Донбасс в огне. Хроника необъявленной войны. Апрель – сентябрь 2014. Исторические корни сепаратизма на Донбассе (Виктор Северский, 2015)

Появление на исторической сцене Донбасса как специфического социально-экономического и этнокультурного региона связано прежде всего с освоением Донецкого каменноугольного бассейна. Стоит напомнить, что запасы каменного угля всего Донбасса составляют 1800–2500 миллиардов тонн, при этом в Украине находится 80 процентов залежей, остальное – в Российской Федерации. Кроме угля, недра Донецкого бассейна таят в себе соль, серебряную руду, цинк, олово с примесью меди, серебро, золото, строительный камень и месторождения сланцевых газов.

Промышленная добыча угля началась только с конца XVIII – начала XIX века. Первая шахта в Лисьей Балке (ныне Лисичанск) начала функционировать в 1796 году.

Кстати, не стоит отождествлять Донбасс с Донецкой и Луганской областями, границы которых были искусственно «нарисованы» в советские годы, – его площадь составляет всего 23–25 тысяч километров против 53 тысяч километров площади указанных двух областей. Большая по площади часть Луганщины – на север от Северского Донца – была и остается аграрной территорией с невысокой плотностью населения, которая сохранила характерные черты Слободской Украины. Примерно так же выглядит юго-западная часть Донетчины, единственным крупным индустриальным центром которой является Мариуполь с его несколькими металлургическими комбинатами и портом.

Территория без государства

В течение почти 150 лет (с конца XVIII до начала XX века) земли современной Украины находились под властью двух империй: 80 процентов принадлежали российским императорам, остальная часть – империи Габсбургов. Последние в рамках темы нашего исследования интересуют нас меньше, а вот о положении украинских земель и населения в составе Российской империи скажем несколько слов.

Как и большинство империй, Российская представляла собой огромный территориальный конгломерат, многочисленное население которого состояло из этнически и культурно разнообразных народов. Чрезмерно централизованная политическая власть персонифицировалась личностью императора, который обычно не испытывал необходимости принимать во внимание взгляды и желания своих подданных. Император и его чиновники требовали от остальных лишь абсолютной покорности, считая это не только политической, но и религиозной обязанностью. За это император обещал своим подданным безопасность, стабильность и порядок. Это было устройство мира, которое большая часть населения империи считала правильным и легитимным.

В управлении многочисленными, разбросанными на большой территории подданными император опирался прежде всего на армию и бюрократию. Армия защищала, а по возможности и расширяла границы империи, обеспечивая при этом внутренний порядок. А бюрократия собирала налоги, а также пыталась так организовать общество, чтобы оно было максимально полезным для империи.

Процесс введения имперских структур власти на украинских землях начался в 1770-х годах, однако окончательно оформился только к 1830-м. Тогда Украину разделили на девять губерний, которые составляли три отдельных региона. К Левобережной Украине относились Черниговская, Полтавская и Харьковская губернии, Правобережная состояла из Киевской, Волынской и Подольской губерний, и, наконец, только что освоенный Юг разделялся на Екатеринославскую, Херсонскую и Таврическую губернии.

Иерархия чиновников, которые правили в этих административных единицах, была общей на всей территории страны. Во главе стояли губернаторы, которых назначал лично царь. Высший уровень администраций составляли профессиональные чиновники. Однако уже на уездном уровне и ниже многие представители власти, например начальник жандармерии, предводитель дворянства, судьи, выбирались местными дворянами из своей среды.

Если бы у имперского чиновника кто-нибудь спросил (правда, немного нашлось бы таких смельчаков), по какому праву Россия правит большей частью украинских земель, то ответ был бы подобен надписи на медали, изготовленной в 1793 году в честь Екатерины II: «Я вернула то, что было оторвано». В таком понимании Украина всегда была неотъемлемой частью России, оторванной от нее на какое-то время просто в силу исторической «случайности». При этом считалось, что именно поэтому между русским и украинцем есть отличия в поведении. И теперь, объединившись с русскими, украинцы, или «малороссы», должны стать «настоящими русскими». Такая политика проводилась вплоть до 1917 года. В первую очередь это выразилось в смене исторических названий: так, Левобережье стало Малороссией, Правобережье – Юго-Западным краем, а Южная Украина – Новороссией.

Что касается непосредственно Донбасса, то в XVIII веке его территория составляла часть Кальмиусской паланки[1] Запорожской Сечи и области войска Донского. Первой попыткой административного деления края стало создание в 1752 году Славяносербии – достаточно автономной территориальной единицы для поселения военизированных поселенцев с Балкан (сербов, хорватов, черногорцев и болгар), которые вместе с казаками должны были охранять границы Российской империи от набегов крымских татар. Сама область напрямую подчинялась только Военной коллегии и Сенату. Кроме несения сторожевой службы, сербы должны были заниматься и разработкой этих земель. Один из активных участников тех событий, генерал-майор Семен Степанович Пишчевич,[2] в своих воспоминаниях писал, что «земля эта затверделая, дикая и, может быть, пустовала во все древние века без всякой пользы». Жизнь первых поселенцев Славяносербии Пишчевич сравнивал с положением тех, кто в результате кораблекрушения попал на необитаемый остров. «Огородов и зелени в пищу, в первый год, ни у кого не было. Пока завели, питались диким чесноком, луком и другими травами. А те, которые селились по Лугани, терпели еще большую нужду, потому что на Лугани нет леса, чистая и голая степь. После лучше стало. Весной стали сеять хлеб, огороды, обзавелись скотом, птицей».

Однако после разгрома русской армией Крымского ханства отпала необходимость содержать здесь сербские роты, и российское правительство в 1764 году ликвидировало Славяносербию. Некоторые исследователи считают, что сербы растворились среди близкого по духу местного населения. Думается, это не совсем так: надо иметь в виду, что селившиеся здесь сербы были в основном офицерами и унтер-офицерами. Часть из них, оставаясь людьми военными, перешла на службу в российскую армию и покинула Донбасс, другие вели частное, помещичье хозяйство. Некоторые из них, имея средства, избрали местом жительства европейские города, немало сербов в XIX веке вернулось на родину и включилось в освободительную борьбу против Турции. И наконец, часть сербов покинула Россию в годы революции. На сегодняшний день на Донбассе сербов остались буквально единицы. С середины XIX века территория Донбасса была включена в состав Екатеринославской провинции,[3] делившейся на два уезда: Бахмутский и Славяносербский.

Однако настоящий толчок для развития Донбасса как края дал британский предприниматель Джон Юз,[4] который в 1869 году приобрел у князя Кочубея землю на берегу реки Кальмиус и вскоре основал в районе села Александровка металлургический завод. Одновременно он получил крупную ссуду и взял концессию на строительство железной дороги. В губернии стали массово появляться новые рабочие поселки, которые, как правило, возникали при шахтах и прочих предприятиях стихийно и без всякого плана. Наличие частной собственности на землю приводило к тому, что рабочие расселялись на территориях, принадлежавших владельцу предприятия, то есть в непосредственной близости от места работы. Расширение производства автоматически способствовало увеличению числа рабочих и разрастанию поселка.

Каждый новый завод или шахта – это новое поселение, как правило обособленное от остальных населенных мест. Донбасс, особенно в районах угледобычи, представлял собой густую сеть разрозненных промышленных поселков. С развитием промышленности отдельные поселки, разрастаясь, сливались между собой, образуя иногда весьма значительные по размерам населенные пункты. Так формировались такие крупные города, как Донецк (Юзовка), Макеевка, Горловка, Енакиево.

Особую разновидность городских образований составляли фабрично-заводские поселки. К их числу были причислены и поселки металлургических заводов, которые в XIX веке по числу жителей превышали многие уездные города.[5] Необходимо отметить, что на тот момент Донбасс никто не рассматривал как единый экономический организм и части таких крупных населенных пунктов, как Юзовка или Мариуполь, административно входили как в состав Екатеринославской губернии, так и в состав области войска Донского одновременно. Славянск, Краматорск и Старобельск относились к Харьковской губернии, а Криворожский железорудный бассейн – к Херсонской.

Устаревшее административное деление реально мешало предпринимателям продуктивно заниматься хозяйственной деятельностью. Вот почему уже 13 марта 1917 года, сразу после отречения Николая II от престола, на Донецкой земле был создан особый правительственный орган – Временный Донецкий комитет, задачей которого было планирование и регулирование экономического развития Донбасса как единого хозяйственного комплекса.

Как всегда, экономика шла рука об руку с политикой: так, с 5 по 17 марта 1917 года в уездном центре Екатеринославской губернии – Бахмуте (ныне Артемовск) состоялась Первая конференция Советов Донбасса, которая собрала 138 делегатов от 38 советов и избрала свое Информбюро – властный орган, уполномоченный принимать ответственные решения.

Чуть позже, 27 апреля 1917 года, в Харькове собрался и Первый областной съезд Советов Донецкого и Криворожского бассейнов (170 делегатов), который учредил Областной комитет Донкривбасса и принял положение об организационной структуре органов власти в промышленных регионах. На этом этапе важным стало выяснение отношений с возникшей 4 марта в Киеве Центральной радой, которая сразу же стала претендовать на статус источника высшей власти на всей территории Украины, а также с Временным правительством в Петрограде.

Три месяца правительства в Киеве и в Петрограде пытались совместить невозможное: стремление к независимости и желание сохранить центральную власть. В конце июня в Киев прибыли два министра Временного правительства – Церетели и Терещенко. Переговоры конкретного результата сразу не дали, и только 15 июля 1917 года появилась «Временная инструкция Генеральному секретариату Временного правительства на Украине». Согласно ей, Донбасс, наряду с прочими преимущественно русскоязычными территориями, изымался из ведения Центральной рады. А осенью на Донбассе появилась новая политическая сила – 7 сентября 1917 года секретарь Донецкого обкома РСДРП(б) Федор Сергеев (Артем) информировал Центральный комитет РСДРП(б) в Москве о создании на Украине «верховного органа, не признанного Временным правительством и сосредотачивающего в себе всю власть на местах». Так было положено начало созданию Донецко-Криворожской Республики.

