что Андрей меня «прокатит». Скорее всего, так оно и будет, потому что уж больно кровно он обещался, что эти 500 долларов будут выплачены обязательно.

Лаврову тут же вспомнилась подобная история, как его хорошего друга Вовку Иванова, точно также «обул» его очень хороший знакомый Салов. Так этот Салов так и не заплатил Вовке обещанных денег, найдя в его работе какие-то недостатки.

Лавров в глубоких сомнениях сложил только что подписанный договор в портфель и двинулся домой. До рейса оставалось два дня. И надо было их достойно провести в кругу семьи. Ведь потом долгие полгода все его близкие будут вспоминать только эти последние два дня.

Через два дня Лавров позвонил Василий Петровичу. Его не было на месте, но Борткин ему сказал, что первая группа должна улететь шестого февраля утром в Пекин. Из Пекина придётся лететь в Южную Корею, в Пусан.

Лавров удивился такому полёту и непроизвольно спросил Борткина:

– А почему не сразу в Сеул, а потом уже в Пусан.

– А по-другому никак не получается. На этот день были только такие билеты, – извиняюще произнес Борткин и, к тому же добавил, – Предупредите об этом, пожалуйста, второго механика. Электромеханику мы сами позвоним.

– Хорошо, позвоню, – принял к сведению Лавров. Он тут же набрал номер второго механика.

Тот долго не брал телефон, но когда он взял его, то ухо Лаврова просто вспотело от того, сколько советов он дал круингу, и сколько было выдвинуто предположений о предполагаемом рейсе. Когда Лаврову надоело его слушать, он просто прервал его:

– Семен Иванович, у нас будет время обсудить всё это в аэропорту. А пока мне надо заниматься домашними делами, – и повесил трубку, не дожидаясь ответа с противоположной стороны.

Улетать, значит, завтра. Это, как всегда, было неожиданно. При своей профессии он никогда не забывал, что рано или поздно придётся расставаться с родными и близкими, но чтобы вот так, сразу – это всегда было неожиданностью.

Самое главное, это набраться смелости и все об этом сказать Нине. Она ещё была на работе. Так что времени на подготовку к встрече с ней у Лаврова ещё было.

Он оделся и пошёл на базар. Хорошо, что он был рядом. Даже, если медленно идти, то это занимало не более десяти минут.

На базаре он, по своему усмотрению, набрал на вечер продуктов и вернулся домой. Надо было ждать Ниночку. Но как сказать ей, что надо собираться и завтра уезжать?

Он достал свою дорожную сумку и начал подбирать вещи, которые ему понадобятся на ближайшие полгода. По какой-то не писаной традиции, он только выкладывал необходимые ему вещи на стол. А уж потом, когда Ниночка проверит то, что он собрал, он складывал их в сумку.

Звонок в дверь прервал его сборы. Он подошёл к двери и открыл её. Это была Ниночка.

Наверное, вид у Лаврова был такой, что как только она вошла, она сразу же поняла, что он должен уезжать. Она только и смогла вымолвить:

– Когда? – печально прошептала она.

– Завтра утром надо быть в аэропорту, – это уже от безысходности лепетал Лавров.

Сумка чуть ли не выпала у неё из рук. Лавров еле успел её подхватить. Ниночка смотрела на него со слезами на глазах, не в силах произнести ни одного слова. Сил у неё хватило только лишь на то, чтобы обнять своего непутевого мужа за шею и уткнуться в его плечо. Слёзы сами собой лились у неё из глаз. Она старалась их скрыть, вытираясь о плечо Лаврова, который застыл в преддверии предполагаемых событий.

Но минута слабости прошла, Нина подняла, ещё влажные глаза на Лаврова:

– Ждала же, знала, что это произойдёт, но всё это так неожиданно…, – и она вновь уткнулась в его плечо.

Они так и стояли в коридоре. Он не знал, что сказать и непроизвольно гладил её по спине рукой, выдавливая из себя какую-то ересь:

– Ну, ну. Не надо. Не плачь. Я тебя люблю. Полгода быстро пройдёт. Ты не переживай.

Она вновь оторвалась от плеча своего мужа, и уже более твёрдым голосом спросила:

– И когда у тебя самолёт?

– В семь утра надо выехать, чтобы успеть к началу регистрации. Дорога ведь на аэропорт сейчас вся разбита. Надо будет выехать заранее.

– И куда вы летите? – уже настойчивее спросила она.

– Сначала в Пекин, а потом в Пусан. Там нас встретит агент и отвезёт в заводской отель.

– Ты хоть звонить то мне будешь? – это она уже спросила более твердым голосом. Она как-то сразу успела овладеть собой и немного успокоиться.

– А как же! При первой же возможности! – горячо начал заверять ее Лавров.

– Ладно уж врать то, – уже с усмешкой произнесла Ниночка.

И потом она заговорила совсем другим тоном.

– Надо же с работы отпроситься. Сейчас я позвоню Ирке. А ты не сиди, тут сложа руки. Давай, давай звони детям. Обрадуй их, что ты смываешься на полгода. Пусть порадуются за своего батьку, – она в досаде махнула на Лаврова рукой и пошла, звонить своей заведующей.

Ну, всё! Обрадовался в душе Лавров. Значит, первая атака выдержана, и войска надолго залегли в оборону. Можно было звонить детям. Он переоделся и отогнал машину в гараж, а потом вновь продолжил заниматься сборами.

