Итак, что мы знаем о первых итальянских эмигрантах в Америке? Их было много, были они чрезвычайно бедны, находились в крайне враждебном окружении и обладали теснейшими родственными и общинными связями. Что это даёт? Правильно. Благоприятную среду для зарождения и развития организованной преступности.
Подчеркну: абсолютное большинство итальянцев оставалось законопослушными гражданами. Но всё же для некоторых соблазн оказывался слишком велик. Остальные же, пусть морально и осуждая сделанный ими выбор, не спешили сотрудничать с правоохранительными структурами новой жестокой и негостеприимной родины. Ибо полиция в их глазах не всегда отличалась от бандитов в лучшую сторону. Достаточно вспомнить вызвавшее негодование итальянской общины дело Николы Сакко и Бартоломео Ванцетти, казнённых на электрическом стуле за двойное убийство, якобы совершённое во время ограбления. И полностью реабилитированных полвека спустя. Собственно, вся их вина заключалась в том, что они родились итальянцами.
Мафия не была импортирована в США из Италии. Настоящим мафиози было некогда кататься на пароходах. Да и зачем? В тот момент, пользуясь неразберихой в стране, они увлечённо делили оставшуюся от Бурбонов собственность.
Италоамериканские криминальные синдикаты возникали и развивались автономно, непроизвольно заимствуя, впрочем, знакомую организационную модель и традиции поведения преступников покинутой родины. Тут выяснилось, что каморристские замашки, отлично работавшие в Неаполе, совершенно не подходят для Нью-Йорка. Вспомним характерные черты Каморры: разобщённость и индивидуализм, расчёт на личную силу и доблесть, нарочитая демонстративность действий. Здесь же, в Америке, едва завидя неаполитанца, осмелившегося разгуливать в костюме супергероя-каморриста, полицейские без разговоров волокли его в каталажку.
Мало того, это переставало работать и в самом Неаполе. В 1911 году окрепшая и набравшая силёнок конкурирующая организация – молодое итальянское государство – провела недружественное поглощение каморристского бизнеса. Самым примитивным способом: пересажав по пустяшному поводу – какое-то жалкое убийство – чуть ли не всех главарей многочисленных кланов.
Свято место пусто не бывает. На смену арестантам пришли новые бойцы. Но этому племени младому было уже не до супергеройстований, поскольку теперь ко всем заботам добавилась необходимость бегать от полиции. Каморра вырождалась, утрачивала традиции и принципы, постепенно превращаясь в совокупность обычных бандитских шаек.
Сицилийская же мафиозная парадигма упала на благодатную почву. Унаследованная от предков-земледельцев приверженность общинным и семейным ценностям, недоверие к посторонним, привычка держать рот на замке и не возбуждать подозрений у тех, кто сильнее (пока сильнее) – вот что объединяло сицилийцев. А из единства – рождалась сила, мало-помалу позволившая им обрести власть над всем Нью-Йорком.
Это же способствовало их успеху в Италии. Увлечённое своими проблемами центральное правительство с удовольствием передоверило тихим, скромным и вежливым мафиози часть властных полномочий на периферийной Сицилии. Чем бы, мол, не тешились, лишь бы нас от головной боли избавили. Коза Ностра незаметно росла, обретала структурное единство и постепенно начинала подменять собой государство во всех сферах общественной жизни.
А потом родившиеся или выросшие в США гангстеры потянулись на историческую родину. Кто из сентиментальных побуждений, кто в поисках убежища от полиции или врагов, а кто – в надежде обрести новые деловые перспективы и возможности. Две мафии встретились. И весьма друг другу понравились. У американцев были деньги и рынки сбыта, у сицилийцев – территория и полный контроль над ней.
Через Атлантику протянулись первые мостики международного мафиозного экономического сотрудничества.
Правда вот, возникла непредвиденная помеха.