Отношение на Донбассе к рождающемуся в муках Украинскому государству изначально было крайне негативным. Не изменилась позиция руководства Донкривбаса и после провозглашения в Харькове советской власти и создания советского правительства – Народного Секретариата.

Большевики Донкривбаса не верили, что советская власть в Украине, даже при поддержке Советской России, может закрепиться и продержаться достаточно долгое время, так как большинство украинцев ее не поддерживали. Так, во время выборов во Всероссийское учредительное собрание за большевиков проголосовало менее 10 процентов избирателей. Поэтому руководство Донецко-Криворожского бассейна настаивало на включении бассейна в состав Советской России. Причем главной тут была экономическая составляющая – исходили из того, что создание единого политического и хозяйственного центра для всего экономического района могло бы дать лучшие результаты. Поэтому считалось возможным установить прямые связи с Совнаркомом РСФСР и Высшим советом народного хозяйства в Петрограде, минуя правительство Советской Украины.

Тут был еще один важный момент, который потом сыграл негативную роль в судьбе донбасской республики: среди большевиков Харькова и Донбасса были очень распространены взгляды о том, что будущее Советское государство будет строиться не по национально-территориальному признаку, а путем создания федерации административно-экономических районов. Руководство Харькова и Донбасса смотрело на советское правительство Украины как на конкурента в борьбе за власть над юго-восточным регионом Украины.

Сепаратистские настроения верхушки Донкривбаса особенно усилились после провозглашения 9 января 1918 года IV Универсалом государственной независимости Украины и возвращения в Харьков Артема. Именно он в конце января собрал в гостинице «Метрополь» в Харькове ближайший круг своих соратников и впервые обосновал необходимость провозглашения независимой Донецко-Криворожской Республики.

Причем в воспоминаниях очевидцев существуют серьезные разногласия насчет отношения Ленина к идее отрыва от Украины юго-восточных промышленных районов и создания автономного образования в составе РСФСР. Так, один из основателей республики А. З. Каменский[6] писал, что создание ДКР было санкционировано ЦК партии большевиков. Есть свидетельства того, что, будучи в Петрограде, Артем долго обговаривал свою идею с Лениным. Но другой видный украинский большевик Н. А. Скрыпник[7] в своих мемуарах говорил о том, что «Ленин в целом соглашался с тем, что проблему всех земель, населенных украинцами, надо решать и объединить в одной советской республике не только Левобережье Украины, но и Курскую, и Воронежскую губернии».

О создании Донецко-Криворожской Республики было официально объявлено на IV областном съезде Советов Донецко-Криворожского бассейна. Территория республики включала Харьковскую, Екатеринославскую губернии, северные уезды Таврической и горняцкие районы Херсонской губернии и области войска Донского. Интересно, что они практически полностью совпали с теми украинскими землями, которые, согласно «Временной инструкции», Временное правительство изъяло из подчинения Генерального секретариата Украинской Центральной рады. В этом плане донецкие и харьковские большевики оказались солидарны с Временным правительством России.

Интересно, что провозглашение ДКР произошло почти кулуарно и не получило поддержки ни рабочих, ни большевистских организаций области. В сознании рядового коммуниста особой разницы не было: ведь кому бы ни принадлежали промышленные районы – Советской России или Советской Украине, – власть все равно оставалась в руках коммунистов.

В феврале 1918 года Совнарком ДКР приступил к административной реформе, в рамках которой были созданы отдельные экономические районы: Харьковский, Екатеринославский, Верхнеднепровский, Луганский, Александровский, Павлоградский, Бахмутский, Александро-Грушевский, Таганрогский, Ростовский, Мариупольский и Криворожский. Однако эта схема не была реализована до конца, за исключением собственно территории Донбасса. На момент распада СССР территории бывшей ДКР находились в девяти областях Российской Федерации и Украины. Это – полностью Донецкая, Луганская, Днепропетровская и Запорожская области, а также часть Харьковской, Сумской, Херсонской, Николаевской и Ростовской областей.

Вновь созданная республика просуществовала буквально считаные недели и практически сразу была сметена австро-германскими войсками. Дело в том, что Украинская Народная Республика, заключившая сепаратный мир с Германией еще раньше большевиков, также претендовала на территорию Донбасса и поэтому официально попросила Германию «о защите своих территорий от посягательств Советской России».

Артему и его наркомам при поддержке российского Наркомата иностранных дел пришлось взывать к мировой общественности, рассказывая о незаконности вторжения в независимую республику. Параллельно предпринимались попытки вооруженного сопротивления – так, из добровольцев была сформирована «Красная армия Донбасса», командовал которой Анатолий Геккер.[8] Однако ее возможности были весьма ограниченными, и, дав несколько боев, красноармейцы были вынуждены отступить в «большую» Россию.

Столица республики – город Харьков – была оккупирована 8 апреля 1918 года. После этого временной столицей ДКР стал Луганск, а 28 апреля правительство эвакуировалось за Дон. К маю республика практически прекратила свое существование – ее территорию полностью заняли австро-германские войска.

Но уже в октябре в Германии произошла революция, и к ноябрю 1918 года она признала свое поражение в Первой мировой войне. Германские войска стали покидать оккупированные территории. Без немецкой поддержки УНР также не смогла устоять. К концу ноября правительство Донецко-Криворожской Республики вернулось в Харьков.

Казалось бы, жизнь налаживалась, однако тут свой ход сделал внутренний противник: дело в том, что у новоявленной республики появился влиятельный противник в правительстве большевиков – речь идет о наркоме по делам национальностей Иосифе Сталине. Он жестко гнул линию создания нового большевистского государства по национальному признаку, в котором не было места образованию, сформированному по экономическому признаку. «Никакого Донкривбасса не будет и не должно быть», – заявил Сталин на заседании Совета труда и обороны РСФСР 17 февраля 1919 года. Фактически именно после этой даты и принятия соответствующего постановления территорию ДКР присоединили к Советской Украине.

Между тем даже после победы большевиков на Украине споры о том, является ли Донбасс частью Украины или это все-таки российский регион, отнюдь не утихли. В феврале 1920 года в Юзовке прошел съезд волостных ревкомов Юзовского района, который заявил: «Съезд настаивает на быстром экономическом и политическом слиянии Донецкой губернии с Советской Россией в едином ВЦИК Советов». Именно так – как часть РСФСР – оценивали депутаты юрисдикцию Донбасса.

Иначе видели ситуацию в Москве: в те времена Донбасс в качестве одного из российских регионов Кремлю был не нужен. Москва была непоколебима: для того чтобы влиять на политическую ситуацию в Украине, русский Донбасс обязан был подчиниться киевскому руководству, стать частью республики, отличной от него по культурному, экономическому, политическому, этническому потенциалу.

Из истории украинизации региона

До середины XIX века Донбасс, как и остальная часть украинских земель, все еще оставался регионом с невысокой плотностью населения. При этом украинцы были титульной нацией – по переписи 1858 года они составляли 75 процентов населения. Русские составляли только 13,5 процента населения и проживали в тогда еще немногочисленных городах – центрах имперской администрации.

Однако в последующее столетие социокультурное лицо края изменилось до неузнаваемости. Причиной этого стали прежде всего отмена крепостного права в 1861 году и начало освоения месторождений железной руды на территории современной Днепропетровской области в 1870–1880-х годах. В первую очередь резко возрастает численность населения – если в 1860-х годах на Донбассе проживало около 400 тысяч человек и они фактически не выделялись на фоне остального населения степной Украины, то до конца 1950-х годов тут уже жило 4,8 миллиона человек, которые резко отличались в этнокультурном и социально-экономическом смысле от окружающих украинских аграрных территорий.

Главным отличием была, как уже отмечалось, плотная сеть населенных пунктов. При этом, возникая как придатки к большим промышленным предприятиям, донбасские города и поселки не имели органов местного самоуправления, что в корне блокировало развитие гражданского общества. Все решения принимали хозяева, которые очень уж напоминают нынешних олигархов. Например, Юзовка фактически была собственностью английского предпринимателя Джона Юза; руководство его металлургического завода контролировало все аспекты жизни поселка.

В отличие от классической модели урбанизации в условиях Донбасса рост численности рабочего класса осуществлялся не за счет перетока сельских жителей из окрестных сел, а путем иммиграции из-за границ края и Украины вообще. Развитие угольной, а потом и металлургической промышленности требовало десятки и сотни тысяч новых рабочих рук. При относительно высокой обеспеченности местного крестьянства землей они неохотно шли работать на заводы и шахты, где условия работы были просто ужасающие. Именно поэтому большая часть работников прибывала из перенаселенных аграрных районов, причем преимущественно российских.

Первая Всероссийская перепись населения, проведенная в 1897 году, дала крайне интересные результаты: российские губернии были родиной для 46,7 процента всех переселенцев в Донбасс, украинские – 37,9 процента, белорусские – 0,8 процента, остальные происходили из других частей империи. В то же время в отдельных районах украинское население преобладало. Так, из 507 тысяч человек, которые на тот момент проживали в Бахмутском и Славяносербском уездах, украинцев (по языку) было 55 процентов, а русских – 37 процентов. Такое положение вело к внутреннему расколу в этнокультурной структуре края на русский «город» (это понятие в условиях Донбасса включало и многочисленные рабочие поселки) и украинское «село».