Последний вечер провели дома всей семьей. Пришли Данила с Олей, Алена с Викой и Деней. Алёша был в море, и поэтому Ира была одна с Никитой и Анюткой.

Накрыли стол в зале. Ниночка успела зажарить на вертеле курочку, сделала всякие салатики. Посидели вечером, поговорили. Кое-кто и слезу пускал. Викуська бегала от стола в комнату, где у неё были игрушки, а Деня сначала пытался важно высиживать за столом, а потом, как и Вика, ушёл в игровую комнату, где они с Никитой занимались своими делами. А потом они все вместе сидели в спальне на кровати, на которой «батоном» лежала Анютка и умилялись этому маленькому человечку. Викуська и тут пыталась всем во всём помогать.

Прощанье было трогательным. Все дети и внуки по очереди расцеловались с отходящим в рейс моряком. Провожая их, Лавров только пожелал своим детям и внукам:

– Ну что ж! Хорошие вы мои. До свидания на следующие полгода. Не забывайте. Звоните. Пишите.

Утром зазвенел будильник и он, по своей привычке, сразу же проснулся. Многолетняя жизнь механика приучила его к тому, что он просыпался мгновенно. Для того, чтобы уже в следующий момент принимать какое либо решение, от которого зависела не только его жизнь, а жизнь его товарищей и сохранность механизмов и судна.

Поэтому и сегодня он, как и обычно, сразу же открыл глаза, выключил будильник и уже в следующее мгновение был на ногах. Ниночка мирно спала рядом. Чтобы поднять её, нужен был другой будильник. Это тот, который Лавром однажды привёз с Севера. Тот поднимал мёртвого. Он звенел так пронзительно звонко, что от такого неожиданно громкого звона, все в ужасе подскакивали. Ручку его завода, приходилось поворачивать только на пол-оборота, чтобы не всполошить весь дом.

А сегодня он только включил свет в коридоре, который осветил кровать со спящей Ниночкой. Полюбовался на безмятежно спящее своё сокровище, подошёл к ней, поцеловал в щёку и прошептал:

– Подъём. Пора просыпаться, – и шутливо добавил, – Нас ждут великие дела.

Нина слегка перевернулась на спину, обняла его обеими руками за шею и прижала к себе.

Она была такой тёплой, нежной и доступной, что он тоже приник к её лицу и ещё раз поцеловал:

– Просыпайся, – нежно повторил Лавров, освобождаясь от её объятий.

Он быстро умылся, побрился и пошёл в гараж за машиной. На улице было морозно, дул северный ветер, который пробирал до костей, несмотря на тёплую куртку.

В гараже было тепло, даже несмотря на то, что на улице февраль месяц, сильный ветер и минус 12. Машина завелась легко. Он её немного прогрел и уже через пять минут приехал домой.

Ниночка уже к тому времени встала. Они вместе приготовили завтрак и собрали остальные вещи, которые с вечера ещё не были уложены.

В коридоре сели на прощание на лавочку. Лавров посмотрел на Ниночку. Глаза у нее были грустные, и наполнены слезами. Того и гляди, что слезки потекут. А что делать? Он поцеловал её в эти красивые, огромные глаза. Заглянул в них и прижал покрепче к себе свою, много лет любимую жену. Посидели ещё пару минут, не разнимая объятий, расцеловались и Лавров, пытаясь выглядеть бодрым, сказал:

– Ну что, мамусик, поехали?

– Поехали, – обречённо произнесла она почти шёпотом.

Вышли в коридор. Лавров запер дверь своим ключом и отдал его Ниночке.

По многолетней традиции он никогда не брал с собой в рейс ключ от квартиры. Это для того чтобы, когда он вернется после рейса домой, дома всегда его ждали, и не он бы открывал дверь ключом, а на его звонок, дверь всегда бы широко распахивалось и его на пороге ждали его любимые и родные.

Они вышли во двор, сели в машину и поехали.

По той же самой традиции, в аэропорт всегда ехал за рулём сам Лавров, чтобы хоть как-то облегчить будущее одиночество своей жены.

Ей ещё предстоит полгода заниматься всеми домашними делами самой. И никто ей не поможет поставить машину в гараж, помыть её, подкачать колёса, поменять масло в двигателе, заменить фильтры, забить гвоздь, поменять прокладки в кранах. Поэтому Лавров пытался хоть напоследок как-то облегчить эти заботы, которые лягут на её женские плечи через пару часов.

Выездная трасса из города строилась. Город готовился к саммиту и трассу расширяли. До Садгорода она уже была сделана. Дальше же шла грунтовка, засыпанная гравием. Везде были объезды.

Куда ехать, чего ехать – непонятно. Мало того, что темнота, а тут пылища вокруг стоит сплошной стеной. Везде ограничительные знаки – не больше 30. Хорошо, что это было еще семь утра. Машин было мало и можно было хоть как-то ехать. Ментов не было. А то, как рассветёт, их на этой недостроенной трассе полным-полно. После каждого знака стоят и машут своими палками, останавливают и штрафуют за превышение скорости. А где тут эти тридцать километров соблюдать. Тут надо хоть как-то ехать. Для поворота на аэропорт был сделан новый поворот. Из-за этой пыли они его чуть не проскочили.

Конец ознакомительного фрагмента.