Этот дуализм сохранился и до сегодняшнего дня, а смена общего социокультурного лица Донбасса осуществлялась за счет изменения соотношения частей этих двух «миров». Так, по переписи 1926 года среди сельского населения Донбасса украинцы по-прежнему доминировали (75,1 процента против 19,5 процента русских), но среди городского населения их удельный вес достигал лишь 40,4 процента. В городах украинцы быстро теряли свой родной язык. Например, в городах Луганского округа уже 26,2 процента украинцев по происхождению родным считали русский язык. В то же время аграрный север Луганской области – Старобельский округ, который не был задет ни индустриализацией, ни миграционными процессами, – сохранял прежнюю этническую структуру населения: 89,3 процента – украинцы и 10,1 процента – русские.

С началом сталинской модернизации индустриальный Донбасс превратился в образцовый «пролетарский регион». Перемещение населения, которое до этого момента было по большей части стихийным, теперь стало планомерным, да и выросло в разы. «Плавильный котел наций» теперь начал работать в полную силу. Донбасс стал своего рода «Вавилоном современности». Его предприятия теперь заполнялись не только выходцами из центральных областей России, но и других (зачастую весьма отдаленных) регионов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что между двумя переписями (1926–1939) население края почти удвоилось, при этом городское выросло в четыре раза и составило 74 процента.

Во время Великой Отечественной войны люди по разным причинам массово покидали регион. Поэтому, с освобождением Донбасса в сентябре 1943 года, советские власти снова вернулись к массовому централизованному заселению. Однако к комсомольско-молодежным призывам и наборам теперь добавились депортации, направление репатриированных и интернированных, расконвоированных и амнистированных, поселение военнопленных.

Что касается количественных показателей, то только за 1944–1959 годы в Донбасс прибыло 7,85 миллиона человек, а выбыло 5,32 миллиона. Механический прирост населения составил 2,53 миллиона человек, а численность населения выросла больше чем на 300 процентов. Лучше всего наши выкладки подтверждают следующие таблицы:

Таблица 1

Численность и этнический состав населения Донбасса (тыс. чел.)

Таблица 2

Изменения численности и этнического состава населения Донбасса (тыс. чел., в процентах)

Таблица 3

Этнический состав населения Донбасса (в процентах)

Таблица 4

Структура этнических меньшинств Донбасса (в процентах)

Таким образом, можно утверждать, что на протяжении почти ста лет Донбасс поглощал выходцев со всей Российской империи, а потом – и СССР. У оторванных от обычного окружения людей тоталитарный режим целенаправленно искривлял систему ценностей: личность «перемалывалась», не особо важными становились национальная идентичность, родной язык, вера. В то же время на первый план выходило гипертрофированное чувство самосохранения, получение средств к существованию любыми путями.

В условиях полного контроля со стороны государства жителям Донбасса навязывались отказ от инициативы и полное подчинение государству, которое суживалось до размеров местной партийно-хозяйственной ячейки. Тем более что в руках последней был такой важный инструмент воздействия, как дифференцированное обеспечение социальными благами. Даже руководство предприятия имело реальные возможности значительно улучшить или ухудшить социально-бытовые условия своих работников, например раздавая жилье, льготы при получении кредита на индивидуальное строительство или обеспечивая товарами и продуктами. Насаждался культ «пролетария» как безмолвного исполнителя воли правящей партии и хозяйственной элиты.

В последние 50 лет процессы деукранизации региона, запущенные ранее, только углублялись, но основную роль при этом играла уже не иммиграция, а денационализация местного населения. От переписи к переписи уменьшалась часть украинцев, которые сохраняли родной язык. Например, на Луганщине по переписи 1959 года таких было 87,6 процента, а по переписи 2001 года – только 50,4 процента. Интересна и другая статистика: непосредственно в Донецке, где по переписи 2001 года проживало 493 тысячи русских и 478 тысяч украинцев, только 23 процента последних считали украинский язык своим родным.

Однако не стоит говорить о том, что Донбасс чем-то выделялся на фоне остальных регионов независимой Украины, – такая же тенденция наблюдалась повсеместно. Неспособность центральной киевской власти воспользоваться действенными механизмами интеграции Донбасса в национальное государство нашло отражение в настроениях населения региона. В 1991 и 1996 годах местные газеты «Жизнь Луганска» и «Наша газета» проводили опрос с целью определения самоидентификации жителей Донбасса. Часть тех, кто считал, что «население Донбасса – особенная общность людей, которые имеют корни и в Украине, и в России», уменьшилась с 54,9 процента в 1991 году до 45,4 процента в 1996 году. Однако это произошло не за счет подъема украинской идентичности – процент тех, кто считал, что «тут живут преимущественно украинцы», уменьшился с 16,4 до 10.[9] Украинизации региона в будущем в 1991 году ожидали 53,2 процента респондентов, а в 1996 году – только 13,3 процента.

А по-другому и не могло быть – центральная власть если и уделяла внимание Донбассу, то только в смысле контроля за местными ресурсами и предприятиями. Причем и на этом направлении Киев вскоре потерпел поражение: представители как старой управленческой номенклатуры («красные директора»), так и крупных предпринимателей Донбасса смогли найти общий язык в борьбе против ставленников киевской власти. Так, 14 мая 1997 года в результате подковерных интриг ставленник «днепропетровского» премьер-министра Павла Лазаренко глава Донецкой облгосадминистрации Сергей Поляков ушел в отставку. Его сменил Виктор Янукович, которого поддерживали и «новые донецкие» (среди которых тогда выделялся будущий олигарх и «хозяин Донбасса» Ринат Ахметов).

Все это время Донбасс в силу как своего географического положения, так и ментальных особенностей находился под плотным российским влиянием, осуществлявшимся через общественные и политические организации – начиная от Украинской православной церкви Московского патриархата и заканчивая «Русскоязычной Украиной» Колесниченко, «Украинским выбором» Виктора Медведчука, партиями «Русское единство» и «Русский блок», а также многочисленными казачьими организациями.

Как тут не вспомнить и еще одну общественную организацию, созданную в 2005 году в Донбассе, – «Донецкая республика» (учредитель – Андрей Пургин). Основной ее целью было предоставление особого статуса восточным областям Украины, которые некогда входили в состав Донецко-Криворожской Советской Республики. Свои акции сторонники «Донецкой республики» проводили под флагом с двуглавым орлом. В 2007 году по решению суда деятельность организации была прекращена. Тем не менее через два года после судебного решения активисты ДР организовали несколько митингов с требованием федерализации, на которых они объявили «суверенным русским федеративным государством» Луганскую, Донецкую и Херсонскую области Украины. В ответ правоохранительные органы Украины завели в отношении нескольких членов «Донецкой республики» уголовные дела по подозрению в свержении конституционного строя. Правда, до суда дело не дошло.

Члены запрещенной организации снова напомнили о себе летом 2012 года: представительство организации открылось при Евразийском союзе молодежи в Москве.

Именно через многочисленные «русские» партии и организации на государственном уровне регулярно всплывала проблема русского языка как второго государственного. Но для ее реального решения ни один политик не сделал буквально ничего и, как правило, придя к власти, ее просто забывал. Тема языка была стопроцентно выигрышной и по еще одной причине – за 23 года независимости Украины не предложено было приемлемого для всех решения языковой проблемы. Это признают даже украинские ученые и политологи: так, по мнению историка Ярослава Грицака, «острота ситуации вызвана тем, что украиноязычные интеллектуалы в большинстве случаев выступают сторонниками языковой, а не политической украинизации, что оказывается неприемлемым для русскоязычных граждан востока и юга Украины в целом».

На сегодняшний день сторонники единого государственного языка в Украине считают, что в стране отсутствуют какие-либо проблемы с использованием русского языка. При этом они попутно зачисляют русский язык в наследие «колониального прошлого» и называют средством влияния Российской Федерации на Украину. Немалое распространение в политических кругах получила мысль, что придание русскому языку статуса государственного будет способствовать сепаратистским тенденциям в южных и восточных регионах страны. Их оппоненты, напротив, уверены, что именно нерешенные проблемы в языковой сфере провоцируют центростремительные тенденции в государстве, а наличие официального статуса у двух или большего числа языков является распространенной практикой в современном мире. Некоторые эксперты даже указывают, что решение языкового вопроса может стать предпосылкой преодоления раскола, существующего в современном украинском обществе.

Осложнение обстановки в Украине и «Крым наш!»

Первая попытка показать позицию Донбасса была предпринята в 2004 году на фоне общественно-политического кризиса, вызванного первым Майданом. 28 ноября прошел Северодонецкий съезд «депутатов всех уровней», на котором впервые за историю независимой Украины местные политические элиты попытались заставить Киев «услышать Донбасс». Съезд имел далеко идущие последствия.

После победы В. Ющенко против участников съезда начались преследования со стороны государства, даже были открыты уголовные дела. Наиболее пострадали глава Харьковской области Евгений Кушнарев и председатель Донецкого областного совета Борис Колесников, которых власти обвинили в «сепаратизме» и «попытке насильственного изменения границ Украины» и заключили в тюрьму. Однако вскоре все уголовные дела были закрыты за отсутствием состава преступления.

«Реванш» Донбасса в 2010 году в виде избрания «своего» президента Януковича, казалось, успокоил Восток, однако взбудоражил Запад. Принятие так называемого «языкового» закона Колесниченко – Кивалова в 2012 году сопровождалось массовыми протестами. А отмена этого закона в феврале 2014 года, ставшая ключевой ошибкой новой власти, вообще спровоцировала восточные регионы на полномасштабный бунт.

События осени 2013 года в Киеве, получившие название Евромайдана, коснулись Донбасса опосредованно. Немногочисленный донецкий Евромайдан не пользовался поддержкой народа и был без труда разогнан местными активистами при молчаливом согласии милиции. Параллельно СМИ (прежде всего российские) связывали в сознании жителей Донбасса события в Киеве с беспорядками, покушением на «стабильность», ценности, насильственной украинизацией, вмешательством Америки.

Камнем преткновения для жителей восточных областей стало участие боевиков националистических организаций «Свобода» и «Правый сектор» в уличных боях против милиции в Киеве, массовый «повал» памятников Ленину, волна штурмов административных зданий в западных и центральных регионах страны. Эти факторы привели к формированию у многих жителей Востока устойчивого мнения, что евроинтеграция Украины в первую очередь приведет к потере декларируемой Януковичем «стабильности», повышению цен и уровня безработицы. Одновременно Евромайдан воспринимался как площадка для выдвижения не «своих» оппозиционных политиков и националистических движений.

Таким образом, можно смело говорить, что катализатором всех последующих событий стал Евромайдан, который обострил противоречия между Киевом и юго-восточными регионами, в частности Донбассом, где были сильны позиции президента Януковича и его сторонников из Партии регионов.

Обстановка начала накаляться 22 января 2014 года, когда по Западной и Центральной Украине прокатилась серия массовых акций протеста с незаконным занятием административных зданий, а также освобождением от должностей председателей областных, городских и районных государственных администраций. Так, по состоянию на 25 января евромайдановцами было захвачено десять областных государственных администраций. Захватчики и оппозиция заявили, что считают президента Януковича и Верховную раду нелегитимными, а потому объявляли о создании «народных рад», которые берут на себя управление регионами.

На этом фоне на Юго-Востоке было тихо: местные областные советы ограничились формальными требованиями к Януковичу «принять решительные меры и навести порядок в стране, чтобы избежать дестабилизации социально-политической ситуации и негативного влияния на экономику».

Только некоторые общественно-политические деятели робко высказывали идею федерализации Украины и децентрализации власти как возможный выход из кризиса. Впрочем, тогда их голоса потерялись на фоне взрывов и выстрелов в Киеве. В поддержку федерализации Украины выступили такие политические деятели, как губернатор Харьковской области Михаил Добкин, народные депутаты Вадим Колесниченко, Олег Царев, бывший коммунист Леонид Грач. Эта инициатива не пришлась по вкусу президенту Виктору Януковичу. 14 февраля 2014 года в интервью журналисту Виталию Коротичу он заявил, что «вопрос введения федеративной модели государственного устройства Украины на данный момент не актуален». Фактически этим самым он подписал себе как политическому деятелю «смертный приговор», потеряв поддержку как запада, так и востока страны. Уже через неделю президент был отстранен от власти (оставим в стороне, каким способом, хотя тут есть ряд серьезных вопросов). Пришедшая к власти бывшая оппозиция приступила к уголовному преследованию должностных лиц, поддерживавших идею федерализации, обвинив их в сепаратизме. В частности, уголовное дело по обвинению в посягательстве на территориальную целостность и неприкосновенность Украины было возбуждено в отношении уже бывшего харьковского губернатора Михаила Добкина.

Видя, что власть уходит у них из рук, лидеры Партии регионов решили разыграть «донецкую» карту. 22 февраля – в тот же день, когда Верховная рада официально отстранила Януковича от власти (в Киеве его уже не было несколько дней) – в Харькове был проведен Второй съезд депутатов всех уровней юго-восточных областей Украины (в основном Харьковской, Донецкой, Луганской), города Севастополя и Автономной Республики Крым. Ожидалось, что на нем выступит сам Янукович, который объявит как максимум о провозглашении независимости юго-восточных регионов и распаде Украины как государства, а как минимум – о федерализации страны.

Однако съезд пошел по непонятному для многих сценарию. Выступавшие ратовали за мир и единство Украины, а также за противодействие фашизму. Заместитель руководителя фракции Партии регионов Верховной рады Украины Олег Царев заявил, что в Украине произошел вооруженный захват власти, в связи с чем он призвал участников съезда договориться о дальнейших действиях с целью недопущения переноса политической дестабилизации из Киева на Юго-Восток – в первую очередь речь шла о Днепропетровске, Харькове, Крыме. В тексте принятой резолюции подчеркивалось: «Оппозиция не выполнила условия договора об урегулировании кризиса в Украине от 21 февраля, незаконные вооруженные формирования оружие не сдали, продолжают захватывать центральные органы власти, убивать мирных людей и сотрудников правоохранительных органов. Верховная рада Украины работает в условиях террора, угрозы оружием. Решения украинского парламента, принятые в таких условиях, вызывают сомнения в их добровольности, легитимности и законности». Констатировав, что «центральные органы власти парализованы», делегаты съезда постановили, что «на период до восстановления конституционного порядка и законности органы местного самоуправления всех уровней, Верховный совет Автономной Республики Крым и Севастопольский городской совет решили взять на себя ответственность за обеспечение конституционного порядка, законности, прав граждан и их безопасности на своих территориях», при этом областные, районные советы, Севастопольский городской совет, Верховный совет АР Крым должны были «отозвать делегированные органам государственной исполнительной власти полномочия».

Делегаты съезда призвали правоохранительные органы «обеспечить тесное взаимодействие с местными органами власти», войска – «оставаться на местах дислокации, обеспечить сохранность складов с оружием, боеприпасами и военной техникой, не вмешиваться в противостояние и конфликты», а население – «самоорганизоваться для взаимодействия с правоохранительными органами на местах». При этом ожидавшегося появления Виктора Януковича на съезде так и не произошло: президент транзитом через Харьков уехал в Донецк, а затем через Крым – в Россию.

Пожалуй, единственным результатом съезда стало фактическое утверждение георгиевской ленты символом сопротивления новым киевским властям. Вскоре ее будут носить все – от рядовых участников митингов до руководства ополчения.

По всей видимости, именно харьковский съезд стал детонатором событий в Крыму. Дело в том, что в ходе начавшегося в ноябре 2013 года политического кризиса на Украине руководство Автономной Республики Крым (АРК) сразу же поддержало позицию президента Виктора Януковича и резко раскритиковало действия оппозиции как угрожающие политической и экономической стабильности страны.

4 февраля 2014 года председатель комиссии по взаимодействию с органами местного самоуправления Владимир Клычников на заседании Президиума Верховного совета АРК впервые предложил инициировать проведение общекрымского опроса о статусе Крыма и обратиться к президенту и парламенту Российской Федерации с призывом выступить гарантами незыблемости статуса автономии Крыма.

Однако основные события развернулись после 22 февраля, когда Верховная рада Украины объявила о самоустранении от власти президента Виктора Януковича. Последовавшие после этого резкие заявления пришедшей к власти бывшей оппозиции вызвали всплеск активности политических сил в Крыму.

Причем в отличие от 1992–1994 годов эти выступления были активно поддержаны Российской Федерацией. В ночь с 26 на 27 февраля группой вооруженных лиц было захвачено здание Верховного совета и Совета министров АР Крым в Симферополе. Над зданиями были подняты российские флаги, перед зданиями были сооружены баррикады. Практически синхронно ранним утром 27 февраля были установлены блокпосты на Перекопском перешейке и Чонгарском полуострове, через которые осуществляется сухопутное сообщение между Крымом и материковой Украиной.

27 февраля решением Верховного совета Автономной Республики Крым лидер партии «Русское единство» Сергей Аксенов был назначен на пост председателя правительства автономии. При этом решение не было признано новой украинской властью. Как Сергей Аксенов, так и председатель Верховного совета Крыма Владимир Константинов заявили, что по-прежнему считают Виктора Януковича юридически легитимным президентом Украины.

Одновременно ВС АРК объявил о проведении всекрымского референдума о статусе автономии и расширении ее полномочий. С соответствующим обращением к гражданам Крыма выступил президиум Верховного совета. Согласно принятому крымским парламентом постановлению, на референдум был вынесен вопрос: «Автономная Республика Крым обладает государственной самостоятельностью и входит в состав Украины на основе договоров и соглашений (да или нет)». Голосование было запланировано на 25 мая 2014 года.

Практически сразу идея референдума получила одобрение российской стороны. Так, 28 февраля председатель комитета Государственной думы Российской Федерации по международным делам Алексей Пушков заявил, что референдум будет являться юридически обоснованной базой для изменения статуса Автономной Республики Крым в случае, если население за это проголосует, и что референдум является гораздо более легитимной формой изменения статуса территории, чем стихийный Майдан.

В тот же день депутат Государственной думы РФ Сергей Миронов внес поправки к действующему законодательству, существенно меняющие процедуру принятия новых субъектов в состав РФ, согласно которым допускалось принятие части иностранного государства (по инициативе местных органов власти или по итогам местного референдума) при отсутствии в иностранном государстве «эффективной суверенной» власти и невозможности обеспечения властями этого государства гражданских прав.

1 марта Сергей Аксенов переподчинил себе все силовые структуры республики и официально обратился к российскому президенту Владимиру Путину с просьбой «об оказании содействия в обеспечении мира и спокойствия на территории АРК», перенеся дату референдума на 30 марта. В тот же день В. Путин внес в Совет Федерации обращение об использовании Вооруженных сил России на территории Украины «до нормализации общественно-политической обстановки в этой стране». В оперативном порядке Совет Федерации свое согласие дал. Фактически был дан старт военно-технической помощи со стороны Вооруженных сил РФ, хотя этот факт поначалу отрицался Кремлем.

Первым делом отрядами крымской самообороны были блокированы украинские воинские части на территории Крыма. Это было сделано прежде всего для того, чтобы избежать вооруженных провокаций.

4 марта свое мнение по крымскому вопросу выразил президент РФ Владимир Путин, который заявил, что Россия не рассматривает вариант присоединения Крыма к России, «только сами граждане в условиях свободы волеизъявления в условиях безопасности могут и должны определять свое будущее».

6 марта 2014 года власти АРК и Севастополя объявили об изменении формулировки вопроса референдума и переносе самого голосования уже на 16 марта 2014 года. На референдум были вынесены два вопроса: «Вы за воссоединение Крыма с Россией на правах субъекта Российской Федерации?» и «Вы за восстановление действия Конституции Республики Крым 1992 года и за статус Крыма как части Украины?». Ответ на первый вопрос означал согласие на присоединение Крыма Российской Федерацией; ответ на второй – согласие на возврат к конституции Крыма 1992 года. Возможности ответить «нет» на оба вопроса предусмотрено не было. Вопрос, получивший большинство голосов, считался выражающим прямое волеизъявление населения Крыма.

7 марта 2014 года спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко на встрече с крымской делегацией заявила, что российская сторона готова поддержать решение Крыма о вхождении в РФ.

11 марта 2014 года Верховный совет Автономной Республики Крым и Севастопольский городской совет приняли декларацию о государственной независимости Автономной Республики Крым и города Севастополя. В соответствии с декларацией, в случае решения народов Крыма в результате референдума войти в состав Российской Федерации Крым будет объявлен суверенной республикой и именно в таком статусе обратится к Российской Федерации с предложением о принятии на основе соответствующего межгосударственного договора в состав Российской Федерации в качестве нового субъекта. Таким образом, отпала необходимость в утверждении поправок, инициированных 28 февраля Сергеем Мироновым (поскольку в них шла речь о принятии в состав Российской Федерации части иностранного государства), и вскоре после признания Россией независимости Крыма поправки были отозваны из Государственной думы.

Референдум был проведен в назначенный день. По данным крымских властей, на территории АР Крым 96,77 процента проголосовавших выбрало первый пункт бюллетеня, в Севастополе – 95,6 процента. На следующий день – 17 марта – результаты референдума были утверждены Верховным советом АРК и городским советом Севастополя. Одновременно Верховный совет Автономной Республики Крым провозгласил Крым независимым суверенным государством – Республикой Крым, в которой Севастополь имеет особый статус. Сразу после этого Республика Крым в лице своего высшего органа власти – Государственного совета Республики Крым – обратилась к Российской Федерации с предложением о принятии ее в состав РФ в качестве нового субъекта со статусом республики. Парламент Крыма в ускоренном порядке подготовил проект межгосударственного договора о вступлении Республики Крым в состав Российской Федерации.

В тот же день, учитывая волеизъявление народов Крыма, президент РФ В. Путин подписал указ о признании в качестве суверенного и независимого государства Республики Крым.

18 марта 2014 года Владимир Путин начал процедуру принятия новой территории, которая завершилась подписанием в Георгиевском зале Кремля межгосударственного договора о принятии Республики Крым в состав России, в соответствии с которым в составе РФ появились новые субъекты – Республика Крым и город федерального значения Севастополь.

21 марта был образован Крымский федеральный округ (КФО), полномочным представителем президента РФ в Крыму был назначен Олег Белавенцев.

2 апреля Владимир Путин подписал указ о включении Крыма в состав Южного военного округа, 11-го числа Республика Крым и город федерального значения Севастополь были включены в перечень субъектов РФ в Конституции России.

С 25 апреля 2014 года между Крымом и Украиной была установлена государственная граница России.

Перед бурей

Возвращаясь к событиям в Украине, отметим, что 24 февраля 2014 года было объявлено о переходе в оппозицию фракции Партии регионов в Верховной раде, а на следующий день ее поддержала и фракция Коммунистической партии Украины.

А уже 1 марта митинги против нового руководства страны прокатились по Харькову, Донецку, Днепропетровску, Одессе, Луганску и другим городам. Над городскими и областными администрациями Донецка и Луганска взвились российские флаги. Не обошлось без столкновений с активистами Евромайдана – как это было, например, в Харькове.

В Донецке произошло несколько важных событий – митингующие впервые выбрали себе «народного губернатора» – никому не известного на тот момент командира «Народного ополчения Донбасса» Павла Губарева. А на внеочередной сессии Донецкого городского совета депутаты решили поддержать инициативы, прозвучавшие на митингах в Донецке, предложив областному совету немедленно провести референдум «о дальнейшей судьбе Донбасса». Одновременно городской совет принял решение считать русский язык официальным наравне с украинским и требовать принятия соответствующих решений от депутатов Донецкого областного совета. «До выяснения легитимности принятых Верховной радой законов и признания новых органов государственной власти, всю полноту ответственности за жизнеобеспечение территорий возложить на органы местного самоуправления», – говорилось в документе. Кроме того, «с целью обеспечения спокойствия граждан на территории Донецка и защиты от возможных агрессивных проявлений со стороны радикально настроенных националистических сил» депутаты постановили создать собственную муниципальную милицию.

Более радикальное решение принял Луганский областной совет, который заявил о «нелегитимности новых органов исполнительной власти», потребовал «разоружить незаконные вооруженные формирования, запретить неофашистские организации» и заявил, что в случае невыполнения его требований, «дальнейшей эскалации гражданского противостояния и возникновения прямой угрозы жизни и здоровью населения Луганской области» оставляет за собой право «обратиться за помощью к братскому народу Российской Федерации».

Как видно из текстов этих заявлений, призывов к федерализации или отделению областей от Украины тогда еще не звучало. Однако в это время появилось определение новой киевской власти как «киевской хунты»; многие начинают видеть признаки фашизма в идеологии нового Украинского государства – настоящие и мнимые.

2 марта в юго-восточных регионах снова прошли многочисленные митинги с яркими лозунгами и персонажами. Их лейтмотивом уже было присоединение к России. Исполняющий обязанности президента Украины Александр Турчинов, пытаясь как-то реагировать на происходящее, уволил губернаторов Донецкой и Днепропетровской областей, назначив на их места крупных бизнесменов Сергея Таруту и Игоря Коломойского соответственно. И если назначение последнего усилило влияние Киева на Днепропетровск, то Тарута на протяжении всего последующего конфликта проявил себя как зависимая от Р. Ахметова фигура.

Интересно, что это было практически единственной реакцией на происходящее киевских властей. На тот момент пришедших к власти оппозиционеров больше занимала проблема раздачи портфелей в новом кабинете министров и вопрос Крыма, который уже активно дрейфовал в сторону России. По всей видимости, массовые акции в восточных регионах воспринимались как временные и достаточно случайные. На тот момент у политических элит были весьма сильны такие настроения: «Ахметов – хозяин Донбасса», и как только с ним будет достигнута договоренность, то и митинги завершатся сами собой.

А акции протеста тем временем принимали все более организованный и опасный для украинской государственности характер. С начала марта появились сообщения об участии в акциях «туристов» из России. Впервые такая информация прошла еще в феврале, когда российский триколор на здании Харьковской облгосадминистрации (ОГА) вывесил человек, местом проживания которого является Москва. Кроме того, об участии россиян в митинге против новой власти 1 марта говорится в заявлении Донецкой облгосадминистрации (ОГА). Мало того, 5 марта в Донецке на митинге был замечен бывший лидер организации «Щит Москвы» Алексей Худяков, который ранее проходил в России по уголовному делу о вооруженном налете на общежитие гастарбайтеров. Также, по неофициальной информации, в митингах принимали участие и другие медийные российские персонажи, в частности представители политической партии «Другая Россия» Ростислав Журавлев и Игорь Щука. Кроме того, заказные автобусы с российскими номерами якобы были замечены во время захвата Харьковской ОГА.

Все попытки украинских властей нивелировать российское влияние на события на Донбассе, ограничить въезд в Украину граждан РФ, отключение российских телеканалов, кроме скандалов и перепалок с Россией, ничего не дали. Украинские власти обвиняли в финансировании протестов бывшее руководство страны, в частности Виктора Януковича. Дипломаты США акцентировали внимание, что спонсором терроризма является Россия, чем вызвали гнев министра иностранных дел РФ С. В. Лаврова.

В течение марта происходили многочисленные столкновения сторонников федерализации и приверженцев территориальной целостности Украины. 13 марта появляются первые жертвы столкновений – после драки в Донецке погибли два участника митинга «За единую Украину».[10]

Славянское «сидение» (апрель – май)

7 апреля 2014 года в сессионном зале Донецкой облгосадминистрации ворвавшимися демонстрантами была провозглашена «Декларация о суверенитете Донецкой Народной Республики» в границах Донецкой области. Кроме декларации, высший государственный орган новой республики – Народный совет – принял решение о проведении 11 мая на территории области референдума о независимости. 13 апреля сторонники Донецкой Народной Республики без сопротивления заняли помещение городского совета города-спутника Донецка – Макеевки – и подняли над ним флаг ДНР и России и выбрали «народного мэра».

Но главные события происходили в это время не в Донецке. 12 апреля несколько десятков людей в камуфляже с автоматическим оружием заняли в Славянске здания городской администрации и отдела милиции, подняв над ними российские флаги. Как потом выяснилось, это были российские отставники, принимавшие участие в крымских событиях и теперь приехавшие на Донбасс «помочь русскоязычному населению бороться с киевской хунтой». По всей видимости, выбор Славянска был достаточно случайным.[11] Впервые с началом сопротивления на Донбассе оружие стало попадать в руки народа – захваченное милицейское оружие передавалось участникам митинга за федерализацию Украины. Так начиналось ополчение Донбасса.

Вот что рассказывал в одном из интервью один из руководителей той первой группы Сергей Здрилюк,[12] известный под позывным Абвер:

«Это было 12 апреля, когда мы зашли в Славянск. Нас было 58 человек под командой Игоря Стрелкова (настоящая фамилия – Гиркин). Почему это был именно Славянск? Понимаете, небольшой группой установить контроль над крупным городом и удержать его просто бы не удалось. А Славянск стал отправной точкой, свое образным базовым и координирующим центром сопротивления на востоке Украины.

Местное население вначале не поняло, кем мы являемся, и называло нас «зелеными человечками», потому что мы были одинаково экипированы. А в принципе сразу начали нас воспринимать как освободителей. Мы заняли горотдел милиции, СБУ, затем горсовет.

Я хочу сказать, что мы не устанавливали там власть, а помогали местным, которые были не согласны с тем, что происходит в Киеве. Мы пытались договориться с мэром, который был на тот момент в Славянске, но понимания так и не нашли, хотя вначале это понимание было. Отношения в дальнейшем просто не сложились. Затем нашелся местный активист Вячеслав Пономарев, который стал народным мэром.

Хочу отметить, что большое количество местных жителей изъявило желание пополнить ряды народного ополчения. У нас не было чем их вооружать, поэтому на блокпостах многие стояли с палками, охотничьими ружьями, газовыми и травматическими пистолетами».

О начале операции в интервью в газете «Завтра» сам руководитель группы И. Стрелков сообщил: «Поначалу никто воевать не хотел. Первые две недели проходили под флагом того, что обе стороны хотели убедить друг друга. Первые дни в Славянске и мы, и они крайне осторожно подходили к применению оружия».

Тут же, в Славянске впервые проявилась и другая тенденция: местные власти, представлявшие Партию регионов, открыто поддержали ополченцев. Мэр города Неля Штепа на стихийном митинге заявила, что вооруженные люди выступают за референдум и она многих из них знает лично: «Весь Славянск сегодня вышел на улицы города и поддерживает активистов. Эти люди пришли к нам с миром, у них нет агрессии по отношению к нам».

Масштабов происходящего в городе руководство силовых органов Украины не знало, и поэтому уже на следующий день – 13 апреля – была отправлена рекогносцировочная группа высшего милицейского начальства под охраной группы спецназа сумского управления СБУ «Альфа». В ходе проведения оперативных мероприятий они попали в засаду.

Вот что рассказывал оставшийся в живых заместитель председателя Службы безопасности Украины Виктор Ягун:

«В тот трагический день 13 апреля около девяти часов утра мы, сотрудники центрального аппарата, совместно с руководством донецкой областной милиции, проводили рекогносцировку, готовились к антитеррористической операции.

В восьми километрах от Славянска остановились пообщаться с жителями села Семеновка. В том месте стояло много машин – и гражданских, и боевых. Люди уверяли нас, что в Славянске оружия нет, что тут, дескать, только мирные демонстранты. В это время подъехала группа мужчин в гражданской одежде, которые, как стало понятно позже, доложили террористам о «ВИП»-машинах. Через несколько минут раздались выстрелы. Наши ребята были рассредоточены на месте и приняли бой. Но потом под прикрытием альфовцев вынуждены были отойти, оставив две изувеченные машины. В мой служебный автомобиль тоже попало шесть или семь пуль, у него были прострелены колеса. Ехали на дисках…

Геннадий, находившийся ближе всех к диверсантам, получил три пулевых ранения, каждое из которых было несовместимо с жизнью – в голову, шею и сердце. Еще четверо наших людей были ранены, двое из них полтавчане».

Погибшим был капитан сумского спецподразделения СБУ «Альфа» Геннадий Биличенко, который, таким образом, стал первой жертвой вооруженного противостояния на Донбассе.

В тот же день ополченцы начали расширение зоны своего влияния. Следующей целью стал соседний со Славянском город Краматорск. Как вспоминал все тот же Стрелков, «на следующий день мы заняли Краматорск: я отправил туда казачье подразделение – тридцать человек».

Анализируя все имеющиеся данные, можно приблизительно реконструировать события той субботы. Около 19:00 к зданию городского отдела милиции подъехали два автобуса, из которых выбежали люди в масках. Между ними и оборонявшими здание бывшими военными, представлявшими отряд местной самообороны, завязалась потасовка – последние приняли их за бойцов «Правого сектора».

Когда разобрались, что к чему, славянские казаки приступили к штурму городского отдела, где забаррикадировались милиционеры. Сначала были разбиты все стекла, потом началась стрельба в воздух и по дверям. Так как приказа открывать ответный огонь на поражение не было, то милиционеры тоже пытались отстреливаться очередями в воздух. Вся эта феерия продолжалась всего несколько минут, после чего через разбитые окна нападавшие проникли в здание. При этом естественно, что пострадавших в перестрелке не было.

Вскоре, привлеченные автоматным огнем, вокруг стали собираться местные жители. Под их давлением люди в камуфляже, масках и с автоматами представились бойцами «Народного ополчения Донбасса» и обратились к жителям города: «Мы не украинские войска – мы народное ополчение. Мы люди, которые встали, чтобы прогнать продажных киевских ментов». Завершением бурного дня стало срывание таблички с горотдела и вывешивание флага Донецкой Народной Республики.

Нашлись сторонники федерализации – именно такое определение было в ходу в начале вооруженного конфликта – и в других городах Донбасса. Так их в тот период нередко называли СМИ, хотя смысловое наполнение этого термина весьма неопределенное. Вскоре власть в Горловке взял в свои руки малоизвестный публике Игорь Безлер[13] – в будущем активный участник сопротивления. Так, видео с построением им личного состава городской милиции обошло все украинские каналы. Тогда же под контроль «сторонников федерализации» перешли Харцызск, Ждановка и Кировское.

После того как территория восстания стала стремительно расширяться, части руководства силовых структур Украины стало ясно, что только использованием спецподразделений не обойтись – необходимо привлекать армейские части и разворачивать полноценную военную операцию. И тут оказалось, что войск на Донбассе просто нет.

Дело в том, что в советское время юго-восток Украинской ССР был глубоким тылом вероятного противостояния с НАТО. Поэтому на территории Донецкой и Ворошиловградской (Луганской) областей была расквартирована одна-единственная мотострелковая дивизия. Но и она в конце 1980-х годов (сразу после объявления М. Горбачевым о сокращении армии) была расформирована. Уже перед самым распадом Союза в 1990 году в Луганске и Артемовске Донецкой области разместили выведенную из Венгрии 254-ю мотострелковую дивизию, но в 2001 году в ходе очередного сокращения уже украинской армии и ее расформировали.

Не лучшая судьба ждала и военные училища Донбасса – известное на весь Советский Союз Ворошиловградское высшее военное авиационное училище штурманов имени Пролетариата Донбасса прекратило свое существование в 1993 году, через два года закрыли и Донецкое высшее военно-политическое училище инженерных войск и войск связи имени генерала Епишева.

По состоянию на апрель 2014 года на территории Донецкой и Луганской областей располагались немногочисленные и небоеспособные тыловые части, подчинявшиеся Южному оперативному командованию Сухопутных войск Украины. Были, правда, две части внутренних войск (в Донецке и Мариуполе), но так как они были укомплектованы преимущественно местными жителями,[14] то их боевая устойчивость в случае обострения ситуации была под вопросом.[15]

Ближайшими к мятежным районам оказались части 25-й воздушно-десантной бригады, располагавшиеся в Днепропетровской области. Это соединение ведет свою родословную от советской 98-й гвардейской дивизии ВДВ и считалось одним из лучших в украинской армии. Некоторые его офицеры прошли стажировку в Форт-Брэгг – знаменитом центре подготовки десантников и спецназовцев «зеленых беретов» США. Личный состав 25-й бригады также участвовал в совместных учениях с военнослужащими 82-й воздушно-десантной дивизии США на Ровенском полигоне.

Десантники получили приказ выдвинуться на Краматорский аэродром,[16] организовать тут базу и провести несколько стремительных рейдов по городам Донбасса, где висел черно-сине-красный флаг ДНР.

Итак, 16 апреля 25-я бригада несколькими механизированными колоннами выдвинулась в сторону аэродрома. Но сразу все пошло наперекосяк – одна из колонн из шести машин по ошибке вошла в Краматорск, где в районе центрального рынка десантники были блокированы безоружными местными жителями. Вскоре подошло и ополчение из Славянска. В результате долгих переговоров в руки ополчения попали три БТР-Д, одна БМД-1, одна БМД-2 и одна САУ «Нона-С», которые сразу же перегнали в Славянск – к заданию исполкома, где был организован штаб ополченцев.

Почувствовать атмосферу того времени позволяют воспоминания одного из украинских десантников:

«В тот день должны были взять краматорский аэропорт. Сформировали две группы. Одна – небольшая – берет аэропорт. Другая – в то же время колонной проходит через весь Краматорск, отвлекая на себя внимание. Нам приказ был один – ни при каких обстоятельствах не открывать огонь.

Когда мы шли, в районе рынка появилось очень много стариков, женщин и детей, беременных. Они хватали нас за автоматы и причитали. Очень скоро за ними появились люди с оружием. Мы не могли по ним стрелять – были бы очень большие жертвы среди гражданских. Старший колонны пошел на переговоры. Он вернулся и отдал приказ сдать оружие… Приказ не обсуждают, не обсуждают, и все тут. Но я даже решился его пообсуждать – я позвонил своему непосредственному командиру и спросил, что делать. Чем мог помочь мой командир? Он сказал слушать приказ старшего колонны… После этого последовал приказ – отвезти им машины туда, куда они (ополченцы. – Авт.) скажут. Мы сами везли им эти машины. Потом пришел очень милый дядя с бородой и начал рассказывать, что такое ДНР и за что они воюют. Говорил, что их поддерживает местное население. И с виду на тот момент это действительно было так. Говорил, что нас руководство тупо кидает под обстрел. Говорил, что правда на их стороне. Что у них бойцов уважают. Предложил перейти на их сторону».

Украинские солдаты, которые оказались в плену, были отпущены и вернулись в Днепропетровск (к месту дислокации). Причем несколько человек перешли на сторону сторонников отделения от Украины. Так, автору лично известен один такой десантник, который затем принимал активное участие в боевых действиях на стороне ополчения.[17] К сожалению, о дальнейшей его судьбе у меня нет информации.

По крайней мере две колонны десанта все-таки смогли прорваться к краматорскому аэродрому, причем во многом благодаря инициативе отдельных военнослужащих. Примечательна история одной из них: когда колонна из четырех БМД была блокирована местными жителями на окраине Краматорска, один из военнослужащих (судя по видео – прапорщик) достал гранату, сорвал чеку и приказал людям, которые блокировали технику, разойтись. Бросил бы он в толпу безоружных людей гранату или нет – большой вопрос, но местные жители решили не испытывать судьбу и расступились. Причем на этом история не завершилась: украинские БМД начал преследовать автобус с вооруженными людьми. Между Краматорском и Дружковкой автобус был отогнан предупредительным огнем из пушек.[18]

Таким образом, можно констатировать, что в военном плане начало военной операции на Донбассе для Украины было неудачным. Да и, положа руку на сердце, никто в тот момент не думал, что дело дойдет до братоубийственной войны. У многих военных царила эйфория: считалось, что после того, как на Донбассе появится боевая техника, ополченцы бросят оружие и разбегутся по домам.

Реакция официального Киева на первые потери боевой техники была крайне жесткой. Уже на следующий день исполняющий обязанности президента Украины А. Турчинов заявил: «25-я отдельная воздушно-десантная бригада, военнослужащие которой проявили трусость и сдали оружие, будет расформирована, а военнослужащие, виновные в этом, будут отвечать перед судом». Однако в Украине оставалось слишком мало армейских соединений, способных покинуть свои казармы, поэтому приказ о расформировании 25-й бригады был сначала «положен под сукно», а потом и отменен.[19]

Тем временем в Славянске начали формироваться новые органы власти – так на сцене появился «народный мэр» Вячеслав Пономарев. Так же стихийно происходило и формирование отрядов ополчения и строительство блокпостов. Поначалу это были весьма хилые в инженерном отношении постройки из покрышек и строительного мусора, и только с развертыванием войсковой операции они превратились в мощные доты.

Несмотря на первую неудачу, украинские военные продолжали стягивать к Славянску все имевшиеся в их распоряжении крайне скудные силы. Вот что вспоминал об этом периоде исполнявший на тот момент обязанности главы администрации президента Украины Сергей Пашинский:

«Мы послали против них (ополченцев в Славянске. – Авт.) «Альфу» – спецподразделение, которое предназначено для выполнения подобных задач. И вы помните, чем все закончилось, – их просто перестреляли. Потом мы послали против них три роты 25-й бригады – в результате боевики получили технику и оружие.

Тогда я сам прибыл туда, под Славянск, чтобы разобраться, есть ли нам что противопоставить боевикам, и я выяснил, что все, что у нас может воевать, – это «Омега» (200 человек), «Ягуар» (200 человек) и «Вега» (50 человек) – 450 человек».[20]

Хотя отметим, что профессионально подготовленных бойцов у ополчения в то время в Славянске и Краматорске было тоже немного, однако говорить о штурме города без серьезных жертв среди гражданских лиц не было никакого смысла. Ситуация для украинской власти была патовая…

Тем более что понемногу разгорался весь Донбасс. Так, 16 апреля обострилась ситуация в еще одном крупном городе на юге Донецкой области – Мариуполе. Тут попытка штурма «с наскока» сторонниками ДНР уже упоминавшейся части внутренних войск провалилась – дежурные офицеры отдали приказ стрелять, что в итоге вылилось в гибель трех нападавших. Еще шестьдесят три человека были арестованы, что называется, «по горячим следам». По всей видимости, сыграл тот фактор, что буквально за несколько дней часть была усилена офицерами и сержантами – выходцами из Центральной и Западной Украины.

В те же дни сразу несколько населенных пунктов попали в разряд «занятых ДНР» – это Новоазовск, Северск, Комсомольское, Старобешево, Красноармейск, Родинское. Почему мы берем это выражение в кавычки – дело в том, что контроль ДНР за той или иной территорией ограничивался исключительно мирным захватом административных зданий (чаще всего лишь помещений поселкового или городского совета) с вывешиванием черно-красно-синего триколора. При этом у власти оставались избранные и назначенные украинские чиновники, продолжало работать казначейство Украины, обеспечивая бюджетников и пенсионеров социальными выплатами.

Под контролем властей Украины, как правило, оставались воинские части и органы внутренних дел. Правда, последним уже тогда в Киеве доверяли меньше всего, еще в начале апреля разоружив их и свезя все оружие и боеприпасы в здания районных отделов внутренних дел, а то и в ближайшие воинские части.

Ситуация в Украине уже тогда привлекала внимание мировой общественности. 17 апреля в Женеве прошли переговоры представителей РФ, ЕС, США и Украины по ситуации в Украине. Итогом стало чисто церемониальное заявление, в котором европейцы, американцы и россияне призывали противоборствующие стороны освободить захваченные здания, сложить оружие и сесть за стол переговоров. Кроме того, США, ЕС и Россия пообещали совместными усилиями помочь Украине справиться с экономическим кризисом. При этом все участники признавали, что кризис в Украине должен быть преодолен самими жителями этой страны и вмешательство извне недопустимо.

Однако это заявление не было подкреплено никакими действиями и поэтому не повлияло на развитие ситуации на Донбассе. Мало того, вскоре в бой были брошены регулярные части украинской армии. 24 апреля в ходе боев на окраинах Славянска и возле села Хрестищи правительственные войска временно овладели тремя блокпостами повстанцев. В частности, украинский БТР расстрелял блокпост на дороге Славянск – Святогорск, где были убитые и раненые. Однако к полудню украинские войска отступили от города.

А причина отхода заключалась в том, что президент РФ Владимир Путин в своем выступлении прямо предупредил, что использование украинскими властями армии против народа будет иметь последствия. Российская армия начала военные учения на границе с Украиной, выйдя на расстояние визуального контакта с украинскими пограничниками. В результате украинские военные приостановили операцию и решили временно отказаться от штурма мятежного Славянска. Взамен было решено устроить полную блокаду города, чтобы не дать возможность местным силам самообороны получать подкрепления (и самое главное – вооружение и боеприпасы) извне.

Интересно, что в тот же день пресс-служба МИД РФ и министр обороны РФ Сергей Шойгу в ходе пресс-конференции озвучили следующие данные об украинской армейской группировке в Донбассе – 11 тысяч военнослужащих, около 160 боевых танков, более 230 боевых бронированных машин, не менее 150 артиллерийских систем и «большое количество авиации». Видимо, эти цифры близки к реальности – какая-либо секретность в условиях гражданской войны соблюдается слабо, а у российских спецслужб всегда было достаточно технических средств для мониторинга ситуации на относительно небольшой и равнинной территории приграничного Донбасса.

25 апреля было отмечено активизацией боевых действий в районе Краматорска. Под удар мобильной группы ополчения попал местный аэродром, который, как мы уже упоминали, имел важное стратегическое значение. Хорошо подготовленный расчет атаковал из ПТРК «Фагот» авиатехнику прямо на взлетке. В результате прямого попадания ракеты полностью сгорел транспортный вертолет Ми-8 и гражданский самолет Ан-2 (задело осколками), пострадал командир экипажа вертолета и здание аэропорта.

На фоне разворачивающихся боевых действий в Донецкой области в Луганской области все было относительно спокойно – захват здания СБУ непосредственно в областном центре не привел к вооруженным столкновениям, хотя оружия и боеприпасов было захвачено достаточно много. Но 28 апреля в Луганске было объявлено о создании Луганской Народной Республики, хотя, в отличие от ДНР, ее вооруженное крыло – Армия Юго-Востока – формально было создано еще 6 апреля. Уже на следующий день повстанцы заняли здания обладминистрации и облпрокуратуры, не встретив никакого сопротивления силовиков: сотрудники милиции, которые охраняли здание, просто перешли на сторону митингующих и прикололи георгиевские ленточки. Примечательно, что над зданием облгосадминистрации был поднят флаг России.

30 апреля порядка трех десятков противников официальной власти вошли в здание городского совета города Алчевск, еще около ста пятидесяти – двухсот человек поддержки остались на улице. Со здания был снят флаг Украины, а через несколько часов на флагштоке вместо государственного флага был повешен флаг РФ. Как и во многих других городах Донбасса, флаг города не был снят и все время оставался на месте, при этом руководство горсовета осталось на рабочих местах и продолжило работу.

Очередное обострение обстановки на Донбассе произошло в начале мая. И было вызвано это прежде всего тем, что руководство ДНР и ЛНР заявило о проведении 11 мая референдума о независимости, аналогичного крымскому, а в Украине на 25 мая были назначены внеочередные президентские выборы. Масла в огонь добавили и события в Одессе.

Одесский погром

2 мая было отмечено трагическими событиями в Одессе. Причем провокации были ожидаемы, так как в тот день в городе должен был состояться футбольный матч между местной командой «Черноморец» и харьковским «Металлистом» и город был наводнен футбольными фанатами – «ультрас».

Вообще стоит отметить, что в Украине футбольные фанаты – одна из самых организованных категорий молодежи. В их среде очень популярны правые идеи и украинские националистические взгляды. С началом «русской весны» возникла традиция перед каждым матчем устраивать «марш за единство Украины». Планировали такой марш и перед одесским матчем. Начаться он должен был в 15:00 с Соборной площади, причем к нему присоединились и активисты местного Евромайдана. Готовились к нему и противники – сторонники стихийного движения «Антимайдан».

Хронология событий примерно такова. За час до официального начала марша сторонники единой Украины начали подтягиваться к площади. По оценкам милиции, здесь было около полутора тысяч агрессивно настроенных людей. Многие из них были с украинскими флагами, некоторые пришли с палками, дубинками, цепями, щитами и в масках. Они скандировали: «Слава Украине!», «Смерть ворогам!», «Москалив на ножи!».

В это же время на Александровском проспекте – в квартале от Соборной площади – собирались активисты Антимайдана, разбившие на площади Куликово Поле свой палаточный лагерь.

Около 14:40 на куликовцев было совершено первое нападение. Человека, вооруженного пистолетом, удалось связать и сдать сотрудникам милиции, которые его увезли в неизвестном направлении.

По некоторым данным, примерно в это же время в среде евромайдановцев обсуждалось, стоит ли проводить запланированный марш или же готовиться к бою с куликовцами. Победило второе мнение, и когда возле Русского театра показались головные отряды куликовцев, то часть потенциальных участников проукраинского марша бросились им навстречу по улице Греческой. Начались первые встречные столкновения, в ходе которых в ход пошли взрывпакеты, дымовые шашки и дубинки.

Милиция была готова к такому развитию событий и поначалу действовала весьма активно, сумев оттеснить антимайдановцев и на некоторое время разделить противоборствующие стороны, разведя их метров на пятьдесят. Уже тогда многие отметили присутствие неизвестных в масках и с красными повязками на рукавах. Эти люди из-за спин милиции стреляли из огнестрельного оружия в сторону «ультрас» и представителей одесского Евромайдана. Причем все происходило на глазах милиционеров, которые даже не пытались предотвратить стрельбу. На многочисленных фотографиях можно видеть вооруженных людей в масках, разговаривающих с заместителем начальника одесской милиции Дмитрием Фучеджи.

Именно от неизвестных провокаторов в масках и получил смертельную пулю один из активистов одесского Евромайдана. Раненного, его отнесли на перекресток Дерибасовской и Преображенской, чтобы передать врачам скорой помощи, но он скончался от полученного ранения.

Это подогрело страсти, и проукраинские активисты начали разбирать брусчатку и бросать булыжники в своих оппонентов. Фактически начался настоящий уличный бой.

Евромайдановцы обладали явным (в три-четыре раза) численным преимуществом и занимали более выгодные позиции. В ход пошла даже отобранная у пожарных машина. Ее появление на месте столкновений весьма примечательно. По словам начальника Главного управления МЧС Украины в Одесской области Владимира Боделана, 2 мая в обед на телефон 101 поступило сообщение о возгорании автомобиля на улице Греческой. Пожарный расчет прибыл на место максимально быстро – в течение пяти минут. Однако на месте вызова пожара не оказалось. Вместо этого группа молодых людей – более пятидесяти человек – заблокировала машину и не дала ей уехать. «Выставили пожарных и силой вытащили водителя из машины, угрожая расправой, если не отдаст ключи, после чего с флагами Украины уехали на ней. В дальнейшем наш пожарный автомобиль использовался этими людьми как таран в уличных беспорядках», – вспоминал Боделан.

Ожесточенные столкновения постепенно сместились с Греческой улицы в сторону Греческой площади и улицы Дерибасовской. Прямо на месте проукраинские активистки, в том числе и совсем юные, делали коктейли Молотова, с помощью угнанной пожарной машины сторонники Евромайдана поливали противников водой.

Милиционеры пытались вывести с Греческой площади одного из раненых куликовцев, но их окружила толпа проукраинских активистов, которые предложили сжечь противника.

Часть куликовцев стремилась прорваться из окружения малыми группами, часть забаррикадировалась в торговом центре «Афина» на Греческой площади.[21] Кроме того, большая группа пророссийских активистов дождалась, пока основные силы украинских активистов уйдут с Греческой улицы, и покинула поле боя под градом камней, но без драки.

Около 19:00 евромайдановцы, «ультрас» и националисты под руководством Андрея Юсова[22] общей колонной выдвинулись на Куликово Поле, чтобы уничтожить расположенный там палаточный городок. Стоит сказать, что тут в течение нескольких месяцев шел сбор подписей за проведение референдума о федерализации Украины и придании русскому языку статуса государственного. «Нас достали уже эти сепаратисты, достало, что прямо в центре города лагерь предателей, так что мы хотели их снести», – рассказал корреспонденту одного из телеканалов представитель одесских «ультрас».

Через 25 минут нападавшие были на месте. Очевидно, у них был какой-то план, так как на подходе к Куликову Полю они разбились на группы, чтобы атаковать с разных сторон.

Бой на Куликовом Поле начался сразу. В ход пошли камни, принесенные проукраинскими активистами с Греческой, и бутылки с горючей смесью. Нападавшие быстро разгромили и подожгли палатки.

Люди, находившиеся на Куликовом Поле (несколько сотен человек, в том числе множество пенсионеров), бросились в находившееся поблизости здание Дома профсоюзов (бывший обком КПСС), чтобы укрыться от разъяренной толпы.

Евромайдановцы пошли на штурм: организованные группы с дубинками и щитами проникли в здание через боковые входы. Судя по их действиям, планировка здания была известна им заранее. «Они вошли через боковой вход с левой стороны, как раз под тем окном, где мы находились, – рассказывал депутат Одесского облсовета Алексей Албу, оказавшийся в тот день в Доме профсоюзов. – Есть очень много записей, как все кричат: «Там газ, там газ, пока не заходите, потом зайдем».

Одновременно сторонники Евромайдана на площади начали стрельбу по людям в окнах и на крыше Дома профсоюзов. Очевидец событий Виктор Шапинов пришел на Куликово Поле, когда Дом профсоюзов уже окружили. «Было более тысячи человек, они кидали коктейли Молотова, пытались поджечь здание, – вспоминает он. – Были призывы к убийству, крики «Жги их». Это была озверевшая толпа. В толпе было много пьяных, об этом мало кто пишет. Люди были экипированные».

Вторит ему и другой свидетель – одессит Александр Маевский: «Все, кто мог, кто был в силах оказывать сопротивление, открывали окна и кидали в нападавших то, что попадало под руку: цветочные горшки, вазы, кофейные банки. Я находился на третьем этаже и увидел, что к зданию подходят снайперы. Я попытался в одного из них попасть кофейной банкой. В ответ мимо моей головы пролетели две пули. В меня стрелял Николай Волков, или «сотник Мыкола», которого только ленивый не видел».

Милиции на Куликовом Поле не было – она появилась намного позже, но и затем какое-то время не вмешивалась в происходящее. «Мы оборонялись всем, чем только могли: горшками от цветов, бросали из окон мебель. В ответ летели пули. Милиция стояла и ничего не делала, – рассказал Александр Маевский. – Я понимал, что надо покидать здание, но к нам уже подходили с коктейлями Молотова, кричали: «Давайте их сожжем!» Потом боевики разбили окна первого этажа, «Правый сектор» начал заходить с бокового входа… Они зашли в кабинет, в котором я искал, чем еще можно обороняться. И что меня спасло? Мое хладнокровие. Они спрашивают: «Українською мовою розмовляєш?» И я не растерялся: «Не тільки розмовляю, а й співаю». А они стоят – вооруженные до зубов, с бутылками с зажигательной смесью, с зажигалками. «Де наши?» Я ответил: «Вони на четвертому поверсі». Они ушли, а я закрылся и кричал в окно настоящим нашим: «Боевики уже в здании!» А милиционеры, как их увидели и как крики услышали, тихонько стали в уголке и стояли».

Между тем Дом профсоюзов забрасывали бутылками с зажигательной смесью, а в холл здания с помощью палок закинули несколько зажженных покрышек. Загорелся центральный вход, заблокировав находившихся внутри людей. Оставшиеся в живых куликовцы вспоминали, что когда они в коридоре здания вскрыли пожарный кран, то в нем не оказалось воды. «Когда от «коктейлей Молотова» начали загораться занавески, женщины старались их тушить. В брандспойтах не было воды, воду брали в туалете, я видел, как ее носили в пластиковых касках», – рассказывал депутат облсовета А. Албу.

Коридоры здания быстро наполнились едким дымом. В тех, кто пытался высунуться из окон, чтобы вдохнуть воздуха, стреляли с площади.

А. Маевский вспоминал: «Мы начали отходить в глубину здания, я добрался до маршевой лестницы, а боевики выбили уже все стекла на первом этаже и закинули туда 15–20 бутылок. Моментально здание наполнилось едким черным дымом. Получилось, что те, кто успел добраться до окон, разбить стекла, не растерялся, те спаслись. А старики, женщины перепугались и сгорели заживо. Некоторые выбирались на карниз, но под елками стоял снайпер. Впереди его закрывали люди с видеокамерами, которые снимали падающих из окон, специально этого снайпера прикрывая, а он с колена расстреливал людей».

«Пока строил баррикаду, под дверью пошел какой-то бело-зеленый дым. Воздух из легких вышиб моментально. Один момент думал, что задохнусь. В здании вырубилось электричество. Полностью. Не видно было ничего, дышать невозможно. Получалось дышать только через ткань. Везде шел этот удушающий дым. Дым был такой, что в метре ничего не было видно», – описывал события один из выживших куликовцев.

«Отчего им было так сложно дышать, я не могу ответить, но то, что это точно был не дым от пожара, уверен на сто процентов», – заявил через несколько дней после трагедии находившийся вечером 2 мая на Куликовом Поле начальник ГУ МЧС Украины в Одесской области В. Боделан.

«Возгорание центрального лестничного марша на первых двух этажах произошло буквально за считаные секунды, после чего последовал какой-то хлопок, и было видно, что от этого хлопка моментально затух огонь. И в эту же секунду на земле оказалось несколько человек, выпавших из здания со стороны черного входа. Большинство из них были живы и даже на своих ногах покидали это место. Но буквально через пару десятков метров падали без сознания, и их дальнейший трагический исход всем известен. Мне важно так же, как и всем небезразличным людям, понимать, кому и зачем было нужно проведение такой ужасающей акции убийства. Но я уверен, что 99,9 процента людей погибли в здании Дома профсоюзов за считаные секунды, а не задохнулись от дыма или угарного газа», – подчеркнул глава облуправления МЧС.

Конец ознакомительного фрагмента.